Текст книги "Муж под прикрытием. Шесть жизней мистера Джордана"

8. Отпуск откровений

Июнь 2004

В июне 2004 года мы поехали в первый и последний совместный семейный отпуск. Мы отправились в Сентер-Паркс в Норфолке – это была единственная неделя за четыре года, которую нам удалось провести вместе! Кажется невероятным, что мы так мало времени были вместе, но Уилл продолжал сыпать обещаниями: все обязательно изменится. Ему нужно только уйти со службы, и мы будем свободны. А до этого проводили вместе выходные – два дня, в лучшем случае четыре. Иногда Уилл каждую неделю приезжал домой на несколько дней, обещал побыть дольше, но всегда уезжал, причем чаще всего срывался с места совершенно неожиданно.

Этот отпуск был нам жизненно необходим. В прошлом месяце у меня случился выкидыш, что подтвердило возможность иметь еще одного ребенка. Конечно, надежда была шаткой, но мы очень горевали о нашей потере и решили удвоить усилия по зачатию ребенка. Отпуск мог стать для нас новым началом, возможностью побыть с детьми и укрепить нашу любовь. Мне хотелось родить Уиллу сына, о котором он так мечтал, и повторить чудо, случившееся с рождением дочери, и подарить моим любимым девочкам братика. Он мечтал продолжить род, но думал, что из-за бесплодия это ему недоступно. Уилл всегда хотел иметь детей, но мы считали, что это невозможно. Выкидыш еще более усилил его желание иметь сына – в этом трагическом событии мы видели надежду на будущее. В сексе он стал еще более страстным, говорил, что перспектива создания новой жизни усилила его чувства и оргазм.

Отпуск прошел чудесно. Уилл приехал в Эдинбург, и мы отправились туда все вместе. В парке мы остановились в шале на берегу озера. Там были ручные утки и олень, который подходил к задней двери дома, выпрашивая еду. Дети были в полном восторге. Машин в парке не было, и мы повсюду ездили на велосипедах. Гуляли как идеальная нормальная семья, счастливая и полная любви. Девочки были на седьмом небе – повсюду игровые площадки, а бассейн вообще был настоящим детским раем. Недостатка в увлекательных занятиях они не испытывали. Кроме того, рядом всегда был папочка, с которым можно было попрыгать и порезвиться. Девочки его обожали. Хотя Робин генетически не была его дочерью, она всегда считала его отцом, потому что знала его почти с рождения.

Ближе к концу отпуска Уилла на несколько часов вызвали на деловую встречу. Он поклялся, что вернется, и даже оставил вещи. Я была уверена, что на сей раз он говорит правду. Удержать его я не могла, поэтому просто отпустила.

Когда он уехал, я пошла в спальню, села на идеально заправленную постель – и вдруг увидела простой золотой ободок, обручальное кольцо. И совсем не то, что я надела ему на палец в день нашей свадьбы. То кольцо было на два размера ему велико, и он потерял его примерно через месяц. (Уилл так и не удосужился вернуться на Роуз-стрит и заказать кольцо нужного размера.)

Я взяла кольцо в руки и уставилась на него. Никакой гравировки на нем не было. Простой золотой ободок, по размеру как раз на безымянный палец Уилла. Постель была застелена идеально, ровно и гладко. Казалось, кольцо специально положили посреди постели, а не уронили случайно. Вряд ли оно могло выпасть из кармана.

Я сидела на кровати, держала кольцо в руке и ничего не понимала, буквально окаменела. Не знаю, сколько времени я так просидела. А потом в моем мозгу начали возникать вопросы. Вспомнила многое из того, чего не понимала и принять не могла.

Первые мысли возникли, когда я смотрела на драгоценную коричневую сумку Уилла, с которой он не расставался. Она стояла на полу возле постели. В ней он носил пистолет, когда должен был иметь его при себе. Он запирал ее в моем шкафу, приходя в наш дом. Она была запретной – сугубо личная вещь. Меня охватило чувство вины. Казалось, что я предаю Уилла, но желание понять, что происходит, оказалось сильнее. Я открыла сумку. И увиденное поразило меня в самое сердце.

Я увидела свидетельство о браке! В 1992 году Уилл женился на женщине по имени Мишель!

Кроме того, в сумке лежали паспорта двоих детей – темноволосой девочки, родившейся в 1999 году, и мальчика со светлыми вьющимися волосами на несколько лет ее старше. Я нашла документы на ипотеку, официальные письма на имя «мистера и миссис Джордан», свидетельства о рождении еще двоих детей – к Мишель они отношения не имели, но Уилл был указан в качестве отца.

