Текст книги "Страсть за кадром"

Моник и Лоренс жили и вращались в разных кругах. Она предпочитала быть солнцем в крохотной среде, созданной ею в клубе, а он яркой звездой галактики. И это было удобно для обоих. В этом заключался их особый комфорт, который связывал их раздельные жизни.

Но она не была глупой. За предоставленное ею время он должен был одуматься, и должен был сделать это в ее пользу.

Лоренс, погруженный в собственные мысли, погонял по чашке остатки утреннего чая и вылил их в рот. Единственное, что ему оставалось, – сидеть на обочине своей жизни и ждать Парижа для того, чтобы определиться и так же, как «Вуаля!», раскачиваться на краю обрыва, чтобы встряхнуть себя от праздности. Он должен был ждать и бояться, что выбор между Бретт и Моник принесет ему невосполнимую потерю.

Глава 12

– Ну как я могу закалывать, если ты крутишься, как цыпленок? – спросила Мартина.

– Извини, Мартина, просто голова сейчас забита другим, – сказала Бретт.

Бретт стояла на помосте перед трехстворчатым зеркалом в мастерской Мартины Галлет.

На полках были сложены рулоны тканей, на полу разбросаны обрезки и нитки, а непрерывное жужжание швейных машин вынуждало перекрикивать его. Мартина использовала ярды изумрудно-зеленого и пурпурно-красного сатина, вдохновленная бесподобным материалом, чтобы создать для Бретт уникальное платье.

Узнав, что в октябре она получит на престижном показе мод приз как одна из самых талантливых молодых модельеров, Мартина вызвалась одеть Бретт для галла-торжества.

Приз «Золотая игла» был наиболее престижной наградой в мире моды Франции, и она осознала, что фотографии Бретт помогли сфокусировать внимание на ее линиях. С одной стороны, она хотела отблагодарить фотографа, а с другой – Бретт сама будет прекрасной рекламой ее одежды.

Начав этим заниматься менее месяца назад, Мартина жаждала поскорей закончить свой дизайн. По крайней мере будут еще три примерки, на которых, она надеялась, Бретт не будет такой возбужденной, как сейчас. Состояние Бретт не было связано с Мартиной или ее платьем. Даже когда все хорошо, процесс примерки очень сложное занятие, но все, о чем сейчас могла думать Бретт, – это встреча, которую ей назначил на вечер Джефри Андервуд, главный советник и управляющий «Ларсен Энтерпрайсиз».

Две недели назад она получила письмо, извещавшее ее о его предстоящем приезде в Париж и необходимости встретиться относительно финансовых вопросов. Письмо было настолько официальным, что она не могла представить, что бы это значило. Когда секретарь Джефри Андервуда позвонил ей, чтобы договориться о времени встречи, он также не смог сообщить никаких подробностей.

Бретт приехала в отель «Криллон» на двадцать минут раньше. Она очень волновалась и постоянно смотрела на часы.

За две минуты до назначенного времени Бретт вошла в такой бесшумный лифт, что не была уверена, поднимается ли он.

– Добрый вечер, мисс Ларсен. Мистер Андервуд ожидает вас. Сюда, пожалуйста.

Секретарь Джефри Андервуда, молодой человек в сером костюме, проводил Бретт в обитый плюшем салон. Когда Бретт обернулась поблагодарить его, дверь за ней уже была закрыта, а молодой человек исчез. Джефри Андервуд бесшумно поднялся из-за своего стола, и, когда она повернулась назад, то оказалась прямо перед ним.

Он был намного моложе, чем она его себе представляла. Как главный советник «Ларсен Энтерпрайсиз», он был личным поверенным и советником в делах Свена Ларсена, хотя на вид ему было не больше тридцати пяти.

Она не видела человека более тщательно одетого, чем он. Его руки были холеными, ногти отполированы до яркого блеска, а волосы уложены волосок к волоску. Бретт обратила внимание, что никогда не видела столь придирчивого отношения к деталям, как в его кабинете.

Хотя на ней был новый костюм фирмы «Айсл», соответствующий, как она решила, этой встрече, в присутствии Джефри она неожиданно почувствовала полуобморочное состояние, словно у нее из-под юбки были видны трусики.

