Текст книги "Как рассказывать истории. Простая технология сторителлинга на сцене, работе и в кругу друзей"

Тогда я еще не знал, какими пророческими окажутся эти слова. Пройдет всего шесть лет, и я одержу победу в 34 выпусках StorySLAM из 53. 34 победы – это едва ли не самый высокий результат за всю 20-летнюю историю The Moth. И еще я пятикратный чемпион GrandSLAM (что тоже один из высочайших показателей).

С того судьбоносного вечера в 2011 году я рассказал сотни историй в барах и книжных магазинах, синагогах, церквях и театрах перед самой разной аудиторией – от десятков до нескольких тысяч человек. Я выступал по всей территории Соединенных Штатов и за рубежом, вместе с другими талантливыми рассказчиками и сольно. Мои истории звучали в рамках программы The Moth Radio Hour и еженедельных подкастов, их слушали миллионы людей.

Моя карьера в сторителлинге началась с прослушивания подкастов The Moth. Сегодня в тех же самых подкастах и по радио люди слушают уже мои истории. А мне самому до сих пор в это не верится.

Не забывайте: я не учился на профессионального рассказчика, не родился в семье рассказчиков. Мои родители были как в мультфильме «Мелочь пузатая». Время от времени из соседней комнаты до меня долетали обрывки разговоров в облаке дыма – но не более того. В нашем доме не рассказывали друг другу истории. Мы вообще почти не общались. Я вырос в неполной семье, и моим родным было вечно некогда или неохота беседовать друг с другом.

Я не мечтал стать рассказчиком – я поехал на выступление, потому что пообещал друзьям. Иными словами, во мне нет ничего особенного. Никто не растил из меня профессионального сторителлера с младых ногтей, и в ДНК у меня это тоже не заложено.

И если у меня получилось – получится и у вас.

Мои друзья, однако, ошиблись в одном: они полагали, что из меня выйдет отменный рассказчик из-за обилия необычных происшествий и разных катастроф в моей жизни; думали, что рассказы о том, как я лишился дома и едва не умер, и о том, как угодил за решетку, принесут мне славу и успех.

О, как они ошибались (к счастью для вас и для меня)!

Для того чтобы рассказать интересную историю, вовсе не обязательно сидеть в тюрьме, попадать в автокатастрофу или оказываться под дулом пистолета.

Напротив: самыми успешными нередко оказываются простые рассказы о всяких повседневных мелочах.

Истории – повсюду. Быть может, пока вам трудно в это поверить, но скоро вы в этом убедитесь. Нужно просто научиться находить их в повседневности и запоминать, чтобы потом рассказать.

И сейчас я вас этому научу.

Часть I. Как найти свою историю

Никто никогда не принимал решения, основываясь на цифрах. Людям нужна история.

Даниэль Канеман

Попытка осмыслить свое существование – думаю, в этом состояла моя цель. И как же это здорово, когда твоя песня становится реальностью.

Ани Дифранко

Человек испытывает естественную потребность рассказывать истории. Чем больше мы попадаем во власть идиотов и теряем контроль над своими судьбами, тем сильнее нам нужно рассказывать друг другу о том, кто мы, зачем и откуда пришли и каковы наши возможности.

Алан Рикман

Глава первая. Уж это я вам обещаю

Примерно год назад на одном из моих семинаров кто-то спросил меня:

– Зачем я здесь? Я не хочу стоять на сцене и рассказывать истории. Не хочу участвовать в поединках и чемпионатах. Я вообще не хочу развлекать людей. Ничего в этом не понимаю.

Вопрос резонный – в особенности потому, что человек, задавший его, пришел ко мне не по своей воле, а по совету жены. И он был такой не один – мужчины на моих семинарах удивительно часто признавались: «Мне это посоветовала жена».

Быть может, и вы сейчас задаетесь тем же вопросом. Если нет желания выворачивать наизнанку душу, стоя на сцене, – зачем вообще учиться видеть вокруг себя интересные истории и рассказывать их?

