Текст книги "Хроника посещения (сборник)"

Шаг за шагом Руслан словно погружался в стылую воду, ощущая, как снизу вверх холодная хватка выдавливает тепло. Вот ухватила за мочки уши, нос, пришлось их растирать побелевшими ладонями. Под ногами ломались зеленые травинки. Должно быть, они замерзли еще пятьдесят лет назад, когда грянуло Посещение.

Двигаться вперед становилось все труднее и труднее. Ногти покрылись изморозью, ноги еле передвигались, а пальцы ног больше не слушались.

– Вот-вот… Должно закончиться, – прошептал синими губами Громов, становясь на колени.

На глазах стала образовываться ледяная корка. Сквозь нее казалось, что вешки смазались в широкие оранжевые полосы. Трава больше не ломалась, она вонзалась ледяными иглами в ладони и ноги, протыкала одежду.

Когда дыхание стало судорожным, а замерзшая глотка превратилась в хрустальный горн, пилот не выдержал и развернулся назад. Старался сделать это быстро, но получилось еле-еле. Силы стремительно покидали его, впитывались в ледяную траву и каменную землю. Кожа ладоней прилипала к камням, оставляя кровавые пятна. Только теперь Громов понял, в какую ловушку загнал сам себя: мало дойти в одну сторону, нужно еще и вернуться.

Голова раскалывалась, лицо застыло оскаленной маской. Руслан рвал жилы что было сил, но руки и ноги двигались очень медленно, а сознание уже тонуло в сонной смерти. Он уже даже не на карачках передвигался, он полз по-пластунски.

Но пока глаза закатывались, а мысли превращались в один пронзительный крик, тело работало как заведенное, вынося человека из холодной ловушки. Вот уже можно дышать. Вот по лицу поползли талые ручейки с волос, с бороды закапала капель. А вот и мягкая трава, совсем чуть-чуть подмороженная.

Руслан сделал последний рывок вперед, подтянул к груди онемевшие ноги и застыл, трясясь всем телом под безмолвными небесами Зоны.

* * *

Две тоненькие, прочные пластинки висели друг от друга на расстоянии спички, но ни сдавить, ни разъединить их никак не удавалось. Громов бросил пластинки под ноги, и те забились в дробном стуке, издавая надсадное гудение. Потом зазвучал сухой щелчок, и пластинки вновь замерли на месте, отливающие синевой на похожей на пластик поверхности. Словно кончился завод, как у механической игрушки.

Руслан отвернулся и с тоской посмотрел на виднеющиеся за деревьями вешки по ту сторону замерзшего луга. Так и не получилось у него пробиться к дороге. Пытался обойти полосу холода стороной, но чуть не попал в притаившийся в тени широкого дуба гравиконцентрат, который изогнул мощное дерево дугой. Пытался обойти с другой стороны, сквозь лес, но пришлось повернуть назад – с каждым шагом голову будто сдавливало раскаленным обручем до зубовного скрежета и цветных пятен перед глазами. Вконец обессилив, пилот сдался, напоследок со всей злобой метнув камень в морозный барьер.

Камень пролетел по высокой дуге и упал вдалеке, тут же покрывшись льдом. Громов, наблюдающий за его полетом, лишь горестно вздохнул. Кинул еще один камень для подтверждения увиденного.

На высоте нескольких метров над землей линии холода не было. Видимо, именно так ученые проходили этот участок на «калоше» – попросту поднимались над ловушкой. Увы, Громов летать не умел и не мог перемахнуть невидимую преграду. Вроде бы возникла дурацкая идея про огромные ходули, но Руслан сразу представил, как замерзают деревянные «ноги», как ломаются, как он летит вниз, в объятия абсолютного холода.

Еще один путь наружу оказался закрыт. И вот теперь, уставший, с болящим телом и отмороженными в пик июльской жары руками, пилот сидел на пеньке перед найденным артефактом и пытался побороть приступ черной депрессии.

Все предложения в голове заканчивались фразой: «А смысл?» Все желания сопровождались стоном: «Нет сил». Да еще и эти пластины жужжат…

Громов пнул штуковину, и та отлетела в сторону, возмущенно гудя. Пилот вытащил почти пустую флягу, потряс ее и сделал маленький глоток, смочил губы.

