Текст книги "Удачная сделка"

– Салли Ланкастер.

– Салли? Прекрасное имя. Очень тебе идет. – Шотландский акцент доктора становился все заметнее, возможно, из-за выпитого виски. – Напиши, где живет твой брат, и я осмотрю его завтра днем. Скорее всего ближе к вечеру.

Салли принялась писать адрес. Кинлок же навалился на крышку бюро, положил голову на руки и тут же заснул.

Осторожно положив записку на бюро рядом с бутылкой, Салли внимательно посмотрела на спящего. Почему ей идет имя Салли? Наверное, он действительно сумасшедший, этот шотландец. Во всяком случае, пьяница и грубиян, как все хирурги.

И в то же время Салли почувствовала: наконец-то у нее появилась надежда на то, что Дэвид поправится.

Леди Джослин с досадой отшвырнула перо, оставившее очередную кляксу в конторской книге. Исида покосилась на хозяйку, явно осуждая ее за столь плебейскую выходку. Весь день Джослин пыталась сосредоточиться на своей корреспонденции и счетах, но у нее ничего не получалось – она то и дело вспоминала о человеке, лежавшем наверху, в голубой комнате.

Но почему же она робеет? Почему боится навестить?.. Нелепые страхи! Ведь она здесь хозяйка! И к тому же – его жена…

Угрюмая сестрица майора ушла и не вернулась – похоже, она отказалась пользоваться спальней (чему Джослин могла только радоваться). Эта ужасная особа все-таки не лишена здравого смысла. Если бы им ежедневно пришлось видеться даже за завтраком, можно было бы ожидать чего угодно – смертоубийства…

– Ты совершенно права, Исида. Поскольку у меня все равно ничего не получается, мне следует навестить майора. – Джослин со вздохом поднялась из-за стола. – Как ты думаешь, ему будет приятно видеть цветы?

В ответ кошка сладко зевнула.

– Я рада, что ты со мной согласна, Исида. Пойду в сад и срежу букет.

Джослин срезала целую охапку кремовых и желтых роз и составила из них букет с зелеными ветками для контраста. С вазой в руках она отправилась в голубую комнату. Тихо постучавшись, открыла дверь и вошла. Ей показалось, что майор спит, и она осторожно поставила вазу на столик. Затем повернулась к кровати.

Спящий майор чем-то напоминал мраморное изваяние рыцаря из их церкви в Чарлтон-Эбби. Во всяком случае, его лицо было таким же благородным и изможденным. И сейчас он казался еще бледнее, чем прежде, – возможно, потому, что на щеках его появилась щетина. Машинально протянув руку, Джослин осторожно прикоснулась к щеке майора.

Он тотчас же открыл глаза.

– Добрый день, леди Джослин. Она ужасно смутилась и поспешно отдернула руку. Ей показалось, что ее пальцы горят огнем.

– Добрый день. За вами хорошо ухаживают?

– Прекрасно. Я очень благодарен вам за приглашение. Взглянув в глаза майора, Джослин поняла, что не смогла бы сказать ему правду, даже если бы Салли Ланкастер ничего не говорила. И все-таки она сочла нужным заметить:

– Вам следует в первую очередь благодарить свою сестру. Это ей пришло в голову спросить у доктора, не опасно ли вас перевозить.

– И Рэмзи, конечно же, ответил, что это не имеет никакого значения. – Майор обвел взглядом комнату. – У вас здесь очень уютно. И умирать в вашем доме гораздо приятнее, чем в госпитале.

Джослин придвинула кресло к кровати и села.

– Вы так спокойно об этом говорите… – пробормотала она. – Разве можно говорить о смерти так, словно о перемене погоды?

Ей показалось, что майор пожал плечами.

– Когда воюешь почти всю жизнь, смерть действительно превращается в перемену погоды. Я уже много раз мог умереть и оставался в живых лишь по чистой случайности. Умереть от старости я не рассчитывал.

– То, что вы пережили… Это за пределами моего понимания, – тихо проговорила Джослин.

