Текст книги "Сказание о Кербеле"

У того бедолаги кровь капала с рук, однако он стыдился вернуться обратно ни с чем. Аббас сказал ему: «Эй ты! Иди-ка обратно, к своей семье, и залечи свои руки».

Но тот упорно продолжал сражаться, несмотря на слабость. Однако Аббас был слишком великодушен – не обращая внимания на Сафвана, он, подобно льву, что кидается на стадо овец, бросился на вражеское войско.

Абдулла ибн Укба вышел вперед, чтобы сразиться вместе со всеми. Аббас знал его отца и сказал ему: «Ради той милости, что оказал мой отец твоему, возвращайся-ка лучше обратно и не подставляй себя под удар».

Но Абдулла не прислушался к совету Аббаса. Он несколько раз делал выпады, но Аббас каждый раз уклонялся от них, не желая его убивать. Столько выпадов сделал Абдулла, что в конце концов утомился. Забыв о всяком стыде, он побежал обратно, к собственному лагерю.

Аббас не преследовал его. Этот знаменосец из Кербелы был великодушен.

* * *

Начиная с самого утра он уже несколько раз вступал в бой. Иногда он направлялся к тем, кто оказался в окружении, чтобы помочь им, да и предыдущей ночью он не спал, ибо караулил жен и детей. А утром он увидел, как лучшие люди на этой земле один за другим погибали и уходили в мир иной. Он пошел тогда к брату своему, Хусейну, и попросил разрешения отправиться на поле боя и либо всех врагов сжить со свету, либо самому стать мучеником.

Имам сказал ему: «Ты мой знаменосец, и если ты уйдешь и погибнешь, то отряд мой разбредется».

И хотя почти никого больше не осталось в маленьком отряде Хусейна, Имам знал, что, если падет и знаменосец, надежды у каравана больше не останется.

Аббас сказал ему: «Мне тяжко, я устал от этого мира. Я хочу отомстить этим лицемерам за всех наших погибших мучеников».

Поначалу Имам возражал. Тогда Аббас напомнил ему об их отце, Али, который завещал ему быть всегда подле Хусейна и отдать за него жизнь. Имам сказал: «Тогда пойди и принеси хоть немного воды этим жаждущим детям».

Словно тяжкое бремя свалилось с Аббаса после этих слов. Он уже собрался уходить, как Имам вновь позвал его, обнял и разрыдался.

Ведь Хусейн был Имамом и отлично знал, откуда возвращаются, а откуда – нет. Возможно, он послал Аббаса туда, откуда обитатели шатров не смогли бы увидеть его гибель, чтобы не потерять надежду окончательно.

* * *

Водонос из Кербелы взял бурдюк, чтобы набрать воды и привезти ее в лагерь. Все женщины и дети устремили свои взгляды на Аббаса. Ведь Аббас не был просто знаменосцем отряда Хусейна во всей той череде горестей и несчастий, он был еще и опорой каравана.

Дети пустились бежать за лошадью своего дяди, чтобы сопровождать его. Возможно, про себя они молились, чтобы их дядя Аббас принес им воды. Аббас вышел в путь, похвалившись: «Не страшна мне смерть, когда придет она ко мне. Ибо умереть мне приятнее, чем прятаться среди этих преступников. И моя душа – щит чистой души Хусейна. Ударю я мечом своим по головам врагов…»

Аббас словно на крыльях летел.

* * *

Уже не впервые приходилось видеть Аббасу, как враг блокировал реку Евфрат. В битве при Сиффине Муавийа однажды тоже преградил доступ к воде его отцу, Али. Тогда его сподвижники несколько раз делали попытки прорвать блокаду. Это продолжалось до тех пор, пока Хусейн, что тогда был совсем юным, не попросил у отца разрешения и не пошел вместе с еще несколькими людьми, чтобы прорвать окружение. Аббас-подросток шел тогда вместе с братом. И первой победой сподвижников Али при Сиффине стала победа в той схватке.

Уже не впервые Аббасу хотелось преодолеть заграждение к реке. И в тот раз он тоже был с Хусейном. Как и сейчас, в Кербеле. Словно признательность Аббаса была теперь навек рядом с Хусейном.