Не так давно я и сам об этом думал. Спустя пару лет после того, как я ушел в сторителлинг, мы с Элишей запустили в Хартфорде тот проект, о котором я когда-то говорил друзьям, и назвали его Speak Up («Не молчи!»). Теперь мы вместе продюсируем шоу по всей Новой Англии, и аудитория наша порой доходит до 500 человек.

Когда проекту исполнился год, я открыл курсы по искусству рассказывать истории. Но, как и карьера рассказчика, путь преподавателя начался не по моей воле. Аудитория на наших вечерах росла, и люди мало-помалу стали проявлять желание научиться рассказывать истории и просить меня поделиться секретами.

Я долго отказывался: мне это было просто неинтересно. Но они настаивали. Одним хотелось выйти, как я, на сцену и рассказать историю. Другие видели в этом потенциальный актив и трамплин для своей карьеры юриста, преподавателя, менеджера по продажам или психолога. Третьи считали, что сторителлинг поможет им завести новых друзей и наладить отношения с людьми. Так, не выдержав коллективного натиска, я объявил, что проведу-таки один семинар по сторителлингу.

Только один – и все.

В течение шести вечеров 10 человек приходили на встречу со мной в местной библиотеке. Я учил их всему, что знал об искусстве доносить истории до публики; сам рассказывал их и объяснял процесс создания; слушал истории участников и делал замечания.

Вскоре я понял, что мне нравится не только выступать, но и учить этому ремеслу других. Нравится раскладывать хорошую историю на составные части. Структурировать свои знания и то, что мне только предстоит освоить. Слушать истории и помогать рассказчикам шлифовать их и доводить до совершенства. Учить моих студентов зажигать аудиторию.

Так «всего один» семинар превратился в цикл регулярных встреч, продолжающийся до сих пор. Я езжу по всему свету и учу людей искусству рассказывать.

ЖЕНЫ ОТПРАВЛЯЮТ СВОИХ

РАСТЕРЯННЫХ МУЖЕЙ КО МНЕ

В НАДЕЖДЕ, ЧТО СТОРИТЕЛЛИНГ

ПОМОЖЕТ ИМ РАСКРЕПОСТИТЬСЯ

И ЗАЖЖЕТ В НИХ ИСКРУ.

А ПОТОМ РАССКАЗЫВАЮТ МНЕ,

ЧТО ИХ МУЖЬЯ РАСКРЫЛИСЬ

КАК НИКОГДА ПРЕЖДЕ.

А люди ко мне приходят самые разные. Я учу тех, кто уже выступает и хочет усовершенствоваться, и тех, кто только задумывается над этим. Есть те, кто и вовсе никогда прежде не бывал на сцене, и матерые ветераны, желающие дополнительно прокачать свои навыки. Многие из моих бывших учеников выступали на The Moth, Speak Up и других подобных шоу. В августе 2016 года одна из них впервые победила меня на состязании GrandSLAM. Я пришел к финалу вторым, а она – первой. Пожалуй, наставляя ее, я несколько перестарался.

Я учу юристов, менеджеров по продажам и руководителей предприятий, желающих усовершенствовать свои презентационные навыки, повысить продажи и узнаваемость бренда.

Учу романистов, эссеистов, сценаристов, поэтов, архивистов и представителей других творческих профессий, которые хотят лучше понять, что такое история.

Учу университетских преподавателей и школьных учителей, священников, пасторов и раввинов, которые стремятся сделать интереснее свои проповеди и лекции, научиться удерживать внимание публики.

Учу искусству рассказывать истории тех, кто хочет достичь успеха у противоположного пола. Учу людей быть интересными собеседниками и душой компании. Учу дедушек, как наладить контакт с собственными внуками. Учу студентов составлять интересные заявки для колледжа. Или – соискателей выстраивать успешное собеседование. Учу тех, кто хочет лучше познать самих себя.

Многие из этих людей бросили курс терапии, заменив его моими семинарами. И хотя я не одобряю этого решения, им оно явно пошло на пользу. Жены отправляют своих растерянных мужей ко мне в надежде, что сторителлинг поможет им раскрепоститься и зажжет в них искру. А потом рассказывают мне, что их мужья раскрылись как никогда прежде. Одна женщина даже заметила, что муж стал «чересчур открытым».

