Текст книги "Заморская невеста"

12

Кайл наполнил ароматным чаем две чашки.

– Я испробовал различные сочетания ароматов. Что ты скажешь об этом?

Гэвин сделал глоток.

– Изумительно. Чем это так приятно пахнет?

– Бергамотом. Я нашел его в лавке на улице Тринадцати факторий и решил, что он затмит не только обычный апельсин, но и лимон.

– Запиши для меня, сколько бергамота ты добавлял в чай, чтобы мы изготовили партию такой же смеси. Но никому не проболтайся про наш секретный ингредиент, и тогда мы оставим всех конкурентов далеко позади. – Гэвин отпил еще чаю. – Мы назовем этот сорт «Лорд Максвелл».

Кайл поморщился.

– Мой отец будет шокирован, узнав, что наш фамильный титул красуется на упаковках чая.

– Ты уверен? «Граф Рексхэм» звучит еще лучше.

– Только не это!

– Ну хорошо… тогда назовем его «Графским чаем». И твоему отцу будет нечего возразить.

– Пожалуй, да. Но все-таки ты неисправимый сноб.

– Просто расчетливый делец. Благодаря «Графскому чаю» «Торговый дом Эллиота» разбогатеет. Считай, что ты уже искупил свою праздность, которой предавался даже здесь, в Кантоне. – Гэвин снова наполнил свою чашку. – Торговый сезон заканчивается. Ты доволен визитом?

– Китай удивителен. – Кайл решил, что пришло время поведать другу важную новость. – С тобой в Макао я не поплыву. Я отправляюсь в храм Хошань.

Гэвин выругался.

– А я надеялся, что ты давно отказался от этой безумной затеи. Неужели какой-нибудь местный проходимец согласился стать твоим проводником? Кайл, это очень опасно!

– Мой проводник – не проходимец, а Цзинь Кан.

Гэвин со стуком опустил чашку на блюдце.

– Проклятие, я думал, что у этого малого есть голова на плечах!

Кайл уже обсудил с Трот предстоящий разговор с Гэвином.

– С головой у него все в порядке. Когда я спросил, есть ли среди его знакомых кто-нибудь, кто согласится стать моим проводником, он сам вызвался проводить меня. Дело в том, что он наполовину шотландец, ему нужна моя помощь, чтобы перебраться в Англию.

– Боже милостивый! Он так старательно прячет лицо, что я даже не подозревал, что он смешанных кровей! – растерянно выговорил Гэвин. – Его отец был купцом?

– Да, по имени Хью Монтгомери.

Гэвин нахмурился.

– Сам я никогда с ним не встречался – Монтгомери погиб в кораблекрушении за два года до того, как я прибыл на Восток. Но с его именем связан какой-то скандал, правда, подробностей я не знаю. Впервые слышу, что у него был сын.

Скандал? Кайл решил, что об этом Трот ничего не знает. Ее беззаветная преданность отцу была очевидна.

– После гибели Монтгомери Цзинь покинул Макао. Чэнгуа приютил его и нашел применение его знанию языков. Когда Цзинь не притворяется простодушным драгоманом, он говорит с приятным шотландским акцентом.

– Черт! Если его воспитал отец-шотландец, значит, Цзинь понимает по-английски каждое слово. – Гэвин криво усмехнулся. – Этот хитрый старый лис Чэнгуа не смог бы найти лучшего шпиона. Хорошо, что мне нечего скрывать.

– Юный Цзинь – удивительное существо. – Кайл улыбнулся, вспоминая встречи с Трот. – Наш разговор должен остаться в тайне. Я предупредил тебя только на случай, если со мной что-нибудь произойдет и Цзиню понадобится твоя помощь.

– Я сам охотно согласился бы помочь ему, если бы раньше узнал, что в его жилах есть примесь шотландской крови. – Гэвин вдруг просиял. – А если я пообещаю отвезти его в Англию, он откажется от нелепой затеи доставить тебя в храм?

– Нет. Я уже предлагал ему то же самое. Он отказался. Цзинь Кан – гордый парень.

