Текст книги "Кочевники поневоле"

Глава 9
Июль. Джерри

Головной седан притормозил и свернул с Ремня на неровную колдобистую грунтовку. Она вела к обширному незасеянному полю, отстоящему от дороги на полторы мили. Таких полей на всей планете было четыре, одно находилось сейчас в январе и лежало под снегом, два других – в октябре и апреле. Каждое использовалось раз в год – как космодром, когда наступал август. В августе на поле приземлялся торговый корабль компании «Галактико», и происходил обмен.

В головном седане на пассажирском сиденье подобрался Уэйн Каллахан, начальник службы безопасности клана Каллаханов и кузен главы клана Джерри. Неделю назад клан перешёл на военное положение в связи с конфликтом с Уотершорами, и Уэйн усилил охрану, ввёл круглосуточные вахты телохранителей, которым раздал вывезенное из августовских арсеналов оружие. Сам Уэйн носил в боковой кобуре восемнадцатизарядный пистолет-автомат, а в подмышечной – ещё один, тоже автоматический, только девятизарядный. Полторы дюжины подчинённых ему родственников разной степени дальности довольствовались наплечными автоматами системы «Гроза», менее удобными в обращении и более громоздкими, зато с улучшенной кучностью стрельбы и повышенной дальнобойностью.

Джерри Каллахан следовал за головным седаном в массивном, крашенном под бронзу джипе. Он сидел за рулём сам, охрана расположилась сзади. Джерри не любил автомобильной езды, предпочитая перемещаться на геликоптере, однако четырежды в год, во время обмена, вынужден был залезать под раскалённую Солом бронзовую покатую крышу. Обмен требовал его личного присутствия и зачастую дипломатических способностей – переговоры с представителем компании всегда были делом достаточно сложным.

Два под крышу гружённых шкурами зимних зверей трейлера шли впритык за джипом, за ними цепью по двое – дюжина мотоциклистов.

На окраине поля крытая щебнем оборвалась, седан и джип сдали в перелесок, тягачи протащили трейлеры по целине и, пройдя сотню ярдов, встали.

Джерри выскочил из машины наружу. Сол, как всегда, стоял в зените, пекло немилосердно, трава на опушке перелеска поникла под зноем.

Кузен Уэйн отослал половину команды в круговое охранение, оставшейся половине приказал ставить палатки и длинными размашистыми шагами двинулся к Джерри.

– На сегодня всё, – сказал Уэйн, проводив взглядом оседающий к горизонту Нце. – Можно отдыхать до утра.

Джерри кивнул. На обмен он приезжал традиционно за сутки, ночь проводил в лесу, высыпался, вдыхая терпкую смесь ароматов смолы, мха и хвои, вставал с восходом, и следующие несколько дней было уже не до отдыха. Наутро прибывали из августа мобильные склады, затем начиналась разгрузка трейлеров, а к вечеру грузовоз «Галактико» заходил на посадку и начинался обмен, который и продолжался двое суток, а то и дольше, если по ходу возникали проблемы.

Джерри долго не мог заснуть. В палатке было прохладно, работал запитанный от джипового генератора кондиционер, из леса наносило привычные терпкие запахи, мешающиеся с духом жареной зайчатины, которую охрана запекала на вертелах на костре. Гортанно покрикивали лесные птицы, стрекотали цикады в ветвях, и обычно под эту гамму спалось глубоко и сладко. Сегодня, однако, сон упорно не шёл. Мысли о том, что республика балансирует на краю пропасти, и он, Джерри, вместе с ней, не давали покоя. Неверный шаг, и на нём всё закончится. Впервые за несколько последних лет Джерри пожалел, что не успел жениться и оставить наследника. Умри он или погибни, и в клане почти наверняка разразится внутренняя война, которая может закончиться крахом, распадом клана и физическим устранением новых лидеров, тех, кто рискнёт принять власть после его смерти. А потом и гибелью всего, ослабленного, раздробленного междоусобицей клана Каллаханов.