Снова и снова люди приходят на мои семинары, где лучше узнают самих себя и учатся через истории налаживать контакт с окружающими.

Одна супружеская пара как-то раз провела со мной свою годовщину: они знали, что на моем семинаре (который продолжался весь день) смогут и посмеяться, и лучше узнать друг друга. Даже принесли с собой шампанское.

Я учу потомков тех, кто пережил Холокост, желающих сохранить истории своих родителей, дедушек и бабушек. Учу психиатров и психологов, чья цель – помочь пациентам по-новому взглянуть на жизнь. Учу политиков, профсоюзных организаторов, активистов в сфере здравоохранения и образования, стремящихся изменить сердца и умы.

Даю вам слово: сторителлинг поможет в любом деле. Сам я, конечно, регулярно выступаю, но в то же время в моей жизни почти нет сфер, где бы не пригодилось искусство рассказывать истории. Будь то преподавание метрической системы в пятом классе, проведение очередного семинара Speak Up в новом месте, налаживание контактов с потенциальным заказчиком моих услуг как диджея или просто светская беседа на семинаре по повышению квалификации – всюду в достижении целей мне помогает это ремесло. Благодаря сторителлингу я повысил свои навыки собеседника даже за семейным ужином (а еще это своего рода компенсация моей неспособности забить мяч в лунку на поле для гольфа). Я даже научился ладить с родней по линии жены.

Кем бы вы ни были и чем бы ни занимались, сторителлинг поможет вам в достижении поставленных целей. Ведь именно за этим вы и взяли в руки мою книгу. И именно за этим люди приходят на мой семинар.

На этих страницах вы найдете ценные советы, которые помогут вам отыскивать, выстраивать и рассказывать истории и через них налаживать отношения с людьми. Добиваться их доверия и расположения. Вызывать интерес к себе и к тому, что вам близко и дорого.

Вас ждут конкретные примеры правильно выстроенных историй. Упражнения, разработанные для того, чтобы научить вас подмечать значимые и убедительные истории в повседневной жизни. Пошаговые инструкции по составлению таких историй.

Надеюсь, что вам будет еще и интересно. Как бы мне ни хотелось научить вас рассказывать истории, сам я никак не могу удержаться от соблазна поделиться своими собственными. И, помимо уроков по составлению эффективных, интересных и проникновенных речей, я надеюсь дать вам и некоторое представление о том, какая она – жизнь опытного рассказчика. Я приоткрою завесу тайн и покажу все прелести и недостатки этого карьерного пути. Словом, нас ждет много интересного.

И еще я хочу, чтобы вы доверились мне. В сторителлинге нет четкого и стандартного учебного плана. Нет универсальных и общепринятых законов и правил, нет абсолютных канонов. Сторителлинг – скорее искусство, чем наука. Это древняя форма коммуникации и развлечения, известная человечеству с тех самых пор, как оно овладело даром речи, однако популярность к этому искусству пришла сравнительно недавно. В этой сфере нет официальных философских течений, нет готовых формул. Но своим ученикам я говорю вот что: если примените на практике мои стратегии и методы, то станете чрезвычайно успешными в этом ремесле. Конечно, не все согласны с ними, но каждый студент, последовавший моим советам и указаниям, стал успешным, эффективным и интересным рассказчиком.

Это значит, что мои советы работают. И вы тоже можете стать интересным рассказчиком. Пора этому научиться.

Глава вторая. Что такое история? (И что такое «испытание ужином»?)

Пару лет назад одна женщина спросила Элишу, за что она меня полюбила. К счастью, я при этом стоял рядом с ней. Я ожидал, что Элиша ответит, мол, все дело в моей брутальной внешности, остроумии или красивых глазах.

– Я думал, за это, – ответил я, обведя себя красноречивым жестом.

– Вовсе нет, – сообщила Элиша.

И призналась женщине, что запала на меня именно благодаря моему умению рассказывать истории. Она вспомнила тот вечер, когда перед школьным конкурсом талантов мы с ней – впервые по-настоящему вдвоем – отправились поужинать в Chili's.