– Очень рад, что вы пришли, мисс Ларсен. Вы, должно быть, очень заняты теперь, когда ваша карьера идет так хорошо, – сказал он.

– Очень приятно с вами встретиться, мистер Андервуд. Дедушка очень хорошо отзывался о вас.

Бретт вглядывалась в его прозрачные, цвета аквамарина глаза, чтобы найти ключ к разгадке, но ничего не увидела.

– Пожалуйста, садитесь, – сказал он и возвратился к столу.

Бретт была изумлена порядком в кабинете. Еженедельник в кожаном переплете с указаниями телефонов, переговоров и заметками лежал перед ним. Справа от него была стопка юридических блокнотов, ряд отточенных карандашей и открытая книга с указаниями назначенных встреч, а слева сформирована стопка из лежащих внахлестку папок.

– Мне бы хотелось сказать, что я совсем не ожидала этой встречи, – начала Бретт. – Я знаю, что вы поверенный моего деда, они с тетей Лилиан всегда сами обо всем договаривались. Я считала, что это будет продолжаться до моего двадцатипятилетия.

Бретт все еще была в неведении, о чем будет разговор, но чувствовала, что ей это не понравится. Она ненавидела бумажную рутину, составление отчетов в собственных делах, и беспорядок в картотеке отражал этот недостаток. Теперь, кажется, ее дед породил новую бумагу, и ей любыми путями хотелось от нее отвертеться.

– Да, они так и будут продолжать отслеживать ваш счет, но этот вопрос они не смогут решить без вашего участия.

Бретт посмотрела на него в замешательстве.

– Понимаете, мисс Ларсен, доход от вашего опекунского счета стал значительным. Вы решили жить достаточно скромно и потратили очень небольшую сумму от той, что вам была разрешена. Таким образом, вся оставшаяся сумма была вложена в дело и доход, отраженный в ежеквартальных отчетах, превосходный. Ваше текущее состояние оценивается где-то между двумя-тремя миллионами долларов, не считая, конечно, вашего профессионального дохода и того, что вы получите в день своего двадцатипятилетия.

– Но у меня нет специалистов, чтобы управлять этими деньгами, мистер Андервуд. Я достаточно успешно делаю свое дело, я имею в виду фотографию, и это отнимает у меня все мое время.

– Да, конечно, и ваш дед очень гордится тем, что вы трудитесь. Мы, конечно, будем управлять вашими капиталовложениями, но требуется решить другие вопросы… которые являются причиной нашей встречи.

Джефри помолчал, постукивая пальцами по столу, четко обдумывая каждое слово.

– Ваш дед очень щепетилен во всех вопросах, и деловых и тех, что касаются его семьи. Так как вы достигли своего совершеннолетия, он повелел, чтобы размещение ваших ценных вкладов в случае… об этом очень деликатно говорить… в случае вашей преждевременной смерти было вручено в соответствии с юрисдикцией. Вы должны составить завещание, мисс Ларсен.

– Завещание? Но мне только двадцать один.

– В вашей сегодняшней ситуации это будет просто предварительным документом. В него с годами несомненно можно будет вносить дополнения, отражающие изменения в вашей личной жизни, появление детей и т.д.

– Это потрясающе, мистер Андервуд.

– На самом деле здесь нет ничего ошеломляющего, – разубеждал ее Джефри. – Не хотите ли чаю или кофе? Мы просмотрим образец завещания, пункт за пунктом и ответим на ваш вопрос.

– Мне действительно сейчас не помешало бы выпить кофе, чтобы ясно разобраться во всем этом. – Бретт была возбуждена. – Извините. Все это так неожиданно.

– Забудьте об этом.

Секретарь налил кофе, и Бретт внимательно слушала, когда Джефри объяснял юридическую сторону завещания.

– Мне все еще не хотелось бы заниматься этим, но ваше разъяснение, конечно, все ставит на свои места, – сказала Бретт. – Я бы хотела, чтобы также эффективно решались все мои проблемы.

– Может, мы смогли бы вам помочь? – предложил Джефри.