Это было непостижимо – словно кто-то попытался смешать масло и воду. Бессмыслица. Я не могла понять, что лежит передо мной. Знала, что Уилл умеет лгать, что он делает это профессионально и порой автоматически. Но только не мне! И только не в таких вопросах! Это не имело смысла, не согласовывалось с его работой и характером.

Дети носили фамилию Джордан, но не были похожи на Уилла. Нет, это совершенно невозможно – ведь он был бесплоден. Он был так изумлен, что у него могут быть дети, когда я забеременела Эйлид.

Нужно было выяснить, что происходит. Я отправила Уиллу сообщение о том, что нам нужно поговорить, словно что-то случилось. Он быстро вернулся, и я сказала, что нашла кольцо и увидела непонятные документы в его сумке. Я обманула его доверие, Уилл был очень зол, но понял меня. Как всегда, он сохранил спокойствие и сказал, что ему нужно позвонить. Сможет все мне объяснить, но сначала нужно получить разрешение.

Я сидела на диване, ничего не понимая, а он вышел из спальни, чтобы позвонить. Как он мог так поступить? Как мог поставить службу выше меня? Я была безумно зла – я снова оказалась второй. Мне нужны были объяснения, но Уилл не собирался нарушать правила. Он всегда оставался на службе. Хотелось бы мне услышать, что он говорит сейчас.

Через несколько минут он вернулся. Вид у него был измученный. Он забыл сумку, оставил кольцо – судя по всему, у него возникли серьезные проблемы. Он был зол на себя и расстроен, что мне пришлось пройти через все это.

Уилл сел рядом, взял меня за руку, посмотрел мне прямо в глаза.

– Во-первых, ты – моя единственная жена, – сказал он. – У меня нет другой жены и семьи.

Все документы были чисто деловыми. Уилл завербовал британку Мишель еще в США, когда она рассталась с мужем-американцем, склонным к насилию. Ее муж работал на Пентагон, поэтому и Мишель, и ее дети уже были в системе. Она была идеальным вариантом для переезда в Великобританию и вместе с детьми могла служить прекрасным прикрытием. Это были чисто профессиональные отношения. Уилл получил официальные документы, а Мишель – регулярный доход и работу. Фактически она стала тайным представителем американского правительства в Великобритании.

Свидетельство о браке было необходимо, чтобы Уилл получил вид на жительство в стране, но это всего лишь фальшивка, изготовленная в ODCI. Уилл должен постоянно носить эти документы на случай, если его остановят (английские власти или «другие», как он их назвал). Но все это связано с прикрытием, а не с реальной жизнью.

Особенно Уилл стал опасаться всего после встречи с «сомнительным контактом» в Кембридже. Он стал носить документы с собой постоянно, чтобы защитить нас, если его схватят.

Мишель была частью команды – просто коллега. Да, у нее есть дети, но это не его дети. У них чисто профессиональные отношения.

Уилл крепче сжал мою руку и придвинулся ближе.

– Но я все же должен тебе кое-что сказать…

Он сделал паузу, чтобы я заговорила первой:

– Что?

– Я не могу этим гордиться. Боюсь, ты изменишь свое отношение ко мне. В прошлом я делал то, чего не должен был. Встреча с тобой заставила меня все переосмыслить.

– Что? Что ты имеешь в виду?

– В начале нашей работы у меня были отношения с Мишель. Это продлилось недолго, но было необходимо…

– Чтобы ее завербовать?

– Да.

Уилл явно стыдился своего поведения. Он отвел глаза.

Я накрыла его ладонь своей, потом убрала руку. Я все еще злилась, что теперь меня мучили его страдания.

– А ипотека? Почему у тебя документы на ипотеку и письма от кредиторов на ваши имена?

Уилл рассказал, что ODCI создало их «пару» десять лет назад, чтобы он мог работать в Великобритании, но соглашение расторгнуто, поскольку он решил покинуть службу. Конечно, у них должна была быть совместная ипотека, но это чистая формальность. Поскольку Уилл долгое время проводил в Палестине и не мог передавать Мишель деньги, ипотеку и счета никто не оплачивал. К Мишель явились судебные исполнители, и она приняла долги на себя. Уилл сказал, что многим обязан ей, поскольку она всегда была на его стороне и сохраняла спокойствие. Ей пришлось оплатить его долги, так как сам он отсутствовал. Теперь он должен ей деньги. Она оказалась в трудном положении. Если он не разберется с финансовыми проблемами, Мишель может потерять дом, но ODCI задерживает выплату компенсации, так как он ушел с полевой работы и перешел в другой отдел.