* * *

Имам Хусейн тоже пошел вместе с Аббасом принести воды, но враги разделили их. Они пытались помешать Аббасу, но из этого ничего не вышло. Никто до тех пор не смог помешать Аббасу, сыну Али, когда он принял какое-то решение. Любого, кто находился у него на пути, он отталкивал своим мечом и копьем и, наконец, набрал воды. Подозвал свою лошадь, Тавийу, попить воды, но та не стала пить. Аббас понял, что лошадь уступает ему, своему всаднику, чтобы он напился первым. Он зачерпнул воды обеими руками и подошел к ней. Тогда лошадь наклонила к нему голову и выпила. А когда напилась она, он выплеснул остатки воды в реку. Кто-то говорит, что сделал он это в память о жажде, мучившей Хусейна, и сомнительно, чтобы Аббас, душой которого был Хусейн, хоть на миг забыл о нем. Он лишь хотел напоить лошадь для продолжения сражения.

Уже так давно вода из Евфрата не касалась губ Аббаса. И на этот раз он так и остался тосковать по ней. Мучимый жаждой, водонос наполнил бурдюки водой и сел верхом на лошадь, чтобы вернуться к шатрам.

* * *

Воспользовавшись своим шансом, пока Аббас набирал воду в бурдюки, Амр Саад и Шемр криком собрали вокруг лучников, чтобы те не дали Аббасу вернуться с водой в лагерь.

Остальные также пытались помешать ему. Они поставили перед Аббасом бурдюки, чтобы те стали ему преградой, чтобы сразиться с ним. Но все помыслы Аббаса были лишь о том, чтобы поскорее выполнить поручение его брата-Имама – принести воды. Возможно, именно по этой причине он и выбрал себе такой короткий, но полный опасностей путь к реке, пройдя через финиковую рощу.

Аббас словно ничего не видел, кроме потрескавшихся, пересохших от жажды губ женщин из каравана, словно ничего не слышал, кроме криков детей, что хотели пить.

Он убирал с дороги любого, кто приближался к нему, чтобы доехать до цели и привезти воду. Но тут Йазид ибн Роккад, что спрятался за пальмой, выпрыгнул вперед и ударил Аббаса по плечу своим мечом. Правая рука Аббаса была отсечена. Он закричал: «Клянусь Богом, даже если вы отрубили мою правую руку, я все равно буду защищать свою святую веру. Я буду защищать семью моего праведного Имама, внука непорочного и честного Пророка!..»

Аббас совсем позабыл о себе.

* * *

Он сражался теперь, нанося удары левой рукой, и даже мог в любой момент выскользнуть из окружения врагов и, подхватив бурдюки с водой, доставить их в шатры.

Но тут Амр Саад закричал: «Бурдюки! Пронзите стрелами бурдюки с водой! Клянусь Богом, если вода попадет в шатры Хусейна и он утолит жажду, то всех вас пошлет на тот свет своим мечом. Разве не знаете, что он – сын героя полей сражений, Али?»

* * *

Хаким ибн Туфейль приблизился и спрятался за деревом. Он был тем, кто подло ударил Аббаса мечом в левое плечо. Но даже тогда Аббас схватил бурдюк с водой зубами, а знамя отряда было на его груди, меж отрубленных рук.

Аббас повторял, что не боится смерти, правда, уже тихо.

Тавийа, лошадь Аббаса, пыталась увезти его подальше от врага. Лучники получили еще одну команду. Небеса затмились, и с них посыпался град стрел. Бурдюк был продырявлен, и Аббас лишился последней надежды. Он велел лошади скакать по другой дороге, чтобы не приближаться к шатрам.

Стрелы все летели и вонзались в тело Аббаса, а самое страшное – ему в глаза. Аббас согнулся, чтобы зажать стрелу между коленей, и отклонил голову назад, чтобы стрела вышла из глаза, но в этот момент кто-то сзади ударил его по голове железной булавой… больше Аббас не мог усидеть на лошади.

Тут и флаг, зажатый обрубками рук, соскользнул с его груди.

И Аббас упал лицом на землю.

Он кричал: «Брат! Брат мой, спаси своего брата!»

Услышав слово «брат», что произнес Аббас, Хусейн понял, что больше нет у него брата.

* * *

Имам Хусейн сам поспешил к Аббасу, спотыкаясь и падая. Он поцеловал его обрубленные руки и склонился к его лицу.