– Я приняла некоторые решения в своем деле, которые бы облегчили мою жизнь, но я так ненавижу такой вид деятельности, – сказала Бретт.

– Мисс Ларсен. Вам принадлежит сеть «Ларсен Энтерпрайсиз», и вы можете пользоваться ею, не стесняясь.

– Я понимаю, мистер Андервуд, но то, что я собираюсь сделать, – это найти время и поискать отдельную мастерскую и менеджера, чтобы управлять ею.

Для Бретт было больше невыгодно самой заниматься рутинными вопросами, такими, как пополнение запасов пленки и рассылка накладных клиентам, а ее хозяйка теряла терпение от постоянного парада людей, которые приходили к Бретт, когда она распределяла работу.

– Есть ли у вас какие-либо соображения о расположении мастерских в Париже? – Джефри внимательно выслушал и записал пожелания Бретт. – У Ларсена есть очень крупный департамент по приобретению недвижимости. Они смогут подобрать несколько удобных для вас помещений. А насчет менеджера – у вас, очевидно, есть свои критерии, в которые входят знание фотографии и рекламного дела, но мы могли бы вам помочь в оценке деловых качеств нанимаемого или в защите вас как работодателя.

– Мистер Андервуд, вы не должны этим заниматься. Для вас это лишняя головная боль, чего, я уверена, у вас и без меня хватает.

– Это совсем не сложно, мисс Ларсен. Он положил заметки в одну из папок на столе и добавил ее к стопке справа.

– Я свяжусь с вами, как только получу какую-нибудь информацию из департамента, – сказал он, поднимаясь со своего места.

Следуя ему, Бретт встала и протянула руку.

– Благодарю за терпение, мистер Андервуд.

Она поразилась способности Джефри Андервуда решать проблемы. «Неудивительно, что дела „Ларсен Энтерпрайсиз“ идут так гладко», – подумала она, входя в бесшумный лифт.

Набойки ее черных лаковых туфель цокали по блестящему мраморному полу, когда она проходила по вестибюлю теперь уже менее поспешно. У регистрационной стойки была короткая очередь, и консьерж, предварительно проверив квитанции на багаж, исчез в служебном лифте. Как раз начался коктейль-час, и бизнесмены и дипломаты, работавшие весь день в расположенных неподалеку Британском и Американском посольствах, направились в бар в сопровождении устроителей переговоров. Швейцар вежливо кивнул ей, когда она выходила из отеля.

Она побрела по улице Рояль мимо Египетского обелиска. Был теплый сентябрьский вечер, и открытое кафе на тротуаре было переполнено, но она сразу же заметила Лоренса, машущего ей рукой. Бретт направилась к нему сквозь лабиринт столиков, торопясь рассказать о встрече с Джефри.

– Ты выглядишь шикарно! – сказал он, целуя ее.

– Рада, что ты думаешь так, но что случилось? – спросила она, заметив ведерко с шампанским около него.

– Это годовщина вторжения. В этот день год назад одна очень уверенная брюнетка, имя которой я не называю, ворвалась в мой кабинет и заставила меня принять ее на работу. – Лоренс церемонно налил шипучее вино в их бокалы.

– Ой, Лоренс! Неужели сегодня? – Мысли о завещании и Джефри Андервуде исчезли, быстро промелькнули воспоминания о своем роковом начинании, когда она и не могла мечтать, что все так обернется.

– Да, и это ко всем бедам года!

– Персональным или профессиональным? – поддразнила Бретт, в ее глазах мелькнуло озорство.

– Ты кокетничаешь? – игриво спросил он.

– Конечно.

– Говоря о профессионализме, я хочу выслушать твое мнение. – Он протянул ей блестящую желтую коробочку.

– Здесь, конечно, не очень хорошая освещенность, но я попробую. – Бретт щелкнула, но вместо ожидаемых ею слайдов, увидела сверток из папиросной бумаги. – Что это? – спросила она, глядя на Лоренса.

– Открой его, и ты кое-что найдешь.

– Лоренс, я никогда не видела ничего более красивого! – пробормотала она, развернув бумагу.

