Текст книги "#MeToo. Расследование, уничтожившее Харви Вайнштейна"

Джоди спросила Лору, может ли она хотя бы гипотетически представить себе, что обнародует свою историю. Не называя имен, рассказала, что они уже собрали достаточно жалоб на Вайнштейна, объяснила, насколько важен рассказ Лоры для других женщин, пообещала перед публикацией вместе с ней самым тщательным образом проверить весь материал и сделать все, чтобы история выглядела достойно. А если Вайнштейн попытается мстить, он только сделает себе хуже, потому что выдаст себя.

Мэдден очень осторожно ответила, что подумает. На самом деле она хотела, чтобы ее история выстрелила. Джоди понимала: Лора сейчас переживает серьезные трудности и, возможно, не готова брать на себя дополнительное бремя. Но у Мэдден на этот счет было другое мнение. «Весь мой мир уже рухнул, – сказала она. – Еще один локальный взрыв будет кстати».

Для нее было принципиально важно сделать что-то значимое для всех.

К тому же у нее в голове созревал веский аргумент. Она – свободный человек и больше не работает в Голливуде. Что еще важнее, она не получала деньги за молчание и не подписывала договор о неразглашении. Постепенно Лора Мэдден начала понимать, что обязана заговорить, ведь другие лишены такой возможности.

Тем временем в Нью-Йорке Меган предприняла последнюю попытку отыскать таинственную жалобу, поданную на «Мирамакс» в калифорнийском Департаменте охраны труда и жилищных условий. Ей требовалась помощь человека, который живет в Калифорнии и понимает, почему Меган не собирается сдаваться.

И она написала письмо Глории Оллред.

С Глорией, известным адвокатом и защитницей феминисток, Меган познакомилась в октябре 2016 года, когда собирала материал для статьи о Трампе и его столкновениях с женщинами. После того как вышло видео из «Доступа в Голливуд», Оллред представляла интересы нескольких женщин, выступивших с обвинениями против Трампа. Она проводила идеально организованные пресс-конференции, утешала клиенток, когда те не выдерживали напряжения перед камерами. И, если Трамп набрасывался на своих обвинителей, Оллред давала ему отпор.

Некоторые журналисты и критики называли ее деятельность бесстыдной саморекламой. Меган прочитала автобиографию Оллред[83], долго разговаривала с ней самой, взяла интервью у ее бывших клиентов и коллег и после этого стала относиться к ней серьезно. Будучи юной матерью-одиночкой, Оллред отчаянно пыталась добиться алиментов; в двадцать пять лет ее изнасиловали под дулом пистолета; она делала нелегальный аборт, который едва не лишил ее жизни. Меган была уверена: Оллред стремится дать жертвам насилия право голоса именно потому, что сама прошла через сущий ад.

Единственное, что тревожило Меган, – странный звонок дочери Оллред, Лизы Блум. Поэтому в разговоре с Глорией она не стала упоминать имя Вайнштейна, сказала только, что просит совета: как найти старый иск о харассменте в государственном агентстве штата Калифорния?

Оллред ответила расплывчато и никаких конкретных рекомендаций не дала. Меган тогда не знала – даже помыслить не могла! – что фирма Глории Оллред тоже работает с Вайнштейном, не привлекая внимания властей или общественности.

Оллред позиционировала себя как защитницу жертв харассмента, как адвоката, который добивается для своих клиенток права говорить. Вместе с тем часть ее работы – и доходов – заключалась в том, чтобы вести переговоры по поводу заключения тех самых договоров о неразглашении, после подписания которых обвинительные иски исчезали, а жертвы замолкали. В 2011 году она и ее партнер по бизнесу провели подобную сделку для Билла О’Рейли и составили договор с таким количеством ограничительных условий, что Эмили Стил, к которой он попал в руки, была потрясена[84]. В конце 2016 года до общественности дошли слухи о весьма вольном обращении с ведущими гимнастками бывшего врача команды Ларри Нассара. Тогда именно Оллред работала над урегулированием конфликта между Нассаром и олимпийской медалисткой Маккайлой Марони[85].

