Текст книги "Поверь своему сердцу"

Глава 6

Она запоздала не больше чем на три-четыре минуты. Рано было беспокоиться о том, что она раздумала или не придет. И все же он уже задал себе вопрос: сколько же он сочтет нужным еще подождать? Десять минут? Пятнадцать? Полчаса? Но вот она появилась в поле его зрения. Она шла не спеша, не удостоив ни единым взглядом простую черную карету, в которой он ждал ее. Шла, точно любуясь открывающейся перед ней панорамой улицы. А его вдруг разочаровало, что она оказалась столь пунктуальной.

Неужели и впрямь разочаровало? Он ведь мечтал о ней, хотел ее, мысль о том, что произойдет менее чем через час, возбуждала его, он был охвачен любовным томлением. Он так давно желал Гарриет! Целых шесть лет, хотя в какие-то периоды, казалось, и забывал о ней. Он всегда хотел ее. Шесть лет назад он дважды предлагал ей стать его любовницей. Проскакал верхом от Лондона до Эбури-Корт, чтобы повторить предложение. Зная, что она ответит отказом.

Да, он знал, что она откажет ему. И не в первый раз. Оказавшись с ней наедине в карете Фредди после театральной премьеры, зная, что у него есть несколько минут, пока Фредди приведет свою жену – а миссис Салливан с трудом передвигалась в те дни, – он был уверен, что Гарриет примет его предложение. Он был готов подарить ей дом со слугами, карету, наряды, драгоценности, а также и себя самого. Однако во второй раз он заранее знал ее ответ и все же примчался к ней в Кент.

Сейчас он спрашивал себя: был бы он разочарован, если бы она ответила тогда согласием? Странный вопрос, который прежде ему и в голову не приходил. О чем бы ему сожалеть, если он хотел заполучить ее в любовницы? Но может быть, его привлекали в ней ее чистота и очарование? Может быть, сам того не сознавая, он испытывал ее?

Ну а теперь он разочарован? Вчера он готов был жениться на ней и намеревался предложить ей руку и сердце, но она опередила его. И, не дожидаясь, когда будут соблюдены все формальности и состоится свадьба, он получит ее сегодня, меньше чем через час. Не огорчая своих близких и не нарушая правил, которых он придерживался всю свою жизнь. К тому же он не вступает на какой-то неведомый путь. Он не впервые заводит любовницу, все это ему давно знакомо.

Кучер, одетый просто, отнюдь не в ливрею дома Тенби, отворил дверцу, поднял Гарриет, усадил ее на сиденье и закрыл дверцу кареты. Герцог, не произнеся ни слова, протянул руку и задернул занавеску с ее стороны, тогда как с его стороны она была уже задернута.

– Гарриет, – сказал он, глядя на нее, – вы пунктуальны.

«И излишне скромно одеты», – мог бы добавить он. Длинный серый плащ, хотя дождя не предвиделось, простенькая шляпка. Лишь ее золотистые волосы сияли в полумраке кареты. Простая одежда не могла скрыть очарования Гарриет.

– Да, – отозвалась она. Глаза ее поднялись к его губам, но не дошли до его глаз. – Я сказала Аманде, что иду за покупками с Джулией, графиней Биконсвуд.

Аманда не одобряет, когда я отправляюсь куда-то пешком и без горничной.

– Гарриет… – Он взял ее руку – она была ледяная. Герцог прижался к ней губами, чтобы согреть ее. – Дорогая моя, вам придется выучиться разным хитростям.

– Я это знаю. – Пальцы ее были неподвижны под его губами. Он не отпускал ее руку, Гарриет устремила взгляд на сиденье напротив, и он разглядывал ее профиль. Она ничуть не была похожа на женщину, явившуюся на любовное свидание. Что это? Она волнуется или она так несчастна, спрашивал себя герцог.

