Текст книги "Выигрывай честно. История создания и ключевые принципы управления корпорации DELL"

На этом встреча, продлившаяся всего час, закончилась. Консультанты не выразили желание пообщаться подольше или встретиться еще. После этого я их никогда больше не видел.

3 декабря количество предложений сократилось.

Мне позвонил Джордж Робертс, сообщив, что KKR не собирается делать второе предложение Dell. Высказанные им причины меня не удивили: отрицательная динамика ПК-бизнеса; беспокойство аналитиков по поводу конкурентного давления на Dell – по мнению KKR, влияние этого давления подтверждали наши разочаровывающие показатели за третий квартал. Без всяких обид – просто бизнес. Джордж пожелал мне удачи – как мне показалось, искренне.

Был ли я разочарован? Да, как человек, конечно же, я был разочарован. Но мне же не требовалось 10 частных инвестиционных фирм для приватизации, достаточно было только одной.

На следующий день Silver Lake переслала обновленное юридически не обязывающее предложение с ценой $12,7 за акцию.

Через два дня, 6 декабря, я встретился с советом директоров в полном составе, включая членов специального комитета. Прежде всего Алекс Мэндл ввел всех присутствующих в курс дел специального комитета и сообщил о вкладах J. P. Morgan и BCG. Обе эти фирмы – что нисколько не удивительно – продолжали придерживаться пессимистичного взгляда на приватизацию. Затем я провел презентацию.

Это был мой совет директоров; я был его председателем. И все же я ощущал разрыв между ними и собой; я излагал новые идеи; идеи, достойные обсуждения; идеи, пугающие некоторых, – и излагал их представителям очень крупной и известной глобальной корпорации, переживавшей не лучшие времена, хотя многие в этой корпорации надеялись на сохранение прежнего (пусть и проблематичного) состояния дел. Я был капитаном судна – тем, кто задавал направление и придавал уверенность команде, но теперь моя роль словно поменялась, и именно я стал источником неопределенности. Я прекрасно осознавал свою роль и свою ответственность. Мне нужно было приободрить команду, вернуть уверенность. Поэтому я говорил спокойно, но убедительно; я четко излагал свои мысли о том, что приватизация – наилучший из возможных курсов для Dell, наших акционеров, наших клиентов. И я рассказал о том, что планирую сделать после того, как компания станет частной.

Прежде всего мы расширим сферу корпоративного программного обеспечения и корпоративных услуг за счет значительных инвестиций в исследования и развитие, а также благодаря дополнительным поглощениям.

Мы наймем большой штат дополнительных сотрудников по продажам.

Мы начнем активнее расширяться на развивающихся рынках.

Мы осуществим значительные инвестиции в ПК-бизнес.

Эти шаги, как сказал я, необходимы для уверенного движения вперед. Но если мы их предпримем, будучи публичной компанией, то (как прекрасно представлял себе я и представляли все другие собравшиеся) на них плохо отреагирует фондовый рынок, потому что они сократят краткосрочную прибыль, повысят оперативные и капитальные расходы и будут сопряжены с существенными рисками.

Я утверждал, что приватизация лучше всего отвечает интересам акционеров Dell, потому что они получат часть потенциальной выгоды от этих инициатив в виде премии за продажу акций свыше номинальной стоимости, но без риска неопределенности, связанного с осуществлением этих инициатив.

Закончив речь, я кивнул и всмотрелся в знакомые лица присутствующих. На их лицах отражались сомнения. Они задавали вопросы.

Подходящий ли партнер для этого Silver Lake? Должен ли совет попытаться привлечь еще одного-двух претендентов, пока дискуссия проходит в частном порядке? Или пойти на риск и сделать наши планы достоянием публики?

Я вновь уверил их в том, что SLP – превосходный партнер, обладающий техническими знаниями и с корнями в этой сфере. С другой стороны, я был совершенно не против, если совет привлечет другого конкурента. Приватизация компании – значительное событие, о чем знал каждый присутствующий. Нужно было исследовать все возможные варианты для наших акционеров и найти наилучшие.

