Текст книги "Хармонт. Наши дни"

– Поехали! Да вставай ты уже! – закричала Сажа так, что Дядюшка подскочил и суетливо принялся одеваться. – Покажешь, где эта чёртова роща.

Съёжившись на пассажирском сиденье, Дядюшка Бен опасливо наблюдал, как мимо проносятся встречные автомобили.

– Потише, девочка. Не гробануться бы.

Сажа не ответила. Через полчаса она осмотрела место, где двое суток простоял найденный полицией «додж».

– И что теперь? – осторожно спросил Дядюшка Бен. – Для чего всё это?

Сажа с минуту невидяще смотрела на него. Затем развернулась и побежала по направлению к Зоне.

– Куда?! – отчаянно кричал ей в спину Дядюшка Бен. – Куда ты, девочка моя? Остановись, прошу тебя, умоляю, не ходи!

Когда Сажа скрылась из виду, Дядюшка тяжело осел на землю. Старческие редкие слёзы потекли по дряблым чёрным щекам.

Сажа не заметила, как пересекла границу кольца. Лишь когда оказалась посреди макового поля, она снизила темп, а потом и остановилась. Охнула, заозиралась. Сажа была в Зоне. В той самой Зоне, с которой переплелась жизнь её отца, и её приёмного отца, и их многочисленных друзей, знакомых и родственников. И её собственная жизнь, странная и короткая, которая вот-вот могла оборваться. И жизнь ещё одного человека, сильного, дерзкого, гордого, единственного, с кем у неё могло бы сложиться то, что бывает у людей, и с кем ничего не сложилось.

Он мёртв, сказала себе Сажа. От него ничего не осталось. И она, несомненно, будет мертва, если немедленно не уберётся отсюда. Вон она, граница, в полутора сотнях футов за спиной. Сажа сделала назад шаг, другой. Алые, кровавые цветы при полном безветрии вдруг укоризненно закачали маковками. Он жив, внезапно поняла Сажа. Она знает, что он жив, чувствует, как не раз чувствовала, кто из пасынков Зоны будет жить и кого уже покрестила костлявыми пальцами смерть.

Сажа выдохнула и, сминая маки, ринулась вперёд. Достигла старой границы, здесь плантация заканчивалась, а дальше расстилалась покрытая мёртвой чёрной колючкой безжизненная равнина, упирающаяся по левую руку в развалины, а по правую – в горный хребет.

Сажа остановилась, растерянно переступила с ноги на ногу. Сумасшедшая дура, обругала себя она и добавила других слов, отвратительных, грязных, так, чтобы наотмашь, чтобы по лицу. Слова не помогли, она не в силах была принудить себя повернуть назад. Тогда Сажа стиснула зубы и пошла в глубь Зоны умирать.

«Комариные плеши», бормотала она, шаг за шагом продвигаясь по иссушенной солнцем мёртвой земле. Самое страшное – это «плеши», так все говорили: и Гуталин, и Карлик, и Гундосый Гереш. «Комариную плешь» не разглядеть, она прячется, гадина, маскируется, ждёт. «Плешь» следует обозначать гайками, а у неё и гаек-то никаких нет, у неё вообще ничего с собой нет, кроме навязчивого желания, чтобы свершилось чудо.

Внезапно Сажа почувствовала, что неподалёку справа что-то есть. Она бросилась на землю, прежде чем осознала, зачем это делает. Приподняла голову – тонкие перламутровые нити, изгибаясь и раскачиваясь, перемещались по равнине в сторону хребта. С минуту Сажа завороженно смотрела, как в трёх футах от земли нити сплетаются в кружево, как оно переливается на солнце. А потом в кружеве сверкнула вдруг молния, и здоровенный валун в сотне футов спереди треснул и раскололся.

Вот оно как, думала Сажа, закусив губу и провожая взглядом удаляющуюся от неё перламутровую смерть. Потом она поднялась, отряхнула от земли коленки и заплакала. Решимость ушла, исчезла, убралась за нитями вслед. Куда идти, было неизвестно, и, куда бы она ни пошла, гибель ждала её повсюду.

Где же его искать, растерянно оглядываясь по сторонам, думала перепуганная, заплаканная Сажа. И как? Ведь она здесь для этого, она пришла сюда на поиски своего исчезнувшего призрачного счастья. Найти которое невозможно.

– Ян! – надрываясь, закричала Сажа. – Я-яяяяяяяяяяяяяяяяяяян!