Только через несколько месяцев Меган узнала, что в 2004 году фирма Оллред готовила договор о неразглашении и для Вайнштейна[86]. Пострадавшей – клиенткой фирмы – была Эшли Маттау (тогда Андерсон), снимавшаяся на подтанцовке в фильме «Грязные танцы – 2: Гаванские ночи», выпущенном в том году студией «Мирамакс». Маттау тогда было двадцать три года, но выглядела она гораздо моложе; подростком она гастролировала с Американским театром балета и жила в замкнутом мирке танца. Позже перебралась в мир музыкальных клипов, вечеринок журнала «Плейбой» и так далее, словом, туда, где нужно хорошо выглядеть и мало говорить.

Но то, что произошло во время съемок фильма, привело ее в ярость. Как-то на съемочную площадку «Грязных танцев – 2» заглянул Вайнштейн, подошел к Маттау и уговорил ее зайти к нему в гостиничный номер, чтобы обсудить перспективы будущего сотрудничества. Поскольку в номере они оказались одни, он сразу толкнул ее на кровать, начал ласкать ее грудь и мастурбировать. «Я повторяла: прекратите сейчас же, я обручена, – рассказывала Маттау позже Меган. – Но он говорил: мы просто немного забавляемся, ничего такого, мы же не занимаемся сексом». На следующий день при встрече Вайнштейн пообещал ей новую работу, как будто вчера они заключили контракт. «Я не хотела, чтобы это сошло ему с рук, и собиралась отстаивать свои права».

По настоянию своего жениха Маттау обратилась к Глории Оллред. Жених видел Глорию по телевизору и посчитал, что она сможет помочь. Оллред переправила Маттау своему партнеру Джону Уэсту, который рекомендовал урегулировать инцидент без шума. Эшли побаивалась открыто выступать против Вайнштейна, человека влиятельного, и потому быстро согласилась принять в качестве компенсации 125 тысяч долларов в обмен на юридически оформленное обещание никогда не говорить о том, что случилось. «Помнится, Джон и переговоров-то особо не вел, видимо, он решил, что я эмоционально нестабильна и не выдержу, – рассказывала Маттау. – Он просто предложил мне взять деньги, жить спокойно и постараться все забыть». По ее словам, доля фирмы в этой сделке составила сорок процентов.

Когда дошло до разбирательства, Уэст и Оллред отказались комментировать случай с Маттау. Но в одном из интервью Глория привела в пользу договоров о неразглашении доводы, которые Меган и Джоди уже много раз слышали раньше: это лучше для клиента, многие из них не хотят огласки и опасаются проблем с будущими работодателями; судебное разбирательство по таким искам – дело рискованное и порой занимает годы. «Никто же не заставляет их подписывать договор под дулом пистолета», – сказала она Меган позже.

Оллред признала и неприятную правду, что пункты договора о неразглашении помогают лицам, совершившим проступки, выходить сухими из воды. «Клиентка говорит: «Я хочу компенсации, окей, это большая сумма, чему я очень рада, но почему я должна хранить все в секрете?» – объясняла Оллред. – Ответ: да потому, что влиятельный мужчина стремится уладить дело мирным путем, забыть обо всем и двигаться дальше, как и ты, милочка».

В 2017 году в Калифорнии, родном штате Оллред, группа юристов, занимающихся защитой прав потребителей, увидела опасность в такой точке зрения[87]. Да, жертвы харассмента заслуживают финансовой компенсации, но договоры о неразглашении не должны служить прикрытием – иначе говоря, зеленым светом – для агрессоров. «Если человек совершает агрессивные действия сексуального характера постоянно, то есть он серийный агрессор, его поступки нельзя держать в секрете, потому что он продолжит совершать преступления», – сказала Меган позже Нэнси Певерини, лоббист группы юристов.

В январе того года Конни Лейва, законодатель штата, по требованию юристов подняла вопрос о внесении изменений в закон о харассменте. Предлагалось убрать из досудебных соглашений пункты о конфиденциальности и тем самым дать жертвам возможность говорить открыто, называя имя агрессора. (Как раз об этом Кэти Беннер рассказывала коллегам в конференц-зале «Первая полоса».)