Солнце повисло в первой вечерней четверти, пора было двигаться в лагерь. А там Илья. Будет смотреть, спрашивать. Или просто молчать и смотреть отстраненно. Ему нужно будет что-то сказать. Отмолчаться не выйдет, обязательно придется что-то говорить. А что ни говори, все не весело. До вешек не добрался, «калошу» не нашел. До Полины не пробился, где бы она ни была. А если не поспешит, то еще и не успеет найти хоть какой-нибудь еды. И ведь ни в чем не виноват, а все одно ощущение, словно облажался.

Руслан невесело хмыкнул. Чего уж себе лгать – не хотелось ему возвращаться в это сырое место с болотом, мертвым вертолетом и полуживым другом. Плохо так говорить, нельзя так думать. И уж точно нельзя поддаваться таким настроениям.

– Вперед, пилот. – Руслан с трудом поднялся, доковылял до затихшего артефакта, подхватил его и засунул в сумку. На плохо гнущихся ногах потопал на юго-восток, пытаясь определить более точное направление.

Спустя пару километров он разошелся, пошел быстрее. И в целом чувствовал себя более-менее приемлемо, если не обращать внимания на уже вошедшую в привычку тянущую боль в желудке, на непроизвольное подергивание левой руки и редкие, но болезненные покалывания в висках.

Когда над деревьями появился край антенны, Громов твердо решил сегодня в поселок не ходить, а собрать ягод и принести их Ткачеву. Он планировал сварить ягоды в банке из-под тушенки, сделать что-то вроде несладкого компота и поить им Илью. Все одно тому жесткая пища давалась с трудом, а горячее будет в самый раз. Что ж до самого пилота, то Руслан был готов поголодать еще ночь, а завтра днем пойти в поселок и попытаться найти консервы или, быть может, сохранившиеся крупы.

Вышел к узкоколейке. Ветер немного разогнал серую дождливую хмарь, и в прорехах показалось синее вечернее небо. Ботинки сбивали с клевера лохматые бутоны, постукивали в сумке инопланетные находки.

Громов обошел разросшийся куст, свернул вслед за рельсами. И замер, удивленно охнув.

Их было трое, все – в потертом камуфляже, столь любимом сталкерами, с крупными туристическими рюкзаками. Сидели прямо на земле, в руках банки самоподогревающегося армейского рациона и складные ложки. На земле, между ними, вдоль тускло блестящей рельсы, рядком лежали артефакты.

– Опа! – протянул один из них, медленно отставляя банку в сторону. – Привет.

– Привет, – автоматически ответил Руслан. Потом его словно осенило, он шагнул вперед, широко улыбаясь. – Мужики! Я так рад вас видеть!

– А мы-то как рады, – ответил ему один их тройки, переглядываясь со своими товарищами. Но Руслан не замечал этих взглядов и напряженных поз, он не сводил глаз с дымящихся пайков, хотя и очень старался смотреть на лица.

– Да ты садись. В ногах правды нет, – предложил выглядящий постарше остальных сталкер, указывая рядом с собой. Вытащил из рюкзака пластиковую банку с серой надписью «Гречневая каша с мясом», протянул пилоту.

Громов не стал ломаться. Нужно рассказать им, попросить помочь. Заодно и покушать, еда беседе не помеха.

Пальцы нащупали кнопку на дне банки, с хрустом проломили тонкую защитную мембрану. Сейчас химические реагенты между стенками нагреют содержимое, и можно будет вскрывать.

От предвкушения у Громова буквально затопило слюною рот. В желудке застонало настолько громко, что услышали даже сидящие вокруг.

– Ты как сюда попал? – спросил «старший» сталкер, наклоняясь к Руслану. Его товарищ вяло жевал свою еду, не сводя глаз с Руслана, а третий искатель внеземного хлама поднялся и что-то перекладывал в рюкзаке.

– Мужики, мы с другом в аварию попали. – Громов сглотнул, не имея больше сил ждать, вскрыл банку. – Мы из… О!