Она замерла, прислушиваясь, и не услышала ничего. Тогда Сажа опустилась на землю и, уткнувшись лицом в ладони, заревела навзрыд. А когда, наконец, отревела и подняла голову, увидела, как по равнине стремительно движется к ней чёрная точка. Сажа вскочила. Заколотилось, забилось от страха сердце. Точка росла, близилась, приобретала очертания и форму, и было видно уже, что это не человек, а покрытый шерстью зверь.

Страх ушёл. Сажа мобилизовалась и приготовилась драться.

Зверь, приблизившись, замер в двадцати шагах. Секунду они смотрели друг на друга, и Сажа вдруг почувствовала, что зверь неопасен, что он пришёл на её крик и нападать не собирается.

Зверь вскинул лапу, в ладони у него полыхнуло, а потом и запульсировало красным. От неожиданности Сажа вскрикнула, отшатнулась, но миг спустя взяла себя в руки и, не отрывая от зверя взгляда, стала смотреть, как красный меняется на розовый, потом на кремовый и, наконец, на матово-белый.

– Ну что же ты, – сказала Сажа. – Что ты от меня хочешь?

Зверь встрепенулся и робкими шажками двинулся к ней, не отводя взгляда чёрных, без зрачков, глаз. Сажа шагнула навстречу, и тогда зверь протянул покрытую бурой шерстью лапу, ухватил Сажу за руку и повлёк за собой.

Она послушно ступила за ним вслед, и зверь отпустил её руку, махнул лапой в сторону горного хребта и, непрестанно оглядываясь, припустил туда. Сажа бросилась за ним вслед. Зверь бежал не по прямой, он менял направление, петлял, иногда даже отступал назад. Не зверь, поняла Сажа. Человек. С осмысленным поведением и гибкой, с широкими бёдрами и узкой талией фигурой. Женщина. Мутантка, такая же, как и я, только… Сажа охнула. Только с мутацией неблагоприятной.

Четвертью часа позже они достигли подножия массивного приземистого холма. Мутантка, не останавливаясь, ринулась вверх по склону, и Сажа без раздумий бросилась за ней вслед. Впереди, в полусотне шагов, лежало на земле что-то пёстрое, оттуда потянуло вдруг страшным, гнилостным смрадом, и Сажа поняла, что перед ней покойник, пролежавший здесь, по крайней мере, несколько дней. Приблизившись, она узнала его. Раскинув руки так, словно хотел обнять, умирая, землю, перед Сажей лежал тот самый страхолюдный индеец, который так и не стал свидетелем на её помолвке. Зажимая ноздри, Сажа обогнула его и в тридцати шагах выше по склону увидела второго, наполовину свесившегося с уступа и так и не выпустившего из мёртвых рук «томми-ган».

Сажа вымахнула на уступ, вгляделась и миг спустя, забыв о том, что на каждом шагу её может перехватить смерть, опрометью понеслась вниз по склону.

Ян полулежал, привалившись спиной к гнутому, похожему на волчий клык камню. Сажа с ходу рухнула перед ним на колени, схватила за запястье, головой приникла к груди. Едва не заорала от радости, когда поняла, что он жив. Вскочила, рывком подняла его, окровавленного, грязного, взвалила на плечи и, пошатываясь под тяжестью ноши, полезла по склону вверх.

– Пить, – прохрипел Ян. – Пить.

Сажа добралась до каменного уступа, бережно опустила его на землю. Задыхаясь от смрада, рывком перевернула на спину убитого с «томми-ганом», отцепила от его пояса флягу и поднесла Яну к губам. Он пил жадно, захлёбываясь, ходуном ходил на выпачканной грязью и кровью шее кадык. А потом он разлепил веки и долго ошеломлённо смотрел Саже в глаза.

– Ты? – еле слышно произнёс Ян. – Зачем ты здесь?

Сажа не ответила. Она вновь подхватила его, взвалила на плечи и двинулась вслед за покрытой бурой шерстью мутанткой, которая брела теперь медленно, терпеливо приноравливаясь к тяжёлым Сажиным шагам.

Они выбрались, когда солнце завалилось уже на западный горизонт. Как и куда исчезла их проводница, Сажа не заметила. Она брела через маковую плантацию, натруженные плечи горели огнём, ноги не слушались, но шаг за шагом из последних сил Сажа выносила из Зоны своё счастье.

