Текст книги "Искусственный интеллект"

6
Человеческий фактор

Может показаться, что идеи относительно применения компьютерных технологий в образовании исходят от многих авторов и мыслителей. Однако, если копнуть глубже, окажется, что большинство идей порождено в начале 1950-х гг. небольшой группой людей, плохо представлявших логику взаимодействия между технологиями и образованием. А зная, что связывало этих людей, мы можем отойти от упрощенного, нефункционального понимания технологий.

Компьютерные системы отражают их создателей. Поскольку исторически сложилось, что круг людей, их разрабатывавших, не слишком разнообразен, очевидно, существуют определенные принципы, внедренные в сами проектные решения и концепт технических систем, и они требуют решительного переосмысления и ревизии. Обратимся к примеру некорректной работы техники, отчетливо демонстрирующему однобокость такого подхода.

Дэвид Боггс решил, что ясный день июля 2016 г. – отличное время, чтобы полетать. Он только что обзавелся новой игрушкой – дроном, оборудованным новейшей системой потокового видео. Ему не терпелось испытать аппарат, и, когда друзья Дэвида наконец пришли, он вытащил дрон и стал показывать, на что тот способен.

Дрон летал вверх и вниз над двором. Боггс с друзьями восторженно смотрели прямую трансляцию на iPad. Их небольшой городок в штате Кентукки, округ Буллит Кантри рядом с Луисвиллем, выглядел с воздуха совсем иначе. Аккуратные одно– и двухэтажные домики уменьшились до размеров кукольных. Когда дрон набирал высоту, остроконечные крыши на участках превращались в серые прямоугольники. Лес рядом с домом Боггса напоминал скорее зеленую реку, вьющуюся по округе, а поля были просто огромными.

Он направил дрон на запад по 61-му шоссе, затем повернул на север, намереваясь снять на видео дом своего друга. Затем последовал громкий хлопок, дрон начал резко терять высоту и оказался на земле.

Дети Меридет играли во дворе, когда услышали шум дрона. Они похожи на вертолеты, но звучат немного иначе. От вертолета звук громкий и ритмичный, как у большого барабана. Дрон издает высокие почти верещащие звуки, будто маленький ребенок, – «И-и-и-и-и-и-и-и-и!!!!!» изо всех сил. NASA выяснило, что звук дрона раздражает сильнее, чем звук наземного транспорта[42]42
  Christian and Cabell, Initial Investigation into the Psychoacoustic Properties of Small Unmanned Aerial System Noise.


[Закрыть]. Дети, услышав звук, побежали к отцу, Вилли. Семейство пришло в замешательство: был ли это боевой дрон? Угрожал ли он детям? Звук не прекращался, мешая рассуждать трезво. Вилли Меридет взял ружье, зарядил его дробью и выстрелил в летающую цель. Дрон подскочил, совершил вираж и упал вне поля зрения на ближайшей парковке. Звук прекратился.

Боггс с друзьями отправились на место крушения, которое им показывал iPad. Они увидели Вилли во дворе, он выглядел взволнованным. В тот момент все поняли, что произошло. Боггс был в ярости. Он заплатил $2500 за дрон, который сбил сосед. Меридет побелел от ярости: неужели его сосед шпионил за ним и его семьей с воздуха? Разве это не свободная страна и граждане лишены приватности даже в собственном доме? Ситуация накалялась. Вилли направил ружье в сторону Боггса и его товарищей. Боггс позвонил в полицию. Приехавшие вскоре офицеры не представляли, что нужно делать в такой ситуации, ведь в инструкциях не сказано, как урегулировать споры соседей относительно летающего робота. Это не было браконьерством, поскольку дрон не животное, не было преднамеренным уничтожением чужой собственности – Вилли Меридет находился на своей земле в момент выстрела.

В итоге офицеры решили арестовать Вилли потому, что у него одного было в руках оружие. В участке ему выдвинули обвинение в угрозе первой степени за стрельбу в воздух и хулиганство. Жена заплатила за него залог $2500, и вскоре он был дома. Спустя несколько месяцев судья снял обвинения: Меридет имел право застрелить робота, кружившего над его собственностью и вторгавшегося в его личное пространство[43]43
  Martinez, “‘Drone Slayer’ Claims Victory in Court.”