А как бы она чувствовала себя, если бы узнала, что вчера он готов был сделать ее герцогиней? Согласилась бы она стать его женой? Или же она хотела только вступить с ним в любовную связь? Из того, что она рассказала ему о своей супружеской жизни, он заключил, что она любила своего пожилого мужа. Может, он был великолепным любовником? Может, именно этого ей не хватало – любовных утех? Ей хотелось удовлетворить зов плоти и в то же время не спеша подыскать себе мужа, который будет отвечать ее представлениям об идеальном спутнике жизни. Герцог верил, что женщины, так же как и мужчины, нуждаются в сексуальной жизни. Стало быть, ему предстоит удовлетворить эту ее потребность, а ей утолить его страсть? Он сжал губы и почувствовал, что на него вновь нахлынула злость, как и вчера. Или это было раздражение?

Но все же почему он не предложил ей выйти за него замуж? Почему не взял ее руки в свои, не засмеялся, не уверил ее в том, что ему нужны не только ее тело, тайные свидания, временное соглашение. Что он хочет, чтобы она принадлежала ему навсегда – как любовница, как жена, как его герцогиня. Почему он промолчал и согласился с ее планами? Он и вправду испытал разочарование? Гнев? Удивление оттого, что она сама так дешево предложила себя? Он не знал. Он не анализировал свои чувства ни во время их разговора, ни после. Он обрадовался возможности заполучить ее, не обременяя себя неприятностями и хлопотами, связанными с женитьбой. А женитьба на Гарриет, без сомнения, заставила бы его преодолевать много препятствий. Теперешняя ситуация куда проще. Он до безумия хочет ее. Она сказала, что они наверняка устанут друг от друга еще до конца сезона. Так, значит, он сможет ухаживать за леди Филлис Ридер и жениться на ней к исходу лета. Значит, бабушка и мать останутся им довольны. И он собой тоже. Леди Филлис принадлежит к знатному роду и вполне подходит на роль герцогини. В его жизни ничто не изменится.

– Гарриет, мы можем просто совершить небольшую прогулку, – сказал герцог. – Я доставлю вас к дому леди Биконсвуд, если вам угодно. Мы еще не дошли до точки, от которой не будет возврата к прежнему.

Он затаил дыхание. Даже изменился в лице, как ему показалось, будто неожиданно загорелся надеждой, что она воспользуется выходом, который он ей предложил.

У него мелькнула мысль, что и сам он хочет взять назад свои вчерашние слова.

Она взглянула на него, и он – в который раз! – был поражен чистосердечием, светившимся в ее широко открытых зеленых глазах.

– Но я дошла до этой точки, – возразила Гарриет. – Я здесь, с вами. Я не смалодушничаю. Просто я нервничаю: никогда прежде я не совершала таких поступков. Чего вы ждете от меня? Чтобы я кокетничала? Боюсь, я не смогу.

Упаси Боже! Гарриет кокетничает? Хлопает ресницами, поджимает губки, болтает какие-то детские глупости и хихикает? Правда, именно к такому поведению дам он привык и даже находил, что оно действует на него возбуждающе. Но Гарриет не может вести себя так, это не для нее. Его любовное гнездышко вряд ли придется ей по вкусу, вдруг подумал он и пожалел, что не позаботился о каком-нибудь другом убежище.

– Я жду, что вы будете самой собой, – сказал герцог, снова поднося ее руку к своим губам. Рука была по-прежнему ледяной.

Должен ли он обнять ее, покрыть поцелуями, чтобы согреть и успокоить? Обычно он не задумывался над тем, как вести себя с женщиной, и действовал по наитию. К счастью, ему не пришлось долго мучиться сомнениями: карета замедлила ход и остановилась. Он почувствовал, как снова напряглась Гарриет, пока они молча ждали, когда кучер откроет дверцу и опустит ступеньки.

