Текст книги "Хранители мира"

5. Лицом к лицу. На редкость говорливый персонаж

Среди высокой травы на зелёном лугу у дороги разворачивалась напряжённая сцена, скрытая от людей, которые мчались на работу, в школу или по магазинам. Даже если б они ехали помедленней, то едва ли заметили бы что-то необычное. Большинство людей и не подозревает, что рядом с ними живёт и дышит тайный мир дикой природы. А то, о чём не догадываешься, заметить труднее всего.

Оливково-зелёный уж неподвижно замер в траве. Подняв голову, он разглядывал троих путников красивыми холодными глазами.

– А-а-а-а-а! – во всё горло завопил Вереск, суматошно размахивая кинжалом. – А-а-а-а-а-а-а-а!

Мох тихонько пискнул и безуспешно попытался ухватиться за руку Дождевика. Ему невыносимо хотелось повернуться и кинуться наутёк; но, ведь если потом окажется, что всё в порядке, этот позор забудется ещё не скоро.

– Вереск! – прошипел Дождевик. – Говори словами. Змеи не хуже других понимают язык природы.

– Ой! Да, конечно, – сказал Вереск, немного смутившись. – Э-э-э-э, милейший! Держись от нас подальше. Как видишь, мы вооружены до зубов!

– Прош-ш-штите, пожалуйшта, – ответил уж и склонил изящную пёструю головку. – Не понимаю, почему вше думают, что я штрашный. Я уже што лет ем только то, что положено.

При этих словах Дождевик шагнул вперёд.

– Рады познакомиться. Меня зовут Дождевик. Не сердись на нашего друга. Ему просто стало немножко штрашно… то есть страшно!

– Меня жовут Швен, – прошипел уж. – А вы кто?

Пристыжённые Вереск и Мох поспешно представились. Конечно же, за свою долгую жизнь они много раз встречались со змеями, но последняя такая встреча была давно. Друзья знали, что местные змеи робки и безобидны; и всё-таки их странная манера передвижения – ползком – с непривычки может напугать. Но ведь ни человека, ни зверя нельзя судить по внешности – вот почему Вереск и Мох поняли, что дали маху. К тому же Вереск был одет в жилетку из змеиной кожи и теперь чувствовал себя ужасно неловко.

– Я только что вышел иж шпячки и ужашно голоден, – сказал Свен. – Не жнаете ли вы, где можно найти яйца?

В животе у Мха заурчало. Завтракали они совсем недавно, но тайный народец считает яйца восхитительным лакомством, а в дикой природе они попадаются только весной.

– Боюсь, что нет, но можем угостить тебя сушёным кузнечиком, – предложил Мох.

– Фу! Ужашная гадошть, – ответил уж. – Прошу прощения. Видите ли, они заштревают в горле, когда нечем жевать.

С этими словами он широко открыл розовую пасть, и друзья убедились, что в ней нет ни резцов, ни ядовитых клыков – лишь мелкие зубы-крючочки, которыми ужи придерживают вертлявую добычу вроде лягушек.

– М-да. Ну… мы, пожалуй, пойдём, – сказал Вереск, которому зубы не понравились, хоть Свен и был совершенно безвреден.

– Будьте ошторожней. Тут рядом человечешкая дорога ш вонючими тарахтелками. На вашем меште я бы к ней не подходил. Оттуда можно и не вернутьшя. На вашем меште я бы гулял на лугу. А ешли вам так уж надо куда-то идти, навештите вон ту рощу, – уж приподнялся и указал направление головой. – Там рядом ешть канавка, в которой иногда бывает лягушачья икра, хоть и не так чашто, как хотелошь бы. Очень вкуш-ш-шная, – блаженно прошипел он. – А теперь можно жадать один вопрош, пока вы не ушли?

– Конечно, – сказал Вереск.

Уж мотнул головой в сторону Дождевика.

– Старик… Что с твоими руками?

– Ах, это! Видишь ли… – начал Дождевик.

– Погоди, – перебил Вереск. – Руками? То есть двумя? То есть обеими?

