Текст книги "Зазеркалье Нашей Реальности"

5
Правда

Александр помнил о няне лишь две вещи. Первая: порой она заменяла ему мать. Вторая: она стала его первой женщиной. Принцу было четырнадцать, когда это случилось, и до последнего он надеялся, произошедшее – часть кошмарных снов, что преследовали его со дня смерти мамы. Стоило утвердиться в этой мысли, как он словно наяву видел пустой взгляд няни, темную расползающуюся по постели лужу под ее разбитой головой и гипсовую женщину, чья протянутая рука стала ее погибелью.

Александр защищался. Он хотел верить в это. Пытался позвать на помощь, но голос ему изменил. После стакана воды, предложенного няней, тело перестало слушаться, и он обмяк в объятиях своей насильницы. Дорогой любимой няни, как думал он тогда. Прижимаясь к ее плечу и моля о помощи, он не допускал ни единой мысли, что помощи не последует до самого конца. Его уложили в мягкую холодную постель. Перед глазами все плыло. От жара он плакал, но не мог смахнуть слезу.

«Все будет хорошо, – шептала няня. Прядь белоснежных волос сошла со лба принца легким взмахом ее нежной руки. – Боже, нимфае так прекрасны. Пусть и стерилизованное, но вы – самое настоящее чудо. Вы ни о чем не пожалеете, поверьте. Вы же любите меня, правда?»

Александр не понимал, что она несет. Почему не идет за помощью, почему лежит рядом, почему ее рука поглаживает его грудь, почему расстегивает на нем рубашку? Почему она предала его?

В конце она повернулась к нему спиной. Увидев ее затылок, ее беззаботный расслабленный вид после того, что она с ним сотворила, впервые в жизни Александр почувствовал, как его захлестывает дикий гнев. Гнев растворил яд в его крови, лишил рассудка, сжег теплые воспоминания, что удерживали его от справедливого суда. И не осталось ничего, кроме гнева. Это он нашел для Александра силы взять ту статуэтку. Это он заставил принца размахнуться и с глухим стуком опустить ее на голову няни первый раз, второй, третий. Она умерла от первого же удара, он об этом знал, но не смерть доставила ему тогда облегчение, а истязание. Ответное праведное насилие.

Лишь когда звуки глухих ударов сменились смачным хлюпаньем, Александр остановил руку. Гнев, что был черной пеленой, сошел с его глаз, и принц не смог узнать в кровавом месиве голову некогда любимой няни. Волосы, смешанные с мозговым веществом и кусочками черепа.

Александр спрыгнул с кровати, но не нашел сил, чтобы устоять на ногах. Ползком, с дрожащими коленями и трясущимися руками, он добрался до прикроватной тумбочки и стащил с нее наручные часы. Над циферблатом в воздухе возник голубой экран.

Из воспоминаний его вернул стук в дверь. Александр был благодарен неожиданному гостю.

– Это я, мой принц.

– Заходи.

Он стоял в одной расстегнутой рубашке с пышными короткими рукавами, только что застегнув черные кожаные набедренные подтяжки и сцепив их крохотными прищепками с подолом сорочки. Каспар застыл в дверях. С невероятным усилием он сделал вид, что равнодушен к представшему перед ним полуобнаженному хозяину. С годами это становилось все труднее.

– Самолет через двадцать минут.

Александр принялся поспешно застегивать рубашку, чтобы поскорее скрыть следы давних истязаний и продолговатый шрам от операции.

– Я почти готов. – После черных штанов с высокой талией Александру осталось добавить к своему наряду галстук и черное пальто.

– Что-то случилось? – Каспар закрыл за собой дверь. – Вы бледны. Плохо спали?

– Кошмары мучили, – слабо улыбнулся Александр. – Я видел… Впрочем, неважно.

Каспар стянул черный галстук со спинки бархатного кресла.

– Вам помочь?

– Да, пожалуйста. – Принц встал перед ним и поднял воротник рубашки.

Он пах кокосовым маслом, теплым и сладким. Каспар ни с чем бы его не спутал. Из-за подавленного вида принца он чувствовал себя неспокойно. Его сильные жилистые руки принялись сплетать узел галстука.