– Если он наполовину шотландец и наполовину китаец, значит, он и впрямь горд, как Люцифер. – Гэвин усмехнулся. – Ловко он одурачил меня! Но раз уж я решил основать филиал в Лондоне, я предложу ему работу. Со своими знаниями языков и навыками клерка он будет незаменим.

Не возьмет ли Гэвин свои слова обратно, узнав, что на самом деле Цзинь Кан – на редкость миловидная женщина? Наверное, нет, ведь он почти всю жизнь прожил в Америке и перенял тамошнюю либеральность. Кайлу вдруг захотелось увидеть, как изумится Гэвин, узнав тайну Трот.

За прошедшие недели Кайл и Трот разработали подробный план, украдкой встречаясь в глубине большого склада. Как только решение было принято, устранить мелкие затруднения оказалось проще простого. Кайл начал есть только китайскую пищу, по вечерам в своей спальне он облачался в китайскую одежду, которую принесла ему Трот. Вскоре он привык к новому облачению и нашел, что оно удобнее европейского.

Трот тоже была занята, готовясь оборвать все нити, связывающие ее с Кантоном. Она разузнала, какая дорога ведет в Хошань, купила необходимые припасы, договорилась с лодочником, который должен был по возвращении из храма отвезти их из Кантона в Макао. Там они без труда отыщут какой-нибудь корабль, отплывающий в Англию, и приключение благополучно завершится.

– Когда ты уезжаешь? – спросил Гэвин.

– На следующей неделе, в тот же день, когда ты покинешь Кантон. Я проникну в город, переодевшись нищим калекой.

– Умно! – Гэвин заулыбался. – Признаться, я завидую тебе. Я давно хотел совершить такую поездку, но понимал, что за это меня выдворят из Кантона. А этого я не могу себе позволить.

– В конце концов иностранцам разрешат свободно путешествовать по Китаю, и у тебя появится шанс. А мне другой случай может не представиться. – Уныние Кайла, вызванное скорым возвращением на родину, умеряла лишь мысль о том, что он проведет несколько месяцев на одном корабле с Трот. Времени с избытком хватит, чтобы получше узнать от Трот о Китае. Он будет учиться китайскому, брать у нее уроки каллиграфии. В обществе Трот месяцы пролетят незаметно.

Кайл досадовал только на то, что Трот слишком привлекательна. Обычно его влечение к миловидным женщинам бывало мимолетным, он без труда избавлялся от него. Но забыть о Трот будет не так-то просто – она не из таких. Ее сообразительность и ум под стать подтянутому сильному телу, ее знания обширны, она практична, не лишена чувства юмора и непредсказуема. Несмотря на то, что Кайл узнал обе стороны ее натуры, Трот для него по-прежнему оставалась интригующей загадкой.

Каково ей было, когда ее вырвали из европейской обстановки и поселили в китайском доме? Трот говорила, что уважает Чэнгуа и ценит все, что он сделал для нее, однако обожаемого отца он ей не заменил. И все-таки она привыкла к новой жизни и не роптала, даже если считала, что судьба несправедливо обошлась с ней.

Кайл надеялся, что Англия окажется достойной мечтаний Трот.

– Эй-я! – Мощным ударом Чэнгуа сбил Трот с ног.

Перекатившись по земле, она легко вскочила, готовая отразить очередной удар. Но вместо этого Чэнгуа чинно поклонился.

– На сегодня хватит. Благодарю, Цзинь Кан. Сегодня твоя ци сильна, как никогда.

– Но не так сильна, как ваша, дядя. – Заложив ладони в широкие рукава, Трот ответила ему почтительным поклоном и внутренне сжалась, понимая, что дольше откладывать важный разговор нельзя. – Позвольте мне, ничтожеству, попросить вас об одолжении.

Чэнгуа оправил простую тунику, в которой обычно упражнялся.

– О каком?

