Текст книги "Недоверчивые сердца"

Глава 8

Звон металлической посуды нарушил бессонное забытье. В темном логове кровати, за задернутыми тяжелыми шторами, Несса на мгновение закрыла глаза, прячась от горестной реальности, готовой вломиться в ее тихое убежище. С одной стороны штора была раздвинута, и дневной свет назойливо бил в закрытые глаза. Не хотелось выходить из расплывчатого мира полусна, но совесть твердила: «Раз солнце такое яркое, значит, ты провалялась в постели лучшие утренние часы». Запах свежего хлеба напомнил, что в аббатстве Святой Маргариты не давали завтрак тем, кто проспит утреннюю службу. Мысль о венчании сестры и приближении собственной помолвки ударила как нападение врага на мирную деревню. Несса рывком села, прижав к подбородку шерстяное одеяло.

На низком столике стоял поднос. Девушка в коричневом домотканом платье переставила с него на стол чашку жирного молока, тарелку с пышным белым хлебом и фрукты.

– Ее величество велела вам завтракать здесь. – Блеклые голубые глаза были полны любопытства. – Она велела не выходить из комнаты, пока за вами не пришлют. – Служанка постояла, надеясь, что Несса объяснит причину столь странного приказа или хотя бы как-то отреагирует – тогда можно было бы поделиться новостью с другими служанками.

Но Несса не собиралась ничего объяснять, она дернула плечом и повернулась к комоду, на котором лежали перешитые платья; вернувшись среди ночи, она не стала их прятать и просто бросила на комод.

Служанка принялась рассматривать наряды, Наконец нашла то, что искала, и передала другой приказ Элеоноры:

– Королева велела вам надеть вот это. – Она держала в руках платье клюквенного цвета, когда-то это было любимое платье королевы.

Несса кивнула; сердце колотилось так, что улетучилось замешательство, вызванное любопытством служанки. Элеонора хотела, чтобы она надела это платье на помолвку – на свою помолвку. Как это случалось в последние дни и стало почти что правилом, одна лишь мысль о графе лишила ее возможности рассуждать холодно и здраво. Она опустила глаза, чтобы скрыть тревогу. В выборе платья нужно довериться Элеоноре. Сама она не разбирается, что в каких случаях надевать. С детства она носила одно и то же, всегда и везде, и ее учили, что менять наряды – это суета и тщеславие.

Так и не дождавшись объяснения, служанка признала свое поражение и положила платье на кровать. Если кое-кто собирается стать монашкой, а сама ничего не объясняет, значит, им всем придется подождать, чтобы узнать, что за этим скрывается; а пока ей остается только приготовить светский наряд для послушницы – с такими вещами надо обращаться бережно, а сестра Агнесса не умеет, вон как все побросала… Служанка опять покопалась в куче платьев и извлекла шелковую блузу, которую также положила на кровать.

– Королева велела причесать вас. После того как вы позавтракаете, я приду, зашнурую платье и уложу волосы, как сказала королева.

Несса подождала, когда девушка скроется, и встала с кровати. Утро было прохладное, и девушка задрожала – правда, не столько от холода, сколько от приступа малодушия. Любопытство служанки всколыхнуло чувство вины; Нессу беспокоило не то, что девушка удивлена приказом королевы сменить одежду, а то, что до нее, наверное, уже дошли слухи, распускаемые привратниками. Несомненно, весь Солсбери шепчется о том, что она ночью где-то разгуливала, а вернулась под ручку с графом. Как ни противно быть объектом гадких пересудов, всего важнее – достигли они ушей графа или нет? Знает ли он, что она переодевалась? Понял ли причину? Не превратится ли его отвращение в ненависть?

Гзррик застегнул темно-синюю тунику и посмотрел на клочок неба, видный из окна его комнаты. Вчера, оставив девушку разрываться между страстью и чувством вины, он выполнил свое намерение поговорить с привратником. Гар-рик убедил его в невиновности Нессы, но его самого одолевали жестокие сомнения. Зачем ей понадобилось выходить в одежде монашки, а потом переодеваться? Неужели он ошибался, думая, что она – редкостное создание, честная женщина, чуждая уловок и хитрости? И почему ему так больно подозревать во лжи эту женщину, когда правда о женской сущности никогда не причиняла ему страданий? Ночью он почти не спал, терзаемый вопросами, на которые не находил ответа, и презирал себя за слабость.

