Текст книги "Стрела времени"

Крис оглянулся назад.

Стерн пропал. Исчез.

Крис стоял один посреди леса.

* * *

– Дэвид?

Стон.

– Ох… Будь оно проклято!

– Что случилось?

– Я разбил колено. Чертовски болит.

Крис хорошо слышал голос своего спутника, но не видел его.

– Ты где?

– В дыре, – ответил Стерн. – Я провалился. Будь поосторожнее, если пойдешь за мной. На самом деле… – Он заворчал, потом выругался. – Не беспокойся. Я могу стоять; Со мной все в порядке. На самом деле… Эй!

– Что?

– Подожди минутку.

– Ну что еще?

– Просто подожди, ладно? На самом деле.

Крис видел, как кусты и папоротники закачались, показывая, что Стерн направился налево. Потом Стерн заговорил. Его голос звучал неотчетливо.

– Эй, Крис?

– Что?

– Это кусок стены. Изогнутый.

– Что ты сказал?

– Я думаю, что стою на дне того, что когда-то было круглой башней, Крис.

– Не шути так, – отозвался Крис.

Он задумался: «Откуда Крамер могла узнать об этом?»

* * *

– Пошарьте в компьютере, – распорядился Профессор. – Посмотрите, есть ли у нас хоть какие-нибудь съемки с вертолета – инфракрасные или радарные, – на которых была бы видна башня. Может быть, она уже попадала в кадр, а мы просто не обратили на нее внимания.

– Ваша главная надежда на инфракрасную съемку, сделанную под вечер, – откликнулся Стерн.

Он сидел на стуле, а на его колене покоился пакет со льдом.

– Почему именно под вечер?

– Потому что этот известняк хорошо поглощает тепло. Именно поэтому пещерные люди так любили эти места. Даже зимой в пещерах Перигора известняк был на десять градусов теплее, чем внешний воздух.

– Значит, вечером…

– Стена сохраняет тепло, а лес успевает остыть. И это видно на инфракрасном снимке.

– Даже из-под земли?

Стерн пожал плечами.

Крис, сидя за компьютером, принялся стучать по клавиатуре. Вдруг компьютер негромко бибикнул. Изображение на экране резко изменилось.

– А-а. Это электронная почта.

Крис щелкнул мышкой по почтовому ящику. Там оказалось только одно сообщение, которое, правда, очень долго загружалось.

– Что бы это могло быть?

– Держу пари, что это тот парень, Уонека, – заявил Стерн. – Я велел ему послать довольно большой графический файл. Он, вероятно, не заархивировал его.

Затем на экран выскочило изображение: множество точек, выстроенных в геометрическом порядке. Все они сразу узнали схему. Это был, вне всякого сомнения, монастырь Сен-Мер. Их участок раскопок.

И гораздо более детальный, чем на их собственных планах.

Джонстон, не отрываясь, глядел на изображение и барабанил пальцами по столу.

– Очень странно, – проронил он наконец, – что Беллин и Крамер оказались здесь в один и тот же день.

Аспиранты уставились друг на друга.

– И что же в этом странного? – решился спросить Крис.

– Беллин не попросил о встрече с нею. А ведь он всегда старается поговорить со спонсорами.

Крис пожал плечами.

– Он казался очень занятым.

– Да. Именно таким он и казался. – Профессор повернулся к Стерну. – В любом случае распечатай это послание, – сказал он. – Посмотрим, как на него отреагирует наш архитектор.

* * *

Кэтрин Эриксон, или просто Кейт, – синеглазая, дочерна загорелая пепельная блондинка – висела на ремнях на высоте пятидесяти футов, всего в нескольких дюймах от полуразрушенного потолка готической часовни Кастельгарда. Она лежала на спине в сложной сбруе и спокойно делала в блокноте записи о нависшем над нею своде.

Эриксон была самой молодой из аспирантов в партии; она и присоединилась к ней всего лишь несколько месяцев тому назад. Она поступила в Йель, чтобы изучать архитектуру, но вскоре обнаружила, что просто ненавидит выбранную специальность, и перевелась на факультет истории. Там ее разыскал Джонстон и убедил присоединиться к нему. Он использовал те же аргументы, которыми привлекал к себе и других студентов: «Почему бы вам не отложить в сторону эти старые книги и не заняться настоящей историей? Практической историей?»