– Ну да, я как раз…

– Покажи!

Дождевик вскинул обе ладони, которых не было.

– Но это ужасно! Это же просто кошмар! Мох, ты что-нибудь про это знал?

Мох потупился.

– И когда же ты собирался рассказать мне? – яростно спросил Вереск.

Но прежде чем между друзьями успела разгореться ссора, с ужом Свеном произошло нечто странное. Глаза у него стали мутно-голубые. На миг он застыл без движения. Затем кожа у него на голове треснула и разошлась, но из-под неё проглянули новые, здоровые чешуйки. На свет показалась обновлённая голова – и до чего же она похорошела! Подбородок стал ещё белее, а жёлтые отметины по бокам – ещё ярче, чем прежде.

– Ох, прошу прощ-щ-щения, – сказал Свен, блаженно прикрыл глаза и начал тереться длинным телом о молодые стебли дикой петрушки и прочих луговых растений. Понемногу вся старая кожа слезла с него, будто чулок, и осталась лежать на траве – сокровище для того, кому посчастливится её найти. А молодая оливково-зелёная чешуя засверкала на весеннем солнышке.

– Так-то лучше, – довольно сказал Свен. – Давно мечтал об этом. До швиданья! Удачи!

Едва он скрылся в траве, как трое друзей присели под листком подорожника, чтобы обсудить печальную новость. Поначалу Дождевик настаивал, что здоровье – личное дело каждого, и Вереск не имел права так на него обижаться. Но потом Вереск напомнил, что Мох-то сразу узнал про исчезновение второй руки. И добавил, что, когда ему ничего не рассказывают, он чувствует себя лишним и никому не нужным.

– Ты нам нужен! Конечно, очень нужен! – воскликнул Дождевик.

– Тогда объясни честно, почему ты сказал про руку Мху, но не сказал мне?

– Честно? Ну я боялся, что ты сразу начнёшь кричать. По правде говоря, Мох… Ну, Мох лучше умеет слушать, чем ты.

– Что?! Да как у тебя язык повернулся? – возмущённо ахнул Вереск. – Ты хоть понимаешь, как это обидно? У тебя ужасный характер.

– Вот видишь? Именно этого я и…

– Кто-то что-то говорит? – Вереск презрительно скрестил руки на груди. – Простите, не слышу.

– Вереск, ну не надо, пожалуйста, – взмолился Мох. Вы оба мои друзья, и…

– Да ладно, Мох, не трудись. Не надо ничего объяснять. Со мной всё в порядке. Видишь? Я совершенно спокоен!

Конечно же, Вереск не был спокоен. Он дулся, то есть пытался выиграть спор, не говоря, что расстроило его на самом деле. Плохой способ: ведь невысказанные обиды всегда накапливаются и между близкими людьми растёт стена отчуждения. Мох и Дождевик ужасно мучились от таких недомолвок. Впрочем, надо отдать Вереску должное: после грустной истории с навозным жуком он старался дуться пореже.

– Вереск, – сказал Дождевик, – если хочешь, чтобы тебе открывали душу, научись слушать спокойно. Не дуться, не впадать в панику, не устраивать сцены, как сейчас.

Но Вереск уже так разобиделся, что не заметил правды в словах Дождевика. Он повернулся к друзьям спиной и сердито затопал прочь.

Немного приуныв, Мох и Дождевик отправились исследовать луг, тенистую рощицу, где уже зацветали колокольчики, и канавку, которая так заросла травой, что воды осталось совсем немного. Лягушачьей икры там не было и в помине.

– У этого места явно нет хранителей, – сказал Дождевик. – Посмотри, как всё запущено!

Солнышко пригревало, а небо было ярко-голубым. Со всех сторон доносились птичьи разговоры: молодые пары обсуждали, где свить гнездо и найти самых сочных гусениц для будущих птенцов. «У-чи, у-чи!» – перекликались лазоревки и синицы. «Тень, тень, тень, тень, тень!» – щёлкала в роще пеночка, которая прилетела сюда за десять тысяч километров из самой Африки. Она первой вернулась домой после зимовки: по весне здесь было больше вкусных жучков, чем в далёких и жарких землях к югу от Сахары. Теперь она с нетерпением ждала появления кавалеров.