[Закрыть].

Однако у меня иная точка зрения на этот счет. И я хочу спросить разработчиков и маркетологов дронов: что, по-вашему, должно было случиться? Америка весьма хорошо вооружена. Вы создаете летающего робота-шпиона, который вдобавок издает раздражающий звук, и при этом не формулируете никаких правил, не пишете инструкций и не вырабатываете социальные нормы относительно непредвиденных ситуаций?

Технокультуру неизменно сопровождает наивность относительно неизбежных проблем, которые предстают всякий раз, когда люди начинают пользоваться новыми гаджетами. Разработчики Microsoft создали Twitter-бота Тая, который, как предполагалось, должен был «учиться» при взаимодействии с другими пользователями. Сообщество Twitter мгновенно продемонстрировало, почему за ним закреплена репутация платформы, где бал правят хамы и агрессоры, – на Тая тут же обрушилась волна грязи. В итоге бот научился искусно владеть риторикой вражды в дискурсе превосходства белой расы. Обалдевшие разработчики закрыли проект[44]44
  Vincent, “Twitter Taught Microsoft’s AI Chatbot to Be a Racist Asshole in Less than a Day.”


[Закрыть].

В другой раз инженеры решили продемонстрировать доброту незнакомых людей при помощи hitchBOT – куклы, оснащенной GPS, которая, как предполагалось, пропутешествует автостопом по всей стране. Идея заключалась в том, чтобы подбирать куклу и буквально переносить ее на следующую точку маршрута, чтобы там ее подобрал другой человек и понес дальше. Считалось, что так кукла пропутешествует по всей стране и заодно поможет показать доброту тех, кто хочет помогать другим при помощи технологий. Но hitchBOT не удалось добраться дальше Филадельфии, где робота расчленили и бросили на темной аллее[45]45
  Plautz, “Hitchhiking Robot Decapitated in Philadelphia.”


[Закрыть].

Отличительными чертами техношовинизма являются слепой оптимизм и недостаток осторожности относительно применения новых технологий.

История о том, как создатели технологий отчаянно пренебрегают общественной безопасностью и социальным благом, начинается с безгранично любимого мной Марвина Минского. Минский, выпускник Гарварда, Андовера и Принстона, был профессором Массачусетского технологического института (МТИ) и считается отцом искусственного интеллекта. Посмотрите за кулисы любого высокотехнологичного проекта начиная с 1945-го и заканчивая 2016 годом – вы наверняка обнаружите Минского или его разработку.

В лаборатории Минского (в МТИ) родились первые хакеры. Это было потрясающе неформально. Первыми сотрудниками Минского стала группа студентов из клуба Технического моделирования железной дороги, которые тогда создавали собственные релейные компьютеры, чтобы управлять моделями поездов. Члены клуба сходили с ума от возни с механизмами. Тогда, в конце 1950-х гг., в институте была большая ЭВМ (одна из нескольких в мире), и эти студенты периодически пробирались в вычислительный центр, часами разбирали и запускали самостоятельно написанные программы.

Любой другой профессор, скорее всего, наказал бы их за то, что они вламываются в лабораторию и незаконно пользуются университетской собственностью. Минский же нанял их на работу. «Они были странными, – вспоминал он[46]46
  Unless otherwise indicated, quotes from Minsky in this section are taken from Minsky, “Web of Stories Interview.”


[Закрыть]. – У них было что-то вроде ежегодного соревнования: кто быстрее остальных проедет по всем станциям нью-йоркского метро. Это занимало около 36 часов и требовало детальной проработки поездки, планирования, изучения расписания движения поездов. Эти ребята были сумасшедшими». Однако такого рода сумасшествие оказалось полезным с точки зрения информатики. Безграничное внимание к деталям и неутолимое желание что-то создавать пришлись кстати с точки зрения написания программ и проектирования аппаратного оснащения. Лаборатория Минского процветала.