Но что, если после всех этих мероприятий у нас просто не получится заключить сделку?

– Я готов остаться на посту CEO публичной компании, – сказал я. – Как и готов постараться выполнить как можно больше пунктов из своего плана при таких условиях. Но предупреждаю вас – рынок не обрадуется, как и акционеры.

Декабрь 2012 года выдался, мягко говоря, богатым на события. (Я тогда и не подозревал, что на фоне грядущих событий он покажется даже скучным.) Пока специальный комитет со своими советниками и я со своей исполнительной командой исследовали все возможные варианты приватизации, все происходило согласно строгим правилам юридической и финансовой благопристойности. Но под поверхностью корпоративного приличия набирали силу мощные глубинные течения хаоса.

В тот же день, когда я произнес речь перед советом директоров, Алекс Мэндл по совету представителя J. P. Morgan, который считал, что для процесса важно наличие более чем одного потенциального спонсора, связался с частной инвестиционной фирмой TPG (Texas-Pacific Group) и предложил ей сделать предложение по выкупу Dell. TPG согласилась составить предложение, подписала соглашение о конфиденциальности, и ей был предоставлен доступ к комнате данных. Одиннадцатого числа в юридическом офисе в центре Остина я встретился с группой партнеров TPG, чтобы описать состояние Dell, рассказать о нашем процессе трансформации и ответить на их вопросы. Это были люди довольно умные и сообразительные, хотя в глубине души я по-прежнему был уверен, что Silver Lake – единственная фирма, разговаривающая на нашем языке. Но…

За день до этого, 10 декабря, Мэндл сообщил Silver Lake, что их предлагаемая цена в $12,7 за акцию слишком низка и что специальный комитет позволит SLP продолжать процесс, только если фирма заметно повысит предложение. Игон Дербан попросил у комитета разрешения обратиться за финансированием к Microsoft. Алекс сказал Игону, что должен обсудить просьбу с членами комитета и его советниками. Когда позже тем же днем один из ведущих юристов Debevoise связался с Игоном для обсуждения вопроса с Microsoft, Игон заявил, что Silver Lake не собирается продолжать процесс, пока им не разрешат поговорить с Microsoft.

На следующий день – во время моей встречи с партнерами TPG – специальный комитет разрешил SLP обсудить финансирование с привлечением заемного капитала с компанией Microsoft и небольшим количеством банков, при условии, что все стороны подпишут соглашение о конфиденциальности. В следующую пару дней Dell подписала соглашение о конфиденциальности с Royal Bank of Canada, Credit Suisse, Barclays и Bank of America Merrill Lynch. На 17 декабря была назначена встреча между представителями Silver Lake, моей командой и банками.

Вечером в воскресенье 16-го я полетел в Нью-Йорк и прибыл как раз вовремя, чтобы пообедать со своей дочерью Алексой.

Встреча состоялась на следующее утро в 8:15 в офисе Silver Lake в стеклянной башне со скошенной крышей по адресу Восточная Пятьдесят седьмая улица, 9. Этот выходной день в Манхэттене выдался прохладным и туманным; улицы были заполнены покупателями и туристами. Мы собрались в просторном конференц-зале на 32 этаже. Присутствовало довольно много народа: помимо меня, Брайана Глэддена и Игона с его людьми здесь было с десяток представителей каждого банка. Целое сборище юристов. При виде этой толпы во мне зародился страх.

Я не боялся кого-то конкретного или того, что что-то неприятное произойдет во время встречи. Встреча была как раз кстати – она ускоряла процесс. Нет, меня пугало то, что невозможно было представить, чтобы кто-то из этой толпы руководящих сотрудников и их помощников, какой-нибудь простодушный болван, не проболтается о происходящем родственникам или знакомым.

