Текст книги "Как рассказывать истории. Простая технология сторителлинга на сцене, работе и в кругу друзей"

Мэттью Дикс
Как рассказывать истории. Простая технология сторителлинга на сцене, работе и в кругу друзей

Matthew Dicks

Storyworthy: Engage, Teach, Persuade, And Change Your Life Through The Power Of Storytelling

Copyright © 2018 by Matthew Dicks

© Бортник В. О., обложка, 2024

© Малышева А. А., перевод на русский язык, 2024

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2024

Посвящается Джорджу Доусу Грину, создавшему эту сцену; Дэну Кеннеди, который вдохновил меня на первое выступление; и Кэтрин Бёрнс, которая убедила меня в том, что именно на сцене – мое место

Предисловие

Как-то в начале 2000 года я впервые выступил на конференции под названием The Moth[1]1
  The Moth – это некоммерческая группа, основанная в Нью-Йорке, которая занимается искусством рассказывания историй. – Прим. ред.


[Закрыть] – и сразу почувствовал себя лучше и умом, и сердцем. Я вспоминал о своих самых грандиозных проколах и заветных детских мечтах, которым не суждено было сбыться; о неуклюжих и обреченных на провал попытках осуществить задуманное. Например, я рассказал, как однажды отправился в Остин, чтобы заявить о себе как об авторе песен, но в итоге оказался совершенно к этому не готов, да и в песнях моих не было ничего особенного. Пожалуй, каждый из нас хоть раз переживал в своей жизни нечто подобное. Однако сам я лет с 20 и до самого того вечера в The Moth жил с постоянным ощущением клейма неудачника. Когда же я поделился своей историей про поездку в Остин, зал взорвался смехом, и сжимавшие мою грудь тиски напряжения понемногу ослабли. Я улыбнулся и впервые подумал, что, может быть, – ну вдруг? – для меня еще не все потеряно?

И именно этим, на мой взгляд, ценно искусство рассказывать истории – сторителлинг. Через него мы осознаем важную истину: даже самые глубокие, страшные, болезненные воспоминания и сожаления начинают казаться мелкими и вполне преодолимыми, когда поделишься ими с двумя (тремя, 20, 3000) слушателями. И еще я советую рассказывать истории – и учиться этому через книгу, которую вы держите в руках, – потому, что все мы рано или поздно уйдем: и вы, и я, и все, кого мы знаем и любим. Пусть эти слова и тяжеловаты для предисловия, но, рассказывая истории, вы вписываете свое имя в хронику этой жизни, прежде чем сделать шаг навстречу следующей главе. И это жест настоящего великодушия и бескорыстия, ведь таким образом вы словно бы оставляете свой след на страницах некоего реестра, который прочтут те, кто придет следом, и, может быть, для них эта запись станет своего рода предупреждением и напутствием: «Остерегайтесь гремучих змей у обрыва в паре миль отсюда», или «У пожарной вышки есть свежая вода, если вдруг у вас закончилась», или «Я теперь живу в лесу, и плевать, что никогда больше не увижу айфонов – и без того я лет 10 неотрывно пялился в него, пока не пошла кругом голова, не село зрение, а в сердце не поселилось разочарование».

Когда рассказываешь людям о своей жизни, они чувствуют себя не такими одинокими; те же, кто вам близок – родные и друзья, – учатся воспринимать вас в отрыве от семьи и без склонности оценивать события прошлого через призму послезнания, которым мы порой грешим. Начиная говорить, выбираясь из глубин разума и из стен родного дома, мы хотя бы на один вечер всецело погружаемся в свою собственную жизнь и жизни других людей – и именно в этом, на мой взгляд, и состоит суть сторителлинга. А может быть, как в шутку говаривал мой друг Джесс Торн, «это, если вы не в курсе, такой несмешной подвид стендапа». Помню, как тогда поразили и развеселили меня эти слова – а ведь точнее и не скажешь. Спустя несколько недель я вдруг странным образом понял, за что так люблю это дело. Все оттого, что цель историй – вовсе не ослепить вас своим блеском. Слушатель не выступает врагом или соперником, который, устроившись поудобнее в кресле и потягивая свой коктейльчик, как бы говорит: «А теперь давай, смеши меня!». Нет тут какого-то злобного юмора, как на стендапе. Есть лишь люди, которые просто хотят тебя послушать, а иногда – тоже выйти на сцену и поделиться своими историями.

