
Автор книги: Майкл Жерве
Жанр: Личностный рост, Книги по психологии
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]
Проблемы с отцом
С юных лет Бетховену внушали, что мнение окружающих имеет большое значение. Его отец Иоганн, посредственный тенор, чьи собственные музыкальные устремления были оборваны алкоголизмом, стремился воплотить свои мечты через сына. Он назначил себя наставником Бетховена и применял к нему вербальное и физическое насилие, чтобы сделать его сильнее. Он держал его в узде криками, угрозами и побоями, даже запирал в подвале[10]10
Swafford, Beethoven, 21.
[Закрыть]. Однажды вечером, вернувшись домой с друзьями, Иоганн заставил маленького Бетховена встать на табуретку, чтобы тот мог дотянуться до клавиш фортепиано, приказал выступить перед друзьями и бил его всякий раз, когда мальчик пропускал ноту.
Когда таланты юного Бетховена стали более очевидными, Иоганн решил, что его сын будет следующей музыкальной сенсацией Европы. Иоганн играл роль сценического отца XVIII века, маркетолога, который продвигал Бетховена во всех музыкальных кругах Бонна в Германии. Когда Бетховену было семь, отец на год приуменьшил его возраст, чтобы мальчик лучше соответствовал архетипу вундеркинда. Он арендовал зал в Кельне и дал объявление в местной газете, рекламируя своего «маленького сына шести лет от роду», который уже имел честь играть при дворе[11]11
Swafford, Beethoven, 53.
[Закрыть]. С самого раннего возраста Бетховену в голову вбивали не слишком деликатную идею: «Того, кто ты есть, недостаточно».
Бетховен рано понял, что его продвижение в музыкальном мире Вены XIX века будет напрямую зависеть от статуса и мнения тех, кто им восхищался. Он на собственном опыте убедился, что любовь и одобрение вытекают из показателей и достижений. Действия его отца ясно дали понять, что Бетховена любили не за то, кем он был, а за то, что он делал. Слияние любви и одобрения часто приводит к тому, что в последующей жизни человек вновь и вновь ищет одобрения, – и свет прожекторов подпитывал самооценку Бетховена.
Убежище
У Бетховена было одно место, где он мог спрятаться, – непроницаемое для чужого мнения, недоступное для сомнений в себе и защищенное от аристократов-покровителей, обеспечивавших финансовую подпитку его музыки, – его внутренний мир.
Бетховен развил в себе способность полностью погружаться в музыку и растворяться в ней, не обращая внимания на окружающую обстановку и не испытывая неуверенности в себе. В этот момент он мог быть где угодно: писать в тетради или импровизировать среди огромной толпы.
Подруга детства вспоминала один из таких моментов. Она разговаривала с Бетховеном, но он, казалось, отсутствовал и не слышал ее. Когда он наконец вернулся в этот мир, то ответил: «Ой, пожалуйста, нет, нет, простите меня! Я был занят такой прекрасной, глубокой мыслью, что никак не мог позволить, чтобы меня потревожили»[12]12
Franz Wegeler and Ferdinand Ries, Beethoven Remembered: The Biographical Notes of Franz Wegeler and Ferdinand Ries (Salt Lake City, UT: Great River Books, 1987), 39.
[Закрыть]. Биограф Ян Своффорд описал это состояние как «транс», в котором «он находил уединение даже в компании»[13]13
Swafford, Beethoven, 98–99.
[Закрыть]. Друг семьи, сыгравший важную роль в формировании ранней карьеры Бетховена, дал этому душевному состоянию название «раптус»[14]14
Swafford, Beethoven, 128. “Part of his gift was the raptus, that ability to withdraw into an inner world that took him beyond everything and everybody around him, and also took him beyond the legion of afflictions that assailed him. Improvising at the keyboard and otherwise, he found solitude even in company.”
[Закрыть]. Бетховенский раптус стал легендой среди людей из ближайшего окружения Бетховена. Когда он уходил в себя, нередко можно было услышать: «Сегодня у него снова раптус»[15]15
Swafford, Beethoven, 98–99.
[Закрыть].
С помощью раптуса Бетховен развил в себе внутренний навык, который позволял ему сосредотачиваться на музыке и отгораживаться от внешних и внутренних раздражителей. Он мог уходить туда, где мнение других не имело значения. Ему было комфортно в своем убежище, потому что там он умел быть наедине с собой. Он знал, как слушать собственную музыку.