– Все будет хорошо.

Дрожь прошла по всему телу Александра.

– То же сказала няня перед тем, как… предать мое доверие. Самым низким способом.

Каспар закончил с галстуком, но не спешил убирать руки с узких плеч принца. Покорный взгляд скользнул куда-то к ногам.

– Прошу, простите меня.

– Ты ни в чем не виноват, – Александр качнул головой, – ты помог мне тогда. Не знаю, что бы стало со мной, если бы не ты.

– Нет, я виноват. Я не доглядел. Снова. Я бесконечно перед вами виноват.

Каспар отвернулся, затряс головой и нахмурил брови, не в силах скрыть сожаление.

– Ты доверял ей так же, как и я, – заговорил принц. – Она предала и твое доверие. Это стало мне уроком. Не все, кого ты знаешь долго, твои верные друзья.

Каспар качнулся назад. Не говорил ли принц о нем?

– Как ты относишься к нимфае? – спросил Александр тихо. – Только честно. Для тебя они…

– Я отношусь спокойно, – как можно увереннее ответил Шульц. – Тем более что и вы сами…

Отчего-то он не мог произнести это вслух – нимфае. От Александра не укрылась легкая растерянность его телохранителя, и он заговорил, поникнув:

– Порой я противен сам себе, но потом задумываюсь о том, что стерилизация могла быть ошибкой. Что, если это была моя нормальность, как и нормальность тысяч других? Но разве может быть нормальностью то, что способно убить? И потом, моя кровь… Лишние внутренние органы удалили, а кровь осталась прежней. Да, я прошел курс гормональной терапии, но это ничего не дало. Я все еще нимфае и не знаю, мерзко мне от этого или нет.

– Даже если бы вас не стерилизовали, от этого вы бы не стали хуже.

– Если бы не стерилизация, мы бы, возможно, никогда не встретились, ведь… – Александр взглянул на Каспара украдкой, смущаясь и надеясь, что тот закончит его мысль.

– Да, вероятно, все так. – Каспар улыбнулся уголками рта.

Мужчины и женщины на подсознательном уровне испытывали особую слабость к нестерилизованным нимфае и, бывало, прибегали к насилию, лишь бы утолить потребность в близости с ними. Каждого мальчика еще в детстве проверяли на наличие лишних органов, и если выявленным нимфае не удаляли их и не заставляли пройти специальный курс препаратов, те рисковали войти в десять процентов, переживших насилие. Однако даже предотвращение всех рисков не спасло Александра от няни.

– Спасибо, что ты рядом. Что был рядом и тогда.

– Вы не должны меня благодарить. – Но Каспар пылал от приятного жара всякий раз, когда слышал слова благодарности, слетавшие с губ принца.

– Не должен. Но я хочу.

Каспар смотрел ему в глаза долго. Гораздо дольше, чем обычно себе позволял.

– Уже пора. – Александр накинул пальто и поправил воротник. – Как девочки?

– Прекрасно. Они с Шарлоттой. Спасибо, что отпустили.

В ответ тот кивнул и продолжил тише:

– Наверное, они скучают по ней.

– Вы не представляете, как. Спрашивают, когда она придет. А я никак не наберусь смелости сказать, что никогда.

Александр похлопал его по плечу.

– Поэтому ты не можешь жениться на другой?

В глазах Каспара вспыхнула тревога.

– Есть и другая причина, мой принц. Более веская.

* * *

В британской семье есть обычай брать траурную одежду даже в самую короткую поездку. Неизвестно, когда она может понадобиться. Так, Елизавета II вернулась из поездки в Африку из-за смерти отца, короля Георга VI, и не могла покинуть самолет, пока ей не привезли траурный наряд. И хотя британская монархия претерпела изменения после Третьей мировой войны, даже прислуга оставалась верна этому обычаю.

Съезд Мировых Лидеров был прекращен после трагедии 2033 года, но Саейдский дворец в Делиуаре продолжал собирать в своих стенах аристократов, приехавших почтить память погибших. Изменился разве что зал. Прежний закрыли железными дверями. Слуги и гости не смели подходить к нему близко. Даже с улицы было не разглядеть его прежнего богатого убранства: окна закрыли черными плотными шторами.

