Текст книги "Слон Килиманджаро"

– Не имею достаточной информации для ответа на этот вопрос.

– Знаю. – Я вздохнул. – Ладно, все это очень интересно, но ни на шаг не приближает нас к бивням. Пора браться за работу. И включи, пожалуйста, музыку. Думаю, она поможет мне сосредоточиться.

– Какую желаете?

– Греддхаррза, пожалуйста.

Комната тут же наполнилась атональными звуками и световыми бликами Четырнадцатой (правда, первые двенадцать никогда не исполнялись) симфонии Греддхаррза. В принципе мне музыка инопланетян не нравится, особенно с Канфора, за исключением этого произведения. Не знаю уж почему, но оно обогащало кровь адреналином, поэтому я просил компьютер включить симфонию, если передо мной ставилась уникальная розыскная задача.

Пять минут я просидел не шевелясь, обдумывая возможные варианты действий.

– Стоп, – приказал я, и в кабинете тут же воцарилась тишина. – Какая доля твоей мощности находится в полном моем распоряжении?

– На данный момент восемьдесят три целых и девяносто семь сотых процента. Когда я закончу сверку данных по тридцать шестому изданию для Сигмы Дракона – на это уйдет еще пятьдесят три минуты, – она составит восемьдесят пять целых и двадцать две сотых процента и останется неизменной до девяти утра.

– Хорошо. Нам потребуется все что есть. Прежде всего я хочу, чтобы ты связался с Главным библиотечным компьютером на Делуросе VIII.

– В памяти Главного библиотечного компьютера хранятся сто двадцать семь миллионов томов. Мне потребуется семнадцать дней, чтобы просмотреть весь блок информации.

– Я знаю. Но пока у нас нет ни одной зацепки, приходится обращаться к источнику, располагающему максимальным объемом информации. Возможно, бивни упомянуты в чьих-то мемуарах, в аукционном каталоге, в музейной брошюре.

– Днем я установил, что после упоминания о бивнях в четыреста девятом издании ни один музей не обращался к нам с просьбой об их идентификации.

– Не все же музеи просят нас идентифицировать их выставочные фонды, – заметил я. – И инопланетные цивилизации не считают необходимым вносить владельцев собственности в Главный реестр. Кстати, Управление по сбору налога с собственности создано лишь четыреста лет тому назад, так что до пять тысяч девятисотого года Галактической эры даже музеям, созданным потомками земных колонистов, некуда было сообщать, что бивни находятся у них.

– Отмечено.

– Я хочу, чтобы ты начал с просмотра всех биологических коллекций и коллекций произведений искусства за последнее тысячелетие, потом возьмись за аукционные каталоги, исследования по масаи, Африке, земной фауне. Если ничего не найдешь, уходи в прошлое, блоками по пятьсот лет, сохраняя тематику, до три тысячи сорок второго года Галактической эры. Я также хочу, чтобы ты отыскал все упоминания о Тембо Лайбоне и Железной герцогине. Ты должен просмотреть материалы по Внешним мирам, начиная, скажем, с три тысячи тридцатого года. Если поиск не даст результатов, начинай знакомство со всей документальной и научной литературой, хранящейся в банках памяти Главного библиотечного компьютера. Я также хочу, чтобы ты поискал в недавних информационных изданиях голограммы бивней.

– Пожалуйста, уточните термин «недавние».

– За последние три года. Более ранняя информация уже внесена в память Главного библиотечного компьютера.

– Можно приступать?

– Еще нет. Мне кажется, есть одна возможность сузить фронт поиска. – Я помолчал, собираясь с мыслями. – Мы знаем, что в три тысячи сорок втором году бивни были на Внешних мирах. Нам неизвестно, у кого они побывали в последующие три тысячи лет, но я думаю, что мы не погрешим против истины, предположив, что кто-то из владельцев понимал их истинную стоимость. А потому я хочу, чтобы ты просмотрел все договоры страхования, начиная с три тысячи сорок второго года Галактической эры. Кто-то где-то должен был застраховать эти бивни! Бивни – собственность уникальная, так что начинай со страховых компаний, которые специализируются именно в этой сфере. Если ничего не найдешь, просмотри материалы по всем страховым компаниям.