Да, его методы приема на работу были не слишком ортодоксальными. Все потому, что Минский был Минским – тем, у кого дома всегда жил выпускник или кто-то еще, тем, к кому политик или писатель-фантаст забегали поболтать – в чем вы могли бы убедиться, если бы просидели в его гостиной достаточно долго. Ему не приходилось искать сотрудников. «Кто-нибудь писал сообщение или письмо: “Мне интересно то-то”. На что я отвечал, что можно заглянуть и посмотреть, понравится ли работа у меня, – вспоминал он. – Человек приезжал на неделю или две, получал достаточно денег и уезжал, если ему не нравилось. Это действительно было весьма экстравагантно, но команда лаборатории была сообществом самозаряжающимся. У них был свой язык. Они могли сделать за три дня то, на что обычно уходил бы месяц. И, если у нас в команде появлялся кто-то талантливый и харизматичный, мы принимали его с радостью». Клуб моделистов и лаборатория Минского были увековечены в книгах Стюарта Бранда «Медиалаборатория» (The Media Lab) и Стивена Леви «Хакеры: Герои компьютерной революции» (Hackers: The Heroes of the Computer Revolution) – не считая множества других работ[47]47
  Brand, The Media Lab; Levy, Hackers.


[Закрыть]. Этика хакера также вдохновила Марка Цукерберга на первый девиз Facebook: «Двигайся быстро и круши». Минский преподавал у Цукерберга в свое время.

Минский и его коллега Джон Маккарти организовали первую конференцию по ИИ. Она проходила в 1956 г. на кафедре математики в Дартмутском колледже. Затем они создали Лабораторию искусственного интеллекта в МТИ, включающую также и Медиалабораторию, которая по сей день остается центром разработки и творческой реализации технологий. С лабораторией сотрудничали все, начиная от Джорджа Лукаса и заканчивая Стивом Джобсом, Аланом Алда, Пенном и Теллером. (Я тоже сотрудничала с Медиалабораторией в рамках программного проекта, посвященного идеям Минского.)

Каждый этап карьеры Минского был отмечен фортуной. Большинству ученых приходится прилагать много усилий, чтобы получить финансирование в мире с постоянно сокращаемыми дотациями. Минский же принадлежал к тем, у кого деньги, казалось бы, «текли из крана». Он вспоминал:

Я не писал ни единой заявки до 1980 г. Я просто всегда появлялся там, где был кто-нибудь вроде Джерри Виснера от Массачусетского института.

Мы с Джоном Маккарти начали работать над ИИ где-то в 1958 г. или 1959 г., как раз когда пришли в МТИ. У нас была пара студентов-помощников. Однажды к нам заглянул Джерри Виснер и спросил, как идут дела. Мы сказали, что все идет неплохо, но было бы здорово, если у нас еще было бы 3‒4 студента в помощь. Он сказал, мол, хорошо, зайдите к Генри Циммерману и скажите, пускай выделит вам лабораторию. Спустя два дня у нас была небольшая лаборатория на 3‒4 комнаты и огромная куча денег, которую МТИ получил от IBM за исследования в области вычислительной техники. Никто не знал, что делать с деньгами, поэтому их отдали нам.

Кучи денег и потрясающе талантливые математики с их прогрессивными теориями о грядущем – так выглядело сообщество исследователей ИИ. В итоге небольшая группа коллег Минского превратилась в лидеров в технологических академических кругах, в индустрии и даже в Голливуде.

Когда фантаст Артур Кларк работал со Стенли Кубриком над «2001 год: Космическая одиссея», он обратился к своему другу Минскому за помощью: подсказать, как можно представить суперинтеллект на космическом корабле, который пытается спасти мир, но затем уничтожает всю команду. И Минский помог. Вместе они разработали HAL 9000, компьютер, по сей день символизирующий все перспективы и ужасы, на которые могут быть способны машины. Большинство людей помнит единственный мигающий красный «глаз» HAL. Почти такой же зловещий глаз (если точнее, индикатор) был на ENIAC, который считается первым программируемым универсальным цифровым компьютером. Джон фон Нейман, который пришел к идее хранения компьютерных данных, что и привело к появлению ENIAC, был одним из наставников Минского.