Чтобы вы понимали: это было вовсе не свидание. Хотя мне этого, конечно, хотелось – но тогда мне казалось, что Элиша для меня слишком хороша. Да и сейчас мне так кажется (только ей не говорите!).

Мы были коллегами, оба преподавали в школе, и потихоньку между нами завязались дружеские отношения, но в то время оба мы встречались с другими людьми – то есть формально были заняты. А Chili's к тому же был ближайшим к школе рестораном.

Это я к чему: в Chili's я пригласил Элишу вовсе не на свидание – я не такой.

Понятно?

Элиша рассказала той женщине, что за ужином то и дело задавала мне вопросы (хоть мы и были знакомы уже пару лет, но тогда еще не знали друг друга по-настоящему близко). А отвечаю я, как правило, развернуто – вот и в тот вечер не обошлось без интересных историй. Случилось это лет за семь с лишним до того судьбоносного вечера на сцене, когда я официально рассказал свою первую историю, но даже тогда я с готовностью делился подробностями своей жизни с окружающими, ничего не тая.

– В тот вечер и началась моя влюбленность в Мэтта, – призналась Элиша женщине.

– Слушая его истории, я поняла, что он не похож ни на кого из моих знакомых и что я хочу слушать и слушать, еще и еще. Мне нравилось, как он рассказывает.

Круто, да? Благодаря сторителлингу у меня – идеальная жена.

Однако не успел я насладиться моментом, как почувствовал укол досады. К тому времени я уже несколько лет выступал и преподавал сторителлинг, своими руками построив собственную репутацию в этой сфере. Я притягивал к себе предпринимателей, учебные заведения, некоммерческие организации и артистов. Так почему же, зная об этом, Элиша не сказала раньше, что именно сторителлинг стал ключом к ее сердцу.

Я признался ей, что история о том, как она в меня влюбилась, идеально укладывается в мою жизнь и лишний раз показывает, какую важную роль для меня сыграл сторителлинг в те последние годы, когда я преподавал и выступал.

– Выходит, я нашел идеальную жену благодаря сторителлингу! Я как тот бейсболист, который забил хоум-ран в правую трибуну, а мяч поймала женщина, на которой он потом женился. Это же потрясающе! Почему ты никогда мне этого не говорила?

– Я не собираюсь помогать тебе составлять идеальную историю своей жизни, – ответила она.

Хорошо, что я ее люблю. Но вы поняли, к чему я веду, да? Еще до того, как я начал выступать на сцене и ощущать себя рассказчиком, мое умение рассказывать истории уже принесло мне немалую пользу.

Кроме того, нужно четко осознавать, что сторителлинг подразумевает личный опыт и переживания. Реальные истории, рассказанные их непосредственными участниками.

У многих это ремесло ассоциируется с какими-то легендами или байками, но это далеко не так. Конечно, легенды, притчи и прочие народные сказания поучительны и содержат универсальные истины и важные жизненные уроки, но именно в личных историях есть та сила, какой никогда не будет у фольклора. Фольклор не убедил бы Элишу в том, что я – любовь всей ее жизни. И мои друзья не приглашали бы меня регулярно поиграть в гольф, если бы в перерывах между свингами я докучал бы им мифами и легендами. И на работу я бы не устроился, если бы на вопросы на собеседовании отвечал притчами.

Нельзя стать душой компании, рассказывая одни только народные сказки. Но самое главное – фольклор не обеспечивает столь сильной и прочной связи, какая возникает между рассказчиком и аудиторией, слушающей реальную историю из его жизни. Лично мне еще не случалось, слушая какое-нибудь древнее предание, внезапно ощутить близость с тем, кто его рассказывает. Да, я мог восхититься его навыками и умением красиво говорить, мне было бы интересно – но не создалось бы ощущения, что я узнал человека чуточку лучше. Тот, кто рассказывает притчи и легенды, производит впечатление высокоточного механизма с хорошо развитыми навыками, способного увлечь и заинтересовать почище телевизора, радио или роликов на YouTube, – но не затронуть за живое своей откровенностью и уязвимостью. Притчам и легендам уязвимость ни к чему; им не нужны честность и неподдельная искренность рассказчика. Да, они интересные, забавные, порой поучительные и нередко служат источником вдохновения и новых идей – но они нас не сближают. Истории же рассказываются для того, чтобы дать выход самым непростым, сильным и искренним эмоциям. Вот почему послушать их в театре или баре каждый вечер приходят тысячи людей по всему свету. Им нужно нечто настоящее; им нужны такие истории, после которых они безвозвратно влюбятся в рассказчика.