Но тут вмешалась Оллред. Во время напряженных разговоров с лоббистами и сотрудниками офиса Лейвы Глория была непреклонна: сексуальные агрессоры никогда не станут платить жертве компенсацию, если взамен не получат молчание[88]. И, если такой законопроект будет одобрен, она отправится в столицу штата и выступит против него.

Ни один проект закона по защите жертв чего бы то ни было не устоит перед публичной атакой Глории Оллред, это юристы прекрасно понимали. Глория привлечет толпы фанатов, убежденных, что она – идеальный адвокат. Неудивительно, что Конни Лейва в итоге отозвала проект изменений законодательства. Так из-за Глории Оллред усилия по реформированию системы, лишающей жертв харассмента права голоса, были задушены в зародыше.

Глава четвертая
«Управление репутацией»

12 июля Дин Баке, исполнительный редактор «Таймс», пригласил Джоди, Меган, Корбетт и Мэтта Парди к себе в кабинет. Во-первых, его интересовало, как продвигается материал о Вайнштейне, а во-вторых, он собирался дать журналистам кое-какие инструкции.

Кабинет Баке в углу зала отдела новостей был местом особенным, более камерным и уютным. Здесь Дин держал памятные вещицы, связанные с долгими годами работы в журналистике и с событиями собственной жизни. Баке вырос в Новом Орлеане, в квартирке за креольским рестораном родителей – таким скромным, что кассой там служила сигарная коробка[89]. Он стал первым чернокожим редактором «Таймс», но крайне редко упоминал в обществе коллег о своем опыте, связанном с расовыми проблемами. Баке больше любил порассуждать, как принудить распоясавшихся сильных мира сего к ответственности, когда лучше вести себя с ними сдержанно, а когда, наоборот, напористо.

В тот день Дин Баке сделал акцент на важной теме – бдительности. В 2014 году в Кембридже, в штате Массачусетс, Вайнштейн выпустил первую, не слишком удачную версию мюзикла «Волшебная страна» и не хотел, чтобы газета публиковала обзор постановки. Продюсер прекрасно знал: один-единственный негативный отзыв способен поставить крест на продвижении нового шоу. В разговоре с Баке и Артуром Сульцбергером, тогдашним издателем «Таймс», Вайнштейн прозрачно намекал, сколько денег тратит на размещение в газете своих рекламных материалов, и напоминал, что нью-йоркские издания обычно не публикуют обзоры театральных прогонов, прошедших вне города. Но один из редакторов отдела культуры убедил Баке, что эта традиция устарела: «Волшебная страна» – высокобюджетный проект, и в эпоху интернета, естественно, прогон мюзикла увидят везде. Получив от Баке соответствующий ответ, Вайнштейн пообещал, что вскоре с ним свяжется сама Мерил Стрип.

Прославленная актриса так и не позвонила, зато с Баке вышел на контакт Дэвид Бойс, один из крупнейших адвокатов страны[90]. В девяностые Бойс вел антимонопольное разбирательство против компании «Майкрософт», представлял интересы Эла Гора во время президентских выборов 2000 года и убеждал Верховный суд отменить запрет штата Калифорния на однополые браки. На Вайнштейна он работал с 2001 года в качестве юрисконсульта. Но в 2014-м, позвонив Баке с целью уговорить его не публиковать обзор «Волшебной страны», Бойс первым делом заявил: «Я сейчас выступаю не как адвокат Харви, а как его друг»[91]. Баке уловил неискренность в этих словах – тон Бойса показался ему фамильярно-снисходительным, словно юрист пытался изобразить этакого «своего парня». Идти навстречу просьбам Вайнштейна Баке отказался.

