Текст книги "Поэт"

Глава 31

Из забытья меня вывел телефонный звонок. С трудом осознав, где нахожусь, я осмотрелся и обнаружил лежавшую рядом Рейчел.

– Лучше ответь, это ведь твоя комната... – Спросонья она говорила тихо.

Но кажется, она не испытывала таких трудностей в ориентации, как я. На самом деле в какой-то момент показалось, что Рейчел проснулась давно и наблюдала за мной, спящим, когда телефон только начал звонить. Трубку я нащупал после девятого или даже десятого звонка. На часах было семь пятнадцать.

– Да...

– Уэллинг позови...

На секунду я похолодел. Голос казался знакомым, хотя пока я не мог сообразить, чей он. Вдруг до меня дошло, что ее не должны здесь застать.

– Вы ошиблись. Она в номере...

– Репортер, иди на хер. Дай ей трубку.

Закрыв ладонью микрофон, я повернулся к Рейчел.

– Это Торсон. Он говорит, что знает, что ты там... ну, то есть здесь.

– Дай сюда, – сердито сказала она и вырвала трубку из моих рук. – Чего тебе надо?

Наступила долгая пауза. Должно быть, за это время Торсон произнес две или три фразы. Потом Рейчел спросила:

– Откуда у них информация?

Опять тишина.

– А для чего ты позвонил мне? – спросила она, и в голосе опять зазвучала злость. – Иди уж и сообщи ему, если хотел именно этого. Чтобы он узнал от тебя. Я бы сказала, это выставит тебя не лучшим образом. Уверена, ему будет приятно наблюдать за подглядывающим в спальню.

Рейчел вернула трубку, и я опустил ее на аппарат. Положив подушку себе на лицо, она тяжко простонала. Подушку снял я.

– В чем дело?

– Плохие новости, Джек. Плохие для тебя.

– Что?

– В утреннем выпуске «Лос-Анджелес таймс» вышла статья о Поэте. Мне очень жаль. Тебя велено доставить в управление для встречи с Бобом.

Некоторое время я сидел молча, ошарашенный новостью.

– Но как они...

– Пока не знаем. Об этом и пойдет речь.

– Что им известно?

– Не знаю. Похоже, много.

– Я чувствовал, нужно было печатать еще вчера. Черт! Было же ясно, что он знает про расследование, и не оставалось причины держать это в тайне!

– Ты предложил условия сам и подписался их выполнять. Так вышло, но ты должен... Знаешь, повремени с решениями до того, как поговоришь с Бобом.

– Я должен позвонить редактору.

– Это не горит. Наверное, Боб уже на месте и ждет. Думаю, он вообще не спал.

Снова зазвонил телефон. Рейчел схватила трубку.

– Что еще?

В ее голосе прозвучало сильное раздражение. Затем она сказала, уже мягче:

– Минутку.

Смущенно улыбаясь, она отдала мне трубку. Потом легко коснулась моей щеки губами, шепнула, что пойдет к себе собирать вещи, и начала одеваться. Я поднес трубку к уху.

– Алло?

– Это Грег Гленн. Кто эта женщина?

– Гм... это агент ФБР. У нас была встреча. Кажется, ты уже знаешь про статью в «Таймс»?

– Ты охренительно прав.

По спине побежал неприятный холодок. Гленн продолжал:

– Они сумели заполучить материал про убийцу. Нашего убийцу, Джек. Они уже называют его Поэтом. Ты же говорил, будто у нас права на эксклюзив и все под контролем ФБР?

– Было.

Ничего умнее в голову не пришло. Уже одетая, Рейчел смотрела на меня с сочувствием.

– Но сплыло. Ты должен возвратиться в редакцию и написать нашу версию к завтрашнему номеру. Что бы ты ни накопал. Хорошо, если у тебя больше, чем у них. Мы не собирались этого печатать, да ты меня вынудил. Теперь мы должны играть в кошки-мышки с нашей собственной историей. Черт!

