Текст книги "Неповторимая весна"

Глава 10

Прошла неделя с тех пор, как Кейт вернулась в Сан-Франциско, чтобы разобраться со своими делами, и Донован скучал по ней все это время. Нарезая зеленый салат для обеда, он гадал, как долго она еще не вернется в Мэриленд. По ее собственным словам, оставалась неделя, но, судя по ее отношению к морозам, он полагал, что не увидит жену раньше марта.

В этот момент отворилась дверь, ведущая из гаража, и на кухне появилась Кейт. С сумочкой в одной руке и с большим саквояжем в другой, она была одета в элегантное пальто, слишком легкое для пятнадцатиградусного мороза. Выражение ее лица напомнило ему вид тлеющего фитиля. Очевидно, она воспользовалась ключом от гаража, который он ей дал перед отъездом, но почему, спрашивается, не позвонила, чтобы предупредить о своем более раннем появлении?

Чтобы вывести его из равновесия, решил Донован. Чтобы заработать еще один балл в конфликте, который таился под внешней оболочкой спокойствия. Доверие еще надо было долго-долго завоевывать.

Ну что ж, он не мог обвинить ее в излишней нервозности – сам испытывал такие же чувства. Но одновременно он был рад, очень рад снова увидеть ее. Сейчас ее волосы были гладко зачесаны назад, и молодая женщина казалась такой же гладкой и блестящей, как стеклянный ангел.

– Значит, официально совместное проживание началось. Я не ожидал тебя раньше чем через неделю или около того.

– Все устроилось очень быстро. – Она поставила вещи, потом обхватила себя руками, чтобы унять дрожь. – Меня это даже нервировало, но по крайней мере чем быстрее мы начнем, тем быстрее закончим.

– Как прошел полет?

– Полет был долгим. Изматывающим. Я сошла с ума, покидая Калифорнию в середине зимы.

Он вытер руки о полотенце.

– Я принесу твой остальной багаж.

– Я и сама могу, – резко ответила она. Скрестив руки, он оперся о стойку.

– Я знаю, что ты все можешь, чудо-женщина. Но неужели тебе этого хочется?

– Оставим джентльменство. Мы не супруги. И не друзья. Просто живем в одном доме.

Поняв причину ее резкости, он тактично произнес:

– Ты, должно быть, голодна. Садись, я найду, чем тебя покормить.

Кейт уже открыла рот, чтобы отказаться, но остановилась, осознав нелепость этого.

– Да, спасибо. Жаль, что на авиалиниях сейчас практически перестали кормить.

Она обошла стойку овальной формы и присела на мягкий табурет. Донован налил в тарелку оливкового масла. Посыпав сверху сыра пармезан и немного перца, он развернул лепешку белого хлеба и отрезал несколько ломтей. Хлеб и оливковое масло, как, бывало, давала ему его итальянская бабушка, когда он был маленьким. Он придвинул Кейт доску с хлебом.

– Вина?

– Пожалуйста.

Она сняла ленту, удерживавшую волосы, и тряхнула головой. Светлые волны окружили ее лицо, смягчив его выражение, так что Кейт уже не казалась такой неприступной.

Недавно он купил и поставил в холодильник несколько бутылок шардоне, которое она всегда любила. Достав одну, Донован наполнил бокал на высокой ножке и поставил рядом с ее рукой, а сам вернулся к приготовлению салата, увеличив его количество больше чем вдвое. Кейт всегда была готова опустошить миску зелени с быстротой, способной посрамить кролика.

Она отломила кусочек хлеба, обмакнула в смесь масла и сыра. Проглотив его, Кейт вздохнула, и ее лицо разгладилось, став не таким напряженным.

– Спасибо, Донован. Когда-нибудь ты станешь кому-то хорошей женой.

Он обрадовался, увидев, что ее настроение поднялось. Достав из холодильника бутылку имбирного пива, налил себе стакан.

– Возьми еще хлеба. Как я понимаю, пара кусочков может даже сделать тебя учтивой.

– Ну, для этого потребуется целый год, а не оливковое масло, – проговорила она, но уже без ехидства. – Мы не должны есть вместе, Донован. Это слишком… слишком интимно.