Возможно, Аббас в этот миг что-то говорил Хусейну, о чем-то просил, о чем-то, что стоило тех усилий, что он потратил, зовя его к себе. И обращение к нему он также начал со слова «брат». Он сказал: «Удали кровь из глаз моих, чтобы я в последний раз посмотрел на тебя». Хусейн очистил глаза Аббаса. Голова его покоилась на руках Хусейна в тот момент, когда Аббас обрел два райских крыла и направился к небу, совсем как дядя его, Джафар.

Хусейн поднял его на руки и понес. На лице Имама появилась старческая морщинка, и свет надежды, что горел на нем, погас. Хусейн громко зарыдал, приговаривая: «Теперь я надломлен, у меня осталось так мало сил».

Али когда-то целовал руки Аббаса. Целовали потом и Хасан с Хусейном, и Саджад с сыном своим, Бакером.

Когда враг отрубил ему руки, даже сама земля целовала их.

Какой труд выполнил он своими руками!

* * *

Имам Хусейн так безутешно рыдал над Аббасом, что даже некоторые из врагов невольно заплакали. Он говорил: «Да вознаградит тебя Господь добром за то, что на пути Господнем ты выполнил свой джихад».

Умирающий Аббас тоже плакал. Хусейн спросил его: «Почему же ты плачешь?»

Аббас ответил ему: «Почему бы мне не плакать, когда ко мне пришел такой, как ты, и обнял мою голову в смертный час. Вот только кто захочет твою голову поднять с земли?»

Аббас даже в последний миг своей жизни, на пороге смерти, думал о своем Имаме.

* * *

Поняв, что Хусейн стоит совсем рядом с ним, Аббас сказал: «Не носи мое тело в шатры. Мне стыдно, что увидит меня твоя дочь. Я дал слово принести воды, однако не смог».

После этих слов Хусейна объяла еще большая жалость.

* * *

Хусейн вернулся к шатрам. Все даже позабыли о своей жажде. Дети окружили его и спрашивали: «Что случилось? Где наш дядя Аббас?»

Но ни Хусейн, ни кто-то другой не мог дать ответа на этот вопрос.

Хусейн с полными слез глазами пошел в палатку брата. Он схватился за опору палатки и потянул ее. Палатка Аббаса упала наземь. Сердца женщин и детей словно тоже упали и разбились оземь. Послышались стоны и рыдания.

Вероятно, в тот миг помыслы всех были только о том, что лучше бы они не просили воды.

* * *

Среди арабов, когда велась война, флаг означал очень многое. И пока развевался флаг войска, то войско было живо и сражалось. Вот почему они давали флаг в руки того, кто мог с честью нести его.

И чтобы флаг не оставался без своего знаменосца, ему подбирали также хорошую замену.

И до самого последнего момента Аббас высоко держал флаг. Даже когда ему отрубили руки, он все равно держал его на груди обрубками рук. И так продолжалось, пока его не ударили булавой по голове. Тогда и сам Аббас, и флаг его упали наземь.

Хорошим знаменосцем был этот сын Али.

* * *

Когда-то сам Пророк говорил так: «В коллективе водонос должен быть последним, кто пьет воду».

И хотя Аббас был последним, кто окунал свои руки в воды Евфрата, однако он не пил воду, ибо те, кто ждал его, все еще страдали от жажды.

Сам Пророк должен был гордиться таким водоносом.

* * *

В день Ашуры Имам пришел к своему больному сыну, чтобы попрощаться. Саджад спросил его: «А что слышно о дяде Аббасе?»

Он знал, что пока дядя жив, его отец не пойдет на поле боя, не попрощавшись с ним.

Имам Хусейн ответил: «На берегу Евфрата ему отрубили руки, а потом убили».

На тринадцатый день Мухаррама, когда Имам Саджад вместе с членами племени Бани Асад хоронил мучеников Кербелы, подойдя к безрукому телу своего дяди, он бросился к нему и стал целовать. Он говорил: «О горе этому миру теперь, когда тебя больше нет, о Луна Бани Хашим!»

Когда зашла Луна Бани Хашим, горе настало для того мира.

* * *

Имам Саджад позволил людям племени Бани Хашим захоронить тела мучеников под собственным руководством. Лишь двоих он похоронил собственноручно: сначала Имама Хусейна, так как Имама должен хоронить только Имам, а потом своего дядю Аббаса. И когда члены племени Бани Асад хотели помочь ему, он сказал: «Со мной рядом ангелы, которые помогают мне».