Истории эти – самые разные: и смешные, от которых буквально катаешься по полу; и страшные – о том, как на человека напала акула; и о полете в космос. О том, как кто-то, сидя у обломков собственной машины, размышлял о прожитой жизни; или о том, как его угораздило оказаться в мире белых воротничков; или просто о тех, кто пытается придать смысла обычному будничному вечеру, как большинство из нас на этой планете. Разве можно после подобного обмена историями выйти из зала прежним человеком?

На заре своей карьеры ведущего марафона StorySLAM[2]2
  Открытые выступления в рамках проекта The Moth. Организатор не контролирует содержание и не знает, о чем будут рассказывать на сцене. Некоторые из рассказчиков делятся откровенными историями, которые могут включать в себя ненормативную лексику и в значительной степени предназначены для аудитории в возрасте 16 лет и старше. – Прим. ред.


[Закрыть] в The Moth я не слишком-то задумывался о том, как оценивают каждого выступающего судьи в зале. Присуждаемые ими баллы всегда воспринимались как часть игры – инструмент для вовлечения аудитории. Тогда мне и в голову не приходило, что участники могут переживать об оценках больше, чем, скажем, компания друзей, собравшаяся вместе пометать дротики в баре или на пикнике играющая в покер на желуди. Даже когда выступление было средненьким (тут я говорю и о себе: ведущий рассказывает собственную историю в середине или в конце шоу), нам нравилось, ведь мы всегда готовы были выслушать друг друга, посмеяться и сбросить с плеч груз воспоминаний, если история вдруг выходила из-под контроля. В конце концов, думал я, даже неудачное выступление может сослужить добрую службу. Например, если кто-то в зале слишком нервничал и боялся бросить в шляпу бумажку со своим именем, чтобы потом поделиться со всеми историей, услышав мою, он подумал бы: «Чего я стесняюсь? Хуже, чем у этого чувака, все равно не будет!»

Но шли годы, и однажды я заметил, что рейтинги рассказчикам вовсе не безразличны; порой они выходили из себя, если не получали той оценки, которую, по собственному мнению, заслуживали. Именно тогда сторителлинг оказался в центре всеобщего внимания: подкасты The Moth ежегодно скачивали десятки миллионов человек, а по всей стране, как грибы после дождя, возникали все новые и новые потрясающие проекты. Тогда-то я начал замечать, что характер участников разительно изменился: они стали более амбициозными и нацеленными на победу. Признаться честно, меня это несколько покоробило.

Прежде это занятие казалось мне самым безобидным и мирным время препровождением на свете, ведь, если вдуматься, само название звучит так себе – «сторителлинг», «искусство рассказывать истории».

Разве можно на подобном плацдарме развить в себе эго звезды подкастов или интернет-знаменитости (клянусь, я встречал людей с подобными амбициями!)? Все равно что мечтать отгрохать мегаособняк среди соломенных хижин.

Казалось, будто в какой-то момент к нам один за другим стали приходить сплошь профессиональные актеры и комедианты, которых заботила лишь новая строчка в резюме или возможность обратить на себя внимание, чтобы их заметили и позвали на телевидение. Спасите, нас атакуют крутые ребята!

Мало-помалу я научился вычислять «истинных» рассказчиков, а не тех, кто использует сторителлинг как переходную ступень к чему-то большему. Именно тогда я и познакомился с Мэтью Диксом. Оказалось, что он не просто «настоящий», не просто человек, которого хочется сделать другом семьи, но вдобавок он из тех людей, кто не перестает учиться и не видит ничего зазорного в том, чтобы оттачивать и развивать в себе навык рассказчика. Именно он был в центре моего внимания всякий раз, как мне улыбалась удача и я оказывался ведущим шоу с его участием. Именно на его примере я понял, что, оттачивая мастерство рассказчика, ты одновременно совершенствуешься и как друг, сын, брат, партнер или просто человек. Конечно, Мэтью, как и все мы на земле, переживал душевные и сердечные потери, но он умеет абстрагироваться, оставлять эти травмы где-то в стороне, на заднем плане своих историй.