У входа во дворец стояли караульные и прислуга. Они встречали гостей из десятков стран, склонившись в поясных поклонах. Александр мог только догадываться, сколько они так стоят, ведь люди прибывали с самого утра. Принц смотрел в спину своей сестры – королевы Делинды, которая принимала нескончаемые соболезнования от неизвестной ему пожилой женщины в мешковатом черном наряде. Сама Делинда предпочла черное платье ниже колен и обувь на толстом каблуке. Ее обычно пышные русые волосы были скрыты под черной шляпкой с вуалью. В руках она сжимала черный клатч, усыпанный драгоценными камнями.

– Сердечно благодарю вас. – Она кивнула старушке с благодарной улыбкой, но Александр неплохо знал свою сестру. Ей всегда не хватало терпения.

Делинду сопровождала Янмей – ее беспристрастная помощница, телохранительница. Во владении огнестрельным и холодным оружием она уступала разве что Каспару, и то лишь потому, что была не так опытна и слишком молода – всего двадцать семь лет. Но звание самой младшей королевской телохранительницы у нее могли отнять в любой момент.

– Робин придет сразу сюда? – спросил Александр, когда они наконец зашли в холл.

– Да, – Каспар оглядывался по сторонам, изучая обстановку, – я договорился. Ее должны впустить.

– Ты уверен, что тебе нужна еще и она? – спросила Делинда мрачно, не забывая улыбаться гостям. – Сколько ей, восемнадцать? Каспар, а когда начал ты?

– В двадцать восемь.

– Вот! Так ведь он пришел не с пустой головой. У него был опыт. Хоть и не самый законный.

Александр насупился, бросив на сестру острый взгляд в ожидании продолжения. Но то ли Делинда была слишком занята, расточая притворные улыбки знакомым аристократам, то ли сама устала повторять одно и то же: «Каспар работал на преступницу. И почему только наша мама взяла его на такую должность? Он же мужчина. Он априори не должен был становиться твоим телохранителем. Это небезопасно, а таких, признаюсь, красивых и здоровых мужчин осталось мало… Да, на самом деле он мне просто не нравится, но согласись, что мама пошла против распоряжений Мирового Совета ради этой шалости».

Порой Александр думал, что мама сделала это намеренно, чтобы показать свое «я». Мировой Совет принимал все решения по внешней политике, монархи же были частью культурного наследия. Привилегированными людьми, которым еще в Средние века придавали почти божественный статус, и отчасти запрет на прикосновение к ним был следствием глупых предрассудков и пережитком далекого прошлого.

Их провели в залу в левом крыле дворца.

– Не так велик, как Букингемский дворец, – заметила Делинда.

– К чему им величественность? – Александр ловил на себе любопытные взгляды. – Делиуар – слишком молодая страна. Жителей мало.

– Не всем по карману такая жизнь. Вот ты бы, Янмей, хотела здесь жить?

Острые широкие плечи девушки дрогнули. Ее маленькая голова словно непрочно держалась на длинной тонкой шее, из-за чего движение выглядело очень резким. Черные волосы угольной волной лежали за спиной, подчеркивая бледность открытого лица, с которого никогда не сходило выражение холодной сосредоточенности.

– Если только вы сами того пожелаете, моя госпожа. – Ее голос походил на громкий шепот.

– Ответ, достойный телохранительницы королевы. Бери пример, Шульц.

Тот словно не услышал ее, но принц заметил, как дрогнули уголки его губ.

– Прекрати это.

– Что? – Делинда обернулась к брату с искренним непониманием.

– Цепляться к нему. Он этого не заслужил.

Каспару сделалось жарко, но он не смел их прерывать. Он знал этот взгляд своего принца и уже слышал этот тон.

– Не выйдет из тебя хорошего короля. – Делинда кивнула в знак подтверждения своих слов. – Слишком ты мягок.

– Я, может, и не хочу им становиться. – Александр шагнул к ней вперед. – Мне, может, осточертела такая жизнь.