– Торговый сезон почти закончился. Многие иностранцы уже покинули Кантон. Поскольку я почти свободна, я хотела бы съездить в Макао, на могилы родителей. – Она умолкла и, затаив дыхание, ожидала ответа. Если Чэнгуа откажет ей, выскользнуть из дома будет труднее.

Он впился в нее взглядом проницательных черных глаз. Трот потупилась и застыла в неподвижности, молясь о том, чтобы не пробудить в нем подозрения.

– Ты поплывешь в Макао с кем-нибудь из торговцев?

– Гэвин Эллиот позволил мне отплыть на его корабле. Он уезжает через два дня.

– Отлично, можешь отправляться в Макао, твои намерения благородны. Сообщи, когда ты вернешься. Тебе нужны деньги для поездки?

– Нет, дядя. – Трот не поднимала глаз, чувствуя угрызения совести оттого, что Чэнгуа не только согласился отпустить ее, но и предложил ей денег для мнимого паломничества.

Трот и вправду собиралась побывать в Макао на могилах родителей, но Чэнгуа все-таки солгала.

Подавив внезапное желание во всем признаться, она порывисто опустилась на колени в низком церемониальном поклоне котао, коснувшись лбом бархатистого дерна и всем видом выражая признательность.

– Я чрезвычайно благодарна вам за снисходительность.

– Ты заслужила эту привилегию. – Уже погруженный в мысли о сегодняшних делах, Чэнгуа зашагал к дому.

Вместо того чтобы последовать за ним, Трот углубилась в сад, с грустью обходя свои излюбленные уголки. Было еще очень рано, солнце только что встало – самое время проститься с безмятежной красотой, которая, подобно целебному бальзаму, успокаивала ее душу.

Трот помедлила у водопада, превращенного в музыкальный инструмент: струйки воды журчали, создавая удивительную гармонию звуков. Пестрые уточки в пруду уже проснулись и деловито оправляли перышки и завтракали. Трот пыталась получше запечатлеть в памяти каждый пруд, камень и изогнутое дерево, понимая, что больше никогда не увидит это великолепие.

В последнюю очередь она свернула к чайному домику, где часто медитировала и где Максвелл предложил ей помощь, которая обещала изменить всю жизнь Трот. Если бы в тот день они не встретились, сейчас Трот не обдумывала бы побег.

Она вошла в домик через полукруглый дверной проем, так не похожий на скучные прямоугольные двери в домах фань цюй. Несмотря на то, что Трот провела в доме Чэнгуа пятнадцать лет, некоторых комнат она так и не видела. В доме жили взрослые сыновья Чэнгуа с семьями, жены купца и их слуги, доступ во многие внутренние покои был закрыт.

Трот уже знала, что будет скучать по тихим внутренним дворикам, по павильонам и саду, которые так дополняли друг друга, что было трудно угадать, где кончается дом и начинается сад. Она рассудила, что в холодной Англии таких дворцов не найти.

Лин Лин она застала во дворе у пруда, заросшего лилиями. Молодая женщина сидела на берегу и смотрела, как в прозрачной воде беззвучно играют золотистые карпы. Как всегда, четвертая жена Чэнгуа была изысканно одета и подкрашена, ее красота казалась неземной.

– Сегодня ты рано покинула свои покои, – заметила Трот, присаживаясь рядом на каменистый берег пруда.

Взгляд Лин Лин стал мечтательным.

– Теперь я знаю точно, Цзинь Кан: я ношу ребенка моего господина. – Она приложила ладонь к животу, благословляя зародившуюся там жизнь.

– Замечательно! – воскликнула Трот, подавляя зависть. – Пусть он будет первым из твоих крепких и здоровых сыновей. Должно быть, господин и первая жена очень рады.

– Конечно. – Лин Лин улыбнулась. – Тай-тай говорит, что в доме уже давно не появлялись малыши.

Титул тай-тай носила старшая, первая жена Чэнгуа. Эта седовласая женщина с пытливым взором правила домом твердо и мудро. Сама выбирая жен мужу и сыновьям, она поддерживала в доме мир и согласие. К сироте-полукровке, привезенной мужем из Макао, она относилась по-доброму, но сдержанно. Трот сообщила подруге:

– Через два дня я уезжаю в Макао, на могилы моих родителей.