Для такого человека, как Мэтью Дикс, не составляло труда взойти на сцену и рассказать душераздирающую историю, чтобы взбудоражить слушателей.

Чрезмерная эмоциональность и откровенность – кратчайший путь к зрительским сердцам.

Впрочем, подобные эмоции быстро испаряются, оставляя после себя эдакое душевное похмелье. Однако Мэтью избегает подобных приемчиков и вместо них рассказывает совсем другие истории – например, о том, как подростком пытался произвести впечатление на свою маму и спрыгнул на велике BMX с крыши своего дома. Кончилось все плачевно, хотя его сестра – по его же инструкции – все же умудрилась вставить в духе ведущего популярного тогда телешоу: «Это просто невероятно!». Эта история – наглядный пример того, как Мэтту удается вызвать у слушателя глубокие и серьезные эмоции через подтекст и тонкие приемы, а не откровенное вываливание своих проблем на публику.

Мэтью появился в тот самый момент, когда миру нью-йоркского сторителлинга отчаянно нужен был кто-то, кто напомнил бы людям об истинной сути и предназначении рассказчиков, о том, что все мы прежде всего одна семья, сколько бы ни возникало новых программ и проектов и как бы ни разрастался их охват. Семья может состоять из миллионов человек по всему миру, но именно благодаря Мэтью Диксу эта семья осознала, что нас так много; поняла, что те, кто выступает на так называемой «сторителлинговой сцене», в сущности, ничего нового не изобрели – они просто выходят к микрофону и занимаются тем, чем занимались люди с древних времен.

Эта книга – палочка-выручалочка, какой не было у тех, кто жил в пещерах Альтамира. Хотя тогда им это было и не нужно – и без того истории у них выходили просто замечательные. Но за последние 35 000 лет мир немного изменился, и потому книга, которую вы держите в руках, – отличный ресурс. Я всегда считал, что хорошее сторителлинговое шоу – это некий микс терапии, сеанса реабилитации и дружеских посиделок с друзьями после ужина. Даже если сама мысль о том, чтобы оттачивать мастерство рассказчика через чтение, покажется вам чрезмерно академичной, вы обнаружите, что автор этой книги – человек с большим сердцем, убежденный в том, что мир вокруг вас полон удивительных и захватывающих историй.

Должен признать, меня немало растрогала история о том, как сам Мэтт попал в мир сторителлинга: он пришел на StorySLAM, чтобы выполнить обещание, – втайне надеясь, что его имя не назовут. Когда же он оказался в одной комнате с остальными, то решил остаться – хотя по-прежнему не верил в то, что из этой затеи может выйти что-то стоящее. Мэтью Дикс не просто написал книгу об искусстве рассказывать истории и о том, как пробиться и заявить о себе на задворках малой сцены развлекательного бизнеса, как, собрав волю и эго в кулак, пройти по головам соперников. Его книга – о вас и о том, как здорово собраться вместе и рассказывать друг другу истории, даже когда не знаешь, к чему это может привести.

Дэн Кеннеди, ведущий подкастов The Moth

Вступление. Трус говорит

12 июля 2011 года. Я сижу в Nuyorican Poets Café в центре Манхэттена. Вечер понедельника, но в кафе так шумно, что кажется, будто сейчас суббота. И еще здесь очень жарко и толпа народу. Если вдруг начнется пожар, выбраться отсюда будет крайне затруднительно. В воздухе витает застоявшийся пивной дух. Публика – хипстер на хипстере; они сидят на металлических складных стульях, стоят, прислонившись к стене, в дальнем углу помещения или сгрудившись вокруг маленьких шатающихся столиков. Прожектор освещает сцену, уставленную портативными холодильниками Igloo и звуковым оборудованием, опутанную черными электрокабелями. В центре ее, в теплом свете прожектора стоит одинокий микрофон.

