Текст книги "Рано или поздно"

Глава 19

Мисс Годдар и лорд Уиндроу вели оживленную дискуссию о «Памеле» мистера Ричардсона, которую Анджелина так и не прочитала – частично потому, что книга выглядела пугающе длинной, частично потому, что ее подзаголовок, «Вознагражденная добродетель», никогда не казался ей соблазнительным. Мисс Годдар придерживалась мнения, что герой был самым презренным негодяем во всей мировой литературе, включая Яго у Шекспира, а лорд Уиндроу возражал, что исправившийся повеса на всю оставшуюся жизнь становится самым стойким и достойным из всех героев.

Поскольку высказывался лорд Уиндроу с ленивым остроумием и серьезные речи мисс Годдар то и дело перемежались взрывами смеха, Анджелине казалось, что она просто обязана слушать их с удовольствием. Обязана высказать и свое мнение, хотя и не читала книгу. В конце концов, ей есть что сказать на предмет повес и возможности (или невозможности) их исправления.

Но она никак не могла сосредоточиться.

Если говорить всю правду, ее слегка подташнивало. Они находились в этой гостинице, «Павлине», гораздо дольше, чем требовалось, чтобы просто переменить лошадей, запряженных в карету лорда Уиндроу, и выпить в отдельной гостиной чаю. Все уже выпили по две чашки, а то, что осталось в чайнике, наверняка остыло. И съели все кексы с тарелки.

А лорд Хейворд все еще не приехал.

Анджелина отдала письмо, после второго абзаца превратившееся в нечто большее, чем простая записка, в руки мисс Годдар, а та передала его дворецкому с точными распоряжениями – вручить лично в руки лорду Хейворду (и больше никому!) в четыре часа пополудни. Лорд Хейворд не может неправильно понять опасность, которую она живописала. Закончив сочинять, Анджелина решила, что ей пора писать готические романы. У нее вдруг проявился несомненный талант к зловещему преувеличению. Он должен быть охвачен тревогой за мисс Годдар. Но до сих пор не приехал.

В письме она упомянула гостиницу, хотя не знала тогда ее названия. Но он никак не мог проехать мимо. Это маленькая гостиница с маленьким двориком, а ворота открыты нараспашку. Даже если бы он не знал, что они могут тут остановиться, все равно не мог не заметить карету во дворе.

Анджелина только надеялась, что когда он приедет – если он приедет! – мисс Годдар не будет смеяться. И если бы только ее, Анджелину, как-нибудь заранее предупредили о его появлении, она бы тихонько выскользнула из комнаты якобы посетить туалет, чтобы он застал мисс Годдар и лорда Уиндроу наедине – горничная мисс Годдар перекусывала на кухне.

О, неужели он никогда не приедет? Все равно что снова ждешь Трешема в «Розе и короне», с той только разницей, что тогда она была полна взволнованного предвкушения своего дебюта, и сезона, и кавалеров, и замужества, и счастья, а сейчас смертельно удручена. Потому что если он приедет, то только из-за любви к мисс Годдар, а это такой сумасбродный поступок, что после него пути назад не будет.

Ничто не может сделать Анджелину более счастливой.

Ей казалось, что вся она (даже веки, когда мигает) сделана из свинца.

Вальс под звездами нужно запретить законом. Честное слово. И скатывание с холмов. И… в общем, все нужно запретить законом!

– Ах, красавица, – обратился вдруг прямо к ней лорд Уиндроу, – вы просто обязаны высказаться в защиту повес. Точнее, в мою защиту. Я человек, который едет к своей матери на ее день рождения. Разве бессердечный негодяй способен на такое?

Анджелина против воли рассмеялась. Ой, мамочки, именно так она его в своем письме и изобразила – бессердечным негодяем. И все-таки он не мог не нравиться. Ее грызла совесть – между прочим, могла бы начать и раньше. Нельзя было использовать лорда Уиндроу таким низким способом, чтобы вызвать ревность у лорда Хейворда, потому что он никогда не вел себя неподобающе по отношению к мисс Годдар. Да и по отношению к ней только однажды.