– Какая?

– Жизнь твоей марионетки.

Каспар обреченно закрыл глаза. Только не здесь. Только не сейчас. Слишком много свидетелей.

Улыбка сошла с лица королевы. Она смотрела на брата долго и сосредоточенно, пока не спросила поникшим голосом:

– Ты так думаешь? Считаешь себя моей марионеткой?

Александру показалось, что он завис над пропастью. Впервые он говорил так дерзко, прокладывая мост на пути к независимости, но всего двумя вопросами Делинда вырвала его прямо у него из-под ног.

– Прости. Я вспылил.

Прощающий взгляд королевы можно было расценить как ответ «Надеюсь, такое больше не повторится». Она пошла дальше. Янмей, не оглядываясь, последовала за ней.

Александр поник. Он сделал резкий шаг вперед навстречу свободе, и два назад туда, где было безвольно, но привычно.

«Королем стать не достоин, а для обычной жизни слишком труслив, раз не могу даже отстоять это свое желание».

Краем глаза он заметил, как Каспар поднимает руку над его плечом, собираясь приободрить его, но тут же, словно вспомнив о чем-то, сжимает пальцы и возвращает руку за спину.

Александр одарил его ласковой улыбкой.

– Ты можешь касаться меня, Каспар. Когда только захочешь.

Принц не дал ему ответить и зашагал в сторону зала.

Каспар остался на месте, пытаясь успокоить тяжелое горячее дыхание.

* * *

За окнами темнело. Сотни огней восьми хрустальных люстр освещали золотой зал. В центре дальней стены под десятками флагов и экраном, занимавшим большую часть стены, возвышалась небольшая сцена с трибуной для выступлений. Для гостей приготовили кресла как в зрительном зале, но богаче: мягкие, обитые красной экологической кожей, с позолоченными массивными подлокотниками.

В черных брогах Александр слегка поскользнулся на бежевом паркетном полу. Шаги он делал маленькие и едва поспевал за сестрой. Заинтересованные женские взгляды не сходили с его тощей фигуры.

– Все смотрят на вас, – устало заметил Каспар.

– Скорее, на тебя. На меня все смотрят лишь потому, что я… не похож на них.

Каспар пропустил его в первый ряд и сел рядом.

– Вы единственный принц на более чем шестьдесят принцесс. Наверняка их представители мечтают заполучить вас в зятья и заодно заключить союз с нашей страной.

– Я в этом не заинтересован. После Жанны даже думать об этом не хочу.

Мероприятие началось вместе с наступлением темноты. Свет прожектора упал на сцену и белой каймой опутал женщину на ней. Александр перестал слушать ее сразу после приветствия. Волнение не утихало. Пальцы сжимали подлокотники с такой силой, что побелели костяшки. Он даже не заметил, как в зал с грохотом проскользнул черный силуэт и, помешкав, остался у дверей. Звезды засияли на небе, когда пришла очередь принца. Свет прожектора ослепил его еще в кресле. Он встал, провожаемый взволнованными взглядами близких, торопливо поднялся по ступенькам и встал за кафедрой. Крохотный микрофон едва касался его губ.

– Мне было тринадцать, когда это случилось. Моя сестра, ныне королева Делинда, зашла ко мне в комнату после ужина. Она была напугана, но молчалива, а я был слишком увлечен какой-то книгой. Сейчас уже и не вспомню.

Каспар вжался в кресло. «Был увлечен книгой». Если бы только эти люди знали правду: когда юный принц узнал о смерти матери, он только вышел из церкви, где его истязали из-за ее грехов. Каспар отчетливо помнил тот вечер. Ноги едва держали Александра, на него накинули одеяло, а в дрожащих руках он сжимал одежду. Не надел ее, лишь чтобы не запачкать собственной кровью. Каспар встретил принца возле машины, открыл ему дверцу, помог сесть и занял водительское кресло. Они долго стояли на месте. Темно, тишину прерывали только тихие всхлипы. Каспар сжимал руль до выступивших костяшек. Ему предстояло сообщить принцу весть. С осуждением к себе он признавал, что для него она была больше благой, нежели печальной.