Ей не понравились ни дом, ни лакей, который с почтительным поклоном снял с нее плащ и взял шляпку, а затем шляпу и трость его светлости. Гарриет чувствовала себя ужасно – очередная продажная женщина, которую хозяин привел в дом. Дом был богато обставлен и украшен. Во всяком случае, холл, лестница и гостиная, через которую они прошли. Потом герцог раскрыл перед ней дверь спальни. Шторы на окне и полог над кроватью были винного цвета. Не ярко-пурпурные, но роскошные, свидетельствующие о богатстве и… грехе. Вот единственное слово, которое приходило на ум. Покрывало на постели было аккуратно отвернуто – все готово к греху. Простыни и наволочки на подушках, насколько Гарриет могла разглядеть, были шелковые. Это было место, куда богатый мужчина приводил женщин, чтобы уложить их в постель. Или поселял их в этом доме, если они не имели средств к независимому существованию. Может быть, шесть лет назад и она поселилась бы здесь, если бы приняла его предложение…

– Вы так нервничаете, Гарриет, – сказал герцог, беря ее за плечи. – Мне даже показалось, что вы не склонны задерживаться в гостиной, чтобы выпить чаю или каких-нибудь напитков. Я не ошибся?

Он был так близко! Его сильное, мускулистое тело прикасалось к ней, его красивое лицо, светлые волосы, серебристо-серые глаза были совсем рядом, и ее охватила безотчетная радость – она так давно мечтала о нем!

И вот теперь она наедине с ним, в спальне. Они пришли сюда с одной лишь целью – заняться любовью. Хотя она считала, что это не совсем точное определение того, что должно сейчас произойти между ними.

– Не ошиблись, – ответила она. – Я предпочла бы… – Она запнулась. «Делай это скорее!» – чуть было не вырвалось у Гарриет. Мерзкие слова! Ее охватила паника. Ну почему она не согласилась просто покататься? Немного погодя он отвез бы ее к Джулии, и, значит, она не солгала бы Аманде. Ей хотелось, чтобы Годфри оказался рядом с ней, ей ужасно его недоставало – его спокойной, дружеской любви.

– И я тоже, Гарриет, – прошептал Тенби.

Он наклонился и поцеловал ее, и этот поцелуй вдруг отозвался в ней томлением, как бывало всегда. Все утро и пока они ехали в карете, Гарриет задавала себе один и тот же вопрос: действительно ли она хочет его любви? И любит ли она его сама так страстно, как ей кажется? Но его губы, руки, тесно обвившие ее тело, его язык, проникший в глубь ее рта, развеяли все ее сомнения, и она почувствовала, как в ней разгорается желание.

И в этом желании нет ничего предосудительного, сказала себе Гарриет. Они оба свободны – у него нет жены, а у нее мужа. Они не обманывают друг друга. Оба без принуждения согласились на то, что сейчас произойдет. Что же тут греховного, грязного? Просто двое взрослых людей дарят друг другу наслаждение, никому при этом не причиняя горя. Гарриет закрыла глаза, чтобы не видеть комнаты. Перед ее мысленным взором вдруг возникла Сьюзен, но она отогнала видение. Она не станет испытывать чувство вины. Она ждала этого шесть лет!

– Гарриет! – прошептал герцог и провел ладонью по ее спине до талии. – Успокойтесь!

Она даже не замечала, что была напряжена как натянутая струна. Гарриет постаралась расслабиться и прижалась к нему.

– Простите, ваша светлость, – сказала она. Теперь его глаза были совсем близко, дразнящие, полные желания.

– Мне кажется, нам надо покончить с излишней учтивостью, – произнес герцог Тенби. – Трудно придумать более нелепое имя, чем то, каким нарекли меня родители. Большинство моих друзей зовут меня Арчи. Если вы не сможете называть меня так же, зовите меня Тенби. Но, пожалуйста, Гарриет, без «вашей светлости»! И уж во всяком случае, не в стенах этого дома.

Этот дом, конечно же, будет особым миром, и о том, что станет здесь происходить, кроме них, не должна знать ни одна живая душа. Вне этих стен их отношения будут сдержанно-светскими. Так и должно быть. Это разумно. Она не поддастся угрызениям совести, не будет корить себя и чувствовать себя распутницей.

– Арчи, – сказала Гарриет, и ей показалось, что это уменьшительное имя создало большую интимность, чем поцелуи. Она и в своих думах о нем никогда не называла его так, всегда прибавляла титул.

