Текст книги "Золото Дюка"

12

Расследование установило, что смерть сэра Роджера была вызвана естественными причинами. Два дня спустя состоялись похороны. Это было за неделю до Рождества.

Арабелла после довольно мрачного Рождества в Оулесвике вернулась на неделю в Фернгейт, пока Сол отсутствовал по делам. Ева оправилась от потрясения и казалась спокойной, почти безразличной. Ее внимание уже привлекали другие вещи, а не мрачные события последних дней.

Арабелла старалась быть ей ближе, думая, что Ева боится посмотреть правде в глаза, но утешения вызывали лишь слабую улыбку на губах сестры и грустный взгляд очаровательных глаз.

– Все в порядке, Белла, – сказала она однажды, – не беспокойся обо мне. Папы больше нет. Он не одинок больше.

– Да, это правда. Мы должны помнить об этом. – Арабелла пыталась придать голосу оптимистические нотки. – Мы должны продолжать жить. – Она помолчала. – Сегодня утром я получила письмо от Сола. Он задерживается, его выставка имеет явный успех, так что я смогу остаться с тобой на следующие выходные.

– О, чудесно. Я так рада. – Но в голосе Евы не слышалось энтузиазма.

– Ева! Что случилось? О, я знаю, ты все еще грустишь. Это естественно. Но есть что-то еще, правда? Руперт? Что-то не в порядке? Может быть, ты хочешь...

Не успела она закончить, как Ева перебила ее:

– Руперт? Конечно нет. Думаю, он все устроит здесь по своему вкусу. Но я буду редко его видеть. У меня другие планы.

– Какие?

– Я собираюсь в Пензанс на несколько дней. В галерее работает только одна женщина, и то неполный день. Ты ее знаешь, миссис Сэндс. Со вкусом, средних лет, но она мало что понимает в продаже, а там сейчас выставка и много посетителей. Ей нужна помощь, и она будет рада мне. Кроме того, у меня готова коллекция, которую я могу выставить. – Впервые со времени болезни Роджера в голосе Евы послышалось воодушевление, а бледное лицо порозовело.

Арабелла была озадачена. Ева, такая, казалось бы, чувствительная натура, поразительно быстро оправилась после смерти отца. Конечно, шок может наступить позже. Возможно, ее сестра в рисовании и в другой творческой работе ищет убежища. И в какой-то степени Арабелла была права, но настоящая правда лежала глубже.

Однажды в январе, когда первые снежинки упали на землю и неяркий солнечный свет разлился по коричневым торфяникам, Ева с волнением в голосе спросила Арабеллу, будет ли удобно пригласить ее друзей к обеду.

– Или, может быть, на херес и сандвичи, меньше беспокойства, – продолжала она, не переводя дыхания, пока удивленная Арабелла молчала. – Мы познакомились совсем недавно, но они американцы и очень легко сходятся с людьми, – тараторила Ева. – Миссис Деннет и ее племянник из Филадельфии. Их заинтересовали мои работы, и они очень богатые.

Последнюю фразу Ева добавила, чтобы привлечь внимание Руперта, который стоял поблизости. Он немедленно повернулся.

– Почему нет, в таком случае?! – воскликнул он с холодной улыбкой.

– Богаты они или нет, это не имеет никакого значения, – едко заметила Арабелла. – Если тебе нравятся эти люди и вы подружились, то мы им рады. Пригласи их к обеду. Я постараюсь все быстро организовать. Только пусть не ожидают ничего особенного, Ева. Обычный обед.

Лицо Евы просияло.

– Они тебе понравятся, я уверена. Они такие дружелюбные. И они интересуются живописью, особенно акварелью.

– Живопись? Твоей, я полагаю? – Предположение Руперта таило в себе презрение.

– А почему бы и нет? – вмешалась Арабелла. – Работы Евы очаровательны. Но я полагаю, ты не потрудился обратить на это внимание.

Руперт пожал плечами.

– Хорошо-хорошо, не стоит раздражаться. Я не хочу лишать свою сестру успеха. Если у этих американцев есть доллары, которые они готовы выбросить на ветер, тогда добро пожаловать. Фернгейт, как вы знаете, не процветает.