Насколько же высоко было положение Аббаса, что сам Имам, повелитель эпохи, собственноручно хоронил его!

Зейнаб увидела головы, насаженные на острия копий, по пути в Дамаск. Она говорила: «Среди голов, что нанизаны на копья и пики, не было более приветливой, чем голова Аббаса, не было ни одного такого же светлого чела, как чело его, с поклонением Господу и преклонением перед Ним в молитве, что было на нем».

В складках его высокого лба словно солнце сияло, вот каким невыразимым величием обладал Аббас.

* * *

Когда Йазид хотел отправить пленников в их родной город, Медину, он приказал вернуть каждому из них то, что у него похитили.

Он сам произвел осмотр вещей. И когда очередь дошла до флага Аббаса, он вдруг истошно закричал: «Аллах велик!» Его спросили: «Что случилось?»

Он спросил: «Кому принадлежал этот флаг?» Ответили: «Аббасу, сыну Али».

Тут Йазид присел и снова встал, и так повторил три раза, произнося при этом «Аллах велик». Наконец он сказал: «Любой, кто держал этот флаг в руке, достоин почтения. Повсюду на флаге следы от копий и стрел, однако рукоятка его совершенно цела и невредима. Настолько крепко ее сжимали, что ни одного удара в нее не нанесено».

* * *

Посланник прибыл в Медину и принес весть из Кербелы. И вот та весть дошла до ушей Умм аль-Банин, ей сказали, что все четверо ее сыновей стали мучениками.

Умм аль-Банин сказала в ответ: «Сыновья мои и все, кто под небом этим, жертва ради Хусейна. Расскажи-ка лучше о самом Хусейне».

Посланник поведал ей тогда и о гибели Имама Хусейна.

Умм аль-Банин лишилась чувств. Рыдания сотрясали ее. Она ответила вестнику: «Ты разбил мое сердце этим известием».

Какое же сердце было у Умм аль-Банин, что смогла она выдержать спокойно новость о гибели всех четверых своих сыновей, но весть о гибели Имама разбила его!

* * *

Лицо одного человека из племени Бани Дарем потемнело. Его спросили: «Почему лицо твое было таким светлым, а сейчас оно омрачилось?»

Он ответил: «Я убил человека, на лбу которого, промеж глаз, была отметина от частого земного поклона в молитве».

Его спросили: «Кто же это был?»

Он сказал: «Аббас, сын Али. Я ударил его по голове своей булавой».

* * *

Однажды, когда взгляд Имама Саджада упал на Убайдуллу, сына Аббаса, Имам заплакал и сказал ему: «Для Пророка не было дня тяжелее, чем день битвы при Ухуде, когда погиб его дядя Хамза, а после того дня не было другого, более тяжкого, чем день битвы при Муте, когда погиб его двоюродный брат Джафар, сын Абу Талиба. Однако ни один день не сравним с днем гибели Хусейна, когда его окружили тридцать тысяч человек с целью подойти к нему как можно ближе. Да помилует Господь моего дядю Аббаса, что предпочел своей жизни жизнь брата, принеся свою душу в жертву ради Хусейна. Господь подарил ему два крыла, чтобы он мог парить в небесах вместе с ангелами, как и Джафар Тайар. В День Суда у Аббаса будет такое положение, что все мученики станут ему завидовать доброй завистью».

* * *

Пусть меня не называют больше Умм аль-Банин, J-Матерью сыновей. Я была Умм аль-Банин тогда, когда у меня было четверо сыновей, подобных львам… О, если бы я только знала тогда – ведь правду говорили, что Аббасу отрубят руки… О горе мне, сына моего ударили по голове железной булавой… О мой милый Аббас! Если бы у тебя были руки, то никто не осмелился бы подойти к тебе!»

После Ашуры Умм аль-Банин каждый день брала за руку Убайдуллу, сына Аббаса, и шла с ним вместе на кладбище Баки, где садилась и плакала по сыновьям своим. И так жалобно плакала она, что все – и друзья, и враги – тоже принимались плакать вместе с ней. Даже Марван, с его каменным и жестоким сердцем, враждовавший с Али и его сыновьями, пускал слезу.

* * *

Во времена правления династии Каджаров решили отремонтировать часть мавзолея – усыпальницы святого Абульфазла.