– Знаете, Гарриет, мне неожиданно даже понравилось мое имя, – с улыбкой промолвил Тенби. – Не хотите ли облачиться в ночную рубашку и пеньюар? За вашей спиной – дверь, а за ней гардеробная, где вы найдете то, что вам нужно. Выбор большой. Я подожду, пока вы переоденетесь, если вы, сделав это, почувствуете себя более свободно. Признаюсь, я предпочел бы раздеть вас, не теряя времени. О, вы покраснели! Однако вы становитесь еще привлекательнее, когда краснеете.

То, что произошло дальше, было для нее полной неожиданностью. Годфри никогда не раздевал ее и даже не видел раздетой. Он всегда занимался с ней любовью в темноте и под одеялом, приподняв ее ночную рубашку настолько, насколько это было необходимо. Даже в брачную ночь она не испытала особой растерянности.

– Пусть будет так, как вам угодно, – сказала Гарриет. Ей хотелось бы ради приличия надеть на себя ночную рубашку, но было бы очень неприятно ступить в гардеробную и увидеть там энное количество ночных одеяний, в которые облачались ее предшественницы.

– Гарриет, – сказал он, – я могу счесть это за приглашение?

Он снова поцеловал ее, и она поняла, что теперь она в его руках. Его пальцы расстегивали пуговицы платья у нее на спине. Его губы тоже двигались вниз – он целовал ее подбородок, шею, пульсирующую жилку между ключицами. Она откинула голову и закрыла глаза. Он спустил платье с ее плеч и стянул вниз рукава. Ее сорочка скользила вместе с платьем. И вот его губы прильнули к ее обнаженной груди и теплые, нежные, влажные сомкнулись на соске, пронзив ее невыразимым блаженством.

– Ах-х! – услышала она свой вздох. Соски напряглись и стали твердыми, ее всю охватила сладкая истома. Так вот Что это значит – физическое желание, вдруг поняла она. Никогда раньше она не испытывала его с такой силой.

– Пойдемте. – Их губы снова слились в поцелуе, глаза у него были полузакрыты. – В постели нам будет удобнее.

Только когда он, крепко обняв ее за талию, подвел к кровати и уложил на нее, Гарриет поняла, что она совершенно голая. При свете дня! И он смотрит на нее. Он раздевался, стоя возле кровати, а его глаза бесцеремонно оглядывали ее.

– Я все думал, Гарриет, когда румянец заливает ваши щеки, тело тоже покрывается румянцем? – спросил он. – Теперь я знаю, так оно и есть. Это очаровательно!

Он без всякого стеснения стянул с себя нижнюю рубашку, а затем и панталоны. Но чего ему было стесняться? Его нагота была великолепна. Наверное, он много тренируется, чтобы держать себя в такой прекрасной форме. Гарриет посмотрела в смеющиеся глаза Тенби – он забавлялся тем, что она разглядывала его столь же откровенно, как и он ее.

Секунду спустя он уже был на кровати рядом с ней и тотчас притянул ее к себе. Она медленно вдыхала его запах – запах сильного мужчины. Ей казалось, что она сейчас лишится чувств.

– Что вам нравится, Гарриет? – Его губы шевелились у ее рта. – Что вы предпочитаете? Скажите! Мне хочется доставить вам удовольствие.

Гарриет удивленно моргнула.

Он тихо засмеялся.

– Однако кажется, вы совсем неопытная? Я угадал? – спросил он.

– Да. – Она сглотнула.

– Но вы не девственница?

– Нет. – Значит, он не знает о существовании Сьюзен. Странно, что она не рассказала ему о ней. Видимо, ей подсознательно не хотелось, чтобы он знал, что у нее есть дочь. Она хотела разделить два этих мира – дочь и он. Сьюзен она тоже никогда ни словом не обмолвилась о герцоге Тенби.

– Что ж… – проговорил он. – Но вы позволите мне доставить вам удовольствие, Гарриет? Разве не за тем мы приехали сюда?