Как будто ей нужно добавлять к своему бремени еще и чувство вины.

Теперь она надеялась, что лорд Хейворд не приедет. Возможно, дворецкий кузины Розали забыл передать ему письмо. Или он его не прочитал. Или просто посмеялся над ним и отмахнулся от написанного как от бредовых измышлений человека, начитавшегося готических романов.

– Полагаю, сначала нужно дать определение слову «повеса», – сказала она. – Или хотя бы решить, чем повеса не является. Насколько я поняла из всего, что вы тут говорили, герой «Памелы» вовсе не был повесой, поскольку он много раз пытался силой и против ее воли лишить Памелу целомудрия. Этот человек – отъявленный негодяй, которого нельзя удостоить наименованием «повеса». Повеса, способный на самое разное необузданное, невоздержанное, глупое поведение, все же в первую очередь является джентльменом. А джентльмен не лишит женщину (и я говорю не только о леди) невинности против ее воли.

– О, браво! – воскликнул лорд Уиндроу.

– Просто прекрасно сказано, – подтвердила мисс Годдар.

– Повеса может никогда не исправиться, – продолжала Анджелина, – потому что большинство мужчин уверены, будто это очень мужественно, будто это нечто, к чему обязывает их пол. Но несмотря на это, они не подлые и не безнравственные. А если совершают подобные поступки, то сами выносят себя за рамки обычного шалопайства.

Лорд Уиндроу и мисс Годдар оба заулыбались ей, и тут дверь в частную гостиную с грохотом ударилась о стену и тут же с грохотом захлопнулась.

И между этими двумя быстрыми оглушительными ударами в гостиной появился граф Хейворд.

Анджелина прижала руки к груди. Мисс Годдар уронила свои на стол. Лорд Уиндроу, сидевший спиной к двери, поднялся на ноги и повернулся.

– А, Хейворд, – произнес он, – заходите, присоединяйтесь к нам, выпейте…

Лорд Хейворд с размаху ударил его в подбородок. Голова лорда Уиндроу резко дернулась назад, и он бы упал, если бы сзади не было стола. Спиной он толкнул чайник, крышка слетела, покатилась по столу и, загремев, упала на пол. Чайник наклонился, содержимое выплеснулось на скатерть.

– Эдвард! – Мисс Годдар вцепилась в скатерть.

– Лорд Хейворд! – Анджелина поднесла сцепленные руки ко рту и сильно укусила костяшку.

– Вы! – Лорд Хейворд с пылающим взглядом схватил лорда Уиндроу за лацканы сюртука и резко подтянул вверх. – Наружу! Немедленно! Я сыт вами по горло!

– Я так и предположил, старина, – сказал лорд Хейворд, осторожно потрогав свою челюсть. – Это как раз один из тех случаев, когда кулаки уже выразились гораздо громче слов.

– Лорд Хейворд! – прокричала Анджелина, вскочив на ноги. – Я ошиблась!

О, видимо, сейчас она окажет очень скверную услугу мисс Годдар, придумавшей все это. Придется во всем сознаться, решила Анджелина. Она вовсе не ожидала, что результатом ее обмана станет кулачный бой.

– Эдвард, нет! – выкрикнула мисс Годдар, тоже вскочившая на ноги. – О, лорд Уиндроу, я представления не имела, что подобное произойдет! Как глупо с моей стороны не предусмотреть этого. Эдвард, все добродетельно, ты и сам видишь. Я здесь как компаньонка леди Анджелины, и моя горничная тоже с нами. Мы в самом деле направляемся в Нортон-Парк, чтобы пообедать с леди Уиндроу. Мне правда, правда не следовало писать то письмо. О, теперь-то я знаю, почему обманывать нельзя. Мне очень, очень жаль.