– Ты сожжешь над могилами погребальные дары, или христиане так не делают?

– Да, у христиан нет такого обычая, – подтвердила Трот, – но я воздам отцу и матери почести, как полагается у китайцев, – ведь они лежат в китайской земле.

Лин Лин подтянула к себе распустившийся бутон водяной лилии.

– Ты не вернешься?

Трот похолодела.

– С чего ты взяла?

– В Макао много людей со смешанной кровью. Твое место там, а не здесь. В Макао ты можешь найти мужа, который будет почитать тебя и дарить тебе сыновей.

– Ты догадлива, – нехотя признала Трот. – Я и вправду хочу поселиться в другом месте.

– Мой господин будет опечален, потеряв тебя.

– Пожалуйста, ничего не говори ему!

– Я тебя не выдам. Ты не рабыня, ты вправе уехать отсюда, но будет лучше, если ты сделаешь это тайно. – Лин Лин опустила в воду кончики пальцев, по поверхности побежали расходящиеся круги. – Я с самого начала знала, что судьба уведет тебя из Кантона.

– Правда? – изумленно переспросила Трот. – А я в этом сомневалась…

– Потому, что пробудилась совсем недавно. Ты встретила мужчину, к которому потянулась сердцем, верно? В последние недели ты была не такой, как прежде. Он решил взять тебя в жены?

Трот ошеломленно уставилась на подругу. Юность и проказливость Лин Лин помешали ей заметить, как проницательна китаянка.

– Да, есть человек, который завладел моими мыслями, – осторожно выбирая слова, сказала Трот. – Он поможет мне устроиться на новом месте, но в жены не возьмет.

Лин Лин приподняла тонкие изогнутые брови.

– Ты еще совсем не знаешь мужчин, Мэй Лянь.

– Ты впервые назвала меня настоящим именем! – воскликнула Трот.

– Так и подобает, поскольку ты покидаешь этот дом, став женщиной.

Трот коснулась ее руки.

– Я буду скучать по тебе, Лин Лин.

В глазах китаянки заблестели слезы.

– И я тоже. Только ты не сердилась, когда я дразнила тебя. – Она перевела взгляд на свои перебинтованные ножки в туфлях с вышитыми львами. – Жить так, как ты, я бы не хотела. Но иногда… я завидую твоей свободе.

Легенда гласила, что перебинтовывать женам ноги начали еще в глубокой древности, чтобы они не могли сбежать. Лин Лин гордилась своим титулом младшей жены Чэнгуа и даже не помышляла о бегстве, но ее жизнь была однообразна и со временем должна была стать еще скучнее, превратившись в рутину. Вдовам не позволялось вновь выходить замуж, а те из них, мужья у которых, как у Лин Лин, были на сорок лет старше, вдовели рано и были обречены на тоску и одиночество. Возможно, такая судьба устраивала Лин Лин, но только не Трот.

Туманное будущее перестало вызывать в ней тревогу. Вернувшись к себе, Трот умылась и открыла сундук, выбирая вещи, которые сегодня предстояло унести из дома.

Несколько дней она понемногу переносила свое имущество на склад и укладывала в крепкий, окованный медью сундук, который предоставил ей Максвелл. Первой Трот унесла отцовскую Библию, потом – материнские драгоценности и женскую одежду, которой так дорожила, вынужденная притворяться Цзинь Каном.

Сегодня она выбрала последние книги отца и изящный расписной свиток, привязала их полосой ткани к животу под туникой. Покончив со сборами, она направилась к Водным воротам, где уже ждал лодочник, чтобы доставить ее в сеттльмент. В конце сезона на складах обычно царила суета. Но через два дня они опустеют, и Трот с Максвеллом двинутся в путь.

Трот не знала, какое из двух ее чувств сильнее – страх или радостное предвкушение.