Всё вокруг словно бы росло на глазах. После долгих зимних месяцев, когда мир казался пустым и мёртвым, деревья, кусты и травы возвращались к жизни: пускали корни, тянули стебли к небу, разворачивали свежую клейкую листву. В воздухе пахло молодой зеленью. Пчёлы вылетали на свет после спячки. Впервые за долгое время повсюду летали и ползали насекомые – к великой радости птиц и прочих живых существ, которые ими питались. Наши друзья тоже иногда любили ими полакомиться. Мотыльков и бабочек они не ели (хотя среди гусениц попадались очень даже вкусные), однако Вереск ловко управлялся с рогаткой и мог с двух метров подбить стрекозу.

В канавке Мох и Дождевик набрали воды в бурдюк из лягушачьей кожи, после чего вернулись в лагерь под кустом. Мох взял алюминиевый котелок (когда-то он был подставкой для свечи, но наши друзья об этом не догадывались) и принялся готовить похлёбку из дикой моркови с тимьяном. Дождевик прилёг отдохнуть, а вскоре явился и Вереск. Вид у него был чуточку виноватый.

– А, Мох… Я тут сходил на разведку, – объявил он.

– Правда? – сказал Мох, кидая в котелок пару душистых семян фенхеля. – И что же ты разведал?

– Я хорошенько осмотрелся, но не встретил никого из наших. Совсем никого. Ни души. Всё так, как говорила миссис Бен.

– Странно, да? Казалось бы, тут нужна парочка хранителей, а то и больше.

– Надо сказать Дождевику. Но сначала, Мох… я хочу попросить прощения. У вас обоих. Я просто почувствовал себя не при делах и немножко обиделся. Но мои обиды – это же не главное, правда? Главное, что у Дождевика беда, а я про это не подумал. Вот, наверное, почему он и решил поговорить с тобой, а не со мной. Я ужасно на себя злюсь.

Мох улыбнулся. В этот миг Вереск заслуживал восхищения и похвалы. Не так легко пересилить обиду, а уж извиниться бывает ещё трудней.

– Пойди поболтай с Дождевиком, – ласково предложил он. – Не волнуйся, я не дам ужину остыть.

Двое старых друзей быстро помирились. Попросив прощения, Вереск спросил Дождевика про исчезнувшие руки:

– И они у тебя совсем не болят? И не беспокоят?

– Ни капельки, – ответил Дождевик. – Я прекрасно себя чувствую. Вот только… Да, я знаю, что мы тайный народец. Но не хотелось бы стать совсем уж невидимым!

– Правда? А я бы не отказался! Я бы тогда ходил куда вздумается и подглядывал за всеми подряд. Только одежду пришлось бы снять, а то представь – в воздухе болтались бы килт и жилетка. Вот чудно было бы!

– Это всё забавно, но ведь и друзья перестанут меня видеть, – заметил Дождевик. – Никто не сможет посмотреть на меня, даже зная, что я рядом. А если я невидимка, то какая разница – есть я или нет?

Это была очень тоскливая мысль.

– Ну что ж, – сказал неунывающий Вереск, – значит, нам надо поскорее добраться до Шального Ручья и попросить помощи у родни. Наверняка Вьюнок сообразит, что надо делать. А может, заодно объяснит, куда подевался весь тайный народец.

Дождевик и Вереск вышли из шалаша добрыми друзьями. Вскоре трое путников уже сидели вокруг костра и ели горячую, душистую похлёбку из ореховых скорлупок. Закатное небо играло и переливалось нежными оттенками, словно внутренняя сторона морской раковины. Солнце опускалось всё ниже и ниже, пока не скрылось за деревьями у самого горизонта. Понемногу сгущались сумерки.

Беззвучно, как любая ночная охотница, на землю у костра опустилась миссис Бен и сложила огромные крылья.