– Если Ева продаст акварели, то деньги будут в ее распоряжении, – заметила Арабелла.

– Пожалуйста, если вы будете ссориться, то я не буду приглашать их, – вмешалась Ева. – В любом случае, деньги не важны, правда? Главное – они сами.

– Что? – В голосе Руперта послышалось любопытство.

– Они все понимают. У мистера Деннета есть друг – хирург или просто врач, который все знает о костях. Он готов посмотреть мою ногу. – Она замолчала, уже пожалев о том, что рассказала слишком много.

– Все понятно, дорогая сестра. Ты думаешь, что он избавит тебя от хромоты? – Руперт засмеялся. – Напрасная надежда.

– Перестань, Руперт. Ты жесток, и с каждым днем становишься все более бессердечным. – Арабелла быстро обернулась к Еве. – Не слушай его, он просто завидует.

– Завидую? Ей?

– Да, – отрезала Арабелла. – Потому что отец оставил ей наследство, а тебе ничего.

Руперт помрачнел.

– У меня есть титул и собственность – имение.

– Только потому, что оно наследуется с титулом. Но ведь есть долги, правда? Поэтому тебе и хочется выманить что-нибудь у Евы или у ее богатых знакомых. Тебе хочется заполучить и ту часть наследства, которая оставлена мне. Не трудись, я собираюсь передать ее Еве. Так хочет Сол.

– Сол? Ах да, бродячий супруг. – Руперт хохотнул и вышел из комнаты, оставив сестер одних.

– Он становится все несноснее, – заметила Арабелла, покачав головой. – Но не беспокойся, Ева. Возможно, когда мы уедем, он возьмет себя в руки и будет вести себя как нормальный человек. Кстати, о Деннетах. Вы действительно подружились, правда?

– Это произошло из-за моих акварелей, я говорила. Племянник – коллекционер. Статуэтки Сола ему тоже нравятся. Все это так волнующе... – Девушка покраснела.

– А сам он художник?

– Нет. Он архитектор, строит мосты и что-то еще. Его отец был очень знаменит, поэтому семья богата. У них есть ранчо в Мексике, куда они иногда ездят отдыхать. – Она замолчала, прикусив губу. – Мне стоит продолжать?

– Почему же нет? Конечно. Приятно отвлечься от таких вещей, как болезнь и похороны.

– Ах, Арабелла! Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через все это! И так надолго разлучиться с Солом. Вы так сильно любите друг друга. Ты, должно быть, сильно скучаешь по нему...

– Он скоро вернется.

– Да. Я, я... – Последовала многозначительная пауза.

– Что ты, Ева?

Она ответила не сразу. Ее пальцы беспрестанно теребили носовой платок, фигура напряглась, как будто Ева набиралась смелости, чтобы сообщить что-то. Внезапно она отбросила предосторожность и выпалила:

– Он такой замечательный, Белла, большой и строгий – не красавец, но вроде того, я даже не знаю, как точно описать его. Он чем-то похож на Дюка, только моложе, странно, но мы как будто бы знали друг друга, это произошло почти мгновенно. Между нами возникло что-то, чего я не могу объяснить. Я покажусь тебе смешной, но я не могу противиться этому. И знаешь что? Он хочет, чтобы я поехала с ним в Америку и показалась доктору, и я тоже хочу, правда. И тетя его согласна. Поэтому я и хочу, чтобы они пришли сюда. Они уезжают на следующей неделе – все должно быть сделано быстро. – Она выдохлась и замолчала.

Арабелла была до того поражена, что даже не знала, что сказать. Ева глубоко вздохнула и продолжала:

– Ты не будешь против, нет? Ты не позволишь Руперту все испортить? Я так счастлива, и он тоже. Это правда. Его зовут Маркус. Не говори только, что я слишком молода. Миссис Деннет просто хочет, чтобы я пожила у них в Филадельфии, показалась специалисту и прошла курс лечения, если в этом будет необходимость. Если нет, то это не имеет никакого значения. Я могу жить у них долго, чтобы получше узнать их. А потом...

– А потом, когда ты станешь чуть старше, ты выйдешь за него замуж, если твои чувства не изменятся. Да?