– Мне доступны не все страховые материалы.

– Вся документация по договорам, заключавшимся при Демократии и Олигархии, является общественным достоянием. Если ты ничего не найдешь, дай мне знать, и я постараюсь обеспечить тебе допуск к страховым договорам периода Монархии.

– Поправка. Вы использовали термин «Монархия». Правильный термин – «Содружество».

– Поправка принимается. Однако хочу обратить твое внимание, что в средствах массовой информации очень часто упоминается именно Монархия. Для наших целей будем считать ее синонимом Содружеству.

– Отмечено.

– Это все. Пожалуйста, начинай просмотр всех указанных мною блоков информации одновременно.

– В этом случае возрастет время на просмотр каждого из них, – отметил компьютер.

– Ничего не поделаешь. Приступай.

– Приступаю…

Кристалл потемнел: компьютер взялся за работу, а я спустился в кафетерий, выпил чашку чая, просмотрел вечерние газеты. Вернулся в кабинет два часа спустя, увидев, что кристалл по-прежнему темный, решил поспать.

Компьютер разбудил меня в пять утра.

– Дункан Роджас, – повторял он снова и снова, с каждым разом все громче.

Я сел, протер глаза, увидел, что кристалл вновь ярко светится.

– Да?

– Я нашел бивни в четыре тысячи триста семьдесят пятом году Галактической эры.

– По какому источнику?

– Перечень объектов страхования, за которые Эфратесом Пимом с Сзандора II выплачена страховая премия «Агентству Блессбулла».

– Сзандор II? Это уже Внутренние миры, так?

– Да.

– Как же бивни попали с Внешних миров на Внутренние? С периферии в ядро галактики?

– Не имею достаточной информации для ответа на этот вопрос.

– Тогда запроси у Главного библиотечного компьютера все материалы по Эфратесу Пиму. Я хочу знать, кем он был, чем занимался, где жил, как к нему попали эти бивни…

– Приступаю…

ГЛАВА ВТОРАЯ

ОСКВЕРНИТЕЛЬ МОГИЛ (4375 г. Г.Э.)

Я побывал в разных местах и много чего повидал. Я стоял у водопадов Виктории, которые люди называли Мози-о-Туниа, Гремящий дым, и я пасся на склонах горы Кения, где живет Бог. Я спускался в кратер Нгоронгоро и преодолевал Лунные горы. Всегда я держался подальше от поселений людей и редко страдал от голода и жажды.

Я пережил шесть засух и предугадывал то, до чего не могли додуматься другие животные. Когда затяжные дожди не приходили, я, десять дней вдыхая воздух и не ощущая в нем влаги, понимал, что солнце выжжет траву, а река пересохнет до того, как с неба упадет хоть капля, и потому поворачивал голову к югу и начинал свой долгий путь, опережая на шаг жаркое африканское солнце.

Голографический экран ожил.

– Сэр, вы уверены, что хотите посмотреть эту передачу? – спросил Флетчер.

– Более чем уверен, – ответил Борис Яблонски. – Я должен знать, что он замышляет.

– В его ближайшее окружение внедрены три наших агента, – сказал Флетчер. – Нам известно все, что он делает и что собирается делать.

– Но я не знаю, что он собирается сказать обо мне двумстам миллионам зрителей.

– Какая разница?

– Черт тебя побери! – взревел Яблонски. – Не можешь сидеть тихо и не мешать мне слушать, выйди из комнаты!

Флетчер вздохнул и повернулся к экрану. Небольшого роста, седоволосый, щегольски одетый мужчина с аккуратной бородкой удобно расположился в сверкающем кресле, лицом к лицу с симпатичной женщиной, которая завороженно смотрела на него.

– А теперь, – объявил невидимый комментатор, – переходим к научному разделу нашей трансляции. Наша корреспондентка Элизабет Кин побывала на Беллини VI, чтобы взять эксклюзивное интервью у знаменитого Кабинетного археолога Эфратеса Пима.