– Я был напуган. Мне хотелось плакать, – продолжал принц с трибуны. – Когда я видел маму в последний раз, она улыбнулась мне и пообещала, что постарается прилететь к ужину. Мы всегда проводили его вместе.

Каспар бессознательно сжал кулаки.

Когда принц видел королеву в последний раз, она едва не рассекла его щеку пощечиной за то, что тот не желал страдать из-за ее грехов. Из-за сумасбродной идеи очищения души, навязанной ей одним из христианских течений. Из-за ее собственного нежелания исправлять ошибки.

Creatio Azazel – так называлось общество, состоящее из кучки монахинь и монахов в красных шелковых одеяниях. Азазель стал их героем и покровителем, приравненным к богу. Они верили, что за совершенные злодеяния расплачиваются близкие, а не сами грешники. В том числе и дети. Их считали козлами отпущения и подвергали телесным истязаниям, надеясь тем самым опередить карму. Несмотря на жестокие методы, в рядах ордена можно было найти как известных политиков, так и звезд шоу-бизнеса.

– Потом были похороны. Я никогда не видел столько людей в черных одеждах. Я все еще не мог осознать случившееся. Оно не укладывалось в моей голове. Я просто… чувствовал, что потерял часть души, чувствовал эту дыру, но не мог осознать… – Александр продолжил тише: – В той трагедии я потерял не только свою маму, но и девочку, на которой когда-то должен был жениться. Жанна была… искрой во тьме. Цветком в пустыне. Мы были, по сути, детьми, но уже тогда я чувствовал себя рядом с ней спокойно.

Жанна Волконская. Родом из Российской империи.

– Она была прекрасной девочкой, – вздохнула Делинда. – Такая нежная, милая, спокойная и развитая не по годам.

– Тело так и не нашли, – подала голос Янмей. – Только клочок платья с ее кровью.

– Да, я помню, – откликнулась королева без упрека. – Страшно представить, что могли с ней сделать. Бедняжка.

Александр заканчивал свою речь:

– И хотя расследование все еще идет, я надеюсь, что настоящие убийцы будут пойманы и казнены. Как бы бестактно это ни звучало.

Люди закивали в знак одобрения.

– Благодарю вас.

Александр кивнул и поспешил к своему месту. Зал провожал его тихими аплодисментами – громче в этот день хлопать не мог никто.

– Просто, банально и слезливо. То, что нужно. Ты хорошо справился, – шепнула Делинда ему на ухо. – Хотя все-таки лжешь ты не очень убедительно. Я бы поработала над этим.

После выступлений гостей ждал небольшой фуршет с закусками и напитками. Всем, чем можно было ненадолго утолить разыгравшийся аппетит, но не насытиться. Александр не чувствовал голода и направился к лестнице, ведущей к балконам. Он уселся на маленький низкий пуфик так, что за ограждением едва выглядывала его белая макушка. Лучше места, чтобы спрятаться от пытливых взглядов, не найти. Он прикрыл глаза, после кошмарной ночи мечтая вздремнуть хотя бы десять минут.

Королева осталась внизу, чтобы завести пару новых знакомств и умаслить громкими словами уже известных ей людей. Диалоги начинались однообразно – с соболезнований и воспоминаний об умерших, плавно переходя к ее брату – завидному и единственному жениху.

– Александр еще не нашел себе партию? Уверена, он сдружился бы с моей племянницей. Мне кажется, у них много общего.

– Испанская принцесса подошла бы ему прекрасно. Хоть она слегка и выше него. Впрочем, прошу простить за замечание, он уступает в росте почти всем принцессам.

– А что насчет норвежской принцессы?

– Физически она ему не подходит. Слишком крупная, а он… такой маленький, простите, – тихий смешок, – тем не менее, несмотря на его… необычную, скажем так, внешность, я нахожу его привлекательным.

– Побойтесь бога, вам же за сорок!

– Я имела в виду для принцессы!