Видный мусульманский ученый алламе Бахр оль-Улум вместе с архитектором отправился в склеп, чтобы вблизи увидеть разрушения и обсудить ремонтные работы.

Когда архитектор бросил взгляд на гроб, то сказал алламе: «Господин мой, позвольте мне задать вам один вопрос!»

Алламе ответил: «Спрашивай».

Архитектор сказал: «До нас дошло, что святой Аббас был высокого роста, и если он садился верхом на лошадь и засовывал ноги в стремена, то колени его были на уровне ушей лошади, однако этот гроб не такой уж и большой. В чем тогда дело – солгали нам те, кто это рассказал, или тут кроется иная причина?»

Тут алламе преклонил голову к стене и заплакал. Долгим был его плач, так что архитектор встревожился и спросил: «Господин мой, неужели я сказал что-то дурное? Почему вы так изменились, что стряслось с вами?»

Алламе ответил на это: «Все то, что слышал ты, верно. Однако столько в безрукого Аббаса выпустили стрел, столько нанесли ему ударов мечами и копьями, что даже рост его укоротился. Неужели ты ожидаешь, что для этого тела, у которого даже голову отрезали, потребуется больший гроб?»

ИСТОЧНИКИ

1. Сангари Мухаммад Реза. Держащие зеркало перед солнцем. Бейноль Мелаль, 2007.

2. Мухаммади Эштехарди Мухаммад. Знаменосец из Ниневии. Издание святой мечети Джамкаран, 2006.

3. Расули Махаллати Сейед Хашем. Жизнь Имама Хусейна. Издательство Фарханге Эслами, 2005.

4. Дашти Реза. Жизнь святого Абульфазла Аббаса. Пазине, 2005.

5. Захири Али Асгар. Истории о Кербеле. Пайаме Ходжат, 2007.

6. Саид ибн Тавус. Лохуф / пер. Аббаса Азизи. Саллат, 2005.

7. Солтани Насб Ибрахим. Убийство в Шуштаре. Арамдель, 2007.

8. Йазди Хайери Хасан. Вызывающий печаль. Хазек, 2003.

9. Агатехрани Мортеза. Верные друзья Хусейна ибн Али. Мим, 2005.

Глава об Али Акбаре

Этот мир держится на немногочисленных опорах, вынужденных терпеть его тяжкое бремя.

И порой так бывает, что мир не знает цены своим опорам, а иногда и специально проявляет свое к ним пренебрежение.

Али, старший сын Хусейна, хотя и был предводителем всех юношей – своих ровесников, хотя и был наилучшим из всего, что имелось у Хусейна и в этом, и в загробном мире, хотя и был одной из тех самых опор этого мира, однако мир специально проявил свое пренебрежение, и случилось то, чего не должно было случиться.

И хотя биография Али Акбара несколько затмевается в сияющей солнечным светом биографии Имама Али – Повелителя правоверных, Имама Хасана и Имама Хусейна (мир им всем), очевидно одно: те, кто навсегда вошел в историю, высказывались в пользу величия, великодушия и отваги сына Хусейна. Мученическая гибель его больше всего напоминала гибель его отца, а по складу характера и высказываниям он напоминал Пророка. И потому повествование об Али Акбаре – это все равно, что повествование о самом Посланнике Аллаха, и, вероятно, именно по этой причине данная глава историй о Кербеле – это глава о Пророке, что вновь появился, глава об Али Акбаре.

* * *

У Хусейна появился первенец – сын. Было это в одиннадцатый месяц по лунному календарю – в Шаабан. В месяц Пророка. Возможно, именно поэтому Али Акбар был настолько похож на Пророка.

* * *

Ребенка положили на колени его дедушке, Имаму Али. Имам спросил: «А какое имя вы дали ему?» Хусейн опустил голову и ответил: «Даже если бы у меня была тысяча сыновей, всех их я назову только Али».

* * *

Когда Али появился на свет, явился Джабраил и сел рядом с его колыбелью. Малыш настолько напоминал Пророка, что Джабраилу припомнились все те двадцать три сладчайших года, что он сопровождал Мухаммада. Джабраилу было отрадно и весело. Словно это сам Пророк вновь появился на свет.

* * *

Когда Пророк отправился на встречу со своим Господом, всем было очень тяжело. Однако больше всех горевал Хусейн, который был тогда еще ребенком. И горе его отличалось от горя остальных. Слезы и гнев душили его. Пожар, что разгорелся в его душе, объял и небо, и землю. Вот почему, видимо, Господь даст ему позже маленького Пророка – Али Акбара, чтобы исцелить раны на его сердце от расставания с Пророком.

