Текст книги "Древний свет"

Я встала, оттолкнувшись от кресла, и подошла к занавесу из дел'ри -ткани, чтобы поднять его, надеясь, что из дверного проема хоть сколько-нибудь потянет сквозняком. Но его не было. Комната была невелика, как и все помещения в Махерве. Я посмотрела за узкую тропу, на освещенное солнцем пространство.

– Может быть, мне удастся убедить Молли, что я все-таки пригожусь, – немного капризно сказала я. – Может, сказать, что, возможно, отправлюсь с торговцами в Касабаарде? Но это ей не нужно, если она нашла технику Колдунов, которую ищет.

Он элегантно положил ногу на ногу.

– Линн, позвольте мне, как старому другу, спросить вас кое о чем. Долго еще вы собираетесь бегать?

– До тех пор, пока не пойму, от чего я бегу, куда и для чего.

– Вы беспокоите меня. Я тревожился за вас некоторое время.

Низкий потолок комнаты вызывал клаустрофобию. Я подошла к окну, остановилась и почувствовала легкое дуновение влажного воздуха. «Тебе нужна моя помощь против Компании, – подумала я. – Боже мой, Дугги, но это не то, это не то, что сейчас важно!»

– Это выглядит примерно так, – осторожно сказала я. – Я поняла, что у меня есть проблема. Ко мне вернулось некое равновесие, но я не могу его сохранить, в какой-то момент я твердо стою на ногах, а в следующий – ощущаю себя больной. Это приходит ко мне… в виде воспоминаний, хотя они стерты. Если я брошу двигаться вперед и не пойму, что это, то утрачу это равновесие – тут мне и крышка. Но если я обнаружу причину…

Дуг поставил свой бокал на низкий столик.

– Что обнаружить, если точнее?

– Все, что я теперь вижу, вызывает воспоминания. Думаю, что много времени назад со мной что-то произошло. Существует нечто такое, чего я не могу помнить, но я боюсь этого, потому что если я помню, то я… ну, делаю себя мишенью.

Он испуганно взглянул на меня.

– Мишенью для кого?

– Не знаю!

Дуг подошел и встал рядом со мной у окна, глядя на ортеанцев, проходивших по тропе. Не поворачивая ко мне головы, он сказал:

– Линн, это классическая паранойя вследствие воздействия гипнолент. Вы считаете, что обрели знания каким-то таинственным способом, но все это выходит за пределы полученных ранее исследовательских данных. Вы знаете, что это такое! А что касается того, чтобы навлекать на себя нападки или становиться объектом нападения…

– Это не только я. Это все пришельцы, которые здесь находятся. Я знаю, что это звучит как бред параноика, но…. вы никогда не видели Хавот-джайр.

– Кого?

– Это была женщина из Харантиша, которая шпионила за нами в Касабаарде, когда там вместе со мной находились Блейз, Хал и Эвален Керис-Андрете. Она стояла за попыткой убить нас. Мы позволили людям Чародея допросить ее, сломить.

Почему мне не удается изгнать ее из своего сознания? Я смотрю в этом древнем городе в полированные металлические зеркала и вижу ее лицо.

– Дугги, не говорите, что мне нужно проконсультироваться у психиатров.

Он посмотрел на меня, и в каждой черте его лица отражалась нерешительность.

– Я могу. Я знаю…

– Что вы знаете?

– Что случилось с вами, после того как умер Макс.

Я почувствовала спиной холод: то был хирузет под расписанной штукатуркой. Я посмотрела на Дуга; краем глаза я могла видеть и лежавший за окном город.

– Я находилась в состоянии распада. Да, что-то было вызвано смертью Макса, а что-то было реакцией на гипноимплантаты. Теперь мне это понятно. В то время я думала, что это все из-за Макса. Верно, Дуг, я целый год была в стороне от дел, в госпитале. Однако я все-таки знаю, о чем говорю!

Искренность не всегда преимущество. Я видела, как мои усилия убедить его заставляли его еще больше сомневаться.