– У-ху-ху! Добрый вечер! – начала она. – Я принесла вам весточку от оленей. Они пасутся недалеко отсюда и готовы с вами встретиться. Но нынче ночью с восходом звёзд они отправляются в дальний путь. Успеете собраться в дорогу?

Мох поглядел на своих друзей. Сердце отчаянно колотилось у него в груди. От страха? От возбуждения? Он и сам не знал.

– Отличная новость! – сказал Вереск. – Конечно, успеем. Котомки на спину, ребята!

– Они нас отвезут? – спросил Дождевик. Его белоснежные волосы как будто светились в вечерних сумерках.

– Трудно сказать. Разговор у нас вышел короткий. Одна олениха слышала про вас, и мне показалось, что она не прочь познакомиться. Но от оленей трудно добиться ответа: они ужасно пугливые! Всех боятся, даже нас!

– Интересно почему, – буркнул Вереск, который тоже побаивался хищных птиц.

– Идите через луг прямо на север. За ручьём будут заросли дикого чеснока – этот запах ни с чем не спутаешь. Потом вы увидите поле с молодой пшеницей. Поверните на восток и идите вдоль канавки до самого угла. Там и собираются олени. Говорите с ними спокойно и уважительно. Покажите, что вам можно доверять.

Дождевик встал и поклонился.

– Не знаю, как вас и благодарить, миссис Бен. Вы нам так помогли! Надеюсь, мы ещё встретимся?

– Возможно, когда будете возвращаться домой – если вернётесь! Я буду ждать и поглядывать, – сказала неясыть, а затем расправила огромные пёстрые крылья и взмыла в золотисто-оранжевое небо. – У-ху-ху, удачи! – донеслось откуда-то сверху.

6. При свете звёзд. Наши бесстрашные путники встречают робких оленей

Сборы быстро закончились, и Вереск повёл друзей сквозь чащу травы на другой край тёмного луга.

– Откуда ты знаешь, где север? – шёпотом спросил Мох.

– Так это ж легко! – ответил Вереск. – Где утром взошло солнце?

– Не помню.

Вереск поцокал языком.

– Ну ладно. А где оно только что село?

– Знаю! Вот там, – Мох указал на западный горизонт, где ещё не погасла оранжевая полоска.

– Ну вот. Солнце встаёт на востоке и садится на западе, так ведь? Значит…

– Если встать лицом на север, то справа будет восток, а слева запад, – забормотал Мох. – Значит, север там!

– Вот именно, – сказал Вереск. – Всё просто, когда знаешь своё дело.

Вскоре друзья услышали журчание воды и перешли ручей по старому дощатому мостику. Затем чутьё привело их в заросли дикого чеснока. Оттуда они вышли на поле, где зеленели всходы молодой пшеницы, которую посеяли ещё осенью. Путники удивились тому, что на поле нет ни диких цветов, ни мышей-малюток. В старину пшеничные поля были совсем другими.

Когда троица добралась до угла поля, вечерняя звезда – то есть планета Венера – ярко блестела в тёмном небе. Друзья поджидали оленей, а пока мимо них проносились летучие мыши. Один раз в вышине медленно проплыли крошечные мигающие огоньки, и до земли донёсся тихий механический гул. В последние десятилетия наши герои привыкли к самолётам и перестали обращать на них внимание. Ах, если бы люди, которые ели ужин с пластмассовых подносов или дремали в наушниках там, наверху, могли увидеть, что происходит далеко-далеко внизу, на земле! Тогда они поняли бы, что мир устроен совсем не так, как им кажется.

– Брр! – сказал Мох, дрожа всем телом. Весенняя ночь была не такой уж холодной, но от нервов у него зуб на зуб не попадал. Вереск нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Лишь Дождевик был совершенно спокоен.

И вот наконец они пришли и выступили из тени: целое стадо олених, чьи огромные тёмные глаза сверкали в свете звёзд. Им удалось окружить наших друзей со всех сторон, не выдав себя ни единым звуком. Мох, Вереск и Дождевик увидели, как склоняются изящные головы на длинных шеях. Друзей обдало тёплым дыханием с ароматом древесной коры, травы и цветов.