Держась как можно дальше от нее, по другую сторону стойки, он тоже окунул хлеб в масло.

– Кейт, нам нелегко будет жить вместе, но я не могу поверить, что, намеренно игнорируя друг друга, мы чего-нибудь добьемся. В печке запекается лазанья. Не проще ли просто накрыть на стол и поесть?

– Конечно, на первый взгляд так проще, но за три года у нас сформировались свои обычаи и привычки, которые могут снова вспомниться. И как далеко от лазаньи до того ощущения, что мы снова женаты? А если такое произойдет, что тогда?

– Мы больше не дети, Кейт. Мы не обязаны подчиняться прошлому. Разве не в этом смысл всего эксперимента? Она, задумавшись, крошила хлеб.

– Я просто… не вполне справляюсь со всем этим. Рассуждая абстрактно, попытка выполнить последнюю волю отца казалась разумной, но за последнюю неделю я потеряла свой бизнес, дом, своего кота – меня словно сорвало с якоря!

– Кота могла бы привезти.

– Джинджер уже старый, и ему будет гораздо лучше в знакомой обстановке. Моя подруга Дженни о нем позаботится. Так же, как позаботится и о моем доме, и о моем бизнесе.

Кейт закрыла глаза, и это подчеркнуло темные круги под ними. Решив, что ей требуется время, чтобы прийти в себя, Донован отправился в гараж за остальными вещами. Оставив ее сумки в спальном крыле дома, он вернулся на кухню и спросил:

– Ты водишь «кадиллак» Сэма?

– В моей машине два студента-старшекурсника едут через всю страну, направляясь в здешний университет. Джулия сказала, что я могу пользоваться автомобилем Сэма, пока пригонят мой. Эта штуковина размером с цистерну, правда, гораздо шикарнее. Сэм, должно быть, любил ее.

– Да уж. Все эти роскошные иномарки были ему не по вкусу. – Донован начал накрывать на стол. – Вообще-то «кадиллак» принадлежит «Фениксу».

– Это машина компании? Ну, раз у тебя уже есть джип, потом старый красный «корветт», да еще и огромный мотоцикл «харлей», если я правильно пересчитала все игрушки, то делаю вывод, что тебе самому «кадиллак» не нужен. Может, стоит отдать его другому сотруднику, например, Лютеру? Он работает в «Фениксе» дольше, чем кто-либо еще.

– Я спрошу, захочет ли он, но, кажется, он разделяет твое мнение об этой машине. – Донован достал из духовки большое блюдо с дымящейся лазаньей и поставил его на доску, потом заправил салат маслом и уксусом. – Если ему не потребуется «цистерна», я ее продам. «Фениксу» деньги не помешают.

Кейт передвинула на столе хлеб и бокалы.

– Правда? Я считала, что последние лет двадцать компания процветала.

– Так и было, но смерть Сэма произвела свой эффект. В мире всего шесть компаний, которые занимаются взрывными работами, и у «Феникса» была репутация единственной, не имеющей ни одного смертельного случая. Ну, не считая компании Ника, она еще совсем молодая. Сейчас мы потеряли ауру непогрешимости. Из-за этого не только выросли страховые взносы – когда я связался с фирмами, до этого обращавшимися к нам с предложением работы, некоторые из них ответили, что мне не стоило беспокоиться, и прислали письменный расчет.

Кейт подала лазанью.

– Неприятно, но это наверняка временное явление.

– Твой дорогой кузен из кожи вон лезет, чтобы переманить как можно больше клиентов в свою новую фирму «Им-пложенс инкорпорейтед».

– Этого следовало ожидать. Но если Ник до сих пор не улучшил свои технические показатели, то он тебе не соперник.

– Он, конечно, не супер, но достаточно компетентен и вдобавок прихватил с собой пару сильных специалистов. Самое большое его преимущество то, что он фактически был финансовым директором и поэтому лучше знает клиентуру. Не успели еще похоронить Сэма, как Ник уже висел на телефоне и переманивал клиентов «Феникса». Он не только сбивает цены… Я слышал, как представитель его фирмы утверждал, будто Сэм погиб из-за того, что Ника не было рядом, чтобы проследить за порядком. Прелестно.

Кейт нахмурилась.