Глядя на крепко сжатые губы друга, Коннел размышлял: не пора ли прервать его хмурую замкнутость? Гаррик никогда не был общительным, но сегодня как-то уж слишком мрачен. Когда за утренней трапезой королева сказала, что обе ее подопечные готовятся к церемонии и не придут, Коннел был слишком занят красоткой Сибиллой и не стал ни о чем задумываться; он посчитал, что причина вполне понятная, но, судя по мрачности Гаррика, тот думал иначе.

– Не унывай, скоро красавица будет твоя, – с усмешкой сказал Коннел, но в ответ получил только кривую улыбку.

Гаррик улыбался с горечью. Красавица с сестрой не вышли к утренней трапезе, и это только подтверждало подозрение, возникшее после сообщения привратника о странном поведении послушницы. Чувствуя себя пойманным в ловушку, граф внутренне восстал против обязательства жениться. Вообще-то он с самого начала не хотел, чтобы красавица стала его женой, а Несса – сестрой. Давно подавляемые мысли вырвались на волю, и, как бы он ни насмехался над собой и ни отвергал их, он с самого начала хотел поменять сестер местами. Но сейчас, когда это скорее всего должно было произойти, желание отпало, потому что он столкнулся с ненавистным женским коварством.

– Все зависит от того, приду ли я, – буркнул Гаррик. Он мог бы все отменить, мог бы отказаться выполнить волю короля – и при этом так и не узнать правду. Но не такой он человек, чтобы бегать от действительности и искать спасения во лжи: Граф распахнул дверь и решительным шагом пошел навстречу страшному разоблачению.

Коннела озадачила странная реплика Гаррика. Конечно, все зависит от того, придет ли он – какая же помолвка без жениха? Пожав плечами, барон поспешил за другом.

У входа в часовню Гаррик остановился. Здесь, конечно, красиво; на стенах гобелены, а на бархатном алтаре – сосуды из золота с драгоценными камнями. Беглый взгляд на все это богатство объяснил ему, почему Несса предпочитала часовню Святого Стефана. Они отличаются так же, как молчаливая правда от лжи.

Элеонора стояла у алтаря рядом со священником и смотрела на Гаррика и его друга. Гаррик сегодня мрачнее, чем обычно. Неужели знает? Впрочем, не важно, ведь первую часть ее плана он не нарушил, пришел. Если ему нужен Суинтон, согласится и на вторую. Королева мысленно улыбнулась. Понимает он это или нет, но он увлечен Нессой, а значит, будет доволен заменой. Она взглянула на служку, смиренно ждущего у двери, и кивнула.

Коннел наблюдал, как Элеонора и Гаррик смерили друг друга взглядами. Под неотступным взглядом королевы Гаррик обратился в лед, так что Коннел даже удивился, когда эта ледяная статуя вдруг тронулась с места и подошла к алтарю. Коннел пошел за ним по пятам и потому упустил момент спросить, почему не пригласили Сибиллу. Утром, за столом, она сказала, что ее не будет, а он, боясь ее обидеть, не рискнул спросить почему.

– Ваше величество. – Гаррик слегка поклонился королеве и повернулся к стоявшему рядом коренастому мужчине. – Ваше преосвященство… – Он низко поклонился и поцеловал перстень прелата.

«Что ж, – размышлял Гаррик, – Элеонора ничего не упустила. Она даже пригласила для совершения обряда епископа, которого выбрал Генрих. В будущем никто не посмеет отказаться от того, в чем поклялся перед ним». Гаррик усмехнулся – Элеонора не так хорошо его знает, как думала. Если он что-то пообещает, то никогда не откажется от своего слова.