На следующий год «Волшебную страну» выпускали на Бродвее, и «Таймс», естественно, готовила статью о мюзикле. Вайнштейн криком кричал на редактора отдела культуры – требовал, чтобы в статье не упоминали о расследовании, которое полиция Нью-Йорка вела по заявлению Амбры Баттиланы Гутьеррес. Продюсер настаивал, что обвинения против него ложные и газета не имеет права о них писать. И это несмотря на то, что информация о расследовании уже широко освещалась везде, в том числе и в самой «Нью-Йорк таймс».

Баке велел подчиненным спокойно продолжать работу, а Вайнштейна попросил больше никогда не позволять себе такого обращения с журналистами. «Нас с вами ждет серьезный разговор, – написал он Вайнштейну в марте 2015 года. – И, верьте мне, он будет очень суровый».

Но сексуальные преследования женщин – тема куда более значительная, чем театральный обзор. Баке предполагал, что Вайнштейн сделает все возможное, дабы помешать расследованию и не дать статье выйти. Редактор ничего не говорил журналистам, но и сам Вайнштейн, и его адвокат Бойс уже названивали редактору, требуя конфиденциального разговора.

Баке посоветовал Джоди и Меган в работе над проектом обратить внимание на два момента. Первое: приготовиться к тому, что Вайнштейн начнет действовать жестко – наймет детективов для слежки, будет копаться в их прошлом. Баке перевел взгляд на журналисток:

– Постоянно представляйте себе, что вас «пасут». По телефону говорите так, будто каждый разговор прослушивается и записывается. И второе: ни в коем случае не беседуйте с Вайнштейном без записи.

Для этого требуется выдержка: какой репортер откажется поговорить с объектом расследования напрямую? Но необходимо мыслить стратегически, предупредил Баке Джоди и Меган. Позволить продюсеру говорить конфиденциально – значит дать ему возможность безнаказанно лгать. Если он хочет что-то сказать, пусть говорит во всеуслышание.

Наступил август, и уже в первых его числах Меган пришлось вспомнить о советах Баке. Дело в том, что Джоди неожиданно позвонил Лэнни Дэвис, адвокат из Вашингтона, хорошо известный еще с эпохи правления Клинтона. В последнее время он с большим успехом занимался урегулированием разного рода кризисных ситуаций и часто представлял интересы сомнительных персонажей, включая лидеров африканских стран, чью деятельность журналистам «Таймс» тоже доводилось расследовать. Недавно к нему за услугами обратился Харви Вайнштейн, и теперь он хотел поговорить с Джоди и Меган.

Джоди ответила, что разговор возможен только при условии записи, и передала его просьбу Меган и Корбетт. Пока она ждала общего решения, Дэвис продолжал задавать вопросы: могут ли они встретиться прямо сейчас, немедленно? Может ли к ним присоединиться Дэвид Бойс? «Дэвид близкий друг моего клиента», – писал Дэвис в электронном письме, повторяя слова, которые несколько лет назад так не понравились Баке.

Джоди и Корбетт раньше уже имели дело с Лэнни Дэвисом. Адвокат старой выучки, внешне он всегда вел себя открыто и радушно, хотя имел привычку орать на репортеров, которые, по его мнению, несправедливо обращались с его клиентами.

Несмотря на предупреждения Баке, Меган намеревалась встретиться с Дэвисом. Она понимала точку зрения босса, но знала по опыту: во время личной встречи человек, которому есть что скрывать, нет-нет да и выдаст секретную информацию. К тому же ей было любопытно, каким образом Вайнштейну удавалось остановить предыдущие журналистские расследования. И что он замышляет теперь? Чем раньше она узнает, тем лучше.

Меган предположила, что они с Джоди могли бы встретиться с Дэвисом, поговорить о будущем материале лишь в общих чертах, но при этом использовать информацию, которую он, возможно, им выдаст. И, конечно, они не назовут никаких имен. Через пару дней Корбетт сообщила решение. Да, пусть встреча состоится, но Баке напоминает, что беседа с Дэвисом никоим образом не может служить заменой официальному и запротоколированному разговору с Вайнштейном. Присутствие Бойса исключается. Журналистки должны говорить прямо, но не выдавать информации об актрисах и бывших сотрудницах продюсера, которые уже начали рассказывать им свои истории.