Отправляясь в это путешествие вместе со мной, помните, что у личной истории есть ряд обязательных критериев.

Перемена

Ваша история должна отражать некую перемену, а не просто череду знаменательных событий. Нужно, чтобы в начале ее вы были одним человеком, а в конце – другим. На первый взгляд перемена эта может быть совершенно неощутимой – не обязательно усовершенствование вас или вашего характера, – но что-то должно поменяться. Даже в самом плохом фильме главный герой со временем меняется. Так и ваша история.

Когда персонаж не развивается – это не история, а анекдот.

Побасенка. Байка, которую рассказывают за пивом или чем-нибудь покрепче на пляже или у костра. Как правило, эти байки – о смешных или страшных, порой даже чересчур эмоционально насыщенных событиях нашей жизни, ярких, однако не оставивших в душе ощутимого и долговечного следа. В этом нет ничего плохого, но не ждите, что собеседник влюбится в вас прямо за ужином в ресторане после такого анекдота. Не рассчитывайте, что его мнение по важному вопросу изменится или человек почувствует, что вы стали ему ближе после байки. В мире сторителлинга такие истории – как аттракционы в парке развлечений: захватывающие и веселые, но скоро забываются.

Три принципа баек об отпуске от Мэтта

1. Никто не хочет слушать про ваш отпуск.

2. Если кто-то спрашивает вас об отпуске – это просто из вежливости. См. принцип 1.

3. Если в отпуске с вами случилось нечто, достойное истории, значит, историю эту стоит рассказать. Вот только она не должна быть о качестве местной кухни или красотах места, где вы побывали.

Только ваша история

Нужно рассказывать свою историю, а не чужие. Люди с большей готовностью будут слушать о том, что случилось с вами накануне вечером, чем о том, что случилось с вашим другом Питом, даже если история Пита лучше вашей. Есть некая доля непосредственности и естественной уязвимости в том, чтобы послушать историю человека, который прямо сейчас стоит перед тобой. Это реальная и неподдельная эмоция. А для того чтобы рассказать чужую историю, не нужны ни мужество, ни честность, ни искренность.

Это не значит, что чужие истории нельзя рассказывать – просто важно найти свою собственную и повествовать о ней от первого лица.

В 1991 году я вместе со своим лучшим другом Бенджи жил в квартире в Эттлборо (это в Массачусетсе). Между собой мы называли ее «театром хеви-метала». Именно благодаря Бенджи у меня была крыша над головой. Он учился в Университете Брайанта, но на втором курсе решил уехать из общежития. Я же тогда оканчивал старшие классы, и родители ждали, что я вот-вот стану жить отдельно и вообще буду самостоятельным. Но идти мне было некуда, и я боялся остаться на улице.

Одноклассники считали дни до окончания школы в предвкушении новых приключений, а я почти весь последний год гадал, где окажусь, когда он закончится. И вдруг – спасение! Однажды теплым весенним вечером, когда мы с Бенджи сидели в кабине неработающего бульдозера рядом с тем местом, где должны были построить продуктовый магазин, он спросил, не хочу ли я жить вместе. Я не поверил своим ушам и пришел в полный восторг.