Бретт была шокирована до немоты. Лоренс дарил ей подарки и до того – обычно что-нибудь смешное, что заставляло смеяться их обоих, – и когда она была в Стокгольме, он прислал цветы в день ее рождения, но он никогда не преподносил ей что-нибудь столь специальное и столь дорогое.

– Надень их.

Она сняла свои золотые сережки и заменила их яркими жемчужинами в обрамлении сверкающих бриллиантов, вставленных в платину.

Бретт влюбленно посмотрела в глаза Лоренса, потянулась и поцеловала его.

– Спасибо. Я их буду носить не снимая!

– Я не думал, что ты станешь такой важной частью в моей жизни. – В тот момент Лоренс действительно не мог представить свое будущее без Бретт.

Джефри Андервуд позвонил через неделю. У него было три чердачных помещения, которые она должна была посмотреть в удобное для нее время. Их второй остановкой был последний этаж на улице Мезьерес, что было в нескольких минутах ходьбы от ее дома и ближайшего метро.

– Мы можем направить вам архитектора, который сможет разделить это помещение так, как вам нужно, и проконтролировать реконструкцию, – сказал Джефри.

– Это потрясающе! Как скоро я смогу переехать?

– Вы можете подписать аренду завтра, а работа могла бы начаться немного позже. Я считаю, что основные приспособления будут готовы раньше чем через месяц, и если вы хотите, то окончание работ можно завершить уже после того, как вы переедете, – ответил Джефри размеренным тоном.

Бретт рассматривала вывеску «Мастерская Ларсен» на двери и сознавала, что это было началом нового периода ее карьеры. До сих пор она нанимала ассистентов на свободной основе и, таким образом, несла ответственность только за себя, но в этой мастерской ей потребуется по крайней мере один постоянный сотрудник, а возможно, и два. «Надеюсь: я готова к этому», – подумала она.

Когда они спускались в лифте, Джефри сказал:

– Мисс Ларсен, это приглашение несколько запоздало, но если вы свободны сегодня вечером, не могли бы вы пообедать со мной? Ваша компания была бы честью для меня. У Бретт не было никаких планов на этот вечер, и хотя она не была уверена, что они найдут общие темы для разговора, приняла его приглашение.

Они обедали в ресторане отеля «Криллон», и Джефри проявил большой интерес к сложным проблемам моды и фотографии. Бретт не ожидала, что он с таким пылом будет говорить о ее делах, но это была их основная тема за едой. Она нашла его любезным и внимательным даже в те моменты, когда он был ужасно официальным, Зная, что парковка машин около отеля не разрешена, Бретт добиралась до него на такси. Несмотря на все возражения, Джефри настоял на том, чтобы проводить ее до дома, где и пожелал вежливо спокойной ночи.

Поднимаясь по лестнице в квартиру, она заинтересовалась, есть у Джефри жена или любовница. «Даже невозможно представить его по-настоящему расслабившимся. Он, наверное, все свои вещи раскладывает по цветам», – подумала она, хихикая, когда представила, как он составляет цветовую гамму из носков, и сравнила это с беспорядком у Лоренса. У нее обычно довольно быстро создавалось впечатление о людях – это было неотъемлемой частью ее работы, – но с Джефри Андервудом она поняла, что не уйдет дальше каких-то очевидных вещей.

Заднее сиденье «даймлера», управляемого шофером, которого Лоренс нанял на вечер, было великолепным, как объятие. Как только закрылась дверь, Бретт и Лоренс оказались изолированными в собственном коконе роскоши.

– Ты выглядишь так красиво, что замирает дух, – сказал он, когда они ехали по улице Риволи. – Думаю, что весь вечер не спущу с тебя глаз. Ты выглядишь как кинозвезда! Мартина действительно превзошла себя, ты не думаешь?

Бретт все еще отделывалась от комплиментов на свой счет и сегодня вечером почувствовала, что если она на самом деле выглядит такой красоткой, то только из-за наряда Мартины. Облегающее платье без бретелек подчеркивало высокую полную грудь, тонкую талию и круглые бедра Бретт, а богатые тона блестящего сатина оттеняли ее изумрудные глаза. В ушах были сережки, подаренные Лоренсом, а волосы высоко зачесаны и забраны в пучок двумя золотыми заколками в стиле «барокко» с жемчужинами на концах.