Дядюшка Бен, расхристанный, помятый, сидел, опустив голову, на том же месте, где Сажа его оставила.

– Девочка моя… – при виде Сажи прошептал Дядюшка Бен.

Он неуклюже поднялся и заковылял навстречу. Вдвоём они погрузили Яна на заднее сиденье, Сажа без сил рухнула на пассажирское.

– Садись за руль, Дядюшка, – выдохнула она. – Гони! В Хармонт, к Мяснику!

Джеймс Каттерфилд по прозвищу Мясник последний месяц ночевал при клинике. Раненые и покалеченные в героиновой войне поступали в неё плотным и непрерывным потоком. Большинство из них сразу по излечении ждала тюрьма.

– Неожиданная гостья, – сказал Мясник, встретив Сажу в дверях. – Какими судьбами, деточка? Я позвоню сейчас Карлику, чтобы прислал людей, в Хармонте с некоторых пор стало небезопасно.

– Не надо никуда звонить, – отрезала Сажа. – Я привезла пациента, он в машине.

– Кто? – Выражение озабоченности на лице Мясника сменилось профессиональной деловитостью.

– Сталкер. Кличка Джекпот.

– Вот как? – удивлённо поднял брови Мясник. – Мы знакомы, и мне казалось, что Карлик… Неважно. Что с ним?

– Сломал ногу.

– Далеко не самое страшное, с учётом его профессии, – хмыкнул Мясник и кликнул санитаров.

– Мне надо выспаться, – сказала Сажа. – Пожалуйста, не говорите никому, что я здесь.

– Но Карлик… – начал было Джеймс Каттерфилд.

– Карлик подождёт. Скажите, вы знакомы с человеком по имени Стилет Панини?

Мясник нахмурился.

– Я знаком со многими людьми, – уклончиво ответил он. – В чём дело, деточка?

– Я хочу встретиться с ним завтра утром.

Мясник задумчиво пожевал губами.

– Могу я спросить, в чём дело? – осторожно проговорил он.

– Спросить можете. Но отвечу я только завтра. Доктор, если я сейчас не засну, то у вас будет одним пациентом больше.

Стилетом Панини оказался жилистый, сухопарый субъект с острым лицом и колючим недобрым взглядом.

– Ты проиграл войну, – спокойно сказала ему Сажа. – Ещё неделя-другая, и Карлик вас добьёт. В том числе и тебя лично.

Стилет поскрёб подбородок, усмехнулся.

– Допустим, – сказал он. – И что с того?

– Я предлагаю войну прекратить. Ты снимаешь претензии, Карлик отзывает своих людей, дальше живёте как жили.

– Это официальное предложение? – осторожно спросил Стилет.

– Нет. Но осуществимое. Моя жизнь станет гарантом того, что Карлик не возобновит войну до тех пор, пока ситуация будет оставаться стабильной. Жить я буду в Хармонте, в бывшем его доме. Мне понадобится охрана из твоих людей.

Стилет задумался.

– Я очень недоверчивый человек, – сказал он наконец. – И жив до сих пор во многом благодаря этому. Так что, прежде чем согласиться на твоё предложение или отказать, я хочу знать подоплёку. Ты ведь, по сути, предлагаешь стать моей заложницей. Зачем?

– Здесь, в палате, лежит человек. Я хочу, чтобы он прожил ещё много лет. И возможно, чтобы прожил эти годы вместе со мной. Остальное тебя не касается. Этого достаточно?

– Что за человек?

– Сталкер. Ему тоже понадобится охрана, и прямо сейчас.

– Кличка?

– Джекпот.

Стилет Панини присвистнул. Затем поднялся и протянул Саже руку.

– Договорились, – сказал он. – Я должник этого парня. Не волнуйся, я сейчас прикажу, через полчаса мои люди будут здесь. Они с него глаз не спустят.

Карл Цмыг, 39 лет, финансист

За стол переговоров уселись на нейтральной территории, в придорожном кафе между Рексополисом и Хармонтом.

– Тебе следует благодарить мою дочь, – Карл неторопливо извлёк из пачки сигарету, закурил и выпустил кольцо дыма. – Если бы не она, я бы до тебя добрался.

Стилет Панини кивнул.

– Я совершил ошибку, – признался он. – Думал, тебе слабо будет отказаться от того, к чему долго шёл. Что ж, я был неправ, особенно насчёт Корсиканца с Одноглазым. Но ты за них поквитался, я потерял много своих парней. У тебя есть претензии?