Проблемы возникали, когда он выходил из состояния раптуса и возвращался к мыслям об одобрении.
Взгляд страху в лицо
Бетховен дошел до того момента, когда стало невозможно скрывать глухоту. Он рассказал о своем безвыходном положении 6 октября 1802 года в искреннем измученном письме своим братьям, которое стало известно как «Гейлигенштадтское завещание»[16]16
Heiligenstadt Testament letter.
[Закрыть].
«О вы, люди, считающие или называющие меня злонравным, упрямым или мизантропичным, – как вы несправедливы ко мне, ведь вы не знаете тайной причины того, что вам кажется. <…> Простите меня, если я отдаляюсь от вас, когда мне хотелось бы побыть в вашем кругу. <…> Я вынужден жить как изгой. Ведь стоит мне приблизиться к какому-нибудь обществу, меня охватывает жгучий страх: я ужасно боюсь, что мое состояние будет замечено. <…> Но какое же унижение я испытывал, когда кто-нибудь, стоя возле меня, слышал вдалеке звук флейты, а я ничего не слышал, или он слышал пение пастуха, а я опять-таки ничего не слышал. Такие случаи доводили меня до отчаяния, и недоставало немногого, чтобы я не покончил с собой».
Утопическая версия перемен заключается в том, что мы наблюдаем сдвиг в наших физических, психологических или окружающих условиях и осознаем, что нам необходимо что-то изменить. Мы принимаем вызов. Мы берем на себя риск, внедряем изменения и затем пожинаем плоды.
К сожалению, это скорее исключение, чем правило. Глубоко укоренившиеся модели поведения делают перемены сложной задачей. Мы знаем, что должны измениться, но часто не делаем этого до тех пор, пока не придется. Мы опускаемся на самое дно. Или боль становится невыносимой. Мы вынуждены пересмотреть то, как мы функционируем в этом мире.
По моему опыту, меняться нас часто заставляет боль. Так было и с Бетховеном.
«Гейлигенштадтское завещание» – это то самое дно для Бетховена. Однако послание также ознаменовало фундаментальное изменение отношения к общественному одобрению и признанию, и это не совпадение, что «завещание» – одно из величайших творческих излияний в истории человечества. Высказав вслух свое отчаяние, Бетховен принял свою глухоту как часть себя и решил полностью развить свои музыкальные способности, чего бы это ни стоило: «<…> Недоставало немногого, чтобы я не покончил с собой. Лишь оно, искусство, меня удержало. Ах, мне казалось немыслимым покинуть мир раньше, чем я исполню все то, к чему чувствовал себя предназначенным. <…> Терпение – так отныне зовется то, чем я должен руководствоваться. У меня оно есть».
Бетховен решил обнажить свой самый большой страх и тем самым освободился от парализующей хватки FOPO. «Все зло таинственно и проявляется сильнее всего в одиночестве, – писал он. – При обсуждении с другими оно кажется легче переносимым, потому что человек до конца осознает, чего боится, и чувствует себя так, будто уже справился с этим»[17]17
David Ryback, Beethoven in Love (Andover, MA: Tiger Iron Press, 1996). Quote is from Beethoven in 1817.
Nicholas Cook, Beethoven: Symphony No. 9 (Cambridge, UK: Cambridge University Press, 1993).
[Закрыть]. Вместо того чтобы разрушить его жизнь, признание до невообразимой степени освободило его. Больше не пытаясь управлять тем, как его воспринимают другие люди, он вновь обрел контроль над своей жизнью.
Путь к мастерству
Когда Бетховен перестал беспокоиться о том, что думают о нем другие люди, он стал творить не для мира вокруг, а изнутри собственного мира. Приняв первое правило, он встал на путь мастерства.
Мастерство – это жизнь, где внутренние директивы находят выражение во внешнем мире. Когда нет финишной черты, которую надо пересечь, мастерство – это любовь к опыту, честности, правде и постоянным исследованиям. На путь мастерства можно ступить только после того, как человек примет на себя фундаментальное обязательство действовать по принципу изнутри наружу.
Одного технического совершенства недостаточно, чтобы пройти путь к мастерству. Если вы творите не потому, что это соответствует вашей сущности, то вы просто отличный исполнитель, а не мастер. Если вы намереваетесь измерить температуру окружающего мира, прежде чем прикоснуться к огню внутри себя, вы никогда не раскроете свой потенциал.