– У «Феникса» серьезные проблемы?

– Ничего из ряда вон выходящего, но бывало и лучше. Сэм не успел назначить замену на место Ника и бригадира, который ушел вместе с ним, а теперь гибель Сэма подорвала весь наш боевой дух. Мы в постоянном цейтноте, все на взводе. Я чуть не свихнулся, пытаясь везде успеть. За последнее время Сэм упустил некоторые проблемы. – Донован ощущал всю тяжесть бизнеса на своих плечах. Он и сам нес огромную ответственность все эти годы, но всегда чувствовал поддержку Сэма. – Потом еще этот «Конкорд».

– Это же комплекс зданий городской общественной застройки, верно?

– Да, и их время вышло. Там пять невысоких домов, построенных по плану обновления, который казался великолепной идеей сорок лет назад. Но они быстро разрушаются. Мы уже взрывали подобные дома по всей стране. Городские власти хотят построить там новое жилье. – Донован взял еще кусок лазаньи. Он был не из тех, кто при стрессе теряет аппетит. – «Феникс» выиграл контракт на проведение взрывных работ.

– В твоем голосе есть какое-то «но».

Он с излишней силой ткнул вилкой в салат.

– Эти здания осматривал Ник, он же составлял смету. Как раз перед тем как нам достался контракт, он ушел из «Феникса». Потом погиб Сэм. Так Ник отправился к членам городского управления и попытался убедить их, что контракт надо передать его компании на том основании, что работу проделал именно он, а со смертью Сэма «Феникс» практически уже не та компания, которая этот контракт получила.

– Ник всегда вел жесткую конкурентную борьбу. Он убедил их?

– Чарлз Гамильтон не зря получает зарплату юриста компании. После того как он разъяснил совету все юридические тонкости, у Ника не осталось ни единого шанса. – Донован наматывал на вилку нити расплавленного сыра. – Если бы мы потеряли работу, которая была у нас уже в руках, это получило бы плохой резонанс в обществе, хотя, говоря по правде, не нуждайся мы в деньгах, у меня возникло бы искушение уступить это дело Нику.

– Почему?

– Потому что оно превратилось в политический футбол. Несмотря на молодежные банды и проблему – там настоящее гнездо, – в этих домах еще живет множество приличных людей, и они не хотят потерять жилье. К тому же один местный активист решил использовать наш взрыв для того, чтобы привлечь внимание к жилищной проблеме в городе. Короче, настоящий цирк с участием средств массовой информации, а «Феникс» оказался в самом центре. Думаю, будут и пикеты, когда потеплеет.

– Понятно, почему эта работа вызывает у тебя смешанные чувства.

Он задумчиво посмотрел на Кейт.

– Твой приход в компанию может оказаться большим плюсом.

– Я просто собираюсь быть ученицей бригадира.

– Нет, ты нечто большее. Как дочь Сэма, ты являешься хранительницей традиций, хочешь ты этого или нет.

– Как скажешь. Я-то сама считала себя всего-навсего блудной дочерью.

– Ну, это само собой, – ответил он. – Кажется, теперь можно выкладывать и плохие новости. Завтра утром мне придется лететь на несколько дней в Лас-Вегас, а потом в Сан-Франциско. Я не говорил об этом, думал, что успею все закончить до твоего возвращения в Балтимор. Если у тебя есть силы, надеюсь, что ты отправишься со мной.

– Еще один перелет через всю страну? Скажи, что ты шутишь!

– Боюсь, что нет. Если удастся достать тебе билет, завтра в семь нам надо будет уже уезжать. – Он встал и убрал тарелки, потом налил две чашки кофе и поставил на стол печенье. – «Феникс» взрывает большой отель с казино, и клиент очень спешит, потому что теряет пару сотен тысяч долларов каждую неделю, пока не откроется новое заведение. Я пойму, если ты предпочтешь не участвовать в этом путешествии, но в таком важном деле присутствие дочери Сэма оценивалось бы очень высоко.

Это, казалось, понравилось Кейт.

– Тогда я полечу, но предупреждаю тебя, что вряд ли смогу ориентироваться во времени. – Она обмакнула в кофе шоколадное печенье. – Каково будет снова появиться в Сан-Франциско после всех этих мучительных прощаний?..