– Почти нет, – Карл затушил сигарету. – У Корсиканца и Одноглазого остались семьи, содержание за твой счёт.

– Договорились. Что насчёт бизнеса?

– Бизнес возобновляем. Мне следовало бы потребовать увеличения доли, ну да ладно, Сажа сказала за меня своё слово, я его назад не беру. Копов и долбаков отзываю. Все мои предприятия в Хармонте с завтрашнего дня возобновляют работу. Ты проследишь, чтобы не было инцидентов, если за последний месяц кто-то с кем-то не поделил кусок.

– Ты сказал, я услышал. Согласен. Что-нибудь ещё?

– Да. Я хочу, чтобы ты знал. Если вдруг с моей дочерью что-то случится, неважно что, пускай даже она случайно подвернёт ногу, я буду расценивать это как акцию с твоей стороны.

Стилет скривил в улыбке тонкие губы.

– Тебе следовало бы родиться итальянцем, Карлик, – сказал он. – Не волнуйся. Я позабочусь, чтобы у неё в Хармонте всё было гладко. Но есть вопрос. Не из любопытства, поверь.

– Верю. Спрашивай.

– Этот парень, Джекпот, что насчёт него? Вдруг случайно подвернёт ногу он, ты тоже будешь считать это акцией с моей стороны?

Карл нахмурился, вытянул из пачки новую сигарету, Стилет поднёс зажигалку.

– Я ещё не решил, – сказал Карл. – Как бы ты поступил на моём месте?

Стилет развёл руками.

– У меня трое, – ответил он. – Франческе скоро шестнадцать, близнецам на год меньше. Если бы с кем-то из них случилось что-то наподобие, я препятствовать бы не стал. Истории Ромео и Джульетты достаточно каждому итальянцу.

– Ладно, – Карл поднялся. – Я ещё подумаю. Пока что пускай сами решают, как жить. Дети, в конце концов, и существуют для того, чтобы создавать проблемы родителям. Я хочу на днях увидеться с Сажей, да и вообще в Хармонте у меня осталась куча дел. Сколько времени тебе нужно, чтобы навести в городе порядок? Копы помогут, если что.

– Неделю, Карлик. От силы полторы.

– Договорились.

Двумя днями позже Носатый Бен-Галлеви доложил, что строительство завершено и Карл может переезжать.

– Прекрасный дом, Карлик, – глядя из окна доставившего чету Цмыг к новому особняку лимузина, похвалила Дина. – Я даже не ожидала, что он будет настолько хорош.

– Тебе построят не хуже, – сказал Карл. – Прямо по соседству.

– Что это значит?

– Под одной крышей мы жить больше не будем, – ответил Карл решительно. – На разводе я не настаиваю, но сплетен за спиной в собственном доме не хочу.

Дина долго молчала. Карл, набравшись терпения, ждал.

– Что ж, – сказала она наконец. – Тогда Арчи останется со мной.

Карл кивнул, выбрался из машины и, не оглядываясь, зашагал по садовой аллее к особняку. Носатый Бен-Галлеви ждал в дверях. Он подал ножницы, Карл перерезал натянутую поперёк входа красную ленту и переступил через порог. Обошёл по кругу первый этаж, поднялся на второй. Осмотром он остался доволен. Дом был сделан на совесть, а в случае надобности мог послужить и крепостью.

– Кое-что хочу тебе показать, Карлик, – сказал Носатый, когда осмотр был завершён. – Мы тут все гадаем, откуда оно взялось.

Карл недоумённо заломил бровь.

– Что «оно»?

– Давай спустимся в сад.

У бассейна между мраморными статуями Ахиллеса и Патрокла возвышался на малахитовом постаменте золотой, с медно-красным отливом шар. Карл не сразу понял, что это такое, а когда понял, изумлённо заморгал, обошёл вокруг постамента и коснулся поверхности шара ладонью. Был шар идеально гладким и приятным на ощупь.

– Откуда он здесь? – спросил Карл.

– Вот-вот, – Носатый Бен-Галлеви хмыкнул. – Хотел бы и я это знать. Валялся себе во дворе. Мы сначала думали, что это Сажа заказала где-то макет, но позвали тут одного яйцеголового. Он говорит, что «шар» настоящий. Ребята даже желания ему загадали.

– И что?