Вкусы Минского в литературе сводились исключительно к научной фантастике. Он даже написал собственное произведение. А еще он дружил с Айзеком Азимовым и другими выдающимися писателями. И порой в такой дружбе размывались границы фантастики и реальности. Минский упоминал об одном из их безумных проектов в интервью:

Меня заинтересовала идея космического лифта, предложенная Артуром Кларком. И я провел около полугода с учеными из Ливермора, разрабатывавшими подобные устройства. Это возможно – в принципе – создать что-то вроде шкива, ремня, из углеволокна и прочнейшего троса. Механизм тогда поднимался бы от Земли к спутнику и обратно. В результате мог бы получиться лифт, поднимающий объекты в космос. Артур Кларк разработал теоретическую базу для него и назвал фонтаном.

Получается: Кларк, писатель-фантаст, придумал лифт, выходящий в открытый космос. Он убедил своего друга ученого Минского (в чьем доме Кларк периодически гостил), что лифт – это отличная идея. В свою очередь, Минский убедил некоторых друзей в Ливерморской национальной лаборатории (работавшей на оборонную промышленность, а сегодня получающей финансирование от Администрации по национальной ядерной безопасности и Департамента энергетики) поразмыслить над идеей гигантского кухонного лифта в открытом космосе. И эти ученые работали над этим космическим «кухонным лифтом» целых шесть месяцев.

В технологическом сообществе все знали Минского и полагались на него. Известно, что Стив Джобс узнал об идее компьютера с мышью и графическим пользовательским интерфейсом от Алана Кея и его команды в Xerox PARC. Когда в 1985 г. Джобс ушел из Apple, его место занял Скалли. Кей тогда обмолвился, что пора искать новые идеи для технологических разработок. И они не собирались обращаться за вдохновением к PARC. «Так мы оказались на восточном побережье в Медиалаборатории МТИ, где сотрудничали с такими экспертами как Марвин Минский и Сеймур Пейперт, – рассказывал Скалли в интервью 2016 г.[48]48
  Dormehl, “Why John Sculley Doesn’t Wear an Apple Watch (and Regrets Booting Steve Jobs).”


[Закрыть] – Многое из того, что у нас получилось, мы представили в концепт-видео “Навигатор знаний”. Там и было предсказано, что компьютеры станут нашими помощниками, – то, что происходит сейчас с голосовыми помощниками вроде Siri от Apple, Alexa от Amazon и Cortana от Microsoft».

И не случайно то, что у каждого из помощников по умолчанию женские имена и идентичности. «Мне кажется, в действительности это отражает то, что мужчины думают о женщинах, – что они неполноценны как человеческие существа, – прокомментировала в своем интервью для LiveScience в 2015 г. социальный антрополог Кейтлин Ричардсон, автор “Антропологии роботов и ИИ: Упразднение тревоги и машины” (An Anthropology of Robots and AI: Annihilation Anxiety and Machines). – Что-то им можно доверить, но, когда дело касается сложных роботов, их обязательно будут создавать с мужской идентичностью»[49]49
  Lewis, “Rise of the Fembots”; LaFrance, “Why Do So Many Digital Assistants Have Feminine Names?”


[Закрыть].

Мировоззрение Минского отражается даже в поисковой системе, которой мы пользуемся каждый день. Стэнфордские докторанты Ларри Пейдж и Сергей Брин разработали PageRank, революционный поисковый алгоритм, который и привел их к созданию Google. Ларри Пейдж – сын Карла Виктора Пейджа-старшего, профессора в области ИИ, человека, знакомого с работами Минского и общавшегося с ним на конференциях. Научный руководитель Ларри Терри Уиноград считает Минского своим наставником. Научным руководителем Винограда был Сеймур Пейперт – давний коллега и бизнес-партнер Минского. Некоторые из топ-менеджеров Google, например Рэй Курцвейл, учились в аспирантуре у Минского.