Вырвавшийся ароматный пар почти лишил его сознания, до того он казался божественно вкусным и желанным. «Старый» сунул ему в руки свою ложку, предварительно вытерев ее пучком травы.

Понимая, что не сможет ничего сказать, пока не съест хотя бы пару ложек, Руслан зачерпнул рассыпчатую кашу с волокнами мяса и отправил ложку в рот.

Господи, кажется, он никогда не ел ничего вкуснее! Пусть каша обжигает язык и нёбо, пусть слезы хлынули из глаз, пусть бросило в жар! Сейчас ничего не имеет значения, кроме еды.

Громов даже зажмурился от удовольствия, тщательно пережевывая. Хотелось запихать все содержимое банки в рот, попросить еще и повторить. Но нельзя переедать, как бы ни хотелось, нельзя! Желудок ослаблен, вывернет все назад.

Сталкеры терпеливо ждали, даже перестали разговаривать. Двое, которые сидели перед пилотом, внимательно наблюдали за Громовым, третий постоянно перемещался по стоянке.

Наконец Руслан смог перебороть жадность, стал жевать размереннее, не наполнял ложку полностью.

– Мы попали в аварию, – повторил он, обводя людей взглядом. – Мы из института, разбились на вертолете.

– Ужас какой, – сказал «старый». Правда, в его сочувствующем тоне Руслану послышались фальшивые нотки. Или нет?

– Вы можете помочь нам выбраться? – Громов посмотрел на проходящего мимо сталкера. – Другу очень плохо, повреждена спина. Ему нужна срочная медицинская помощь…

– А где твой друг? – спросил «старый», почесывая квадратную челюсть.

– В лагере, – махнул рукой на восток Руслан. – Он ходить не может.

– Ясно, – покачал головой сталкер. – То есть ты один?

– Да, один. – Громов поскреб ложкой дно банки, собирая остатки каши. – Мы уже несколько дней здесь…

И тут его взгляд упал на лежащие артефакты, которые от него как бы невзначай заставили рюкзаком. Предпоследним в ряду непонятных штуковин лежала довольно массивная конструкция, похожая на старинную керосиновую лампу с торчащими из середины во все стороны раструбами-воронками. В голове всплыл учебный фильм отдела безопасности, в котором данному артефакту уделялось особое внимание. А также выдержка из памятки по эвакуации «гражданских нелегальных собирателей» из Зоны, в которой четко предписывалось не брать на борт определенные внеземные объекты.

Возле ржавой рельсы лежал объект 19-А, в простонародье «смерть-лампа». А рядом с ней, отсвечивая керамическими боками, несколько туго завинченных продолговатых контейнеров для сбора особо опасных активных форм. В таких можно было переносить даже «ведьмин студень», который шутя проходил сквозь остальные материалы.

Все, что можно переносить в таких контейнерах, а также «смерть-лампа» категорически, под страхом длительного уголовного срока, запрещены к выносу из Зоны. Даже сотрудники МИВК обязаны работать с ними под тщательным присмотром комиссии и лишь после скрупулезного согласования всех форм и видов ответственности.

На сотрудников института эти ребята похожи не были.

– Мужики. – Громов указал ложкой на артефакты. – Дело, конечно, ваше, но я бы не стал брать эти штуки с собой.

– Да мы и не берем, – ответил «старый». – Так просто, нашли и принесли сюда. Сейчас куда-нибудь подальше забросим.

– Угу, – промычал Руслан, дожевывая.

Голод отступил и больше не туманил голову жаждой насытить желудок. Теперь Громов смог более критически разглядеть новых знакомых, оценить их экипировку и лица.

Вся троица была неуловимо похожа друг на друга. Похожие прически, движения, взгляды. Не как у родственников, но как у людей, связанных друг с другом плотными рабочими отношениями. Это очень заметно у тех, для кого спайка коллектива жизненно необходима, – у летчиков, спасательных бригад и испытателей.

А также у некоторых военизированных подразделений, вынужденных полагаться на верное плечо товарища.

Форма больно новая, но это ни о чем не говорит. Рюкзаки не типичные для сталкеров, но тоже ничего из ряда вон выходящего. Нет мелких сумок и мешочков, которые вечно таскают с собой сталкеры. Однако почему бы и нет?