– А ничего. Я попросил, чтоб помог вечером ободрать Гереша в покер. И что ты думаешь? Гундосый раздел меня на пятьсот зелёных за два с половиной часа.

Карл озадаченно покрутил головой.

– Не сам же этот «шар» здесь вырос, – сказал он. – Ладно, пускай стоит, мне нравится. Завтра собери парней, будем справлять новоселье. Никаких посторонних, с вечеринками мы покончили. И вот ещё что: мне понадобится новая секретарша. Лучше Сажи, конечно, никто не справится, ну да что поделаешь. Подыщи кого-нибудь поприличнее.

– Хорошо, Карлик, сделаю.

– Хотя, – Карл щёлкнул пальцами. – Повремени с этим, возможно, я подберу кандидатуру сам.

Карл отпустил управляющего и задумался. С этой войной и историей с Сажей он совсем забросил личные дела. Интересно, соскучилась ли по нему Мелисса. Сам он от разлуки с ней отнюдь не страдал, но возобновить отношения был не прочь. Такая вполне справится с обязанностями секретарши, впрочем, нагружать её он особо не будет, сможет строчить свои статьи, не сходя с рабочего места в приёмной его кабинета.

– У меня нет к тебе претензий, дочка, – сказал Карл неделю спустя. – Жизнь непростая штука, и иногда приходится мириться с её вывертами. Однако нам с тобой нужно обсудить, как быть дальше. Этот твой… – Карл замялся.

– Он не станет брать денег, Карлик. Значит, и я не стану. Ян жуткий упрямец, – Сажа улыбнулась, – я едва его уговорила жить в доме, который ты мне подарил.

Карл посмотрел приёмной дочери в глаза. А ведь она счастлива, понял он. Выражение суровой мужественности исчезло у Сажи с лица, сейчас его дочь выглядела попросту счастливой женщиной, вон даже ямочки на щеках обозначились, когда улыбалась. А ведь её можно теперь без всяких натяжек назвать красивой, пришло Карлу в голову.

– Что, если поступить по-другому, дочка? – с осторожностью спросил он. – Я мог бы предложить ему работу. Без всяких привилегий, раз он такой у тебя принципиальный. Просто работу, достойную мужчины.

Сажа вздохнула.

– Я передам ему, Карлик. Но думаю, что Ян не согласится. Ты бы тоже не согласился на его месте.

– Ты сказала, я услышал, – процитировал Стилета Панини Карл. – Кстати, что у меня в саду делает «Золотой шар»?

Сажа прыснула.

– Я едва не забыла о нём, – сказала она. – А ведь это – мой свадебный подарок.

Карл на мгновение опешил. Потом молча кивнул. Он оценил.

– Пойду, – сказал он. – Но хочу, чтобы ты знала, дочка. В любой момент и что бы ни случилось, ты можешь обращаться ко мне.

Мелисса Нунан залпом, по-мужски, опорожнила рюмку с коньяком, занюхала кулачком и повернулась к Карлу. Он залюбовался ею, обнажённой, и невольно сравнил с Диной. До идеальных Дининых пропорций Мелисса недотягивала. Не в пропорциях дело, подумал Карл. Нагота жены была вызывающе бесстыдна и холодна, словно профессиональная модель выставляла себя напоказ. А обнажённая Мелисса, напротив, сексуальна, без примеси бесстыдства. Ну или почти без.

– Я думала, ты меня бросил, Карлик, – лукаво сказала Мелисса. – И, как обещала, даже не обиделась. Почти.

– Война, – развёл руками Карл. – Когда мужчины воюют, женщины сидят по домам.

– Ты прав, я нет.

Карл хмыкнул.

– Читал я твою статью в «Вестнике», – сказал он. – Как тебе понравился этот тип, героинщик?

– По правде говоря – примитивное животное. Я бы хотела взять ещё несколько интервью, Карлик. У действующего сталкера, во-первых. У начальника полиции, во-вторых, и у какого-нибудь вояки со звездастыми погонами, в-третьих.

Карл на секунду задумался.

– С капитаном полиции проблем не будет, – сказал он. – И с армейским полковником тоже. А вот насчёт сталкера… В Зону за хабаром сейчас мало кто ходит. Выгребли хабар, осталось лишь там, куда не всякий сунется. Впрочем…

– Что «впрочем»? – помогла Мелисса.