Минский был гладуэлловским объединителем[50]50
  Автор ссылается на «объединителей», социальных акторов, упомянутых Малкольмом Гладуэллом в книге «Переломный момент». – Прим. пер.


[Закрыть]. В 1950-е гг. в многомиллионной стране можно было насчитать немного мест, где занимались информатикой, – и Марвин Минский был в каждом из них, общаясь, занимаясь разработками, создавая, доделывая и передавая проекты.

Творческий беспорядок в стиле Минского – веселый, очаровательный и вдохновляющий. И опасный. У поколения Минского не было тех представлений о безопасности, которые важны для нас сегодня. Скажем, пренебрежение радиационной безопасностью было обыденным. Однажды один из выпускников Минского, Дэнни Хиллс, зашел к нему домой с радиационным датчиком в кармане. (Хиллс – изобретатель суперкомпьютера, управляет фондом Long Now вместе с основателем Каталога всей Земли Стюартом Брандом. Цель фонда – создать механические часы, которые будут идти 10 000 лет в пещере на ранчо Джека Безоса, основателя Amazon[51]51
  Long Now Foundation – долгосрочная культурная инициатива, противопоставляющая себя «быстрой и дешевой» культуре и стоящая на идеях развития долгосрочной ответственности. – Прим. пер.


[Закрыть].) Датчик излучения стал «сходить с ума». Хиллс, уже живший некоторое время в доме, отправился на поиски источника радиации. Самый сильный сигнал поступал из шкафа. Хиллс открыл его, но не увидел непосредственно предмета излучения. Затем он обнаружил секретную панель в глубине шкафа. Любопытство взяло верх, он открыл панель и нашел человеческий скелет.

Хиллс побежал наверх, чтобы сообщить Минскому и его жене Глории Рудиш о своей находке. Они были скорее взволнованы, нежели удивлены. «Он действительно там? – спросила Рудиш. – Мы годами его искали». Этот скелет она использовала в медицинской школе, и никто не предполагал, что он может быть источником радиации.

В итоге Хиллс выудил из шкафа множество находок, например объектив старой шпионской камеры, которую Минский купил в комиссионке. В то время такие объективы обрабатывались каким-то радиоактивным составом, чтобы повысить коэффициент преломления. «Невероятная радиоактивность, – вспоминал Хиллс. – Тогда я вынес все из дома»[52]52
  Hillis, “Radioactive Skeleton in Marvin Minsky’s Closet.”


[Закрыть]. Поколение Минского считало, что, когда дело доходило до создания чего-либо нового, стандартные правила не работали. Например, он любил рассказывать о своих друзьях, собравших межконтинентальную баллистическую ракету во дворе дома, некогда принадлежавшего архитектору Бакминстеру Фуллеру.

Превалирование творчества над условностями (или законами) – вот то, что поколение Минского стремилось передать своим студентам. Это проявится позже, в моделях поведения директоров технологических компаний вроде Тревиса Каланика, который в 2017 г. был исключен из руководства Uber за (среди прочего) создание культуры сексуального домогательства. Каланик тоже считал, что законы не важны. Он запустил компанию Uber на глобальном уровне в обход местных законов о пассажирских перевозках; разработал программу под названием Gryball, помогавшую компании избегать внедрения агентов под прикрытием в ряды водителей; именно его, оскорблявшего водителя, засняли на камеру; это он имел бледный вид, когда выяснилось, что его водители насиловали пассажиров[53]53
  Alba, “Chicago Uber Driver Charged with Sexual Abuse of Passenger”; Fowler, “Reflecting on One Very, Very Strange Year at Uber”; Isaac, “How Uber Deceives the Authorities Worldwide.”


[Закрыть]. Согласно посту в блоге одной из разработчиц Uber Сьюзан Фаулер, менеджеры Каланика были карикатурно некомпетентными, когда дело касалось жалоб о домогательствах. Коллеги-мужчины обыденно обходили ее по карьерной лестнице и делали ей непристойные предложения. Менеджеры по персоналу в Uber должны были бы распознать хрестоматийный пример дискриминации по половому признаку на рабочем месте, но вместо этого они назвали виновной ее.