– Оставим все как есть, – сказала я. – Это не что-нибудь такое, что я могу доказать. Еще нет. Это не тот случай, когда попросту сходит с ума женщина, бывшая прежде в Службе. За этим кроется нечто, начинающее действовать на всех нас.

Я раздвинула занавес из дел'ри -ткани и вышла на тропу. Меня начинал обжигать медленный гнев, и я зашагала вниз по кривой тропе, к дну города. Я не оглядывалась, чтобы посмотреть, звал ли меня Дуг. «Не выношу, когда мне не доверяют! – подумала я. – Если мне кажется, будто я не знаю, что делаю, то это одно, однако я не хочу, чтобы кто-нибудь другой говорил мне об этом!»

Нелепость таких рассуждений стала ясна мне, когда я дошла до конца тропы. Я не могла удержаться от довольного смешка, но не знала, смеяться мне или плакать…

Мимо меня быстро прошли пятеро или шестеро ортеанцев. Когда они входили в расположенные в скальной стене помещения, я увидела, что они облачены в коричневые чешуйчатые доспехи, вооружены арбалетами и, следовательно, это ангелы-хранители купола. Я резко остановилась и стала наблюдать. Группу замыкал темнокожий мужчина невысокого роста. Этот полный ортеанец так неловко двигался в доспехе и нес оружие, словно подобное занятие было последним, к чему он привык. Его черная грива была коротко подстрижена. Когда он исчез во внутренних помещениях, и я поняла, что в прошлый раз видела эту гриву тщательно заплетенной, то потрясенно подумала: «Патри Шанатару!»

Я шагнула в том же направлении, а затем остановилась в нерешительности. Патри Шанатару и безымянная женщина, бывшая Голосом Повелителя-в-Изгнании, исчезли во время «дворцового переворота» в Кель Харантише. Увидеть его сейчас здесь и явно замаскированным…

«Нет, – подумала я. – Над этим следует поразмыслить».

Я вошла в свое жилище и обнаружила Халдин Дамори сидящей на постели. Она встала, и это ее движение фехтовальщицы было лишено всякого видимого усилия. Звякнули харуры . Она вытерла шестипалые руки об обтянутые брюками бока. От смущения мигательные перепонки опустились вниз, прикрывая карие глаза.

– Т'Ан , я… я пойму вас, если вы сочтете наш контракт расторгнутым.

– Что такое? – Тут я поняла: инцидент с торговцами из Касабаарде. – О, нет-нет, ничего. – Я опустилась на ближайшую металлическую скамью и стянула ботинки с ног. Потом взглянула вверх и была ошеломлена благодарным взглядом молодой ортеанки, вспомнив, что вся ее группа также зависела от контракта.

– Вы были в Доме-источнике, Т'Ан Халдин, – предположила я.

Она стояла, слегка балансируя и расставив в стороны ноги в сапогах, в стойке фехтовальщицы. Ее взлохмаченная грива спускалась от заплетенных вверху кос. Обносившаяся, упрямая, наемница-убийца, и все же…

– Чародей насмехается над нами, – почти сердито сказала она. – Мне не следует говорить об этом вне Дома-источника.

– Однажды я была отмечена Ею в Доме-источнике.

Всякий раз, когда я говорю об этом, какая-то маниакальная веселость убеждает меня, что кто-нибудь в один прекрасный день объяснит мне, что это означает.

Она сказала:

– Он насмехается над нами. Если его воспоминания – не что иное, как надувательство Колдунов, которое переходит от одного Чародея к другому, то наши воспоминания о прошлом… – Она сделала паузу, и мигательные перепонки скользнули с ее темных глаз. – Становясь старше, я помню больше. Т'Ан , я действительно не верю в то, что наши воспоминания о прошлом обманчивы. Мы жили прежде под Ее небом, и мы возвращаемся, встречаемся и расстаемся, снова встречаемся и не забываем.

Подобный переход от сомнения к уверенности мог бы показаться необъяснимым, если бы она не была ортеанкой.

– Я не хочу аннулировать контракт, – сказала я в заключение. – Есть одно дело, и я хочу, чтобы вы с вашими людьми сделали его. До середины второй половины дня, если сможете. Но непременно до сегодняшнего вечера…

Небо заволокло тучами. Понижение температуры окружающего воздуха было просто поразительным. «Теперь я могла бы, наконец, поспать, – подумала я, – проспать весь полдень. Но я не отважусь уснуть».