13

За день до отъезда из Кантона Кайл получил пачку писем, последнюю перед возвращением на родину. Письма он отложил на вечер, решив прочесть их, когда будут уложены все вещи.

В письме, написанном дрожащим отцовским почерком, сообщалось о состоянии дел в поместье, которыми Кайл должен был заняться по приезде. Письмо его сестры Люсии было жизнерадостным и полным подробностей, а внизу неуверенной ручонкой приписал наилучшие пожелания ее старший сын, достопочтенный Эдвард Джастис, гордый тем, что ему уже исполнилось пять лет.

Как всегда, письмо брата Кайл прочел последним. В детстве они были неразлучны, но отвыкли друг от друга, после того как отец послал их учиться в разные школы. Когда Кайлу исполнилось восемнадцать, между ним и братом разгорелась яростная ссора, оставившая неприятный осадок и отчуждение на долгие годы. Братья помирились незадолго до отъезда Кайла на Восток, но времени на то, чтобы возродить былую дружбу, им не хватило.

Это сделали письма. Шесть лет они поддерживали постоянную переписку. Кайл поверял бумаге слова, которые ни за что не решился бы произнести вслух, и Доминик следовал его примеру. Их разделяла половина земного шара, но Кайл чувствовал, что брат близок ему, как в детстве.

Он пробежал взглядом страницы, заполнение которых заняло несколько недель. Доминик писал путано, сбивчиво, чередуя домашние новости с ответами на вопросы из предыдущего письма Кайла. Он закончил так: "Наверное, к тому времени, как это письмо найдет тебя, ты уже будешь на пути к дому. Хотел бы я знать, сколько писем преследуют тебя по всему Востоку, передвигаясь гораздо быстрее, чем я их пишу.

Приятно знать, что ты возвращаешься домой. Рексхэм быстро слабеет и угасает. Он скучает по тебе, но не признается в этом. Предупреждаю, как только ты ступишь на порог дома, он займется устройством твоего брака. Если что-нибудь и способно поддержать в нем жизнь, так это следующее поколение наследников, твоих детей. Словом, я тебя предостерег".

Кайл усмехнулся, понимая, что брат не шутит. Граф Рексхэм скрепя сердце отпустил своего наследника из Англии, несмотря на то, что Доминик остался с ним.

Вероятно, к возвращению блудного сына граф уже припас целый список подходящих невест.

Он быстро написал ответ, хотя и знал, что может вернуться в Англию раньше, чем Доминик его получит. Затем Кайл разделся и уложил европейскую одежду в сундучок. Гэвин Эллиот возьмет его с собой в Макао, где вещи будут храниться до возвращения хозяина.

Остальное имущество Кайл уже отправил в Макао на корабле. Трот решительно запретила ему брать в Хошань что-либо европейское, исключением стал лишь карманный пистолет с запасом пуль. Путники намеревались выбирать только самые безопасные дороги, но в чужой стране могло случиться всякое.

Задув лампу, Кайл вытянулся на постели, наслаждаясь прикосновением чистой простыни к обнаженному телу. Стояла середина весны, но ночи были уже довольно жаркими. За последние годы Кайл притерпелся к тропическому климату, но все же ему не терпелось ощутить бодрящую прохладу Англии.

Его мысли вернулись к браку. Прежде необходимость обзавестись семьей не пробуждала в нем недовольства, но с тех пор, как в его жизнь вошла Констанция, он утратил былой интерес к женщинам. Кайл знал, что многие браки заключаются без любви и не распадаются благодаря доброте, взаимному уважению, одинаковому воспитанию и целям. Но когда ему снилась Констанция, он просыпался в холодном поту, отчетливо сознавая, что его брак станет ужасной ошибкой, сделает несчастными и его самого, и жену.

О женитьбе на Констанции Кайл никому не сообщал; даже Доминик знал только, что его брат лишился любовницы, которую безумно любил. С тех пор Кайлу ни разу не встречалась женщина, в которой сочетались бы доброта, великодушие и страстность Констанции, никто не смог бы понять его так, как она. Констанция умерла шесть лет назад, но Кайл знал, что будет вечно хранить память о ней.