Корни такого отрицания социальных норм восходят к первопроходцу цифровых машин, Алану Тьюрингу. Он, как и Минский, работал над своим дипломным проектом в Принстоне. Тьюринг был совершенно безнадежен в делах общения. Его биограф Джек Коупленд – директор Архива Тьюринга по истории вычислительной техники – пишет, что тот предпочитал работать в одиночку. «При чтении его научных трудов создается впечатление, как будто весь остальной мир – деятельное сообщество человеческих умов, занимающихся теми же или смежными задачами, – просто не существует». В отличие от персонажа, изображенного актером Бенедиктом Камбербэтчем в биографическом фильме о Тьюринге «Игра в имитацию», настоящий Тьюринг был довольно неопрятным. Он носил потертую одежду, его ногти всегда были грязными, а волосы торчали в разные стороны. Коупленд пишет[54]54
  Copeland, “Summing Up Alan Turing.”


[Закрыть]:

Тьюринг был веселым, радостным, живым, бодрым, забавным, полным мальчишеского энтузиазма – стоило его только узнать поближе. Его громкий каркающий хохот заполнял все вокруг. А еще он был одиночкой. «Тьюринг всегда был сам по себе, – говорил криптоаналитик Джерри Робертс. – Он не казался тем, кто много общается с людьми, однако с близкими он был весьма общительным». Как и все, Тьюринг жаждал общения и компании, но, казалось, не слишком вписывался. Социальная отчужденность беспокоила его, но, как в случае с собственными волосами, это была сила природы, и он мало что мог с этим поделать. Периодически он бывал грубым. Если ему казалось, что его не слушают с должным вниманием, он попросту мог уйти. Тьюринг был из тех, кто (обычно непреднамеренно) умудрялся вывести некоторых из себя – особенно чванливых, власть имущих, и ученых-позеров. Он бывал угрюмым. Джим Уилкинсон, его ассистент в Национальной физической лаборатории Великобритании, со смехом вспоминал, что бывали дни, когда попросту нужно было держаться подальше от Тьюринга. Однако под сумасбродной, угловатой и непочтительной личиной скрывались неискушенная наивность, чувствительность и скромность.

Обратим внимание на фразу «стоило его только узнать поближе». Ведь именно так говорят о неприятных и невыносимых людях, при этом намекая, что есть резон отыскать то, что скрывается за отвратительным характером. В случае с Тьюрингом люди мирились с его поведением потому, что он был гениальным математиком.

Способность смотреть сквозь поверхностные маркеры вроде внешности – одна из замечательных особенностей культуры математиков. И недостаток одновременно, особенно когда презрение к социальным нормам приводит к тому, что математические способности ценятся выше социальной жизни. Такие предметы, как математика, программирование и теория вычислительных машин, снисходительно относились к антисоциальному поведению, поскольку нарушители были гениями. Такое отношение и формирует философское основание техношовинизма, для которого характерен примат эффективного кода над человеческими взаимоотношениями.

Техноиндустрия также унаследовала от математиков культ поклонения гениям. Этот культ привел к формированию множества мифов; они не только укрепляют границы индустрии самой по себе, но и скрывают структурную дискриминацию. Математики помешаны на генеалогии. В интернете существует популярный краудсорсинговый генеалогический проект, список математиков, их «предков» и «потомков», организованный в соответствии с тем, у кого и где была получена их докторская степень. Линию интеллектуального «наследования» Минского можно проследить вплоть до Готфрида Лейбница (1693). Чтобы понять, почему это важно, стоит посмотреть на историю развития современного компьютера.

Абак, как вы наверняка помните со школы, можно считать первым «компьютером». Абак – это устройство, основанное на десятичной системе, ведь у людей по 10 пальцев на руках и ногах. Абак, современный, вариант которого – счеты, выглядит как рамка с проволокой и 10 бусинами на ней, он веками использовался для вычислений.

