Текст книги "Come as you are: история Nirvana, рассказанная Куртом Кобейном и записанная Майклом Азеррадом"

– Расскажи мне о своем новом видении, – рычит он в первом куплете. – Помоги мне поверить в твою великую мудрость.

Для записи Blew Курт настроился на drop-строй, но перед записью песни парни не сообразили, что они уже и так были в этой настройке, и опустились еще на ступень ниже, чем планировали, и этим объясняется необычайно тяжелое звучание трека. Свинцовые, искаженные гитары стучат в пьяном ритме, производя иной вид напряжения. Густой, серый тон трека ассоциируется с тематикой провокации и борьбы: «If you wouldn’t care I would like to leave/ If you wouldn’t mind I would like to breathe»[57]57
  «Если вам все равно, я хотел бы уйти/ Если вы не возражаете, я хотел бы дышать».


[Закрыть].

Текст песни About a Girl родился тогда, когда Трейси спросила Курта, почему он не написал о ней песню. И он написал. Фраза «I can’t see you every night for free» («Я не могу свободно видеть тебя каждую ночь») напоминает о том, что Трейси в то время угрожала выгнать Курта из дома, если он не найдет работу. Песня символизировала поп-направление, в котором хотел двигаться Курт. Это было отклонением от их стиля и в целом от формата Sub Pop – никто еще не написал для лейбла ничего столь откровенно мелодичного и битловского (к тому времени Курт написал еще и Polly, но она еще меньше подходила под формат Sub Pop).

С течением ночи Курт начал делать свои тексты все проще и проще.

Поначалу Курту и Кристу не нравилась эта сплоченная, моногамная сцена в Сиэтле; на первый взгляд она напоминала те эксклюзивные группировки, которые они презирали в старших классах.

– Я считал Сиэтл таким тесным, маленьким и закрытым, все в нем знали друг друга, и казались такими заносчивыми, будто успели уже многое повидать, – говорит Курт.

Он наконец сбежал из ужасного Абердина и приехал на сиэтлскую землю обетованную, лишь бы снова оказаться в своей тарелке. Неудивительно, что припев School: «You’re in high school again»[58]58
  «Ты снова в средней школе».


[Закрыть]– звучит так отчаянно.

Когда Курт придумал основной рифф для песни, он показался им настолько похожим на типичный гранж-роковый рифф Sub Pop, что они подумывали назвать песню The Seattle Scene. Но благодаря способности Курта брать конкретную ситуацию и превращать ее в обобщенную, песня получила более абстрактное название School.

– Мы написали ее о Sub Pop, – говорит Курт. – Если бы мы могли добавить к ее названию Soundgarden, мы бы обязательно это сделали.

И все же это похоже на одну из тех песен конца семидесятых, типа «диско отстой», в которой, несмотря ни на что, использовался диско-бит.

– Сначала это было забавой, – говорит Курт, – а потом оказалось, что это действительно хорошая песня.

Negative Creep – это рассказ от первого лица от антисоциальной личности. «I’m a negative creep and I’m stoned» («Я ужасный урод и я под кайфом») – гласит припев. Это тот тип в черной футболке с символикой сомнительной металлической группы, который под кайфом болтается на крыльце, хмурясь и щеголяя длинными сальными волосами. По словам Курта, этот человек – он сам. «Я просто думал о себе как о негативном человеке» – вот его простое объяснение. Курт подхватил кое-что от музыкального сообщества Сиэтла в строчке «Daddy’s little girl ain’t a girl no more» («Папина маленькая девочка больше не девочка»), потому что она была дико близка к строчке Mudhoney «Daddy’s little girl ain’t a girl no more» («Милая молодая штучка больше не милая»). Курт утверждает, что это была неосознанная кража.

Под конец было уже очень поздно, и Курт начал перегорать. В этот момент он написал Scoff и Sifting. В Scoff Курт вяло причитает: «In my eyes, I’m not lazy», «In your eyes, I’m not worth it» («На мой взгляд я вовсе не ленив», «на твой взгляд я этого не стою»). С некоторой долей вероятности эти строки можно адресовать Дону или Венди, которые никогда не считали музыкальные стремления Курта чем-то стоящим. Может показаться, что Sifting, в которой упоминаются учителя и проповедники, обращается к авторитетным фигурам всех мастей, но о чем песня на самом деле – даже сам Курт может только догадываться.