Делинда слушала их молча, с любопытством. Как забавны были люди, что боролись за право получить ее брата себе в родственники. Они вели себя так, словно давно заработали расположение королевы, хоть та и не могла сразу вспомнить, что за дамы спорят перед ней.

– Во всяком случае, – начала одна из них, – есть еще германский принц Саша.

– Вы правда верите в его существование? Как по мне, так он не более чем вымысел. Легенда, придуманная скучающими бездельниками. Принца никто не видел, а родители его без вести пропали, и теперь вся страна держится на представительнице Германии, которая также представляет страну и на Мировом Совете. К слову, она должна быть где-то тут.

– Можете говорить что угодно, а я считаю, что принц существует. Некоторые счастливцы видели его, но ничего толкового о нем рассказать не могут. Вероятно, он чем-то болен, может, даже этой проклятой мужской болезнью, и потому не выходит в люди.

– А что вы думаете об этом, королева Делинда?

Она сжала ножку бокала крепче и ответила рассудительным тоном:

– Склоняюсь к тому, что принц есть и он действительно мальчик. Слухи не берутся из ниоткуда. Возможно, он болен, иначе давно порадовал бы нас своим появлением.

– Одни загадки вокруг Германской империи. Слышала, они никого не впускают в замок. Вот вы, Ваше Величество, бывали у них?

– Честно говоря, ни разу в жизни.

На этом разговор закончился. Делинда поспешила к банкетному столу за новым бокалом шампанского и кусочком сыра, покрытым шоколадом с посыпкой. Она уловила сладкий цитрусовый запах и почувствовала, как кто-то стоит позади нее.

– Ваше Величество. – Девушка опустилась перед ней в реверансе. Ее длинные черные волосы почти коснулись пола.

Аппетит у Делинды пропал.

– Робин? – Она отставила бокал и чуть не опрокинула его содержимое в салатницу. В груди разгоралось пламя жгучей неприязни.

– Да, Ваше Величество!

Робин выпрямилась с искренней улыбкой, когда румяная щека загорелась от боли, словно ее разорвали на миллионы мелких кусочков. Лишь спустя секунду до ее ошеломленного сознания дошло: она получила пощечину.

– Похорошела, аж противно, – выдавила королева. – Когда я видела тебя в последний раз, даже самое милое платье не могло придать тебе хоть капельку женственности. Теперь же хоть наряди в мешок из-под картошки!

Робин сглотнула. Выступившие слезы высохли быстро, как по приказу. Она покорно склонила голову. Серые глаза потухли.

– Во что ты вырядилась? – Делинда небрежно махнула в ее сторону. – Ты пришла на бал или вечер памяти?

На Робин было только черное свободное платье до колен без рукавов, поясок, черные лодочки на высоком каблуке и наручные часы.

– Простите…

– Ты и так, погляжу, стала высокой, еще и на каблуках. Ты не должна быть выше принца.

– Да, Ваше Величество. Как вам будет угодно. Я сейчас же переоденусь.

Делинда презрительно вскинула тонкую нарисованную бровь.

– Немедленно, пожалуйста. И не смей показываться перед моим братом в таком виде.

Робин поклонилась и зашагала в сторону выхода из зала, к уборным комнатам. К счастью, там никого не оказалось. Она всхлипнула в последний раз и выставила перед собой руку с часами. Над циферблатом загорелся синий экран. Иконки с изображениями разной одежды повисли в воздухе. Робин перебирала их, водя пальцем словно по сенсорному экрану, пока не выбрала образ – «похоронный».

Три неловких стука в дверь.

– Робин?

Сердце девушки застыло. Голос изменился с тех пор, как она слышала его в последний раз, и все же из-за нежных и хриплых, будто ломающихся ноток его трудно было не узнать.

– Принц Александр?

– Я все видел. Прости. Она всегда была такой. Похоже, это у нее в крови. Мама была такой же.

– О чем вы?

– О той… пощечине.

– Я провинилась.

Она услышала тяжелый сочувствующий вздох.

– Не знаю, что она сказала тебе, но ты не обязана делать это. Поступай как хочешь.

Похоронный костюм все еще смотрел на Робин. Черные брюки, рубашка, пиджак, туфли на низкой подошве и прическа с собранными в пучок волосами в придачу.