Я буквально разрывалась. Мне не с кем было поговорить. Довериться я могла только Уиллу, моему мужу, верному другу и любящему партнеру. Я оказалась в ловушке, и решение мне предстояло принимать самой. И снова я не знала, чему верить. В моих руках были физические доказательства существования другой семьи, но объяснение Уилла вполне согласовывалось с его работой. У меня были физические доказательства собственного брака с ним – точно такие же. Чему же верить?

Мы разговаривали несколько часов. Уилл терпеливо отвечал на все мои вопросы, объяснял все детали. Мы долго ходили кругами, но он не терял терпения – снова и снова объяснял, подходил с другой стороны, показывал под другим углом, помогал мне понять. В конце концов я устала. Я была скорее измучена, чем зла или несчастна.

– А как же дети? – спросила я.

– Это дети Мишель, – спокойно ответил Уилл. – Ты же видишь, они совсем на меня не похожи. В них ни капли африканской крови.

Уилл смотрел мне прямо в глаза, не отводя взгляда.

– Действительно, – согласилась я, опуская глаза.

Баланс сил изменился. Теперь чувством вины терзалась я, а не он. Он просто делал свою работу, вел жизнь, которая сложилась задолго до нашего знакомства. Все это было для того, чтобы он мог помогать отважным борцам защищать мир от терроризма. Я обманула его доверие. Как я могла?!

– Я доверяю тебе, как никому другому, – сказал Уилл. – Понимаю, почему ты заглянула в мою сумку. Это моя вина, не твоя. Я не должен был ее оставлять. И с кольцом глупо вышло. Не понимаю, как это случилось.

– Прости меня, – прошептала я.

9. Денежные проблемы

Июль 2004

Отпуск закончился, мы поехали в Лондон и простились с Уиллом в аэропорту. Он должен был вернуться к работе в Кембридже, а мы вылетали в Эдинбург. Встретиться нам предстояло в следующие выходные. В тот момент я чувствовала себя странно. История Уилла не до конца меня убедила, но у меня не было другого выбора, кроме как верить ему. Альтернатива казалась просто немыслимой.

Через пару дней зазвонил телефон. Уилл был в полнейшей панике. Случилось что-то ужасное. Я явственно слышала в его голосе страх. Никогда прежде такого не случалось, и это меня напугало. Я не видела его паспорт? Он его потерял и нигде не может найти. Несколько раз перебрав наши чемоданы и заглянув везде, где он только мог быть, паспорта я не нашла. Уилл перезвонил и попросил поискать снова: найти паспорт «жизненно важно». Ему казалось, что он потерял его во время отпуска. Я позвонила в Сентер-Паркс и спросила, не находили ли они документы. Администратор сказал, что Уилл уже звонил им в полной панике и умолял найти его паспорт, но они обыскали все шале и паспорта не нашли.

Я спросила Уилла, почему бы ему просто не заявить о потере. Но он сказал, что это поддельный паспорт, сделанный в ЦРУ, и восстановить его невозможно, поскольку он отошел от полевой службы. Паспорт можно использовать против него, а теперь ему придется с большим трудом его восстанавливать. Говорил он уклончиво. Я поняла лишь, что он никак не может сообщить властям о потере документов. Естественно, подумала, что документ был украден агентами ODCI, чтобы установить контроль над Уиллом.

Ему нужно было где-то раздобыть новый паспорт. И сказал, что единственный способ решить проблему и полностью порвать с прежней службой – купить новые документы на черном рынке. А для этого нужны деньги. Уйдя со службы, ему понадобится новый номер социального страхования, и эти документы тоже придется покупать. Уилл знал тех, кто мог бы это устроить, – тех же людей, которые готовили документы для ODCI. Но приватность дорого стоит. Ему нужно было сто тысяч фунтов,

При зарплате в шесть-десять тысяч фунтов в месяц сто тысяч можно набрать примерно за год, но деньги нужны были немедленно. Время решало все. Нам нужно начать платить тем, кто располагает информацией против Уилла, немедленно. Если мы можем собрать эту сумму сейчас, то сможем выплачивать кредиты из его зарплаты. Я спросила, куда пойдут деньги, но он ответил, что чем меньше я знаю, тем лучше.