Фериксушар сказала: «Когда начнутся дожди », а дожди, как я предположила, будут муссонными, и теперь они уже недалеки.

Прошло два часа, прежде чем я услышала в наружном помещении веселый голос Халдин Дамори. Когда она вошла, откинув в сторону занавес из дел'ри , я повернулась спиной к окну.

– Я нашла его, – сообщила она. – И что еще важнее, Т'Ан , больше никто не знает, что я его нашла: ни хайек , ни С'аранти .

– Ах, как хорошо. Он согласен на встречу здесь?

– Он – они – они сейчас здесь, Т'Ан Кристи.

Они? Я была поражена и последовала за нею во внешнее помещение.

– Приветствую вас…

– Шан'тай Кристи.

Гладкий, полный мужчина поклонился, его смуглое лицо сияло. Он выглядел немного иначе, чем тогда, когда я видела его в Кель Харантише: изменились лишь коротко подстриженная грива и несколько осунувшееся лицо.

– Патри Шанатару, – узнала я. Затем повернулась к его спутнице. – Сожалею, шан'тай , но я еще не знаю вашего имени.

Напоминавшая белый огонь грива была теперь выкрашена в тон сепии, а золотистая кожа покрыта какой-то коричневой краской. На ней была простая рваная мантия мешаби . Она, как и прежде, смотрела на меня светящимися золотыми глазами, эта невысокая ортеанка, бывшая прежде Голосом Повелителя-в-Изгнании в Харантише.

– Меня зовут Калил бел-Риоч, – мягко сказала она. – Я рада, что вы решили найти моего Патри Шанатару. Мне хотелось бы поговорить с инопланетянами-С'аранти .

Ее окружало что-то вроде тишины, при которой ничего не значили шум и толкотня наемников, доносившиеся снаружи в эти комнаты. При встрече с внимательным взглядом этих желтых глаз меня бросило в дрожь. Песнопение без слов, ритуальное празднество… А затем она улыбнулась и стала просто молодой ортеанкой, лишенной великолепия, которым блистала в Кель Харантише.

– Если вы не узнали меня, – сказала Калил бел-Риоч, – то это потому, что у меня нет желания быть убитой шпионами Повелителя-в-Изгнании. Я пришла сюда, чтобы найти союзников. Я хочу поговорить с вами, с шан'тай Рэйчел и с шан'тай Клиффордом.

Ей известны и эти имена? Вот это интересно.

Я сказала:

– Мне нужно кое-что узнать. Вы пришли сюда с намерением торговать с Компанией?

Калил задумчиво посмотрела на меня.

– Я не могу больше оставаться Голосом, однако в Кель Харантише все-таки есть те, кто придерживается того же мнения, что и я. Я понимаю, что ваша Компания очень хотела бы торговать с харантишскими «Колдунами».

Последнее слово было произнесено с очень странной интонацией и прозвучало отчасти с издевкой и отчасти с презрением к себе. Маленькая женщина пристально посмотрела в окно на эту таинственную конструкцию с куполом и колоннами, черневшую под солнцем на дне впадины – Махервы.

– Когда-то я несколько лет служила среди охранников, – сказала Калил бел-Риоч, – и у меня среди них все еще есть друзья. Друзья, которые становились все ближе, поскольку я поднималась, чтобы стать Голосом…

– Но теперь вы не Голос Повелителя.

Она повернулась, чтобы посмотреть мне в лицо. Мигательные перепонки скользнули вниз по желтым глазам.

– Шан'тайС'аранти , они знают меня, все равно, Голос я или нет. Я могу поручиться за них, что бы вы мне ни предложили. У меня есть друзья, которые, когда придет их очередь охранять Махерву, откроют двери мне, а также и «ПанОкеании», если я пожелаю.

Патри Шанатару добавил:

– Некоторые говорят, что в лице Калил бел-Риоч мы имеем линию крови, более близкую к линии Последнего Императора Сантендор'лин-сандру… Среди нас есть те, кто идет за бел-Риоч, а не за бел-Куриком.