Два трека (три на CD-версии Bleach) были взяты напрямую из демозаписи с Кровером. Жуткая Paper Cuts с ее медленным, покачивающимся ритмом, ревущим вокалом и тяжелой последовательностью аккордов, сильнее всего отражала влияние The Melvins. Часть текста основана на реальной истории об абердинской семье, которая держала детей взаперти в комнате с закрашенными окнами, где дверь открывалась только для того, чтобы дать им еды или убрать кучу газет, служившую им туалетом. Курт на самом деле знал одного из этих детей – это был приятель его старого дилера Гранта.

Но, судя по всему, песня вполне автобиографична – когда Курт поет: «The lady whom I feel a maternal love for/ cannot look me in the eyes/ but I see hers and they are blue/ and they cock and twitch and masturbate» («Женщина, к которой я испытываю материнскую любовь/ Не может смотреть мне в глаза/ Но я вижу ее глаза, и они синие/ И они косят, дергаются и мастурбируют»), то он может описывать только свое отчуждение от Венди. И хотя это сравнение довольно драматично, и кажется, что Курт проводит аналогию между отчуждением, которое испытывали заточенные дети, и отчуждением, которое он испытывал к Венди. «И очень поздно я научился принимать насмешки друзей» («And very later I have learned to accept some friends of ridicule»), – поет Курт в последнем куплете, который, описывает отверженных людей, с которыми он в конце концов подружился в Олимпии. «Нирвана», – пять раз стонет Курт в припеве.

Floyd the Barber – это еще один номер в стиле The Melvins с демо Кровера. Флойд-парикмахер – это, конечно же, персонаж ситкома начала шестидесятых «Шоу Энди Гриффита». В нем легко считывается клаустрофобная провинциальная тема.

– Это просто маленький городишко, который пошел вразнос, – говорит Курт. – Каждый превращается в серийного убийцу, и все они в сговоре друг с другом.

Более того, присутствует фрейдистский страх кастрации, ведь рассказчика привязывают к парикмахерскому креслу и режут бритвой. «I was shaved/ I was shamed» («Меня побрили/я был опозорен»), – причитает Курт. Энди, Барни, тетя Би и Опи – все присоединяются к резне.

Downer была включена в CD-версию альбома и также была одной из тех записей с Кровером. Эту старую песню Курт написал после того, как столкнулся с политическим подтекстом в репертуаре у некоторых из наиболее социально ориентированных панк-рок– групп.

– Я пытался быть Мистером Политическим Панк-роковым Парнем с Черным флагом, – говорит Курт. – На самом деле я не знал, о чем говорю. Я просто пытался подобрать слова.

Альбом оказался не таким мощным и тяжелым, как ожидала группа. У него есть странное клаустрофобное, по большей части внутреннее ощущение, которое, по-видимому, непреднамеренно соответствует общей роли лирики. Курт первым заметил, что альбом довольно простой – в основном медленный, свинцовый, с небольшим количеством мелодий.

– Мы намеренно сделали эту запись легкой, более «роковой», чем она должна была быть, – говорит он.

Курт намеренно подавил как склонность к мелодичности, так и свою более художественную черту «новой волны», потому что знал, что аудитория Sub Pop не примет ни того, ни другого. Он полагал, что Nirvana должна будет сделать гранжевую пластинку в стиле Sub Pop, чтобы обрести своих фанатов, и только потом он сможет сделать то, что ему хотелось.

– Sub Pop и окружение давили на нас, требуя играть «рок-музыку», – говорит Курт. – ободрать ее и заставить звучать, как Aerosmith. Мы знали, что так и нужно было сделать. И мы так и сделали, и теперь, когда это стало популярным, мы можем еще и заработать на этом много денег и стать популярными, ведь в итоге мы сможем делать все, что угодно. Для начала мы хотели угодить людям и посмотреть, что будет дальше.