Скорбя, он выполнял ее последнюю волю и продолжал жить. Но жить и любить – не одно и то же.

Выспавшись, на следующий день Кайл проснулся до рассвета, предвкушая путешествие. Первым делом он протер лицо, шею, ноги и руки снадобьем, от которого кожа сразу потемнела. Трот сказала, что краска смоется только через несколько недель.

Потом он облачился в одежду, принесенную ему Трот. Свободные синие штаны и туника были поношенными, скверно сшитыми из грубой ткани: Трот купила их у старьевщика. Но найти старую обувь, подходящую Кайлу по размеру, не удалось, и ей пришлось испачкать и потрепать новые башмаки, чтобы они походили на ветхие опорки странника.

Завязав на талии матерчатый пояс с зашитыми в него деньгами, Кайл одернул тунику и подошел к зеркалу. Самому себе он показался усталым пожилым человеком, ничуть не похожим на англичанина.

В комнату вошел Гэвин.

– Значит, ты все-таки решился, – мрачно подытожил он.

Кайл запер свой сундучок и протянул другу ключ.

– А ты в этом сомневался?

– Ни минуты. Счастливого пути. – Они обменялись рукопожатием.

– Увидимся в Макао через две недели, – сказал Кайл. Он уже взялся за дверную ручку, когда Гэвин многозначительно произнес:

– Постой, Максвелл. Эта поездка меня тревожит. Я долго отмахивался от неприятных мыслей, но тени моих предков, шотландских колдунов, не переставали нашептывать мне на ухо, что тебя ждут неприятности. Серьезные неприятности.

Кайл заморгал.

– А твои предки, случайно, не сказали, чего мне следует остерегаться?

Гэвин пожал плечами.

– Предчувствия всегда бывают туманными, но я не могу избавиться от мысли, что ты рискуешь жизнью. Не уезжай!

Нахмурившись, Кайл подошел к окну и устремил взгляд на Жемчужную реку, зловещую в предрассветной мгле. Гэвин не стал бы бросаться такими словами. Неужели его поездка в Хошань – всего-навсего прихоть богача?

Нет, им движет не только любопытство. Может быть, в Хошане он обретет веру или мудрость или что-нибудь, что придаст смысл его жизни. Что бы ни ждало его в храме, ради этой находки стоило рискнуть.

– Спасибо тебе за предостережение, но отказаться от своих замыслов я не могу.

Гэвин вздохнул.

– По крайней мере, будь осторожен и слушайся Цзинь Кана.

– Не тревожься, я появлюсь у тебя в Макао через две недели.

Выйдя из комнаты, Кайл тихо спустился на первый этаж. Вместе с Трот они назначили отъезд на такой ранний час, чтобы никто на складе не увидел Кайла в странном одеянии.

Обширный склад был уже почти пуст; тюки товара, хранившиеся здесь, лежали в трюмах кораблей, плывущих в Англию и Америку. В помещении витал острый аромат чая. Не пройдет и двух часов, как здесь опять начнется суматоха: помощники Эллиота будут убирать на складе и запирать его. Захлопотавшись, они не заметят отсутствия Кайла.

Как и было условлено, Трот ждала его в конторе в глубине склада, ее лицо было суровым. Приличную одежду писца она сменила на лохмотья грузчика. А впрочем, их могли принять и за крестьян.

– Вы опоздали, милорд. Я уже решила, что вы передумали.

– Напрасно. Я задержался потому, что Эллиот зашел попрощаться со мной.

Он приблизился к Трот, и она окинула его критическим взглядом.

– Вы одеты, как крестьянин, а ходите, как европеец. Положите-ка вот это в башмаки. – И она протянула ему два куска толстой грубой веревки длиной около трех дюймов.

Кайл послушно сбросил башмаки, вложил в них веревку, сунул ступни обратно и осторожно прошелся по комнате.

– Неудобно! Зачем это нужно?