На мой взгляд, вероятность утечки информации была высока, и в таком случае идею о приватизации можно будет почти с уверенностью похоронить.

Но мои страхи не оправдались. Ни на той неделе, ни на следующей не было никаких слухов об этом совещании. Я вернулся в Остин и пообедал с Дэвидом Бондерманом, одним из основателей TPG, и Джоном Марреном, его главой технологических инвестиций, обсудив возможность их партнерства со мной. У них возникли вопросы, которые я как раз предвидел; на них у меня были готовы хорошие ответы. Беседа была душевной и непринужденной. Но через неделю мне позвонили Маррен с Джимом Коултером – партнером Дэвида и другим основателем фирмы – и сообщили, что в силу разных причин, включая размер необходимого капитала и опасения по поводу банковского финансирования, они не собираются делать предложение компании. Я позвонил Алексу и рассказал ему об этом. Позже я узнал, что на самом деле беспокоило TPG – тот же самый пресловутый избитый факт об упадке ПК-бизнеса вкупе с уменьшением наших операционных показателей.

Так мы вернулись к ситуации с одним претендентом. Продолжились бесконечные переговоры между Silver Lake и специальным комитетом, в которые меня посвящали и которые мне порядком уже надоели.

Наступил и прошел сезон праздников. 2 января 2013 года, как я узнал позже, консультанты из BCG провели совещание со специальным комитетом и составили пессимистичный прогноз для Dell. Особенно их беспокоил наш «компьютерный бизнес конечного пользователя» (EUC, end-user computing) – ПК, мониторы и другие аксессуары. Консультанты предсказали продолжающийся сдвиг рынка EUC с так называемого высокомаржинального премиум-сегмента к низкомаржинальному сегменту, а именно в сторону производства дешевых ПК в Азии. Также, согласно их предсказаниям, общий спад рынка EUC за последующие четыре года должен был составить $10 млрд. Они высказали опасения, что отношения Dell с существующими потребителями и продавцами по мере трансформации других наших бизнесов ухудшатся. Ну и вдобавок они напомнили комитету о том, что несмотря на то, что за последние четыре года мы потратили около $11,4 млрд на поглощения предприятий в сфере программного обеспечения и решений, 65 % прибыли мы до сих пор получали от EUC и связанных с EUC бизнесов – от тех самых, что демонстрируют наихудшие показатели.

С Новым годом!

И все же 4 января все четыре банка, с которыми мы встречались, – Royal Bank of Canada, Credit Suisse, Barclays и Bank of America Merrill Lynch – сделали нам солидные предложения и высказали полную поддержку идеи приватизации. Microsoft также была готова стать нашим партнером в приватизации и выдать заем в размере $2 млрд. Строго говоря, мы не нуждались в их займе, но он был структурирован таким образом, что позволял нам понизить процентную ставку на деньги, которые мы брали в банках.

Похоже, идея наконец-то близилась к воплощению. Следующую неделю я наслаждался спокойной уверенностью.

А потом 14 января, в понедельник, то самое пресловутое вещество из поговорки попало в пресловутый вентилятор.

«Как сообщили два источника информации, компания по производству персональных компьютеров Dell Inc., стоимость которой за прошедший год упала почти на треть, ведет переговоры о выкупе с частными инвестиционными фирмами», – заявило агентство Bloomberg News.

Другими словами, как сообщили два болвана, присутствовавшие на большом совещании в Нью-Йорке. Или два болвана, знакомые с кое-какими болванами, присутствовавшими на совещании.

Наши акции за день выросли на 13 % до 12,29 за акцию. Поползли слухи. Кто будет нашим партнером? (Один из неуказанных источников упомянул Silver Lake и TPG, что, конечно же, было наполовину правдой.) Когда будет объявлена сделка? (Один из источников сказал, что, возможно, в начале этой недели, что было ну очень уж необоснованным заявлением.)