Астролябия, которая применялась для астронавигации на море, была следующей стадией развития вычислительных технологий. Следом появились разного рода часы: водяные, пружинные и механические. Хотя все они и были важными и гениальными изобретениями, серьезный прорыв в части конструкции вычислительных устройств произошел в 1673 г., когда Готфрид Лейбниц, немецкий юрист и математик, создал устройство, называемое «шаговый счетчик», известное в наши дни под названием арифмометра Лейбница. Арифмометр содержал набор шестерен, вращавшихся при помощи рукоятки. Как только шестерня прокручивалась через девятку к «нулевой» позиции, соседняя прибавляла единицу. Каждая шестерня была «шагом», представляющим собой приращение величиной в десятку. Эта конструкция использовалась для создания счетных машин в течение следующих 275 лет[55]55
  “The Leibniz Step Reckoner and Curta Calculators – CHM Revolution.”


[Закрыть].

У Лейбница не было времени на арифметику, ему было нужно делать куда более серьезные расчеты. После изобретения этого механизма он произнес знаменитую фразу: «Недостойно одаренному человеку тратить, подобно рабу, часы на вычисления, которые, безусловно, можно было бы доверить любому крестьянину, если бы при этом применить машину».

Когда Жозеф Мари Жаккард представил ткацкий станок на перфокартах в 1801 г., это заставило математиков иначе подойти к представлениям о вычислительных механизмах. Жаккардовый ткацкий станок работал на основе двоичной логики: отверстие в карте означало единицу, ее отсутствие – ноль. Механизм ткал свои причудливые узоры на основе только лишь того, было ли отверстие в карте или нет.

Потребовалось несколько десятилетий для осмысления, прежде чем в 1822 г. произошел очередной прорыв, когда английский ученый Чарльз Бэббидж начал работать над разностной машиной. Она была способна выполнять приближения при помощи многочленов, то есть позволяла математикам описывать отношения между разными переменными, например, расстоянием и давлением воздуха. Разностная машина также позволяла вычислять значения логарифмических и тригонометрических функций, которые весьма неприятно высчитывать вручную. Бэббидж годами работал над механизмом. В итоге машина состояла из 25 000 элементов и весила почти 15 тонн, но так и не заработала. В 1837 г. Бэббидж обнародовал новую, лучшую идею – план создания аналитической машины. Это был проект устройства, способного интерпретировать язык программирования с условным ветвлением и циклами. Аналитическая машина обладала свойствами, хорошо опознаваемыми и в современных компьютерах, такими как способность выполнять арифметические и логические операции, а также наличие памяти. Ада Лавлейс, считающаяся первым программистом, была автором программ для этого гипотетического механизма. К несчастью, проект аналитической машины настолько опережал свое время, что так и не заработал в итоге. Ученым удалось собрать его по проектам Бэббиджа только в 1991 г., и они обнаружили, что механизм заработал бы – при наличии ряда других важных компонентов, таких как электричество.

Следующий этап в развитии вычислительной техники настал в 1854 г., когда английский математик и философ Джордж Буль предложил концепт булевой алгебры. Основываясь на идеях Лейбница, булева алгебра представляет собой логическую систему, где существуют только два числа – 0 и 1, а вычисления осуществляются посредством двух операций: И либо ИЛИ.

На протяжении XIX в. арифмометры становились сложнее. Уильям Сьюард Берроуз (дедушка писателя Уильяма С. Берроуза) сколотил целое состояние на запатентованной им в 1888 г. счетной машине. После появления первой лампочки Эдисона электричество стало общедоступным и способствовало революции в механике. Отныне развитие электромеханики означало, что каждый может складывать, вычитать, умножать и делить при помощи арифмометров. Однако для этого было необходимо быстро нажимать кнопки – весьма трудоемкая работа. Люди-вычислители все еще были ключевым элементом высшей математики.