Да, именно за тем. Никакой романтики, сказал он накануне в Кью. Никакой любви. Она почувствовала укол в сердце, услышав эти слова, и запретила себе впредь реагировать подобным образом. Ведь и она предполагала то же самое, что и он, и сознательно шла на это. Она по доброй воле решила стать его любовницей. А любовники дарят друг другу лишь физическое наслаждение.

Отдавшись восхитительным ощущениям, она позабыла о глупых романтических мечтах. Его руки, губы, язык дарили ей неизведанное доселе блаженство. Она презрела стеснительность, выбросила из головы всякие сравнения. Хотя она целых четыре года вела супружескую жизнь, хотя она была матерью, только сейчас она поняла, что тело ее словно пребывало в полусне и только сейчас его разбудили. Она начала осознавать, что то, что происходило в их супружеской постели, было скорее проявлением эмоций, нежели актом физической близости. Во всяком случае, для нее. Она получала удовольствие от интимных отношений с Годфри, потому что между ними в тот миг не было никаких преград, а она любила его. Ее тело никогда не отвечало на его ласки, отвечал лишь ее разум.

И вот теперь это великолепное молодое, мускулистое мужское тело разбудило ее тело, и она безоглядно отдалась плотским радостям. Арчи поднялся над ней и возлег сверху. Ноги ее широко раздвинулись, нежная плоть промежности соприкоснулась с мощным мужским орудием. И вдруг ей снова стало страшно, она захотела, чтобы рядом с ней был Годфри и любил бы ее трепетно и нежно, проявляя уважение и поклонение.

– Спокойнее, Гарриет. – Герцог Тенби коснулся губами ее рта и прошептал ей эти слова. – Вы пугаетесь, точно невинная девушка. Спокойнее.

Он покрывал ее лицо легкими, нежными поцелуями. Она замерла, предчувствуя его вторжение.

– Арчи! – Гарриет не узнала свой голос – он звучал на звонкой, высокой ноте. Она любила его. Она всегда его любила. Она хотела его, хотела с любовью.

Не так, как было сейчас. Она хотела, чтобы и он ее любил. В голове мелькнула мысль: а не признаться ли ему в любви? И она поспешно прижала губы к его губам, чтобы не совершить оплошность и действительно не произнести это вслух.

– Наконец-то! – Глядя на нее своими потемневшими от страсти глазами, он приподнялся на локтях. – Наконец-то, Гарриет! После столь долгих лет ожидания!

Он входил сначала так медленно, что страх постепенно отпускал ее. Но он вторгался все глубже и глубже, и она вдруг прикусила нижнюю губу и сжалась. Он остановился.

– Гарриет! – приказал он. – Отдайтесь мне, дорогая!

И тогда она закрыла глаза, обмякла и позволила ему войти до конца. В какой-то миг она поняла, что это означало – он победил. Он отнял у нее добродетель – то, чем она так дорожила! Она предала самое себя. Отдалась мужчине, согласилась стать его любовницей – до той поры, когда они наскучат друг другу. «Пока наши тела не соединятся, все еще поправимо», – сказал он ей. Теперь пути назад нет.

– Великолепно! – воскликнул он, когда Гарриет открыла глаза. – Гарриет, вы так же восхитительны внутри, как и снаружи. Горячая и влажная. Но у вас испуганные глаза. Поверьте, я сделаю так, что вам будет хорошо – и сейчас, и в будущие наши встречи. Обещаю. Закройте глаза и позвольте мне лю… Позвольте дарить вам наслаждение.

Он взял ее руки и, скрестив запястья, завел их за голову, сплел ее пальцы со своими и, опустившись на нее всем телом, прижался щекой к ее виску. Затем начал двигаться, и спустя две-три минуты Гарриет уже ни о чем не думала – страстное желание охватило ее, наслаждение на грани боли, которое взорвалось вдруг невыразимым блаженством. Казалось, у нее сейчас остановится сердце, она взлетала куда-то ввысь, но неожиданно на нее снизошел покой, словно вся энергия выплеснулась наружу.