– Для меня это особая честь, доктор Ним, – засюсюкала Элизабет Кин. – Мне известно, сколь редко вы соглашаетесь встретиться с прессой.

– Не чаще раза в неделю, – фыркнул Яблонски, сверля взглядом образ доктора Пима.

– Дело в том, что я очень занят. – Пим широко улыбнулся. – Однако тружусь я на благо человечества и понимаю, что общественность должна знать как о моих успехах, так и о трудностях, с которыми мы сталкиваемся.

– Вы все еще исследуете Империю райзов, не так ли? Он кивнул:

– Совершенно верно. Это удивительная цивилизация. Мы только начали осознавать ее величие, и я уверен, что нас ждут потрясающие открытия.

– Вы побывали на их родной планете?

– На Гордости райзов? Разумеется. К слову сказать, я только что вернулся оттуда.

– Я понимаю, что это известно практически всем, но не могли бы вы еще раз рассказать, как вы открыли Гордость райзов?

– Как он ее украл, – прорычал Яблонски.

– Мне повезло. Тем более что значительную часть подготовительной работы сделали до меня.

– Но именно вы собрали воедино разрозненные факты, а итогом стало самое впечатляющее археологическое открытие с начала Галактической эры, – млела Элизабет Кин, а Яблонски бормотал под нос проклятия.

– Насколько оно впечатляющее, еще предстоит выяснить, – запротестовал Эфратес Ним, но по выражению его лица чувствовалось, что он полностью согласен с Элизабет.

– Может, вы расскажете нашим зрителям, как вам удалось доказать существование и определить местонахождение Гордости райзов?

– С удовольствием. – Лицо Пима осветила улыбка. – Примерно десять лет тому назад я прочитал статью, которая разбудила мое любопытство. В ней говорилось, что профессор Борис Яблонски со Спектры III около четверти века изучал различные цивилизации в спиральном рукаве галактики, в котором расположена и Земля, результатом чего стали интересные находки, пусть фрагментарные, и открытия, на то время скорее гипотетические.

– Не было в них ничего гипотетического! – возразил Яблонски.

– Он обнаружил, что в языке восьми различных цивилизаций Спирали имеются пятнадцать общих слов, – продолжал Пим. – Не то чтобы все пятнадцать слов использовались каждой из цивилизаций, но в языке каждой имелось по меньшей мере четыре из этих пятнадцати, которые присутствовали как минимум у шести других.

– Вы хотите сказать, что все эти слова произносились одинаково?

– В пределах фонетических ограничений. Более того, во всех цивилизациях слова эти означали одно и то же.

Профессор Яблонски выполнил превосходное исследование, за что я ему очень признателен.

– Спасибо и на том! – вырвалось у Яблонски.

– Я не имел ни малейшего представления о работах профессора Яблонски, пока не прочел его статью. В ней он утверждал, что эти слова, эти сочетания звуков возникли одновременно и могли рассматриваться как инстинктивная реакция на некие объекты, описать которые представители различных цивилизаций могли только этими звуками.

– Это была лишь версия! – вскричал Яблонски. – Одна из многих указанных мною версий!

– Так вот об одной из упомянутых профессором Яблонски цивилизаций, Борони с Бета Камос IV, я знал достаточно много. Знал, к примеру, о том, что их голосовые связки столь значительно отличались от голосовых связок других гуманоидов, что произношение некоторых звуков вызвало бы у них болевые ощущения.

– Я это отмечал! – Яблонски подпрыгнул от негодования.

– Чем больше я думал об этом, тем сильнее склонялся к мысли, что звуки эти привнесены в цивилизацию Борони извне. Я стал подбирать материалы по другим цивилизациям и выяснил, что несколько экзобиологов подметили следующее: губы обитателей Феникса II устроены так, что один из звуков просто не мог быть произнесен, следовательно, он привнесен извне. Я встретился с Борисом Яблонски на его родной планете, и мы вместе написали статью, в которой указали на существование некой, еще не известной нам цивилизации, когда-то создавшей в Спирали звездную империю. Отсюда и одинаковые слова, оказавшиеся в языке обитателей нескольких планет.