Джоди набрала Дэвису, чтобы уточнить детали. Разговорчивый адвокат-пиарщик немедленно начал рассказывать о своем клиенте: «Харви сейчас переживает тяжелые времена и порой ведет себя не слишком разумно».

3 августа Дэвис уже сидел в кресле за длинным столом в переговорной «Таймс», болтал о бейсболе, дружбе с Хиллари Клинтон и студенческих годах в Йельской юридической школе[92]. К Меган и Джоди присоединилась Корбетт – переговоры были чрезвычайно важны для «Таймс». Меган достала айфон и выключила запись. Как часто бывает, звук включенного диктофона положил конец легкой светской беседе.

– Я здесь не затем, чтобы мешать вашей работе, сбивать вас с толку или вводить в заблуждение, – начал Дэвис.

У него имелись другие цели.

Первое: защита клиента. Адвокат упомянул завуалированное обвинение в изнасиловании, сделанное Роуз Макгоуэн год назад в Твиттере. Его команда в курсе, что Роуз собирается написать об этом инциденте в своих мемуарах. Если Джоди и Меган планируют включать историю Роуз в статью, Дэвис хотел бы иметь возможность подготовиться, чтобы ответить на обвинение.

Этот вопрос не вызвал затруднений: конечно, «Таймс» свяжется с Вайнштейном заранее и попросит его ответить на все обвинения, которые предполагается освещать в статье.

Дальше адвокат начал прощупывать почву:

– Не ожидаю, что вы откроете мне имена информаторов – это маловероятно, учитывая, над материалом какого рода вы работаете. Но возможно ли обрисовать хотя бы в общих чертах содержание будущей статьи? Это поможет мне выполнять мою работу, в том числе правдиво отвечать на ваши вопросы.

Здесь у Джоди и Меган тоже не возникло сложностей: они объяснили Дэвису, что расследуют «неоднозначные отношения Харви Вайнштейна с женщинами», и на этом остановились.

А вот третий вопрос заставил журналисток насторожиться. Вайнштейн категорически отрицает факты изнасилований или домогательств, сказал Дэвис, но число обвинений в его адрес растет. И сейчас продюсер тщательно анализирует свое прежнее поведение. Влиятельные мужчины старшего поколения пересматривают понятие «по обоюдному согласию». И все чаще задумываются, почему женщины никакого «обоюдного согласия» не видят, в то время как сами мужчины пребывают в убеждении: все было действительно обоюдно.

Куда клонил Дэвис? Сложно сказать. В этот день и в последующие недели журналистки четко осознали, что имеют дело с крепким орешком, опытным специалистом по коммуникациям. Его высказывания часто звучали расплывчато. Да, он раскрывал кое-какую полезную информацию о своих знаменитых клиентах, но некоторые его заявления вызывали множество вопросов.

– Мне кажется, это должна быть история про эволюцию мужских мировоззрений в целом и Харви Вайнштейна в частности, – Дэвис пустился в абстрактные рассуждения. – Это была бы грандиозная статья, каких давно уже не выходило, не только о Харви, но и о других резидентах Голливуда, влиятельных мужчинах… То есть, по сути, это был бы масштабный взгляд на мужчин и на то, как изменилось их отношение к волнующей нас теме.

Эта речь прозвучала не слишком понятно. Может быть, предположила Корбетт, Вайнштейн хочет дать Меган и Джоди интервью, чтобы подробно обсудить свои проблемы с женщинами?

Да, ответил Дэвис, как раз недавно он заводил с Харви разговор о таком интервью. Клиент подчеркнул, что прежде всего ему нужно будет «пообщаться с женой и детьми». Но, по мнению адвоката, продюсер мог бы пойти на разговор с репортерами.

– В этом случае я буду как минимум воодушевлен, – добавил Дэвис.