Какое еще письмо?

Лорд Уиндроу подвигал челюстью. Лорд Хейворд неохотно отпустил его сюртук.

– Я с радостью встречусь с вами, где и когда вам будет удобно, Хейворд, – произнес лорд Уиндроу, – но предпочел бы не делать этого сегодня, если вам все равно. Вероятно, мне уже придется объяснять матери, откуда у меня этот синяк, а она и так не блещет здоровьем. Если я появлюсь перед ней с распухшим носом, подбитым глазом – или даже глазами – и с парочкой выбитых зубов, ей может стать дурно. Кроме того, тут присутствуют дамы.

– В прошлый раз это вам не помешало, – процедил сквозь зубы лорд Хейворд. Но он опустил руки, и пыл его вроде бы слегка поугас. – Я не позволю вам докучать леди Анджелине Дадли, Уиндроу, ни сейчас, ни потом. Даже если ее сопровождают как полагается. Вам понятно?

Лорд Уиндроу отряхнул лацканы сюртука.

– Полагаю, Хейворд, вы не отступите, пока я не скажу «да»? В таком случае пусть будет «да». Я испытываю определенный дискомфорт, пока мой нос находится в нескольких дюймах от вашего.

Лорд Хейворд сделал шаг назад, повернул голову и гневно посмотрел на Анджелину.

Что он имел в виду, когда говорил, что лорд Уиндроу не должен докучать ей? А как же мисс Годдар?

– Пожалуй, я и вовсе удалюсь долой с глаз леди, – произнес лорд Уиндроу. – Мисс Годдар, несомненно, поможет мне удержаться на ногах, если они вдруг решат подкоситься. Мисс Годдар? – Он повернулся и предложил ей руку.

Она выразительно посмотрела на него, словно хотела сказать сразу тысячу вещей, затем на мгновение закрыла глаза, легонько покачала головой, приняла его руку и позволила ему увести ее из комнаты.

Анджелина сглотнула.

– Я должна сделать признание, – сказала она. – Простите меня. В том письме нет ни единого слова правды.

– В каком письме? – Лорд Хейворд прищурился.

– В том, что я вам оставила. В том, что дворецкий кузины Розали должен был передать вам в четыре часа.

– Похоже, сегодня в Холлингсе писали очень много писем, – заметил он. – И кто отдал письмо дворецкому?

– Мисс Годдар, – сказала Анджелина.

– Ага, кажется, я начинаю понимать, что совсем не знаю Юнис. Ни в малейшей степени.

– Но вы ее любите, – возразила Анджелина. – И она вас любит. И все это придумала она, хотя должна признаться, сначала именно я предложила подтолкнуть вас, чтобы вы поняли свои чувства и то, что не можете без нее жить. А может ли быть способ лучше, чем заставить вас испугаться за нее, когда она окажется в руках повесы? И кто может сильнее всего заставить вас испугаться, чем лорд Уиндроу? Я попросила Розали пригласить их обоих, его и мисс Годдар, в Холлингс, чтобы я смогла что-нибудь придумать – и заставить ваше семейство увидеть, что она вовсе не вульгарная, даже если, строго говоря, ее нельзя назвать членом светского общества. Но оказалось, что одна я ничего сделать не могу, так что пришлось во всем признаться мисс Годдар. И она охотно и с готовностью помогала мне воплотить мой план в жизнь. Но сначала ничего не получилось. Вместо того чтобы спасать ее от лорда Уиндроу, когда вчера мы все вышли на прогулку, вы настояли на том, чтобы помочь мне вытащить камешек из туфли, хотя никакого камешка в ней не было. Я все это придумала. Сегодня мисс Годдар сказала, что нужно сделать что-нибудь радикальное, и предложила вот это и письмо, которое я для вас оставила. И я согласилась, хотя понимаю, что делать этого было нельзя, потому что получается очень много вранья, и это не говоря о том, что это очень несправедливо по отношению к лорду Уиндроу. Он никогда не вел себя неуважительно ни с мисс Годдар, ни со мной – ну, за исключением того первого раза. Но ведь ничего плохого не произошло, правда? Как только вы указали ему на ошибку, ну, или почти сразу, он извинился – после того как вы на этом настояли, и отправился своим путем. А теперь он из-за меня пострадал. Вы его очень сильно ударили. И во всем виновата только я. И все получилось не так, как должно было. Вы почему-то здесь и разговариваете со мной, а не с мисс Годдар. Точнее, это я здесь и разговариваю с вами вместо того, чтобы отправить вас к ней. Ой, ну почему все получается неправильно?