– Есть один человек. Мой, можно сказать, родственник. Правда, он не из тех, кто охотно болтает. Ну да ты ведь журналистка, тебе положено уметь развязывать языки. Кстати, а почему ты журналистка?

Мелисса вновь налила себе в рюмку коньяку, залпом выпила и на этот раз не стала занюхивать, а изящно откусила от плитки чёрного шоколада.

– Ты знал моего отца, Карлик, – сказала она. – А я – практически нет. В детстве видела, может быть, пару раз, он тогда не слишком задумывался над тем, что у него есть дочь. А потом он однажды приехал и поселился неподалёку. Ну и занялся, – Мелисса фыркнула, – моим воспитанием. Так что я сбежала как можно дальше от него, едва выдалась такая возможность. Поступила в Оксфорд, закончила там факультет журналистики. Вернулась. Где сейчас отец, не знаю. Вот, собственно, – Мелисса улыбнулась, – и вся, хмм, девичья история.

– Понятно. Что, если я предложу тебе другую работу?

Мелисса перестала улыбаться, лицо её стало сосредоточенным и хмурым.

– Сейчас угадаю. Твоей секретаршей?

Карл закатил от притворного восторга глаза и поаплодировал.

– Браво, ты ещё и прорицательница. Так что скажешь, прорицательница?

– Нет.

– Почему? Ты можешь брать свои интервью, сколько заблагорассудится.

– Не в этом дело, Карлик, – Мелисса сдула со лба прядь светлых волос. – Я – свободная женщина, милый. А должность секретарши подразумевает зависимость от тебя. Вот если тебе понадобился бы, скажем, толковый администратор или распорядитель, я б тогда подумала. И вообще, я, возможно, вскоре выйду замуж.

– Вот как? – Карл не сумел сдержать ноток разочарования в голосе. – Что ж, поздравляю. И за кого же?

Мелисса расхохоталась.

– Карлик, – сказала она, – мне приятно, что ты ревнуешь… За подающего надежды учёного. Но я пока не решила. И кроме того, есть ещё одно обстоятельство.

– Какое же?

Мелисса подмигнула и нарочито грубо, сопроводив слова непристойным жестом, выдала:

– Милый, трахать ты меня можешь в любом статусе, в любой позе и в любое время. Устроит ли тебя?

Ян Квятковски, 33 года, без определённых занятий

За зиму сломанные кости срослись, костыли получили отставку. Ян теперь ходил, опираясь на клюку. Он вырыл две тысячи зелёных, закопанные под елью с расщеплённым стволом, и рассчитывал, что денег хватит до лета.

Ян был счастлив. Он даже не подозревал раньше, что счастье – это не просто когда жив и не под прицелом, а когда рядом есть другой человек, и ты счастлив уже потому, что жив и не под прицелом он.

Взрывная, гордая и сильная Сажа рядом с Яном становилась нежной, женственной и покорной. Она называла мужа Яником, как мама и брат в детстве. И носила его на руках, в первые дни после выписки из клиники ещё и в буквальном смысле. Поначалу Ян смущался и даже дулся, отказываясь от утреннего кофе в постель, обедов с доставкой на сервировочном столике и прочих знаков внимания от молодой жены, полагающихся мужчине, самцу и ночному тирану. Потом понемногу привык, и всякий раз при виде энергетическим вихрем носящейся по дому Сажи у него становилось тепло на сердце, а улыбка сама собой растягивала губы.

– Не ожидал? – спросила Сажа, взъерошив Яну волосы после того, как в первый раз они стали близки. – У меня никого не было, и я ничего не умею, Яник. Ничегошеньки. Тебе придётся учить меня.

Ян признался, что не ожидал, а от роли учителя отказался – в его предыдущем опыте превалировали скорострельные, спортивные, можно сказать, отношения на одну ночь. Вопреки опасениям, Сажа обрадовалась, сообщила, что учиться они будут вместе, и уже на следующий день приволокла стопку дискеток с фильмами фривольного содержания и здоровенную книгу, от иллюстраций в которой Ян всякий раз непроизвольно краснел.

– Что, если мы назовём нашего первенца Гуталином? – спросила Сажа однажды. – А имя для девочки придумаешь ты, хотя я бы проголосовала за Ваксу.

Ян ответил, что вопрос важный, что надо над ним подумать и что не к спеху.

– Дурачок, – рассмеялась Сажа. – Ещё как к спеху. Впрочем, месяцев шесть на раздумья у нас ещё есть.