Первая встреча с представителем команды Вайнштейна – и адвокат уже признает, что клиент совершал определенные проступки. Очевидно, что дальнейшее расследование наверняка натолкнется на еще более неприятные инциденты. Если Вайнштейн и правда готов говорить о своих похождениях, интервью будет просто бомба и расследование пойдет куда легче, чем можно представить. Но перспектива увидеть в отделе новостей продюсера, откровенничающего на тему своих сексуальных пристрастий, выглядит не очень правдоподобно. Почти никто и никогда не признается в подобных вещах, пока ему не предъявят доказательств.

Журналисты заверили Дэвиса: конечно, они готовы выслушать все, что захочет сказать продюсер, но только при условии записи. Если же Дэвис предлагает сделку – остановить расследование взамен на интервью Вайнштейна, – то на это они точно не пойдут.

Меган сменила тему и вернулась к Роуз Макгоуэн. Дэвис настаивал, что обвинения актрисы – ложные. Главная причина, почему ей нельзя верить, – то, что в момент предполагаемого нападения она не протестовала и сразу после инцидента не сделала никаких заявлений.

– Разве она пожаловалась кому-нибудь? Хоть чем-то показала, что попала в беду? – спрашивал Дэвис.

Но Макгоуэн говорила Меган и Джоди, что сразу после встречи в Вайнштейном в гостиничном номере в 1997 году чувствовала себя глубоко уязвленной. И она, безусловно, жаловалась – сперва своему менеджеру, затем адвокату, с помощью которого в итоге и получила от продюсера 100 тысяч долларов компенсации. Макгоуэн еще не записывала интервью с журналистками, плюс к тому Меган и Джоди все еще не могли найти документальных доказательств получения ею денег. Возможно, если попытаться выжать из Дэвиса его собственное мнение о произошедшем, он подтвердит, что компенсация была выплачена?

Меган продолжила: а уверен ли Дэвис, что Роуз Макгоуэн никому не жаловалась? Действительно ли Вайнштейн впервые узнал из прошлогоднего твита, что актрису, скажем так, тревожит давний инцидент в гостиничном номере?

Тон Дэвиса изменился.

– Тревожит? Да, он… он знал, что существует некая проблема, но не подозревал, что Роуз обвинит его в изнасиловании. Подчеркиваю, не подозревал. Касательно же всего остального… да, пожалуй, он знал о ее чувствах, о ее тревоге…

– Тревоге какого рода? – вмешалась Корбетт.

– Если ее тревожил не факт изнасилования, тогда что? – спросила Джоди.

Готовясь к встрече, Дэвис собирался объяснить журналистам, чего Вайнштейн не совершал в отношении Макгоуэн. Теперь же ему пришлось говорить о том, что продюсер совершил.

– На этот вопрос – исходя из того, что мне известно – я могу ответить только одно, Джоди. Роуз ощущала, что ею воспользовался человек, обладающий большей властью. Принимая во внимание множество сказанных в последнее время слов на эту тему, женщины постфактум, а возможно, и во время самих инцидентов, начали чувствовать себя так, будто это еще одно проявление гендерного неравноправия. Но ментальное принуждение и физическое принуждение – разные вещи, – подытожил Дэвис.

И добавил, что сейчас с Вайнштейном плотно работает Лиза Блум: она как раз и помогает ему понять эту разницу.

– Харви говорил, что Лиза анализировала разные ситуации прошлого, его поведение, его былые взгляды. И что она открыла ему то, чему раньше он не придавал должного значения.

Лиза Блум! Та самая, что писала Джоди несколько недель назад. Интересно, что еще связывает ее с продюсером? Но спрашивать об этом журналистки не стали, важнее было выяснить, что Вайнштейн знал о действиях Макгоуэн двадцать лет назад.

Если уже тогда он был в курсе «тревоги» Роуз, то как решил проблему?

– Полагаю, проблема была урегулирована путем юридической договоренности, – ответил Дэвис.

– Как бы вы охарактеризовали эту договоренность? – спросила Меган.

Еще немного – и у них будет подтверждение тому, что актриса подписала договор и получила компенсацию!