Люди-вычислители – это служащие, разновидность клерков, которых нанимали специально для выполнения расчетов. Именно они производили вычисления для сборников математических таблиц. Без этих таблиц не могли обходиться статистики, астрономы, штурманы, банкиры, специалисты по баллистике – в общем, все, кому приходилось выполнять сложные вычисления. Ведь сложно и обременительно «на бегу» умножать или делить большие числа или возводить х в какую-то степень либо извлечь корень из большого числа. Проще было посмотреть результат в заранее посчитанной таблице. Эта система прекрасно работала годами. Египетский математик Птолемей пользовался математическими таблицами во II в. до н. э., в 1758 г. французские астрономы с помощью таких же таблиц и человеческого ума спрогнозировали появление кометы Галлея.

Однако с приходом индустриальной революции стало ясно, что нехватка вычислителей становится значительной помехой прогрессу и главной неприятностью математиков XIX в. Если бы сегодня кому-то пришло в голову нанять вычислителя, гендерный выбор был бы неограниченным. В XIX в. можно было нанять только мужчин. И лишь небольшое количество женщин обладало достаточным образованием в области математики, из них лишь некоторые могли найти работу за пределами дома. В те времена в США женщины не имели права голоса. Конференция в Сенека-Фоллз стала отправной точкой движения за права женщин, о которых нельзя было и думать вплоть до 1848 г. Однако до 1920 г. поправка к Конституции США не была принята. Движение суфражисток нашло поддержку множества мужчин, однако математики никогда не могли похвастаться политической активностью. В книге «Суфрагенты: как женщины прибегали к помощи мужчин, чтобы получить право голоса» (The Suffragents: How Women Used Men to Get the Vote) моей коллеге Брук Крюгер удалось увековечить мужчин, способствовавших установлению равноправия. Среди них некоторые были профессорами – истории, литературы, философии. Правда, не было ни одного профессора математики[56]56
  Kroeger, The Suffragents; Shetterly, Hidden Figures; Grier, When Computers Were Human.


[Закрыть].

XIX в. в США отмечен позорным клеймом – рабства. Черные мужчины и женщины могли бы работать в качестве вычислителей, стать эффективной частью рабочей силы, вместо этого их насильно превратили в рабов. Рабы не могли получать образование, их избивали, насиловали и убивали. В течении XIX в. цветное население страны повсеместно подвергалось исключению из высших учебных заведений и, таким образом, лишалось возможности стать частью интеллектуальной элиты. Рабство существовало вплоть до конца века: в 1863 г. Авраам Линкольн подписал Прокламацию об освобождении рабов, а в 1865 г. была принята 13-я поправка. Однако доступ к образованию был все еще ограничен десятилетиями, и многие говорили о том, что предстоит пройти еще долгий путь, прежде чем удастся наконец добиться честного, равного и интегрированного образования по всей стране.

Независимо от того, осознавали это математики или нет, но у них и других ученых XIX в. был выбор. Он состоял в том, чтобы включиться в социальные перемены (в процессы эмансипации, уравнивания избирательных прав, слом классовых барьеров) и способствовать развитию трудовых ресурсов посредством доступа к образованию и обучению для тех, кто не был белым мужчиной из элиты. Другой вариант – создавать машины, которые могли бы выполнять рутинные работы.

Они создавали машины.

По правде говоря, они всегда будут создавать машины. Это то, что им действительно интересно, и то, каков – по сути – вектор развития их профессиональной деятельности. И действительно, тогда весь мир был охвачен изобретением новых устройств, которые использовали бы преимущества паровых двигателей, электричества и других удивительных достижений. Вероятно, было бы несправедливо ожидать, что математики также станут экономистами (не важно, насколько близкими кажутся эти сферы) и правозащитниками (такого термина в те времена и в помине не было). В старшей школе мне пришлось воспользоваться математическими таблицами на уроке тригонометрии; это было действительно тяжело, и я полностью согласна с тем, что машины упрощают сложные повседневные вычисления. Все это показывает, насколько глубоко на самом деле укоренен стереотип о белом мужчине в техноиндустрии. Столкнувшись с возможностью разнообразить и насытить сферу занятости людей, математики XIX в. пошли по пути создания машин, заменивших человека – с большой прибылью для капитала.