Было лишь одно но: я знал, что жить с Бенджи будет нелегко – он был крайне обидчив, сильнее, чем кто-либо из моих знакомых. Никогда не прощал малейшего проступка. Подозреваю, причина крылась в том, что он был единственным ребенком в семье и не привык к духу соперничества, царящему в многодетных семьях. Я же, старший из пятерых детей, совершенно несносно вел себя с братьями и сестрами, всячески отравляя им жизнь. Так, своего брата Джереми я убедил в том, что желтенькие штучки в собачьем корме Kibbles 'n Bits – на самом деле кусочки сыра, и регулярно уговаривал его их съесть. Или – нарочно застилал его кровать короткими простынями. Или – продал его коллекцию фигурок из «Звездных войн», чтобы пополнить запасы карманных денег. А еще почти каждый день запирал его в доме. Джереми с полным правом мог меня презирать. К его чести, стоит признать, что он время от времени мне мстил. Когда пришла пора голосовать за нового предводителя патруля нашего отряда бойскаутов, Джереми все так подстроил, что стал лидером, потеснив меня, и я ничего не мог поделать. Какое-то время я ненавидел его за то, что оказался в столь глупом положении. Но когда растешь с братьями и сестрами, учишься прощать и забывать обиды – иначе никак. А вот Бенджи был лишен этой способности. Поэтому, вместо того чтобы прощать, он составил своеобразный рейтинг друзей по степени своего отношения к ним в конкретный день. Это только все усложнило, поскольку многие друзья у нас были общие. Из-за неумения прощать с ним временами было сложно – или вовсе невозможно – общаться.

И вот однажды вечером, когда мы сидели в гостиной «театра хеви-метала» с друзьями и ждали очередной серии «Симпсонов», ситуация наконец достигла критической точки. Состоялся разговор на повышенных тонах с крепкими словами. В порыве ярости Бенджи вылетел из дома, несмотря на проливной дождь, заявив, что идет на пробежку.

В то время Бенджи еще не бегал регулярно и к тому же до нервного паралича боялся воды. Он не умел плавать и никогда не выходил из дому в дождь без головного убора, чтобы вода не попала в глаза. А тут – выбежал в чем был и в растрепанных чувствах, а я так и остался сидеть с друзьями в гостиной, гадая, что будет, когда он вернется. Может, нашей с Бенджи дружбе конец? Он идеально подходил мне по многим параметрам – вот только его обидчивость могла в конце концов развести наши пути, и от этого на душе становилось грустно. Сидя на диване, я уже было свыкся с мыслью о том, что это – начало конца. Потом мы с друзьями вернулись к телевизору и стали ждать, когда вернется Бенджи.

Прошло чуть менее часа, и вот дверь распахнулась и он вошел в дом – вымокший до нитки, запыхавшийся и раскрасневшийся. Что-то в нем как будто переменилось. Одежда Бенджи была хоть выжимай, волосы прилипли к лицу – но он улыбался! Совершенно искренне. И вообще вид у него был расслабленный и даже счастливый. Тут он подошел ко мне, наклонился и поцеловал в губы.

Мне стало неприятно. Он был весь мокрый от дождя и пота, к тому же это был не какой-нибудь там «чмок», а настоящий поцелуй. Его мерзкие мужские губы прижались к моим.

Потом Бенджи шагнул влево и поцеловал Пэта, сидевшего рядом со мной, после чего двинулся к третьему парню – но теперь уже все были начеку и вовремя бросились кто куда.

Мы вытаращились на него во все глаза, недоумевая, что вообще произошло. А произошло что-то очень важное, что-то грандиозное. Похоже, во время пробежки Бенджи каким-то образом обрел способность выплескивать из себя всю свою обидчивость и решил, что она попросту бессмысленна. Он стал другим человеком – лучшим человеком. И с тех пор всегда был таким.

Это история преображения Бенджи. В его жизни то был крайне важный, можно сказать, судьбоносный момент. Одна из его главных историй.

Когда я признался Бенджи, что рассказал эту историю на семинаре, где присутствовало множество студентов, он спросил:

– Так ты теперь рассказываешь мои истории?