Нависшую над ним, преследующую его опасность Джерри ощущал чуть ли не физически. Она была во всём – и в прощальном умильно-масленом взгляде Ригана, и в нахмуренных бровях и нарочитой небрежности рукопожатия Уотершора, и ещё в чём-то или в ком-то неуловимом, скользком, вкрадчивом, чьё незримое присутствие Джерри постоянно ощущал.

Мобильные августовские склады прибыли с восходом Нце. Две бригады грузчиков опорожнили трейлеры, рассортировали и разложили на подводах звериные шкуры. День прошёл в ожидании, а под вечер на восточном горизонте появилась яркая жёлтая точка. До заката она росла, затем превратилась в диск, обросла прочертившим небо огненным хвостом и по пологой параболе прыгнула вниз. На космодром обрушился яростный, чудовищный рёв. Он нарастал, силился, пока корабль кормой не коснулся земли и столб пыли не смешался с продуктами сгорания топлива в посадочных двигателях. Рёв пошёл на убыль, затем и вовсе утих, зато поле окуталось непроницаемой для глаза пылевой взвесью. Когда она, наконец, рассеялась, показалась гигантская стела корабля с мигающими по всей длине неоновыми бортовыми огнями. Затем мельканье неона пошло на убыль, а потом и вовсе прекратилось, из корпуса корабля выдвинулся и врос в землю бесформенный блестящий покатый срез, вскоре принявший твёрдые очертания и превратившийся в трап. Когда колебания трапа унялись, над ним раскрылся тёмный, продолговатый, вытянутый по вертикали овал, и оттуда на ступень шагнул человек в салатно-зелёном комбинезоне. Человек сбежал вниз, у основания трапа замер. Джерри, махнув рукой своим, чтобы оставались на местах, двинулся ему навстречу.

Он шёл по жухлой, спалённой зноем траве и думал о том, что его спина – прекрасная мишень для снайпера. Он понимал, что убивать его здесь и сейчас не будут – слишком рискованно и может поставить под угрозу всю дальнейшую внешнюю торговлю. Умом понимал, а подсознание противилось рассудку и требовало не шагать на глазах и на виду у всех через открытое пространство, а немедленно искать укрытие, затаиться в нём и не вылезать, пока не будет выставлен круг безопасности и кузен Уэйн не скажет, что можно. Затаиться и спрятаться он, однако, не мог – традиции требовали личной встречи капитана грузовоза и главы клана, отвечающего за внешнюю торговлю республики. Те же традиции требовали идиотского ритуального рукопожатия и взаимных заверений о чистоте намерений. После чего партнёрам предстояло провести в обществе друг друга двое суток, стараясь по возможности выторговать лучшую цену за свой товар и сбить цену визави.

Капитана торгового корабля компании звали Христофором Папандреу. Джерри имел с ним дело уже пятый год и знал как человека решительного, но в то же время хитрого и изворотливого. За сделки Папандреу полагался от компании процент, тем больший, чем большую выгоду тот умудрялся извлечь.

Обменявшись рукопожатиями, наградив друг друга дружелюбными улыбками и скороговоркой пробормотав дежурную фразу о взаимном уважении и честности, Джерри и Христофор поднялись по трапу и один за другим нырнули в овальное отверстие в корпусе.

– Прошу вас, мой друг. – Капитан пропустил гостя вперёд и, проследовав за ним по безлюдному, ярко освещённому коридору, распахнул дверь кают-компании. – Садитесь, – Христофор указал на ближнее из двух кресел, стоящих по бокам массивного, крытого белой скатертью стола. – Коньяк, ром, виски? Есть прекрасный «Блэк лэйбл».

– Виски, пожалуй.

Прилизанный юркий стюард в салатной униформе за минуту заставил стол закусками, откупорил строгой формы граненую бутыль, разлил её содержимое по бокалам и исчез.

– С чего начнём? – Христофор пригубил и взглянул на Джерри поверх обреза бокала, наполовину наполненного тёмной дымчатой жидкостью.

– С Нце, как обычно, если не возражаете.

– Как вам будет угодно. Никак не могу привыкнуть к вашему названию местной луны. Даже выговорить его бывает трудновато. Слушаю вас.

– К сожалению, было принято решение не платить за него больше, – сказал Джерри.