– Грег, все нормально, – сухо произнес я.

– И я надеюсь, что не услышу, как ты собираешься остаться в Фениксе только потому, что подыскал там бабенку и трахаешь ее по ходу дела!

– Грег, твою мать! Есть под рукой статья из «Таймс»?

– Конечно, есть! Отличная статья. Нормальное чтиво. Меня лишь не устраивает название газеты!

– Прочитай мне статью. Нет, погоди. Нужно идти на встречу с ФБР. У кого-нибудь в библиотеке...

– Джек, ты меня слушал? Какая встреча? Ты вылетаешь назад ближайшим рейсом и пишешь для завтрашнего номера.

Я видел, как Рейчел послала мне воздушный поцелуй и вышла за дверь.

– Я понял. Статья у тебя будет точно к завтрашнему номеру. Я переправлю ее отсюда.

– Нет. Это тема, которая горит в руках. Я хочу поработать над статьей вместе с тобой.

– Я должен просить тебя подождать до конца совещания. Перезвоню, как только смогу.

– Зачем?

– Здесь происходит развитие событий, – солгал я. – Я еще не знаю, что и как, поэтому должен присутствовать. Разреши, и я перезвоню позже. Пока что найдите эту чертову статью в базе данных и отправьте на мой электронный адрес. Мне нужно идти.

Прежде чем Грег успел возразить, я положил трубку. Потом быстро оделся и ринулся к выходу, неся в руках сумку с ноутом. Мной еще владело изумление. Просто не представлял, как такое могло случиться. Впрочем, имелась мыслишка.

Торсон.

* * *

Взяв по паре баночек пива у стойки, заботливо поставленной в коридоре, мы направились в управление. Рейчел снова несла вещи с собой. Свои я опять забыл.

Мы не разговаривали, пока не выпили по целой банке, Я подумал, что мы, должно быть, размышляем о совершенно разных возможностях и по-разному к ним подходим.

– Вернешься в Денвер?

– Еще не знаю.

– Насколько все плохо?

– Плохо. В последний раз он хотя бы выслушал мое обещание.

– Не понимаю, как это произошло. Они были обязаны созвониться с Бэкусом и спросить о его мнении.

– Может, они звонили.

– Нет. Он бы сказал. И он всегда выполняет договоренности. Боб – агент ФБР во втором поколении. Я не встречала никого, более способного выполнять обещанное.

– Надеюсь, он помнит о договоре. Потому что сегодня я напишу статью.

– О чем написали в «Таймс»?

– Не знаю. Узнаю, когда смогу выйти в сеть и получить почту.

Мы зашли во двор здания суда. Рейчел прошла внутрь через гараж для госслужащих.

* * *

В совещательной комнате находились только Бэкус и Торсон.

Беседа началась с того, что Бэкус высказал сожаление по поводу произошедшей утечки и того, что я не сумел опубликовать свой материал. Казалось, он оправдывается, и я почувствовал досаду за свое недавнее замечание, сделанное при Рейчел.

– У вас есть эта статья? Я могу получить текст, стоит лишь подключить мой ноутбук к телефонной розетке.

– Да, разумеется. Я ждал, что мне пришлют копию из Лос-Анджелеса факсом. Мне известно о статье со слов Брасс, говорят, ей позвонили в Квонтико из какой-то газеты.

Подключившись к телефонной розетке, я раскрыл компьютер и начал пробиваться в справочную систему «Роки». Читать всю скопившуюся почту не было времени. Перейдя в личную папку, я увидел два новых файла, в названии которых упоминались слова «Поэт» и «Гипноз». Вспомнив о своей просьбе, адресованной Лори Прайн, разыскать материалы по делу Горация Гипнотизера, я сразу вытащил на экран второй файл, про Поэта.

Прочитав первые строки, даже не дойдя до текста статьи, я испытал шок.

– Черт!

– Что там? – спросила Рейчел.