Под влиянием Vaselines Курт написал песню под названием Beans, взяв за основу книгу Джека Керуака «Бродяги Дхармы». «Beans, beans, beans/ Jackie ate some beans/ And he was happy and naked in the woods» («Бобы, бобы, бобы/Джеки съел немного бобов/ и был таким счастливым и голым в лесу») – гласил припев. Курт хотел включить ее в состав готовящегося альбома, но Поунман был против. «Он думал, что это глупо», – говорит Курт и добавляет, что группа хотела сделать дебютный альбом более разнообразным и экспериментальным, но столкнулась с сильным сопротивлением Sub Pop, как озвученным, так и неозвученным. Поскольку у Nirvana не было контракта, они просто не знали, могут ли игнорировать предпочтения Поунмана и все же выпустить запись.

Beans была частью демо из четырех «странных, дурацких» песен, которые группа хотела включить в альбом. По словам Курта, «Поунман думал, что мы умственно отсталые».

По иронии судьбы, ограничения Sub Pop помогли группе найти свою музыкальную принадлежность. Звучание «новой волны» Nirvana, так же, как и Scratch Acid, Butthole Surfers и тому подобного, было производным. И только когда они признали тот факт, что выросли на Aerosmith и Black Sabbath, их музыка обрела свой голос.

– Мы осознали, что за несколько месяцев полностью переосмыслили написание песен, – говорит Курт. – Это был отличный опыт обучения, потому что в любом случае мои корни по большей части исходят из рока, а не из странных причудливых вещиц новой волны, которые мы пытались делать.

Это стоило больших усилий, особенно в обстановке, где даже Sex Pistols считались устаревшими.

Признание в любви к пролетарскому хард-року было актом необычайной честности в мире, где нормой было художественное позерство, но высказать это признание было необходимо. Когда панк-рок впервые вышел на свет, нужно было играть панк-рок и только панк-рок – вот в чем был смысл. И как только он достиг этой точки, то созрел для ассимиляции, как и любая другая исходная музыка.

Курт видел только одну загвоздку.

– В тот момент я не думал, что наше звучание уникально, – говорит он. – Мне казалось, что мы недостаточно оригинальны для этого.

К альбому Bleach тоже есть свои вопросы, но нет никаких сомнений в том, что песни Курта погрязли в гранже. Это привлекло несколько иную аудиторию, нежели ожидала группа, – относительно мейнстримную аудиторию хард-рока, и эта проблема преследует их и по сей день.

– Мы никогда не были альтернативой, – оглядываясь назад, говорит Крист. – Bleach, все эти волосы на обложке пластинки и гребаные рок-риффы – люди всегда знали, у нас довольно доступная привлекательность. Мы были просто рок-группой.

Как на многие другие сиэтлские группы, серьезное влияние на Nirvana оказали Black Sabbath. Курт изучал Black Sabbath, в равной степени ее поп-направление и тяжелую сторону их музыки. Классика Sabbath – например, Paranoid и Looking for Today – обладает яркой структурой куплета-припева, и в них даже есть бриджи.

– Я помню, как много лет назад спросил Эрика Шиллингера: «Как думаешь, насколько успешной могла бы быть группа, если бы смешивали реально тяжелый Black Sabbath с The Beatles? Что из этого могло выйти?» – говорит Курт. – Мне хотелось сначала быть похожим на Led Zeppelin, а потом играть совершенно экстремальный панк-рок, а после этого писать медленные поп-песни.

Для этого ему нужно было подождать четыре года.

Курт впервые услышал типичный альбом Pixies Surfer Rosa 1988 года после записи Bleach. Смесь леденящих кровь криков, отшлифованных гитар и приглушенных, но отчетливых поп-мелодий – все это звучало в точности так, как он всегда хотел сделать, но очень боялся попробовать. До этого момента для панк-рок-группы играть поп-музыку было вовсе не круто.

– Я слышал в песнях с Surfer Rosa кое-что такое, что я написал, но потом выбросил, потому что я боялся играть их для кого-либо, – говорит Курт.

Популярность Pixies как в Великобритании, так и за ее пределами, а также то, что они звучали на американском студенческом радио, помогали Курту, вдохновляя его следовать за своими инстинктами.