И как он успел во время этой длинной сбивчивой речи подойти к ней так близко – ближе, чем тогда к лорду Уиндроу?

– Может, – мягко произнес он, – потому что вы все перепутали, Анджелина?

И не сказал «леди» перед именем?

Анджелина сглотнула и посмотрела в его такие синие глаза. Собственно, у нее не было выбора, ей больше некуда было смотреть, если не отойти назад, но сзади стоит кресло, и она о него ударится.

– Да? – слабым голоском переспросила она.

– Я люблю вовсе не Юнис, – сказал он.

– О?

Она не смеет надеяться. О нет, не смеет. Потому что он всего лишь имел в виду, что вообще никого не любит. Ну, то есть в этом смысле. Может быть, ничего не изменилось. Может, никогда и не изменится.

Анджелина сильно прикусила нижнюю губу.

– Я люблю вас, – сказал он.

О!

О-о-о!

Именно в этот момент оба они услышали топот конских копыт и грохот колес по булыжникам. Звуки удалялись со двора и постепенно затихали вдалеке.

– Я вовсе не уверена, – говорила Юнис, сидевшая в карете лорда Уиндроу, – что мы поступаем правильно. Скорее я уверена, что мы поступаем совсем неправильно. Потому что другой кареты я не заметила, а вы? Должно быть, Эдвард примчался верхом, а этого осложнения я не предвидела.

Лорд Уиндроу, сидевший в противоположном углу кареты, уперся ногой в сиденье, скрестил на груди руки и посмотрел на нее смеющимися глазами из-под полуопущенных век.

– Моя дорогая мисс Годдар, – спросил он, – разве будет мужчина задерживаться, чтобы заложить карету, если он собрался пуститься вдогонку за своей возлюбленной, которую вот-вот похитит скверный негодяй?

– Так вы это знали, – ахнула она, – еще до того, как мы придумали весь план? И что же они теперь будут делать?

– Поедут домой верхом на одном коне, – ответил лорд Уиндроу. – Средство передвижения весьма романтичное в теории, но чертовски неудобное на практике. Наймут карету. Предполагаю, что в «Павлине» наверняка есть какая-нибудь старая скрипучая телега, которая на это сгодится. Впрочем, она, вне всяких сомнений, чертовски неудобна и в теории, и на практике. Подождут в гостинице, пока мы за ними вернемся. Этот вариант, безусловно, самый удобный с точки зрения и теории, и практики. Так что, как вы сами видите, у них имеется по меньшей мере три варианта.

– А мы за ними вернемся? – уточнила Юнис. – И как скоро?

– Завтра утром, – ответил он, – после того как позавтракаем в Нортоне и попрощаемся с моей матерью.

– Но если в «Павлине» нет наемной кареты? – нахмурилась она.

– Значит, их выбор сведется до двух вариантов, – пожал плечами лорд Уиндроу. – Меньше причин волноваться.

Юнис повернулась и внимательно на него посмотрела:

– Но вы же не думаете всерьез, что они останутся в «Павлине», правда? Конечно, Эдвард поведет себя как истинный джентльмен, и там наверняка достаточно комнат для них обоих. Не похоже, чтобы гостиница была переполнена. Но даже в этом случае леди Анджелина будет погублена. Мы с ней даже мою горничную не оставили!