– Может быть, да.

Арабелла в изумлении покачала головой.

– Я все еще не могу прийти в себя. Вот это сюрприз! Как это он выбрал тебя...

– Сама не знаю. Я все время удивляюсь, что именно меня, застенчивую и хромую, мог заметить такой чудесный человек! Я не могу поверить в это, но это правда, Арабелла, я ему нравлюсь.

Слово «нравлюсь» мало что отражало, как показали события последующих нескольких дней.

Маркус Деннет, богатый, влиятельный, интересный тридцатилетний мужчина, который без труда мог очаровать любую женщину, с первого взгляда влюбился в хрупкую Еву, которая ответила ему взаимностью.

Обед прошел хорошо, и позже, когда гости ушли, Руперт, к восторгу Евы, не возражал против ее поездки в Америку. Напротив, даже одобрил ее.

На той же неделе, прежде чем отплыть в Штаты, Ева уехала с Деннетами в Лондон на уик-энд, оставив Арабеллу наедине с Рупертом в Фернгейте.

13

Арабелла решила уехать из Фернгейта на следующий день после отъезда Евы. Ее вещи были уже упакованы, и она договорилась с Крейзом, что он поможет ей донести багаж до Оулесвика. Сол должен вернуться через три дня, так что у нее будет время приготовиться к его приезду.

События последнего месяца почти лишили ее сил, и после отъезда сестры она особенно остро чувствовала свое одиночество в Фернгейте. Ее тоска по Солу все усиливалась. Казалось, в этом доме не было жизни, одни лишь грустные воспоминания. Погода тоже была мрачной. Серое утро перетекло в темный день, а около четырех часов начался сильный дождь. Ветра не было, но в упорном размеренном шуме дождя было что-то тоскливое. Арабелла стояла в холле, ожидая Крейза. На ней был уже надет плащ. По такому дождю будет трудно пройти, но она горела желанием уйти из этого дома.

Глухим эхом отозвался в доме бой прадедушкиных часов, за ним последовал звук открываемой двери, и голос Руперта произнес за спиной Арабеллы:

– Ты еще не ушла?

Она быстро повернула голову. На его лице не отражалось никаких чувств, лишь глаза горели холодным огнем.

– Я жду Крейза. Он скоро придет.

– Да? Тебе не следовало бы идти по грязи в такую погоду.

– Все уже решено, Руперт. Дождь не помеха.

– Останься. Не будь смешной. Почему бы тебе не подождать до утра? Что, боишься меня? – Он сардонически улыбнулся.

– Не будь дураком.

Он мягко рассмеялся и приобнял ее за плечи. Арабелла вздрогнула, резко отшатнулась, однако не удержала равновесия и упала, подвернув ногу. Она не сумела сдержать крик боли, попыталась подняться, но при этом ей пришлось воспользоваться помощью Руперта.

Он довел ее до резного сундука, который стоял в холле, и усадил на него.

– Я принесу тебе выпить. – Голос Руперта звучал спокойно. – Ты не можешь теперь идти. Все решено.

– Я...

– Ради Бога, Арабелла, будь благоразумной. Твой муж ведь приезжает не сегодня. У тебя еще целых два дня впереди.

Она запротестовала было, но он уже ушел. К тому времени, когда он вернулся, Арабелла поняла, что он прав. Пытаться идти по такой погоде через торфяники, да еще с больной ногой глупо, и Леона найдет это бессмысленным. Она согласилась остаться на ночь в Фернгейте и позволила Руперту осмотреть ее ногу, поражаясь его медицинским навыкам. Его руки оказались неожиданно нежными.

– Тебе следовало бы стать врачом, – заметила Арабелла, когда почувствовала, что ей и впрямь стало легче.

– Да, – согласился он, – или ветеринаром.

– Ты думал об этом?

– Да, но что толку? Дорогой папа всегда отказывал мне в средствах.

– Может быть, ты ошибаешься. Если бы он знал...

– О, он все отлично знал. Ты помнишь тех животных, которые у меня жили? Мышка, ежик, дрозд...

Арабелла посмотрела Руперту в лицо. Оно выражало горечь.

– Но я думала, как и все мы, что ты...