Мастерство – это не сравнение. Если бы Бетховена до «Гейлигенштадтского завещания» сравнивали с предшествующими ему великими композиторами, то, скорее всего, сошлись бы во мнении, что он был мастером. Но сравнивать мастерство Бетховена с мастерством Баха или Моцарта бессмысленно.
Основополагающее мерило мастерства – то, кем каждый из нас в отдельности способен стать, и мы не узнаем, каково это, пока не примем первое правило мастерства.
Чем важнее для нас то, что мы не можем контролировать, тем меньше у нас контроля.
Бетховен перестал растрачивать внутренние ресурсы, пытаясь повлиять на условия, которые он не мог контролировать, и сконцентрировался на совершенствовании того, что было ему подвластно.
Он отказался от карьеры пианиста-виртуоза, чтобы сосредоточиться на сочинительстве. Когда Бетховен отпустил то, кем, по его мнению, он должен быть, он в полной мере стал тем, кем был способен стать. Он создал мир звуков, не похожий ни на что ранее известное.
Под конец жизни глухой Бетховен написал свою последнюю симфонию – одно из величайших достижений в истории музыки. На премьере Симфонии № 9 в венском театре «Кернтнертор» 7 мая 1824 года Бетховен впервые за более чем 10 лет выступил на сцене, где «дирижировал» оркестром. Из-за его глухоты музыкантам было приказано следовать за настоящим дирижером, Михаэлем Умлауфом. Но Бетховен не смог сдержаться и не продемонстрировать музыкантам стиль и энергию, которые он хотел видеть в этом произведении, с оживлением погрузившись в музыку беззвучного для него оркестра13. В конце выступления Бетховен стоял лицом к оркестру и не мог слышать зрителей позади себя. Певица-контральто легонько коснулась Бетховена и повернула его к публике, чтобы он увидел гром аплодисментов и море развевающихся платочков и брошенных в воздух шляп.
Мы часто пытаемся контролировать взгляды других людей и то, что они о нас думают, но по иронии судьбы в стремлении к одобрению мы отказываемся от контроля над собственной жизнью. Как сказал Лао-цзы, философ, автор известного произведения «Дао дэ Цзин» и основатель даосизма: «Заботьтесь о том, что думают другие люди, и вы всегда будете их пленником».
От слов к делу
Давайте сделаем упражнение, чтобы четко понять, какие вещи мы действительно контролируем. Вы можете представить то, о чем я говорю, или взять ручку и бумагу и записать это (рис. 1–1).
Нарисуйте большой круг и внутри него круг поменьше, чтобы рисунок был похож на пончик. Во внешнем круге перечислите все вещи, которые имеют значение в жизни, но которые вы не можете контролировать на 100 %. Начните с мнения других людей, поскольку совершенно очевидно, что мы не можем его контролировать. Добавьте такие вещи, как погода. Спортивные команды, которые вам небезразличны. Начальство. Рыночные условия. Обстановка на рабочем месте. Получится длинный список.
В меньшем круге перечислите те вещи, которые на 100 % находятся под вашим контролем, например время, в которое вы приходите на работу. Как вы общаетесь со своими детьми. Ваши усилия на игровом поле.
Итак, что вы можете контролировать 100 % времени? Что находится вне вашего контроля?
Что вы можете контролировать, а что нет

Рис. 1-1
Часть первая
Разоблачение
2
Механизм работы FOPO
В конечном счете мнение формируется чувствами, а не интеллектом.
Герберт Спенсер
Однажды я беседовал с Моби, визионером и лауреатом премии «Грэмми», и он рассказал о том, как опьяняет одобрение извне:
«В начале музыкальной карьеры я увидел себя на обложке журнала и подумал: “Боже мой, это признание. Это любовь. Люди знают меня. Значит, я имею значение. Я им небезразличен. Они добры ко мне. У меня есть друзья, которых я никогда не встречал”. Так я провел следующие 15 лет, зациклившись на том, что люди говорят обо мне, потому что, на секундочку, это было действительно приятно. Звучит так, будто я описываю алкоголь и наркотики. В самом начале ты такой: “Как здорово! Решение всех моих проблем”. А потом постепенно, со временем, понимаешь, что это разрушает тебя» [18]18
Michael Gervais, Finding Mastery podcast, May 25, 2023.
[Закрыть].