Но в каком-то смысле детали были не важны. Наша затея с приватизацией стала достоянием общественности, и семена хаоса были посеяны.

4
Начало бизнеса

Летом 1983 года у меня образовалась масса свободного времени. Огромная масса. Что для меня было в новинку.

Некоторые старшеклассники, закончив школу, решают немного отдохнуть, прежде чем заниматься чем-то серьезным и поступать в колледж. Многие мои знакомые по Memorial High School уехали в Сан-Маркос и зависали на реке.

Как вы, возможно, уже догадались, этот вариант мне не подходил. Не то чтобы я был настроен против веселья, просто у меня были другие представления о веселье, нежели у большинства сверстников.

Как таковой официальной работы на лето у меня не было. Внешне казалось (по крайней мере, насколько представляли мои родители), что я обычный бездельничающий будущий первокурсник Техасского университета, разъезжающий между Хьюстоном и новым жильем в Остине на великолепном белом BMW, как нельзя лучше подходящем для скоростных поездок. А я любил скорость.

Но была и другая машина, которая оказалась куда более подходящей для начатого мною бизнеса. То есть для бизнесов – во множественном числе.

От родителей мне достался Cadillac Coupe de Ville 1978 года – темно-бордовый, с наполовину откидным верхом соответствующего цвета, классического вида. Типичная продукция Детройта в то время, когда этот город еще мог похвастаться крупными машинами. В управлении он походил на катер – не такой уж проворный, но стабильный. Об экономии топлива можно было забыть: этот «катер» жрал галлоны на милю.

Зачем же мне понадобилась старая громоздкая машина – тачка, в которую не село бы большинство подростков из страха быть увиденными в ней, когда у меня был новенький «бумер»? (Не говоря уже о том, что бордовый был цветом давнего соперника Техасского университета в Остине, Техасского университета A&M.)

Я обожал этот кадиллак, потому что он был большим.

Я продолжал заниматься апгрейдом IBM PC: покупал дисководы, жесткие диски, микросхемы памяти и устанавливал их в персональные компьютеры IBM базовой комплектации, которые покупал в розничных магазинах, а потом с наценкой перепродавал улучшенные компьютеры врачам, юристам и архитекторам. Приехав в Остин, я тут же разместил объявления в местной газете и почти сразу получил ответы, благодаря чему у меня появились средства на покупку еще большего количества ПК для удовлетворения спроса, предела которому, как казалось, не существовало. Coupe de Ville как нельзя кстати пригодился для транспортировки новых IBM PC, которые поставлялись в огромных коробках. В еще более огромный багажник кадиллака помещались три такие коробки. На заднем сиденье, если сдвинуть переднее кресло вперед, помещались четыре (в Coupe de Ville не было задних дверей!). И еще две можно было разместить на переднем пассажирском сиденье.

Наверное, это было еще то зрелище: пухлощекий подросток с кудрявыми волосами и большими очками, несущийся по автомагистрали I-35 за рулем громадного кадиллака, заполненного гигантскими коробками, зад которого просел под грузом всех этих компьютеров.

Были у меня и другие бизнесы.

С самого начала продаж IBM PC разлетались как горячие пирожки, но большой ажиотаж привел к перекосам в системе поставок и розничных продаж. Допустим, магазин в Хьюстоне мог заказать 10 000 экземпляров; еще 10 000 – магазин в Далласе, и еще 10 000 – магазин в Финиксе. Но IBM не могла сразу же удовлетворить такой спрос, поэтому некоторые дилеры получали только 4000–5000 экземпляров за раз. В ответ дилеры начали повышать количество в заявках – просили 20 000 или 50 000 компьютеров за одну поставку – просто чтобы получить необходимое количество. В результате возник настоящий розничный хаос: в одном городе образовывался переизбыток, в другом – недостаток.

Я воспользовался этим.