Капитан удивлённо поднял брови:

– Решение не платить? Как прикажете вас понимать?

– Текущий контракт истекает через полтора года. Мы не собираемся его продлевать.

Фотонный излучатель был установлен на Нце той же компанией «Галактико» сразу после образования монополии. Он производил достаточно света и тепла, чтобы поддерживать жизнь в зимних месяцах и не давать омывающему материк океану замёрзнуть. Работал излучатель на урановых двигателях, нуждающихся в ежегодной подзаправке топливом. Обычно республика платила компании за пять лет вперёд, и срок очередного платежа как раз наступил.

На этот раз, однако, контракт решили не продлевать. От населения зимы планировали избавиться, а охотничьи партии могли немного и помёрзнуть, чтобы отогреться потом в лете.

– Что ж, – бросил Христофор бесстрастно. – Не продлевать – значит не продлевать. Однако позвольте вопрос: вы отдаёте себе отчёт, что прекращение работы излучателя неминуемо приведёт к массовой гибели населения?

Джерри вздохнул.

– Это внутреннее дело республики, – сказал он. – Я не хотел бы его обсуждать.

– Разумеется, разумеется, – поспешно проговорил Папандреу. – Я не собираюсь лезть в вашу внутреннюю политику. Ни в коей мере. Однако как представитель компании я обязан заботиться о бизнесе, надеюсь, вы понимаете. Поэтому позвольте ещё один вопрос: уверены ли вы, что отказ от контракта на обслуживание лунной техники не приведёт к снижению объёма поставок? Или даже, боюсь сказать, к прекращению их?

– Мы склонны полагать, – произнёс Джерри жёстко, – что на поставках это не отразится. Ещё вопросы?

– Никаких! – Христофор примирительно поднял вверх руки. – Раз вы гарантируете, что бизнес не пострадает, то никаких. Мы лишь немного подкорректируем обменный тариф, и нет проблем.

– Простите, что значит «подкорректируем»?

– Опустим обменный эквивалент. Думаю, что на небольшую величину. Процентов, возможно, на семь. Или на восемь. Я произведу калькуляцию и завтра назову вам точную цифру.

– Простите, – Джерри ошеломлённо потряс головой. – Из каких соображений вы собираетесь это сделать?

– Из элементарных, друг мой. В цивилизованном мире подобные соображения известны каждому. Впрочем, вы несколько оторваны от цивилизации. Компания заключила субконтракт с другой – той, что обслуживает излучатель на вашей луне. Теперь же контракт придётся прервать и, следовательно, выплатить неустойку. Так как он прерывается фактически по вашей инициативе, то, естественно, вам и нести некоторые убытки. Впрочем, не очень значительные.

– Восемь процентов вы называете не очень значительными убытками?

– Ну, это ведь не восемьдесят. И вообще, друг мой, на фотонный обогреватель у вас уходило сорок процентов товара, не так ли? Теперь вы можете на освободившиеся ресурсы набрать больше техники, предметов роскоши или чего угодно на ваше усмотрение. Да и потом, если надумаете возобновить контракт, «Галактико» всегда к вашим услугам.

Христофор Папандреу замолчал. Его смуглое, правильной формы лицо было невозмутимо. Взгляд карих разбойничьих глаз спокоен. Улыбка – приветлива и доброжелательна. Лишь те, кто хорошо знал Христофора, могли бы сказать, что он, судя по некоторой, не бросающейся в глаза постороннему бледности, изрядно раздосадован и разгневан. Джерри, впрочем, к числу знатоков непростого капитанского характера не относился и, следовательно, ни досады, ни гнева у того не заметил.

Христофор Папандреу прекрасно представлял, что означает отказ в продлении контракта на излучатель. Сильные этого мира решили избавиться от неугодных слабых. И заменить этих слабых на других. Ни до сильных, ни до слабых дела Христофору не было. А вот в том, что вместе с жизнями зимников на карту ставится поголовье пушных зверей, он себе отчёт вполне отдавал. За сто пятьдесят лет зверьё привыкло к новым условиям, приспособилось. Резкое ухудшение климата, вполне возможно, приведёт к вымиранию и исчезновению видов. И если так, то он, Христофор Папандреу, окажется не у дел, а его нажитое горбом состояние – под угрозой.