Моби – в некотором роде музыкант-философ, и с течением времени он получил четкое представление о динамике мнений. Вместо того чтобы продолжать реагировать на окружающий мир, Моби решил изменить ситуацию:
«Я уже давно живу на виду у всех и не обращаю внимания, если кто-то хочет навесить на меня ярлык. Я перестал читать комментарии в социальных сетях. Я перестал читать рецензии. Я давно перестал смотреть интервью с самим собой, потому что простая нелогичность этого наконец-то поразила меня. Я надеюсь, что это окажется полезным для тех, кто слушает: подумайте о том, как странно, что мы передаем наше чувство собственного достоинства, наше эмоциональное состояние незнакомцам, людям, которых мы никогда не встречали, и людям, которые могут быть просто ботами на фермах троллей где-нибудь в Македонии. <…> Некоторое время назад я понял, что не могу оставаться спокойным и здравомыслящим, если меня постоянно разрывает на части мнение людей, которых я никогда не видел».
Мнение людей, которые его не знают. «Я не могу принимать это на свой счет, потому что они реагируют не на человека. Они реагируют на фотографию, изображение или идею».
Как заметил Моби, между любым стимулом и нашей реакцией на него существует пространство, или интервал[19]19
This echoes a quote often attributed to Austrian psychiatrist and Holocaust survivor Viktor Frankl, but is of uncertain origins: “Between stimulus and response there is a space. In that space is our power to choose our response. In our response lies our growth and our freedom.”
[Закрыть]. Одна из главных привилегий человека заключается в том, что в этом пространстве у нас есть свобода и власть выбирать, как нам реагировать. Хотя мы не можем контролировать события нашей жизни, мы можем контролировать наши реакции и отношение к ним. Осознанно выбирая свою реакцию, мы можем освободиться от автоматических ответов, привычек и закрепившегося поведения.
Поначалу Моби казалось, что его опыт – это «нечто такое, что касается только публичных личностей», таких как «профессиональные спортсмены, актеры, музыканты или политики, но теперь это буквально каждый, у кого есть телефон и аккаунт в социальных сетях». По его словам, «каждый человек – публичная фигура. Парень, который работает в местном супермаркете, складывая покупки в пакет, – общественный деятель, потому что у него есть аккаунт в Instagram. У него может быть 20 подписчиков, но это все равно публичность».
Обращение к общественному мнению, чтобы проверить, все ли у нас в порядке, или измерить нашу социальную ценность, – все более распространенное явление в цифровую эпоху, но ориентироваться на массы может быть очень опасно.
Внутреннее мерилоМы по природе своей склонны формировать и поддерживать отношения с другими людьми. Социальность – это черта, присущая всем культурам, и определяющий аспект того, что значит быть человеком. С точки зрения эволюции люди всегда жили группами, чтобы защититься от хищников и получить лучший доступ к ресурсам. Но нашей социальной природой движут не только прагматические потребности выживания. У нас есть естественное стремление к связи и сопричастности, что очень важно для нашего психического и эмоционального здоровья. У нас есть фундаментальная потребность чувствовать, что нас любят, принимают и ценят другие, и мы часто ищем отношений, которые вызовут эти чувства.
Учитывая, что наше выживание и размножение в основном зависят от социальных отношений, мы должны уметь оценивать, вписываемся ли мы в общественный строй, и если да, то насколько.
Психолог и нейробиолог Дьюкского университета доктор Марк Лири, возможно, выявил этот механизм. Исследуя проблему неприятия, Лири обнаружил, что самооценка людей повышается, когда они чувствуют себя принятыми, и падает, когда они чувствуют себя отвергнутыми. Но этот вывод показался Лири бессмысленным, поскольку самооценка рассматривалась как оценка человеком самого себя, которая отражает его общее ощущение счастья от того, кто он есть. Теоретически наша самооценка не должна была зависеть от отношения к нам других людей.
Лири глубоко погрузился в изучение того, почему мы так устроены. Почему наша самооценка так чувствительна к принятию или отторжению? Его исследования, длившиеся десятилетиями, перевернули общепринятое представление о самооценке. По мнению Лири, самооценка не отражает наше отношение к себе, а обеспечивает «постоянную обратную связь о том, как мы выглядим в глазах других людей»[20]20
Mark Leary, “Is It Time to Give Up on Self-Esteem?” The Society for Personality and Social Psychology, May 9, 2019, https://spsp.org/news-center/character-context-blog/it-time-give-self-esteem.
[Закрыть]. Лири считает, что это внутреннее мерило, или счетчик, который позволяет нам в режиме реального времени понимать, как нас воспринимают другие.