Стена коричневых домотканых платьев – эскорт Нессы – расступилась, и она осталась стоять одна в дверном проеме. Под юбкой клюквенного цвета колени дрожали, как ива на ветру. Ореховые глаза, полные тревоги и надежды, устремились на спину черноволосого мужчины.

Гаррик увидел, что королева смотрит на входную дверь, и понял, что вошла его невеста. Графа одолевали противоречивые чувства: ему хотелось, чтобы это была Алерия – и тогда его подозрения оказались бы напрасными, – и вместе с тем он молил Бога, чтобы Несса заняла место своей сестры. Собравшись с духом, Гаррик обернулся, чтобы встретить правду лицом к лицу.

Несса едва не упала в обморок, когда на нее взглянули пронзительные серебряные глаза. Ей захотелось повернуться и бежать, но воспитание потребовало, чтобы она взвалила на себя тяжелую задачу – прямо держать спину и высоко поднять голову. Конечно же, он расстроился, увидев такую невзрачную заместительницу. Но нужно выстоять – во что бы то ни стало. Гордость, конечно, – грех, но она не струсит перед Ледяным Воином, не убежит. Пусть его взгляд заморозит в ней все чувства – она будет непроницаема. Несса медленно прошествовала в придел храма.

Гаррик изучал приближающуюся девицу. Перед ним было доказательство того, что она такая же хитрая, как все женщины; и все же он чуть не улыбнулся, глядя, как храбро и решительно она шагает навстречу тому, чего, безусловно, боялась. Золотое кружево на вороте платья и по краям рукавов перекликалось с золотыми блестками в волосах, уложенных в толстые косы вокруг головы, только несколько непокорных завитков обрамляли сердцевидное личико. Красное платье придало щекам краски, которые раньше выбеливало одеяние послушницы. Он видел, что она боится, но полна решимости, и у него появилось нелепое желание защитить ее – от кого? От себя самого? Чувства так разбушевались, что он не узнавал себя; он не мог с ними справиться и презирал себя за это.

Несса видела, что граф хмурится, и это еще более усиливало ее тревогу. Шествие через зал под его холодным испытующим взглядом длилось целую вечность. Наконец она встала рядом с ним, перед прелатом. Сейчас, сейчас это произойдет… Сейчас он откажется признать ее своей невестой.

Казалось, все замерли в напряженном ожидании. Коннел в ужасе вытаращил глаза; епископ почувствовал какую-то подспудную враждебность и, озадаченный, смотрел то на торжествующую королеву, то на хмурого графа.

Тянулось тягостное молчание, не нарушаемое ни единым вздохом. Наконец Элеонора проговорила:

– Видите ли, граф, Алерия вышла замуж за своего возлюбленного, ее названого брата и бывшего стражника этого замка. – Она не скрывала ликования, ведь ей удалось разрушить план Генриха. – Церемония прошла этой ночью в часовне Святого Стефана, и сейчас счастливая пара уже далеко, на пути к своему новому дому.

Выражение лица Гаррика не изменилось, но Несса почувствовала, что он вздрогнул, когда королева упомянула о часовне. Она ощутила на себе его взгляд и тихо сказала:

– В часовне я молилась за счастье сестры. – Никто ничего не понял, но ее слова предназначались ему, – она оправдывалась, что не виновна во лжи.

«Она так и говорила, – мысленно согласился Гаррик. – Ложь не в словах, а в делах». Он едва заметно кивнул, принимая объяснение, но не прощая.

Элеонора же тем временем продолжала:

– Если вы желаете заявить права на приданое, то есть на половину Суинтона вместе с домом, можете принять в качестве невесты старшую сестру.

Гаррик в упор посмотрел на королеву. Значит, от своих информаторов при дворе она узнала, что он обещал Генриху утихомирить Суинтон, пока недовольство не перекинулось на Таррант, его главный оплот. У него не было выбора, даже если бы он желал отказаться. Более того, все браки среди знати преследуют политические цели, личный выбор ни при чем. Так что какая разница, на какой из сестер он женится, если получит то же самое приданое?