– Что ж, давайте продолжим, – предложил Джерри, прерывая паузу.

– Разумеется. – Улыбка Папандреу стала ещё доброжелательней и дружелюбней. – Мы пока можем заняться техникой и электроникой. Или, если пожелаете, я приму заказы на будущие поставки.

Техникой и электроникой занимались часа четыре, заказами ещё час.

– Прощаюсь с вами до вечера, – поднялся Джерри. – Пойду распоряжусь о погрузке и немного посплю.

– Счастливчик. – Христофор поднялся с кресла, подошёл к двери, предупредительно её распахнул. – Мне удастся выспаться, лишь когда это всё закончится. Сюда, прошу вас. До вечера, мой друг, я велю Полу приготовить что-нибудь вкусное к вашему приходу.

Когда Джерри добрался до палаток, на поле всё уже пришло в движение. Корабль открыл трюмные шлюзы, и из них сейчас интенсивно сгружали импорт – продукты производства развитых планет. Авто– и электромобили съезжали по аппарелям самостоятельно, коробки с электроникой и бытовой техникой спускались по лентам транспортёров и автопогрузчиками складывались в штабеля. Минут пять Джерри завороженно наблюдал за разгрузкой и невольно сравнивал инопланетную технику с дикарскими, едва ли не варварскими, технологиями родной планеты. Хотелось скрипеть зубами от злости. Хотелось рушить и крушить. А также расправиться с теми, кто сто пятьдесят лет назад всё это затеял. И плевать было на то, что у истоков цивилизации, которую и цивилизацией-то назвать было сложно, стояли его предки. Их вина не меньше, чем всех остальных власть имущих. Нищих нуворишей планеты Терра, названной так в честь материнской планеты Земля. Но только Землёй Терра не была, а была лишь её уродливой, скукоженной тенью.

Джерри начал составлять текст отчёта об изменении тарифов, предназначенный для остальных членов пятёрки. Он добрался уже до заключительных фраз, когда полог палатки без предупреждения распахнулся, и в неё, кряхтя, отдуваясь и утирая с лысины пот, ввалился Дэвид Самуэльсон. Джерри застыл с открытым ртом – кого он меньше всего ожидал сейчас увидеть, так это Бухгалтера. Обмен в сферу деятельности клана Самуэльсонов не входил, и присутствовать на нём им не полагалось.

– Дайте воды, – попросил Бухгалтер, отдышавшись. – Жуткая жара снаружи, как вы её здесь терпите?

Джерри машинально распахнул дверцу автономного портативного рефрижератора, нашарил на полке бутылку минеральной, скрутил пробку и заозирался в поисках стакана.

– Не надо, – прервал поиски Бухгалтер. – Давайте её сюда.

Джерри протянул бутылку. Дэвид Самуэльсон запрокинул горлышко ко рту и стал жадно и шумно пить.

– В чём дело? – спросил Джерри, когда бутылка, наконец, опустела.

Бухгалтер оглянулся, подтянул складной шезлонг с гнутыми ручками, кряхтя, уселся на него и вытянул ноги. Посмотрел на Джерри в упор.

– Джона больше нет с нами, – просто сказал он.

– Что?! – опешил Джерри. – Как это «нет с нами»? А где он? Что вы имеете в… – Джерри запнулся.

– Я имею в виду, что сегодня утром Джон Доу был убит, – отчеканил Бухгалтер. – Застрелен неизвестным, скончался на месте. Стрелял, видимо, снайпер, с большого расстояния, издалека. Следов никаких не нашли.

– О, господи!

– Господь здесь ни при чём. Я думаю, мы оба знаем, чья это работа. И знаем, что работник предполагает делать дальше. Мне относительно повезло: когда это случилось, я должен был находиться рядом с Джоном, но он утром прислал курьера и отложил встречу. Я думаю, что жив исключительно поэтому. И когда летел сюда, я, кстати, воспользовался вашим геликоптером и вашим пилотом, думал, что, вполне возможно, не застану вас в живых.