– Очень красивый наряд, но у Мартины не хватает средств, чтобы оплатить тебе за рекламу, – сказал Лоренс, поцеловав ее обнаженное плечо.

Бретт вздрогнула от прикосновения его теплых губ и прильнула спиной к его груди, ее голова лежала на его протянутой руке.

Бильярдная у «Максима» была калейдоскопической панорамой. Женщины сменяли свою повседневную одежду черного цвета на пышное великолепие всего спектра цветов и получали комплименты от элегантных мужчин в черных галстуках. Казалось, что все наполнены весельем и радостью за полученные приглашения на торжество такого уровня – билеты были дефицитными и стоимость их очень высокая. Завтра начнется обычная жизнь с разговорами о заморских нарядах, кто унизительно сидел в конце зала, а кто действительно заслуживал внимания.

Швейцар в белом пиджаке проводил Бретт и Лоренса до стола, где собрались остальные редакторы «Вуаля!».

Через несколько минут президент Союза Терри Карбоньер под аплодисменты вышел на подиум, очень коротко поздравил всех присутствующих и объявил программу вечера.

Приз «Золотая игла» вручался отдельно по категориям дневной, вечерней и спортивной одежды; достижений в работе; наиболее талантливым молодым модельерам; и модельерам года. Награждаемые оценивались по слайдам, показывающим их рабочий день, интервью, которые отражали их индивидуальный, философский подход к дизайну. Далее представлялись некоторые номера их коллекции.

Бретт заметалась, когда ее слайды засветились на двойном экране над сценой. Она никогда не видела своих снимков больше, чем в натуральную величину, а теперь они представлены перед исключительной и влиятельной публикой. И Бретт была тронута, когда Мартина в своей речи поблагодарила и ее, в числе других, за помощь и поддержку.

Во время показа моделей эта публика, святая святых французского мира моды, свистела, аплодировала и стучала ногами, как болельщики на хоккее, тем самым выражая свое отношение. И никто не вызывал столько аплодисментов, как Рэндл.

Бретт знала, что Рэндд ходит очень красиво. Ее базой был Нью-Йорк, где ее постоянно требовали для рекламы политических и коммерческих компаний. Были слухи, что она заключила многолетний, эксклюзивный контракт с одной парфюмерной фирмой на сумму, состоящую из семи цифр, – верх карьеры любой модели. Во время показа коллекций Рэндл была всегда в Париже, и Бретт старалась при любой оказии ангажировать ее, но агентство требовало не менее пяти тысяч долларов США в день, а клиентам Бретт это было не по карману. Но она нежно любила Рэндл. Если бы Хэд Малколм не обнаружил фотографии, где она снимала Рэндл, Бретт была бы сейчас на последнем курсе в Школе дизайна.

– Бретт, радость моя, подойди ко мне и дай мне обнять тебя! – воскликнула Рэндл, заметив Бретт за кулисами. – Я услышала, что ты вырвалась в Париж и видела везде твои фотографии. – Она так и не потеряла своего алабамского акцента. В действительности он звучал резче, чем она его помнила.

– А как ты? Ты на всех обложках, а твои клиенты не дают мне ни минуты! – воскликнула Бретт.

Рэндл, с пшеничного цвета волосами по пояс, выглядела так же молодо и красиво, как в день, когда Бретт ее увидела в первый раз. Но теперь на выражение ее детского лица наложился опыт, и она была интригующе противоречива с аурой, которая притягивала внимание к себе. И это было ключом ее успеха.

– Снимай, Бретт, ты же знаешь, я буду работать для тебя, что бы они мне ни говорили. Ты только дай мне знать заранее, и я договорюсь с клиентами.

– Я снимаю материал для «Вуаля!» в эту среду – шесть страниц, одну модель. Ты сможешь помочь мне? – Бретт знала, что более подходящего момента не будет. Она очень хотела поработать с Рэндл еще раз, и хотя у нее была приглашена другая модель, было время, чтобы расторгнуть договор. Лоренс будет в экстазе, и, может быть, речь пойдет об обложке.