Но вот что действительно бросалось в глаза, так это лица – настороженные, напряженные. То и дело друг на друга смотрят, словно переговариваются безмолвно. И предчувствие нехорошее какое-то, словно вот-вот что-то случится. А тут еще и вертолет вспомнился, и запертая дверь в бункер, и гильзы на дороге…

– Мы тебе поможем, – заверил Громова второй сидящий сталкер и хищно улыбнулся.

Громов отложил пустую банку, натянуто ответил улыбкой. Один из сталкеров как раз скрылся из поля зрения, заходя за спину. Пилот нагнулся, делая вид, что рвет траву, чтобы вытереть ложку.

– А что, мужики, зачем вам в Зоне оружие? – между делом спросил он.

И заметил, как рука «старого» непроизвольно дернулась к поясу.

Громов рванулся вниз и в сторону. Возле самых глаз блеснула сталь, и лицо пронзила резкая боль от полоснувшего ножа. Если бы Руслан промедлил, ему бы перерезали глотку.

Пилот вломился в кусты, не разбирая дороги понесся вперед, смахивая заливающую правый глаз кровь. Позади раздались отрывистые вскрики и ругань. Потом что-то сухо и еле слышно защелкало, на пилота полетели куски коры и срубленные ветки.

– Черт! – Руслан завихлял зайцем, отпрыгнул в сторону и скатился в неглубокий овражек.

В него стреляли и, судя по звукам, из тихого и скорострельного. Пистолет-пулемет с глушителем? Скорострельный пистолет? Да какая, к черту, разница? Бежать! Надо бежать!

Он слышал шум погони и яростные вопли. Преследователи пытались зайти с двух сторон, время от времени стреляя. Несколько пуль прошли в пугающей близости, с неприятным свистом пронзая воздух возле головы. Руслан лишь ошалело бросался из стороны в сторону, отбивая руками несущиеся в лицо ветки.

Деревья неожиданно кончились, и Громов чуть не вылетел на полянку с голой проплешиной посередине. Тут не росла трава, земля казалась утоптанной и утрамбованной. Заподлицо с уровнем земли виднелись гладкие спины камней и тонкие птичьи косточки.

Руслан резко затормозил, схватившись руками за дерево. С сиплым возгласом изменил траекторию движения, огибая полянку.

Позади раздался победный крик – один из сталкеров заметил беглеца. И тут же крик перерос в душераздирающий рев боли.

Громов, убегающий прочь от полянки, бросил взгляд через плечо. Успел увидеть, как вытянутую в его сторону руку с короткоствольным автоматом резко притягивает к земле, впрессовывая и раздавливая.

«Минус один», – злорадно подумал Руслан.

Он вновь поменял направление движения, чуть сбавил скорость, опасаясь тоже влететь в ловушку. Потом и вовсе остановился, прислушиваясь.

Преследователи отстали. По крайней мере, он больше не слышал шума проламывающихся сквозь лес людей и стрельбы.

– Уроды, – выдохнул Громов, разглядывая окровавленные руки.

Рана оказалась не опасной, но нож рассек бровь и чиркнул по щеке. Кровь неторопливой, но настырной струйкой заливала глаз, засыхала липкой коркой на щеке и шее. Пилот пучками травы утерся, с шипением ощупал края саднящего пореза. Встрепенулся, когда показалось, что где-то щелкнула сломавшаяся ветка. Оглядываясь и озираясь, поспешил на ватных ногах прочь, попутно пытаясь понять, куда именно его занесло. Вскоре в поле зрения вновь попала торчащая над деревьями антенна, и пилот взял ориентир на лагерь.

На привал Громов остановился возле перевернутого робота. Чем-то эта полянка понравилась ему, каким-то спокойствием и ощущением безопасности. Чувство это было ложным, но, за неимением другого, приходилось довольствоваться иллюзиями.

И вот теперь, сидя на камне и оттирая влажной тряпкой с лица запекшуюся кровь, Руслан полноценно отдыхал душой и телом. В желудке сыто лежала каша, ноги гудели, но уже меньше, чем пару дней назад. Он все еще жив и способен бороться. Что может быть сейчас более важным?

– Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, – пробормотал Громов, смотря исподлобья на тусклый глаз робота. – Никакие они не сталкеры…

Конечно, не сталкеры. Выправка военная, оружие армейское, даже рожи и те казенные. Вопрос в другом – насколько легально они здесь? И, судя по их реакции и методам работы, ответ казался более чем очевидным.

Руслан допил последние капли теплой воды, размазал последние капли по губам. Вроде бы, если губы влажные, то жажда не так заметна.

– Я так думаю, – рассудил вслух Руслан, обращаясь к роботу как к собеседнику, – что они не романтики ради прилетели сюда. И это не просто любители быстрого заработка, собирающие внеземные объекты вдоль периметра. Эти уж точно знали, куда и зачем летят. Верно?

Робот ничего не ответил.

– Верно, – утвердительно кивнул Громов. – Специально за «лампой» лезли. И еще контейнеры эти… Что в них? Уж точно не ягоды-грибы. И оружие для бесшумной стрельбы, таким простых «голубых касок» не снаряжают.

Пилот поставил руки на камень за спиной и откинулся, выгнув ноющую поясницу.

– Кому-то вдруг понадобились эти смертоносные игрушки, – прошептал он, рассматривая чернеющие на фоне неба кроны деревьев. – Тому, кто не побоялся сюда пригнать целый вертолет. А почему ООНовский? Да кто ж за ними следит тут, в Зоне? А вот по ту сторону периметра выбор вполне очевиден.

Вообще казалось странным, что военные разных стран довольно боязливо относились к объектам из мест Посещений. По крайней мере, Громов не слышал о том, чтобы где-то в открытую исследовались заведомо опасные для людей артефакты. Конечно, глупо было бы не предполагать, что это не так. Наивно было бы верить, что никто не задумывался о боевом потенциале той же «смерть-лампы», способной выкосить излучением целый квартал. А если сделать бомбы с тем же «ведьминым студнем»? Страшно подумать, чем это может обернуться для человечества!

Именно поэтому примерно в конце семидесятых, после того как информацию о раскиданных по миру Зонах невозможно стало удерживать в рамках закрытых институтов и воинских кордонов, а пытливые умы уже придумывали, как бы использовать найденные инопланетные диковинки в своих целях, в Женеве подписали конвенцию, запрещающую разработку оружия на основе инопланетных технологий.

Однако когда кого-то удерживали эти конвенции, особенно если внеземные объекты находятся на собственной территории? Кто мог себе позволить сидеть смирно, когда сосед, возможно, уже мастерит копье? И если в европейских странах контроль над соблюдением соглашения был более-менее ощутимым, то кто мог поручиться за сохранность артефактов в африканской сельве?

Только вот Громов не был уверен, что встреченные им – военные сотрудники российских спецслужб. Они вряд ли стали бы использовать вертолеты миротворческих сил. Им проще заставить выполнять всю грязную работу сталкеров. Тогда кто? Длинные руки Запада? Мировое правительство? Богатый заказчик с личной армией наемников?

– Какая, к чертям, мне разница? – Пилот подмигнул роботу. – Мне бы день простоять да ночь продержаться. Кстати, про ночь… Пора идти.

Он поднялся, шутливо откланялся роботу и пошагал к лагерю, стараясь успеть до стремительно наступающей темноты.

Издательство «Астрель-СПб» готовит к изданию новый роман Дениса Бурмистрова.

Место действия: Новосибирск. Зона Посещения.

Время действия: наши дни.

Авторское название романа – «Там, за холмами».

Встречайте!

Александр Золотько
И пусть никто…

В «Метрополе», конечно, лучше. Два ресторана, четыре бара, обслуживание в номерах. Шесть звезд – не шутка. И стоит все это удовольствие немало, но пустых номеров не бывает. На несколько лет все расписано.