Джерри потряс головой. Он был ошеломлён, сказанное ещё не воспринялось, не улеглось, он ещё не понимал, что произошедшее означает. Потом, когда вещи постепенно начали доходить до него и ошеломление пошло на спад, Джерри поднялся, выглянул из палатки наружу и велел срочно разыскать кузена Уэйна.

– Я должен сделать некоторые распоряжения, – оглянулся он на Самуэльсона. – Касательно нашей с вами безопасности и конфиденциальности разговора.

Бухгалтер кивнул. Безопасность и конфиденциальность с сегодняшнего дня становились заботой номер один.

Уэйн Каллахан не заставил себя ждать. Джерри поманил его рукой и шагнул внутрь палатки.

– Это мой человек, – сказал он нахмурившемуся Бухгалтеру. – Абсолютно надёжный. Пока вы здесь, вашей безопасностью, как и моей, будет заниматься он.

Дэвид Самуэльсон оценивающе осмотрел Уэйна, кивнул, соглашаясь.

– У нас неприятности, кузен, – продолжил Джерри. – Задействуй всех. Круглосуточная охрана для меня и моего гостя. В радиусе полумили от нас не должно быть ни одного постороннего. Начальникам складов прикажи срочно подготовить список персонала. Любой новый человек, подчёркиваю, любой, должен быть немедленно изолирован и отправлен в август. Любой подозрительный – тоже. С настоящего момента и вплоть до особого распоряжения по клану объявляется военное положение. Обязать всех мужчин носить оружие. И быть готовыми им воспользоваться.

Обмен, как обычно, продолжался двое суток. Когда он, наконец, закончился, и грузовоз «Галактико» покинул планету, а мобильные склады убрались обратно в август, плана действий Каллахан с Самуэльсоном ещё не выработали.

– Завтра похороны, – задумчиво сказал Бухгалтер. – На них придётся присутствовать. Не думаю, что Гэри решится на силовую акцию на кладбище. Однако бесконечно скрываться от него мы не можем. Если он решил нас достать, то рано или поздно достанет. Междоусобную войну мы не выдержим – армия в два счёта нас подавит. Значит, остаётся договариваться.

– Многое зависит от того, что предпримет молодой Доу.

– На него надежды нет, – Бухгалтер махнул рукой. – Сколько ему, двадцать два, двадцать три? Уотершор живо подомнёт сосунка под себя. А если не подомнёт, отправит вслед за отцом.

Джерри задумчиво покивал. Джона Доу-младшего он видел от силы раза три, в лучшем случае – четыре. Благоприятного впечатления юноша не произвёл. Худосочный, прыщавый, нервный, с бесцветными, выгоревшими на солнце волосами и бескровным анемичным лицом. Покойный, конечно, дал сынку подходящее образование, и нужными для управления республикой знаниями тот обладал. А вот обладал ли нужными качествами, было неизвестно. И будет неизвестно ещё долгое время. В то время как качества Гэри Уотершора известны достаточно хорошо.

– Договориться, вполне возможно, не удастся, – подвёл итог размышлениям Джерри. – Не исключено, Риган с Уотершором думают, что справятся без нас.

– А вы считаете, не справятся?

– В первое время точно нет. Экономика, если не станет вас, сразу рухнет. Если не станет меня, импорт на какое-то время прекратится, компания будет проверять надёжность новых партнёров. Да и потом, неизвестно, будет ли, что экспортировать. И будет ли кому. Если развалится экономика, в осенних и весенних кочевьях начнётся голод. Он может привести к самым что ни на есть дурным последствиям, включая неповиновение, восстания и бунты.

– На этот случай у них останется армия.

– Которую тоже необходимо кормить. Когда не станет чем, армия, вполне возможно, тоже взбунтуется.

– Так вы полагаете, что Уотершор пойдёт на переговоры с нами?

– Думаю, да. Только толку от этих переговоров немного. Ничто ему не помешает договориться с нами на словах, а потом нас убрать. Хотя… – Джерри посмотрел на Самуэльсона в упор: – Знаете, Дэвид, мне кажется, вы напрасно связываете своё имя с моим. Вы ему не опасны, и вас он не тронет, речь идёт лишь обо мне. Теперь, когда Джона нет, единственная угроза его власти – я. Да и причина тоже во мне. Не предложи я этот план с зимниками, и Джон был бы жив, и мы бы с вами здесь не сидели.