– Нет, – ответил я. – Я рассказал свою версию. О друге, который спас мою жизнь, и в то же время о человеке, дружба с которым казалась мне недолговечной из-за его ужасной обидчивости. О том, как однажды этот мой друг отправился на пробежку – а вернулся после нее совершенно другим человеком. Ушла его худшая сторона – он бросил ее валяться где-то под дождем. А потом поцеловал меня. Тогда мне это было неприятно, но в тот же самый момент я понял, что мы останемся друзьями до конца своих дней.

ЛЮДИ С БОЛЬШЕЙ ГОТОВНОСТЬЮ

БУДУТ СЛУШАТЬ О ТОМ,

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С ВАМИ

НАКАНУНЕ ВЕЧЕРОМ, ЧЕМ О ТОМ,

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С ВАШИМ ДРУГОМ

ПИТОМ, ДАЖЕ ЕСЛИ ИСТОРИЯ

ПИТА ЛУЧШЕ ВАШЕЙ.

– Славный приемчик, – заметил Бенджи. – Обязательно напиши об этом в своей книге.

Так я и поступил.

Не рассказывайте истории других людей – только собственные. Но не стесняйтесь излагать свою версию событий, произошедших с другими, – главное, чтобы повествование велось от вашего лица.

Мы с женой сотрудничаем с организацией «Голос надежды», цель которой – сохранять истории переживших Холокост. Мы работаем с детьми этих людей и учим их рассказывать о своих родителях и их жизни.

Однако новое поколение на самом деле рассказывает не столько истории родителей, сколько свои, погружаясь в прошлое, чтобы показать, как опыт родителей повлиял на их собственную жизнь. Конечно, кое-какие элементы они берут из историй предков, но лишь как фундамент, на котором возводят свой нарратив. Секрет их успеха – в том, что это не лекции по истории и не биографические зарисовки, а подлинные истории тех, кто их рассказывает.

Рассказчики – главные герои, и оттого повествование отличается искренностью, уязвимостью и смелостью.

Так, рассказ одной женщины начинается на диване у нее в гостиной. По телевизору в этот вечер покажут «Список Шиндлера», и она думает от том, сможет ли наконец посмотреть этот фильм. Она еврейка и дочь переживших Холокост, но никогда прежде его не видела – главным образом из-за страха, что в свете фильма еще болезненнее будет воспринимать историю своего отца. Палец нерешительно скользит по кнопке пульта. Потом она рассказывает о том, что пришлось пережить ее отцу в годы Второй мировой войны, об ужасе и страданиях, которым он стал свидетелем. Вновь возвращается на диван: фильм вот-вот начнется. Неужели сегодня вечером она наконец его увидит? Увидит своими глазами весь тот ужас, через который прошел ее отец в юности? История заканчивается вопросом: суждено ли ей именно в этот вечер найти в себе силы и смелость наконец посмотреть этот фильм?

Это история, пронизанная ее искренностью и уязвимостью, но неразрывно связанная и переплетенная с папиной историей.

Или вот еще другая женщина: она приехала к отцу, который упал на полу в гостиной и повредил спину. В ожидании скорой помощи она идет к морозилке, чтобы взять там что-нибудь холодное и приложить к ушибу, – и обнаруживает, что морозилка битком набита едой. «Только не Lean Cuisine[5]5
  Марка замороженных блюд.


[Закрыть]!» – кричит отец из гостиной.

А почему его морозилка до отказа набита едой? Потому что он едва не умер от голода в годы Холокоста. Рассказ о том, каково ей приходится с пожилым отцом, эта женщина перемежает его же воспоминаниями тех лет, наглядно иллюстрируя то, сколько власти спустя годы остается у прошлого. Потом – возвращается в настоящее, и мы видим бар-мицву[6]6
  Одно из важных в жизни еврейского мужчины событий, отмечаемое, когда мальчику исполняется 13 лет и один день. В переводе с иврита эти слова означают «сын заповеди».


[Закрыть] ее сына. Отец, превозмогая сильнейшую боль, все-таки присутствует в синагоге. Человек, который когда-то был голодным еврейским подростком в нацистской Германии, теперь видит ритуал посвящения собственного внука, о чем и помыслить не мог в те далекие годы. Наша рассказчица безумно счастлива, что в такой знаменательный день отец рядом с ней. «Пусть теперь объедается деликатесами сколько хочет – он это заслужил», – говорит она. А потом рассказывает собственную историю – историю дочери человека, пережившего Холокост, из которой мы также немало узнаем о ее отце.