– Ты можешь приехать и уехать инкогнито. Мы там задержимся только для того, чтобы осмотреть здание и составить план. По крайней мере в Неваде, тем более в Калифорнии, будет теплее, чем в Мэриленде.

Впервые с тех пор, как она распахнула дверь кухни, Кейт искренне улыбнулась.

– Ну как я могу отказаться от подобного предложения?

Глава 11

За кофе и десертом Донован рассказывал Кейт о работе «Феникса», о сотрудниках фирмы и об ожидаемых проектах. К тому времени, как кофейник опустел, Кейт усвоила первый урок в бизнесе. Подавив зевок, она встала и принялась убирать со стола. Это всегда было их правилом – если один готовил, другой убирал.

– Я об этом позабочусь, – сказал Донован. – Ты, должно быть, хочешь разобрать вещи и устроиться.

– Спасибо. Я твоя должница. А какая комната моя?

– Комната для гостей – это бывшая спальня хозяина.

Она могла бы догадаться – остальные спальни были слишком маленькими и не имели ванной.

– Я собираюсь лечь спать после того, как распакую вещи. Увидимся утром.

Она вышла из кухни и отправилась в спальню, по пути настраивая себя на то, чтобы оставаться спокойной. Но все равно оказалась не готова, войдя в комнату. Здесь многое изменилось, и она подумала, что в цветовой гамме, в подборе покрывала на кровати и драпировок чувствуется прекрасный вкус ее матери. Но мебель была знакома до боли. Они с Донованом переделывали каждую вещь сами.

Кейт слегка прикоснулась к теплому каштановому дереву комода в деревенском стиле, вспомнив, что когда-то он был покрашен в ярко-красный цвет. Хотя она заплатила за него всего пятнадцать долларов, Донован, внося его в дом, спросил, не потеряла ли жена рассудок. Но когда краску ободрали, а дерево проолифили, комод оказался просто красавцем.

А кровать… Кейт быстро отвернулась. Кровать не только имела собственную историю приобретения и переделки, но и впитала в себя память о тысяче ночей, полных близости и страсти. Ну, может, о семистах или восьмистах. К концу их отношений напряженность сменила близость. Последние пару месяцев она ходила вокруг Донована на цыпочках, как мышка, которая старается не разбудить кота.

Ее взгляд остановился на фотографии в рамочке на столе. Черт. Это было ее фото, Донован снимал ее во время их медового месяца – крупным планом сплошные светлые кудри и мечтательно-сонная улыбка удовлетворения. Даже больно вспоминать, как счастливы они были тогда, как уверены в том, что всегда будут любить друг друга. Боже мой, какими же они были молодыми! Неудивительно, что их брак распался.

Кейт удивило, что Донован не порвал это фото или по крайней мере не спрятал подальше. Но он, конечно, редко заходил сюда. Не желая видеть себя такой молодой и наивной, Кейт убрала фотографию в ящик тумбочки.

Хорошо, хоть ванная не пробуждала никаких воспоминаний. Раньше здесь был только душ, но Доновану удалось при перестройке втиснуть сюда короткую, но глубокую ванну.

Она разглядывала красивый бордюр из вручную расписанной плитки. Донован выполнил прекрасную работу. Его предками со стороны матери были несколько поколений итальянских мастеров, в основном каменщиков и мебельщиков. Точность и аккуратность идеально подходили для занятия взрывным делом, где небрежность была недопустима.

Но Господи Боже, как же она будет спать в этом доме? В этой кровати? Сможет ли она хоть когда-нибудь прогнать привидения?

Вздохнув, Кейт принялась распаковывать вещи. Остальное имущество прибудет позже. На комод она поставила фото своего главного мужчины, если не учитывать того, что Джинджер был котом, а не человеком. Ей хотелось бы думать, что он скучает по ней, но она знала: мохнатый предатель уже наверняка спит в постели Дженни.