Он лениво улыбнулся:

– Я возлагаю определенные надежды на Хейворда. Этот его удар, да еще на глазах у дам… Болит чертовски. До сих пор. Очень надеюсь, что сегодня ночью он не поведет себя как джентльмен. Впрочем, об заклад бы я биться не стал. Он знаменит тем, что не сделал ни единого неверного шага за всю историю человечества вплоть до сегодняшнего дня, а вот сегодня уже оступился. Или он решит, что ему хватит приключений на ближайшие пару тысячелетий, или почует вкус к анархии. Остается только надеяться. Как однажды еще в моем детстве заметил мой самый любимый на свете грум, не претендуя на великую мудрость или оригинальность, можно привести лошадь к воде, но нельзя заставить ее пить. А что до вашей горничной, так она потребуется вам самой. Моя мать лишится чувств, если вы явитесь без сопровождения, а придя в сознание, будет бранить меня месяц без передышки. Кроме того, возможно, от вашего внимания ускользнул тот факт, что ваша горничная совершенно счастлива ехать наверху, рядом с моим кучером, а он совершенно счастлив, что она сидит подле него. Было бы слишком жестоко по отношению к ним обоим оставить ее в «Павлине».

– Я вообще не должна была соглашаться на этот безумный план! – воскликнула Юнис. – Потому что леди Анджелина будет погублена в любом случае – приедет ли она без компаньонки в Нортон, вернется ли в Холлингс или, Боже сохрани, останется в «Павлине» до утра. А я буду винить себя до конца жизни. О чем я только думала?

Лорд Уиндроу взял ее за руку.

– О том, чтобы соединить своих друзей в счастливом браке, – сказал он, – поскольку самим им не хватает для этого здравого смысла. А я думал о том, чтобы вы хотя бы недолго побыли только со мной.

Юнис опустила взгляд на их соединенные руки, помедлила, легонько сжала его ладонь и снова вздохнула.

– Мне не следует вас поощрять. Вы в самом деле повеса.

– Ах, – сказал лорд Уиндроу, – даже леди Анджелина Дадли признает, что иногда повеса может исправиться. И существует возможность, что я войду в их число. Не вероятность, нет – по словам леди Анджелины, это дело почти безнадежное, но возможность – наверняка.

– Я дочь кембриджского профессора, – ни с того ни с сего заявила Юнис.

– Осмелюсь предположить, – сказал лорд Уиндроу, – что он чертовски умен и начитан.

– Это да, – согласилась она.

– И оба эти качества он передал вам.

– Да, – опять согласилась Юнис. – Хотя, вероятно, не ту часть, которая «чертовски».

Лорд Уиндроу поднял ее руку и легко прикоснулся к ней губами.

– А есть ли шанс на исправление у начитанных умных леди? – спросил он.

Юнис немного подумала.

– Полагаю, если и не вероятность, то возможность такая существует, – ответила она.

– И при каких обстоятельствах? – спросил лорд Уиндроу.

– В последнее время я обнаружила в себе желание…

– Да? – подтолкнул он, когда Юнис замолчала.

– Наслаждаться жизнью, – сказала она.

– А вы не можете ею наслаждаться, будучи умной и начитанной?

– Я знаю цену и тому и другому, – ответила она. – Всегда знала и всегда буду знать. И не хочу отказываться ни от одного, ни от другого. Мне просто хочется… немного повеселиться.

– А. – Он осторожно опустил их сцепленные руки на сиденье между ними. – Мне нравится, как это звучит.