Граф улыбнулся королеве и утвердительно кивнул. Он ничем не выдаст удовольствия от того, что обстоятельства позволяют ему взять в жены стройную девушку, молча стоявшую рядом с ним.

Несса же ждала ответа, она не заметила кивок. Она горячо молилась и давала самые немыслимые обеты – только бы сбылись ее сердечные желания.

Глядя на склоненную головку Нессы, Гаррик размышлял: почему она не поднимает глаз? Может, боится, что ее отвергнут? «Нет, скорее, молится о том, чтобы я не принял ее жертву во имя любви к сестре и позволил вернуться в аббатство, где она скроет правду о своем горячем темпераменте. Но ведь она говорила, что защита Алерии для нее на первом месте. Пожалуй, она все же жертвует своим намерением уйти в монастырь и готова спасти сестру».

Коннел, внимательно наблюдавший за другом, заметил, что улыбка Гаррика превратилась в гримасу. «Какая же боль грызет его?» – подумал барон.

Гаррику было исключительно неприятно, что Несса идет к нему, как на заклание. А впрочем, что с того? Разве эта девушка не доказала, что она – такая же дочь Евы, как все они? Разве она не приняла участие в заговоре? Так что не о чем размышлять – его выбор определяется преданностью Генриху и ничем иным.

– Проводите обряд. Свадьба – завтра утром. – Нужно поскорее убираться отсюда, подальше от омута вероломства. На свободе он сможет трезво все обдумать и тогда посмотрит, как разобраться с последствиями.

– Завтра?! – поразилась Элеонора. – Но нужно все подготовить, сшить свадебный наряд, нужно…

– В такой же спешке вы провели свадьбу ее сестры, – перебил граф. – У меня дела, я не могу попусту терять время.

Несса была обескуражена тем, что он считает ее пустой тратой времени, но мать часто говорила ей, что с ней не будут церемониться, она создана не для этого. Бог дал ей то, о чем она неистово молила. Она не может ожидать большего, тем более от человека, которого заставили стать ей мужем.

– Но… – Элеонора пыталась удержать равновесие на покачнувшейся палубе своего корабля.

– Нет, – заявил Гаррик. Его не привлекает венчание в этом месте предательства и вероломства. Несса предпочитает деревенскую церковь, он – тоже. – В часовне Святого Стефана.

Элеонора в изумлении уставилась на графа.

– Но эта часовня – жалкая лачуга. Неужели вы хотите там венчаться?

Сопротивление королевы только укрепило настойчивость Гаррика. Он с усмешкой проговорил:

– Если свадьбе быть, то завтра и там.

Интересно, он выбрал это место потому, что оно нравится ей, или лишь бы позлить королеву? Несса подняла на него глаза. Почувствовав ее взгляд, Гаррик повернулся к ней и улыбнулся.

Несса ахнула. Как одно и то же движение губ может в один момент обдавать холодом, а в следующий – согревать таким теплом, что тает все тело?

Глава 9

– Будьте счастливы! – Пожелания счастья сопровождали невесту на всем пути – кричали и простолюдины, и стражники из крепости.

Толпа протянулась вдоль всей дороги от замка до часовни Святого Стефана. По традиции Несса возглавляла процессию, и путь показался ей куда более долгим, чем она думала. Рядом шли сопровождающие – королева в парадном наряде и Сибилла, совершенная монашка, с мягкой улыбкой и устремленным вдаль взором. Под сотнями любопытных глаз Несса вычерпывала крохи уверенности со дна дрожащей души. Она косилась на тех, кто выкрикивал добрые пожелания, и говорила себе: «Ты должна быть стойкой».

– Здоровья и счастья! – прокричала какая-то матрона; чтобы было слышнее, она рупором приложила руки к пухлым щекам, красным и крепким, как яблоки.

А какой-то долговязый мужчина закричал:

– Счастья и кучу детишек! – Он подхватил на руки и посадил себе на плечи двух мальчиков.