Брюс Пэвитт неделями спорил с группой из-за снимка для обложки. Группа хотела, чтобы Трейси сфотографировала их на выставке в Reko/Muse, крошечном клубе/художественной галерее в Олимпии. Это была очень насыщенная ночь. Бен Шепард убедил аудиторию исполнить «червяка», это панк-«танец», исполнитель которого катается по полу, пытаясь сбить с ног всех остальных. На том же концерте Крист подбросил бас в воздух, и тот упал прямо на голову Чэда.

– Я просто сидел, – говорит Чэд, – и тут «бамс», и я уже в отключке валяюсь на полу. Я ничего не помню. Я пришел в себя и подумал: «Ого, вот это поворот».

Этот вечер стал важным и для Криста и Шелли. Все то время, что они были врозь, Шелли ужасно скучала по Кристу. Она поняла, что любит его. Крист завел новую подругу, но по-прежнему не мог выбросить Шелли из головы. Поэтому, когда Шелли услышала, что подруга Криста поступила в колледж в Монтане и уехала, то тут же примчалась к нему. Она позвонила Кристу, поинтересовалась, как у него дела, а он ответил, что они выступают этим вечером, и предложил ей прийти. После концерта они снова сошлись и с тех пор больше не расставались.

Пэвитт, повелитель имиджа Sub Pop, хотел сделать серию «домашних» необработанных снимков. Фотограф Элис Уилер сняла участников группы после концерта, за кулисами под флуоресцентными лампами. Пэвитту понравились снимки, потому что они соответствовали теориям популярности Sub Pop.

– Действительно была видна щетина и прыщи, они были такими настоящими, – говорит Пэвитт. – Эти парни не были красавцами. Это был самый не-лос-анджелесский образ, какой только можно придумать. Я хотел с помощью таких фото подчеркнуть реальность этих ребят.

– Мы были похожи на мутантов, – возражает Курт.

– Но для меня это было частью истории, – отвечает Пэвитт. – Если посмотреть с более широкой точки зрения– кругом был спандекс и лак для волос, а мы пытались создать что-то, полностью противоположное, что-то, с чем люди могут себя ассоциировать. Большие лейблы шли прямо противоположным путем. Для меня это народная музыка – музыка, которую делают простые люди.

На заднюю обложку диска Пэвитт хотел поместить сделанную Чарльзом Питерсоном фотографию Джейсона с распущенными волосами, в стиле Sub Pop.Курту эта идея не понравилась, пришлось искать компромисс, и снимок Джейсона появился на плакате, который напечатали ограниченным тиражом, вложенном в первые две тысячи экземпляров Bleach и выпущенную после первой партии тысячу белых виниловых изданий.

На внутренней стороне CD – Курт, распластавшийся по барабанной установке Чэда. Фото было сделано в лос-анджелесском клубе Raji’s в феврале 1990 года. Снимок был частью серии фото, в которую входила фотография с обратной стороны сингла Sliver. Bleach также ознаменовал дебют логотипа Nirvana, набранного шрифтом Bodoni Extra Bold Condensed type. Из-за того, что наборщик текста сильно спешил, межбуквенные интервалы вышли некорректными – к примеру, по обе стороны от V получились слишком большие пробелы, что в итоге так и не было исправлено.

В списке музыкантов на обложке Bleach было написано «Kurdt Kobain», вокал и гитара. Это был первый из нескольких вариантов имени, которые придумывал Курт.

– Вначале мне казалось, что я хочу анонимности, – объясняет он. – Я действительно подумывал о том, чтобы сменить имя для альбома Nevermind. Но в итоге я просто решил написать его правильно. Я хотел, чтобы это попросту сбивало с толку. Хотел бы я сделать то же самое, что и Блэк Фрэнсис[59]59
  Блэк Фрэнсис – американский певец, автор песен и гитарист, фронтмен группы Pixies.


[Закрыть]. Он настолько часто менял имя, что никто толком не знает, кто он такой на самом деле. Лучше бы никто никогда не знал, как меня зовут по-настоящему, и чтобы я когда-нибудь мог снова стать простым гражданином. Реальной и обоснованной причины нет, я просто не потрудился правильно написать свое имя. Но мне было все равно. Я хотел, чтобы его все время произносили по-разному.