Нет, мне предлагали все удовольствие за счет заведения, но для этого пришлось бы кланяться всякой сволочи из руководства. Даже не кланяться, а подтверждать, что расписание «Путешествия к счастью» самое что ни на есть правильное, что на составление индивидуального маршрута нужно не меньше трех суток, плюс два дня на акклиматизацию да поэтапное привыкание, постепенное увеличение дозы от одного часа до суточного погружения с ночевкой…

И за все это нужно платить-платить-платить…

И ведь платят, и никто не обижается, многие считают, что так и должно быть…

Приблудный ученый, делегат какой-то там конференции, мне в «Тошниловке» рассказывал, что исследования на самом деле подтвердили, что именно такое вот расписание, как в «Метрополе», и дает наиболее полный и долговременный эффект. Только кто этой науке верит?

Я – не верю.

Меня назвали чокнутым, когда я послал Мосла с его красивым предложением лечь под «Метрополь». Спасибо, мы уж сами. И клиента найдем, и обслужим в лучшем виде, и сводим, и выведем. На хрена нам наука, если у нас есть чутье и инстинкт?

Нунан, на что уж дошлая сволочь, на науке и порядке помешан, а только и он, когда в «Тошниловку» приходит, – ставит выпивку и уважительно смотрит снизу вверх. И только потом пытается нагрузить и подставить. Но на него не обижаются – платит он честно. И клиенты от него нормальные, без понтов и недоразумений.

Так вот этот Нунан как-то сказал, что у меня, как у животного, чутье на правильные места. Не нужно мне ни анализов, ни кардиограмм всяких, только беру я с собой клиента, даже не познакомившись толком, и веду. Сам ведь не знаю, как пойду в этот раз, тут он прав, а только в результате получается то, что нужно клиенту. И на всю жизнь.

Кстати, поэтому Мосол из «Метрополя» и есть полный идиот и кретин. Уж должен был сообразить, что я в их программу «Эффект на год» ну никак не подхожу. Их коровы к ним каждый год доиться приезжают, а бараны с удовольствием стригутся. А у меня – раз, и все.

Правда, и платят мне за это хорошо. Так хорошо, что имею возможность клиентов выбирать. А иногда даже и бесплатно водить, под настроение. Хабар, конечно, в услугу не входит, я все-таки не «Метрополь» и даже не «Пришелец», но цены у меня поменьше будут, даже чем в центральном Доме торговли.

В общем, имею возможность сидеть в «Тошниловке» и смотреть, как туристов на «калошах» ввозят в Зону. Так себе удовольствие, между прочим, но наводит на веселый лад. Крики, охи и счастливый смех начинаются сразу после пересечения первой линии. Люди с готовностью начинают испытывать счастье, хотя до самой границы еще почти километр и хрен что до границы поймать получается.

Иллюзия, блин!

Вот так бы целый день сидел и смотрел, главное – ни с кем не разговаривать. Мне эти разговоры с клиентами вот тут сидят, по самое горло. Это как обязательная программа – поболтать, послушать, чего ради каждый из них сюда приперся, и поведать, что до них было и как сработало.

А в свободное время я не разговариваю. Да только не объяснишь этого всякому. Раньше я и срывался, и даже в рыло нескольким насовал так, что капитан Херцог меня к себе вызывал и просил быть помягче, ведь люди не за этим приезжают, не за услугами лицевых хирургов. Хотя, да, конечно, согласился он с усмешечкой своей знаменитой, и хирургам тоже нужно немного от счастья. Хотя бы деньгами.

Посмеялся, но предупредил, что если я еще раз себе членовредительство позволю, то он, несмотря ни на что, меня прищучит. И ведь прищучит, с него станется. Он от своей работы получает удовольствие. Счастье, можно сказать.

Вот, принимая во внимание все это, я и не стал с ходу посылать паренька, подвалившего к моему столику без приглашения. Нет, стакан он выставил правильный, без одного пальца полный, все, как положено, видать, ему Жан-Люк рассказал, сутенер хренов. Сидел у стойки, зубы скалил, да на меня косяки через плечо кидал, а когда усек, что я на него смотрю, подмигнул, да еще левым глазом. По его, Жан-Люковому, мнению, клиента можно потрошить без наркоза. Бабки у него есть, как для «Метрополя», только времени нет.