Несса покраснела; щеки стали похожи на розы, которые вместе с лилиями сплетались в венок, украшавший ее голову; из-под него на плечи и спину спускались локоны. Она шла по извилистым узким улочкам и заставляла себя не замедлять шаги, поскольку приближалась к той цели, о которой молила и которой страшилась. Она уже видела последствия, которые прежде игнорировала, предаваясь запретным мечтам. Не лучше ли было бы вести монотонную жизнь в монастырских стенах, чем жить с человеком, который вынужденно на ней женился, который всегда будет считать ее «пустой тратой времени»?

– Улыбайся, у тебя счастливый день, – шепотом приказала королева. Несса покосилась на нее и стала улыбаться дрожащими губами.

Пурпурная накидка и вуаль покрывали голову королевы, безупречной белизны лицо и пронизывающие глаза. Элеонора величественно кивала толпе и улыбалась. Тронув Нессу за плечо, она сказала:

– Я бы ни за что не сделала тебя его невестой, если бы не знала, что ты сама этого хочешь. Ведь хочешь, не так ли?

Проницательность королевы так смутила Нессу, что она вспыхнула. Конечно, она сама хотела. Ее отношение к браку с графом – не проблема. Но как быть с этическими соображениями? Какой ответ она может дать королеве? К счастью, судьба дала ей краткую передышку: Элеонора задержалась, чтобы принять букет полевых цветов от какой-то застенчивой девушки. Когда королева передала его невесте, снова раздались приветственные выкрики. Несса уткнулась лицом в колокольчики и дикие розы. Хотя она еще не нашла ответ, дружеский смех и доброжелательность зрителей дали сил взглянуть на Элеонору. А та испытующе посмотрела на нее и проговорила:

– У тебя чистая душа, загляни в себя, и ты поймешь, что я права.

Несса по-прежнему улыбалась, хотя слова королевы очень ее озадачили. Неужели ее симпатия к графу была так очевидна? И другие тоже заметили? А он? О Боже, нет! Когда она вчера вошла в часовню на церемонию помолвки, у него на лице было написано отвращение. А после помолвки он сразу ушел в деревенскую церковь, и больше она его не видела. А чего еще можно было ожидать? Проведя почти всю жизнь в монастырских стенах, она имела мало возможностей изучать человеческую природу, а ее учили, что страсть мужчин недолговечна и не слишком разборчива. Для него поцелуи ничего не значат… Поэтому ее реакция особенно постыдна. Его хитростью заставили принять ее, а она не прибегла ни к каким уловкам, чтобы он на самом деле захотел ее принять.

– Дорогая, что тебя гложет?

Несса поняла, что тягостные раздумья согнали улыбку с ее лица, и снова стала улыбаться, чтобы не смущать унылым видом зрителей, стоявших вдоль дороги.

Но фальшивое веселье королеву не устраивало.

– Если ты скажешь, что этот брак сделает тебя несчастной, я найду способ отменить его – даже сейчас.

А мужчина, с которым и так уже скверно обошлись, получит новое оскорбление? Нет, ни за что. Несса заставила себя сказать:

– Нет-нет, конечно, вы правы. Именно об этом я мечтала. Просто его насильно заставили взять меня в жены, и он этого никогда не забудет и не простит.

Что ж, Гаррик способен на такую холодность; бесполезно разуверять девушку, она сразу же почувствует неправду. Но Элеонора видела: когда серебряные глаза устремлялись на Нессу, они теплели, чего не случалось при взгляде на других. И это вселяло надежду.

– Он мог тебя отвергнуть, но не отверг. Он одарил тебя так, как никакую другую женщину.

С приклеенной к губам улыбкой Несса покосилась на королеву. Она боялась разочарования, поэтому удержалась от вопроса. Королева же заметила:

– Я уверена, что в одном из разговоров ты упомянула, что тебе больше нравится часовня Святого Стефана. – Они уже свернули за угол, и Элеонора кивнула в сторону часовни. – Полагаю, что только ради тебя он настоял на венчании в этом месте.

Ради нее? Едва ли, но возможно… Она тотчас же отбросила слово «возможно», ей хотелось надеяться на лучшее.