Написанная для Sub Pop биография в то время указывала на такие источники вдохновения, как «H. R. Puffnstuff[60]60
  H. R. Puffnstuff – детский телесериал, снятый Сидом и Марти Крофтами в США.


[Закрыть], Speed Racer, разводы, наркотики, запись звуковых эффектов, The Beatles, всякое быдло, хард-рок, панк-рок, Ледбелли[61]61
  Ледбелли – американский певец, композитор-песенник, гитарист, легендарный исполнитель блюзов.


[Закрыть], Slayer и, конечно же, The Stooges[62]62
  The Stooges – американская рок-группа, фронтменом которой является Игги Поп.


[Закрыть]».

«Nirvana видит, что на андеграундной сцене начинается застой, и она становится более доступной для капиталистических свиней большой лиги крупных звукозаписывающих лейблов, – продолжала биография. – Но чувствовала ли Nirvana своим долгом бороться с этим злом?? НИ ЗА ЧТО! Мы хотим нажиться и подлизаться к большим шишкам в надежде, что тоже сможем НАКУРИТЬСЯ и ТРАХАТЬСЯ. НАКУРИТЬСЯ И ТРАХАТЬСЯ. НАКУРИТЬСЯ И ТРАХАТЬСЯ».

9 июня Nirvana играла на Lamefest’89 в театре Мура, открывая выступление TAD и Mudhoney. Это было знаковое событие – местные группы никогда раньше не собирали столько народа. Сцена в Сиэтле начала взрываться. Критик из Backlash оплакивал плохую звуковую обработку группы, потому что «они используют в своем гранже множество разных мелодий». «Что касается их исполнения – оно потрясающе, – гласил обзор. – Размахивание волосами, дурацкие падения, прыжки, извивающиеся тела и раздолбайский финал, с инструментами и телами, валяющимися на сцене».

В статье, опубликованной в газете Вашингтонского университета, Курт сказал, что музыка группы обладала «мрачными, мстительными элементами, основанными на ненависти». В статье говорилось, что в последнее время взгляды Курта стали более лояльными, что привело к появлению того, что Курт назвал «фазой гей-поп-песен, которая в конечном итоге умрет», хотя, вероятно, что в следующем альбоме будет больше таких мелодий. «Я бы хотел зарабатывать на жизнь музыкой, – добавил Курт. – Работать я не могу».

Они провели студийную сессию в Колледже вечнозеленого штата, в результате чего появилась ранняя версия песни Dive и кавер-версия песни Kiss Do You Love Me, которая попала в выпущенный сиэтлским инди-лейблом C/Z Records трибьют-альбом под названием Hard to Believe.

Примерно в это же время Nirvana решила, что им все-таки нужен контракт с Sub Pop. Они хотели быть уверены, что будут получать точные и своевременные бухгалтерские отчеты.

– Мы думали, что если подпишем его, – говорит Курт, – то в будущем сможем им противостоять, если захотим расторгнуть этот контракт.

По иронии судьбы, контракт в конечном счете обрел обратный эффект.

Так получилось, что у Sub Pop было такое же мнение, а вот Поунман читал «Этот музыкальный бизнес» в поисках советов по составлению стандартного контракта для всех групп лейбла (на тот момент контракт был только у Soundgarden). Поунман еще ничего не набросал, когда однажды летним вечером Пэвитт устроил «дикую диско-вечеринку» для приехавших Babes in Toyland[63]63
  Babes in Toyland – американская женская панк-рок-группа, основанная в 1987 году в Миннеаполисе певицей и гитаристкой Кэт Бьелланд.


[Закрыть]. Как вспоминает Пэвитт, вечеринка немного вышла из-под контроля, поэтому он всех выгнал, и они ушли в соседний дом, где остановились Babes. Тем временем нетрезвый Крист Новоселич пришел к дому Пэвитта, постучал в окно и заорал: «Эй, ублюдок, нам нужен контракт!», а потом завалился в кусты. Он встал, уже собирался уйти и по чистой случайности столкнулся с Пэвиттом, который возвращался домой.

– Я часто думаю, – говорит Пэвитт, – а что, если бы я остался в соседнем доме еще на одну минуту?