– Чтобы вы ковыляли, как старик, у которого ноют все суставы и от слабости кружится голова.

– Разумно. – Кайл оглядел предметы, разложенные на потертом столе. – А эта штука похожа на тушку утонувшего барсука.

– Это ваш парик, дедушка.

Обычно китайцы брили лбы, но чтобы удержаться на голове, этот парик закрывал ее от бровей до затылка и заканчивался косой длиной до пояса. Жесткие волосы были почти седыми. Кайл задумался, где Трот достала этот парик, но решил, что ему лучше об этом не знать. Он натянул его на голову.

– Как я выгляжу?

– Надо спрятать под него все волосы. – Трот убрала под парик выбившуюся прядь, случайно задев ухо Кайла. Он слегка вздрогнул. Может, Гэвин предчувствует, что он, Кайл, забудется, попытается овладеть Трот и она в гневе сломает ему шею? Зная, какова она в схватке, Кайл не сомневался в том, что ему несдобровать.

Но гадать о том, что принесет будущее, было нелепо. И вправду, он находил Трот на редкость привлекательной женщиной, но ведь он не одержимый похотью юнец, всякую минуту готовый распустить руки! Трот излучала удивительную невинность, и Кайл не собирался домогаться ее. И все-таки он вздохнул свободнее, когда она отошла.

– Теперь я похож на китайца?

Она фыркнула:

– Пожалуй, нет. Ваше лицо не привлекает внимания, а вот глаза мгновенно выдадут вас. Значит, их надо спрятать.

Она взяла со стола узкую длинную полосу белой тонкой ткани, свернутую в рулон, и принялась обматывать ею голову Кайла. Он предпочел бы обойтись без повязки, но знал, что других способов скрыть цвет глаз у него нет. Чтобы отвлечься, Кайл попытался представить, как выглядела бы Трот в европейском бальном платье, подчеркивающем фигуру, ныне упрятанную в бесформенный балахон. Как только они вернутся в Макао, он немедленно закажет ей западный гардероб.

А Трот продолжала обматывать тканью верхнюю часть его головы вместе со щеками, ушами и носом. На виду остались только рот и подбородок, для глаз Трот оставила узкую щель. Когда лицо Кайла изменилось до неузнаваемости, Трот удовлетворенно кивнула и закрыла щель для глаз единственной полосой ткани. Она затянула узел и спросила:

– Вы что-нибудь видите?

Кайл повертел головой.

– Лучше, чем я ожидал. Правда, все вокруг как в тумане, но я и вижу, и слышу отлично, и могу без труда говорить и дышать.

– Прекрасно! Только вот повязка слишком чистая. – Она наклонилась, провела пальцами по полу в пыльном углу и втерла пыль в ткань. На голову Кайла она надела шапочку. – Полюбуйтесь на себя, дедушка.

Из маленького зеркала, вложенного Трот ему в руку, на Кайла взглянул оборванный, больной старик. Рот ничем не выдавал его иноземное происхождение.

– Вы просто волшебница, Трот.

– Хотела бы я стать ею! – тревожно отозвалась она. – Надеюсь, я ничего не забыла.

Кайл опустил руку с зеркалом.

– Если предстоящее путешествие все-таки тревожит вас, еще не поздно отказаться. Мы можем сегодня же отплыть в Макао с Гэвином Эллиотом.

Трот так долго медлила с ответом, что Кайл испугался: а если она поймает его на слове? Но она покачала головой.

– Нет. Мы заключили сделку, я выполню свои обязательства. И потом, я тоже хочу увидеть храм.

– И попрощаться с родиной своей матери?

Ее губы сжались. Воплощенная деловитость, она прищурилась и окинула его внимательным взглядом.

– Снимите кольцо. Золотые украшения не по карману крестьянину.

Кайл так привык не расставаться с кельтским узорным кольцом, что совсем забыл о нем. Стащив его с пальца, он вспомнил о том, что прихватил с собой кое-что другое. Он просунул руки под тунику, развязал пояс с деньгами и вручил Трот.

– А это вам.