* * *

До чего же повезло Лейле, жене Имама! У нее были и Хусейн, и Али, ведь Хусейн был похож на Али, своего отца. А еще у нее был даже Пророк – ведь малыш Али так походил на Пророка. Кроме нее, все они были лишь у Фатимы Захры.

* * *

Всякий раз, когда Хусейну нужно было читать намаз, Али поднимался и произносил слова азана. Хусейн брал сыночка на руки и целовал. Каким же тот был милым и прекрасным! Хусейн целовал его то в горло, то в лоб.

* * *

Абдуррахмана, который научил Али суре «Аль-Фатиха», Хусейн осыпал жемчугом и драгоценными камнями, приговаривая: «Учителю полагается намного больше всего этого». А потом Абдуррахман усаживался и принимался слушать, как Али Акбар читает суру «Аль-Фатиха». Он говорил: «У него словно голос Пророка. Самый приятный голос!»

* * *

Али попросил у отца винограда. Где достать его? Из виноградника? Нет! В мечети! И когда? Летом? Нет!

Хусейн сорвал кисть винограда с колонны мечети и отдал Али, желая исполнить каприз малыша. Разве Хусейн уступал пророку Салиху, который мог извлечь верблюда из недр горы?

* * *

Один христианин бегом прибежал к мечети Пророка. Его пытались выгнать оттуда, говоря, что там место только для мусульман. Но он заявил: «Вчера ночью я видел во сне вашего Пророка и Мессию. И Мессия говорил, что я должен стать мусульманином. И вот я здесь, пришел сюда, к тому из вас, кто ближе всех к Пророку, чтобы стать мусульманином».

Все люди указали ему на Хусейна. И тот человек поведал ему о своем сне. Хусейн позвал Али. И когда взгляд того человека упал на Али, он воскликнул: «Это он и есть! Он сам, это же Пророк!» С этими словами он бросился к ногам Али и сказал: «Добро пожаловать, о Посланник Аллаха!»

* * *

У арабов был такой обычай: если они были гостеприимными и хлебосольными хозяевами, то разжигали по ночам огонь на крыше дома или на каком-нибудь возвышении поблизости для того, чтобы любой гость или путник поняли, что в том доме их ждет хороший прием.

И если кто-то подходил к Медине ночью, то уже издали мог заприметить огонь. То был большой огонь. Али Акбар много дров таскал для такого гостеприимного огня, чтобы любой гость, бедняк или путник могли заметить тот огонь.

Зачем же ему понадобилось разжигать огонь? Да ведь он был так похож на Пророка среди всех людей!

* * *

Один путник, оказавшись в Медине, спросил, имеется ли там караван-сарай. Ему указали путь. Он пошел по тому пути, пока не пришел к раскрытой двери одного дома. Навстречу ему из той двери выскочил какой-то улыбчивый босоногий юнец. Лишь потом он понял, что караван-сараем в Медине служил дом Али, сына Хусейна, и тот босоногий гостеприимный хозяин дома и был Али.

* * *

Мать Али, Лейла, была дочерью Маймуны, что приходилась дочерью Абу Суфьяну. А дедом ее по материнской линии был внук Сакифа. Муавийа однажды спросил своих приближенных: «Кто больше всех достоин быть халифом?» И все ответили ему: «Конечно же, ты, Муавийа!» Однако Муавийа сказал: «Больше всего халифата достоин сын Хусейна, Али Акбар, ведь его дед – Посланник Аллаха. У него есть и смелость племени Бани Хашим, и великодушие племени Омейядов, а еще красота, гордость и величественность Сакифа».

Хорошо было бы, если бы Муавийа не только отличался подобным пониманием, но и на деле его проявлял!

* * *

Когда Муавийа умер, его сын Йазид сказал Валиду ибн Укбе, наместнику Медины: «Возьми у Хусейна клятву на верность мне. А если он не покорится мне, то пришли мне его голову».

Валид ибн Укба послал за Хусейном, а Хусейн послал за Али и сказал ему: «Собери всех своих двоюродных братьев. И сегодня вечером, когда я отправлюсь во дворец правителя, вы тоже должны прийти туда. Как только я вас позову, заходите внутрь с обнаженными мечами».