– Шесть месяцев? – озадаченно повторил Ян. – В смысле…

Он хлопнул себя по лбу и расхохотался вслед за женой.

– Мясник сказал, что будет разнополая двойня, – Сажа выполнила танцевальный пируэт. – Знаешь, Яник, меня почему-то с детства интересовало, какими будут мои дети. Я немного почитала на эту тему. Так вот, имена Вакса и Гуталин им должны подойти.

Ян задумчиво поскрёб подбородок.

– Не стоит загадывать, – сказал он. – Зона… Ты не хуже меня знаешь, какими бывают дети сталкеров. А у нас с тобой дурная наследственность с обеих сторон.

– Знаю, – Сажа уселась на пол и положила голову Яну на колени. – Помнишь тот день, когда ты принёс мне свадебный подарок?

– Трудно забыть, – улыбнулся Ян.

– Я тогда попросила «Золотой шар». Как только увидела. Чтобы у нас были дети. И чтобы они… Ну ты понимаешь.

Ян заплёл пальцы в тугие, вьющиеся Сажины волосы.

– Я много думал об этом, – сказал он. – Чему или кому обязан тем, что не раз выжил там, где любой другой бы отдал богу душу. Я тоже просил «Золотой шар». В тот день, когда мы с покойным Киприотом его взяли. Я хотел жить, очень хотел жить после всего, что было у меня в юности. Но Киприот стоял тогда рядом со мной и тоже наверняка просил. Он пережил свою просьбу на два часа. Потом, в тюрьме, я прочитал множество всякой всячины, которую писали о «шаре» учёные. Большинство из них полагали, что он нефункционален. Но была статья одного русского, не помню уже, как его звали. Так вот: тот считал, что «Золотой шар» выполняет желание того, кто загадал его первым. Я думаю, этот русский был прав. Взять хотя бы хармонтскую историю со Стервятником и Рыжим Шухартом.

Сажа долго молчала. Потом сказала негромко:

– Я всё равно верю, Яник. Верю, что у нас с тобой будут совершенно нормальные и замечательные дети. В крайнем случае, с благоприятной мутацией.

– Ладно, – Ян наклонился и поцеловал жену в лоб. – Есть ли в этом доме что-нибудь пожрать для временно нетрудоспособного сталкера?

Сажа умчалась на кухню, а Ян, улёгшись и засунув руки под голову, задумался. Зона явно благоволила к ним двоим. Ну, допустим, его невероятное везение можно объяснить работой «Золотого шара». Но чем тогда объяснить, что повезло Саже? Она дважды прошла через стелющийся по склону Чёртова ущелья «жгучий пух», один раз с ним, с Яном, на плечах. Правда, Сажу вело то несчастное слабосильное существо, с головы до ног покрытое бурой шерстью. Оно же тестировало Сажу чем-то круглым, зажатым в ладони, так же, как до Сажи тестировала Яна. Существу этому Зона, видать, нипочём, и, если допустить, что тест они с Сажей прошли, получается, что им как бы выдали подорожную. Временную. Остаётся понять, кто выдал. Если «шар», то существо ни при чём. Тогда получается… Ян зажмурился и резко помотал головой. Ничего не получается – он запутался. Зона не поддавалась никаким логическим выкладкам, это он знал давно. И тем не менее какая-то скрытая логика во всём, что с ним происходило и происходит, явно была.

Дверной звонок задребезжал, когда Ян был в доме один – Сажа накануне уехала в Рексополис навестить Карлика. Отношения с ним были единственным камнем преткновения в семье. Принимать помощь от Карлика Ян отказывался категорически, так же, как и общаться с ним. Саже приходилось разрываться между приёмным отцом и мужем, проявляя при этом изрядную деликатность по отношению к обоим.

Опираясь на клюку, Ян спустился по лестнице в холл, отпер входную дверь и обнаружил на пороге миниатюрную, светловолосую девушку с зелёными глазами и ямочкой на подбородке.

Ян поздоровался и осведомился, чем обязан.

– Я от Карлика, – приветливо улыбнулась визитёрша.

– Нелучшая рекомендация, – буркнул Ян. – Входите. Что нужно от меня Карлику?

– Ему? – удивилась гостья. – Думаю, что ничего. Это ведь я пришла к вам, а не он. Я журналистка, вот, взгляните, – она протянула визитную карточку. – Независимый репортёр, таких, как я, ещё называют стрингерами.