Как выяснилось, практическая история заключалась в том, чтобы висеть под потолком. Прежде Кейт представляла себе это совсем по-другому. Но она выросла в штате Колорадо и была увлеченной альпинисткой. Она проводила каждое воскресенье, забираясь на скалы и поднимаясь на утесы, возвышавшиеся вдоль Дордони. Ей редко приходилось видеть кого-нибудь из собратьев по увлечению, и это было грандиозно: дома иногда приходилось даже стоять в очереди, чтобы подняться на интересную вершину.

Небольшой скарпелью девушка отделила в разных местах несколько кусочков штукатурки, чтобы использовать их для спектрального анализа. Добычу она поместила в пластмассовые контейнеры, похожие на кассеты для фотопленки, прикрепленные к ленте, которая опоясывала ее торс, словно патронташ.

Она делала пометки на контейнерах, когда снизу раздался знакомый голос:

– Ты не могла бы спуститься оттуда? Я хочу тебе кое-что показать.

Посмотрев через плечо, девушка увидела внизу Джонстона.

– Без проблем, – бодро откликнулась она.

Кейт освободила один из стропов, плавно соскользнула вниз, мягко встала на ноги и откинула прядку белокурых волос с лица. Кейт Эриксон не была хорошенькой – о чем ей часто говорила мать, одна из доморощенных королев красоты, которых так много в США, – но обладала тем свежим, общим для всех американок обаянием, которое мужчины считают привлекательностью.

– Я так и думал, что ты куда-нибудь залезла, – сказал Джонстон.

Девушка отцепила ремни.

– Это единственный способ раздобыть необходимые материалы.

– Ну, если ты так говоришь…

– Я серьезно, – ответила Кейт. – Если вы хотите получить архитектурную историю этой часовни, то мне следует забраться туда и раздобыть образцы штукатурки. Потому что этот потолок восстанавливался много раз – то ли из-за того, что был плохо построен с самого начала и время от время обрушивался, то ли его разрушали во время войн осадными машинами.

– Конечно, из-за войн, – сказал Джонстон.

– Возможно, хотя я в этом и не уверена, – возразила Кейт. – Основные части замка – большой зал, внутренние жилые помещения – очень солидные, но часть стен возведена халтурно. Иногда даже кажется, что стены были построены только для того, чтобы сделать в них тайные проходы. В этом замке таких несколько. Один даже ведет на кухню! Не знаю, кто затеял эти перестройки, но наверняка он был параноиком. И, возможно, все это делали наспех. – Она вытерла руки о шорты. – Так. Ну что вы мне собирались показать?

Джонстон протянул ей лист бумаги. Это была компьютерная распечатка, точки и пунктиры, выстроенные в определенном геометрическом порядке.

– Что это такое? – удивилась девушка.

– Это ты сама должна мне сказать.

– Похоже на Сен-Мер.

– Правда?

– Я бы сказала, что да, но…

Кейт вышла из часовни и с высоты окинула взглядом раскопки монастыря, находившиеся на равнине на расстоянии примерно мили. Очертания расчищенных участков фундаментов и стен были очень похожи на рисунок, который она держала в руке.

– Ого!

– Ну что?

– На этой схеме есть детали, до которых мы еще не добрались, – удивленно заявила она. – Часовня с апсидой, пристроенная к церкви, еще один келейный корпус в северо-восточном секторе и… вот это похоже на сад, обнесенный стенами. И вообще, откуда вы взяли этот план?

* * *

Ресторан в городке Маркейзак располагался на краю плато, и оттуда открывался широкий вид на долину Дордони. Крамер, сидя за столом, взглянула в сторону входа и с удивлением увидела, что там появился Профессор в обществе Марека и Криса. Диана нахмурилась. Она рассчитывала на приватный ленч и выбрала столик на двоих.

Но Марек притащил два стула от соседнего стола, и археологи уселись за ее стол все вместе. Профессор наклонился вперед и пристально посмотрел на вице-президента МТК.