Компенсация за Дженин так до сих пор и не пришла, хотя должна была прийти вот-вот. Деньги от продажи дома в США были блокированы американской налоговой службой. Кредитные карты исчерпались быстро. Уилл попросил меня заказать дополнительную супружескую карту, чтобы он мог ею пользоваться. Он тратил деньги на прокат машин (хотя у него была собственная) и платил разным компаниям, включая комплекс кинотеатров, частью которого он владел. Уилл твердил, что это всего лишь прикрытие для контактов, которые позволяют ему перечислять деньги. Регулярные платежи менее очевидны, их сложнее отследить, чем крупные суммы наличности. Можно оплатить коллеге подписку на спутниковое телевидение, а потом получить от него наличные. Уилл забирал с нашего счета почти все свои заработки, поэтому я открыла новый счет, чтобы он мог использовать прежний для расходов, и могла бы хоть как-то контролировать состояние наших финансов. Я переводила деньги по его просьбе, начала накапливать крупные суммы на счете на имя М. Хейворд. Со счета компании я снимала от 500 до 2000 фунтов и переводила на счет Мишель – Уилл имел доступ к этому счету и мог снимать средства. Он часто просил переводить деньги в разные отделения банков в городе, чтобы их было труднее отследить. Если я отправляла ему наличные, то не должна была лизать марку или конверт. Деньги следовало отправлять с главпочтамта, а не через обычные почтовые ящики в городе,

А потом закончился контракт с компанией в Кембридже. Хотя они были довольны работой Уилла, их не устраивало его странное поведение и необъяснимые отсутствия на работе. Хотя у него было еще десять дней до выставления счета, он должен был сначала вернуть компьютерное оборудование. Он каждый день обещал, что вот-вот это сделает, но так и не сделал.

Потеря этих доходов оставила меня у разбитого корыта. Лимиты по кредитным картам давно были превышены. Я перезаложила свою квартиру и получила 20 тысяч фунтов, которыми закрыла счета по кредитным картам, а оставшиеся деньги отдала Уиллу. Но денег все равно не хватало. Каждую неделю возникали новые проблемы, нужны были еще деньги. И всякий раз Уилл обещал, что это – последний подобный случай. Но каждая его просьба была все более трагической, более срочной, грозящей ужасными последствиями для него, а потом и для меня и наших детей.

Я решила, что так продолжаться не может, и попросила его описать мне реальную картину, оплатить все долги и покончить с этим. Он сказал, что выплатить осталось всего 15 тысяч, но десять ему нужно немедленно. И тогда я решила продать квартиру. Я заняла десять тысяч у родителей и связалась с риелтором.

* * *

Через две недели после того, как моя уютная квартира была выставлена на продажу, она была продана. Я купила ее в 1990 году за 35 тысяч фунтов. Из окон открывался вид на море. А какая была кухня! С этой квартирой у меня было связано множество чудесных воспоминаний. Это был мой главный актив, но я должна была защитить семью. Я думала только о безопасности детей. Поэтому, не колеблясь, приняла предложение продать квартиру за 165 тысяч фунтов. После оплаты первичной и вторичной ипотеки у меня осталось 105 тысяч наличными. Я вернула долг родителям и снова закрыла долги по кредитным картам. Уиллу я отдала те 15 тысяч, которые он просил.

В тот день, когда я забрала деньги из банка, за Уиллом следили. Это была серьезная проблема. Он решил забрать деньги ночью. И сказал, что я должна отпереть заднюю дверь и остаться наверху с выключенным светом. Нужно быть очень осторожными. Войдя в дом, говорил только шепотом. Это меня страшно напугало. Он пробыл у меня всего пару часов и ушел, заверив, что теперь все будет в порядке, но ему придется снова уехать, чтобы не подвергать нас опасности. Естественно, его слова напугали меня еще больше.

Но этим дело не закончилось, Уиллу нужно было все больше и больше. Постепенно он вытянул из меня все.

Теперь я понять не могу, как это случилось. Это все равно что кормить ненасытную акулу.

Квартиру я продала в августе 2004 года, а к декабрю у меня уже ничего не осталось.