Элеонора с удовольствием предоставила бы Гаррику венчаться в неприбранной, убогой часовне, но любовь к Нессе заставила приложить огромные усилия, чтобы преобразить скромный храм. Зная, что Несса чурается роскоши, она распорядилась украсить его яркими весенними цветами – осветить ими каждый темный угол, каждую закоптелую стену.

Несса в смущении смотрела на людей, ожидавших возле двери в часовню. Что, если граф передумал? Что, если он ушел, оставил ее стоять под дверью – в наказание за участие в заговоре? Сердце ее билось так, что заглушало гомон толпы. Нет-нет, вот он, он здесь! Но почему он выбрал такой наряд, почему такой мрачный? Ее трепет усилился десятикратно. Он выбрал этот наряд в знак отвращения к сделке? Или хочет показать, что оплакивает мечту о прекрасной Алерии?

Чем ближе они подходили к часовне, тем труднее давался каждый шаг. Несса отчаянно трусила и не находила сил встретиться с женихом взглядом. Чтобы не видеть красивое лицо, словно окаменевшее от презрения, она смотрела на красивый шелк своей юбки, колыхавшейся при каждом шаге. Чтобы не думать о предстоящем событии, которое свяжет ее на всю жизнь, она размышляла: «Какое красивое на мне платье, правда, не новое, и фасон слишком откровенный для женщины, никогда не носившей ничего, кроме балахона послушницы». При мысли, что на нее в таком наряде смотрят люди, смотрит мрачный граф, кровь бросилась в лицо. На ней было платье Элеоноры, но она его никогда не надевала, его ушили на стройную фигуру Нессы. Шнуровка стягивала бюст до талии, что ее очень смущало, дальше блестящая ткань расширялась, а сзади шуршащее облако переходило в длинный шлейф.

Возле двери в часовню ждал Гаррик, стоявший рядом с епископом и Коннелом. Барон внимательно наблюдал за другом, но тот был невозмутим. После того, как граф не моргнув глазом принял замену невесты, Коннел мысленно сравнил обеих сестер. Неужели Гаррику больше нравится эта? Нет, конечно, ведь этот человек отверг лучших красавиц Англии и континента. Так и не найдя ответа на загадку, Коннел утешился тем, что стал смотреть на белую фигуру девушки, что шла позади Нессы и королевы.

А Гаррик не сводил глаз со своей невесты. Волосы Нессы были распущены, что вполне соответствовало церемонии; локоны свободно падали на плечи и на спину, и Гаррик, казалось, чувствовал на пальцах их мягкие кольца. Сопротивляясь отвлекающим воспоминаниям, он сжал кулаки.

Несса наконец-то отважилась поднять глаза – только для того, чтобы узнать, сколько еще должны нести ее ослабевшие ноги, – и именно в этот момент граф сжал кулаки. У нее тотчас же помутилось в голове: этот жест ясно показывал, как он зол, как его раздражает все, что происходит сегодня, как ужасно его раздражает сама виновница событий.

Гаррик заметил, что невеста бросила на него быстрый взгляд и побледнела. Может, своим требованием срочно совершить обряд он отнял у нее важный момент жизни? Нет, не может быть. Он безжалостно придавил в себе страх. В конце концов, здесь присутствуют все, кого она хотела видеть; к тому же он заставил королеву провести церемонию в той часовне, которую предпочитает невеста. Королеву много в чем можно обвинить, но не в скупости – она обставила венчание своей подопечной с королевской щедростью. Посмотреть хотя бы на ее платье – несостоявшаяся послушница не могла иметь в своем гардеробе такой роскошный наряд.