Рэндл достала визитки из косметички и нацарапала номер телефона.

– Позвони мне завтра около полудня, и я обо всем позабочусь.

– Куда ты пропала? – спросил Лоренс, когда Бретт вернулась к столу.

– Ты был занят разговором, и я не хотела мешать тебе, но я встретилась со старой подружкой. – Бретт рассказала ему о разговоре с Рэндл.

– Это большая удача, – сказал он, обняв ее за талию, и они направились к ожидающему их автомобилю. – Но у меня есть прессинг-вопрос.

– О съемках? – спросила Бретт.

– Нет.

– А о чем?

Он притянул ее к себе и прошептал:

– Как ты думаешь, как быстро этот парень привезет нас домой? Не знаю, как долго я еще смогу держать себя в руках.

Глава 13

– Черт возьми! Где она? – Бретт мерила шагами мастерскую. – Она уже опаздывает на три часа! Тереза, позвони в агентство еще раз, потом набери ее домашний номер.

Тереза, новый менеджер студии Бретт, вернулась с той же информацией, которую ей выдавали все предыдущие шесть раз: Рэндл сейчас занята и приедет немного позже.

– Немного позже!

– Может, что-то случилось… какой-нибудь несчастный случай? – предположила Тереза.

Как раз в то время, когда Бретт перестала маршировать, размышляя о том, что могло случиться, в студию вплыла Рэндл.

– Всем привет! – сказала она как ни в чем не бывало.

– Рэндл! Где ты, к черту, пропадала? Мы же договорились на девять утра, а сейчас уже час дня! – кипела Бретт.

– Тогда я вовремя, моя радость. Все знают, что я всегда опаздываю. Еще больше, чем сегодня.

– Но ты же заставляешь всех этих людей ждать тебя! – сказала Бретт, показывая на гримерную.

– Ну они выпили на чашечку больше кофе. Что за шум? До шести мы все закончим.

И действительно. Рэндл была профессиональной моделью: от гримера, парикмахера до гардероба и общего вида. Она была деловой, быстрой и творческой. Ассистент Бретт включил музыку Генделя «Музыка любви», и, вдохновленная этой мелодией, Рэндл превращала каждый из шести предметов, которые она надевала, в «моду». Она раскрывала в каждой вещи свою индивидуальность. Когда Бретт работала с ней три года назад, гипнотизм Рэндл перед камерой состоял только в детском выражении ее лица, теперь оно уже повзрослело.

После окончания съемки Бретт нашла Рэндл в уборной.

– Ты была волшебницей, но это не значит, что то, что ты натворила, правильно.

– Это и верно и неверно. Это то, что я делаю. Когда я впервые пришла к старому Пари два года назад, то сразу дала им понять, что действительно проворная. Я должна была выделиться как-то, чтобы они поняли – я мустанг, а не часть стада.

– Рэндл, я могла бы тебя убить утром!

– Девочка, я всегда знаю, что тебе надо расслабиться. Вспомни мой первый приезд сюда. Я чуть было не сошла с ума в попытке понять, что происходит вокруг. Вокруг все выглядело так, будто они приложили пистолет к карте Парижа и поставили мастерские в любой дырке, полученной от пули при выстреле. Я не знала двух слов по-французски, и, когда я обращалась к парижанам на английском языке, они воспринимали это как насмешку, и поэтому я вечно опаздывала и действительно ужасно психовала. Но однажды я подслушала разговор с одним фотографом, который сказал, что он лучше будет работать со мной, вечно опаздывающей, чем с десятью другими, приходящими вовремя. Итак, я выделилась – а они пусть ждут! Я даю им представление каждый раз, как я бываю здесь, и, моя радость, они любят меня! Я – человек не злобный и не тяжелый, как другие девицы, которые ведут себя так, будто ад раскрывается перед ними и постоянно ссорятся с ними. Я таким же образом веду себя с мужчинами.

– О чем ты говоришь? – спросила Бретт, очарованная философскими рассуждениями Рэндл.