– Ваши коллеги встретили этот вывод в штыки, – напомнила Элизабет Кин.

– Если кто-то скажет, что ученые легко воспринимают новые идеи, – усмехнулся Пим, – не верьте этому человеку.

– Что произошло потом?

– Профессор Яблонски продолжил свои исследования, а я вернулся домой и еще раз задумался над полученными результатами.

– И нашли правильный ответ! – воскликнула Элизабет Кин.

– Давайте не преуменьшать заслуги профессора Яблонски. – Пим вновь улыбнулся. – Его находки во многом подготовили мое открытие.

– Снисходительность! – бушевал Яблонски. – Как же я ненавижу его снисходительность.

– Я решил не присоединяться к профессору Яблонски, продолжавшему поиски следов этой загадочной цивилизации, которой покорились межзвездные расстояния. Я чувствовал, что ее существование нами уже доказано и…

– Ваши коллеги придерживались иного мнения.

– Я полагался на свое мнение.

– Проклятый эгоцентрик! – пробормотал Яблонски.

– Как бы то ни было, я прибыл домой, приказал компьютеру воссоздать объемное изображение Спирали, отметил планеты, на которых употреблялись одинаковые слова, и попытался разобраться что к чему. – Последовала театральная пауза. – И чем больше я углублялся в изучение имеющихся у меня материалов, тем крепче становилось мое убеждение, что в наши прежние рассуждения вкралась серьезная ошибка. Видите ли, на этих восьми планетах обитатели дышали кислородом, углерод являлся основой их организмов. Вот все и решили, что покорила их цивилизация с кислородной планеты. – Вновь пауза. – Видите ли, кислородная планета, на которой возможна органическая жизнь, может образоваться лишь у звезды определенного типа. Но такой звезды в том месте, где ей следовало быть, я не находил. Ближайшая кислородная планета имела столь высокий уровень радиации, что там не могло возникнуть никакой жизни, а планета, пригодная для жизни, находилась на расстоянии восьмисот световых лет.

– Речь идет о Принсипии, не так ли? – спросила Элизабет Кин.

– Да.

– И те немногочисленные ученые, что поддерживали вашу точку зрения, полагали, что именно Принсипия – родина цивилизации, которую вы ищете.

– Да, особенно после того, как на Принсипии нашли остатки цивилизации, уничтожившей себя в ходе разрушительных войн почти шестьдесят тысяч лет тому назад. – Он пожал плечами. – Я сразу же отверг эту версию.

– Почему?

– Во-первых, потому, что в радиусе двухсот световых лет от Принсипии находятся шесть необитаемых кислородных планет. Если Принсипия намеревалась создавать звездную империю, то с чего ей выбирать наиболее сложный вариант? Если уж они хотели взять под контроль всю Спираль, элементарная логика требует прежде всего освоения ближайших планет, а не прыжка на восемьсот или тысячу четыреста световых лет. И вторая, не менее серьезная причина: ни на одной из планет, обследованных профессором Яблонски, не обнаружилось следов принсипианской цивилизации.

– Но на мирах профессора Яблонски вообще не обнаружено следов инопланетных цивилизаций, – заметила Элизабет Кин.

– Большинство противников нашей идеи на этот довод и напирали. Однако именно он и стал ключом к разгадке.

– Каким образом?

– Я продолжал изучать карту. Предложил компьютеру просчитать несколько вариантов и наконец решил, что Принсипия лишь в одном случае может быть колыбелью искомой цивилизации: вращаясь вокруг Адхары. Но это уже из области фантастики. Адхара – очень молодая, очень большая голубая звезда, которая со временем превратится в черную дыру. Атмосфера ее единственной планеты на восемьдесят пять процентов состоит из гелия. Органическая жизнь на ней невозможна, нет там места и тем, кто дышит метаном или хлором. Да и вообще звездная система слишком молода, чтобы на ней возникли привычные нам формы жизни. – Он задумчиво уставился в камеру, словно вновь перебирая аргументы «за» и «против».