– Мисс Крамер, – сказал он, – откуда вам известно, где находится трапезная?

– Трапезная? – Она пожала плечами. – Понятия не имею. Может быть, она упоминалась в еженедельном отчете о ваших результатах? Нет? Тогда, возможно, о ней упоминал доктор Марек. – Она пробежалась взглядом по озабоченным лицам сидевших перед нею людей. – Господа, монастыри, в общем-то, не моя специальность. Наверно, я где-то слышала об этом.

– И о башне в лесу?

– Наверно, о ней говорилось в каком-нибудь старом отчете. Или она была на старых фотографиях.

– Мы проверяли. Ее нигде не было.

Профессор положил на стол листок с планом и пододвинул к ней.

– Каким образом у служащего МТК Джозефа Трауба оказался план монастыря, причем гораздо более подробный, чем тот, которым располагаем мы?

– Не знаю… А откуда он у вас?

– От полицейского из Галлапа, города в Нью-Мексико. Этот парень задавал мне некоторые из тех вопросов, с которыми я сейчас обращаюсь к вам.

Диана ничего не сказала. Она лишь смотрела на Профессора.

– Мисс Крамер, – произнес он после продолжительной паузы. – Я думаю, что вы что-то скрываете от нас. Я думаю, что вы провели за нашей спиной свои собственные изыскания и не поделились с нами своими находками. И еще я думаю, что именно поэтому вы и Беллин вели переговоры об эксплуатации участка, к которым не привлекли меня. Французское правительство будет только радо вышвырнуть американцев с территории своего исторического памятника.

– Профессор, вы совершенно не правы. Я могу поручиться…

– Нет, мисс Крамер. Не можете. – Он посмотрел на часы. – Когда вылетает самолет, на котором вы возвращаетесь в МТК?

– В три часа.

– Я готов отправиться прямо сейчас.

Он отодвинул свой стул от стола.

– Но я лечу в Нью-Йорк.

– Тогда, я думаю, вам было бы лучше изменить свои планы и направиться в Нью-Мексико.

– Вы захотите встретиться с Бобом Дониджером, а я не знаю его расписание…

– Мисс Крамер, – он наклонился к ней через стол, – разберитесь с этим.

* * *

Когда Профессор уезжал, Марек сказал ему на прощанье:

– Я молю бога благосклонно взирать на ваше путешествие и вернуть вас назад невредимым. – Он всегда так напутствовал уезжающих друзей. Это была любимая фраза графа Жоффруа де ла Тура, жившего шестьсот лет назад.

Кое-кто считал, что интерес Марека к прошлому гипертрофирован до размеров навязчивой идеи. Но это увлечение было для него совершенно естественным. Еще будучи ребенком, Марек стремился окунуться в Средневековье, а теперь, похоже, пытался так или иначе перенестись в него и на деле. Как-то, находясь в ресторане, он сказал приятелю, что не станет отпускать бороду, потому что это не принято. Знакомый удивленно возразил: «Как же не принято; ты только посмотри, сколько бород вокруг». На что Марек ответил: «Нет, нет, я хочу сказать, что это не принято в моем времени». А своим временем он как раз считал тринадцатое и четырнадцатое столетия.

Многие ученые-медиевалисты [16]16
  Медиевалист – ученый, специализирующийся на истории Средневековья


[Закрыть] могли читать на мертвых языках, но Марек мог разговаривать на них: средневековом английском, старофранцузском, окситанском и, конечно, латыни. Он прекрасно разбирался в одежде и вопросах этикета того времени. Будучи сильным и спортивным человеком, он решил овладеть военным мастерством того периода. В конце концов, это было время непрерывных войн. Он уже умел ездить на огромном першероне, которого использовал в качестве боевого коня. И получил определенные навыки владения копьем, так как имел возможность часами упражняться с квинтаной [17]17
  Квинтана – столб со щитом на перекладине, который всадник должен пронзить копьем


[Закрыть]. Марек настолько хорошо стрелял из лука, что даже начал обучать других. А теперь он учился фехтовать на мечах.