На сцене Дэн Кеннеди – с которым я не знаком лично, но чей голос знаю по аудиокнигам и подкастам The Moth, – это ведущий шоу. Дэн худощав, у него темные волосы и лукавая ухмылка, ему около 35 лет. Он расслаблен и держится уверенно – как я себе и представлял, слушая его голос. Он смешит публику без видимых усилий. И еще он очень обаятелен. Всего за несколько минут ему удалось совершенно меня покорить.

Сам я на StorySLAM раньше не бывал. В первый раз собираюсь выйти на сцену и вывернуть наизнанку свою душу. 10 минут назад я бросил свое имя в холщовый мешочек (который Дэн назвал шляпой, а я не осмелился ему перечить). Я знаю лишь то, что из этой так называемой шляпы достанут имена 10 участников, которым предстоит рассказать свои истории, – и молюсь, чтобы среди этих имен не оказалось моего.

Столько месяцев я представлял себе этот момент – и вот теперь меньше всего мне хочется выступать перед публикой.

Я здесь лишь потому, что сдуру пообещал друзьям, что когда-нибудь расскажу свою историю в The Moth. Теперь я мечтаю сбежать отсюда. Ну или хотя бы забиться в дальний уголок и тихонько просидеть там до конца вечера. А то и до конца своих дней – только бы не выходить на эту сцену.

Два года назад моя подруга Ким посоветовала мне послушать еженедельные подкасты The Moth. Эта международная организация занимается производством шоу с использованием непридуманных историй, рассказанных со сцены безо всяких шпаргалок. В их программах участвуют и опытные рассказчики, и зеленые новички вроде меня, и приглашенные звезды. Все они выходят на сцену и делятся со слушателями – сотнями, а порой и тысячами людей – значимыми моментами из своей жизни. Ким решила, что мне понравятся истории из подкаста The Moth – и не ошиблась.

Рассказчики мгновенно покорили меня своей искренностью, честностью и искрометным юмором. Их истории открыли для меня совершенно новый мир, и я сам поразился той внезапной близости, что ощутил по отношению к абсолютно незнакомым людям.

Я еще не подозревал: даже когда сторителлинг казался мне загадочным и невозможным занятием, я уже с головой погрузился в это ремесло.

Рассказывая о своем последнем романе, или беседуя с родителями, когда они приезжали ко мне в колледж, или даже флиртуя со своей будущей женой, я так или иначе рассказывал истории.

Более того, я обнаружил в себе естественную склонность к тому, чтобы делиться даже самыми неприглядными моментами из своего прошлого. Я всегда знал: лучшее оружие от стыда – смех. И потому, рассказывая о самых дурацких и постыдных происшествиях, я ощущал, как становлюсь ближе к слушателям. Искренность притягивает. Один мой друг как-то сказал, что я «живу вслух». Что ж, очень меткое выражение.

Пожалуй, я усвоил этот урок на собственном примере. Я вел блог с 2004 года и давно понял силу безграничной честности и неприкрытой уязвимости. Я завоевал и удерживал внимание довольно обширной аудитории именно благодаря тому, что честно писал о своей жизни. Слова помогали мне налаживать дружеские отношения с людьми со всего света. Но теперь со мной происходило нечто совершенно новое: словно завороженный, я сидел и слушал, как человек, не таясь, поверяет публике свои самые сокровенные истории.

Я стал с нетерпением ждать вечера вторника, когда выходили новые выпуски подкаста The Moth. Потом нашел и другие каналы, начал слушать и их. Так, поглощая все новые и новые истории, я незаметно для себя занялся самообразованием в области сторителлинга.

Весь следующий год популярность The Moth росла, все больше людей открывали для себя их подкасты. Вскоре уже мои друзья, ставшие поклонниками The Moth, начали звонить мне и уговаривать поехать в Нью-Йорк и попробовать себя на сцене.

– Ты ведь через столько прошел! – говорили они. – В твоей жизни не было ничего хорошего. Прикинь, как ты зажжешь в сторителлинге?