– Что я находил удовольствие в том, чтобы мучить их? Знаю. Не слишком-то хорошо с вашей стороны. Но я уже вырос и теперь спокойно воспринимаю низкое мнение семьи о ее единственном сыне. Я подбирал раненых животных и пытался вылечить их. Ежика я просто изучат. У него были блохи, и я хотел узнать почему... – Он замолчал, увидев выражение изумления на лице своей сводной сестры.

Несколько секунд Арабелла молчала, затем сказала мягко:

– Мне очень жаль. Мы не понимали тебя.

– О, не беспокойся, все это в прошлом.

– Возможно, когда-нибудь в будущем ты...

Он перебил ее:

– Нет. Интерес пропал. Я – сэр Руперт Куртни, и истрачу то, что останется после уплаты долгов, на свои удовольствия. Жизнь сделала меня гедонистом, дорогая Арабелла, и я не вижу смысла меняться.

Вскоре дождь утих. Арабелла отказалась от мысли вернуться в Оулесвик этим вечером. Горничная помогла ей дойти до спальни, и Арабелла попросила принести ей ужин в комнату.

Она попыталась читать, но боль в лодыжке не давала ей покою. Она чувствовала себя вымотанной и опустошенной, думала о Соле, спрашивала себя, будут ли они испытывать то счастье, которое было в начале их любви. Из ее глаз медленно струились слезы. В этот момент открылась дверь и вошел Руперт, держа что-то в руке.

Арабелла инстинктивно стянула на шее ночную рубашку.

– Что тебе нужно? Я пытаюсь заснуть.

– Но не можешь? – Руперт подошел к кровати. – Должно быть, сильно беспокоит боль. Помнишь, я упал с лошади? Это лекарство мне сильно помогло. Я не пытаюсь отравить тебя. Просто мне невыносимо думать, что тебе больно.

Арабелла попыталась отогнать сомнения, даже выдавила улыбку.

– Ты очень добр, Руперт. Спасибо. Поставь на стол, я попробую.

– Может быть, мне еще раз посмотреть твою ногу, Белла? Я уже говорил тебе, что немного разбираюсь в травмах. Иногда массировать ногу вредно, лучше просто забинтовать.

Она с сомнением посмотрела на него, желая, чтобы он ушел, потому что была не уверена в мотивах его поведения, но в то же время корила себя за недоверие. Растерянная, уставшая, Арабелла отвернулась. На фоне золотистых волос ее профиль казался выточенным из слоновой кости. Она сомкнула веки, желая уснуть. В течение последней недели она мало отдыхала.

– Белла, – услышала она шепот Руперта. – Покажи ногу, я могу помочь тебе.

Он коснулся ее плеча кончиками пальцев. Она вздрогнула, но, чтобы прекратить спор, отодвинула простыню с вывихнутой лодыжки.

Руперт опустился на колени и начал гладить ногу Арабеллы с чрезвычайной – почти коварной – нежностью. Арабелла почувствовала, как в ней медленно просыпается паника, повернула голову и недоверчиво посмотрела на него. Глаза Руперта были закрыты, он был как будто в трансе. Пытаясь скрыть страх, она сказала:

– Достаточно, Руперт. Ты ничем не можешь мне помочь. Оставь меня одну – и все будет в порядке.

Он не ответил ей и не повернул к ней лицо. Чувствуя его странное настроение, Арабелла попыталась отнять ногу, но его другая рука скользнула на ее бедро, горящие огнем губы Руперта ласкали ее прохладную кожу. Арабелла хотела закричать, но не могла издать ни звука. Она задыхалась от его близости и физически ощущала его страсть. Ей казалось, что ее сердце бьется с небывалой скоростью. Все казалось нереальным. Где Сол? Только Сол может спасти ее, но его здесь нет. Она царапалась и впивалась ногтями в склоненное над ней лицо Руперта, так что ее ногти окрасились кровью. Но его жадный рот был везде и везде оставлял на нежной коже Арабеллы кровоподтеки. В конце концов у нее не осталось ни сил, ни воли сопротивляться.

Ее захлестнула волна слабости, она лежала под Рупертом, почти потеряв сознание, доведенная до отчаяния, желая умереть.