Но детальное знание прошлого никоим образом не уводило его от настоящего. После внезапного отъезда Профессора все участники проекта почувствовали себя покинутыми и встревоженными. Мгновенно распространились самые дикие слухи, особенно среди новичков: МТК приостанавливает финансирование, МТК заменяет исследовательский проект созданием парка «Средневековье», люди МТК убили кого-то в пустыне, и теперь у компании неприятности. Работа прекратилась: люди просто стояли, сидели, ходили и бесконечно переливали из пустого в порожнее.

Марек наконец решил, что будет лучше всего созвать собрание, чтобы покончить со слухами; поэтому вскоре после полудня он пригласил всех в большую зеленую палатку возле склада. Марек объяснил, что у Профессора с МТК возникли разногласия и Профессор отправился в штаб-квартиру компании, чтобы разобраться. Это просто недоразумение, заверил всех Марек, которое разрешится в течение нескольких дней. Он сообщил, что будет в постоянном контакте с Профессором, который обещал звонить каждые двенадцать часов, и он рассчитывает, что Профессор скоро возвратится и все встанет на свои места.

Его старания не завершились успехом. Глубинное ощущение обеспокоенности сохранилось. Несколько человек из новичков решили, что день слишком жаркий для работы и будет лучше пойти поплавать на байдарках по реке. Марек, почувствовав в конце концов общее настроение, разрешил.

Аспиранты, один за другим, обрадовались возможности использовать нечаянно выпавший выходной. Появилась Кейт, с несколькими фунтами звенящего металла вокруг талии, и объявила, что она собирается подняться на утес возле Гажека. Она спросила Криса, не хочет ли он пойти с нею (чтобы подержать страховочную веревку, она знала, что сам он ни в коем случае не полезет на скалу), но тот сказал, что отправляется вместе с Мареком в конюшни. Стерн объявил, что едет в Тулузу на обед. Рик Чанг отправился в Лез-Эйз навестить коллегу, раскапывавшего палеолитическую стоянку. Одна только Элси Кастнер, графолог, решила остаться в бывшем складе, чтобы и дальше возиться с документами. Марек спросил, не хочет ли она поехать вместе с ним. Но она фыркнула:

– Не говорите глупостей, Андре! – и вернулась к работе.

* * *

До конноспортивного центра возле Сойака, где Марек тренировался два раза в неделю, было четыре мили. В дальнем конце малоиспользуемого поля он устроил тренировочный стенд со странной Т-образной установкой. На одном конце перекладины был закреплен деревянный квадрат, а на другом – кожаный мешок, напоминавший боксерскую грушу.

Это и была квинтана, устройство настолько древнее, что еще тысячу лет тому назад часто встречалось на полях иллюстрированных монахами рукописей. Именно изучая старинные рисунки, Марек создал свою версию этого тренажера.

Сделать квинтану было вовсе не так уж и сложно; куда труднее оказалось раздобыть приличное копье. Это была проблема, с которой Мареку приходилось вновь и вновь сталкиваться в его занятиях экспериментальной историей. Даже самые простые и наиболее распространенные предметы прошлого было почти невозможно воспроизвести в современном мире. И это в условиях, когда благодаря спонсорам из МТК с деньгами затруднений не было.

В средневековые времена турнирные копья вытачивались на специальных деревянных токарных станках, куда помещались заготовки длиной более одиннадцати футов – этого требовал стандарт копья.

Но токарных станков такого размера в мире оставалось очень мало. После напряженных поисков Марек обнаружил деревообрабатывающий завод в северной Италии, около австрийской границы. Там могли изготовить древко нужного ему размера, но удивились, услышав его начальный заказ: двадцать. «Копья ломаются, – объяснил он, – и мне их понадобится много». Чтобы не повредить лицо обломками, он приспособил к футбольному шлему своеобразное сетчатое забрало. Всякий раз, появляясь на людях в этом шлеме, он привлекал всеобщее внимание. Больше всего он напоминал сумасшедшего пасечника.

В конце концов Марек сдался перед современной технологией. Теперь он был вооружен алюминиевыми копьями, изготовленными компанией «Бейсбольные биты». Алюминиевые копья были лучше сбалансированы; он даже воспринимал их как более подлинные, хотя, конечно, в Средние века таких быть не могло. И поскольку проблема со щепками от сломанных копий больше не стояла, то теперь он ездил в обычном шлеме наездника.