– Возьми Марселя. Он мой любовник вот уже год. Он – вице-президент ювелирной компании. Это его фамильный бизнес. Они торгуют бриллиантами. Он нанял меня для рекламы его изделий, и я опоздала, как обычно, ну и потом, как ты думаешь, что он сделал? Пригласил на обед! Бретт, я всегда заставляю ждать этого человека, и ему нравится это. – Разговаривая, Рэндл поднимала вещи одну за другой с пола, где она их оставила, и одевалась.

– Я бы никогда не смогла поступать так. – Бретт потянулась к белой стойке с макияжем.

– Ты что – ребенок? Я синею от злости, если он опаздывает, но это и удерживает их, если ты не относишься к ним серьезно. Как только ты меняешь свое отношение, они тут же начинают думать, что ты обязана им или что-то в этом роде, – сказала Рэндл.

– Нет, если вы на самом деле заботитесь друг о друге. Когда я познакомилась с Лоренсом Чапином…

– Редактором «Вуаля!»? Ты поймала крупную рыбку, радость моя! – Рэндл похлопала ее по спине.

– Это не так. На самом деле мы предприняли все, чтобы не быть вместе. Единственное, чего я добивалась, – поймать клиента. Но он уважает мою работу и тот факт, что мое время очень лимитировано, и я не могу с ним видеться каждый день.

– Уверена, он – хороший парень, но если он не отличается от тех мужчин, которых я встречала, ему, возможно, нравится твоя занятость делом, потому что это дает ему время порезвиться в курятнике. Это я говорю серьезно, я уверена в этом так же твердо, как и в том, что Марсель никогда не женится на мне. Его родители подобрали девчонку из их круга. Этим союзом они предполагают объединить семейный бизнес. В любом случае, он говорит, что, что бы ни случилось, он будет оплачивать мои наряды в «Ритце» и мою квартиру в Нью-Йорке. Это, конечно, лакомый кусочек, но он хорош, пока существует. Когда его не станет, будет что-нибудь другое. И спорю на мешок муки, что я не единственная печенинка, которую он оставляет себе на десерт в полночь, но меня это не интересует. Он уже подарил мне столько украшений, что, если королева Елизавета узнает, она позеленеет. Я смотрю на них и утешаю себя, когда он уходит.

– Но у тебя нет необходимости в его деньгах. Ты сама зарабатываешь очень много, – сказала Бретт.

– И это то, на чем я хочу стоять, – это мои деньги! Я не всегда буду выглядеть таким новым обворожительным ребенком на сцене и планирую иметь определенный счет в банке, чтобы жить с удовольствием, когда моя карьера закончится. Когда-нибудь я, может быть, захочу осесть с хорошим мужчиной. Я подумываю купить ранчо, может быть, в районе Идахо, где небо действительно такое, что хочется думать будто жизнь вечна, но сейчас я должна позаботиться о себе! Моя мама отдала папочке свое сердце, а он бросил ее. Он даже из приличия не сообщил ей о своем решении.

Думаю, что я смогу себя обеспечить.

– Но как ты можешь быть рядом с кем-то, если он тебе действительно безразличен? – недоверчиво спросила Бретт.

– Потому что он веселый и не занимает слишком много времени, и если я не рядом с ним, ты думаешь, он сидит дома и смотрит телевизор? Кроме того, я собираю разные истории, которые буду рассказывать в старости! Они обе рассмеялись. Бретт не могла налюбоваться на Рэндл; ее теплота была заразительной. «Но я никогда не буду такой меркантильной по отношению к мужчинам», – подумала Бретт. Она понимала, что не все мужчины порядочные, и, как у Рэндл, у нее был отец, который бросил ее, но из-за проступков одного мужчины она не будет клясть каждого, кого встретит. Иногда она чувствовала: Лоренс пришел к ней зализать свои раны и избавиться от заброшенности – то, чем она страдала в юности.

– Ты там, Бретт? – позвал Джо Таит.

– Да, в уборной, – ответила Бретт. Джо вошел с большим пакетом на плече, завернутым в коричневую бумагу, который он осторожно поставил на стойку.

– Привет, путешественница! – Он поднял и закружил Бретт по комнате.

– И тебе привет! Когда ты вернулся?