С точки зрения эволюции самооценка развивалась как механизм контроля качества наших отношений. Система следит за реакцией других людей на наше поведение и посылает сигнал тревоги, предупреждая нас о возможных изменениях нашего статуса в обществе. Система мониторинга обычно работает на бессознательном уровне, пока не обнаружится, что наша ценность в отношениях падает. Когда раздается сигнал тревоги, информация об угрозе нашим социальным связям переходит в область сознательного и мы оцениваем ситуацию: «Принимают ли меня или отталкивают? Нужно ли мне скорректировать свое поведение, чтобы исправить отношения?»
Учитывая, что отношения имеют высокую ценность с точки зрения выживания, вполне логично, что то, как мы мобилизуем свои внутренние ресурсы вокруг отношений, будет объединено в некую сеть в нашем мозге и теле. Также логично, что мы развиваем особые механизмы для минимизации отторжения и повышения шансов на принятие. Постоянное сканирование – это нормально, это часть человеческого бытия. Все мы оцениваем межличностные сигналы из окружающей среды, чтобы сделать вывод о своей ценности в социальной структуре.
Что имеет меньший смысл, так это FOPO.
Если социометр Лири – это здоровый измеритель, с помощью которого мы настраиваемся на наши социальные отношения, то FOPO – это его неадекватная теневая версия.
Вместо того чтобы соизмерять обратную связь, которую мы получаем от других людей, с нашим собственным самоощущением, мы позволяем другим людям определять нашу ценность. При FOPO мы рефлекторно придаем слишком большое значение мнению других людей. Мы до опасной степени считаемся с чужим мнением о том, какую ценность мы представляем в этих отношениях. Позволяя другим присваивать нам ценность, мы на биологическом уровне оказываемся постоянно озабоченными собственным выживанием.
Характеристики FOPOСтрах перед чужим мнением – это механизм предвосхищения, который активирует психологические, физиологические и физические реакции, чтобы избежать отторжения обществом и укрепить межличностные связи. Это упреждающий процесс, направленный на повышение шанса на одобрение и снижение шанса оказаться отвергнутым. Вместо того чтобы решить: «О, надо бы скорректировать курс, основываясь на реальной обратной связи о событии и моей точке зрения о нем», FOPO пытается заставить вас заглянуть в будущее и подумать: «О, надо бы скорректировать курс до того, как я получу какие-либо подтверждающие данные, основываясь лишь на том, что, как я думаю, может произойти».
Для FOPO также характерна чрезмерная бдительность в социальных взаимодействиях – неустанная проверка и сканирование в поисках одобрения. Переоценивая то, что другие могут подумать, мы становимся очень чувствительны к сигналам о потенциальном отторжении.
FOPO – это попытка полностью интерпретировать то, что думают другие, чтобы избежать негативной оценки с их стороны. Проблематично не само негативное мнение, а страх перед ним. Мы пытаемся упредить негативное мнение, упорно выискивая подсказки в нашем окружении. Мы читаем язык тела, микровыражения, слова, молчание, действие и бездействие.
Страх перед чужим мнением зависит от межличностных отношений, но это внутриличностный опыт. Это мысль, чувство или восприятие внутри человека (интразависимость), но эти переживания обусловлены беспокойством человека о том, как его воспринимают другие или как его действия или выбор будут восприняты другими (взаимозависимость).
FOPO – это скрытый фильтр для принятия решений, определяющий, как мы думаем, говорим и действуем. Он может заставить людей делать выбор или предпринимать действия, которые, по их мнению, будут более социально приемлемыми или с меньшей вероятностью подвергнутся критике со стороны окружающих, вместо того чтобы делать выбор на основе личных ценностей или предпочтений.
FOPO – это неклиническая модель избегания неблагоприятного мнения окружающих. Хотя FOPO не соответствует критериям постановки клинического диагноза, он причиняет значительное неудобство.
Подобно приложениям, которые незаметно работают в фоновом режиме на компьютере и потребляют память, вычислительную мощность, заряд батареи и в конечном итоге замедляют работу устройства, FOPO потребляет большое количество наших внутренних ресурсов. Контроль над нарративом; управление восприятием других; подавление собственного мнения; чрезмерное количество извинений; согласие с другими, чтобы не показаться человеком, которому не угодить; стремление всем нравиться; самоуничижительный юмор, умаляющий наши достоинства и положительные черты; искажение и конформизм; гиперкомпенсация воспринимаемых недостатков; жажда одобрения; учащенное сердцебиение; мышечное напряжение; нервозность – FOPO истощает наш организм.
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- Telegram
- Viber
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?