За час Кейт разложила вещи и подготовила все к завтрашней поездке. Покончив с этим, она заперла дверь, надела теплый халат и свернулась калачиком в одном из боковых кресел, обивку на котором когда-то перетягивала сама, руководствуясь инструкцией, взятой в библиотеке. В те дни она с любовью вила свое гнездышко, используя все свободное время и художественный талант, чтобы сделать дом красивым – для себя и для мужа. Когда-то она представляла себе, как их дети будут бегать по дому и играть на опушке леса…

Она позвонила в офис Чарлза Гамильтона. На автоответчике оставила краткое сообщение о том, что уже переехала на Бренди-лейн и он может начинать отсчет их с Донованом вынужденного совместного проживания.

Осталось еще только одно важное дело – сообщить Алеку Грегори, что их отношения закончились. Они встречались уже год. Во время последнего разговора по телефону она сказала, что ее отец погиб и она вылетает на родину. Алек как раз собирался в командировку куда-то в Азию, и с тех пор они не общались, хотя он посылал ей соболезнования электронной почтой из разных экзотических мест. Кейт отвечала нейтрально, не упоминая о своем намерении перебраться в Мэриленд. Она была больше чем уверена – недостойно расставаться с мужчиной при помощи электронной почты.

Кейт посчитала в уме. Алек все еще за границей, но должен вернуться в Сан-Франциско как раз к тому времени, когда они с Донованом окажутся там. Это означало, что она должна попытаться встретиться с ним лицом к лицу. Перспектива объяснения ее не радовала. По правде говоря, это не было настоящим любовным приключением, но им всегда было хорошо вместе. Хорошие отношения, хороший секс, никаких конфликтов. Это встречается так же редко, как любовь. Может, даже реже.

Она снова посмотрела на кровать, внезапно подумав: а что, если ее легкомысленная связь с Алеком – это и есть настоящее чувство, а то, что связывало их с Донованом, вовсе не любовь, а наваждение? Вспомнилась та ночь, когда их совместная жизнь вступила в темную полосу, приведшую к полному распаду.

Зевая, Кейт поставила «мустанг» в гараж рядом со старым «шевроле» Донована. Хорошо, что его вечерние занятия на инженерном факультете Лойолы не превратились в ночные. Весенний семестр почти закончился, и долгие часы подготовки к последним экзаменам и защите проектов привели к тому, что они с мужем почти не видели друг друга. Надеясь, что Донован еще не спит и они смогут провести немного времени вместе, она зажгла свет у входа в комнату.

Ее муж сидел на диване с банкой пива в руке и сверлил ее ледяным взглядом.

– Где ты, черт побери, была?

Она опустила сумочку и папку на пол у дверей.

– В колледже, конечно. Наша группа разработки городского дизайна решила задержаться. Никого из нас не устраивало то, что мы до этого сделали.

– Уже за полночь. Хочешь, чтобы я поверил; будто ты вместе с тремя мужчинами провела целую ночь, обсуждая какие-то трущобы?

– Да, Донован, – терпеливо проговорила она. – Мы сидели за столом с карандашами и блокнотами до тех пор, пока не решили, как можно превратить развалюхи в симпатичное, приятное для жилья место. После чуть-чуть выпили, чтобы отметить рождение нескольких великих идей, и я поехала домой, что тоже занимает почти час даже в это время суток.

– Значит, ты пила с парнями. А со сколькими из них ты трахалась?

Она уставилась на него, раскрыв рот.

– С чего это ты? Наверное, тебе больше не надо пить в одиночку. Ты наверняка пьян, раз говоришь такие возмутительные вещи!

И Кейт направилась в спальню. После двух лет замужества она знала, что у Донована очень развит инстинкт собственника и иногда он проявляет свой дикий нрав, но сейчас ситуация была просто из ряда вон выходящей.

Донован подошел так быстро, что Кейт даже не успела услышать, как он встал с дивана и, схватив ее за руку, развернул лицом к себе.

– Не пытайся переменить тему! Если ты так невинна, то почему даже не отрицаешь, что спала с кем-то?

– Да что тут отрицать, ведь это полный абсурд! – Она вырвала руку. – Или ты доверяешь мне, или нет. А если нет, то ты просто чокнутый.

С криком ярости он открытой ладонью ударил ее по лицу так, что она упала спиной на кресло. Плетеная ручка больно ткнулась ей в бедро, и Кейт оказалась на полу. Оглушенная, она так и осталась лежать.