Вереск и Мох раскланялись на все стороны. Вереск живо сдёрнул с головы друга желудёвую шапочку; однако Дождевик почтительно опустился на колени, и через миг остальные двое последовали его примеру. Олени – существа крупные, но до того застенчивые и грациозные, что встреча с ними стала для наших друзей великой честью.

– Это вы звали нас на помощь? – спросил тихий голос.

– Да, госпожа олениха, – ответил Дождевик, вежливо наклонив голову.

– Вы из тайного народца? В самом деле?

– Да. Вы никогда раньше не встречали таких, как мы?

Оленихи начали перешёптываться. Десятки тёмных глаз глядели на путников с растущим интересом.

– Мы знаем вас по старым сказкам и легендам, – сказала предводительница стада. – Говорят, что раньше вы были хранителями Зелёного Мира и у каждого из вас был свой маленький участок. Но потом, сотни кукушкиных лет назад, вам на смену пришли люди. Вот и всё, что мы слыхали.

– Мы и правда из тайного народца, – сказал Вереск. – Все трое. Разве по нам не видно?

Послышался тихий смех.

– Да уж, теперь видно. Можно узнать, как вас зовут?

Мох, который только что двинул Вереска локтем в рёбра, шагнул вперёд.

– Я Мох, госпожа. Это Дождевик, а нашего друга зовут Вереск.

– Я Стрела, а это мои дочери, мои сёстры и кузины и наши старшие родственницы.

– Знакомство с вами – большая честь, – сказал Мох.

– Один из вас… нездоров, – ласковым голосом сказала олениха. – Что случилось?

– Ох, это я, – с несчастным видом признался Дождевик, вставая с колен и вытягивая перед собой две невидимых руки. – Но ведь я держал руки за спиной. Как же вы догадались?

– Мы, олени, замечаем всё. Иначе нам не выжить. – Стрела склонила изящную головку к Дождевику и легонько потянула воздух ноздрями. – Но исчезновение… это ведь не болезнь, – сказала она.

– А что же тогда? – спросил Вереск.

– Я могу сказать лишь то, что знаю сама. Ваш друг не болен телом. С ним творится что-то другое, что-то… необычайное. И вам лучше бы поскорее узнать, в чём дело.

Трое друзей переглянулись. В этот миг они впервые позволили себе всерьёз, по-настоящему испугаться того, что случилось с Дождевиком – и могло случиться с каждым из них.

– А теперь я скажу, что мы решили, – продолжила Стрела. – Ваша беда не опасна для нашего стада. Поэтому мы готовы отвезти вас, куда нужно. Но есть два условия: во-первых, вы должны есть то же самое, что и мы. Избавьтесь от всех припасов, которые сделаны из убитых существ. Мы сами из тех, на кого охотятся; поэтому не выносим, когда при нас едят мёртвую добычу.

С лёгким сожалением трое друзей принялись рыться в своих котомках. Они вытащили всех сушёных кузнечиков и печёных мокриц, а Мох достал трёх копчёных мальков, которых берёг для особого случая. От запаха рыбы оленихи дружно шарахнулись прочь. Чтобы не испугать их ещё сильнее, Мох быстро нарвал свежей травы и забросал ею кучу припасов.

– И второе условие: всю дорогу вы должны молчать. Не говорите ни единого слова: у волков чуткие уши. Мы сами будем с вами говорить, если убедимся, что рядом нет ничего опасного. Попробуйте только нарушить молчание – и мы тут же расстанемся. Дальше пойдёте сами. Мы слыхали, что вы народ общительный. Сумеете выполнить такое условие?

Все трое решительно кивнули. Они и впрямь любили поболтать друг с другом, но, в отличие от людей, умели, когда надо, держать язык за зубами. К тому же на рыбалке и на охоте за кузнечиками они привыкли общаться с помощью жестов. Уж конечно, им не составит труда помолчать несколько часов!

Вереск поднял руку.

– Простите, госпожа Стрела. Вы что-то сказали про волков. А мы думали, что их тут уже не осталось. Давненько мы их не видали!