И хотя я не стал бы уж так драматизировать, в чем-то они оказались правы. Сказать, что жизнь у меня была весьма интересной, – значит ничего не сказать. Вот лишь краткий перечень того, что со мной случилось и на что намекали мои друзья:

• Меня дважды возвращали к жизни через искусственное дыхание.

• Меня арестовали, посадили в тюрьму и судили за преступление, которого я не совершал.

• Меня грабили, приставив к виску дуло пистолета и даже спустив курок.

• Я жил с семьей Свидетелей Иеговы[3]3
  Организация «Свидетели Иеговы» считается экстремистской и запрещена на территории России.


[Закрыть], и в одной со мной маленькой комнатке – по соседству с кухней – ютился парень по имени Рик, который во сне разговаривал на иностранных языках, и еще вместе с нами жила коза, которая была в этой семье домашним питомцем.

• Я становился жертвой масштабной клеветнической кампании, когда мэру, городскому совету, руководству школы и родителям более 300 моих учеников было разослано досье, сфабрикованное из публикаций в моем блоге, общим объемом 37 страниц. В этих публикациях меня сравнивали с убийцей Виргинского политехнического института и требовали моего увольнения, а также увольнения моей жены (в то время мы работали в одной школе) и директора. В противном случае, угрожали авторы рассылки, эти материалы попадут в печать и на меня подадут в суд.

• Я узнал, что являюсь носителем гена, вызывающего болезнь, от которой умер мой дедушка, а также тетя и мама.

И это лишь верхушка айсберга.

Недавно моя подруга Рейчел рассказала, как однажды, когда они с мужем возвращались с Кейп-Кода, им позвонили из компании, обеспечивающей пожарную безопасность ее дома: «Кажется, у вас пожар, – сообщил представитель компании. – Мы немедленно высылаем туда бригаду пожарных – на всякий случай».

Целых 20 минут Рейчел и ее муж Дэвид гадали, что ждет их по приезде. Быть может, они найдут лишь дымящееся пепелище? Наконец добравшись до своей улицы, они обнаружили, что это была ложная тревога.

– Ой! – взволнованно воскликнул я, когда она договорила. – Вспомнил, как однажды в детстве мой дом загорелся и пожарные вытащили меня прямо из постели!

– Ну еще бы! – отозвалась она, закатывая глаза. – Вот я рассказываю о мнимом пожаре – а ты, оказывается, пережил настоящий, с пожарными и спасением из постели посреди ночи. А вообще было что-нибудь, чего с тобой не случалось?

О да, тут она была права: жизнь меня не баловала во многих смыслах.

Вот почему мои друзья, мало-помалу открывая для себя подкасты The Moth, все чаще стали звонить мне и уговаривать поехать туда.

Расскажи, как ты вылетел из машины через лобовое стекло и умер на обочине!

Или как однажды на математике ты нечаянно предстал перед нашим шестым классом голышом!

Или как позвал свою собаку с другой стороны улицы, по которой ехал грузовик!

Или как тебя наняли стриптизером на мальчишник, который проходил в подсобке McDonald's!

Или как однажды тебя загипнотизировали прямо на сцене, и ты сам не заметил, как разделся перед полным залом!

– Да! – сказал я наконец друзьям. – Я поеду в Нью-Йорк и расскажу историю.

Они пришли в восторг, абсолютно уверенные в моей победе. Их энтузиазм постепенно передался и мне. Да, решил я, поеду на The Moth и выступлю. Я рассказал всем о своих планах – что собираюсь принять участие в StorySLAM и сразиться с лучшими рассказчиками в мире. Раскрою перед всеми свою душу – прямо как те ребята, которых я слушал в подкастах. Я так ждал этого дня.

А потом – не поехал.

Даже сквозь пелену волнения и возбуждения я четко осознавал: я – не профессиональный рассказчик. В тот момент я не владел даже азами сторителлинга. Я был романистом, зарабатывал на жизнь выдуманными персонажами и сюжетами, а не реальными историями; сидел себе тихонько за столом и сочинял, не заботясь о скучных фактах и неудобных истинах.