– Мы станем торговать, – сказала Калил.

И это было сказано столь просто и без всякого драматизма, что я поняла. Это конечный пункт, где у меня есть шанс принять решение. Все время Кель Харантиш был враждебен, и вероятность доступа к системе каналов была мала. Однако если в Харантише есть отступники…

Вплоть до настоящего момента обстоятельства сдерживали Компанию. Теперь же я либо возьму Калил бел-Риоч с собой к Молли, как примерная служащая Компании, и позволю всему этому продолжаться, либо…

Что?

А если я этого не сделаю, если я изберу этот путь, то, возможно, лишу Побережье каких-либо шансов получить программу Торговли и Помощи, помощи, в которой отчаянно нуждаются хайек .

Так просто: сидя в небольшой убогой комнате, обозревая эту цилиндрическую впадину – Махерву, среди наемников и ортеанцев из хайек , вскоре после палящих полуденных часов. Так просто: что мне делать?

Калил сказала с чистым и безжалостным любопытством:

– Шан'тай , я полагаю, вы знакомы с моим городом. К чему же опасаться иметь дело с нами? Прежде вы вели дела с Кель Харантишем.

Имела ли она в виду этот наш визит с Молли Рэйчел? Ее слова всколыхнули память, перенесли меня обратно в жару и пыль и напомнили, как я, стоя возле этого города, впервые за десять лет услышала от Патри имя Даннора бел-Курика, и тогда и сейчас Повелителя-в-Изгнании…

Я стою рядом с большим кубическим блоком какого-то полупрозрачного вещества. Чародей кладет ладонь на его поверхность. Тот становится прозрачным из середины, словно происходит очищение вязкой субстанции.

– Где… – в моем голосе появилась хрипота.

Лицо этого старца, Чародея, в тени, в его глазных впадинах сплошная тьма.

– Таких устройств не осталось больше нигде, только здесь и еще в этом древнем городе, КельХарантише.

Теперь изображение, формирующееся в блоке, стало четким, и я вижу на нем какое-то помещение. В том, другом помещении видны ковры с геометрическими узорами и подсвечники, гнезда которых имеют формы черепов животных. Мерцание свечей над остатками высокоразвитой техники.

И ортеанец – его лицо обрамлено светлой гривой: узкий подбородок, широкий лоб и полуприкрытые глаза цвета влажного песка. Ему не более девятнадцати или двадцати лет.

Даннор бел-Курик.

Я вспоминаю лицо Сантендор'лин-сандру, Повелителя-Феникса тех времен, когда Золотая Женщина погубила Империю. Даннор бел-Курик являет собой жалкое его подобие, хотя, пожалуй, сейчас, когда Последний Император забыт, сойдет и такой.

И вот этот метис, этот Полузолотой, мальчишка из Народа Колдунов…

– Я не воюю с Повелителем-в-Изгнании, – говорит старец. – Но напоминаю ему о том, что его город – город изгнания и живет торговлей. Можете ли вы питаться скалами и песком?

Устройства связи. Экран. Подобный мощный выброс энергии – все равно, какого рода ее источник, – должен был бы обнаружиться на снимках Каррика V, сделанных спутником, как радиомаяк. Неужели они пропустили его, просмотрели из-за дефекта передачи информации?

– Ваша наемная убийца, Хавот-джайр, – говорит старец. – Она говорила о кораблях, плававших на север, к Ста Тысячам. О кораблях, которые были нагружены золотом для разрушения телестре…

– Что вы хотите этим сказать? – со скучающим видом спрашивает мальчишка.

– Ничего. Но если я опять услышу о кораблях КельХарантиша в Таткаэре, мне придется что-нибудь предпринять.

На молодом лице заметна досада.

– Я – Золотой! – Он впивается в Чародея взглядом. – Я – Повелитель! Сколько лжи ты, старик, наплел, внушая мне, что я всего лишь ничтожный человек, правящий умирающим городом? Здесь за власть платят цену, какой ты, старик, никогда не заплатил бы, никогда за все свои предыдущие жизни!