Может, так оно и было, но у меня сегодня выходной. С одной стороны. С другой… От такого куска не отказываются. Нужно хотя бы поговорить и выяснить, не напорол ли чего хитрый канадец. Хотя Жан-Люк редко в таких делах ошибается. У него тоже инстинкт, но на свое.

В общем, как положено, паренек стакан поставил не мне под нос, а чуть в стороне, сам пристроился сбоку и вроде даже как на меня и не смотрит, свой «ведьмин студень» сосет через трубочку. Все правильно, все по понятиям.

Я стакан к себе подвинул, поднял да на свет посмотрел – и бармен, сволочь хитрая, тоже знал, что мне пойло принесут, пропорцию соблюл. Знает, что я неправильную выпивку могу и через весь зал бросить. Психованный я, значит. Слава у меня такая. И, между прочим, непросто такая слава мне далась. Проще было прослыть толковым сталкером, чем мужиком с непредсказуемым темпераментом.

Значит, из стакана я отхлебнул, и парень получил возможность начать разговор.

– Хорошая погода, – сказал этот идиот.

Нет, ну как тут можно работать? Хочешь о погоде да о видах на урожай поговорить – иди в агентство, там тебя и выслушают, и облапошат. Здесь…

Вот и паренек сообразил, что не с того начал, что-то такое у меня на лице увидел.

– Обзорная, по полной программе, в течение дня, – выпалил паренек и допил свой коктейль.

И назвал сумму.

Жан-Люк, конечно, сволочь, но клиента сечет жестко и безошибочно. Ведь знать не мог, сколько тот мне предложит. Не положено ему этого знать, а надлежит получить у меня из рук после возвращения мзду малую по моему желанию. И все равно – не ошибся.

С такими деньгами парень мог получить полный курс в том же «Метрополе». Недельный курс, между прочим.

– Прямо сейчас? – спросил я.

– Прямо сейчас, – кивнул паренек. – Нас двое…

– Плюс двадцать процентов.

Можно было бы, конечно, и не брать лишку, но имею полное право. И появилось у меня легкое сомнение. Легкое.

– Идет, – сказал паренек, заглянул в свой стакан и тяжело вздохнул.

Нервничает. Нет, большинство из тех, кто решился потратить такие деньги, имеют повод нервничать. Имеют полное право. Значит, пусть нервничает. Лишь бы не психовал.

Я медленно допил свою порцию, встал из-за стола и, ничего не объясняя, поднялся наверх, в номера. Если заказчик знал, как подойти ко мне, знает и то, что шмотки свои походные я держу здесь. А не знает – имеет возможность слегка подергаться.

Но этот дергаться не стал. Я вернулся, а он сидит, еще одну порцию заказал и половину вылакал. А рядом с ним сидит еще один, почти такой же, молодой, худощавый, в джинсах, кожаной куртке да высоких типа военных ботинках.

Словно униформа у них какая, у соискателей, и ладно, если бы им тут, в Хармонте, втюхали на толчке возле вокзала, так ведь издалека везут. Самый сталкерский прикид. Так они думают.

Шмотки здесь держать удобно, конечно. Не нужно домой бегать, время терять, только ведь и мороки это добавляет по самые некуда. Счастье-то, оно, конечно, есть, его не может не быть возле Зоны, только тутошний народец, что местный, что приезжий, очень хотели бы кусочек побольше откусить. Счастья, в смысле, этого самого.

И стоит только кому заметить, что я в рабочем из подсобки вышел, как тут же кто-то обязательно начнет суетиться. Ну, хоть прямо в смокинге и уходи, или ночью. И все равно кто-то попытается увязаться.

Вот только пять минут прошло, как я уходил, а вернулся – уже двое рюкзаки на коленях держат и пальчиками в предвкушении перебирают. Жан-Люк мимо меня вроде ненароком прошел, так, не торопясь, спросил, может, отшить нахлебников, да я сказал, что пусть. Всякому нужно немного счастья.

Канадец гыгыкнул с пониманием и отвалил. Очень тонкий психолог, зараза, иногда хочется вывезти его из города подальше от зоны и настучать в череп между гляделок. Но – сдерживаюсь, потому что при всем при том Жан-Люк существо порядочное. Насколько это вообще возможно в нашем мире.