– Тут он всегда делает паузу, – пожаловался Яблонски, – чтобы зрители осознали величие его открытия.

– Целый месяц я бился над этой проблемой, вновь и вновь возвращаясь к Адхаре. Именно там должна была возникнуть цивилизация, покорившая окрестные миры. Внезапно я понял, почему на них не найдены следы этой цивилизации. Ее представители дышали не кислородом и планеты Яблонски использовали лишь в качестве перевалочных баз, хранилищ топлива, а их целью являлись другие гелиевые планеты. Возможно, на кислородных мирах они держали небольшую колонию специалистов, а когда их империя по каким-то причинам рухнула, эти специалисты отбыли восвояси.

Пим улыбнулся:

– Вы должны понимать, что ранее мы не сталкивались ни с цивилизацией, возникшей на гелиевой планете, ни с живыми организмами, которые могли развиваться в системе голубого гиганта. Вероятность и первого, и второго считалась равной нулю. Меня уволили из университета, когда я ознакомил научную общественность со своей гипотезой.

– И что произошло потом?

– Выход у меня оставался только один. Я собрал все свои сбережения, влез в долги, но отправил экспедицию к Адхаре. Денег хватило лишь на то, чтобы команда из шести человек провела у единственной планеты Адхары двадцать три дня. Сам я перед этим сломал ногу, так что остался дома. Я проинструктировал их, где и что надо искать, поддерживал с ними постоянную связь через подпространство… а остальное уже стало достоянием истории. Через девятнадцать дней они обнаружили первые следы цивилизации райзов, и планета официально получила название Гордость райзов. – Он скромно улыбнулся. – Они хотели назвать планету моим именем, но я не допустил этого. – Пауза. – Как я и предполагал, их империя состояла из гелиевых планет. А планеты Яблонски они использовали только как перевалочные базы.

– Вот так вы и стали Кабинетным археологом! – восхищенно воскликнула Элизабет Кин.

– Вот так он использовал мои работы и забрал всю славу себе, – прокомментировал Яблонски.

– Этим титулом наградила меня пресса, – ответил Пим. – На самом деле я выезжаю в экспедиции при первой же возможности.

– Поскольку вы признанный эксперт по Гордости райзов и Империи райзов, может быть, вы расскажете нам, что узнали об этом народе?

– Пока совсем немного, – признал Пим. – Это необычная форма жизни, так что нам не составило труда определиться с направлением их экспансии. Мы уверены, что существовали по меньшей мере еще три гелиевые цивилизации. Я предполагаю, что со временем мы найдем в Спирали еще не меньше дюжины других… К сожалению, эти три цивилизации погибли, ибо райзы вели войну на уничтожение, а не на покорение. Так что об их жертвах нам практически ничего не известно. Я считаю, что райзы, осознав, что Адхара в скором, времени станет сверхновой и погубит их планету, не создавали империю в классическом смысле этого слова, а просто уничтожали обитателей планет, чтобы обеспечить себе жизненное пространство. А вот население кислородных миров они уничтожать не стали. Зачем? Все равно жить там райзы не могли.

– Естественно, – хмыкнул Яблонски. – Я указывал на это пять лет тому назад.

– Что же случилось с райзами? – спросила Элизабет Кин.

– Мы не знаем, – ответил Пим. – Они покинули захваченные гелиевые планеты, и можно предположить, что в конце концов нашли для себя другую обитель. Полагаю, в будущем нам еще предстоит встреча с ними.

– Вы допускаете такую возможность?

– Почему нет? Человечество будет и дальше продвигаться к ядру галактики. Да и в Спирали мы обследовали не так уж много звезд.

– И это все, что вы узнали о цивилизации райзов?

– Не забывайте, что я предсказал ее существование лишь пять лет тому назад. – Очередная скромная улыбка осветила лицо Пима. – Но нам очень повезло: два года тому назад мы нашли Документ райзов.

– Документ райзов? – повторила Элизабет Кин.

– Можно сказать, райзовский аналог Розеттского камня*.33
  Базальтовая плита с параллельным текстом на греческом и древнеегипетском, находка которой около г. Розетты позволила расшифровать древнеегипетские иероглифы.