Не уверен, знал ли я тогда термин «арбитражная сделка», но сама концепция – а именно то, что я могу заработать на таких несоответствиях, – стала мне понятной мгновенно. Для этого было достаточно только приехать в город с переизбытком ПК, купить партию и отвезти их в другой город, где их не хватало. Звучит просто? Так и было.

Так начались мои деловые полеты.

Я находил крупный розничный магазин, заказавший IBM PC с избытком, – скажем, ComputerLand в Финиксе – звонил туда и спрашивал, не могу ли я забрать у них лишнюю партию. Обычно они соглашались и даже были рады предоставить скидку. Тогда я летел рейсом Southwest Airlines в Финикс, арендовал большой грузовик U-Haul (что, поверите или нет, в то время мог сделать и восемнадцатилетний парень), приезжал в CoumputerLand, предъявлял им кассовый чек, загружал 30–40 ПК в кузов, ехал в магазин с недостатком товара – скажем, в Businessland в Тусоне – и продавал ему мою партию с наценкой в $50, 70 или 80 за компьютер.

Результат: мгновенный доход в пару тысяч долларов.

Возможно, вы сейчас задумались, сделали мысленные расчеты и задались вопросом, мог ли восемнадцатилетний парень, не распространявший наркотики, действительно иметь на руках $50 000–60 000 на покупку партии новых компьютеров?

Ответ – да, мог. Мой бизнес по апгрейду ПК шел настолько хорошо, что у меня был постоянный приток денег. А бизнес по перепродаже компьютеров пользовался огромным успехом с самого начала.

Чуть позже я выяснил, что можно очень дешево перевозить большие коробки автобусами Greyhound. Поэтому, договорившись с компьютерными магазинами внутри Техаса, я мог отослать чек парню в Сан-Антонио, где был излишек компьютеров, попросить его доставить компьютеры на автобусную остановку и погрузить их в Greyhound, а затем приехать лично в Даллас, Хьюстон или Остин и переправить компьютеры в магазин, где в них нуждались. Если коробок было более 5–10, я спрашивал одного из своих товарищей: «Не хочешь проехаться до остановки и кое-что сделать, а я тебе заплачу?» Тогда он ехал на своей машине вместе со мной и помогал мне.

Так прошло лето. Мне не довелось покататься на надувных баллонах на реке в Сан-Маркосе, зато я заработал неплохие деньги.

Начался учебный год. Теоретически я специализировался на биологии в Техасском университете и готовился стать врачом, как хотели мои родители.

Но в реальности все было иначе.

К началу первого семестра, в августе 1983 года, из съемной квартиры в Остине я руководил процветающим бизнесом. Мои хирургически измененные IBM PC расходились сразу же, как только я заканчивал работу над ними. Моя комната была до потолка забита компьютерами и коробками из-под компьютеров с периферийными устройствами и дополнительными компонентами: жесткими дисками, дисководами, микросхемами памяти, материнскими платами, а также паяльниками.

Соседом у меня был Дэвид Майерс, друг детства по Мейерленду. Мои родители были хорошо знакомы с его родителями, и мы достаточно нравились друг другу, чтобы идея совместного проживания показалась нам отличной. Площадь квартиры составляла примерно 600 квадратных футов (55,7 кв. м): у каждого из нас было по спальне и небольшой ванной, плюс общая крохотная кухня и маленькая гостиная. Вскоре мои коробки перекочевали и в гостиную. Поначалу Дэвид не протестовал.

На первых порах я ходил на занятия. Сидел на лекциях по биологии или органической химии, слушал монотонное бормотанье профессоров, старательно делал кое-какие заметки, но по большей части глядел в окно и размышлял о том, как бы поскорее вернуться к интересному для меня занятию. Не особенно я участвовал и в других мероприятиях. Техасский университет славился футбольной школой – конечно, это же Техас! – и всякий раз во время проведения домашнего матча в кампусе воцарялся ажиотаж. Я же сходил всего на одну игру и ушел после половины. У меня были свои дела.