Оленихи тихонько зашептались.

– Вы не первые, кто нам об этом говорит, – ответила Стрела. – Но как же так? Разве могут животные просто исчезнуть? Что правда, то правда: волки – наши враги и всегда ими были. Но ведь у них есть такое же право на жизнь, как у нас – да и у вас тоже. Волки – часть Зелёного Мира с его красотой. Как же они могут вымереть? Великий Пан бы такого не допустил.

– Ну, может, они и не вымерли, а просто ушли… куда-нибудь? Подальше отсюда, – предположил Вереск.

– Возможно. Но мы не станем рисковать. Страх перед ними живёт у нас в сердце, как и страх перед человеком живёт в сердце любого зверя. К тому же нам уже случалось ошибиться. Когда-то мы думали, что речные строители – бобры покинули эти берега. А потом другое стадо принесло нам весточку от них с запада. Да и тайный народец давным давно никто не видал, но ведь вы же здесь, хвала Пану. Почему с волками не может быть так же?

– С этим не поспоришь, – пожал плечами Вереск.

– А можно кое-что спросить, пока мы не отправились? – подал голос Мох.

– Спрашивай, – разрешила Стрела.

– Долго мы будем в дороге? Доберёмся ли к завтрашнему утру?

– Нет, Мох.

– А к завтрашнему ужину?

Стрела наклонила голову, и её карие глаза блеснули в звёздном свете.

– Мы идём только по ночам, а днём прячемся и отдыхаем. Если всё будет в порядке, вы проведёте с нами много ночей.

7. Пассажиры. Друзья попадают в далёкий край

Даже годы спустя, в очередной раз пытаясь описать то долгое, трудное, ни на что не похожее путешествие с оленьим стадом, Мох никак не мог подобрать нужные слова. Наверное, потому, что много дней и ночей слова были под запретом. В конце концов друзья перестали даже мысленно разговаривать сами с собой и просто плыли в потоке времени, как умеют лишь вольные дети природы.

Нет, ни разу Мох не сумел отыскать верные слова, которые передали бы, что чувствуешь, когда цепляешься за жёсткую коричневатую шерсть на мускулистой шее оленихи; когда раскачиваешься туда-сюда в такт её осторожным шагам; когда в ночной темноте не можешь разглядеть своих друзей, хоть и знаешь, что они точно так же едут рядом. Как рассказать про внезапные остановки, когда чуткие оленьи уши тревожно встают торчком, а под шкурой мощными толчками пульсирует кровь? Про встречи с другими стадами, когда олени приветствуют сородичей в полумраке или подозрительно косятся на них издалека? Про безумные мгновения, когда стадо мчится по ночному лесу и скачками пересекает тёмные тропы, а ты держишься из последних сил, превозмогаешь боль в руках и надеешься, что всё-таки не сорвёшься и не улетишь под острые копыта? Какими же словами можно выразить такую усталость, такой ужас и такой восторг?

Тяжелей всего было не видеть друзей и вечно гадать, всё ли у них в порядке. Чтобы заглушить тревогу, Мох сочинял куплеты, которые сгодились бы для ежегодной баллады, и представлял, как будет напевать их друзьям с Ясеневой улицы (если, конечно, вернётся домой). В балладу непременно надо было вставить рассказ о путешествии: пусть слушатели подивятся храбрости и решимости троих друзей! А ещё Мох твердил про себя песни и легенды тайного народца, когда-то сложенные предками – великими сочинителями и поэтами. Многие сказания он знал наизусть.

Каждое утро, когда на востоке вставало солнце, а птичий хор заводил весеннюю песню, стадо устраивалось на отдых в зарослях молодого папоротника или в высокой траве. Тогда Стрела находила олених, которые везли Дождевика и Вереска. В полном молчании трое друзей жарили оладьи из каштановой муки, жевали кусочки гриба-трутовика, которые Вереск добывал на стволах деревьев, и запивали еду росой. Иногда Дождевик уходил гулять в одиночестве, и друзья догадывались, что он проверяет: не исчезла ли ещё какая-нибудь часть тела. Тогда они в тревоге дожидались его возвращения, а потом все трое уютно устраивались между тёплыми, мягкими боками олених, жующих траву. Иногда друзья чувствовали, как в животах будущих матерей толкаются оленята – пятнистые, глазастые, ногастые малыши, которым не терпится появиться на свет.