10. Разговор с родителями

Сентябрь 2004

В этот трудный момент случилась и нечаянная радость. В июле 2004 года я обнаружила, что беременна. Мы оба были очень счастливы, изо всех сил старались зачать ребенка, и вот это удалось. Я молилась, чтобы это был сын – мне хотелось исполнить мечту Уилла. Может быть, это был знак, что ситуация начинает улучшаться. Это событие должно было подтолкнуть его к скорейшему решению проблем с работой. Мне хотелось, чтобы он больше времени проводил дома.

Когда мы сообщили новости родным, они как-то не обрадовались. Особенно расстроилась мама – она понимала, что нагрузка на меня увеличится, и боялась, что я не справлюсь.

В этот период я во многом зависела от мамы. Она всегда была рядом, когда Уилл отсутствовал, играла важную роль в жизни детей, и мы с ней общались каждый день. Было ясно, что она с большим подозрением относится к Уиллу – честно говоря, она вообще никогда его не любила. Она была уверена, что он дурачит меня и не относится к своим обязанностям серьезно. Ей не нравилось, что он ставит работу выше семьи. И считала, что ему пора остепениться и больше внимания уделять мне и детям. Я нуждалась в маминой поддержке, поэтому у меня не оставалось выбора, кроме как рассказать ей о положении Уилла. Стала больше рассказывать ей об Уилле и его работе. Я точно знала, что она свято сохранит нашу тайну. Кроме того, мама знала людей, которые много лет работали в британской разведке, и смогла бы понять мое положение. Мама не обрадовалась. Но она всегда была замечательной женщиной, поэтому не стала вмешиваться и давать советов, сказала лишь, что всегда готова мне помочь, но мне нужно сделать так, чтобы Уилл бывал дома почаще.

Наши финансовые проблемы огорчали родителей. По моим разговорам с мамой они догадывались о занятиях Уилла, но лишь в общих чертах. Однажды отец попытался поговорить с ним на эту тему. Он спросил, в чем заключается его «другая» работа и почему он до сих пор с этим не разобрался. Уилл был поражен. Он не догадывался, что моим родителям это известно. Когда мы вернулись домой, он был раздражен. И сказал, что у него в кармане лежал мобильник и этот разговор наверняка записывали. Уилл опасался последствий и показался мне напуганным. Мне было очень тяжело видеть его в таком состоянии.

Почти сразу же кому-то перезвонил и позже рассказал, что физические последствия были тяжелыми. Коллеги попросту избили его, и он не мог их за это винить. Он и сам участвовал в подобных избиениях, когда секретную информацию выдавали другие сотрудники. Когда понимаешь, что безопасность и даже жизнь всей команды зависит от доверия и соблюдения секретности, лишние разговоры – серьезный проступок. Я чувствовала себя ужасно. Ведь это я была во всем виновата, рассказала родителям об исчезновениях Уилла больше, чем им следовало знать. Отец ни в чем не виноват.

Но была и хорошая сторона. Ему позволили включить моих родителей в круг осведомленных лиц. Я была безмерно благодарна – ведь теперь мне было с кем поговорить. Хотела все рассказать маме, чтобы она поверила, что Уилл предан мне.

Мама всегда была самым близким моим человеком, ближе мужа. Она была моим лучшим другом. Я всегда знала, что она по-настоящему любит меня. Уилл, конечно, тоже. Для меня было важно, чтобы оба они были на одной стороне.

Когда Уилл приехал домой в очередной раз, мы договорились поехать к родителям для разговора. Телефоны были отложены, кофе сварен, и мы вчетвером уселись за стол. Он рассказал моим родителям свою историю с самого начала: как его завербовали, как работал в разных странах – в Японии, Бразилии и Европе, как попал в Израиль и Палестину, когда я была беременна Эйлид. Сказал, что отошел от полевой работы и теперь работает консультантом.

Уилл подробно поведал о резне в Дженине, о том, как это повлияло на него и изменило отношение к службе, которой была посвящена его жизнь. Он хотел уволиться и жить нормальной жизнью, обеспечивать меня и детей. Мы справимся с этим вместе, говорил он. Уилл высоко ценил поддержку, какую родители оказывали мне, когда он находился в отъезде. Но он обязательно расплатится, очень, очень скоро. Еще заверил моих родителей, что любит меня. Не думаю, что они ему поверили целиком и полностью, но, как и я, они не видели причин полностью ему не доверять. Какую пользу он мог бы извлечь, если бы эта история оказалась фальшивкой? Как и я, они предпочли ему поверить. Они доверяли моему здравому смыслу – а я ему верила. Поговорив с ними еще раз, когда Уилл уехал, сделала вывод, что наши отношения больше не вызывают у них такой тревоги, хотя грозящая моему мужу опасность не добавляла спокойствия.

* * *

Когда Уилл возвращался, он работал из дома, кодировал сайты, обрабатывал видеозаписи и фотографии для министерства обороны и ЦРУ. Работой для министерства обороны он занимался также на военно-авиационной базе в Нортоне – там он проверял видео– и фотодокументы. Он показал мне кое-что из своей работы, и один фрагмент глубоко меня потряс. Это была видеозапись казни Кеннета Бигли, взятого в заложники в Ираке. Уилл объяснил мне, что считает это видео фальшивкой, поскольку имелись нарушения в последовательности кадров. К этому времени двух американских заложников уже обезглавили, и Уилл подтвердил истинность видеозаписей казни. Эти записи показывали по телевидению, но одну из них я видела на телефоне мужа еще до выпуска новостей.

Уилл рассказал мне, что британская разведка помогла Кеннету Бигли бежать, поэтому видео, появившееся в средствах массовой информации в начале октября, было весьма подозрительным. Позже стало известно, что Бигли действительно бежал, но позже террористы снова его схватили и казнили. Как и говорил Уилл, первое видео было фальшивкой – Кеннета Бигли застрелили, а не обезглавили. От этих деталей меня замутило, и я не стала задавать дополнительных вопросов.

Муж проверял фотографии заложников и снимки жестоких преступлений, совершенных в Ираке американскими солдатами. Многое из этих материалов через несколько дней попадало в новости, а то, что он называл фальшивкой, объявляли таковыми публично. Он занимался этой работой, потому что был хорошо знаком с регионом. Например, на одной фотографии он показал мне, как заложники сидят, прислонившись к стене из шлакоблоков. Уилл объяснил, что такой материал в этом регионе не используется. А потом показал мне видео с армейским грузовиком на Ближнем Востоке. Эта запись тоже оказалась подделкой, потому что там ясно был виден номер машины – оказалось, что грузовик никогда не покидал Великобритании. Впоследствии в новостях это видео также приводили как пример фальшивки.

В конце октября 2004 года мы вместе работали в нашем офисе – он за своим компьютером, я за своим. Пока я составляла отчет для делового клиента, на моем компьютере появилось уведомление от ВВС. Умер Ясир Арафат. Поскольку мы ощущали тесную связь с этим регионом и Уилл провел там немало времени, я в изумлении замерла.

– Ясир Арафат умер, – сказала я мужу.

Уилл не оглянулся, не перестал печатать – вообще никак не отреагировал.

– Нет, он не умер.

– Умер. Об этом только что сообщили в новостях.

– Он не умер. Мне бы сообщили.

Я ему не поверила и продолжала работать. Он объяснит мне все, когда освободится от работы. Через два часа ВВС сообщила, что сообщение было ошибочным. Ясир Арафат не умер. Он смертельно болен, и его поместили в больницу. Журналисты ошиблись, а Уилл оказался прав. Он ничего мне не объяснил – мы вообще больше об этом не говорили. Ясир Арафат вскоре умер – он не вышел из комы, которую журналисты ошибочно приняли за смерть.

Уилл редко бывал дома, но, когда появлялся, с ним было интересно. Он был мягким, любящим, его окутывала аура принадлежности к какому-то большому делу. Ведь он трудился во имя общего блага.

Жизнь продолжалась, Хотя Уилл больше не работал по контракту, он все равно много путешествовал по всей стране, подыскивая новых клиентов, а также связываясь с теми, кому заплатил за документы, необходимые для увольнения из ЦРУ. Он постоянно говорил, что держится вдали от нас, чтобы защитить семью, но не объяснял, какая опасность нам грозит. Каждую неделю и каждый день обещал больше бывать дома, а потом не приезжал. Часто говорил мне, что находится в дороге и свяжется со мной, когда доберется до места. Думала, что он приедет через полчаса, а он исчезал на день или на несколько дней. Я постоянно волновалась за его безопасность и не понимала, почему он не говорит, что не вернется домой. Его обещания стали меня раздражать, но я все еще верила ему и жила надеждой – ведь совсем недавно наша жизнь действительно улучшилась.

Хотя Уилл клятвенно обещал, что будет рядом со мной во время беременности, он стал приезжать домой все реже и реже.

Я жила в страхе за его жизнь. К тому же я была беременна, и мне приходилось заботиться о двух маленьких детях.