И все-таки это из-за него – из-за того, что на свадебном обеде не будет его родственников и друзей. Кроме того, он неподобающе одет… На нем туника из серого бархата с черной каймой, вытканной серебром. Богато, но подходит больше для похорон, чем для свадьбы. Он не специально выбирал такой наряд. Когда он отправился в Солсбери на помолвку, устроенную королем, он не собирался сразу же жениться, и в его дорожном сундуке не нашлось наряда для такого случая. У них было решено, что на свадьбу приедут его отец, король и друг Джеффри. Но лучше уж он обвенчается в том, что есть, чем будет дожидаться гостей. А если бы все проходило так, как следует, то пришлось бы пригласить и множество менее приятных людей. Если даже сейчас невеста чувствует неловкость, то вряд ли ее обрадовало бы скопище завистливых подхалимов и приживал. Его вынудили жениться, и он не желает испытывать чувство вины за спешку, с которой, все делается. Но все же, как ни прекрасны и разумны были его доводы, ему не. удавалось подавить чувство горечи, ведь все делалось не так, как следовало бы.

После того единственного взгляда, брошенного украдкой, Несса больше не поднимала глаз; она узнала, что достигла цели, когда увидела черные сапоги, обтягивающие крепкие мужские ноги. Она остановилась, не зная, что делать дальше. Внезапно ее охватил новый приступ страха: вдруг он подаст знак начать церемонию, а в последний момент откажется взять ее в жены? Какой ужас…

Рука Нессы была как лед. Гаррик положил ее себе на сгиб локтя и прикрыл другой рукой. Выходит, правду говорят, что он может заморозить даже самое горячее сердце. Ха! Какая глупость – верить, что у женщины может быть подобное сокровище. Граф едва заметно усмехнулся, и Несса невольно вздрогнула.

Чувствуя себя осужденной, как будто она стояла перед самим святым Петром, Несса набралась сил встретить отказ с таким же мужеством, с каким первые христиане Рима выходили на арену со львами. И не важно, что они не были виновны и не заслуживали наказания, а она принимала участие в обмане, что и привело ее на казнь. Не важно, что она виновна, – она должна мужественно встретить то, что ее ждет. Несса подняла голову и сжала губы.

Пока подходили остальные, заполняя маленький дворик, Гаррик держал руку невесты и чувствовал, как она борется с собой, набираясь мужества. Он легонько сжал ее холодные пальцы, и она повернула к нему лицо, обрамленное кудрями. Граф ободряюще улыбнулся, и Несса от неожиданности улыбнулась в ответ; ее улыбка была ослепительной и нежной, а возле рта появились ямочки, которых Гаррик никогда раньше не видел.

Очарованный, граф едва слушал, что говорил епископ, приступивший к обряду на пороге часовни – так часто делалось. Что ж, если он решил жениться, то теперь поздно отступать, придется смириться. Осознав это, Гаррик решил отбросить все сомнения и установить хорошие отношения с женой – так было бы лучше для них обоих.

Несса в конце концов решила, что граф не накажет ее прямо сейчас, – и к ней тут же вернулась уверенность, утраченная, казалось, навсегда. Она не отвела глаза, когда по подсказке епископа они обменялись обетами. Она знала, что Гаррик не доверяет ей, но он, похоже, не собирался держать ее отверженной в своем доме. Это было огромным облегчением, и Несса мысленно возблагодарила Бога.

Элеонора находилась в первом ряду зрителей; она пристально смотрела на пару, стоявшую в дверях в обрамлении цветочной гирлянды. Почерневшие стены убогой часовни, казалось, исчезли, остались только солнечный свет и голубое небо.

Наконец епископ перекрестил и благословил новобрачных, затем пригласил всех на мессу. Он занял место у алтаря и с благодушным видом сложил руки на толстом животе.

Едва касаясь руки мужа, Несса проследовала к почетному месту на ближайшей к алтарю скамье. Позади разместились гости, наименее же важные из них остались стоять неподалеку от входа.

Нессе вдруг почудилось, что от Ледяного Воина исходит нестерпимый жар, и, чтобы не казаться влюбленной дурочкой, она стала посматривать по сторонам. Когда венчались Алерия и избранный ею мужчина, в часовне было темно. Здесь даже сейчас, днем, когда в окно проникал свет, было бы темно, если бы не множество свечей, вызолотивших каждый уголок. К тому же свечи были восковые, а не сальные – они не заглушали аромат огромных букетов из лилий и диких роз.