Благодаря объявлениям в газете обо мне стало известно в среде разбирающихся компьютерных пользователей Остина. Врачи, юристы и архитекторы продолжали заказывать у меня апгрейды своих ПК; кроме них я вел дела с некоторыми другими местными учебными заведениями. Помню, как Юго-Западный университет в Джорджтауне в 20 милях на севере от города купил у меня дюжину машин. Я лично проследил за их доставкой и установкой.

Любопытно, что в то время я не продал ни одного компьютера студентам. Ни одного. Студенты Техасского университета – по крайней мере те, кого я знал, – ничего не знали про компьютеры, и им было на них совершенно наплевать. Тогда было совсем другое время.

Поскольку Остин был столицей штата, оказалось, что всего в трех кварталах от кампуса располагается офис, в котором администрация штата Техас публиковала объявления о закупках. Допустим, Дорожному управлению понадобились четыре ПК с такими-то характеристиками. Кто-то из департамента отправляется в офис и оставляет публичную заявку. Кто-то другой (вроде меня) заходит в офис и говорит: «Я хотел бы посмотреть все заявки на оборудование в следующих категориях», и ему в буквальном смысле выдают эти бумаги. В электронном виде тогда ничего не существовало – это были физические листы бумаги. Я возвращался к себе в квартиру и просматривал заявки, откладывая в сторону те, что не имели ко мне отношения. Оставшиеся касались не только апгрейда компьютеров, но и отдельных микросхем памяти, жестких дисков и плат ввода-вывода, увеличивающих функциональность компьютеров. Я рассчитывал, по какой цене я могу перепродать каждый экземпляр и получить при этом выгоду. Затем писал от руки ответ, ехал на велосипеде обратно в офис и подавал его.

Все эти контракты не подразумевали крупных сумм, но я регулярно выигрывал их, и это тоже служило для меня источником дохода вдобавок к остальным. Вскоре я зарабатывал от $50000 до 80000 в месяц. На первый взгляд внушительно, но почти все до последнего цента я тратил на комплектующие.

Слухи о моих делах дошли до Хьюстона. Кто знает как? Каким-то образом дошли. Время от времени кто-нибудь говорил моим родителям: «Ого, а у Майкла, оказывается, процветающий бизнес – поздравляю!» А мои родители в ответ: «Что? Он же должен учиться в университете!»

И вот они объявились в Остине. Неожиданно. Ну, не совсем уж неожиданно, но их приезд стал для меня своего рода сюрпризом. Однажды у нас в квартире зазвонил телефон, я поднял трубку и услышал голос мамы: «Мы в аэропорту, только что приземлились. Скоро приедем к тебе».

– Отлично! – воскликнул я и тут же принялся с усердием прибираться в комнате.

Каким-то образом мне удалось перенести все коробки, комплектующие и паяльники в ванную соседа. Не в мою – вдруг родителям приспичит воспользоваться ею?

И вот они приехали. Я улыбнулся, поцеловал их и пригласил пройти в маленькую гостиную, в которой вдруг стало как-то на удивление тесно. Они осматривались и кивали. Я показал им свою спальню – они тоже осмотрели ее и покивали.

– А где твои книги? – спросил отец.

Опа!

Быстрее соображай.

– В библиотеке, – ответил я. – Я занимаюсь в библиотеке.

– Хм-м, – протянул отец.

– Хм-м, – отозвалась мать.

Потом мы вышли, погуляли по кампусу, большому и замечательному (каким он остается до сих пор), пообедали, а после этого они вернулись в Хьюстон, более или менее удовлетворившись увиденным. Кризиса удалось избежать.