Тогда я не только не представлял, как правильно составить и подать настоящую историю из личной жизни, но страшился уже самой мысли о том, что придется рассказывать ее перед сотней враждебно настроенных нью-йоркских хипстеров в джинсовых комбинезонах из переработанного сырья, потягивающих пиво Pabst Blue Ribbon. Все это были крутые старшеклассники, слушавшие инди-рок и буквально источавшие иронию. Я же был в ужасе. Пусть к тому времени я уже лет 20 работал диджеем на свадьбах и совершенно спокойно общался с огромной аудиторией, выступать перед ней мне пока не доводилось. Прежде никто не ждал от меня шуток, острот или обескураживающей честности. Я просто направлял вечеринку в нужное русло, следя за тем, чтобы шафер не напился, представляя гостям жениха с невестой, зазывал утомленных тетушек и усталых коллег на танцпол под ритмы электрик-слайда. Но по большей части я просто общался с народом и крутил пластинки. К суровому миру сторителлинга я был не готов.

Вот почему я не поехал в Нью-Йорк, а остался дома – так было спокойнее. Как и прежде, я вел уроки у пятиклассников, крутил пластинки на свадьбах, писал романы, всячески избегая The Moth и придумывая разные отговорки, по большей части далекие от истины.

Поеду туда на зимних каникулах.

Вот допишу следующий роман – и обязательно поеду.

Может быть, сгоняю туда на апрельских каникулах.

Подожду до конца учебного года. Вот на будущий год – точно.

Словом, я превратился в самый настоящий генератор отмазок. Эти отмазки, как заезженная пластинка, крутились у меня в голове и сами собой слетали с губ. Каждая следующая была хуже предыдущей и только усугубляла мое состояние. Вскоре я уже и сам с трудом ориентировался в этих отговорках, забывая, кому из своих друзей какую версию представил.

А потом меня осенило. Вместо того чтобы ехать в Нью-Йорк и выступать перед чужими людьми, почему бы не замутить собственный проект в родном городе? Тогда я мало представлял себе, что из этого может получиться, но любой исход казался мне лучше Нью-Йорка.

Да, решил я, гораздо лучше составить бизнес-план, изучить нюансы регистрации некоммерческих организаций, заключить договоры с площадками и участниками, закупить оборудование для звукозаписи – чем выйти на сцену в Манхэттене с пятиминутным выступлением. Лучше запустить собственную компанию и рассказывать истории друзьям и родным, чем состязаться с матерыми профессионалами перед толпой незнакомцев.

Да, это казалось решением проблемы: так у меня появилась бы возможность рассказывать истории в теплой, надежной и дружелюбной атмосфере, не покидая родного города. Может быть, даже на углу собственного дома. Просто замечательно.

Но и этого я не сделал, точно так же все оттягивая и откладывая. Придумывал отговорки. Заверял друзей, что однажды – совсем скоро – обязательно займусь продюсированием собственного шоу. Только нужно найти идеальное помещение и запустить свой проект – по образу и подобию The Moth. А сам тем временем отклонял поступающие запросы, отодвигал сроки, всякий раз находя новые отмазки. Совсем как тогда, когда собирался в Нью-Йорк: я испугался.

Меня снедало чувство вины и стыда от неспособности выполнить собственные обещания.

Впервые в жизни я заявил, что сделаю что-то, хотя не собирался сдержать слово. Сам себе я казался трусом. Эти эмоции давили на меня тяжким грузом, пока не стали совершенно невыносимыми. Нужно было наконец признаться самому себе и сделать то, чего я так боялся.

В июне 2011 года я сказал своей жене Элише, что должен поехать в Нью-Йорк и выступить – иначе просто не смогу жить дальше.

– Туда и обратно, – заверил я ее за ужином. – Поставлю галочку, чтобы уж больше не думать об этом.

– Отлично, – откликнулась она – пожалуй, даже слишком беспечно. Элиша порой раздражающе уверена в моих способностях. Ее послушать – так я могу все на свете (и это, с одной стороны, обесценивает мой священный трепет, а с другой – чрезмерно завышает планку ожиданий).

– Пойду покупать билеты, – объявила она, и я понял: мне конец.