Это было невероятно. Ни один человек ни разу в жизни не ударил ее. И вот сейчас она ощущала отпечаток его ладони на своей щеке, и он отдавался болью.

Шок сменился гневом. Да как он посмел! Подняв глаза на мужа, Кейт увидела, что его лицо выражало уже не злость, а ужас. Секунду они просто смотрели друг на друга, и оба были совершенно ошарашены.

– Боже мой, Кейт, ты в порядке? – Донован, побелев, упал на колени рядом с ней.

– Да… да, кажется. – Она подняла дрожащую руку, прикоснулась к лицу. Донован взрывался и до этого, но из-за ее поведения, тем более от ревности – никогда. – Как ты мог так поступить?

– Сам не знаю! Я был зол как черт, но не хотел бить тебя. Это как-то само собой получилось… – Он прижал ее к груди, хрипло дыша. – Звучит глупо, когда я произношу это вслух, но я не выношу, что ты проводишь со своими сокурсниками больше времени, чем со мной!

Слезы боли и горечи полились из ее глаз.

– Ты абсолютно прав, это глупо. Ты же почти со всеми знаком. Они мне как братья.

– Можешь думать о них как о братьях, но поверь мне, они прекрасно видят, какая ты красивая и сексуальная. Меня… до смерти пугает, что когда-нибудь ты решишь, будто один из них гораздо лучше меня.

Ее гнев улетучился, как только она поняла, что его ослепляющая ярость была вызвана страхом. Хотя он никогда не рассказывал о своем детстве, Кейт знала от тети Конни, что оно было трудным, и поэтому он, сирота, никак не мог поверить в то, что жена действительно любит его. Ей надо было нормально поговорить с Донованом, вместо того чтобы терять терпение и дерзить. Мама была права – злость создает гораздо больше проблем, чем решает.

Желая успокоить мужа, она отодвинулась и со всей искренностью проговорила:

– Я люблю тебя, Патрик. Я никогда не была с другим мужчиной и не могу даже представить, чтобы мне этого захотелось. Я – твоя жена. Помнишь? Мы клялись не расставаться до тех пор, пока смерть не разлучит нас. – Кейт покачала головой, поморщившись от боли в щеке. – Но насколько я знаю, при венчании ничего не говорилось о том, что ты можешь бить меня.

– Меня надо пристрелить. – Он с силой ударил кулаком об пол.

Кейт поймала его руку до того, как он снова попытался бы разбить ее о дерево.

– Патрик, не надо! Достаточно сумасшествия на сегодня.

Она ощутила напряжение, сковавшее его мышцы и сухожилия, а потом он расслабился и опустил руку. С виноватым и несчастным видом Донован смотрел на нее.

– Более чем достаточно для одной жизни. Это никогда не повторится, клянусь.

– Да уж, надеюсь. – Видя убитое выражение его лица, она спокойнее добавила: – Ты должен научиться доверять мне, Патрик. Для меня нет никого другого. И никогда не будет.

– Я уже понял, что ты – еще большее чудо, чем я думал.

И подхватил ее на руки. Когда муж нес ее в спальню, она подумала, как ей всегда нравилось, что он такой сильный. Кейт даже в голову не приходило, что это может оказаться опасным.

Опустив ее на кровать, Донован спросил:

– Может, отвезти тебя к врачу?

– Мне бы ни за что не хотелось провести несколько часов в ожидании приема, чтобы потом какой-нибудь лекарь сообщил, что все в порядке. – Она прикоснулась к щеке, начавшей уже опухать. – Кроме того, придется объяснять, что случилось, а я бы предпочла этого не делать.

– О Боже, только не это.

Он вышел и вскоре вернулся с пакетом льда, Кейт прижала пакет к лицу и держала, пока боль не утихла. Потом она попыталась встать, чтобы раздеться.

– Ложись и расслабься. Ты уже была уставшей, когда приехала домой, а сейчас, должно быть, просто умираешь. Я позабочусь о тебе.