[Закрыть] Но, – печально добавил он, – успехи наших лингвистов пока невелики. Письменность райзов дается им с трудом.

– Ходят слухи, что вскоре вы объявите об открытии, более важном, чем находка райзовского Документа. Не можете вы сообщить нашим зрителям какие-нибудь подробности?

– По моим представлениям, у нас есть немалые шансы доказать, что райзы посещали Землю до того, как человечество вышло в космос.

– Вы нашли на Земле следы Империи райзов? – воскликнула Элизабет Кин. – Райзы были теми астронавтами, о которых упоминают легенды древности?

Он улыбнулся и покачал головой:

– На оба вопроса я могу ответить отрицательно. Пока мы не нашли доказательств того, что райзы или представители иных цивилизаций посещали Землю.

– Тогда на чем основана ваша уверенность в том, что они-таки побывали на Земле?

– Некоторые события в далеком прошлом Земли и археологические находки могут истолковываться как свидетельства пребывания на Земле инопланетян. И вектор экспансии райзов проходил через Землю.

– Именно об этом вы и намеревались объявить? – воскликнула Элизабет Кин. – Похоже, это уже произошло, доктор Пим.

– Одно дело – высказать предположение, другое – представить неопровержимые доказательства. Как я уже говорил, с переводом Документа райзов дело движется медленно, но кое-что мы узнали. У меня есть основания предполагать, что большое сооружение, обнаруженное нами на Гордости райзов, в свое время было музеем. Если это так, если мы найдем предметы материальной культуры землян, на что я очень надеюсь, не останется никаких сомнений в том, что райзы посещали Землю.

– И Кабинетный археолог добавит к длинному перечню своих успехов еще один триумф, – восторженно добавила Элизабет Кин.

– Если такое и случится, этот триумф я разделю с участниками археологической экспедиции, работающей сейчас на Гордости райзов. И давайте не забывать профессора Яблонски, чьи работы послужили начальным толчком для всего проекта.

– Господи! – вырвалось у Яблонски. – Как же я его ненавижу, когда он благодарит меня!

– Какой совет вы могли бы дать тем молодым людям, составляющим немалую часть нашей зрительской аудитории, которые захотят связать свою жизнь…

– Хватит! – проревел Яблонски, и Флетчер выключил компьютер.

Яблонски вскочил, нервно заходил по кабинету.

– Каков мерзавец! – бушевал он. – Подгрести под себя кафедру археологии на Селике II, кафедру, которая по праву принадлежит мне. Убедить фонды, которые всегда финансировали меня, передать эти средства ему! И почему? Все решила одна удачная догадка!

– Вы очень разволновались, сэр, – мягко заметил Флетчер. – Может, вам присесть и постараться расслабиться?

– Присесть? – не унимался Яблонски. – Это он Кабинетный археолог, не я!

– Пожалуйста, профессор.

– Самодовольный, напыщенный сукин сын! – продолжал Яблонски. – Он даже не может написать приличную научную статью.

– Я знаю, сэр.

– А каков итог? Какой-то издатель платит ему пять миллионов кредиток за абсолютно неточное, лишенное научной достоверности описание цивилизации райзов, а куда более достойные работы остаются непрочитанными в компьютерных библиотеках.

– Произошло это давно, сэр, – увещевал его Флетчер. – А вы с тех пор сделали так много замечательных открытий.

– И все пошло прахом благодаря одной удачной догадке! – рявкнул Яблонски. – А он все еще стрижет купоны! Сам видишь, кого они приглашают в свои программы. Не Ванамейкера с его удивительными находками на Внешних мирах, ни Хайакаву, который обнаружил на Земле практически нетронутый храм инков. Может, приглашают меня? Нет! Они обращаются к этому гадателю.

Он подошел к креслу, плюхнулся в него, уставился в ту точку, где совсем недавно была голограмма Пима.

– Пожалуйста, сэр, не мучайте себя. Вы же помните, что сказал вам доктор.