Очень скоро она смогла бы описать каждую мелочь в часовне; епископ же по-прежнему что-то говорил – говорил так монотонно, что даже при хорошем знании латыни Несса не могла уследить за молитвой. Несмотря на самые благочестивые намерения, несмотря на протесты сознания, она с некоторым недоверием смотрела на незнакомца, которому только что вручила свою жизнь.

Ей вдруг вспомнился тот день, когда она пришла в сад молиться, чтобы Бог указал ей верный путь, и вскоре появился «дьявольски красивый» граф. Гаррик не сам ее выбрал, он стал ответом на ее молитву! Однако совесть не позволила ей обманываться; Несса признала, что являлась соучастницей заговора, который и привел ее на этот обряд. Но ведь в книгах говорится: «Все складывается хорошо у тех, кто любит Бога». И она сказала себе: «Господь принял мою грешную хитрость и обратил ее в добро – по крайней мере в добро для меня, но я все сделаю, чтобы наш брак стал добром и для него». Да, она приложит все усилия, чтобы быть достойной любви Бога, она все сделает для того, чтобы облегчить жизненный путь мужа, и будет непрестанно благодарить Господа.

Свет из высоко расположенного окна падал на статую святого Стефана. Несса посмотрела на нее и в благодарственной молитве очистилась от страха перед теми отношениями, о которых она ничего не знала, и от смущения перед человеком, который, безусловно, не считает их союз Божьим благословением.

Гаррик чувствовал на себе ее взгляд. Затем он почувствовал, как она перевела взгляд на статую святого Стефана. Он увидел, как опустились густые ресницы, как золотисто-каштановая головка склонилась к сложенным ладоням. Она молилась о счастливом браке или о придании сил – чтобы выжить в замужестве, которого никогда не желала. На лице графа по-прежнему сохранялась бесстрастная маска, но глаза его потемнели от бури чувств.

Месса закончилась, и пара, осыпаемая цветами, вышла из часовни и во главе процессии направилась в замок. Только там Несса смогла снять свой роскошный наряд и заменить его на более практичное платье из темно-зеленой шерсти. Граф потребовал, чтобы они сразу же уехали, не задерживаясь на свадебный пир. С помощью любопытной служанки, помогавшей ей перед помолвкой, Несса быстро переоделась и заколола на затылке волосы.

Несса настояла на том, что сама сложит шелковое кремовое платье. Она постоянно повторяла себе, что не должна ждать незаслуженного понимания от графа, с которым они так дурно обошлись. «От мужа», – поправила она себя, задыхаясь. Он всех предупредил, что не будет тратить время на традиционное застолье по случаю брака, в который его заманили. Боясь оказаться причиной задержки, Несса схватила свой узел и, не тратя времени на капризы и слезы, в последний раз спустилась по темной винтовой лестнице.

Во дворе было множество воинов и слуг – все занимались своими делами. Звенел металл, ржали кони, люди графа громко перекликались, проверяя сбрую и седла; всем им не терпелось покинуть замок. Несса молча смотрела на мужа – было очевидно, что и он торопился уехать. Уехать…

Она оглянулась на замок – на свой дом. Да, в последнее время она была вдалеке от него, но все же ее охватила щемящая тоска: никогда уже ей не вернуться домой… Теперь ее дом – незнакомый замок в незнакомом месте. От этой мысли подкашивались ноги. Несса была благодарна судьбе, но боялась, что не сможет приспособиться ко всему сразу: новый дом, новые слуги, новые знакомства… и муж.

Прижав к груди узелок, она молилась, чтобы у нее хватило сил распрощаться с прошлым и храбро пойти навстречу будущему.

Гаррик наблюдал, как укладывали на повозку корзину с нехитрым скарбом Нессы и церковную скамеечку из прекрасно обработанного, но ничем не украшенного дерева. Слава Богу, у его жены нет ненавистного ему стяжательства. Да, Несса, безусловно, ему нравилась, очень нравилась… Граф посмотрел на стройную фигурку, стоявшую возле повозки; жена его не отвлекала и не требовала к себе внимания – не многие женщины так бы себя вели. Он подошел к ней и взял из ее рук узел.