Они поговорили минут сорок пять, после чего Пэвитт позвонил Поунману и сказал, что Nirvana хочет заключить контракт. Поунман не спал всю ночь, печатая какой-то документ. С юридической точки зрения, это было какой-то фигней, но скоро она сослужит лейблу хорошую службу. Вскоре Курт, Крист, Чэд и Джейсон приехали в офис Sub Pop, подписали контракт и стали первой группой, подписавшей расширенный контракт с лейблом.

– Я помню, как подумал: «Это может быть важно», – говорит Пэвитт.

Поначалу альбом не стал потрясением как для инди-сцены в целом, так и для самого Sub Pop, если уж на то пошло.

– Звучание Bleach было очень хорошим, но для меня все наши произведения звучали отлично, – говорит Поунман.

– Многое из того, что мы выпускали, меня по-настоящему захватывало, – добавляет Пэвитт. – Мы выпускали много действительно классных пластинок.

Но потом люди начали его покупать.

– Мы выпустили Bleach, – говорит Пэвитт, – и, черт возьми, его продажи не прекращались. Я еще никогда не видел, чтобы пластинка просто продавалась, продавалась и продавалась. Да, они гастролировали, но многие другие группы также гастролировали. О них расползались слухи. Тут было что-то особенное.

После выпуска Bleach в июне 1989 года они отправились в свой первый американский тур, по словам Криста, «абсолютно голодный панк-рок-тур», состоявший из двадцати шести выступлений, начиная с 22 июня в Covered Wagon в Сан-Франциско. Это был первый пробег их верного белого микроавтобуса Dodge, вскоре получившего прозвище «Фургон». За три тура по США и за семьдесят тысяч проеханных миль он ни разу не сломался. Когда становилось слишком жарко, они останавливались на крытой парковке и просто сидели в фургоне до заката.

Курт, Крист, Чэд и Джейсон были тур-менеджерами – они сами решали, где остановиться и когда уехать. Конечно, жилье было не самым лучшим – и большую часть времени они спали в фургоне или рядом с ним, или, если повезет, какой-нибудь фанат пускал их переночевать. Через несколько дней после начала тура группа оказалась в самом сердце Техаса. Припарковавшись возле Национального парка, который, как вспоминает Крист, по сути был болотом. Рядом с их парковочным местом висела табличка «Осторожно: аллигаторы», поэтому они припрятали в задней части фургона бейсбольную биту и несколько двухдюймовых досок, которые должны были им помочь в случае нападения рептилий. Но в конце концов все проголодались и решили поесть консервированного супа. Облив биту и доски моторным маслом, подожгли их и приготовили на этом костре суп.

Парни были в восторге от гастролей и посещения таких мест, как Нью-Мексико, Иллинойс и Пенсильвания, а также от игры для новых людей. Они играли в основном в барах; в качестве платы музыканты получали ящик пива и не больше ста долларов за вечер.

– Каждый раз, когда мы выступали, – рассказывает Чэд, – казалось, что денег у нас хватит только на то, чтобы заправиться, машину – бензином, а желудок – едой, и на то, чтобы добраться до следующего гребаного концерта.

Несмотря на марафонные гонки, низкую оплату и зачастую скудную аудиторию, боевой дух группы был на высоте. И примерно на середине тура посещаемость начала расти – тогда студенческое радио начало ставить треки из Bleach, такие как School, About a Girl или Blew. Добравшись до Среднего Запада, они уже чувствовали себя знаменитыми.

Живые выступления также помогали завоевывать сердца аудитории.

– Всегда были те, кто потом подходил и говорил: да, ребята, вы действительно крутые, – говорит Чэд, – но это не значит, что абсолютно все отрывались на полную катушку. Были и те, кто делал это только потому, что был пьян.

Крист отвечал за гонорары и ведение бухгалтерии. Тогда все было намного проще.

– Мы шли в музыкальный магазин и покупали пластинки, – говорит Крист. – Я мог купить примерно шесть пластинок, Курт – четыре, Чэд – три, и это было прекрасно. Это было что-то вроде «все вместе, братья». А по окончанию тура мы делили все деньги поровну, ровно по трети каждому.