– Думаю, ему стало известно о ее негативном отношении к произошедшему, – ответил Дэвис. – Я сейчас говорю не об изнасиловании, а о том, какой эффект инцидент произвел на Макгоуэн. По ее словам, чудовищный эффект. И вместо того, чтобы начинать судебное разбирательство…

– Что же именно было вместо разбирательства? – спросила Меган.

– Думаю, он согласился на досудебное урегулирование, дабы избежать разборок в суде. «Даже если ты не сделал ничего дурного, всегда лучше договориться о компенсации» – такого мнения придерживается Харви.

Есть! Они общаются с представителем продюсера меньше часа – и пожалуйста, Дэвис уже подтверждает факт договоренности о выплате компенсации Роуз Макгоуэн. А значит, есть и другие такие договоренности, и наверняка их очень много!

– Известны ли вам другие инциденты, после которых Вайнштейн выплачивал компенсацию? – продолжила Меган.

Журналисты не сказали Дэвису, что знают о договорах с Макгоуэн, Перкинс, Чиу и о предположительной выплате ассистентке, которая внезапно исчезла из нью-йоркского офиса Вайнштейна. К тому же Меган подозревала, что Амбре Баттилане Гутьеррес, подавшей заявление в полицию в 2015 году, тоже было хорошо заплачено. Интересно, знает ли об этом Дэвис?

Теперь пришла очередь адвоката выкручиваться.

– В данном вопросе я должен проявить осторожность, поскольку не уверен, есть ли у меня право признавать наличие таких выплат и говорить, что они связаны с сомнительными действиями сексуального характера. Поэтому давайте поступим так. Сначала я выясню, обладаю ли юридическим правом хотя бы в общих чертах подтверждать факт таких выплат. А пока что – между нами, не для протокола… да, такие случаи были. Но мне нужно понять, как их классифицировать для вас.

До его ухода Меган собиралась задать еще один вопрос: предупреждения Баке о частных детективах, запугивании и угрозах никак не выходили у нее из головы. Она спросила Дэвиса: возможно, кроме вас (адвоката), Вайнштейн нанял кого-то еще, узнав о нашем расследовании? Нет ли у него намерений нам мешать?

– Если честно, мой клиент порой способен на неадекватные действия, – ответил Дэвис. – Это зависит от его настроения и от того, что он ел на обед.

Но нет, заверил он Меган, продюсер не собирается тормозить расследование. При первой же встрече Дэвис спросил Вайнштейна: «Вы же не планируете нанимать специальных людей, чтобы те преследовали журналистов «Таймс» и их информаторов? Мне важно это знать на берегу».

По словам Дэвиса, Вайнштейн ответил однозначно: «Нет, не планирую».

На прощание адвокат пообещал, что постарается уговорить продюсера на интервью. Журналисты хоть и отнеслись к этому скептически, но ощущали себя на подъеме. Видимо, Вайнштейн осознал, что остановить команду «Таймс» не удастся. И, что важно, Дэвис при включенном диктофоне заявил, что продюсер не собирается мешать их работе.

Но ведь Вайнштейн знал с самого начала, что им занялись репортеры. Сокрытием своих действий он озадачился еще в октябре 2016 года – после первого твита Роуз Макгоуэн и попытки журнала «Нью-Йорк» раскрутить его историю. Именно тогда он требовал молчания от Гвинет Пэлтроу. Он потратил сотни тысяч долларов, чтобы найти женщин, которые могут заговорить, и нанять людей, которые помогли бы ему замести следы. Ему даже удалось раздобыть отрывки из черновика книги, которую писала Макгоуэн. К моменту появления Дэвиса в переговорной «Таймс» Вайнштейн вел борьбу с Джоди и Меган уже давно, причем такими способами, которые выходили далеко за пределы навешивания ярлыка «эти стервятники».

И просто удивительно, какая большая команда ему помогала.

10 июля, за два дня до совещания в кабинете Баке и примерно за месяц до встречи с Лэнни Дэвисом, Дэвид Бойс в Восточном Хэмптоне уже собирался подняться на борт личного вертолета, чтобы лететь на празднование дня рождения одного из родственников. У него зазвонил телефон: Харви Вайнштейн. Опять. Ассистенты продюсера позже вспоминали, что Вайнштейн очень часто звонил Бойсу: строго конфиденциально, как и полагается адвокату и клиенту, они обсуждали разные способы предотвратить выход статьи «Таймс».