Такие дела.

К столику с клиентами я даже и подходить не стал, взгляд паренька, тревожно-собачий, поймал, чуть головой кивнул – и к выходу. Они свое пойло по-быстрому опростали, да к выходу. Я прям умилился, что они с пустыми руками. Ведь понятно же, и говорится всем постоянно, что ни хрена вам в Зоне не понадобится. Не понадобится. Там даже есть не хочется. И пить.

Нет, если по полной программе, да суток на трое, да с ночевками – тогда, конечно. Но только и на пару часов путешествия соискатели норовят на себе тонну тащить. Типа – экспедиция, мать ее так.

А мои нынешние соискатели – молодцы. Как сидели – так и пошли. И я расслабился. И прозевал этого хмыря, из Комиссии по переселению.

А он, сволочь неупокоенная, бежит, ручкой так на ходу машет, и мне так хреново стало, хоть волком вой. И ведь ничего вроде человек плохого не предлагает, кроме хорошего. Денег предлагает, дом шикарный, жизнь веселую. И баб, понятное дело, как же без них, хотя они-то как раз к его пакету неслыханной щедрости прилагаются бесплатно.

И чего мы головой крутим да нос воротим? С ребятами после пятой порции мы иногда смеемся, друг друга подначиваем, что, мол, хватит, что давайте все вместе возьмем, да поедем…

Тут в чем фокус? Оказалось, что если кто из наших, из хармотцев, в другой город переезжает, то тут этому городу сразу и счастья приваливает. Преступность падает – раз. Экономический рост – два, самоубийства, наркомания и алкоголизм уходят почти к нулю – три. Ну как, скажите на милость, городу не раскошелиться и не пригласить к себе на постоянное жительство источник такого счастья? Уже лет пять, как в предвыборных программах всяких мэров и даже некоторых президентов так и значится – обеспечит каждый населенный пункт переселенцем. С большой буквы – Переселенцем. Или даже одними большими – ПЕРЕСЕЛЕНЦЕМ.

– Привет, – кричит Неупокоенный, радостно так кричит, но руку для рукопожатия не тянет, отучили. – Как дела? У меня тут есть предложение… Только для тебя. Ты себе даже и представить не можешь, какое предложение! Если бы я был из Хармонта, то все бросил бы…

– Так ты не из Хармонта, – говорю. – Не повезло тебе.

И поворачиваюсь к выходу.

– Ты только глянь – вот, – тычет Покойничек бумажку глянцевую, я даже и смотреть не стал, и так понятно – зеленое с голубым, море и пальмы. – Вот тут тебе построят любой дом, какой скажешь. Хочешь, в пять этажей, хочешь – в десять…

Да, это значит, у них шиза на новый виток пошла. Раньше только фотографии вилл показывали, а теперь, видать, психолог какой шишкоголовый новую замануху придумал.

– Я подумаю, – говорю.

Ну не в морду же ему прямо сейчас тыкать, да и нехорошо перед самой экскурсией на себя грех членовредительства принимать. Идти туда лучше чистым и трезвым. Хотя это как кому. Слизень, например, иначе как пьяный в дрезину в Зону не ходит. И что показательно – всегда с хабаром возвращается.

– Так ты подумай, – просит Неупокоенный и в глаза заглядывает. – Правильно подумай… Людям нужно, ты пойми… Не только ведь вам счастья хочется, но и остальным…

Это он правильно сказал. Счастья – всем и даром. Мне, кстати, за счастье и не платят. Мне платят за экскурсию и хабар. «Метрополю» – за обслуживание, кормежку, жилье и понты. А счастье – бесплатно, ага.

Я ручкой Мертвяку помахал и ушел, а он поплелся к своему столику.

Понятно, что таких, как я, в первую очередь охмуряют. Если хоть один из сталкеров согласится на переезд, то остальные задумаются, а простые обитатели города просто в очередь выстроятся, в обменный пункт счастья на благополучие и социальные гарантии. Это они так думают, ребята в Комиссии и прочие кандидаты в президенты.