Вот так я и оказался за тем шатким столиком в переполненном зале, отчаянно молясь про себя, чтобы Дэн Кеннеди не назвал моего имени. Если повезет, я вернусь домой и стану уверять друзей, что изо всех сил старался рассказать свою историю на The Moth. Ну что ж, не повезло, скажу я. Мое имя так и осталось лежать в мешочке. Быть может, эта неудачная попытка выступить позволит мне выиграть время и подарит лишний год без позора. Или друзья и вовсе забудут о моем обещании.

Поначалу удача улыбалась мне: одно за другим из волшебной шляпы (которая на самом деле продуктовая авоська, что бы там ни говорил Дэн) вынимали имена участников – все, кроме моего. Один за другим люди поднимались на сцену и рассказывали свои истории на тему «Эго». И большинство мне нравилось. Кроме того, все рассказчики, похоже, твердо знали, что делают, отлично чувствовали себя в свете прожекторов, даже когда все складывалось не совсем идеально. Так, один пожилой мужчина по имени Дядюшка Фрэнк рассказал историю про собственный пенис. Когда Дэн Кеннеди попросил три команды судей вынести вердикт, те подняли вверх по две белых карточки с оценками по десятибалльной шкале (на самом деле диапазон был всего лишь от 7 до 10, причем отрыв между историями составлял какие-то десятые доли балла).

Вот только одна команда судей проигнорировала негласную договоренность ставить от 7 до 10 баллов и оценила выступление Дядюшки Фрэнка в 5 баллов. Было совершенно неясно почему – в конце концов, история была не так уж плоха, мне вот она даже очень понравилась. Когда объявили результаты, я вздрогнул – как будто сам получил такую оценку. Это решение показалось мне слишком строгим и откровенно нерациональным. Общий исход состязания представился мне непредсказуемым и даже пугающим. Тогда я еще не знал Дядюшку Фрэнка, но мне ужасно захотелось его обнять.

– Что это за оценка? – спросил Дэн Кеннеди у той группы судей. – Неужели вы и в самом деле считаете эту историю такой уж плохой?

То, что Дэн заступился за Дядюшку Фрэнка, несколько приободрило меня.

– Этот чувак уже выступал на прошлой неделе, – крикнул один из судей, – и тоже рассказывал про пенис. Тошнит уже от его пениса!

Зал взорвался от хохота и аплодисментов. Дэн тоже засмеялся, и даже Дядюшка Фрэнк выдавил из себя ухмылку. А вот я, наоборот, напрягся. Конечно, я не собирался рассказывать про свой пенис, но в запасе у меня была пара шуточек на эту тему, связанных с моей фамилией[4]4
  Одно из сленговых значений слова dick – «член».


[Закрыть]. Вдруг и они не понравятся судьям?

Хотя, вероятно, мне не о чем было волноваться – вечер почти подошел к концу. Из шляпы уже вынули девять имен, а мое так и не прозвучало. Всего одно имя – и можно будет смыться отсюда целым и невредимым.

Тут Дэн вытягивает последнюю бумажку и громко читает:

– Мэтью Дикс.

Я застываю на месте, не веря своим ушам. Я уже почти поверил, что опасность миновала, и мысленно возвращался по трассе I-95 в Коннектикут как герой-завоеватель. Уже вовсю представлял, как буду рассказывать друзьям об этой трагедии:

«Я бросил свое имя в их авоську, но, увы, его так и не вытянули. Что ж, миссия выполнена. Я попытался, черт возьми, в отличие от большинства людей. Может быть, когда-нибудь попробую снова».

И вот мечты мои потерпели крушение – придется-таки подняться на сцену и рассказать историю.

И тут я понял: в этом клубе никто меня не знает! Я чужак на чужой земле. Если я продолжу молча сидеть и не двигаться, Дэн в конце концов сдастся и вызовет кого-нибудь другого – такое уже случалось в первой половине шоу. Тогда из мешочка вытянули имя, а рассказчик так и не появился. Дэн отбросил бумажку в сторону и вынул другую. Я тоже так могу. Просто буду сидеть и молчать.

И вот я сижу и молчу – и вдруг Элиша больно пинает меня под столом. Я смотрю на нее.