– Просто у вас другой жизненный опыт, – ответил Ланкастер.

Он смотрел на леди Джослин как зачарованный.

Освещенная лучами заходящего солнца, она в эти мгновения была прекрасна. Ее глаза, обычно карие, сейчас посветлели и казались почти золотистыми, в них можно было: различить даже зеленые искорки. Ее красота настолько очаровала его, что он вдруг почувствовал, что больше не может с прежним смирением думать о смерти.

Сердце его сжалось, он понял, что хотел бы встретиться с этой девушкой до своего ранения. Он хотел бы встретиться с ней – и добиваться ее любви. Но в любом случае майор Ланкастер не мог рассчитывать на успех: его положение в обществе не позволяло на это надеяться.

На щеках Джослин заблестели слезинки, и майор, собравшись с силами, протянул руку и утер ее слезы. Затем провел кончиками пальцев по щеке.

– Не плачьте из-за меня, миледи. Если вы будете обо мне вспоминать, то лучше вспоминайте меня с улыбкой.

– Я не забуду вас, Дэвид, поверьте, не забуду. – Джослин всхлипнула, но все-таки улыбнулась ему. – Как все это странно… Ведь три дня назад мы даже не знали друг друга. А теперь между нами возникла… такая странная связь. Я думала, что брак по расчету – это просто слова и подписанные бумаги, но оказалось нечто большее, правда?

– Для меня – да.

Она накрыла ладонью его руку, лежавшую на одеяле, и их пальцы переплелись. В ее пожатии ощущалась нежность, согревшая его сердце. Ему хотелось снова поднять руку и прикоснуться к ее блестящим волосам, но у него уже не оставалось сил – он мог лишь смотреть на нее и любоваться ею.

– Мне только жаль, Джослин, что я нарушил ваш покой.

– Возможно, очень вовремя нарушили. Постоянный покой вреден для души.

Она встала и, к великому огорчению майора, выпустила его руку.

И тотчас же раздался ее мелодичный голос:

– Хью Морган устраивает вас в качестве личного слуги? Если нет, я найду вам другого.

– Вполне устраивает. Я не буду капризным гостем и не собираюсь задерживаться надолго. Джослин закусила губу.

– Если вам чего-то захочется, только попросите. Вы не возражаете, если я буду к вам заходить? Он улыбнулся и спросил:

– А почему я мог бы возражать?

– Ну возможно, это не совсем прилично.. Майор вдруг весело рассмеялся. Джослин посмотрела на него в изумлении, а потом тоже засмеялась.

– Глупо, правда? Ведь вы, Дэвид, мой муж…

– Поверьте, вашей репутации ничего не угрожало бы, лаже если бы мы не были женаты. Я сейчас не в том состоянии, чтобы вас скомпрометировать. – Он улыбнулся. – Очень жаль, что не в том состоянии…

Джослин немного помедлила, потом, склонившись над майором, осторожно поцеловала его в губы. После чего резко выпрямилась и направилась к двери. Майор залюбовался ее грациозной походкой и сверкающими в лучах заката волосами. Ему вдруг пришло в голову, что сдержанность Джослин – всего лишь маска, под которой скрывается чувственность. При этой мысли Дэвид невольно улыбнулся. Да, она не только настоящая леди – она женщина. Женщина, которую он мог бы полюбить.

Ланкастер криво усмехнулся – он вспомнил о том, что никогда не познакомился бы с Джослин, если бы не находился при смерти.

Закрыв за собой дверь, Джослин привалилась к ней в изнеможении. В эти мгновения она чувствовала себя такой же слабой, как умирающий майор. Будь проклят этот человек! Почему он так ей понравился? И при каждой новой встрече ее сильнее влекло к нему. Как странно ощущать, что между ними вдруг возникла близость. Возможно, так получилось потому, что у них не было времени на продолжительные беседы.

Да, у них не было времени…

Глава 7

Радуясь тому, что леди Джослин куда-то ушла, Салли почти весь день провела недалеко от парадной двери – она ждала Йена Кинлока. Однако проклятый дверной молоток упорно молчал. Было уже довольно поздно, когда раздался резкий стук в дверь. Салли оказалась у двери одновременно с дворецким.

Увидев шотландца с черным докторским саквояжем в руке, Салли с облегчением вздохнула. Повернувшись к дворецкому, она сказала:

– Доктор Кинлок пришел, чтобы осмотреть моего брата, Дадли. Я проведу доктора в комнату.

В роскошном особняке леди Джослин Кинлок казался столь же неуместным, как дрессированный медведь. Поднимаясь следом за Салли по лестнице, он проворчал:

– Ваш брат неплохо устроился. – Окинув взглядом скромное платье девушки, доктор спросил:

– Неужели вы здесь живете?

Салли хотела объяснить ситуацию, но тотчас же передумала и сказала:

– Нет. Мой брат находится здесь в качестве гостя. А я гувернантка, но совсем в другом доме. И провожу с братом столько времени, сколько могу.

Они вошли в голубую комнату. Взглянув на Дэвида. Салли поняла, что он не возлагает особых надежд на этот визит. Майор согласился на очередной осмотр только ради сестры. После знакомства и обмена приветствиями хирург заявил:

– А теперь уходите, моя милая. Я сейчас буду осматривать вашего брата и обойдусь без помощников. Кроме того, мне надо поговорить с майором наедине.

Салли хотела что-то возразить, но Дэвид с улыбкой сказал:

– Иди, сестренка. Я как-нибудь сам справлюсь. Салли вынуждена была подчиниться. Она вышла на галерею и принялась расхаживать туда и обратно. Наконец ей надоело рассматривать мраморные бюсты скучных джентльменов в лавровых венках, и она стала все чаще поглядывать на дверь голубой комнаты. Утром их навещал Ричард, и ей, наверное, следовало попросить его остаться, но она даже не рассказала ему о докторе Кинлоке, должно быть, помешал суеверный страх.

Когда дверь голубой комнаты наконец-то отворилась, Салли стремительно бросилась к Кинлоку. Выражение его лица вселяло надежду. Собравшись с духом, Салли спросила:

– Ну что?

– Войдите, мисс Ланкастер. Я хочу обсудить это с вами обоими.

У Дэвида даже губы побелели от боли, которую причинил ему осмотр, но глаза его оставались ясными. Салли подошла к кровати и взяла брата за руку.

Кинлок же стал расхаживать по комнате, очевидно, он о чем-то размышлял.

Наконец шотландец остановился и проговорил:

– Во-первых, майор Ланкастер, у вас в спине остался еще один осколок шрапнели. Он расположен ниже тех, которые были удалены сразу после боя. Этот осколок и является основной причиной болей. – Хирург взглянул на Дэвида из-под своих кустистых бровей. – По вашим реакциям я заключаю, что вы не парализованы. В первые дни после ранения паралич был вызван отеком вокруг осколка, но сейчас отек уже спал.

Изумленный майор запротестовал:

– Но я почти без движения! Если это не паралич, тогда что же со мной такое?

– Думаю, вы страдаете от целой совокупности недугов. Осколок, безусловно, играет немалую роль, но я абсолютно убежден: основные ваши неприятности связаны с передозировкой опия, – заявил Кинлок. – Вам давали слишком большие дозы, чтобы облегчить боли, вызванные травмой позвоночника. Это действительно мучительные боли, и настойка очень вам помогла. Однако я полагаю, что сейчас вы страдаете от отравления опиумом И наверное, у вас развилось нездоровое пристрастие к нему. Передозировка опия может привести к целому ряду побочных эффектов, включая чрезвычайную слабость мышц и неспособность нормально питаться.

Дэвид уже несколько недель жил на бульоне и опийной настойке, потому что доктора давали ему болеутоляющее средство без ограничений. Они ведь считали, что он все равно умрет!

– Боже мой! Какой порочный круг… Чем хуже мне становилось, тем больше мне давали опия, чтобы облегчить страдания. И тем быстрее я слабел!

– Когда отек вокруг осколка спал, вам следовало встать, с постели и двигаться, но к тому времени вы уже были до такой степени истощены и ослаблены, что казались парализованным. Парацельс говорил: «Яд создается только дозировкой». – Шотландец сокрушенно покачал головой. – Лекарство, до какого-то момента вас поддерживающее, превратилось в яд.

Недоверчиво глядя на шотландца, Дэвид спросил:

– А если я перестану принимать опий, то поправлюсь? Кинлок нахмурился:

– Не так все просто. Если вы уменьшите дозу опиума, у вас появится аппетит и вы не умрете от голода, но боль может стать невыносимой. Если же вы окрепнете настолько, что начнете ходить, осколок может сдвинуться и вызвать настоящий паралич. Но даже если это произойдет, вы сможете жить в инвалидном кресле и вашей жизни ничего не будет угрожать. Такое лечение было бы самым безопасным.

Какое-то время все молчали. Наконец Дэвид, пристально глядя на хирурга, проговорил:

– Но вы думаете о более радикальном лечении, не так ли?

– Возможна операция. Но хирургическое вмешательство – это всегда опасность, а удаление осколка может вызвать как раз то повреждение спинного мозга, которое у вас предполагали. Кроме того, операция увеличивает риск инфекции. Инфекция же может привести к смертельному исходу, ведь вы сейчас очень слабы.

– Но если операция окажется успешной?

– Если она окажется успешной, то вы сможете ходить уже через неделю.

Салли ахнула и судорожно стиснула руку брата. Дэвид же попытался представить, что он снова на ногах, здоров и полон сил… Неужели он действительно поправится и станет таким, как прежде? Глубоко вздохнув, майор спросил:

– Как скоро вы сможете меня прооперировать? Кинлок, нахмурившись, принялся рассматривать содержимое своего саквояжа.

– Если вы уверены, что хотите именно этого, могу прооперировать прямо сейчас. У меня с собой есть все необходимые инструменты, а операция не займет много времени.

Дэвид и Салли переглянулись. Они поняли друг друга без слов.

И все же Салли ненадолго задумалась. Риск страшил ее, но она понимала: операция – последняя надежда. Снова взглянув на брата, она молча кивнула.

Майор повернулся к хирургу и сказал:

– Тогда действуйте. Я готов.

Кинлок, казалось, колебался. Наконец сказал:

– Я знаю только одно: на вашем месте я принял бы такое же решение.

Дэвид решил, что слова доктора должны послужить ему некоторым утешением. Заметив пузырек с опием, стоявший на столике у кровати, он снова вспомнил странные дни, искаженные цвета и звуки, вспомнил туман, в котором жил с тех пор, как очнулся после ранения.

Если бы у него хватило сил, он швырнул бы пузырек в стену, чтобы тот разлетелся вдребезги. Но ведь в течение многих недель он радовался этому лекарству как единственному средству, делавшему его жизнь терпимой.

– С того времени как я начал принимать опий, мне казалось, будто… будто мой разум принадлежит кому-то другому. Я думал, это связано с тем… Думал, что я умираю. – Он горько усмехнулся. – Опиум – чертовски опасный друг.

– Да, но для операции он вам понадобится, – заметил доктор Кинлок. – А потом вам лучше было бы снижать дозы постепенно. Если вы резко прекратите прием, то вас ждет несколько отвратительных дней – вам будет отчаянно его не хватать, вас будет трясти, вы будете потеть… Возможны и другие неприятности.

– Вы действительно уверены в том, что при постепенном снижении дозы от опиума легче отвыкнуть? Хирург пожал плечами:

– Честно говоря, я этого не знаю, майор. От опиума отвыкнуть очень трудно. Я знал человека, который пробовал постепенно от него отвыкать, – и потерпел поражение. Возможно, у него в любом случае ничего не получилось бы. Я не могу сказать ничего определенного. Но вам нет нужды принимать решение прямо сейчас. Примите большую дозу для операции, а потом продолжайте пить настойку еще несколько дней. Прекращение приема одновременно с операцией было бы для вас слишком большой нагрузкой. А когда вы почувствуете себя лучше, тогда и настанет время отказаться от опия.

Дэвид молча кивнул, но решил, что сразу после операции прекратит пить опий. Сейчас он послушно проглотил большую дозу, которую дала ему Салли, но потом… Майор дал себе клятву: после того как Кинлок закончит его оперировать, он больше не примет ни капли этого гадкого зелья.

Кинлок вывел Салли в коридор и прикрыл дверь, чтобы Дэвид не услышал их разговора.

– Нужны двое мужчин, которые бы его держали. И еще кто-нибудь – подавать мне инструменты.

Кроме того, понадобятся полотенца, простыни, а также горячая вода и мыло. – Заметив, что Салли удивлена, он объяснил:

– Необходима чистота. Чтобы уменьшить опасности заражения.

Салли кивнула. Слова доктора показались вполне разумными. Ведь в любом случае чистота не помешает.

– Я сейчас приготовлю все, что вам нужно. Хирург шагнул к двери, но вдруг снова взглянул на девушку:

– Вы сказали, что ваш брат находится здесь в качестве гостя. Кому принадлежит этот дом? Одному из родственников?

– Он принадлежит жене Дэвида.

– Жене? Тогда почему ее здесь нет? – изумился Кинлок.

– Венчание состоялось несколько дней назад. Это брак по расчету. Они едва знакомы. Леди Джослин даже не знает, что вы здесь.

И тут Салли впервые задумалась о том, как леди Джослин поведет себя, если Дэвид чудесным образом поправится. «Во всяком случае, она будет в ярости», – подумала Салли со злорадной улыбкой.

Салли в общих чертах обрисовала ситуацию. Доктор Кинлок, выслушав рассказ девушки, только хмыкнул и вернулся в комнату.

Стараясь не думать о реакции леди Джослин, Салли отправилась искать все необходимое для операции.

Почти все тело Дэвида было закрыто простынями. Подготовив пациента к операции, доктор оставил неприкрытым лишь то место на спине, где были совсем свежие шрамы. Рядом с этими шрамами Кинлок и собирался сделать новые разрезы.

Собравшись с духом, Салли подошла к кровати.

– Я сама буду подавать вам инструменты, – заявила она.

– Сама? Лучше бы это делал кто-нибудь другой. Если вы упадете в обморок или устроите истерику, у нас ничего не выйдет.

Салли взглянула на доктора:

– У меня не бывает истерик. Не беспокойтесь, я справлюсь.

Кинлок едва заметно улыбнулся.

– Хорошо, – кивнул он.

Хирург объяснил своей помощнице, в каком порядке следует подавать скальпели, зонды и прочие медицинские инструменты – все они были тщательно вымыты и разложены на столе.

Слуги, призванные на помощь, также заняли свои места.

Хью Морган стоял в изголовье кровати, а жилистый и молчаливый кучер – в ногах. Было видно, что им не по себе, но они все-таки взялись за Дэвида, и операция началась.

Салли с изумлением смотрела, как быстро и уверенно Кинлок делал разрезы и промокал кровь. Чувствуя легкое головокружение, она постаралась сосредоточиться на своих обязанностях – доктор требовал то один инструмент. то другой.

После ужасающе долгого зондирования открытой раны Кинлок удовлетворенно хмыкнул. С необычайной осторожностью он извлек из разреза небольшой кусочек металла. Бросив его в тазик, который держала Салли, хирург пробормотал:

– А теперь надо еще немного посмотреть – на всякий случай.

Убедившись, что других осколков в ране нет, он закрыл разрез. Помощь слуг почти не понадобилась, Дэвид во время операции только раз тихонько вскрикнул и содрогнулся – когда был сделан первый разрез.

Зашив рану, Кинлок сказал:

– А теперь, милая, подайте мне вон ту банку. Девушка взяла банку, открыла ее и передала доктору. В банке оказалась какая-то отвратительная серовато-зеленая масса с едким запахом. К ужасу Салли, Кинлок намазал этой зеленью рану Дэвида. Как мог человек, ратующий за чистоту, пользоваться такой мерзостью? Она стиснула зубы, чтобы не протестовать. Было бы слишком поздно выказывать недоверие хирургу.

Когда операция закончилась, Салли почувствовала такое огромное облегчение, что даже не заметила, как Кинлок наложил на рану повязку. После этого доктор дал все необходимые указания Моргану, которому предстояло остаться с Дэвидом. Сыграв свою роль, Салли снова почувствовала слабость. Она вышла в коридор и в изнеможении опустилась на диванчик, стоявший у стены. Кинлок был прав, когда предупреждал ее о том, что операция – ужасное зрелище. Но в то же время ей было очень интересно наблюдать за действиями хирурга.

Когда шотландец вышел из комнаты, она испуганно, с дрожью в голосе проговорила:

– Как вам кажется… все хорошо?

Кинлок со вздохом опустился на другой конец диванчика. Сейчас он выглядел таким усталым, как в тот день, когда Салли впервые его увидела. Какое-то время доктор молчал. Наконец поднял голову и улыбнулся:

– Да, все хорошо. Осколок вышел легко, и, судя по всему, ноги у него в полном порядке. Опасность инфекции пока все равно остается, но если Богу будет угодно, он выживет. Во всяком случае, я очень надеюсь, что выживет.

Салли не плакала, когда ей сказали, что Дэвид умрет. Но сейчас, услышав, что он будет жить, она разрыдалась. Казалось, ей никогда не удастся успокоиться.

– Слава Богу, – пробормотала она, всхлипывая, – слава Богу!

Шотландец снова улыбнулся и обнял ее за плечи:

– Не плачьте, милая, не плачьте. Вы очень храбрая девушка, и вашему брату повезло, что у него такая сестра.

Повернувшись к доктору, Салли уткнулась лицом в его плечо. Он был такой сильный, такой надежный… И его сюртук впитал аромат трубочного табака… Она вдруг вспомнила отца, крепко прижимавшего ее к себе и защищавшего от всех опасностей…

При мысли об отце Салли заплакала еще громче. Она лишилась отца, потом матери, а теперь чуть не потеряла и брата. Но Дэвид будет жить. По милости Божьей и благодаря" этому добросердечному ворчуну шотландцу она не будет одинока.

Когда ее слезы наконец иссякли, она отстранилась от Кинлока и вытащила из кармана носовой платок.

– Простите, что я так расплакалась… Но то, что вы сделали, – это настоящее чудо. Я… я все еще не могу в это поверить…

Кинлок с усмешкой взглянул на девушку:

– Но вы ведь и хотели чуда. Вы вчера заходили в церковь Святого Варфоломея?

– Нет. Но завтра непременно зайду!

– Зайдите обязательно. Даже Богу приятно, когда его благодарят за хорошо выполненную работу.

Салли встала.

– Мне пора к Дэвиду. У вас есть какие-то распоряжения? Что для него надо делать ночью?

– Вот мое единственное распоряжение: вы должны как следует поесть и хорошо выспаться, – строго проговорил Кинлок. – Имейте в виду: это предписание доктора. Если не будете о себе заботиться, то очень скоро тоже станете моей пациенткой. А о майоре Ланкастере не стоит беспокоиться. Морган будет с ним, а завтра я к нему зайду.

Салли хотела что-то возразить, но вдруг почувствовала, что у нее не осталось сил даже на это – она смертельно устала. Да и доктор, судя по всему, прекрасно знал свое дело.

– Что ж, наверное, вы правы, – пробормотала Салли. Кинлок неожиданно поднялся и спросил:

– Интересно, в этом роскошном особняке найдется виски?

Если бы доктор пожелал принять ванну в самом дорогом портвейне, Салли позаботилась бы о том, чтобы это желание было исполнено.

– Давайте спустимся вниз и выясним.

Кинлок подхватил свой черный саквояж, и они спустились в большую гостиную. Дворецкий леди тотчас явился на звонок и вскоре принес графины с виски и бренди. Салли поблагодарила расторопного дворецкого. И тут же вспомнила о том, что никто из прислуги не оскорбил ее ни словом, ни взглядом, хотя слуги, конечно же, были не самого высокого мнения о ее скромной особе.

Йен Кинлок налил себе виски, и Салли заметила, что у него дрожат руки. Она спросила:

– Вы всегда так напряжены после операции? Доктор немного смутился:

– Да. Во время операции рука у меня твердая, но потом мне всегда трудно поверить в то, что я решился взяться за хирургический нож. Очень трудно резать человека… Но в некоторых случаях операция – единственный выход.

Он залпом осушил рюмку. Затем снова наполнил ев и уселся на диван. После чего пил уже более умеренно.

Салли сделала глоток бренди. Напиток оказался превосходным, как она и ожидала.

– Доктор, а что вы наложили на рану? Кинлок ухмыльнулся:

– Вы уверены, что вам хочется это знать?

– Да, конечно.

– Заплесневелый хлеб с водой.

– О Господи! Сначала вы так настаивали на чистоте, а потом намазали Дэвида этой гадостью?! – воскликнула Салли с притворным ужасом.

– Я знаю, что это может показаться странным, но поверьте: во многих странах для перевязок ран используют что-нибудь заплесневелое. Например, в Китае пользуются заплесневелой соей. А на востоке и на юге Европы, как я слышал, крестьяне специально хранят для этих целей хлеб.

Они срезают с хлеба плесень, заливают ее водой, а потом накладывают эту массу на рану.

– Как интересно… – пробормотала Салли, всегда отличавшаяся любознательностью. – Скажите, доктор, а вы тоже где-нибудь храните заплесневелый хлеб?

Кинлок в задумчивости покачал головой:

– Эту плесень мне дал один русский матрос. Он поклялся, что лучшую ему видеть не приходилось. Я проверил – и убедился, что матрос не лгал. Я уже восемь лет добавляю в эту смесь хлеб и воду и теряю гораздо меньше пациентов.

– А почему вы заинтересовались столь необычным методом лечения? Как вы о нем узнали?

– Я много путешествовал и видел, как лечат больных в других странах. Многие коллеги смеются надо мной, но иногда подобные средства помогают. Я пытаюсь выяснить, какие из этих средств можно считать действенными. – Кинлок улыбнулся. – Например, я не нашел подтверждения тому, что нож, лежащий под кроватью роженицы, вдвое уменьшает ее страдания. А вот ивовая кора действительно помогает при болях и лихорадке. Когда я нахожу действенное средство, я его использую.

Теперь, когда Дэвиду была оказана помощь, Салли заинтересовал уже не Кинлок-хирург, а Кинлок-человек.

– А какие еще у вас цели в жизни?

– Спасать от старухи с косой как можно больше людей и делать это как можно дольше. В конце концов, смерть всегда побеждает. Но я не сдамся, пока жив, клянусь всеми святыми!

Доктор внезапно помрачнел.

Желая отвлечь его от грустных мыслей, Салли подняла свою рюмку и сказала:

– За очередную победу над старухой! Кинлок снова улыбнулся, и они, чокнувшись, выпили. Салли оживилась и рассказала доктору о том, как учит детей. Он же рассказал о своей учебе в Эдинбурге и Лондоне. Поведал и о том, как плавал на судне в качестве корабельного лекаря – в те годы он побывал во многих удивительных странах. А потом Кинлок стал военным хирургом и сделал множество операций.

Слушая рассказы доктора, Салли чувствовала, что этот человек действительно предан своему делу. «Сумасшедший шотландец!» Кажется, так назвал его доктор Рэмзи. Салли нисколько не сомневалась: кроме Йена Кинлока, ни один хирург в Англии не мог бы спасти ее брата.