– Статья подписана Уорреном. Он ушел из Фонда поддержки правопорядка и вернулся в газету. И украл мои материалы, лишь бы снова вернуться в «Таймс».

– Репортеры, – с нескрываемой радостью заметил Торсон. – Им невозможно доверять.

Пришлось не обращать на него внимания, что оказалось непросто. Душила злость: на Уоррена и на себя самого. Следовало бы ожидать подобного.

– Читай, Джек, – сказал мне Бэкус.

Я прочитал статью вслух.

ФБР ВМЕСТЕ С ПОЛИЦИЕЙ ИЩУТ СЕРИЙНОГО УБИЙЦУ КОПОВ, ИЛИ КАК ДИЧЬ ОХОТИТСЯ НА ОХОТНИКОВ

Майкл Уоррен, специально для «Таймс»

ФБР начало настоящую охоту на серийного убийцу, причастного, как считают, к убийству семи детективов из убойных отделов разбросанных по территории всей страны департаментов полиции.

Расследование по делу Поэта, названное так из-за характерного почерка преступника, оставившего на местах убийств строки из стихов Эдгара Аллана По, доказало, что смерти семи детективов вовсе не являлись самоубийствами, как хотел представить ситуацию автор ее жуткого сценария.

Целых три года жертвы считались именно самоубийцами, пока не стали очевидными некоторые совпадения, включая цитаты из По.

Как сообщил источник, близкий к следствию, открытие сделали лишь на прошлой неделе.

Теперь ФБР озаботилось скорейшей идентификацией и поимкой Поэта. В семи городах расследование ведут десятки агентов и полицейских, усилия которых направляет Центр изучения поведения в Квонтико. По сведениям того же источника, к настоящему времени центр активности следствия переместился в Феникс, где произошло самое недавнее из преступлений, приписываемых Поэту.

Источник информации, согласившийся говорить с корреспондентом «Таймс» на условиях анонимности, отказался обсуждать приемы, благодаря которым следствие вышло на след Поэта, но заявил, что ключевую роль сыграла информация о самоубийствах, совершенных полицейскими, собранная в последние шесть лет усилиями ФБР и Фонда поддержки правопорядка.

Газета приводила перечень жертв, а также сообщала некоторые из обстоятельств каждого случая. Кроме того, текст содержал несколько абзацев с описанием Центра изучения поведения. Статью завершала цитата из неназванного источника информации, где говорилось, что ФБР слабо продвинулось в деле поимки или установления личности Поэта.

По мере того как я читал, щеки начинали гореть от возмущения. Что может быть обиднее, чем жить, строго придерживаясь буквы заключенного договора, в то время как другая сторона, заключившая соглашение, делала противоположное.

На мой взгляд, статья была написана слабо, много слов около одних и тех же фактов, а в итоге все свелось к анонимному источнику. Уоррен не сказал ни слова об убийствах, игравших роль наживки, и не сообщил о факсе, полученном от Поэта. Разумеется, я уже представлял, какую именно статью напишу в тот день: исчерпывающее, обстоятельное изложение фактов.

Однако злость не проходила. Как бы то ни было, совершенно очевидно, что Уоррен поговорил с кем-то из бюро. И я не мог отвязаться от мысли, что этот «кто-то» сидел в комнате для совещаний за общим столом.

– У нас была сделка, – сказал я, закрывая компьютер. – И кто-то слил все газетчику. Когда во вторник к нему пришел я, он знал только часть картины. За остальным Уоррену требовалось выйти на людей из бюро. Это мог быть человек из группы по расследованию. А возможно, это...

– Возможно, действительно так, Джек, но...

– Уоррен узнал обо всей истории именно от тебя, – вмешался Торсон, – так что и виноват ты один.