Именно такой и был сейчас у него на голове.

Остановившись на краю поля, он помахал Крису, который налаживал квинтану.

– Крис! Готово?

Крис кивнул, развернул перекладину лицом к Мареку и махнул рукой. Марек опустил копье и послал лошадь вперед.

Тренировка с квинтаной казалась простой, но это впечатление было обманчивым. Наездник галопом подъезжал к «вешалке» и старался поразить закрепленный на ней квадрат острием копья. Если он попадал в цель, то должен был успеть пришпорить лошадь, чтобы успеть пролететь мимо, прежде чем перекладина развернется и кожаный мешок ударит его по голове. В старину – Марек знал это точно – мешки делали настолько тяжелыми, что от подобного удара неопытный наездник мог вылететь из седла. Но сам он подобрал такой вес, при котором можно было лишь получить чувствительную оплеуху.

В первой попытке Марек ударил точно в центр мишени, но не успел проскакать мимо и получил удар по левому уху. Он сдержал коня и повернул назад.

– Крис, почему бы тебе не попробовать?! – крикнул он.

– Может быть, попозже, – ответил Крис, разворачивая перекладину для следующей атаки.

Мареку удалось за последние дни пару раз уговорить Криса испытать свои силы в единоборстве с квинтаной. Но он подозревал, что причиной здесь был внезапно проснувшийся у последнего интерес ко всем тонкостям искусства верховой езды.

Марек развернул коня, вздернул его на дыбы и снова помчался к квинтане. Когда он только начал упражняться, попасть на полном галопе копьем в мишень размером всего в квадратный фут казалось ему невероятно трудным делом. Теперь он научился этому и, как правило, поражал цель четыре раза из пяти.

Лошадь, громко стуча копытами, летела вперед. Марек опустил копье.

– Крис! Привет!

Крис обернулся и помахал рукой проезжавшей мимо девушке. В этот момент копье Марека ударило в цель, и кожаный мешок, пролетев по кругу, с силой ударил Криса по лицу.

* * *

Крис лежал и сквозь гул в голове слушал звонкий девичий смех. Но девушка моментально соскочила с седла и помогла ему подняться на ноги.

– О, Крис, прости мне этот смех, – проворковала она со своим милым британским акцентом. – Это я во всем виновата. Мне ни в коем случае не следовало отвлекать тебя.

– Я в полном порядке, – угрюмо ответил он.

Он соскреб грязь с подбородка и теперь стоял перед нею, пытаясь выдавить улыбку.

Как всегда, он был поражен ее красотой, особенно в этот момент, когда предвечернее солнце озаряло сзади ее белокурые волосы такого изумительного цвета. Лицо девушки как будто светилось, подчеркивая глубину ее фиалковых глаз Софи Рис-Хэмптон была самой красивой женщиной из всех, которых ему когда-либо в жизни довелось видеть. И самой интеллигентной. И самой воспитанной. И самой соблазнительной.

– О, Крис, Крис, – проговорила Софи, поглаживая его лицо прохладными кончиками пальцев. – Правда, я прошу прощения. Ну, как ты? Получше?

Софи была студенткой Челтенхэмского колледжа; ей было двадцать лет, на четыре года меньше, чем ему. Ее отец, Хью Хэмптон, был лондонским барристером [18]18
  Барристер – в Англии – адвокат высшего ранга, имеющий право выступать во всех судах


[Закрыть]; он приобрел в этих местах сельский дом, который предполагал сдавать на лето. В этом сезоне дом снимал Профессор. Софи жила со своими друзьями в сельском доме поблизости. Однажды, когда она приехала что-то забрать из кабинета отца, Крис увидел ее и намертво остолбенел.

«И это, похоже, определило характер наших отношений», – подумал он с сожалением.

Вот и сейчас Софи, взглянув на него, сказала:

– Мне льстит, Крис, что я произвожу на тебя такое впечатление. Но я опасаюсь за твое здоровье. – Она хихикнула и быстро чмокнула его в щеку – Я звонила тебе сегодня.