Крист никогда не транжирил деньги группы. Он стал таким скрягой, что никому не позволял даже включать кондиционер в фургоне – даже в Техасе в июле, – потому что он расходовал слишком много топлива.

Дома, в Вашингтоне, Курт и Крист часто отдалялись от Чэда в социальном плане – Чэд предпочитал общаться со компанией хиппи с острова Бейнбридж, но на гастролях было иначе.

– В том фургоне мы становились намного ближе, – говорит Чэд. – Мы были не столько друг против друга, сколько против того, что было снаружи фургона.

В фургоне они слушали мелодичную, но отбитую шотландскую группу под названием Vaselines, а также все подряд, начиная подростковой английской поп-группой Talulah Gosh, заканчивая пожилыми башкотрясами Motörhead. И еще они слушали The Beatles. Крист и Курт записывали сборники музыки. Даже Шелли сделала несколько штук.

Крист довольно сильно пристрастился к спиртному.

– У него сносило крышу, он крушил все вокруг, – вспоминает Чэд. – Когда он напился впервые, то говорил: «Вы все такие классные! Я всех так люблю!», а потом он заладил: «Вы ничего не знаете о любви! Вам просто все равно! Вы ничего не понимаете!» И он брал в руки попавшийся под руку стул и швырял его, наверное, на полмили. А потом он просыпался и говорил мне: «Не разговаривай со мной, Мистер Солнечный, я не хочу с тобой общаться». Он выглядел как дерьмо и чувствовал себя так же.

Проблемы Криста с алкоголем скорее позабавили Курта, чем встревожили.

– Мне это никогда не казалось чем-то важным, – говорит он. – Крист напивался не каждую ночь, а всего лишь через одну. Если он пьет, то до беспамятства – и моментально превращается в умственно отсталого. Крист не может говорить, все, что он может, – это жестикулировать и крушить все вокруг. Я никогда не думал об этом как о проблеме, хотя, возможно, последние несколько лет я отношусь к этому с большим сожалением. Вокруг пьет столько моих знакомых, что мне это не кажется чем-то необычным.

На гастролях в Миннеаполисе группа остановилась у барабанщицы Babes in Toyland Лори Барберо, которая всегда могла приютить инди-группы, проезжающие через Города-близнецы[64]64
  Агломерация Миннеаполиса и Сент-Пола.


[Закрыть]. Судя по всему Кристу показалось, что Барберо на него пялится, и он закричал: «Хватит таращиться!», замахал руками и плашмя упал на шкаф, полный тарелок, которые с грохотом завалились на пол.

– Крист никогда не хотел сделать ничего плохого, – говорит Чэд. – Но если бы он был в здравом уме, то никогда бы не наделал такого дерьма. Я думаю, что из-за выпивки вырывалось наружу то, о чем он даже не задумывался, и то, что он никогда бы не произнес вслух, если бы был трезвым.

На просьбу вспомнить какие-то конкретные происшествия, Чэд отвечает, – сейчас все слилось в одно целое. Если подумать, то, по сути, он просто напивается, а затем вокруг постоянно что-то ломается.

Курт тоже вытворял довольно странные вещи. В Чикаго он купил на гаражной распродаже большое распятие. На дороге он опускал стекло фургона, показывал распятие какой-нибудь ничего не подозревающей жертве и фотографировал ее выражение лица. Да, в дороге они развлекались, как могли.

– Мы были совершенно нищими, – говорит Курт, – Боже, мы впервые увидели Соединенные Штаты. И у нас была своя группа, мы зарабатывали достаточно денег, чтобы выжить. Это было потрясающе. Это было реально здорово. И если бы Джейсон не был таким придурком, все было бы еще лучше.

Крист заметил недовольство Джейсона еще в начале тура и рассказал об этом Чэду и Курту.

– Мы пытались поговорить с ним, но Джейсон не захотел это обсуждать, – говорит Крист. – Он полностью замкнулся в себе.

Крист и Курт часто подолгу гуляли и болтали. Во время прогулки у озера Мендота в Мэдисоне, штат Висконсин, Крист спросил:

– Тебе не кажется, что группа стала слегка странной с тех пор, как появился Джейсон? Это уже не та группа, что была раньше.