– Я поддержал вас, когда голосовали против первого плана. Собирался поддержать и с этим. Но обстоятельства изменились. Я думаю, вы должны отказаться от этого плана, Джерри. И довести свой отказ до всеобщего сведения. Сейчас не время быть принципиальным. И думать надо не о планах, а о собственной шкуре.

– А как насчёт республики?

– И о ней, конечно, – невозмутимо ответил Бухгалтер. – Наши с вами жизни – залог существования республики. И её преуспевания. Нас не станет – вполне возможно, с нами умрёт и она. Диктатуры этот мир не выдержит, он и так слишком субтилен и слаб.

Джерри Каллахан закрыл глаза и посидел с минуту молча. До чего же мы дошли, думал он с горечью. Третье и четвёртое по значимости лица республики сидят подобно загнанным крысам в норе и рассуждают, как уцелеть. Даже не думая о том, чтобы показать зубы. А между тем…

– Вы правы, Дэвид, – сказал Джерри вслух. – Давайте попробуем договориться.

Сосновый гроб был тяжёл. Джерри основательно натрудил правое плечо, пока они вчетвером тащили этот гроб по заросшей чертополохом кладбищенской аллее. Сол, как всегда, палил безбожно, на небе не было ни облачка, и когда добрались до отрытой на июльском участке могилы, все четверо взмокли и тяжело дышали. Бухгалтер, как обычно, утирал платком лысину. Уотершор тяжело сопел, а Риган побледнел больше обычного и, собрав морщины на лбу в пучок, пытался отдышаться.

Тягучие утробные звуки траурного марша колотили в барабанные перепонки и, смешиваясь с рыданиями вдовы и всхлипами близких родственников, производили настоящую какофонию. Потом марш стих, и стали слышны только звуки плача и всхлипы. Июньский священник с костистым надменным лицом выбрался из толпы сопровождающих и гнусавым бабьим голосом принялся нараспев читать отходную.

– Ца-а-а-арствие бо-о-ожие, – тянул священник. – Покойному рабу бо-о-ожьему Джо-о-о-ону. Ца-а-а-…

– Отец Уильям, – внезапно перебил молитву пронзительный, едва не визгливый голос. – Довольно! Посторонитесь-ка.

Священник замер с открытым ртом, надменность и спесь слетели с его лица. Часто мигая, отец Уильям оторопело смотрел на приближающегося к нему тощего нескладного юнца с выгоревшими на солнце волосами. Джерри, стоически намеревающийся терпеть отпевание до конца, был ошеломлён не меньше слуги божьего. Молодой Доу, старший сын убитого, тот самый нервный прыщавый дистрофик, выглядел сейчас серьёзно и внушительно.

– Господа, – выкрикнул молодой человек, отодвинув, едва не оттолкнув, отца Уильяма в сторону. – Церемониймейстер не предоставил мне слова на похоронах моего собственного отца. Я намерен исправить результат его забывчивости. Молитвы над телом отца я отменяю.

Вот тебе и Доу-младший, оторопело подумал Джерри. Впрочем, уже не младший, младшим он перестал быть три дня назад. Что он затеял, однако, и для чего… Джерри переглянулся с Самуэльсоном. Бухгалтер помотал головой в знак того, что также ни черта не понимает.

– Мой отец был атеистом, – продолжил между тем сын покойного. – Поэтому не будем осквернять его память мольбами к субстанции, в существование которой он не верил.

Джерри Каллахан и Дэвид Самуэльсон переглянулись вновь. Выходку этого юнца можно было расценить по-разному. И как невротическую реакцию на потерю близкого человека, и как продуманную смелую акцию, заявку на то, чтобы с ним считались, и как откровенную глупость.

– Позвольте, Джон, мальчик мой. – Гэри Уотершор шагнул вперёд. – Вы переволновались. Немудрено: такая потеря, мы все скорбим вместе с вами. Однако ваш отец, а я знал его очень коротко, веровал в бога. – Уотершор приблизился и, протянув руку, положил её юноше на предплечье. – Поэтому сегодня, в день траура…

Молодой Доу рванулся и выдернул руку. Лицо его исказилось, покраснело, брови сошлись, кадык на тощей мальчишеской шее задёргался.