– Ошибаешься, – возразил я, глядя Торсону прямо в глаза. – Я дал ему информацию, однако не сказал ничего о Поэте. Когда я имел дело с Уорреном, преступника еще так не называли. Эта информация из самой следственной группы. И это нарушает условия нашей сделки. Кто-то сказал то, чего говорить не следовало. И история уже вышла наружу. Мне придется написать обо всем, что знаю, к завтрашнему утру.

На короткое время в комнате воцарилось молчание.

– Джек, – сказал Бэкус, – я понимаю, что тебя мало волнует этот факт, и все же я намерен выяснить, кто именно допустил утечку, как только смогу уделить этому время и силы. Заверяю, этот человек не будет работать со мной и, вероятно, не останется в бюро.

– Вы правы. Это не имеет особого значения.

– Однако я намерен просить тебя об одолжении.

Посмотрев на Бэкуса, я засомневался в его умственных способностях: неужели он попытается склонить меня к отсрочке, когда все телепрограммы и газеты начнут вещать об этом сегодня вечером или завтра утром?

– Что такое?

– Когда будешь писать... Хочу, чтобы ты помнил: наш долг – арестовать преступника. Информация, которой ты обладаешь, способна лишить нас всякого шанса. Я говорю о конкретных обстоятельствах, о характерных чертах или уликах. О деталях, таких как гипноз или, скажем, презервативы. Джек, если это опубликовать, информацию подхватят на всех каналах и преступник поменяет образ действия. Понимаешь, о чем я? Это сделает нашу задачу намного сложнее.

Я кивнул, но затем твердо посмотрел на него.

– Ты не можешь заставить меня писать так, а не иначе.

– Знаю. Лишь прошу помнить о твоем брате, о нашем расследовании и быть осторожнее в выборе слов. Джек, я доверяю тебе. Безоговорочно.

Я задумался, не зная, что и сказать, а затем снова кивнул.

– Боб, я заключил с тобой соглашение, оказавшись тем, кому расхлебывать кашу. Если нужно тебя прикрывать – это отдельная сделка. Сегодня перед тобой появятся репортеры. Я настаиваю, чтобы звонки переадресовывали в Бюро по связям с общественностью в Квонтико. Я буду общаться с ними от твоего имени и исключительно сам. Далее, я и только я расскажу им о факсе от Поэта. Сделайте так, и я не стану упоминать о деталях профилей и о гипнозе.

– Договорились, – сказал Бэкус.

Он ответил слишком быстро. Показалось, Боб заранее знал детали моего предложения, словно предвидя новую сделку.

– Одно пожелание, Джек. Давай договоримся держать свободной одну линию для факса. Если к нам поступят новые признания, эту линию мы используем для отсева ложных звонков.

– Нет проблем, – так же быстро согласился я.

– Я останусь здесь. Операторы на внешних линиях получат указание соединять нас только с тобой. Никаких контактов с прессой.

– Но этих звонков окажется много.

– Я предполагал, что их в любом случае будут обрабатывать в Бюро по связям с общественностью.

– Если от них потребуют указать отправную точку, с которой начало раскручиваться следствие, прикажите им не называть мое имя. Пусть отвечают, что первыми совпадения обнаружили в редакции «Роки-Маунтин ньюс».

Бэкус кивнул.

– И последнее, – добавил я после паузы. – Я по-прежнему обеспокоен возможной утечкой. Если окажется, что в «Таймс» или любом другом издании стало известно о факсе от Поэта, я немедленно опубликую свои данные в следующей статье. И профили, и вообще все. О'кей?

– Принято.

– Слушай, проныра! – вдруг завелся Торсон. – Думаешь, ты можешь вот так прийти к нам и диктовать любые...

– Торсон, иди ты на фиг. Я хотел сказать это еще в Квонтико. На фиг, ты понял? Если бы я делал ставку, то поставил бы на то, что именно ты слил информацию. Так что не надо насчет проныры...

– Сам иди на фиг! – заорал Торсон, уже готовый встать и наброситься на меня.