– Четыре года назад, заключая то соглашение, мы с Эдвардом думали, что замечательно подходим друг другу, – сказала Юнис. – Мы с ним были и остаемся во многом похожи. Но, увидев его в Лондоне этой весной, после года разлуки, я сразу поняла, что наш брак невозможен, и не только потому, что он стал графом Хейвордом и теперь от него ждут куда большего. Еще я поняла, что ему требуется женщина, которая сумеет сделать его жизнь ярче, сумеет скинуть с его плеч тот груз долга и ответственности, который он без слова жалобы возложил на себя после смерти брата. Я на это не способна. Я не умею быть… веселой, пока меня кто-нибудь не растормошит. У меня нет нужного опыта. А затем, на балу у Трешема, когда вы танцевали с леди Анджелиной, а мы с Эдвардом подошли и сели за ваш столик, я сразу увидела, что она им восхищается, а он, хотя и раздражен ее манерами, почему-то очень беспокоится за ее безопасность. И тогда я поняла, что вот она-то и нужна ему в жены. А познакомившись с ней поближе, увидела, что и он самый подходящий для нее муж. Ей нужна уравновешенность, а ему… радость. И еще я немного расстроилась, утратив то, чего, как мне казалось, я хотела все эти четыре года. Но больше я не хочу ни возвращения этой мечты, ни Эдварда, хотя искренне его люблю. Потому что я поняла, что мне тоже не помешает немного радости. Или хотя бы немного веселья.

– А со мной вам было весело, Юнис? – негромко спросил лорд Уиндроу.

Она остро взглянула на него, но не сделала замечания за то, что он назвал ее просто по имени.

– Да. Вы забавный – умный, и быстро схватывающий, и остроумный, и непочтительный.

– По описанию я получаюсь невыносимым занудой, – сказал он.

– О, – добавила Юнис, – еще вы красивый, и… привлекательный, и хорошо целуетесь. Не то чтобы мне было с чем сравнивать, но я бы очень удивилась, если бы самая искушенная куртизанка со мной не согласилась. Теперь ваше тщеславие удовлетворено?

Он медленно улыбнулся:

– Мы приехали. Идемте знакомиться с моей матерью. Кстати, на всякий случай мы ее предупредим, что могут появиться еще двое гостей, которые, к сожалению, задержались в «Павлине» из-за неисправности кареты, и не исключено, что после починки они просто вернутся в Холлингс.

– Ох, – вздохнула Юнис, – за последние несколько дней мне пришлось врать больше, чем за всю мою жизнь. С завтрашнего дня – ни слова лжи.

В сопровождении лорда Уиндроу она вошла в величественный особняк Нортон-Парка и поднялась по изогнутой лестнице в гостиную, где их ждала леди Уиндроу с теплой улыбкой на хрупком лице.

– Чарлз, – произнесла она, когда сын заключил ее в свои объятия, поцеловал в щеку и поздравил с днем рождения, – когда ты уезжал в Холлингс, я сказала тебе, чтобы ты даже не вздумал возвращаться на мой день рождения. Десять миль – это долгий путь.

– Разве я мог не приехать в такой день, мама? – возразил он. – Разве я хоть раз пропустил твой день рождения?

Он повернулся, продолжая одной рукой обнимать ее за талию, и посмотрел на Юнис, присевшую в реверансе.

– Кроме того, – добавил лорд Уиндроу, – у меня был еще один повод для приезда, и он приведет тебя в восторг, поскольку ты донимаешь меня уже не первый год. Позволь представить тебе мисс Годдар, леди, которой я собираюсь в один из ближайших дней, как только обстоятельства и обстановка будут подходящими, сделать предложение руки и сердца. Кажется, мне пора совершить тот самый поступок, который страшит всех без исключения мужчин, хотя внезапно он перестал казаться мне таким пугающим, а, наоборот, сделался бесконечно желанным. Самое время остепениться.

Он спокойно улыбнулся Юнис, бросившей на него короткий укоризненный взгляд. Брови ее взлетели вверх, щеки порозовели, но она любезно поздравила его мать с днем рождения.