Глаза Трот расширились, едва она открыла один из кармашков пояса и увидела, что он набит монетами и серебряными брусочками, потертыми от длительного хождения по рукам и вряд ли привлекшими бы внимание.

– Зачем вы отдали мне так много денег?

– В пути за все придется платить вам.

Трот подняла брови, заглянув в остальные кармашки.

– Но здесь гораздо больше денег, чем нам понадобится.

– Если со мной что-нибудь случится, вам пригодятся средства, чтобы добраться до Макао и Англии. Гэвин Эллиот поможет вам, он даже упоминал, что подыщет Цзинь Кану работу в своем лондонском филиале, но все-таки будет лучше, если у вас останутся деньги на черный день. – Кайл протянул ей кольцо. – Положите и его в карман.

Трот сунула кольцо в маленький пустой кармашек пояса так, чтобы оно не царапало тело сквозь ткань, и туго затянула пояс под туникой.

– Хотела бы я знать, как чувствует себя человек, который может купить все, что пожелает.

Кайл вспомнил, каким бесполезным показалось ему собственное состояние, когда он понял, что не сможет вернуть Констанции здоровье.

– Чудеса не продаются за деньги, но состояние приносит свободу и власть. Я часто благодарю судьбу за то, что я избавлен от забот, которые гнетут половину людей в мире.

Трот ощупала пояс с деньгами через тунику.

– Свобода и власть… А у меня никогда не было ни того ни другого.

Смелая женщина. Кайл сомневался, что ему самому хватило бы отваги отказаться от единственного известного ему образа жизни.

– К лучшему или к худшему, ваше будущее станет иным, чем ваше прошлое.

– Надеюсь. – Трот перебросила за спину заплечный мешок. – Вы готовы, дедушка? Пока мы не доберемся до конюшни, где ждет осел, держитесь за мое плечо, шаркайте ногами и не говорите ни слова. Тогда никто не заподозрит в вас «заморского дьявола».

Он усмехнулся:

– «А ты непрост, Макдуф». Точнее – «Ты непрост, Монтгомери».

Трот сверкнула мимолетной улыбкой.

– Забудьте на время о цитатах из шотландских пьес, дедушка. Это не к добру.

Она выглядела так пленительно, что Кайл не удержался и приподнял ее подбородок пальцем.

– В таком случае мы должны поцеловаться – на счастье.

Он надеялся, что поцелуй будет кратким, но едва их губы встретились, обоих охватило желание. С протяжным вздохом Трот прильнула к нему всем гибким телом, касаясь груди и бедер. Повязка мешала Кайлу как следует разглядеть ее лицо, зато он отчетливо почувствовал нежность ее губ и соблазнительные легкие движения тела.

Но Трот вела себя неуверенно – скорее всего, этот поцелуй стал первым в ее жизни. И она не скрывала желания, мгновенно став страстной и податливой…

Дьявол! Напрасно он начал с поцелуя. Тяжело дыша, Кайл отстранился.

– Путешествие начинается благоприятно.

Трот медленно поднесла палец к своим губам и уставилась на него потемневшими глазами, а затем покачала головой.

– Начало было бы более благоприятным, если бы мы увидели летучую мышь. Или журавлей.

Она повернулась к двери, Кайл положил ладонь ей на плечо и зашагал следом. В неудобных башмаках он легко подражал шаркающей походке старика с больными суставами и слабым зрением. Кайл вдруг посочувствовал своему близорукому отцу, страдающему подагрой.

Из хана они вышли через боковые ворота. Подстраиваясь к неуверенному шагу старика, Трот провела его по улице, которая тянулась через весь сеттльмент к городским воротам. Такие дороги охраняли стражники, на ночь их перегораживали, чтобы ни один чужеземец не пробрался в Кантон.

К одним из таких ворот они подошли как раз в тот момент, когда стражник отпирал их. Коротко поздоровавшись с Трот, он махнул рукой, пропуская обоих путников. На Кайла он взглянул лишь мельком.

Ворота в Китай со скрипом отворились.