Учеба страдала – бизнес процветал. Я продолжал летать в разные города и заказывать партии компьютеров, в основном по выходным, потому что в будни мне нужно было хотя бы присутствовать на лекциях. Даллас, Хьюстон, Сан-Антонио, Финикс, Тусон: я набирал милю за милей в Southwest Airlines. И я продолжал продавать компьютеры и заниматься их апгрейдом в Остине. У меня появилась небольшая группа знакомых студентов, которые помогали мне развозить машины и устанавливать их, – мой сосед Дэвид; друг Дэвида Джереми Ли и младший брат Дэвида Стивен, ученик старшей школы; был еще некий Марк Деуолш, знакомый моего брата Стивена по старшей школе. Вначале они почти не разбирались в компьютерах, но быстро учились. Я платил им, и все было в порядке.

До поры до времени. Пока не возникли проблемы с соседом. Дэвид не был против того, что я однажды воспользовался его уборной, но гостиная в нашей квартире все больше походила на лабораторию-магазин-склад, забитый коробками, компьютерами и дисплеями, среди которых валялись карты памяти и паяльники. Дэвида это все более раздражало. Мы стали общаться короткими фразами, он все реже улыбался. А потом однажды утром я проснулся и захотел выйти в общую зону, но не смог открыть свою дверь. Наконец мне удалось приоткрыть ее на пару дюймов, и я понял, что она заставлена тяжелыми коробками из-под компьютеров. Дэвид «замуровал» меня, пока я спал.

Намек был понят.

В ноябре я переехал в студенческий жилой комплекс имени Доби на краю кампуса – в высотное 27-этажное здание. По счастливому стечению обстоятельств мне досталась комната 2713 на самом верхнем этаже с прекрасным видом на холмы к западу от Остина – а также сосед, который, к моему везению, оказался членом олимпийской команды США по велоспорту. Все дни напролет он тренировался на тех самых холмах и возвращался в комнату, только чтобы поспать. Приходил вечером и валился без сил в кровать, а утром исчезал еще до того, как я просыпался. Честно говоря, я даже не помню его имени, но я бесконечно благодарен ему за то, что он был идеальным соседом по комнате.

То, что он почти всегда отсутствовал, пришлось очень кстати. Вскоре моя комната в общежитии была захламлена так же, как и квартира, только в ней было еще меньше места. Представляю, каково было бедному курьеру из UPS. Ему приходилось перевозить на маленькой тележке все эти тяжелые коробки с компьютерами и мониторами на 27-й этаж, пользуясь обычным лифтом для студентов, а это означало, что он останавливался практически на каждом этаже. И иногда приходилось делать несколько заходов.

Я был очень бережливым и заказывал доставку с оплатой наличными, поэтому постоянно ходил с толстыми пачками двадцати-, пятидесяти– и стодолларовых купюр. Удивительно, как меня ни разу не обокрали!

Жить на самом верху «Доби» было здорово, и не только из-за вида. На верхнем этаже здания также располагались ретрансляторы партнеров Austin TV: ABC, CBS и NBS. На крыше – это было еще до распространения кабельного телевидения – располагались огромные спутниковые антенны. Оказалось, что как раз по соседству с моей комнатой находится центр управления телевидения. Я часто видел, как в него заходят и выходят разные технические специалисты, иногда оставляя открытой дверь, через которую виднелось всякое интересное оборудование. А так как электронное оборудование для меня было самой интересной вещью на свете, я, подталкиваемый любопытством, стал задавать техникам разные вопросы. Как и большинству людей, им нравилось, когда кто-то спрашивает об их профессии, и вскоре между нами установились дружеские отношения. Достаточно дружеские, чтобы попросить их протянуть в мою комнату кабели телестанций Далласа и Хьюстона.

Почему Далласа и Хьюстона? Почти все студенты Техасского университета были родом из Техаса, и большинство из них – из двух крупнейших городов штата. Конечно же (это ведь было задолго до интернета), они, как и я, скучали по новостям из дома.

У них была потребность, у меня было решение.

Протянув кабели через два верхних этажа «Доби» (для этого пришлось только просверлить пару дырочек), я смог установить сеть, к которой мог подключиться любой обладатель телевизора, чтобы смотреть каналы Далласа и Хьюстона. Но это было не все. Иногда в пятницу или субботу я отправлялся в Blockbuster, брал напрокат какой-нибудь фильм – например «Зверинец» – и объявлял проживающим на 26-м и 27-м этажах о том, что в восемь вечера будет показ «Зверинца». В восемь часов я вставлял кассету в видеопроигрыватель, и – бинго! – вечер кино на канале KDEL.

Шучу, конечно. Никаких подписок, билетов и платы за показ не было. Я экспериментировал с кабельным телевидением только ради собственного удовольствия, никто не платил за него ни гроша. Но все же, когда представители администрации здания узнали про эти эксперименты, они вовсе не обрадовались. «Немедленно сворачивайте лавочку», – сказали они.

Ну ладно. У меня и без того было чем заняться.

До моих родителей доходило все больше слухов о моих потрясающих успехах в бизнесе, и то, что они слышали, им не нравилось. Их второй приезд в Остин выдался далеко не таким приятным, как первый. Сразу же после Дня благодарения они сообщили, что приезжают на пару дней, сняв номер в отеле Hyatt Regency. Я встретился с ними там перед ужином и с первого же взгляда понял, что они рассержены не на шутку.

– Майкл, – начал мой отец, – ты здесь учишься или занимаешься бизнесом? Компьютерным бизнесом?

Он произнес это таким тоном, как будто речь шла о чем-то предосудительном.

– Ну, пожалуй, и то и другое, – ответил я. Не очень искренне.

Мама была готова расплакаться. Что представляет собой ужасное зрелище для любого сына. Отец покачал головой.

– Майкл, ты должен определиться с приоритетами. Решить, что для тебя действительно важно. Все эти компьютерные штуки, – он замялся. – Это неплохое хобби для тебя. Но подумай о своей жизни, Майкл.

Я рассматривал пол, сгорая от стыда и одновременно раздуваясь от гордости; демонстрируя одновременно покорность и бунтарство. Не имея ни малейшего представления о том, что говорить им.

– Чем ты собираешься заниматься по жизни, Майкл? – спросил отец.

– Хочу конкурировать с IBM! – воскликнул я, лишь отчасти в шутку. Но отца это не позабавило.

– Ты здесь только для одного. А именно для того, чтобы получить образование, которое поможет тебе выбрать правильный путь в жизни.

Я пробормотал что-то в духе, что еще неизвестно, какой путь в жизни для меня правильный.

Потом перевел взгляд на мать.

По ее щекам уже потекли слезы, и она прижала обе руки к груди, сжав вырез платья.

– Майкл, – начала она и снова повторила мое имя: – Майкл.

Ее жест был не просто жестом. Казалось, она вот-вот порвет на себе одежду, словно в древнееврейском выражении глубочайшей скорби. Она будто возлагала на мою голову вину за все бедствия, случившиеся за всю пятитысячелетнюю историю еврейского народа. Давая понять, что если я продолжу заниматься тем, чем занимался, то я для нее буду все равно что мертв.

Естественно, я сдался.

Я заплакал, мои мать с отцом заплакали. Когда я наконец смог придать своему лицу хотя бы видимость собранности, я высморкался и сказал:

– Ладно.

Они молча смотрели на меня. Когда на тебя так пристально смотрят оба родителя – это та еще ситуация.

– Ладно, – повторил я. – Никаких больше компьютеров. Только занятия. Только учеба. Я обещаю.

Я говорил искренне. Но с огромной болью в сердце.

* * *

На следующие дней десять я залег на дно. Буквально не дотрагивался до компьютеров. Никаких апгрейдов памяти, установок жестких дисков, закупок. Никаких журналов Byte или PC Magazine. Я ходил на лекции и пытался внимать преподавателям. Вел конспекты.