– Два дня назад. Я потратил столько времени, чтобы понять, что это был за город и что это было за время, – ответил он.

– Эй, сладкий! Меня зовут Рэндл. А как тебя зовут, кроме «большой» и «красивый»? – спросила Рэндл, рассматривая его и стараясь определить, есть ли у него деньги.

Джо назвался, и Бретт представила его как модель и скульптора в одном лице. Рэндл одобрительно кивнула.

– Лизи шлет тебе свою любовь, – ответил Джо. – Мы встретились в Нью-Йорке и провели пару дней вместе. Она как шаровая молния. Было здорово!

– Я очень рада. Лизи такая веселая! – Бретт подумала позвонить своей подруге, которая также была рада звонкам Джо, как и она сама.

– Я привез тебе кое-что для мастерской, но ты можешь это вскрыть только после того, как я все осмотрю.

Бретт показала ему еще до сих пор не законченное помещение. Оно было покрашено в кипенно-белый цвет, а двери были полированы и ярко блестели. На всех окнах тонкая ткань искусно закрывала толстые брусы мореного дуба, сообщая пространству эфемерную легкость, а также служившая фильтром света, позволяя и не позволяя проникать лучам света.

– Волнистая стена стеклянных кирпичей отделяла кухню, матово-хромные принадлежности уже были установлены, но красные лакированные шкафы все еще лежали в другом конце студии.

– Я сражен, – одобрительно сказал Джо.

– Я напугана, но это другая история, – ограничилась Бретт.

– Ну, а теперь она может открыть пакет? – спросила Рэндл.

– Я раскрою его только ради вас. – Джо встал на колени перед пакетом и развязал ленту со словами:

– Это тебе будет напоминанием, что в жизни и в природе есть приливы и отливы. Не теряй мужества от кратковременных неудач, потому что они только холмы по сравнению с равниной. – Он развернул свою скульптуру песочных дюн.

Бретт была тронута таким подарком.

– А теперь как я влетел, я так же должен улететь, – объяснил Джо, – обед с клиентом.

– Ты поедешь на такси? – спросила Рэндл.

– Да. По направлению к Ля Хейлз, – ответил он.

– Тогда почему бы мне не разделить с тобой дорогу? Я еду в том же направлении. – Рэндл захотела познакомиться поближе с Джо. – Бретт, прости, если я тебя расстроила, но в следующий раз ты будешь знать, чего ожидать. – Она поцеловала Бретт в щеку. – Давай соберемся и куда-нибудь сходим. Я позвоню тебе.

И Джо с Рэндл, взявшись за руки, вышли из мастерской.

– Давай, Бретт. Сегодня пятница, и ты только что сказала, что у тебя нет никаких планов, – обхаживала ее Рэндл.

– Я не знаю. Я собираюсь поработать в темноте, – возражала Бретт.

– Подумай, я на самом деле хочу познакомить тебя с Марселем, и ты увидишь сама, что он не о двух головах! Я была бы очень рада, если бы мистер «Вуаля!» смог прийти тоже, но если он занят, это не значит, что ты должна проводить время в темной комнате. Ты можешь выйти без него? – спросила Рэндл.

– Не глупи, конечно, могу, – сказала Бретт.

– Тогда пошли с нами. Мы создадим целую ночь из этого вечера – естественно, за счет Марселя.

– Ладно, ладно. Если я не соглашусь, ты же больше не разрешишь мне позвонить. Когда я должна встретиться с вами?

– Ты что, сумасшедшая? Мы заедем за тобой около половины десятого. Нам надо будет прийти в студию?

– Да, я буду здесь.

– Хорошо, мы приедем вовремя, потому что я сказала Марселю, что буду готова в восемь. Он подождет часок, а потом за полчаса мы доедем до тебя!

– Рэндл, ты действительно нечто! Бретт вернулась к пленке, которую она подправляла, когда Рэндл позвонила. Теперь, когда установили душ в мастерской, она могла помыться и сменить одежду, а потом до их приезда продолжать работать. Она сложила последнюю пленку в пластиковый пакет и набрала домашний телефон Лоренса. После гудка автоответчика сказала: