Текст книги "Аметист"

Глава 5

– Ты переезжаешь? Ты хочешь сказать, что будешь жить с ним? С Борисом Бейлодом?

– Да.

– Но почему, Гвин? Я хочу сказать, конечно же, в постели он – фантастика, но разве нельзя оставаться просто любовниками, не живя у него? Ведь Бейлод тебе и в подметки не годится.

– Борис считает меня красавицей.

Гвиннет не осмелилась открыть Джесс истинную причину: в постели, закрыв глаза, Гвиннет представляла себе, что к ней вернулся Танкреди.

Она работала в агентстве последнюю неделю. Ей удалось оторваться от проклятого стола администратора, и теперь Гвиннет собиралась стать известной фотомоделью. Она воплотила в жизнь всеобщую мечту.

Роль девушки «Тони Тресс» принесла Гвиннет двенадцать тысяч долларов, а ведь это была лишь крошечная верхушка айсберга.

– Продолжишь в том же духе, – заметила Джесс, – и еще до тридцати станешь миллионершей!

– Благодаря безупречному телосложению. – Вспомнив вдруг пророчества графа Скарсдейла, Гвин несколько натянуто рассмеялась.

Джесс собрала снимки с новым лицом своей подруги и вздохнула. Да, одиноко ей будет без нее.

Два последних года были наполнены балдежом, и Джесс хотелось, чтобы балдеж продолжался: она приветствовала его, полностью погружаясь душой и телом в незамысловатые радости кайфа. Джесс благодарила свою звезду за то, что та свела ее с Джоном Версом, добрым и гостеприимным, подарившим Джесс кров, работу и новый стиль жизни. Благословенный Джон Верс – щедрый благодетель со всеми своими медалями мира, новой бородой, привечающий всех талантливых людей в доме на Пасифик-авеню, где всякий мог валяться на разбросанных по полу разноцветных подушках, курить травку и читать стихи или музицировать. У каждого было свое прозвище типа Лунный Свет, Галактика или Мир.

Джон Верс пришел в полнейший восторг, узнав, что Джесс – художница, и сразу же попросил нарисовать какую-нибудь картину для его небольшого салона. Каждый день Джесс обещала завтра же взяться за кисти, но увы.

Да пошло оно все к черту! Будет еще вечеринка, еще травка, еще вино, еще новый парень. А если случится какой-нибудь прокол – есть Гвиннет, добрая старая подружка Гвиннет, которая всегда поможет выбраться из беды…

И вот Гвиннет уезжает.

«Кто же теперь подставит мне плечо?» – в некоторой растерянности подумала Джесс.

Карьера Гвиннет шла в гору. Полгода она представляла лучшее агентство города и подрабатывала на «Тони Тресс».

Вскоре последовало приглашение от «Макс Фактор» на рекламу парфюмерии, а вслед за этим – от «Хай-Стайл» на рекламу колготок.

Теперь Гвиннет зарабатывала кучу денег, но практически их не видела, поскольку все гонорары уходили на их нью-йоркский счет. Бейлод говорил, что теперь, совсем уж скоро, они переберутся в Нью-Йорк. Он страстно желал обзавестись большой студией в Гринвич-Виллидж. В своих мечтах Борис уже знал каждый квадратный сантиметр этого чуда из дерева, бетона и стекла.

– Это будет наш мир, – почти в исступлении восклицал Бейлод, меряя шагами комнату. – Полностью оборудованный. Нам даже не надо будет никуда уезжать на съемки.

Бейлод планировал сделать свою студию центром новой эры в фотографии, и центр этот будет носить его, Бориса Бейлода, имя. Он станет властным монархом в мире моды.

А у короля должна быть королева. Более того – прекрасная королева. Бейлод следил буквально за каждым шагом Гвиннет: покупал ей одежду, без устали работал над ее жестами и выражением лица, диктовал диету, подбирал спортивные упражнения и даже книги.

От довольно жесткого воздержания в еде Гвин первое время была прямо-таки несчастна и постоянно голодна, поскольку витамины и минеральные добавки никак не компенсировали полноценный обеденный стол. Но вскоре она потеряла интерес к еде. Ей очень понравилось быть сногсшибательно элегантной и худенькой. Как знать, может, когда-нибудь из нее и вправду получится красавица?

Джесс как-то ужаснулась заказу подруги – небольшая порция зеленого салата и стакан минеральной воды.

– И это весь твой обед? Да ты же умрешь от голода!

– Нет, не умру, – упрямо возразила Гвиннет. – Бейлод говорит, что, если хочешь стать топ-моделью, то будь готова показывать свои косточки.

– Но не до такой же степени!

– Кончай читать нотации!

– Но тебе же необходимы силы.

– Сил во мне сейчас как никогда. Нет, в самом деле, Джесс, никогда еще я не чувствовала себя так хорошо.

И это было правдой. Теперь Гвин чувствовала, что может своротить горы. Ничуть не уставая, она позировала по десять – двенадцать часов кряду.

В свою очередь, у Гвиннет росло беспокойство за Джесс. В последнее время подруга проводила время в компании каких-то дикарей. Она стала небрежно относиться к своей работе в агентстве и нередко прогуливала ее. Временами, когда Гвиннет звонила Джесс, она отвечала как-то невнятно и словно не понимая, с кем говорит.

– Ты не должна игнорировать работу, – почти плакала Гвиннет. – Иначе тебя просто выгонят.

– Не выгонят. Агентство принадлежит Джону, а он сам половину рабочего времени гуляет.

– Джон, считай, уже опустился на самое дно. Он ведь и тебя может утащить за собой, если не будешь осторожной.

Джесс оплатила счет, не позволив Гвин заплатить за свою часть заказа, поскольку она почти ничего не ела.

– Вот что я тебе скажу, – спокойно сказала она. – Я не буду доставать тебя по поводу твоей худобы, а ты не доставай меня по поводу моего образа жизни. Идет?

Изнурительно жарким днем в конце августа 1969 года Джон Верс привез Джесс на пикник в Напа-Вэлли. Оставалось непонятным, кто устраивает пикник, но это было не важно. Чье-то богатое имение, где должно было быть много живой музыки и наркоты на целый батальон. А может быть, даже больше.

Джесс, конечно же, понимала, что в конце дня ей все же придется отдаться Джону. У нее просто не осталось больше сил отшивать его, и в конце концов Джон был абсолютно прав, когда орал в раздражении:

– Ты даешь всем и каждому, почему же я – исключение?

В здравом рассудке Джесс находила Джона весьма отвратительным и даже страшным. Он уже не был добродушным хиппи средних лет, содержателем парочки ночлежек для хиппи и любителем поваляться на цветастых подушках на полу в компании хорошеньких длинноволосых девиц. Теперь Джон вдруг впадал в непредсказуемые приступы ярости. Становился все более озлобленным. Такими же были его новые друзья, такими же были потребляемые ими наркотики.

Но сегодня прекрасный день, и впереди – веселый пикник. Джесс напьется, покурит немного травки, и к вечеру ей все уже станет безразлично.

К полудню чистое, безоблачное небо дышало на землю жаром, трава под сандалиями и босыми ногами была теплой, почти горячей; парочки не стесняясь искали телесной близости. Какая-то девушка, с волнистыми темными волосами до пояса, в которые была вплетена жимолость, пила прямо из бутылки: тонкая струйка вина стекала по подбородку на ее обнаженную большую круглую грудь, которую исступленно ласкал высокий парень.

– Посмотри на них, – плотоядно протянул Джон Верс. – Они и в самом деле сейчас этим займутся.

Тяжелой, влажной от пота рукой он обнял Джесс за плечи. Борода у Джо выросла уже довольно большая, на шее болтался амулет из Катманду. Наклонившись, он поцеловал мокрым ртом Джесс в губы. От Джо разило винным перегаром; дыхание его было тяжелым и противным, и амулет больно царапал грудь.

Джесс вырвалась из объятий Джо, показавшегося ей вдруг омерзительно старым со своими седеющими волосами, дряблым животом и жадными глазами. Верс потянулся за Джесс, протягивая к ней руки – липкие и распухшие, точно два волосатых воздушных шара, – противные загребущие лапы.

– Иди ко мне, Джесс. Мы трахнемся прямо здесь, на траве.

Джесс покачала головой:

– Нет!

Резко развернувшись, она быстро пошла прочь вниз по лужайке. Джесс слышала призывы Джона вернуться, но ей было наплевать. Какой у Джона бесцветный, старый и хищный голос. Как же она раньше этого не замечала? Джесс поняла, что больше никогда не вернется к Версу. Хватит. Кончено…

Джесс пробралась сквозь заросли олеандра и оказалась в винограднике.

Она шла и шла, пока не услышала чье-то тяжелое дыхание и не наткнулась неожиданно на парочку. Голая белокурая девушка с ярко-красными губами стояла на четвереньках, погрузив руки в теплую пыль, ноги и грудь ее были облиты виноградным соком. Стоявший за девушкой на коленях юноша энергично дергался в экстазе. Опустившись рядом с ними, Джесс сорвала кисть винограда и, отщипывая ртом по ягодке, принялась наблюдать. Девушка с парнем, не прерывая увлекшего их занятия, обернулись и улыбнулись Джесс. Минут через пять или чуть больше у девушки начался оргазм, сопровождаемый короткими, приглушенными вскриками, переросшими постепенно в громкий беспрерывный вой. Юноша задвигался с удвоенной энергией. Джесс смотрела словно завороженная. А они все продолжали и продолжали, без устали (по-видимому, это был уже не первый их час), пока девушка наконец не выдержала беспрерывных атак и не уткнулась лицом в теплую пыль, как-то сразу обмякнув всем телом. Парень повернулся к Джесс. Он был почти сказочно прекрасен: длинные, цвета червонного золота волосы и прозрачно-зеленые глаза цвета речной воды. Эрекция у него нисколько не ослабла. Парень с гордостью потряс своим пенисом.

– Я тебя сейчас трахну… если хочешь.

Их тела слились, и в глазах Джесс вспыхнуло яркое жаркое пламя цвета маргаритки. Они были единым целым, с общим сердцем, костями и плотью, вместе подчинившиеся одному первобытному ритму, и всякий раз, когда наступал оргазм, для Джесс в небе вспыхивала заря, цвет которой нельзя было описать словами.

Джесс осторожно открыла глаза. Она почувствовала, что голова вот-вот лопнет, подобно паровому котлу, достигшему критической точки давления.

Над Джесс простиралось усыпанное звездами черное небо.

Она облизнула губы. Во рту было сухо и чувствовался отвратительный перегар. Все тело ныло; ее знобило. Обхватив голову руками, Джесс осторожно села.

Обнаружив, что она совершенно голая, Джесс беспомощно огляделась в темноте вокруг. Где же ее одежда?

Джесс медленно побрела по винограднику в направлении блестевших вдали огней, туда, где, должно быть, находился дом: там тепло, там люди.

Ее внезапно охватило ощущение полной нереальности происходящего. Она решила, что видит сон, и вообще все происшедшее ей приснилось, и что она в любую минуту может проснуться у себя в постели, в Сан-Франциско.

Идя на свет, Джесс пересекла кирпичную террасу, на которой накануне играли музыканты, и шагнула за раздвижную стеклянную дверь, после чего очутилась в изящной оранжерее, наполненной орхидеями и буйной тропической растительностью. Кроме того, в оранжерее находилось около дюжины человек, очаровательнее которых Джесс в жизни не встречала.

Большинство мужчин были в смокингах, а дам украшали разноцветные шелка и миткаль. У одной женщины с продолговатым лицом оливкового цвета и длинными черными волосами на лбу красовалась диадема. Слуга, но тоже в белом пиджаке, разносил на подносе прохладительные напитки.

– А где здесь ванная? – спросила она, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Это чуть дальше, – ответил один из мужчин. – По коридору, вторая дверь налево.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила Джесс.

Ванная комната оказалась очень большой.

Блаженствуя, Джесс легла в ванну и принялась рассматривать свое затуманенное клубами пара отражение на зеркальном потолке. Джесс намылила все тело и с помощью шампуня взбила на голове большую белоснежную пенную шапку. Потом, закрыв глаза, она поплавала, наслаждаясь чистотой, светом и теплом, а затем, борясь с непреодолимым желанием спать, прополоскала волосы, вышла из ванны и завернулась в большое пушистое зеленое махровое полотенце.

Спустя какое-то время она со вздохом наслаждения рухнула на кровать и мгновенно уснула без всяких сновидений.

Глава 6

Катриона страдала вот уже несколько недель, прошедших со дня разговора с Джонатаном. Она не знала, что сказать, и, теряясь в догадках, пыталась найти мало-мальски благополучный выход из сложившейся ситуации. Ей необходимо было с кем-нибудь поговорить о случившейся в ее жизни трагедии, или же она просто сойдет с ума. Но с кем?

В половине первого Катриона оставила машину в гараже на Пиккадилли и отправилась в «Фортнам и Мейсон», чтобы убить полчаса, остававшиеся до обеда с Викторией. Она сама не могла понять, что толкнуло ее назначить Виктории встречу именно здесь.

В расположенный на шестом этаже ресторан Катриона поднялась на лифте. Стиснутая со всех сторон весело перешучивающимися покупателями, она напряженно держала скрещенные руки перед своим чуть округлившимся животом.

Вот уже месяц как она узнала о беременности, но Джонатану она пока ничего не говорила.

Катриона давно знала, что единственное, о чем мечтает Джонатан, – наследник, и, узнав о беременности жены, он больше не притронется к ней, пока не родится ребенок. К чему? Свою часть работы он уже выполнил. И тогда он станет проводить еще больше времени один в Лондоне.

«Надо положить этому конец, или я сойду с ума, – печально размышляла Катриона, сидя за небольшим мраморным столиком на две персоны, откуда прекрасно просматривался вход в ресторан. – Я не могу больше этого выносить. Я не хочу ни с кем делить мужа».

Виктория появилась ровно в час.

Выглядела она как всегда элегантно, но была уставшей и сильно похудела. Одета Виктория была в черную шелковую рубашку, заправленную в широкие черные брюки и оливкового цвета плащ с множеством кнопок, ремешков и карманов. Серебристые волосы теперь стали длиннее, разделенные ровным пробором, они свободно падали на плечи.

Катриона улыбнулась и помахала рукой, словно это была обычная встреча за обедом добрых старых школьных подруг. Улыбнувшись, Виктория села за столик и сняла плащ, повесив его на спинку стула.

– Очень рада тебя видеть, – хорошо отработанным светским тоном приветствовала подругу Катриона, но, почувствовав, что в подобной ситуации подобный тон не совсем уместен, поспешила добавить: – Ну как Вьетнам? Наверное, просто ужасно?

– Да, – ответила Виктория. – Ужасно.

– Должно быть, очень ужасно. – Катриона мало интересовалась войной во Вьетнаме. Война эта велась где-то далеко, на другом конце света, между странами и народами, которых она знать не знала. Война представлялась ей нереальной. Она несколько стыдилась своего равнодушия, но в настоящий момент у нее были заботы поважнее: вернуть Джонатана. – Там, наверное, очень опасно? – продолжала расспрашивать Катриона. Ты ведь бывала на фронте, да? Тебя ведь могли убить.

Виктория пожала плечами.

– С тем же успехом убить могут и в Сайгоне. Мне нравится, – сообщила Виктория. – Ты читала мои репортажи?

– Да. Джонатан собирает твои статьи. Они просто ужасны. Я имею в виду… их содержание. Невозможно поверить.

– И все это правда. Забавно, что люди только не выделывают в борьбе за выживание, не находишь? – Криво усмехнувшись, Виктория подняла свой стакан. – Салют!

Виктория обвела взглядом зал, наполненный сытой и хорошо одетой публикой.

– А здесь мило. Хорошо, что мы пришли сюда. Приятное времяпрепровождение. Завтра я уезжаю в Данлевен, повидаться с тетушкой Камерон.

– Как она?

– Стареет. Но по-прежнему шустрая. Она еще всех нас переживет…

Кольцо. Вот в чем дело. На пальце Виктории не было аметистового кольца, и без него руки ее выглядели как-то странно голыми.

– А где твое кольцо? – не удержалась от вопроса Катриона. – Потеряла?

Виктория невольно взглянула на свои руки, потом подняла широко открытые, лишенные выражения глаза и кивнула.

– Да. Боюсь, что так, – после некоторой паузы сказала она.

– Какая досада. Мне так жаль. Ты его любила…

– Что ж, бывает, – холодно улыбнулась Виктория. – В конце концов, это всего лишь камень и металл. Я прекрасно могу обходиться и без него. – Она поставила стакан на стол и откинулась на стуле. – Но давай поговорим о тебе. Уверена, что тебе вовсе не интересно болтать о тетушке Камерон или о моем кольце. – Виктория попала в точку. – Что-то тебя беспокоит. Джонатан, разумеется?

Катриона уставилась на свои руки и кивнула. В горле у нее запершило.

– Я хотела… Даже не знаю, как тебе сказать.

– Попытайся. – Виктория поигрывала лежавшими рядом с тарелкой серебряными приборами.

– Видишь ли, это касается не только Джонатана, но и еще одного человека, – Катриона покраснела, – Танкреди.

Виктория изучала перечень вин.

– «Голубая монахиня» будет в самый раз, как думаешь? Оно ко всему подойдет.

– Ах, что угодно. Прекрасно. – Катриона залпом осушила свой бокал в надежде обрести необходимое мужество. – Я не звонила, – робко начала она. – Но я не знаю, что делать, мне нужно с кем-нибудь поговорить. А у меня, кроме тебя, никого нет, Виктория. – Катриона снова покраснела и глубоко вздохнула. – Ты знаешь о Танкреди?

– Что знаю?

– Что… – голос Катрионы дрожал от волнения, – что он гомосексуалист.