– Знаю, но я был напрочь занят. У нас произошел кризис.

– Кризис? Что же представляет собой археологический кризис?

– Ничего удивительного. Стычка со спонсором.

– А-а. МТК. Из Нью-Мексико. – В ее устах название штата прозвучало так, словно она говорила о крае света. – Ты знаешь, они хотели купить ферму моего отца?

– Да ну?

– Они сказали, что им нужно снять этот участок на такой долгий срок, что лучше было бы просто купить его. Конечно, отец отказал.

– Ну, разумеется, – он улыбнулся ей. – Пообедаем?

– О, Крис. Сегодня вечером я не могу. Но мы можем поехать завтра. Поедем?

– Конечно.

– Утром? В десять часов?

– Отлично, – согласился он. – Увидимся в десять.

– Я не нарушаю твои рабочие планы?

– Ты же сама знаешь, что нарушаешь.

– Можно это сделать и в другой день.

– Нет-нет, – возразил он. – Завтра в десять утра.

– Заметано, – сказала она с потрясающей улыбкой.

Честно говоря, Софи Хэмптон была слишком красивой, имела слишком совершенную фигуру, слишком очаровательные манеры для того, чтобы быть реальной земной девушкой. Марека ее присутствие тоже отвлекло от тренировки.

Но Крис был совершенно очарован.

Когда Софи отъехала, Марек предпринял очередную атаку. На сей раз Крис благополучно уклонился от мешка.

– Тебя водят за нос, мой друг, – заявил Марек, направляясь назад.

– Возможно, – согласился Крис.

Но его нисколько не волновало, так ли все обстояло на самом деле.

* * *

Наступивший день застал Марека в монастыре, где он помогал Рику Чангу раскапывать катакомбы. Они рыли здесь уже несколько недель. Дело продвигалось очень медленно, потому что им то и дело попадались человеческие останки. Всякий раз, натыкаясь на кости, они откладывали в сторону лопаты и продолжали рыть совочками, наподобие детских, и зубными щетками.

Рик Чанг был медиком-антропологом экспедиции. Взглянув на кусок кости с горошину величиной из очередного захоронения, он мог сказать, от правой или левой руки этот фрагмент, принадлежал мужчине или женщине, ребенку или взрослому, древнему или современному.

Но человеческие останки, которые они находили здесь, озадачивали. С одной стороны, они все принадлежали мужчинам, на многих крупных костях сохранились боевые повреждения. Некоторые черепа были пробиты стрелами. Именно так в четырнадцатом столетии погибало большинство солдат. Но никакие хроники ничего не сообщали о том, что монастырь подвергался нападениям. По крайней мере, известные им хроники.

Они нашли ржавую железку, похожую на обломок шлема, когда зазвонил сотовый телефон Марека. Это был Профессор.

– Как дела? – спросил Марек.

– Пока что прекрасно.

– Вы встречались с Дониджером?

– Да. Сегодня.

– И?

– Пока не знаю.

– Они все еще хотят форсировать восстановительные работы?

– Вообще-то, я не уверен. Здесь все не так, как я ожидал. – Профессор говорил неопределенно; казалось, что он сильно озабочен.

– То есть?

– Я не могу обсуждать это по телефону, – сказал Профессор. – Но я хотел предупредить тебя, что не смогу позвонить тебе в ближайшие двенадцать часов Может быть, даже ближайшие сутки.

– Ну… Понятно. Но в целом все нормально?

– Все прекрасно, Андре.

Марек не был полностью уверен в этом.

– Вам не требуется аспирин?

Это была одна из их кодовых фраз, употреблявшихся, когда нельзя было говорить прямо. Аспирин означал появление проблем.

– Нет, нет. Совершенно не нужен.

– Вы кажетесь мне каким-то странноватым.

– Я бы сказал, удивленным. Но все идет прекрасно. По крайней мере, я думаю, что все прекрасно. – Он помолчал. – А что с раскопками? Чем ты занимаешься?

– Сейчас я нахожусь с Риком в монастыре. Мы откапываем катакомбы в четвертом квадрате. Вероятно, мы закончим сегодня вечером или, самое позднее, завтра.

– Отлично. Постарайся, Андре. Я свяжусь с тобой через день или два.

Профессор отключился.

Марек прицепил телефон к своему ремню и нахмурился. Что, черт возьми, это все могло означать?

В небе гудел вертолет; под его кабиной висели коробки датчиков. Стерн решил сделать несколько внеочередных облетов: он надеялся разглядеть те детали, о которых упомянула Крамер, точно понять, что видно при инструментальной съемке.

Марек все время думал о том, что показывает воздушная разведка, но связаться с вертолетом он мог только по радиотелефону, а ближайший находился на складе.

* * *

– Элси, – сказал Марек, войдя в бывший склад. – Где радио, настроенное на Дэвида?

Конечно, Элси Кастнер ничего не ответила. Она даже не оторвала взгляда от лежавшего перед нею документа.

Элси, симпатичная полноватая женщина, была способна к глубочайшей сосредоточенности. Она просиживала в домике долгими часами, разбирая рукописные тексты на пергаментах. Профессия требовала от нее знания не только шести основных языков средневековой Европы, но и давно забытых местных диалектов, жаргонных выражений и сокращений. Марек считал, что ее участие в экспедиции было удачей, даже несмотря на то, что она держалась в стороне от остальной части группы. Временами ее поведение казалось немного странным.

– Элси, – повторил он.

Она резко вскинула голову.

– Что? Ай, извините, Андре. Я только… ммм… я имею в виду… – Она ткнула пальцем в лежавший перед нею пергамент:

– Это счет, который монастырь выставил немецкому графу за ночлег его свиты; двадцать девять человек и тридцать пять лошадей. Граф ездил с таким отрядом по окрестностям. Но написано на смеси латыни и окситанского наречия, и почерк совершенно невозможный.

Элси взяла пергамент и направилась к фотокопировальному столу в углу комнаты. Над столом на четырех опорах была установлена камера; со всех сторон на стол были нацелены лампы-вспышки. Она аккуратно уложила пергамент, расправила его, приложила снизу бирку со штриховым кодом, рядом поместила двухдюймовую эталонную линейку и сделала снимок.

– Элси, где радио, настроенное на Дэвида?

– О, извините. На дальнем столе. На нем наклейка с буквами Д и С.

Марек подошел к столу, взял радиотелефон и нажал кнопку:

– Дэвид? Это Андре.

– Привет, Андре.

Марек с трудом разбирал его голос сквозь шум вертолета.

– Ну, что ты нашел?

– Ноль. Nada de nada [19]19
  Абсолютно ничего (исп.)


[Закрыть]. Пусто, – сообщил Стерн. – Мы проверили монастырь, мы проверили лес. Ни одного из ориентиров, о которых говорила Крамер, не обнаружено. Ни локатором бокового обзора, ни радаром, ни в ультрафиолете, ни инфракрасным сканером. Я понятия не имею, каким образом им удалось сделать эти открытия.

* * *

Они неслись стремительным галопом по заросшему травой гребню длинного высокого холма, протянувшегося вдоль реки. По крайней мере, Софи неслась галопом, а Крис неуклюже подпрыгивал и старательно удерживал равновесие, в буквальном смысле цепляясь за жизнь. Обычно во время прогулок она не ездила галопом, уважая своего не столь умелого спутника, но сегодня, проносясь по лугам, она во все горло кричала от удовольствия.

Крис пытался следовать за ней, молясь про себя, чтобы она поскорее остановилась. Наконец она натянула уздечку своего отфыркивающегося взмокшего вороного жеребца, конь со всадницей остановился. Ласково похлопывая животное по шее, девушка поджидала, пока Крис подъедет к ней.

– Разве это не было великолепно?! – воскликнула она.

– Да, – согласился он, пытаясь перевести дыхание. – Конечно.

– Должна заметить, Крис, что ты все делал очень хорошо. И твоя посадка становится лучше.

В ответ он смог только кивнуть. Его зад болел от ударов о седло, а бедра просто омертвели от напряжения.

– Как здесь красиво, – сказала она, указывая на реку и темные замки на далеких утесах. – Разве это не великолепно?