Она подчинилась, опустившись на подушки и закрыв глаза. Донован сел рядом и начал расстегивать пуговицы у нее на рубашке. Сняв ее, он занялся джинсами. Его прикосновения были такими нежными, такими добрыми. Вот это был настоящий Донован – мужчина, которого она любила. Сумасшедшее мгновение грубой силы уже казалось сном, а не реальностью. Это было ужасное помрачение рассудка, и оно никогда не повторится.

Ощущение его рук на коже, когда он снимал с нее одежду, действовало успокаивающе. К тому времени, как на ней ничего не осталось, Кейт уже почти спала. Губы Донована прикоснулись к ушибленной щеке с самой нежной лаской.

– Ты так великодушна, Кейт.

Он поцеловал самое чувствительное место на ее шее. Она вздохнула от удовольствия. Хорошо. И стало еще лучше, когда его губы скользнули вдоль ее ключицы по направлению к груди. Он легонько потянул за сосок, и Кейт бросило в жар. Она протянула руки, чтобы обнять его.

Донован вернул ее руки на простыню.

– Ничего не делай, кара миа. Просто расслабься, а я буду просить у тебя прощения за то, что наговорил.

Обычно во время секса они оба были активными партнерами, но сейчас, просто принимая его ласки, она обнаружила, что это может доставлять какое-то сонное наслаждение. Его губы двинулись ниже, нежно прикасаясь к ее животу. Теплое дыхание колыхнуло мягкие завитки между ее бедрами.

– Не знаю, что бы я делал без тебя, Кейт, – прошептал он.

Она вздрогнула, ощутив горячую влагу его языка. Легкое возбуждение переросло в желание, прогнавшее прочь и усталость, и боль и дарящее такую физическую и эмоциональную близость, которую она не могла представить возможной ни с каким другим мужчиной. Его боль была ее болью, его раскаяние стало осязаемым.

Донован не спешил, используя знание ее тела, чтобы довести ее страсть до лихорадочного состояния, когда она не могла больше сдерживаться. И тогда Кейт закричала, а очищающая сила наслаждения все не ослабевала, пока наконец не ушла, оставив ее безвольно лежащей и задыхающейся.

Донован сорвал одежду и лег рядом с ней.

– Прости меня, Кейт. Я не заслуживаю этого, но… все равно прости.

– Конечно, я прощаю тебя, – прошептала она. – Я знаю, что ты не хотел причинить мне боль.

Он собирался дать ей заснуть, но она прикоснулась к нему с безмолвной просьбой о еще большей близости. Тогда он неуверенно, словно ожидая встретить отказ, вошел в нее. Она ощущала его сомнения и его желание загладить все, что произошло, так ясно, как будто сама испытывала эти эмоции. На ее глаза снова навернулись слезы. Раньше она считала, что между ними существует такая любовь и такое доверие, какие никогда не позволят им разлучиться. Но сегодня на их союз упала тень, пусть даже на мгновение, и возможность расставания напугала ее.

– Я люблю тебя, Кейт, больше, чем думал…

Он погрузился в нее, потом замер, все его тело трепетало, щекой он прижимался к ее виску. В темноте она почувствовала на лице влагу, но это были не ее слезы.

Если ей случалось раньше думать о том, что мужчина ударил женщину, то она всегда считала такое непростительным. А теперь, когда это произошло с ней, Кейт обнаружила, что жизнь гораздо сложнее всяких теорий. Ее муж не был идеальным. И она тоже.

Джулия не раз говорила, что способность прощать – главная составляющая любви, а все знали, как Кейт любит своего мужа.

– Все в порядке, Патрик, – прошептала она, когда ее бедра начали ритмично двигаться под его бедрами. – Теперь все в порядке.

– О Боже, Кейт. – Его тело содрогнулось, и он сжал ее в сокрушительном объятии, хрипло повторяя: – Я люблю тебя, люблю тебя, люблю…

Измученные, они заснули, обнимая друг друга.

Но не все было в порядке. Намного позже она поняла, как сильно изменились их отношения в ту ночь. Любовь еще была сильной и всеобъемлющей, но к ней добавилась легкая тень осмотрительности. Кейт обращалась с мужем осторожно, изо всех сил избегая всего, что могло бы заставить его вспылить. Было потеряно немного искренности. Чуть-чуть доверия.

Они ступили на дорогу, ведущую к разрыву, и еще не знали об этом.