– Господин Уотершор, – произнёс Джон медленно, чуть ли не выдавливая из себя слова. – Сегодня после похорон вы расскажете мне об этом. Так же, как и о многом другом. Я назначаю на сегодня внеочередную сессию Большой Пятёрки, которая будет продолжаться до тех пор, пока я полностью не войду в курс дел, которые вёл мой отец. Вы, господин Уотершор, поможете мне. То же самое относится к вам, господин Каллахан. И к вам, господа Риган и Самуэльсон. У вас, надеюсь, нет возражений? А пока что позвольте мне и моей семье проститься с отцом. Без вашего вмешательства, господа, его смерть – наше дело, семейное. Потом, когда мы закончим, вы, если пожелаете, можете отдать покойному последний долг как государственному мужу. А сейчас мы будем прощаться с ним как с безвременно ушедшим главой семьи Доу. Иди сюда, мама.

Джерри Каллахан коротко поклонился и отступил назад.

– Вот это да, – оторопело протянул Бухгалтер, ретировавшийся с площадки перед гробом вслед за Джерри. – Он знает, – шепнул Бухгалтер, оглянувшись. – Знает, кому обязан смертью отца. И знает, что тот знает, что он знает.

– Я тоже так думаю. Пойдёмте отсюда, Дэвид. Мы присутствовали при довольно любопытном событии – только что мальчишка заявил о себе как о фигуре, способной на поступок. С ним придётся считаться, после отповеди Уотершору у меня в этом сомнений нет. Всем нам придётся считаться, а Уотершору теперь – особенно.

– Вот-вот. – Бухгалтер утёр лысину. – Какое-то время ему будет не до нас. Однако мальчик слишком резво начал. Так он может не дожить и до завтрашнего утра.

– Вряд ли. До завтрашнего наверняка доживёт. И вообще доживёт до той поры, пока Уотершор не разберётся, что к чему, и не поймёт, можно ли с мальчишкой совладать. Слова, которые он произнёс, ничего не значат. И вообще слова ничего не значат. Значат – только дела.

На этот раз на внеочередную сессию Джерри Каллахан ехал на джипе в сопровождении кортежа с охраной. Ехать было всего три мили, но пешие походы остались в прошлом. Поравнявшись с территорией клана Доу, Джерри притёр джип к обочине Ремня, приоткрыл водительское окно и не спеша выкурил сигарету. Вылез наружу, махнул рукой сидящему на пассажирском сиденье бежевого седана кузену Уэйну. Собрался уже было сойти с Ремня на ведущую в клан Доу тропу, но остановился – с востока донёсся гул автомобильных моторов.

Джерри приложил ладонь козырьком ко лбу. Из-за поворота показался жёлтый автомобиль, за ним второй, третий. Кортеж, оставляя за собой пылевой шлейф, стремительно приближался. Джерри решил дождаться. Жёлтый был цветом Риганов, и переброситься с Оливером парой слов о происшедшем на похоронах было делом совсем нелишним.

В сотне ярдов от Джерри головной автомобиль притормозил. Водитель выскочил, обогнул капот и распахнул пассажирскую дверцу. Джерри по обочине двинулся навстречу, но внезапно остановился и замер. Вместо Ригана из машины на дорогу спрыгнула девушка. Джерри едва сдержал удивлённый возглас: девушка была чудо как хороша. Высокая, стройная, с вьющимися золотистыми волосами до пояса.

Джерри двинулся навстречу, переводя удивлённый взгляд с лица девушки на тощую долговязую фигуру Ригана, степенно покидающего следовавший за головным седан.

– Бланка, дорогая, – проскрипел Риган, поравнявшись с девушкой. – Позволь представить тебе моего хорошего друга и коллегу Джеральда Каллахана. А это Бланка Мошетти, моя знакомая.

– Очень приятно, – улыбнулась Бланка. – Оливер много о вас говорил.