– Кто заказывал креветки с авокадо? – поинтересовалась вдруг возникшая рядом со столиком официантка.

– Спасибо, – спокойно сказала Виктория. – Сюда, пожалуйста.

Официантка убрала пустые бокалы, принесла новые и наполнила их вином. Подруги снова остались наедине.

– Будет лучше, если ты мне обо всем расскажешь, – предложила Виктория. – С самого начала.

Уткнувшись взглядом в омлет с грибами, не в силах проглотить ни кусочка, Катриона поведала о том, как нашла записку Танкреди (это случилось больше года назад), как увидела Джонатана в «Таннерах» и об их разговоре с мужем в номере отеля «Савой».

– Виктория, пожалуйста, поговори с Танкреди. Попроси его оставить Джонатана в покое. Знаешь, у меня будет ребенок. Ты первая, кому я об этом говорю… разве этого недостаточно?

Виктория наклонилась вперед и слегка тронула запястье Катрионы.

– Прекрасная новость. Поздравляю.

– Что ж тут прекрасного. Если только Танкреди и…

Виктория вздохнула.

– Танкреди только что вернулся из Южной Америки. Он полгода прожил в Каракасе.

– Каракас? Но этого не может быть! Возможно, он просто не хотел говорить тебе правды.

– Поверь мне, – мягко перебила Виктория, – Танкреди не встречался с Джонатаном. Он давно порвал с твоим мужем.

– Ах да, – рассеянно произнесла Катриона. – Джонатан сказал мне, что Танкреди никто не нужен.

– Никто. И Танкреди предупредил об этом Джонатана с самого начала. Он всегда честен.

– Это безнравственно.

– Послушай, – отодвинув тарелку в сторону, Виктория оперлась подбородком на руки и серьезно посмотрела на Катриону поверх стоявших в центре столика пурпурных хризантем, – Танкреди уже год как не вспоминает о Джонатане. Он был одним из многих… как и Гвиннет.

– Гвиннет? – Глаза Катрионы, казалось, готовы были выскочить из орбит – настолько ее потрясло известие, что Танкреди переспал с Гвиннет. – Но она едва его знала! Как это могло произойти?.. Я имею в виду – когда?

– За день до твоей свадьбы. После этого Танкреди бросил Гвиннет так же, как он бросил Джонатана. Ему никто не нужен. Так что, с кем бы Джонатан ни встречался сейчас в Лондоне, это никак не мой брат. Прости, Кэт. Я ничем не могу тебе помочь.

– Но, – Катриона затрясла головой, – тогда кто…

Виктория не отрываясь смотрела в небесно-голубые глаза Катрионы.

– Постараюсь объяснить. Мне бы не хотелось, но кто-то же должен это сделать. Кэт, послушай. Танкреди коллекционирует красивых людей. Как только кто-то – не важно кто, мужчина или женщина, – привлечет его внимание, он тут же делает его или ее любовником или любовницей. Кажется, о Танкреди можно сказать, что он подлинный бисексуал. Но Джонатан не такой.

– Разумеется, не такой.

– Ты меня не слушаешь. Черт возьми, Кэт, да не будь ты наивной девочкой! – Виктория была откровенно огорчена тем, что Катриона все еще не могла или не хотела понять. – Джонатан никогда не даст тебе того, в чем ты нуждаешься. Он никогда не полюбит ни одну женщину. Он не может, и его не изменишь. Если тебе нужна любовь, придется найти кого-нибудь другого.

– Другого? – Глаза Катрионы сузились, показывая, что смысл слов Виктории наконец-то до нее дошел. – Значит, ты хочешь сказать, что Джонатан педераст? – Катриона вскочила на ноги. – Ты лжешь. Ты ужасная, отвратительная лгунья.

– Прости, Кэт. Я не хотела тебя обидеть.

– Ах, как любезно с вашей стороны!

– Правда ранит иногда, как… как любовь.

– Что ты знаешь о любви? Ты, любящая одну-единственную персону – саму себя! Вы с Танкреди два сапога – пара. Вы стоите друг друга. – Катриона открыла сумочку и достала из нее двадцатифунтовую банкноту. – Я ненавижу тебя, Виктория Рейвн. Ты всегда хотела испортить мне жизнь. Всем нам. Ты завидуешь, потому что у меня есть нечто, чего нет у тебя, и ты хотела бы это стащить. Вот, – Катриона швырнула деньги на стол, – насладись обедом сполна!

Откинувшись на спинку стула и глядя вслед взбешенной Катрионе, которая с треском отворила дверь и выскочила из ресторана, Виктория Рейвн снова наполнила свой бокал и покачала головой.