– Моему доктору не приходится каждую неделю лицезреть человека, который погубил его карьеру.

– Вы не правы, сэр. Вы сделали прекрасную карьеру. Вы – один из самых уважаемых археологов Олигархии. Во всех академических институтах ваши работы признаются классическими.

Яблонски покачал головой.

– Ерунда. Этот человек растоптал меня. Я восемнадцать лет провел в Спирали, по крохам собирая информацию, пытаясь нащупать связи, проверяя первоначальные выводы. Еще пять лет – и я бы доказал, что райзы – уроженцы гелиевой планеты, доказал, основываясь на точных фактах, а не гадая на кофейной гуще или на чем-то еще, потому что слишком ленив, чтобы оторвать задницу от стула, и не хочу пачкать руки, копаясь в земле. И тут появляется он! Он заставил меня опубликовать ту статью до того, как я собрал необходимые доказательства, и мы оба стали посмешищем для наших коллег. Когда же он высказал свою догадку, впоследствии подтвердившуюся, ему удалось восстановить свою репутацию, но не мою. – Яблонски перевел дух. – Если бы мне не удалось открыть цивилизацию корббов на Висме III, я бы до сих пор искал колледж, который согласился бы доверить мне кафедру археологии.

– Но вы ее открыли, – успокаивающе напомнил Флетчер. – И почему вы так расстраиваетесь из-за этого Эфратеса Пима?

– Они-то все еще думают, будто он знает, что делает! – бросил Яблонски. – Они по-прежнему уверены, что интуиция может заменить тяжелый каждодневный труд!

– Не все придерживаются такого мнения, сэр. Яблонски поднялся, подошел к хрустальной полке, висящей над его столом.

– Посмотри на эти книги! – Он указал на восемь толстых томов в кожаных переплетах. – В них сорок три года кропотливых, методичных исследований. Экспедиции, поиски, находки, а не сидение в кабинете и ковыряние в носу. Они – итог моей жизни. Пим за неделю продает больше книг и дисков, чем я продал за полвека!

– Популярность не всегда показатель заслуг, – резонно указал Флетчер. – Доктор Пим знает, как манипулировать прессой, и это отражается на тираже его работ. Но вовсе не означает, что его вклад в археологию останется в веках.

– Идиот! – пробормотал Яблонски. Подошел к окну, долго смотрел на кампус, студентов, спешащих по своим делам. – Ты ничего не понимаешь.

– Простите, сэр?

– Он уже внес этот вклад! – в отчаянии выкрикнул Яблонски. – Открытие Гордости райзов и Документа рай-зов – самые важные археологические события столетия. Вот почему этот человек так опасен!

– Кажется, я вас не понимаю, сэр.

– Он дискредитировал научный метод, – объяснил Яблонски, повернувшись к своему ассистенту. – Нас может захлестнуть волна новоявленных интуитивных археологов. Куда проще догадываться, а не копаться в грязи планеты с хлорной атмосферой. Пим, доказал, что можно достичь фантастических успехов, не выходя из кабинета. Он же открыл Гордость райзов, следовательно, предложил более эффективный метод. – Лицо Яблонски перекосило от ярости. – Мы должны тотчас же опорочить этого человека, иначе будет поздно.

– Я думаю, вы преувеличиваете его значимость, сэр, – покачал головой Флетчер.

– Не преувеличиваю! – вскричал Яблонски. Лицо его покраснело, дыхание участилось, Флетчер помог ему сесть в кресло.

– С вами все в порядке, сэр?

– Да. Видишь, Флетчер? – выдохнул Яблонски. – Он не только загубил мою репутацию. Он даже подорвал мое здоровье.

– Позвонить вашему доктору? Яблонски покачал головой.

– Мне надо успокоиться, ничего больше. – Он глубоко вдохнул, медленно выдохнул. – Я понимаю, тебе кажется, будто я вышел на тропу личной войны, но дело обстоит гораздо серьезнее. Если мы не опорочим Эфратеса Пима, он опорочит все то, чем мы занимаемся.

– Он будет опорочен, когда в музее райзов не найдут предметов материальной культуры землян, – предрек Флетчер.