Но первым поднялся Бэкус и положил свою руку на плечо Торсона. Мягким движением Боб усадил его на место. За этой сценой Рейчел наблюдала с едва заметной, тонкой усмешкой.

– Полегче, Гордон, – успокаивающе произнес он. – Не суетись. Никто никого не обвиняет. Давайте жить дружно. Все немного вздернуты, но нет причин, по которым мы должны рассориться. Джек, ты сказал серьезные слова. Если у тебя есть конкретные доказательства, нужно их озвучить. Если нет, лучше держи обвинения при себе.

Сказать нечего. Единственным доводом оказалась моя уверенность, засевшая буквально в кишках: вероятнее всего, Торсон нарочно слил информацию прессе, чтобы подставить меня, из-за параноидальной ненависти к репортерам, а также из-за моих отношений с Рейчел. Что тут обсуждать? Все сидели по своим местам и только переглядывались.

– Дела развиваются довольно занимательно, братцы, но я предпочла бы немного поработать, – сказала Рейчел.

– А мне нужно идти, – добавил я. – Что за линию мы отведем под факс?

– Это секрет, – ответил Бэкус. – И не упоминай о «Лучшем друге».

На секунду я задумался. Это была бы интереснейшая линия сюжета.

– Ладно. Проблем нет.

Я встал. То же сделала и Рейчел.

– Я довезу тебя до отеля.

* * *

– Так ли плохо упустить свою сенсацию? – спросила Рейчел, едва мы направились в сторону отеля.

– Плохо. Думаю, и у вас так бывает, когда теряете след подозреваемого. Надеюсь, что Бэкус накажет Торсона. Какой он все же мудак!

– Если утечка и доказуема, то с трудом. Скорее Торсон останется под подозрением.

– Если рассказать Бэкусу о нас и объяснить, что Торсон про все знал, Боб поверит.

– Не могу. Если открою Бэкусу правду, то меня же и попросят отсюда.

Немного помолчав, она сменила тему, заговорив о моей статье:

– У тебя намного больше фактов, чем у Уоррена.

– Да?

– Статья намечается поинтереснее.

– Запоминают только первого. Таково старое правило журналистики. Действительно так. В большинстве случаев именно первый получает кредит доверия, даже если его версия самая пустая или нечистоплотная. Краденая.

– Как же это? Какой еще кредит? Зачем быть первым, не имея на это никакого права?

Взглянув на нее, я попытался рассмеяться.

– Да, иногда именно так. Вернее, почти всегда. Довольно благородная у нас работа, не так ли?

Рейчел не ответила. Какое-то время мы ехали молча. Признаюсь, я надеялся, что она заговорит о нас и скажет, что нам теперь делать. Однако этого не случилось. Отель приближался.

– Что, если бы Бэкус отправил меня в Денвер?

Она не сразу ответила:

– Джек, даже не знаю. Чего ты сам хочешь?

– Не знаю, чего захочу, только мы не должны закончить все так просто... – Я не знал, как сказать. – Не хочется, чтобы это закончилось.

Машина остановилась около отеля, и я собрался выйти. Рейчел заявила, что теперь должна вернуться назад. Привратник в красном костюме уже открыл передо мной дверь, приглашая войти и лишая нас всякой надежды на уединение. Тут мне захотелось ее поцеловать, но и сама ситуация, и буквы ФБР на борту автомобиля делали это простое движение и щекотливым, и нелепым.

– Увидимся, как только сможем, – сказал я. – Как только я смогу.

– Хорошо, – ответила она и улыбнулась. – Пока, Джек. Удачи тебе со статьей. Позвони мне в управление, я должна убедиться, что ты ее пишешь. Возможно, увидимся уже сегодня вечером.

Это была лучшая причина, чтобы и дальше оставаться в Фениксе. Она потянулась ко мне, дотронувшись бороды, точно так же, как сделала это однажды. Прежде чем я успел выйти, Рейчел написала на карточке цифры и передала мне.