На этот раз, как позже вспоминал Бойс, Вайнштейн спешил поделиться свежей идеей. Продюсер всегда считал Артура Сульцбергера-младшего, издателя «Нью-Йорк таймс», своим другом. Компании Вайнштейна долгие годы считались крупнейшим рекламодателем газеты. Издатель и продюсер встречались за деловыми обедами и с давних пор вращались в одних кругах. Возможно, личные отношения с Сульцбергером-младшим помогут положить конец журналистскому расследованию?

Продюсер и адвокат, хоть и сотрудничали уже шестнадцать лет, радикально отличались друг от друга. Вайнштейн – прямолинейный, эксцентричный, грубоватый, порой даже неотесанный. Бойс – лощеный, элегантный, обладающий даром убеждения. Адвокату удавалось приглушать дурные черты характера продюсера, а сильные его стороны, наоборот, использовать как орудие защиты – защиты человека, который, как прекрасно знал Дэвид Бойс, неоднократно был обвинен в агрессивном сексуальном поведении.

Дэвид родился в штате Иллинойс, в семье учителей; учиться ему мешала не диагностированная дислексия. Тем не менее он окончил юридический факультет Йельского университета и ринулся сражаться с гигантскими корпорациями. Бойс был парень рисковый. С юных лет он увлекался азартными играми; из первой, еще до Йеля, юридической школы его исключили за то, что он завел интрижку с женой одного из преподавателей (позже он на ней женился); и еще он постоянно раздражал бизнес-партнеров своими ренегатскими манерами.

Бойсу всегда нравилось вариться в гуще поп-культуры. Чтобы избежать конфликта интересов, который помешал бы ему представлять нового влиятельного клиента, владельца команды «Янки», он уволился из юридической компании, где работал, открыл собственную фирму и вскоре уже представлял других знаменитостей, среди которых были Кельвин Кляйн, Дон Имус[13]13
  Американский радиоведущий, телеведущий, исполнитель и автор.


[Закрыть] и Гарри Шендлинг[14]14
  Американский актер, комик и писатель.


[Закрыть].

Среди тех, кто желал воспользоваться услугами звездного адвоката, оказалось и новое издательство «Мирамакс букс», основанное Харви Вайнштейном и его братом Бобом. Это было в 2001 году, Бойс только что проиграл дело «Буш против Гора» – грандиозное поражение, которое адвокат непостижимым образом сумел превратить в магнит для полчищ новых клиентов. Издатели «Мирамакс букс» жаждали, чтобы Бойс написал для них книгу, и знаменитый адвокат попросту не отвечал на их звонки. Но однажды, как рассказывал позже Бойс в одном их интервью Меган, ему позвонил сам Харви и пригласил пообедать.

Вскоре Бойс уже сидел за столиком ресторана «Трибека Гриль» в компании братьев Вайнштейнов. Адвокат был непреклонен: у него нет времени писать книги, и к тому же он не настолько погружен в собственные переживания. Вайнштейн настаивал, объясняя, что «это совсем простая задача: берешь и описываешь несколько случаев из своей адвокатской практики». Удивительно, но к окончанию обеда Бойс дал Вайнштейнам согласие.

Наступил и прошел следующий год, а Бойс не написал ни строчки. Но однажды вечером к нему обратилась жена:

– Милый, а ты не говорил мне, что закончил свою книгу.

– Какую еще книгу?

– Ну вот же, – она ткнула в монитор компьютера, – книгу для Харви. Здесь сказано, она выйдет уже этой осенью.

У Бойса волосы встали дыбом. Если он сейчас завалит эту работу, точно прослывет неудачником! Он сел за стол и начал писать. Писал каждый день, не разгибаясь, но передал рукопись в издательство в срок. Казалось, с самого начала Вайнштейн знал, как добиться от Бойса согласия на сотрудничество.