Когда Валид потребовал присяги, Хусейн ответил: «Увы!»

Марван сказал Валиду: «Убей его!»

И тут Хусейн закричал, и Али Акбар вошел во дворец вместе со всеми своими двоюродными братьями. И Хусейн целым и невредимым вышел из дворца вместе с Али Акбаром, Аббасом и остальными.

* * *

Пройдя половину пути хаджа, Хусейн немного удалился от Мекки, и тут его застал караван, что спешил ему навстречу. То был Яхья ибн Саид, брат мекканского правителя. Он сказал Хусейну: «Ты должен вернуться назад». Но Имам отвернулся от него и продолжил свой путь. Яхья снова преградил ему путь и взмахнул своей плетью. Али Акбар не смог вытерпеть этого и набросил ту плеть на плечи Яхье. Тут подоспел и Аббас. Всего этого было достаточно, чтобы Яхья повернул обратно и отстал от них. Но Хусейн промолвил: «Али, дорогой мой! Да воздаст тебе благом Господь».

* * *

Однажды, когда Хусейн был в дороге и ехал верхом, его сморил сон, но он тут же проснулся со словами:

«Поистине, мы принадлежим Аллаху и к Аллаху вернемся, и хвала Аллаху, Господу миров».

Али Акбар подъехал к нему поближе и спросил: «Отец мой, что-то случилось?»

Хусейн ответил: «Мне привиделся во сне всадник, который говорил: “Следом за этой группой, что вышла в путь, устремилась смерть”. И я понял, что он предвещает нашу гибель».

Али Акбар сказал: «Да не пошлет Господь нам зла. Но разве не на нашей стороне истина?»

Хусейн гордо поднял голову и произнес: «Клянусь Господом, истина на нашей стороне!»

Али Акбар на это дал незамедлительный ответ: «Чего же тогда нам бояться? С истиной мы умрем и отдадим свою жизнь за нее».

* * *

Сейчас уже неизвестно, что однажды спросил Хусейн и что ответил ему Али Акбар. Все, что бы ни было сказано, посреди пустыни служило хорошим предлогом к тому, чтобы, отбросив всякое смущение, отец обнял сына и прижал к себе.

Вспоминается Пророк, когда он целовал Хусейна. Однако на этот раз Хусейну выпало целовать «Пророка».

* * *

Хусейн позвал к себе Али и Аббаса и сказал им: «Жажда измучила нас, а воды мало». Тогда Али Акбар и Аббас пустились в путь вместе с несколькими другими спутниками. Когда они приблизились к истоку реки, увидели, что там стоят пятьсот стражников. Однако ни у кого из этих стражей не хватило смелости им сопротивляться. И они, набрав воды, вернулись в свой лагерь. Аббас сказал Хусейну: «Если бы не Али, воды никто не принес бы». Он скромно это сказал. И отец тогда положил руку на плечо сына, потрепал его и промолвил: «Молодец!»

* * *

Было раннее утро Ашуры.

– Аллах велик!.. Аллах велик!

В отряде Хусейна раздавался голос Пророка.

– Свидетельствую, что нет Бога, кроме Аллаха. Голос Пророка, что вещал о его пророческой миссии, долетел и до стана Амра Саада. Многие из тех, кто услышал голос Пророка, сказали, что это сам Мухаммад прибыл в Кербелу. Не было такой земли, где бы не было Пророка, словно Пророком Кербелы Хусейновой был Али Акбар.

* * *

В день Ашуры Хусейн прочитал проповедь. На этот раз женщины и дети, заслышав его голос, принялись плакать и горевать.

Хусейн обратился к Али Акбару и Аббасу с такими словами: «Успокойте их. Им еще столько предстоит наплакаться вскоре».

Знал Хусейн, кого следует послать успокоить женщин и детей.

Знал он, в чьих руках их сердца.

* * *

То были последние переговоры Имама Хусейна и Амра Саада. Они встретились меж двух отрядов. И решили, что каждый командующий отрядом приведет с собой только двоих спутников. Кто мог быть лучшими спутниками для Имама Хусейна, чем его брат Аббас и сын Али Акбар?

* * *

Али попрощался со всеми. Все женщины и дети волновались за него, ибо светоч очей их уходил туда, откуда еще никто не возвращался. Они приговаривали: «Сжалься над нами, не сможем мы вынести разлуки с тобой».