– Твое имя, – говорит она. – Вперед!

Ну вот, я в ловушке. Придется рассказывать свою историю. А все моя жена виновата, она меня заставила. Я встаю с места и медленно бреду к сцене. Поднимаюсь по ступенькам – и оказываюсь перед Дэном Кеннеди. Он с улыбкой пожимает мне руку, как будто стоять на сцене – плевое дело. Как будто все мы каждый день выступаем перед взыскательной нью-йоркской публикой. Я в легком шоке.

Дэн отходит немного в сторону, уступая мне место у микрофона, – и тут продюсер шоу Дженнифер Хиксон напоминает ему, что еще нужно выставить оценки предыдущему участнику.

– Извини, – говорит мне Дэн. – Погоди минутку.

Потом жестом просит меня спуститься обратно в зал, чтобы они с Дженнифер могли вписать оценки судей в общую таблицу.

Но я никуда не ухожу, а просто присаживаюсь у стены, за холодильниками. Я не хочу рассказывать истории. Не хочу ни с кем соревноваться. И вообще, хочу оказаться не здесь, а дома – и поскорее забыть об этой глупой затее. Но если уж выступать перед профессионалами и судьями, надо сделать это как следует. Мне не хотелось выглядеть идиотом. Из этой мысли логично вытекает следующая: пара минут на сцене – понять, как тут все устроено, как работает свет и как действует аудитория, – это даже полезно.

И я остаюсь. Проникаюсь декорациями, самой сценой, вбираю в себя теплый свет прожекторов. Оглядываю зрителей и микрофон. Пытаюсь расслабиться. Почувствовать себя здесь как дома.

Дженнифер вписывает в таблицу оценки предыдущего рассказчика. Вот и мой черед подойти к микрофону и поведать свою историю. А я не испытываю ничего, кроме ненависти и отвращения к самой этой ситуации.

А потом я произношу первые слова в микрофон – и это любовь с первого звука.

Я один на сцене перед переполненным залом, рассказываю совершенно незнакомым людям о том, как в старших классах учился прыгать с шестом; как втайне желал поражения своему однокласснику, чтобы на его фоне казаться лучше. Я изливаю перед ними душу и тайные желания своего сердца в 17 лет. Они радостно смеются.

Окончив выступление, я спускаюсь со сцены и возвращаюсь за свой хлипкий столик, к Элише. Понятия не имею, хорошо ли я справился, но одно знаю точно: это потрясающее ощущение, и мне уже не терпится испытать его вновь.

Дэн Кеннеди просит судей озвучить оценки. Наконец оглашают финальный результат, и какая-то женщина наклоняется ко мне и говорит: «Вы победили!»

Я смотрю на турнирную таблицу и понимаю: она права! Я победил в своем первом состязании StorySLAM. Самому не верится. Я возвращаюсь на сцену, чтобы поклониться публике. Дженнифер сообщает, что я автоматически зачислен в список участников грядущего чемпионата GrandSLAM. Сам я понятия не имею, что это за чемпионат такой и о чем она вообще, но все равно улыбаюсь и благодарю ее. Потом пожимаю Дэну Кеннеди руку.

Самому не верится. На другой день я пишу в своем блоге:

Вчера был незабываемый день. Мне выпала честь участвовать в StorySLAM со своей историей. Дело было в Nuyorican Poets Café, что в Нижнем Ист-Сайде. Я хотел просто рассказать всем свою историю – а вышло так, что меня объявили победителем StorySLAM.

Домой я вернулся около половины второго ночи, лег спать в 2:00, потом проснулся в 5:30, чтобы поиграть в гольф, – и буквально летал от счастья. Знаю, звучит немного глупо, но по большому счету главным событием в своей жизни я считаю рождение дочери. За ним идет мой брак как таковой, потом – продажа первой книги, а следом – вчерашнее выступление. Вот насколько оно важно для меня.

Может быть, когда-нибудь я расскажу столько историй, что сцена The Moth покажется мне тесной. Может, и этот день канет в прошлое вместе с другими, менее значимыми воспоминаниями. Но сегодня, в этот самый момент, я счастлив как никогда.