По пути оленьему стаду не раз встречались дикие кролики: они выходят из своих нор на рассвете и на закате, когда росистая трава становится особенно нежной и вкусной. Олени издавна дружат с кроликами и с большим почтением относятся к их родичам-зайцам – прекрасным и загадочным одиночкам с мощными лапами, длинными ушами и золотистыми глазами.

Но олени очень застенчивы и осторожны, а передвигаются только по ночам; поэтому встречи с людьми у них бывают редко, да и люди нечасто видят оленей, хоть их немало живёт в лесах и пасётся у самой кромки полей. Вот и теперь, почуяв запах человека, всё стадо замирало на месте, а затем бесшумно и незаметно растворялось в сумерках.

Лишь один раз за всё своё путешествие по весенним рощам и лугам оленихи попались на глаза человеку. Как-то вечером, когда ещё не совсем стемнело, Мох выпрямился на загривке Стрелы и увидел женщину с короткими волосами, тихонько стоявшую на опушке леса. У её ног сидела чёрно-белая собака. Возле самого лица она держала две чёрных трубки и широко улыбалась – точь-в-точь как девочка по имени Ро. Стрела бросила на женщину долгий тревожный взгляд, а затем все оленихи развернулись дружно как одна, шагнули в тень и скрылись из виду.

– Мне кажется, тебя что-то беспокоит, Мох, – тихонько сказала Стрела на следующее утро, когда стадо нашло подходящее место для отдыха.

Мох кивнул, и Дождевик придвинулся к ним, чтобы тоже послушать.

– В чём дело? – ласково спросила Стрела. – Сейчас можно говорить.

– Я думаю про ту женщину, что встретилась нам вчера. Неужели все люди плохие? Даже те, кто нам улыбается? У кого добрый взгляд?

– Что ты! Конечно, не все. Люди часто вредят зверям и птицам – то нарочно, то случайно, – но ведь они просто не знают, что мы их братья и сёстры. Представь себе, как одиноко им живётся!

– Одиноко? – переспросил Мох. – Как же так? Ведь их очень много!

– Стрела права, – тихо сказал Дождевик. – Да, их много, и они, похоже, любят держаться вместе – как скворцы или пчёлы. Но куда бы ни пришли люди, от них бежит всё живое: олени и певчие птицы, зайцы и полёвки, рыбы и даже бабочки. Они появляются на новом месте – и это место пустеет. Люди не могут встречаться и говорить с другими детьми природы, как можем мы. С ними никто не дружит, кроме них самих.

– Но у той вчерашней женщины была спутница – собака, которую она держала на какой-то красной верёвке.

– А, да, у них бывают домашние питомцы, – сказала Стрела. – Но это совсем другое дело. Мне кажется, люди потому и приручают животных – чтобы не чувствовать себя так одиноко в мире. Представляешь, как тяжело жить, когда от тебя все бегут?

В один тёплый денёк, когда путешествие тянулось уже, кажется, целую вечность – а запасы медовых пирогов таяли на глазах, – Стрела подошла к трём друзьям, сидевшим среди колокольчиков, и склонила изящную голову.

Оленихи паслись в сторонке и не могли их услышать, но Мох и Дождевик всё равно хранили молчание. За время пути они привыкли обмениваться лишь кивками и жестами. Даже Вереск умудрился сдержать обещание и не проронить ни словечка, что очень всех удивляло.

– Друзья мои, здоровы ли вы телом и душой? – тихо спросила Стрела.

Они кивнули и улыбнулись, запрокинув головы. В воздухе был разлит пьянящий аромат колокольчиков.

– На закате мы пойдём дальше. Эта часть пути полна опасностей – для всех нас. Пока есть время, примиритесь друг с другом и с великим Паном.