И тут Софи поглядела на часы, что серьезно задело Криса. Но прогулка обещала быть удивительно приятной. Она ехала совсем рядом с ним, так что лошади чуть ли не соприкасались крупами, она время от времени наклонялась, чтобы прошептать что-нибудь ему на ухо. Однажды она положила ему руку на плечо и поцеловала в губы, а потом быстро оглянулась кругом, очевидно, испугавшись своей смелости.

С того места, где они находились, была хорошо видна вся территория раскопок: руины Кастельгарда, монастырь и, на далеком холме, Ла-Рок. В небе пролетали облака, отбрасывая в долину отчетливые тени. Воздух был теплым и спокойным; вокруг царила тишина, которую нарушал лишь отдаленный гул автомобиля.

– О, Крис! – воскликнула девушка и еще раз поцеловала его. Когда они оторвались друг от друга, Софи посмотрела куда-то вдаль и вдруг широко замахала рукой.

По проселочной дороге к ним пылил желтый открытый автомобиль. Это была спортивная машина; ее мотор глухо рычал. Немного не доезжая до них, автомобиль остановился, и водитель, поднявшись из-за руля, уселся на спинку сиденья.

– Найджел! – счастливым голосом воскликнула Софи.

Человек в автомобиле лениво махнул в ответ, его рука описала в воздухе плавную дугу.

– О, Крис, пожалуйста, будь умницей! – с этими словами Софи вручила ему уздечку своей лошади, соскочила на землю, сбежала с холма к автомобилю, обняла водителя и уселась рядом с ним в машину. Когда автомобиль рванул с места, она оглянулась на Криса и послала ему воздушный поцелуй.

* * *

Заново отстроенный средневековый город Сарла казался особенно очаровательным по ночам, когда его прижавшиеся друг к другу дома и узкие переулки были освещены мягкими газовыми лампами. Марек и несколько аспирантов сидели в открытом ресторане на улице Турни под белыми зонтиками и потягивали темно-красный кагор.

Обычно Крису Хьюджесу очень нравились такие ночи, но этим вечером все ему было не по нраву. Вечер был слишком теплым, металлический стул – неудобным. Он заказал свое любимое блюдо, пинтад-о-сепе [20]20
  Французское блюдо – цесарка с белыми грибами


[Закрыть], но птица казалась сухой, а грибы слишком мягкими. Даже разговоры раздражали его: обычно аспиранты обсуждали то, что сделали за день, но нынешним вечером их молодой архитектор, Кейт Эриксон, встретила и пригласила сюда каких-то своих нью-йоркских знакомых – пару биржевиков лет под тридцать со своими подружками. Крис почти сразу же возненавидел их.

Гости то и дело вставали из-за стола, чтобы поговорить по сотовым телефонам. Обе женщины были журналистками, а вернее, рекламными агентами из одной и той же пиаровской фирмы; они только что закончили грандиозную рекламную кампанию, пропагандировавшую новую книгу Марты Стюарт. Крикливая самоуверенность этих людей очень скоро начала действовать Крису на нервы. К тому же, как многие удачливые бизнесмены, новые знакомые были склонны обращаться с учеными словно с отсталыми людьми, не способными к существованию в реальном мире, к игре в реальные игры.

«А может быть, – думал Крис, – эти типы просто не могут представить себе, как кто-нибудь добровольно выбрал занятие, которое не сделает человека миллионером к двадцати четырем годам…»

Но все же Крис должен был признать, что они были вполне приятными людьми; они пили много вина и задавали множество вопросов по поводу проекта. К сожалению, это были обычные вопросы, те, которые всегда задают туристы: «Что в этом месте такого особенного?», «Откуда вы знаете, где надо копать?», «Откуда вы знаете, что искать?», «Насколько глубоко вы роете и каким образом узнаете, когда нужно остановиться?»

– Но почему вы работаете именно там? Все-таки что в этом месте такого исключительного? – спросила одна из женщин.

– Участок очень типичен для того периода, – объяснила Кейт, – с двумя противостоящими один другому замками. Но настоящей находкой он оказался потому, что эта территория была, в общем-то, заброшена и там еще никогда не производились земляные работы.