Однако долгом Али было защищать Имама своего времени, а не женщин и детей из своего семейства.

* * *

Когда все соратники Хусейна легли в сырую землю, пришла очередь Бани Хашим, и Али, старший сын Имама, вышел вперед. Хусейн сказал ему: «Али, иди впереди меня. Я хочу видеть тебя».

Али пошел вперед, а Хусейна стали душить слезы. Хусейн был словно извергающийся вулкан, вот только лава его текла не наружу, а внутрь. Он обнял Али. Хусейн очень волновался, и тогда Али сразу же принял решение выйти навстречу врагу. Он боялся, что отец его может погибнуть.

* * *

Когда Али Акбар направился в сторону поля битвы, Хусейн поглядел ему вслед с отчаянием в глазах и сделал несколько шагов за ним. Протянув руки к небу, он произнес: «О Господь мой! Будь свидетелем: я посылаю в бой того, что больше всех похож и лицом своим, и нравом, и речами на Пророка нашего. Каждый раз, когда сердца наши обуревала тоска по Пророку, мы глядели на этого человека. О Господь мой! Забери же у тех людей все блага небесные и земные. Посели среди них раскол, о Господь мой…»

Что стало бы в тот момент с Хусейном, если бы Зейнаб не пришла вовремя и не увела его?

* * *

Когда Али ступил на поле битвы, всех врагов поразило оцепенение. И те из них, кто еще застал в живых Пророка, усомнились в необходимости вступать с ним в бой. Тут Амр Саад закричал: «Это не Мухаммад! Это же Али, сын Хусейна!»

Он так и остановился на полуслове, забыв сказать остальное: «Внук Али и Фатимы, дочери Мухаммада».

* * *

Один человек вышел вперед и закричал: «О Али!

Ты же родственник Повелителя правоверных, Йазида! Мы позаботимся о его родных. И если захочешь, то готовы дать тебе охранное письмо».

Но Али было прекрасно известно, что эти люди не заботятся ни о чем и ничьих прав не соблюдают. Он ответил: «Если вы и впрямь такие заботливые, то право родства с Семейством Пророка должно быть для вас первоочередным».

* * *

Отвергнув их обещание пощадить его и их охранное письмо, он запел хвалебную песнь, чтобы всем ясно стало, как он намерен поступить с людьми Йазида:

«Я Али, сын Хусейна и внук Али. Клянусь Каабой, мы более всех достойны нашего Пророка. Клянусь Господом, тот ублюдок не может над нами властвовать. Я буду защитником своему отцу. Мечом рубит этот юноша из Бани Хашим и Курайш».

Теперь уже кто-то должен был погибнуть: либо воины из отряда Ибн Зийада, либо этот юноша из племени Бани Хашим и Курайш, приходившийся правнуком Пророку. Но они еще раньше нарушили святость и неприкосновенность Семейства Посланника Божьего, покусившись на его родственников.

* * *

Али вызвал врага на поединок. Куфийцы, заметив его внушительный, точь-в-точь как у самого Пророка, вид, поняв, что он из семейства Али, испугались. И никто не вызвался добровольцем.

Тогда Амр Саад подозвал к себе Тарика ибн Касира и сказал ему: «Принеси мне голову этого юнца и всё, что захочешь тогда – получишь».

Тарик ибн Касир сказал: «Ты сам хочешь получить власть над городом Реем. Значит, я должен сражаться с ним? А ты знаешь, кто этот юноша?.. Если гарантируешь мне власть над Мосулом, то тогда, может быть, я и соглашусь».

Амр Саад дал гарантию, а впридачу еще и перстень свой в знак обязательства подарил Тарику.

Но тому не суждено было ни править Мосулом, ни даже надеть тот перстень. Он отведал лишь удара меча того юноши из племени Хашимитов.

* * *

Первым, вышедшим на поле боя, стал Тарик ибн Касир, которому пообещали власть над Мосулом. Вернулся он, да только без головы. Его брат вышел следом за ним, чтобы расквитаться за его смерть. Да только вернулся он, разрубленный пополам. За ним следом вышел его сын, да одна лишь лошадь его вернулась. Каждый, кто выходил на поле боя, уже не возвращался живым. Стольких врагов положил на землю Али, что не было больше ни одного смельчака, который бы не побоялся выйти и сразиться с ним.