В тот вечер Мох, Вереск и Дождевик приготовились к последней, опасной поездке на оленьих спинах. Как обычно, Стрела легонько подула на них, чтобы разбудить. Пока они зевали и тёрли глаза, она согнула сперва передние, а затем задние ноги и легла белым животом на траву. Взвалив на спину котомку, Мох уцепился за длинную густую шерсть на плече оленихи и вскарабкался по её боку на спину. Когда Дождевик и Вереск тоже уселись верхом, оленихи встали, и всё стадо сбилось в кучку. Сгущались сумерки. Трое друзей обменялись долгими взглядами. Даже Вереск был непривычно серьёзен: не ёрзал и не корчил рожи.

Стадо пустилось в путь. Каждая олениха сама решала, как лучше пройти между деревьями, но не выпускала из виду подруг. Бесшумно ступая по усыпанной хвоей земле, они миновали сосновую рощу, а дальше потянулись поля. В лунном свете молодой ячмень казался обычной травой. В других полях ещё попадались остатки кормовой свёклы, которую люди выращивают для домашнего скота.

Через несколько часов поднялся лёгкий ветерок. Он побродил по тёмным полям и лесам, собрал ароматы весенних цветов и ночной росы, разбудил жеребят в стойлах – а они забили копытами, пугая овец и дремлющих ягнят, – загнал сов и летучих мышей в дневные укрытия и принёс весточку оленьему стаду, которое замерло посреди безмолвного луга. Оленихи втянули воздух чуткими ноздрями и поняли, что где-то далеко, за тёмным горизонтом, уже просыпается заря; что неподалёку течёт вода; что ещё ближе, совсем рядом, ждёт опасность, о которой говорила Стрела: широкая, оживлённая дорога с запахом асфальта, бензина и смерти.

Небо уже начинало светлеть, когда оленихи вышли на высокую придорожную насыпь. Мох в ужасе поглядел вниз, на твёрдую полосу, по которой с шумом и рёвом мчались человеческие повозки: маленькие и огромные, с белыми слепящими огнями впереди и красными сзади. Вдоль всего дорожного полотна виднелись останки птиц и мелких зверьков, и Мох постарался не смотреть – невыносимо было узнавать их и понимать, как они погибли. Вереск тоже отвернулся от ужасного зрелища; только Дождевик глядел прямо вперёд, на ревущую, залитую светом дорогу смерти. На щеке у него блестела одинокая слеза.

И вдруг, без всякого предупреждения, одна олениха спрыгнула с насыпи, выждала затишья в потоке машин и пересекла дорогу в три длинных скачка, тут же скрывшись в кустах на другой стороне. Подруги немедленно ринулись вслед за ней, потому что стадо должно всегда держаться вместе – и будь что будет. Оставалось лишь надеяться, что затишье позволит им всем благополучно перебраться через шоссе. Мох почувствовал, как мышцы Стрелы напряглись перед прыжком. Едва он успел покрепче вцепиться в густую шерсть, как олениха соскочила на асфальт, со всех сторон окружённая сёстрами, тётушками и дочерьми. И вот они рванулись вперёд, вперёд, вперёд, наперерез грохочущему потоку.

Откуда-то со стороны долетал приятный шелест ветерка, который играет со свежей листвой ясеня. К нему примешивались ближние и дальние песни птиц, встречающих новую зарю.

Зажмурив глаза и низко опустив голову, Мох слушал эти звуки, будто во сне. Он не сразу поверил собственным ушам. Неужели опасность миновала? И где это они теперь? У Шального Ручья или в раю? Может, великий Пан призвал их к себе, в вечный дом?

Медленно, стараясь не обращать внимания на боль в висках, Мох выпрямился и огляделся. Рядом сидел Дождевик, закутанный в лист платана и очень бледный. Чуть подальше, на опушке ореховой рощицы, сгрудились оленихи. Все они смотрели назад, в сторону дороги. У всех были напряжённые позы, а уши стояли торчком.

– Что случилось? Как мы сюда попали? – спросил Мох, но Дождевик не ответил. – И вообще… эй, погоди-ка! А где Вереск?