Группа выглядела и звучала более «роково», как сказал бы Брюс Пэвитт. Они обвинили в этом Джейсона. Сценический стиль Джейсона был похож на шоу-бизнес больше, чем у остальной части группы, – он позировал, размахивая волосами в классическом стиле Sub Pop, изображая на своей стороне сцены рокерскую походку петуха.

– Джейсон был похож на павлина под амфетамином, – говорит Курт. – Он был таким позером, что я не мог в это поверить. Это даже немного смущало. Все было так наигранно и сексуально. И да, это было отвратительно. На самом деле то, что Джейсон нам не подходит, было очевидно с самого начала.

– Странно, но он даже не хотел репетировать новые номера, – говорит Крист. – Джейсон репетировал сет, но не хотел джема или чего-то еще. Он откладывал гитару. (Джейсон отрицает это, обьясняя, что, в связи с тем, что группа стремилась к славе, они репетировали всего несколько раз перед гастролями, и что о джеме не могло быть и речи, поскольку все свое время они посвящали изучению песен, написанных Куртом.)

– Мы заметили, что Джейсон действительно немного странный, – говорит Крист, который тоже рано почувствовал склонность Джейсона к рок-музыке. – В первый же день, когда мы репетировали, он привел девушек, чтобы немного потусоваться. Это уже о чем-то говорит.

Ни Курт, ни Крист не проводили много времени в обществе Джейсона, и из-за сложностей, которые они встречали на своем пути, они лишь все больше и больше отдалялись друг от друга.

– Все пошло не так, – говорит Крист. – И вскоре он стал вести себя странно.

Группа отыграла потрясающее шоу в Sonic Temple в Питтсбурге, настолько великолепное, что Курт разбил одну из своих любимых гитар, Fender Mustang. Джейсон очень разозлился из-за этого.

– Мы спросили: «Что такое? Это же рок-н-ролл!», – говорит Крист, который утверждает, что «у нас не было денег, и он вроде как финансировал шоу».

Группа начала ломать инструменты несколько месяцев назад. Если концерт был неудачным, они ломали их от злости. Если же выступление было действительно хорошим, инструменты бились от радости. Простых, размеренных выступлений было мало, поэтому оборудование ломалось довольно часто. Все началось 30 октября 1988 года на выступлении в общежитии Колледжа вечнозеленого штата.

– Началось, – говорит Крист. – Было весело. Казалось, что нельзя закончить концерт, не сделав чего-то эффектного или необычного. Неважно, насколько хорошо мы играли, всегда казалось, что этого недостаточно. Так что, если разбить инструменты и эффектно закончить этот концерт, то смело можно было заявить: «Выступление удалось». Мы не могли просто так взять и уйти со сцены.

На гастролях они находили дешевые гитары в ломбардах – и даже иногда поклонники просто так давали им гитару или в крайнем случае Джонатан Поунман отправлял инструменты службой доставки Fed Ex – ребята перетягивали на них струны под левую руку и разбивали в тот же вечер.

– Это было весело, и даже если концерт получался дерьмовым, это добавляло ему зрелищности, – говорит Крист. – Потом это вошло в привычку.

* * *

Крист недавно выцарапал на стене фразу «NIRVANA: ОБМАНЩИКИ, КУРИЛЬЩИКИ КРЭКА, УБЛЮДКИ-САТАНИСТЫ» и был так доволен этим лозунгом, что рассказал об этом Курту. Курт поместил его на заднюю часть своей футболки, которую делал сам. Спереди была репродукция гравюры с изображением одного из кругов ада из дантового «Ада», книги, на которую наткнулся Курт, зависая в библиотеке Абердина. Джейсон отпечатал все футболки, заплатил за них, а потом продавал после концертов. Они быстро стали иконой моды инди-рока. Вероятно, Джейсон срубил на этом кучу денег.

Они планировали отправиться в Канаду, но добрались только до Нью-Йорка, где 18 июля, во время семинара по новой музыке в клубе Pyramid в Ист-Виллидж, сыграли дрянное шоу. Это было последнее выступление Джейсона в составе Nirvana