Изображение растаяло, куб стал прозрачным.

– Пусть побесится, – говорит Чародей, – он жесток, упрям и хитер, но я в состоянии простить ему это и посочувствовать.

Меня беспокоит одна вещь (и она не беспокоит меня так, как должна). В своих отчетах о технологии Народа Колдунов для правительства я полностью занялась рассмотрением их минувшей истории, упоминая руины в Пустошах. Я никогда не упоминала устройства связи, используемые Чародеем в Касабаарде.

Это неважно, не стоит упоминания, не беспокоит меня.

А должно.

Должно беспокоить!

На шее, на бровях и на ладонях выступил пот. Я встретилась с взглядом молодой женщины из Харантиша. Мигательные перепонки скользнули с глаз, желтых и чистых, как мед, со зрачками, в которых отражалась белая звезда.

Дружеские глаза на чужом лице… С мучительной болью воспоминание затопило поле моего зрения. Темное лицо мертвой женщины, Рурик Орландис. Смеющиеся желтые глаза на этом узком лице, вороново крыло гривы, ниспадающей на высокий лоб, она сидит верхом на мархаце , меч «харур » расположен справа, чтобы удобно было пользоваться левой рукой, правый рукав пуст и подколот – амари Рурик.

– Ах, Рурик, почему же случилось так, что мертва ты, а не твое предательство?

Мне снова угрожает память, этот прилив минувшего, и если уступить ей значит оставить их в беде…

Мы станем торговать.

Это так просто: что мне делать?

Если оставить их, я ничего не смогу поделать. Десять лет пропадут, как десять минут…

Ночь в Цитадели, в Таткаэре. Небольшая комната освещена свечами, в ней много людей. Здесь Халтерн н 'ри н 'сут Бет ру-элен, посол Короны, сама Корона, Далзиэлле Керис-Андрете, а также другие. И Рурик.

Наши взгляды встречаются, и я вынуждена отвести глаза. Она стоит, вся в голубом, блестя серебром, мерцающий свет свечей как медом покрывает ее черную кожу. Она, высокая и худая, держится прямо, хотя и с поникшими плечами.

– Моя цель заключалась в том, чтобы дискредитировать посланницу Земли, а значит, и ее мир.

Я спрашиваю напрямую:

– Почему бы не убить меня?

– Какая бы от этого была польза? Послали бы других. Я хотела избавить нас от вас и вашего мира.

И Далзиэлле Керис-Андрете, называемая Сутафиори, Корона Ста Тысяч, спокойно и удивленно говорит:

– В данном вопросе вы никогда не были со мной согласны, но я никогда не подумала бы, что из-за этого вы смогли бы стать предательницей.

– Я не предательница! – возмутилась Рурик. – Все, что я совершила, даже убийство, было сделано для Ста Тысяч.

Халтерн (тогда она была моложе):

– Даже принимая золото от Харантиша?

– Я не вижу никаких причин отказываться от золота врагов, если смогу использовать его на благо моих друзей.

Рурик сидит буквально в футе от меня, и я чувствую пульсирующее тепло ее живого тела, энергию взгляда. Ее рука спокойно лежит на столе, и она совсем не помышляет о том, чтобы хвататься за меч. Спокойствие профессионального солдата: Т'Ан Командующая, Т'Ан Мелкати.

– Если уж вы хотите знать про причины, – невозмутимо говорит Рурик, – то некоторые я могу назвать. Земля нас уничтожит. Она либо изменит нас до неузнаваемости, либо разрушит саму нашу планету. Поскольку я люблю Сто Тысяч – люблю больше, чем свою жизнь, – потому и пыталась защитить ее.

Я говорю:

– Мы никогда не стали бы этого делать.

– Никогда – это долго, – говорит она, – и, поскольку мы – отсталый мир, который ничего не может вам предложить, мы, возможно, будем избавлены от войны. Но и тогда мы обречены на изменение. Вы совершенно иные, нежели мы, и если вы придете сюда, то нам не останется ничего другого – только изменяться. И если когда-нибудь выяснится, что у нас есть нечто требующееся Земле… тогда да поможет нам Богиня, потому что тогда, Кристи, нам никто уже не поможет!