– Возьми, это номер пейджера, на всякий случай. Вызов идет по спутнику, так что я доступна везде, где бы ни находилась.

– Во всем мире?

– Во всем мире. Пока спутники не упадут.

Глава 32

Гладден смотрел на слова, отпечатанные на экране. Слова казались ему прекрасными, словно их написал сам Господь. Такими же правильными. Такими же умными. Он решил перечитать весь текст снова.

Им известно обо мне, и я готов. Я жду их. И займу место в пантеоне, где множество лиц. Мои чувства напоминают детство: я сидел в туалете, ожидая момента, когда откроется дверь и я встречусь с ним. И видел линию света, падавшего перед дверью, словно луч от маяка. Я смотрел туда, и свет прерывали тени, следы от его шагов. Я знал, что он здесь и что его любовь всегда будет со мной. Я был зеницей его ока.

Мы стали теми, кого из нас сделали, но затем от нас отвернулись. Наша пьеса более не существует. Мы стали скитальцами в мире, где и так немало бед. Я тоже отвергнут, и в этом боль и в то же время мотивация. И я несу в себе мщение от имени всех детей мира. Я – Идол. Думаю, меня назовут хищником, тем самым, что сидит внутри любого из нас. Я безразличен к цвету и знаю только свет и тьму. Пусть моя жизнь – одни лишения и бесчестье. Но я приветствую насилие. И принимаю его. А на что способны вы ? Я желаю, я жажду, я жду насилия. Оказалось, что меня отвергли и бросили за борт лишь за то, что ребенок слишком быстро вырос. Предательство потрясло сильнее всего, именно оно сделало меня странником. Парус поднят, за все уплачено. Пусть дети остаются вечно юными.

Он оторвался от экрана, когда услышал телефонный звонок. Телефон стоял рядом, на кухне, и Гладден посмотрел на аппарат. Звонили в первый раз за все время. Автоответчик включился после третьего звонка, и с магнитофонной ленты послышался голос Дарлены. Текст составил Гладден и трижды безуспешно заставлял ее читать, пока не остановился наконец на четвертом «саундтреке». До чего бестолковая баба, подумал Гладден, слушая запись. Актриса из нее никудышная, по крайней мере в одетом виде.

– Алло, это Дарлена. Я... не могу говорить с вами сейчас. Мне пришлось уехать за город, по обстоятельствам, имеющим для меня важное значение. Ваши сообщения я буду получать... хм, то есть прослушивать, так что перезвоню позднее.

Голос казался взволнованным, и из-за повтора слов Гладден забеспокоился, не поймет ли звонивший, что текст читают с листа. После тонального сигнала он услышал рассерженный мужской голос:

– Дарлена, черт тебя побери! Лучше позвони не откладывая. В какое положение ты меня ставишь? Ты должна со мной связаться, и не думай, подруга, что твое место останется незанятым!

Гладдену показалось, что сообщение Дарлены достигло цели. Он встал и стер все, что попало на ленту. Ее босс, подумал он. Вряд ли Дарлена ему позвонит.

Стоя в дверях, он почувствовал запах. Взяв лежавшие на сигаретной пачке спички, он прошел в спальню. Некоторое время Гладден смотрел на тело. Лицо показалось таким же серо-зеленым, как и в прошлый раз, только чуть потемневшим. Из носа и рта уже вытекала бурая жидкость, тело явно начинало разлагаться. Он читал о таких вещах в одной книге, удачно спрятанной от смотрителя еще в Рейфорде. «Судебная патология». Гладден пожалел, что при нем нет фотокамеры, чтобы документировать происходившие с телом изменения.

Он зажег еще четыре жасминовых ароматизатора, расставив их по углам комнаты в импровизированных пепельницах.

Выйдя и закрыв за собой дверь спальни, Гладден натолкал в щель под дверью влажной туалетной бумаги, надеясь таким образом уменьшить запах в обитаемой части квартиры. Оставалось два дня.