Или – еще одна женщина: она вернулась в концлагерь, где когда-то содержалась ее мать. Бродя по этому лагерю, она чередует собственные впечатления с воспоминаниями матери. Рассказчица – на первом плане, она описывает то, что видит и чувствует в данный момент; при этом ее мать – ныне покойная – стоит позади, отбрасывая на все вокруг огромную тень.

Каждый из этих рассказчиков проделал потрясающую работу, чтобы поделиться с нами своей историей, дополненной элементами хорошо структурированного повествования, и в то же время через их истории мы гораздо лучше начинаем понимать и их родителей, и этот страшный период для человечества.

Хорошая история – как многогранный бриллиант: каждый из нас найдет в ней что-то свое. И если отыскать ту грань, которая привлекает именно вас, – можно рассказывать историю как свою собственную.

Или пусть за вас ее расскажет кто-нибудь другой.

«Испытание ужином»

Наконец, история должна пройти «испытание ужином». Заключается оно в следующем: могли бы вы рассказать историю, которую приготовили для выступления на сцене, в конференц-зале или на воскресной проповеди, так же, как рассказали бы своему другу за ужином? Именно в этом должна состоять ваша цель.

Сценическая версия вашей истории и более повседневная, для дружеских посиделок, должны быть как две сестрички: то есть отличаться друг от друга, но не радикально.

Это означает, что лучше отказаться от странных размахиваний руками. Видя, как рассказчик яростно жестикулирует и хлопает руками, словно бабочка крылышками, я всякий раз думаю:

«За столом ты бы так делать не стал. Так почему делаешь сейчас? Ведь это не театральная постановка. Ты просто рассказываешь историю».

Слыша, как человек говорит, что пурпурные фиалки особенно прекрасны на бархатной подушечке из лиловых петуний, я думаю: «Так не говорят. Это ведь не поэтический вечер – ты просто рассказываешь историю. Никто не сел бы ужинать с человеком, который вот так вот разговаривает».

Когда рассказчик начинает свою историю со слов «Мам, я просил не заглядывать под мою кровать!» или даже с какого-нибудь звука (например, «Бум!»), я думаю: «Я бы не стал ужинать с тем, кто начинает свою историю с середины. И почему рассказчикам так нравится этот прием?»

Представьте, как это может восприниматься со стороны:

Я. Привет, Том. Как день прошел?

Том. Неплохо. Я рассказывал про Лиз и ее собаку?

Я. Нет. А что с ними?

Том (делает короткую паузу, потом начинает). «Лиз, я иду гулять с собакой вдоль озера!» Хлопает дверь, и мы с Фидо бежим к воде.

Я. Остановись, пожалуйста.

Если уж вы не смогли бы рассказать о себе подобным образом за столом, ради всего святого, не пытайтесь делать это со сцены. Сторителлинг – не театр. И не поэтический кружок. Ваша история должна быть лишь чуть более проработанной, чем та, что вы рассказали бы за кружечкой пива с друзьями.

Делясь рассказом с аудиторией, мы как бы играем с ней в игру: делаем вид, что говорим абсолютно без подготовки. Что это импровизация, не предполагающая репетиций перед зеркалом. Но, как правило, это не так. Да, большинство рассказчиков не зазубривают свои выступления (и я сам настоятельно рекомендую не делать этого), но все же готовятся. Они запоминают ключевые моменты истории, знают, с чего начать и чем закончить, запоминают особенно смешные пассажи.

И еще: перед выступлением у них обязательно есть план.

Аудитория в этом спектакле тоже играет свою роль: слушатели делают вид, что искренне верят в импровизацию. Ведь именно это им нужно – верить в то, что им рассказывают искреннюю и подлинную историю, а не показывают представление. Так публика и рассказчик вместе приходят к некоему компромиссу между экспромтом и отрепетированным выступлением. Так рождаются идеальные истории.