Этот голос мертв уже десять лет, а она прожила немного дольше, с клеймом изгнания. Ах, это не жизнь.

– Я знала… – Мой голос стал хриплым. – Знала женщину, в чьих жилах текла Золотая кровь и которая имела дела с вашим городом, Калил… что с ней стало? Что станет со мной?

– Кристи! – резко сказала Халдин Дамори.

Образы расплылись, растеклись, как вода, уходящая в песок. Я увидела перед собой рыжевато-коричневое лицо и темную гриву Халдин Дамори. Ни следа внимательного взгляда желтых глаз Калил… Я сидела на одной из скамей, покрытых тканью из дел'ри , не имея ни малейшего понятия о том, как на ней оказалась. Один из наемников Халдин стоял в двери с обнаженным харуром .

– А-а-а… – Я встала, покачиваясь. Если бы это была физическая боль, я смогла бы, жалуясь и крича, стерпеть ее, но не этот страх, не эту пустоту, внезапно открывающуюся под ногами, не…

– Т'Ан , пожалуйста, помолчите! – Халдин Дамори схватила меня за обе руки. Хватка была крепкой. Ее темные глаза прикрыли перепонки. – Что с вами такое? Вас отравили? Что?

Я чувствовала, что горло воспалилось, и вынуждена была кричать. Когда я смогла сфокусировать свой взгляд, то не увидела никого кроме Халдин и полдюжины других молодых мужчин и женщин, ее наемников.

– Я сказала, что вы больны. Я велела Колдунам из Харантиша выйти на тот случай, если они… – Она отпустила мои руки. – Это были они?

Хавот-джайр.

Это было все, что я оцепенело смогла выговорить. Со сверхъестественной ясностью вспомнились слова, которые Халтерн Бет'ру-элен сказал мне в телестре Раквири…

– … поскольку вы провели некоторое время внутри Башни и покинули ее такой изменившейся…

Такой изменившейся.

Что же это такое, чего я не могу вспомнить?

Мне грезилось, что мы спускались вниз, в лабиринты Коричневой Башни, в сухой прохладный зал, освещенный слабым голубым переливчатым свечением, а там – неземные машины в форме саркофагов…

А когда она покинула Башню в Касабаарде, чтобы отправиться с нами в Таткаэр для дачи показаний, то представляла собой нечто большее, чем зомби: Хавот-джайр, которую Чародей подверг допросу…

Я знала точно, с холодной уверенностью, что мне нужно делать. Я нащупала в своей поясной сумке монеты, ценимые в Ста Тысячах. Прикосновение этого холодного металла угрожало переполнить меня воспоминанием о том, как я когда-то посылала с поручением наемника Блейза Медуэнина. Разве я не сказала несколько дней назад: «Как будто повторяется мой год на Орте, но только в более мрачном ключе»?

Халдин Дамори, колеблясь, взяла монеты.

– Т'Ан …

– У вас по-прежнему контракт со мной. Оставьте половину вашей группы здесь, в Махерве: я не хочу подпускать эту женщину, Калил бел-Риоч, близко к тем людям из Компании, что тут находятся. Не убивать ее, запомните. Я никогда не имела в виду убийство. Не подпускайте ее к ним.

Темногривая наемница из Медуэда ответила:

– Мы постараемся, Т'Ан .

– А вы, Халдин, – я подавила прилив синестезии, этой зрительно-сенсорной памяти, грозившей затопить мое сознание, – вы возглавите остальную часть группы. Вы – моя охрана.

– Но где, Т'Ан ?

Я не смогла прикусить язык, и у меня вырвалось:

– Если я дам Молли посадить себя в «челнок», то отправлюсь обратно на орбитальную станцию, обратно на Землю… нет! Мне нельзя сейчас улетать. Вот так, не узнав почему … Есть каналы, лодки, джат-рай . Прежде я путешествовала по Орте. Халдин, вы охраняете мою жизнь, слышите? Это и есть ваш контракт. Задавать вопросы – не ваше дело. А теперь я покидаю Махерву.