Он был в самой сердцевине ее тела, пока она не затихла, а потом достиг пика блаженства, и она держала его в своих руках. Она так нежно любила его в эту минуту, как не любила никогда и никого. Она испытала похожее чувство, только когда Сьюзен вырвалась из ее чрева; И она не воспротивилась этой мысли – что две ее любви, два ее мира слились воедино.

– Нам было хорошо, Гарриет, – разъединившись с ней, лежа на боку и глядя на нее, сказал Тенби.

– Да, Арчи, – сонно уткнувшись ему в грудь, проговорила Гарриет. «Ничего больше не говори, – молча молила она его. – Не спрашивай меня ни о чем. Не допытывайся, получила ли я наслаждение».

Он нежно привлек ее к себе и поцеловал в макушку. Она благодарно прильнула к нему. «Разве можно спать после того, что я испытала?» – подумала она.

И тут же уснула, но поняла это, лишь когда, немного погодя, снова пробудилась. Он осторожно перекатывал между пальцами ее сосок. Язык его медленно двигался, следуя очертаниям ее губ. Гарриет открыла глаза.

– Еще раз? – спросила она и тут же пожалела об этом. Удивленная усмешка промелькнула на его лице.

– Я надеюсь, мы будем с вами встречаться регулярно два раза в неделю, – сказал он. – Честно говоря, одного раза абсолютно недостаточно, а более частые встречи могут быть замечены и вызовут скандал. Два раза в неделю тоже прискорбно мало, в особенности если учесть, что мы только что узнали друг друга. Будем же разумны: если мы можем быть вместе всего два раза в неделю, мы должны получить как можно больше от каждой нашей встречи. И до минимума сократить сон – тогда мы будем наслаждаться друг другом дважды или трижды за одну встречу. Вы согласны?

Дважды. Или трижды. Разве это возможно? Ей и в голову такое не приходило. Он намерен снова овладеть ею? А потом, может быть, и в третий раз?

– Согласна, – сказала она.

И убедилась, что это и впрямь возможно. И так же восхитительно. И в третий раз тоже, а он последовал так быстро за вторым, что они даже не разъединились друг с другом. «Жизнь любовницы несравнимо отличается от жизни жены», – думала Гарриет, уткнувшись лицом в его влажную грудь. Однако она так устала, что не стала подсчитывать эти различия.

* * *

Он одевался у кровати, она на другой стороне спальни. Он заметил ее колебания, но затем она, видимо, решила, что нести одежду в гардеробную бессмысленно, это уже ложная скромность. Только повернулась к нему спиной. Он наблюдал, как она одевается. Гарриет. Маленькая, изящная, прекрасная. И уже не загадочная. Теперь он знает ее, и тело его испытывает сладостную усталость и удовлетворение. Теперь она не недоступная, добродетельная малышка Гарриет. Она его любовница. За последние полтора часа она позволила ему овладеть ею трижды, она принадлежит ему.

«Ну а если бы шесть лет назад она согласилась на его предложение, была бы она его любовницей и сейчас?» – спросил себя герцог. Восемь месяцев – вот обычный срок для его дам. Шесть лет? Без сомнения, он уже давным-давно устал бы от нее. Сейчас она была бы уже забыта. Отошла бы в область преданий. Тенби не помнил ни имен, ни лиц дам, с которыми он развлекался шесть или даже пять лет назад. Если все пойдет гладко, если они будут встречаться дважды в неделю и если встречи эти будут протекать столь же бурно, как сегодня, их связь прервется еще до конца сезона. Отныне она стала для него просто женщиной, и благодаря частым встречам он скоро пресытится ее прекрасным телом. Он был рад, что не предложил ей выйти за него замуж. Все же она не принадлежит к его кругу, и неизвестно, как обернулось бы дело. Она спасла его от самой большой, самой ужасной ошибки в жизни.

Он получил ее и был доволен. Очень доволен! Впереди у них много времени, и он утолит свою страсть. И все же легкое разочарование он чувствовал. Только что он предавался любви с женщиной, которая подарила ему такое блаженство, какого он не испытывал в своей жизни. И впереди его, несомненно, ожидают еще большие удовольствия, однако чувство у него было такое, словно он что-то утратил. Кого-то потерял. Потерял Гарриет! Она оказалась другой. Он никогда не подумал бы, что она сама пойдет ему навстречу…

Он подошел к ней, чтобы помочь застегнуть верхние пуговицы платья.