«Я примерно представляю, что он говорил», – подумал Джерри. Он поклонился, путаясь в словах, пробормотал мудрёный комплимент, выпрямился. Акцент явно выдавал в девушке сентябритку. Последняя, пятая по счёту, жена Ригана была из мая, предыдущая из октября. Что ж, похвальное разнообразие, мысленно усмехнулся Джерри. Однако надо же, какой похотливый старый кобель.

– Погуляй здесь, дорогая, – повернулся к девушке Риган. – Я бы с удовольствием составил тебе компанию, но, увы, важные государственные дела не позволяют этого сделать.

– У вас тоже важные государственные дела, мистер Каллахан? – лукаво улыбнулась девушка.

– Да, к сожалению.

– Ну, и ступайте, – надула губки Бланка. – Хороши мужчины, которые спокойно бросают дам на произвол судьбы ради каких-то там государственных дел.

– Дорогая, это ненадолго, – елейным тоном принялся увещевать Риган. – Час-полтора, от силы два, и я сразу к тебе вернусь, вот увидишь.

– Возвращайтесь скорее, Оливер, я буду по вам скучать.

Шагая вслед за Риганом по ведущей в клан Доу тропе, Джерри думал, показалось ли ему или удалось поймать выражение брезгливости напополам с отвращением на лице Бланки, когда та произносила последнюю фразу.

– Как она вам? – обернувшись, осведомился Риган.

– Очень хороша, – ответил Джерри искренне. – Однако вы представили её как знакомую. Я думал, девушка ваша невеста.

– Всему своё время, – самодовольно хохотнул Оливер. – Сказать вам по секрету, я ещё её и не пробовал. Понимаете, это вам не какая-нибудь распущенная июньская штучка. А чистая, я бы даже сказал, немного наивная сентябритка. Разумеется, я оказал ей честь, пригласив погостить у себя в июле. И могу рассчитывать, так сказать, на ответную любезность, прежде чем решать, хочу ли просыпаться с ней рядом ежедневно, а не от случая к случаю. Однако спешить ни к чему, пускай девчонка сначала привыкнет к здешней жизни.

– Садитесь, господа, – хмуро предложил молодой Доу и кивнул на кожаные кресла по бокам массивного стола красного дерева. Стол традиционно был установлен под навесом, натянутым на стволы тенистых лапчатых елей. – Напитки сейчас принесут. А пока я хочу услышать, как обстоят дела.

– Убийцу вашего отца ищут, Джон. – Гэри Уотершор вздохнул. – Пока, к сожалению, никакой конкретики. Есть, однако, версия, что снайпер, – Уотершор сделал паузу, обвёл взглядом всех четверых по очереди, – прибыл к нам из зимы.

– Из зимы?! – запальчиво переспросил Доу. – Не верю! Это просто чепуха. Как он это проделал?!

Уотершор поморщился. Покойный Джон Доу никогда не сказал бы «чепуха» и не выразил недоверия вслух.

– Августовский следователь считает, что снайпер остался в лесной землянке, когда его кочевье ушло по Великому Кругу. И прожил в ней полгода, дожидаясь лета. За это время он подготовился, продумал план преступления и пути отхода. Сейчас он, по версии приданных следствию сыскарей, движется на запад навстречу зиме и находится в одной из двух первых декад августа. Если сыскари не ошибаются, то убийце не уйти – кочевья о нём оповещены. Даже если ему удастся покинуть август, его задержат в осенних месяцах.

– Вот как? – молодой Доу хмыкнул. – И на каких основаниях следователь считает убийцу зимником?

– На довольно очевидных основаниях, Джон. Возможно, он пошёл на убийство из личной мести или из ненависти. А скорее всего, не из личной, а был заслан. Фактически мы находимся с зимой в состоянии войны, хотя и не объявленной. Так что убийство первого лица республики, очень вероятно – осознанная акция с их стороны.

– Война с зимой, говорите? – Джон Доу потупился. – Отец не посвящал меня в подробности. Что ж, надеюсь, это сделаете вы, джентльмены.

– Насколько подробно вы хотите знать обстоятельства отношений с зимниками, Джон? – спросил Джерри.

– Во всех деталях.