Арабелла не знала, сколько прошло времени. Но наконец Руперт встал, полуобнаженный, и подошел к зеркалу. Когда он рассматривал свою расцарапанную щеку, ей показалось, что он похож на сатира.

Затем он повернулся и холодно посмотрел на нее.

– Я не собираюсь просить прощения. Ты получила то, чего хотела, и не говори, что тебе не было приятно. Ты похотливая ведьма. Будь благодарна, дорогая, за маленькие милости.

Он собрал свои вещи и, неторопливо одевшись, ушел.

Арабелла долго лежала без движения, лишь иногда меняя позу, чтобы облегчить боль.

Наступило утро, а она все еще лежала, глядя в потолок, ничего не чувствуя, пока наконец не осознала, что если она не покинет Фернгейт немедленно, то может опять встретиться с Рупертом и совершить какой-нибудь безрассудный поступок, который навеки лишит ее счастья с Солом.

14

Арабелла не спускалась вниз, пока не убедилась, что Руперт ушел из дому, потом она умылась, оделась и попробовала замаскировать синяки при помощи пудры. Горничная, которая принесла ей чашечку чая, сообщила:

– Мистер Куртни... то есть сэр Руперт, мэм, рано утром уехал в Труро и велел передать, что вернется к вечеру.

– Хорошо! – сказала Арабелла. – К тому времени меня здесь не будет.

Знала ли что-нибудь девушка о событиях этой ночи – ее не волновало. Ни для кого не было секретом, что между молодым хозяином и его сестрой дружбы нет. В то время, как Руперт насиловал Арабеллу, вся прислуга, должно быть, уже была в своих комнатах. Тем не менее глаза девушки светились любопытством и можно было предположить, что кто-то проходил мимо спальни и задержался около замочной скважины.

Но какое это имеет значение? Домыслы и сплетни прислуги не шли ни в какое сравнение с отвращением Арабеллы к себе из-за того, что она предала Сола. Надо же было поверить, что Руперт руководствовался сочувствием, а не эгоизмом и похотью.

Как она сможет продолжать жить с Солом, не признавшись ему во всем? И как отважится рассказать ему все? Он не поймет. Арабелла сама себя не понимала, когда думала о том, что случилось. Она со стыдом вспоминала, как не смогла справиться с нахлынувшей слабостью. Как оказалась не способной сопротивляться Руперту. Она потеряла сознание? Арабелла не знала. Ей хотелось оправдать себя. Одна мысль владела ею беспредельно.

– Я ненавижу тебя, Руперт, – прошептала она. – Я могу убить тебя.

А Сол? Если он узнает, сделает то же самое.

Так что придется все сохранить в тайне и придется жить с этой ужасной тайной, стоящей между ними. И всякий раз, когда они будут заниматься любовью, в ее сердце будет заползать черная тень вины. А может быть, со временем все пройдет?

Должно пройти, подумала Арабелла. Когда-нибудь я опять буду чувствовать себя чистой и свежей для Сола, моего дорогого единственного возлюбленного.

При воспоминании о нем слезы навернулись на ее глаза. И боль в ноге давала о себе знать. Ей нужно быть осторожной, чтобы благополучно добраться до Оулесвика. Нужно, чтобы ее проводили до фермы. Леона, наверное, уже ждет. Тени под глазами и заплаканное лицо можно объяснить болью в травмированной ноге.

Опираясь на Крейза, Арабелла медленно шла к ферме и думала о том, как посмотрит в глаза Леоне. Как будет притворяться, что все в порядке, когда все плохо? Отныне притворство станет частью ее жизни. Она любит Сола и ждет его возвращения, но глаза могут выдать ее. Арабелла много раз повторяла себе, что случившееся не ее вина, фактом оставалось то, что она сглупила, позволив Руперту войти в свою комнату. Она должна была быть мудрее, сильнее. Единственным оправданием была боль в ноге.

Но этого было недостаточно.

– Ну вот и пришли, – услышала она голос Крейза, – теперь все в порядке, мэм?

– Да, спасибо.

– Вам следует показаться хорошему доктору. Может быть, сломана какая-нибудь маленькая косточка.

– Нет, не думаю. Опухоль уже спала. Завтра посмотрим.

– Завтра, говорили, вернется ваш муж. Мистер Сол – рассудительный молодой человек, не то что тот, в Фернгейте.

– Но...

– Да, я работал у него, но теперь все. Сегодня соберу вещи и уйду. Я оставался в доме из-за вас и вашей сестры. Вам не следует поддерживать отношения с мистером Рупертом. Мы – те, кто живет в задних комнатах, – все видим. Он способен причинить вам зло, если представится такая возможность.

Арабелла пристально смотрела на него.

– Я этого не забуду, Крейз.

Леона была в прачечной, когда они вошли в дом. Услышав голоса, она вышла им навстречу, вытирая руки о передник. Она показалась Арабелле необыкновенно красивой.

– Вот ты и вернулась, – сказала Леона. – Хорошо. Входи, девочка. Ты выглядишь уставшей.

– Все в порядке. – Арабелла порылась в кармане и, достав монету, протянула Крейзу.

– Прошу прощения, но у меня больше нет.

Он покачал головой.

– Не нужно, мэм. Всего вам доброго, передавайте привет мистеру Солу.

Когда Крейз закрыл за собой дверь, Леона, пристально взглянув на Арабеллу, спросила:

– Что-нибудь случилось? Руперт? Так?

Арабелла пожала плечами и отвернулась.

– Всегда трудно, когда он рядом, а в последние несколько недель было особенно тяжело.

– Но ведь это был твой выбор, верно?

– Я ненавидела каждый миг пребывания там. Я знаю, вы с Солом считаете, что я поступила неправильно, вернувшись в Фернгейт, но мне было жаль отчима. И, помимо всего прочего, я не нужна была здесь, а Сол почти все время пропадал в мастерской или в Пензансе.

– Это его работа. Он работает для тебя.

– Ты ошибаешься, Леона. Ты его хорошо знаешь, ведь он твой сын. В нем живет какой-то внутренний огонь. Он будет в нем гореть всегда, со мной или без меня. И я не возражаю против этого, потому что это часть его самого и это делает его самим собой. Он любит меня, я знаю. И я люблю его – так сильно, как могу.

Ее глаза наполнились слезами. Леона нежно потрепала Арабеллу по плечу.

– Успокойся. Я все знаю. Не стоит расстраиваться. Что с тобой?

Арабелла попыталась улыбнуться.

– Ничего, я просто устала и замерзла.

– Садись к огню, поешь и пораньше ложись спать. Ты слишком долго пробыла в этом зловещем месте.

– Да, наверное.

– А как твоя нога? Садись, я посмотрю.

Когда пришел Дюк, Арабелла уже сидела перед очагом, а ее нога грелась в теплой воде. Опухоль почти спала. Арабелла казалась удивительно прекрасной со своими сияющими волосами, рассыпавшимися по плечам.

– Принцесса вернулась.

Дюк усмехнулся и, наклонившись, поцеловал ее в теплую щеку. Потом протянул маленький букетик примул.

– Первые, – сказал он, – самые ранние. Цветы для новобрачной. Добро пожаловать, дорогая. Мы по тебе скучали.

– Ах, Дюк, какие они чудесные. – Арабелла взяла нежные цветы и поднесла их к своему лицу. – Весна. Ее можно почувствовать.

– Это верно. – Дюк протянул руки к огню. – Земля просыпается, хотя еще прохладно. А что с тобой случилось? Ты упала?

– Я поскользнулась вчера на паркете. Это была моя вина. Я просто не посмотрела под ноги.

– Хорошо быть подальше от Фернгейта, я думаю. Там что угодно может случиться, ты еще легко отделалась. А Сол будет рад увидеть тебя здесь, когда вернется завтра. Любовь не любит расставаний, да, Леона?

Улыбка тронула губы Леоны. Как она красива, подумала Арабелла, она кажется теплой и золотистой в свете огня. Как спокойно она чувствует себя рядом с человеком, который понимает ее. Сразу видно, что они очень близки.

Будет ли у них с Солом когда-нибудь так же? Настанет ли такое время, когда не будет страха и сомнений, что что-то сможет омрачить их первую любовь?

Руперт все испортил. Арабелла никогда не сможет посмотреть в лицо Солу ясными глазами, зная, что другой мужчина касался ее. Боже мой, хорошо бы Сол ничего не спросил и не узнал. С чего ему спрашивать? Но совесть способна сыграть злую шутку. Ее может что-нибудь выдать, потому что она постоянно будет помнить о Руперте. Нет! Она не должна о нем думать, не должна! Руперт ничего не сможет ей сделать, ничего, до тех пор, пока они с Солом будут в Оулесвике. Арабелла вынула ногу из воды, вытерла полотенцем, осторожно наступила на нее. Нога болела, но уже не так сильно.

– Хорошо, – ободряюще сказала Леона.

– Да. – Голос Арабеллы звучал мягко, потому что завтра приедет ее Сол, и она старалась забыть обо всем неприятном.

Наступило утро, спокойное и безветренное. Кое-где на склонах уже начинала пробиваться травка. Когда Арабелла спустилась к завтраку, Дюк уже ушел на шахту. Она двигалась осторожно, но согласилась слегка ослабить бинты, после того как Леона осмотрела ее ногу.

Все утро она помогала Леоне по дому, в сыроварне и с выпечкой.

В полдень они перекусили, после чего Леона сказала:

– Ну, думаю, нам пора отдохнуть друг от друга. Поднимись наверх и приведи себя в порядок к приезду Сола.

Арабелла хотела обнять ее, но Леона уклонилась.

– Нет времени на нежности. Займись собой, девочка. Тебе следует причесаться, чтобы скрыть синяк на виске, а то Сол захочет узнать, откуда он. Ты ведь не скажешь? Может быть, это мудро. Кажется, я догадываюсь откуда. Я могу ошибаться, но, если нет, послушай моего совета и не говори правды. Нам всем сейчас нужен мир.

Арабелла слегка покраснела и с облегчением отвернулась от изучающего взгляда Леоны.

Все утро ее терзали сомнения. Так чудесно будет опять увидеть Сола. Но заметит ли он в ней перемену? Будет ли расспрашивать ее о падении? Оставил ли ужасный поступок Руперта след в ее глазах?

Арабелла рассматривала себя в зеркале. Она причесалась так, что не было видно синяка. Чудесное зеленое шерстяное платье плотно обхватывало талию и подчеркивало женственность и хорошую фигуру Арабеллы. К лифу платья была приколота перламутровая брошь, один из свадебных подарков Сола, Арабелла знала, что выглядит очаровательно, и ее настроение улучшилось. Леона может считать ее глупой, но Леоне не нужно прихорашиваться. Ей достаточно лишь накинуть какую-нибудь шаль. Она уникальна и такой останется, в любом наряде. Арабеллу всегда интересовало, кто были родители Леоны, но она никогда не спрашивала об этом, чувствуя, что это и для Леоны навсегда останется тайной.

Повертевшись перед зеркалом, Арабелла нанесла по капельке духов за уши. Леона не одобрит этого, она презирает фальшивые запахи, но Сол сам подарил молодой жене флакон с духами. Дорогой Сол, такой сильный, естественный, прямой, удивительно поэтичный...

Она счастливо вздохнула, забыв обо всех печалях, и подошла к окну. Скоро, думала Арабелла, появится ее любимый Сол. Они опять будут вместе; его руки будут гладить ее, его губы сольются с ее губами. Ожидание было утомительным. Арабелла листала журнал, сидя на кровати – на этой кровати прошли первые ночи ее замужества, – потом встала, опять подошла к зеркалу, потом к окну и замерла, не отрывая глаз от дороги.

Наконец он появился. У Арабеллы перехватило дыхание, сердце неистово колотилось. Она осторожно, чтобы не перетрудить больную ногу, сошла вниз. И Сол устремился ей навстречу – молодой, сильный, губы улыбаются, глаза сияют любовью.

Вскрикнув, Арабелла простерла к нему руки, и через секунду Сол прижал ее к своей груди. Они не испытывали ничего, кроме невероятной радости оттого, что снова вместе. Наконец-то. Ничто не сможет разлучить их опять – ничто, ничто. Так казалось.