– Благодарю, – сказала она и повернулась к нему. Щеки у нее разрумянились, но не от смущения, а от того, чем они только что занимались с такой страстью.

Боже мой, когда она смотрела на него вот так, как сейчас, широко раскрытыми прекрасными зелеными глазами, она опять становилась все той же Гарриет – очаровательной, чистой и нежной! И оставшиеся в их распоряжении недели вдруг показались ему ужасающе короткими.

– Два раза в неделю – это вас устроит? – спросил он, мысленно отстраняясь от нее и с удивлением вслушиваясь в холодную деловую интонацию своего голоса.

– Да, Арчи, – ответила она.

– В таком случае понедельник и четверг, – сказал он. – В то же время.

– Хорошо, – согласилась Гарриет.

– Нам следует заботиться о вашей репутации, – продолжал Тенби. – И о моей тоже, коль скоро я ухаживаю за другой. Было бы крайне бестактно по отношению к ней, если бы наша связь получила огласку. Мой экипаж будет каждый раз приезжать за вами, но мы будем менять место встречи. Станем уславливаться заранее. Вас это устраивает?

– Да, Арчи.

– Нам предстоит встречаться друг с другом на балах и приемах, – продолжал Тенби. – Прошу вас, Гарриет, при таких встречах не называть меня уменьшительным именем. Вы можете употреблять его только здесь.

Гарриет покраснела, но продолжала спокойно смотреть на него. Он понимал, что этот его деловой тон и слова, которые он выбирает, унижают ее, но, к собственному удивлению, не мог остановиться. Непонятно, почему ему захотелось уязвить ее. Быть может, потому, что она по собственной воле низвергла себя с пьедестала? Ну а он поспешил подхватить ее и уложить в свою постель.

Он наклонился и поцеловал ее в губы.

– Благодарю вас, дорогая! – произнес он. – Вы очаровательны и доставили мне большое удовольствие. – Этими словами он намеревался смягчить свою резкость и успокоить ее, однако они прозвучали столь же сухо, как и предыдущие. – Пойдемте, я провожу вас.

– Спасибо, – сказала она.

Он положил руку ей на поясницу – на нежный изгиб спины – и вывел из спальни. Ему хотелось остановиться, крепко прижать ее к себе и держать в своих объятиях до тех пор, пока она не убедится, что он вовсе не холоден и не груб, но он этого не сделал. С той минуты, как она села в его карету, прошло уже около двух часов. Нельзя было рисковать и оставаться наедине друг с другом еще дольше.

«Странно, почему я чувствую себя подавленным? – подумал герцог, спускаясь по лестнице и подводя Гарриет к карете. – И это после полной своей победы, после того, как она три раза позволила насладиться ею? Может быть, просто устал?» Он привык к тому, что любовница жила в его доме и он, если хотел, проводил у нее всю ночь и спал. Или оттого у него такое настроение, что теперь ему придется дожидаться понедельника, чтобы снова встретиться с Гарриет? В начале очередной любовной интрижки он любил предаваться любовным утехам каждый день. Четыре дня будут тянуться очень медленно.

Они сели в карету рядом друг с другом. В простом сером плаще и простой шляпке она опять выглядела добродетельной и чопорной молодой дамой. «Наверное, она сожалеет?» – подумал герцог, но не стал ее спрашивать. Или она в эйфории – хотя никакого радостного возбуждения он не замечал, – или так же подавлена, как и он? А может, она не чувствует ни того ни другого? Может быть, для нее это был чисто физиологический акт, и теперь она обдумывает, куда ей поехать вечером.

Карета остановилась. Он поцеловал ей руку и проводил взглядом, когда кучер опустил ее на мостовую. Покидая карету, Гарриет не посмотрела на него и не оглянулась, пока дверца кареты была еще открыта.