Она представила первый разговор с принцем иначе. Мечтающая часть ее хотела верить, что они встретят друг друга с улыбками и говорить будут медленно, начиная с самого начала: о детстве, об обучении, о ее новых обязанностях и испытательном сроке на службе у него в качестве второй телохранительницы.

– Благодарю, но я должна выполнить приказ.

– Ты ведь… будешь со мной работать. И раз так, то воспринимай мои слова как приказ. Только дружеский.

После недолгого молчания Робин ответила:

– Она очень разозлится.

– Я поговорю с ней.

– Это мелочь, Ваше Высочество. Подумаешь, сменить одежду.

– Вот именно, Робин. Если она так придирается к тебе из-за мелочи, то дальше будет хуже. Она ведь даже не поприветствовала тебя, да?

Александр счел скромное молчание за ответ.

– Прошу, выйди.

За дверью послышалось отрывистое громкое цоканье каблуков. Александр отошел назад к стене. Дверь открылась с медленным протяжным щелчком, словно так Робин надеялась оттянуть встречу. Сначала она высунула голову, затем обхватила рукой дверной косяк. Присутствие Каспара успокоило ее, и она наконец вышла, закрыв за собой дверь.

– Здравствуйте, Каспар.

– Здравствуй. Рад тебя видеть.

– Ты выглядишь изумительно! – восхитился Александр.

– Благодарю.

Принц протянул ей раскрытую ладонь для пожатия и принял в нее холодную шарнирную правую руку подруги. Плечи его сжались. Ногти, форма пальцев и даже легкие изгибы на искусственной коже повторяли настоящую руку девушки и все же были не теми, к которым привык Александр с детства. Выглядывающие шарниры на костяшках пальцев издевательски напоминали ему о его давней ошибке.

В горле у него встал ком. Робин слабо улыбнулась и затрясла головой.

– Она как моя прежняя.

– И все равно не та.

Вымученная улыбка на ее лице стала шире. Она спрятала руки за спиной.

– Не будем о плохом, – вмешался Каспар мягко, но Александр уже погряз в воспоминаниях.

Робин всегда была выше Александра, но если четыре года назад разница составляла всего один сантиметр, то теперь она увеличилась до четырех. Не считая десятисантиметровых каблуков, которые добавляли ей роста. Робин успокаивала себя тем, что была старше принца на год.

Оттенок светлой кожи Робин был чуть теплее, чем у Александра, на чуть впалых щеках розовел заметный румянец. Черные густые брови, серые миндалевидные глаза, обрамленные длинными ресницами, волевой подбородок и припухшие красноватые губы.

Изумившись преображению своей подруги, Александр с насмешливой улыбкой осознал, почему так негодовала его сестра.

– Что-то не так? – забеспокоилась Робин.

– Нет, все прекрасно. Безумно рад тебя видеть. Вернемся в зал? Ну же, расскажи, как проходило твое обучение.

Четыре года назад, в возрасте четырнадцати лет, Робин отправили в Шотландию, графство Йоркборн, где ей предстояло обучиться рукопашному бою, владению холодным и огнестрельным оружием, ораторскому искусству и придворному этикету. Она была не единственной: академия Йоркборн ежегодно набирала в свои ряды учениц, чтобы подготовить их к королевской или военной службе. Не все выдерживали. Зачастую в рукопашных боях применялись настоящие ножи. Так на шее Робин остался продолговатый шрам от зубчатого лезвия ее яростной соперницы – Теры Гарсии. О ней часто говорили, что она не в себе, и «как хорошо, что она на нашей стороне». Тот бой закончился воплем учительницы, который и остановил руку Теры с разящим ножом в трех сантиметрах от лба Робин. Тера снисходительно улыбнулась ей и вскочила с ее живота. Нож она оставила воткнутым в сухую песчаную землю.

– Если бы не мисс Дональд… – Робин сжала губы. – В группе Тера была сильнейшей. Лучшей среди нас. Она… невероятная. Невообразимо жестокая, быстрая и при этом очаровательная. Именно это поначалу сбивало меня с толку. Когда я увидела ее впервые, то подумала, что она, скорее, предназначена для подиумов и модных журналов. У нее очень милые, нежные черты лица.