– Нет. Он облек свое заявление в очень обтекаемую форму. Он надеется, что сможет доказать посещение Земли райзами. Он не говорил, что располагает доказательствами.

– Однако его догадка окажется неверной. Тем самым возникнут сомнения в том, что он всегда прав.

– Если он ошибется.

– Этим утром я прогнал все данные через компьютер, как вы и просили. Компьютер полагает, что вероятность его правоты равна двум и трем десятым процента.

– Компьютер дал ему еще меньше шансов, когда он объявил о местонахождении Гордости райзов.

– Надеюсь, ваше мнение осталось неизменным, сэр?

– Насчет того, что райзы не посещали Землю? Естественно.

– Значит, все узнают о его ошибке, – уверенно заявил Флетчер.

– Он выкрутится, – с не меньшей убежденностью возразил Яблонски. – Поулыбается, укажет, что далеко не все гипотезы подтверждаются, и тут же выдвинет новую, объясняющую, почему райзы не сподобились посетить Землю. И его вновь будут осыпать почестями, он получит грант Менеско, обещанный мне, и использует этот грант, чтобы переманить руководителя моей экспедиции. – Яблонски пренебрежительно фыркнул. – И тебе предложит перейти к нему.

– У вас нет причин сомневаться в моей верности, сэр, – вырвалось у Флетчера.

– Поэтому я назвал тебя своим преемником. Каждый должен готовить себе замену, а лучшего ассистента у меня не было. Ты достоин занять мое место.

– Благодарю вас, сэр. Если вы так думаете, я польщен.

– Я все-таки надеюсь, что от этой чертовой кафедры не останутся одни ошметки, когда она перейдет к тебе. Средства, выделяемые на археологию, не увеличиваются, и чем больше заграбастает Пим, тем меньше достанется всем остальным. – Он помолчал. – Черт! Если бы я мог знать это наверняка!

– Знать что?

– Что он ошибается насчет Земли.

– Но вы только что сказали, что это и не важно. Он же не утверждал, что райзы посещали Землю, Он лишь предположил это.

– Но если бы я знал, знал наверняка… – Яблонски замолк, и Флетчеру осталось только смотреть на него, гадая, о чем думает босс.

Внезапно Яблонски выпрямился в кресле, словно ненависть к врагу добавила ему сил.

– Передай Моделлу, что я хочу поговорить с ним.

– Возможно, я не смогу с ним связаться.

– Я плачу ему не для того, чтобы не иметь возможности поговорить с ним, когда у меня возникает такое желание, – отрезал Яблонски.

– Сообщение послать через скрамблер?

– Мне все равно, каким образом. Соедини меня с ним, и точка.

Флетчер включил один из компьютеров.

– Код «Синяя четверка». Моделл должен связаться с Базой.

– Шпионские игры! – хмыкнул Яблонски. – Просто скажи ему, что я хочу с ним поговорить.

– Шпионские игры необходимы именно потому, что он шпион, – терпеливо объяснил Флетчер. – Если наше послание перехватят, зачем экспедиции Пима знать, кто его отправил.

– Не узнают.

– Нет, если мы примем необходимые меры предосторожности.

Яблонски что-то пробурчал себе под нос, но больше спорить не стал. А через двадцать минут на дисплее возникла суровая, небритая физиономия.

– Моделл на связи.

– Это… – Яблонски замолчал, увидев, как замахал руками Флетчер. – Вы знаете, кто это.

– Пожалуйста, увеличьте мощность передатчика. Я в модуле на глубине пятидесяти футов от поверхности. Очень сильные помехи.

– Как ваши дела? – спросил Яблонски после того, как по его команде компьютер усилил сигнал.

– Мы войдем в здание через неделю, максимум через десять дней.

– Сколько дверей?

– Шесть, и все заблокированы. Таких блокираторов видеть мне не доводилось. Наверное, потребуется еще неделя, чтобы проникнуть внутрь.

Яблонски нахмурился.

– А стены целы? Моделл покачал головой.

– Стен в обычном понимании этого слова нет, сэр.