«Мелисса Нунан», – хмурясь, прочитал Ян. Имя ни о чём ему не говорило.

– И всё-таки, чем обязан? – вновь поинтересовался он.

– Я хотела бы взять у вас интервью. Это ведь вы Джекпот?

– Когда-то меня так называли.

– Мне приходилось частенько слышать ваше прозвище, причём не когда-то, а совсем недавно, – по-свойски подмигнула посетительница. – Послушайте, Джекпот, а выпить у вас есть или вы так и будете держать меня тут в трезвости?

Ян хмыкнул и захромал к встроенному в стену бару. Выпивка осталась в доме ещё от прежнего хозяина, они с Сажей ни разу к ней не притрагивались.

– Из меня плохой бармен, – сказал Ян, изучая этикетки. – Жена прекрасно смешивает коктейли, но её сейчас нет.

– Никаких коктейлей, – решительно заявила Мелисса Нунан. – Стопку водки. Можно скотча или коньяку. И что-нибудь закинуть в рот, хотя последнее и необязательно.

Она уселась за стол, залпом опорожнила поднесённую Яном рюмку, занюхала кулачком и отодвинула в сторону блюдце с крекерами.

– Меня учил так пить один русский, – сказала Мелисса, уловив удивление на лице хозяина. – После первой русские не закусывают.

Ян понимающе кивнул, вновь проковылял к бару и вернулся с початой бутылкой водки.

– Спасибо, – визитёрша извлекла из сумочки блокнот и небрежно бросила его на стол. – Я обычно не записываю и надеюсь на память, – объяснила она. – Это на всякий случай, если вдруг будут какие-нибудь сложные термины.

– Не волнуйтесь, терминов не будет, – сказал Ян твёрдо. – Потому что я не намерен давать никакого интервью, вы уж меня простите.

Журналистка потянулась к бутылке, плеснула в рюмку, вновь залпом выпила и на этот раз закусила хрустящим хлебцем.

– Почему? – бросила она.

– Мне не нужна популярность.

– Но она нужна мне.

Ян, скрестив на груди руки, с любопытством заглянул Мелиссе Нунан в глаза. Попытался определить, импонируют ли ему бесцеремонность и напор этой особы или, наоборот, раздражают. Определить не удалось.

– Вы считаете, для меня это достаточный аргумент? – спросил Ян.

Мелисса улыбнулась, отвела взгляд и принялась рассматривать потолок.

– Хочешь? – вопросом на вопрос небрежно ответила она.

– Простите? – невольно смутился Ян.

– Ну что тут непонятного? Сталкеров почти не осталось, как объяснил мне Карлик. Ты действующий сталкер, и…

– Я не действующий, – резко прервал Ян. – И потом, не припоминаю, чтобы мы были с вами на «ты».

– Нельзя быть таким букой, – Мелисса Нунан вновь наполнила рюмку, но пить не стала. – Я не слепая: вижу, что ты перенёс травму, на одной ноге по Зоне не побегаешь. Но ты непременно опять пойдёшь туда, если то, что о тебе говорят, правда. Я хочу задать тебе несколько вопросов и получить ответы, только и всего. За услуги я привыкла расплачиваться. Можешь поиметь меня прямо здесь, на столе, или, если хочешь, поднимемся в спальню. Тебе понравится, это я могу гарантировать. Я вовсе не распущенная девка и не проститутка, поверь, но смотрю на такие вещи легко. В конце концов, секс самое естественное, что может произойти между мужчиной и женщиной. Или, может быть, ты повредил не только ногу, а мм?..

Ян рассмеялся. Мелисса удивлённо посмотрела на него, осушила третью по счёту рюмку и добавила:

– Заботишься о конфиденциальности? Твоя жена не узнает, не бойся. Впрочем, что я тебя уговариваю. Да или нет?

Ян поморщился. Неужели я стал ханжой, думал он, глядя на закинувшую ногу на ногу журналистку. Удовольствие она, видите ли, гарантирует. И наверняка права, удовольствие он получит, а с жены не убудет.

– Нет, – решительно сказал Ян. – Не потому, что ты мне не нравишься. Просто – нет.

– Что ж, – Мелисса Нунан поднялась. – Если передумаешь, моя визитка у тебя есть.

Ян запер за ней дверь. Хорошая у нас пресса, думал он, хромая по лестнице на второй этаж. Независимая.