– И за ними кроются сила и сумасбродство, – вставил Каспар, кивая. – Я наслышан о ней от мисс Дональд. Она признавалась, что сама побаивается ее. Радуется, что сила Теры будет направлена во благо, но еще неизвестно, как именно та будет ее применять.

– У нас в группе была девушка по имени Лаура. До сих пор не могу понять, что она делала в наших рядах. Нежная, наивная, добрая. До глупости добрая. Ей не посчастливилось сражаться с Терой. С поля Лауру выносили на носилках. Тера прижала ее к земле, добиваясь от нее добровольного проигрыша, но воля Лауры оказалась куда сильнее ее самой. Она стояла на своем, пока у нее не осталось целых рук: Тера сломала обе. На некоторых были сломаны пальцы. Позже врач сказала, что сломаны они были искусно, словно та, кто это сделала, не хотела мучить Лауру. Их аппаратам потребовался всего день, чтобы срастить кости, но Лауре все равно пришлось пролежать в лечебнице пару дней и еще неделю не поднимать тяжести.

– Современная медицина расширила диапазон насилия, – заметил Каспар.

– Точнее не скажешь, – согласился Александр. – И в то же время она же не может вылечить людей от мужской болезни.

Они завернули за угол. Двери зала были раскрыты нараспашку. Каспар продолжил одобрительно:

– В любом случае ты была признана лучшей и получила возможность стать телохранительницей принца.

Робин изменилась в лице.

– Я не была признана лучшей.

Они остановились у самого входа в ожидании объяснений, но впереди показались Делинда и Янмей. Робин неосознанно сжала платье во вспотевших руках. Даже издалека она заметила, как скривились брови королевы и выпучились ее зеленые хищные глаза.

– Ты ослушалась меня? Не лучшее начало карьеры.

– Она моя телохранительница, Делинда, – выступил вперед Александр. – И она выполнила мой приказ делать то, что считает нужным.

На лице Делинды замерла так и не проступившая до конца усмешка.

– Это ты их телохранитель, скорее. Постоянно их защищаешь.

– Я лишь ставлю границы дозволенного.

– Для кого?

– Для тебя. Я принц. Они мои телохранители. Не стоит вмешиваться в их жизнь.

Делинда хохотнула, словно услышала лепет ребенка, пытавшегося говорить о серьезных вещах.

– Вот бы ты мог постоять так за себя и за собственные убеждения. Тогда мне не было бы стыдно за тебя.

Плечи Александра поникли в ту же секунду, и в сиреневых глазах появилась тень растерянности.

– А ты думал, почему я не пускаю тебя в общество? Ты же не можешь связать двух слов. Ты не рожден для свободной жизни. Отбери у тебя титул, и ты пропадешь. Совершенно не умеешь цепляться за жизнь. Тебе даже не нужно раскрывать рот или совершать ошибки, чтобы другие поняли, чем все закончится. Достаточно взглянуть на твой жалкий вид. Ты так почитаем лишь потому, что ты юноша и все мечтают женить тебя на какой-нибудь принцессе. Но я боюсь соглашаться на предложения даже тех, кому симпатизирую. Ты же опозоришь меня. Поэтому единственное, для чего ты всегда был годен, – быть козлом отпущения в обрядах монахов. Наша мама поняла это раньше всех…

– Достаточно, – прервал ее Каспар.

– Что ты сказал? – неспешно спросила Делинда.

– Мы не в том месте…

– Я сама решаю, в каком месте мне раскрывать рот. И это я решаю, когда его закрывать.

Повышенные нотки в голосе королевы привлекли проходящих мимо зевак. Она оглянулась на них с неутихающим упрямством и гневом. Неохотно ей пришлось признать, что он прав, и лишь это уберегло Каспара от ее гнева.

– Убирайся с глаз долой. Не хочу тебя видеть.

Она грациозно развернулась и скрылась за спинами аристократов. Встревоженная Янмей последовала за королевой.