Текст книги "Как рассказывать истории. Простая технология сторителлинга на сцене, работе и в кругу друзей"

Что-то в воспоминании о том происшествии на озере, с каноэ, вызвало ассоциацию с образом пирата. Не знаю, сделался бы я пиратом, если бы совершил преступление на море, но когда об этом писал, то сам верил.

Если так и есть и если для того, чтобы меня записали в пираты, необязательно подвергнуться аресту или угодить в тюрьму, можно смело добавить это в список историй. Совершить какое-нибудь мелкое преступление – например, стащить столовое серебро из круизной яхты – и можно дополнить резюме пунктом «пират» (или даже «флибустьер»).

Я и был преступником, но если тебя признали невиновным, то кем себя считать – бывшим преступником или тем, кто вовсе не был преступником? Хотя я вообще-то и в самом деле был преступником: разбивал битой почтовые ящики, таскал чужую обувь и все такое прочее – куча преступлений. Тогда получается – все преступники? Или я просто особо злостный? / Далее следует список преступлений… / История о парне, совершающем преступление на море только для того, чтобы стать пиратом и носить повязку на глазу для эффектности…

В 1991 году меня арестовали и судили за преступление, которого я не совершал. И хотя в конце концов меня признали невиновным, стал ли я преступником из-за одного факта ареста? Хоть ненадолго? А как быть с преступлениями, которые я и в самом деле совершил, хотя и не понес за них наказания? Например, порча частного имущества в бесчисленных гонках с разбиванием почтовых ящиков (это когда ты на ходу зарабатываешь очки, сбивая почтовые ящики одним ударом биты). Или кража обуви с витрины магазина детской обуви. Или изготовление и продажа поддельных водительских удостоверений несовершеннолетним студентам. Еще я подбирал автостопщиков и выдавал себя за работника благотворительной организации, чтобы присвоить себе денежки потенциальных жертвователей (эту историю мы еще рассмотрим подробнее). Или ездил по участку со знаком «Стоянка запрещена» перед церковью. Не раз разбивал лобовое стекло машины моего бывшего отчима.

Делают ли меня преступником эти правонарушения? Или мой список нарушений, за которые я не понес наказания, длиннее, чем у большинства? Или эти нарушения серьезнее, чем у большинства людей? Над этими вопросами стоит поразмышлять в блоге или журнальной статье.

В детстве я ходил по железнодорожным путям, но не хочу, чтобы и мои дети таким занимались, пусть даже это безопасно, понятно? Разве может поезд подкрасться незаметно? Ни за что…

Я и сам не знаю, каким образом связаны пиратство, преступления и прогулки по железнодорожным путям, но я об этом вспомнил. В том и состоит одно из преимуществ упражнения «Без границ»: оно позволяет беспорядочным мыслям врываться в твое сознание в любой момент.

Родители отпускали меня гулять одного в безумно раннем возрасте. Частенько я уходил из дома на рассвете, взяв с собой бутерброд с арахисовым маслом и джемом в бумажном пакете, и не возвращался до самого ужина. И нередко проводил эти вольные часы с друзьями на железнодорожных путях, прорезавших город (сегодня я и сам не знаю, зачем так делал). Я не вспоминал об этом много лет, до той сессии «Без границ». Я пишу статьи в несколько журналов, в том числе в журнал «Родители» (Parents). Это воспоминание тянет на основу для эссе или, может быть, пост в блоге.

У лака для ногтей обычно странные названия цветов, надо что-то с этим делать… / Зеленый, красный, желтый, синий, серый… / У конфедератов ведь была серая форма, верно? Если так подумать, самый унылый цвет. Британцы носили красный, чтобы кровь была не так заметна…

И снова не могу объяснить, как я пришел от прогулок по рельсам к лаку для ногтей, но это – «Без границ» в наивысшем его проявлении. Беспорядочные, бессвязные, необъяснимые мысли, наслаивающиеся друг на друга.

Но, оставляя за скобками то, как произошел этот скачок, должен заметить, что знаком с человеком, чья работа заключается в придумывании названий оттенков лака для ногтей. Нужно будет вставить в какое-нибудь из моих выступлений или историю пятиминутку юмора, посвященную этим названиям.

Я прошел испытания на пригодность к воинской службе, интересно было бы узнать результат – понятия не имею, кем бы я мог быть в армии, – слава богу, я не записался снова в 17 лет, интересно… / Я принес присягу – понарошку – в 17 лет, а в 18 мне пришлось сделать это снова, и я отказался, но неужели это повод считать меня плохим человеком?

От мыслей о солдатах Гражданской войны – к воспоминаниям о собственной регистрации для прохождения службы в армии США. В 17 лет я прошел это испытание, согласился на службу, подписал контракт и принес присягу перед американским флагом. Я знал, что контракт и присяга – всего лишь символы. Мне было только 17, и по достижении 18 контракт пришлось бы подписывать заново, как и возобновлять присягу, – только тогда они считались бы совершенными на законных основаниях. Рекрутер использовал символические контракт и присягу в торжественной обстановке, чтобы я почувствовал себя настоящим воином – но я-то знал, что делаю: открываю перед собой двери к возможностям, через которые пройду – или не пройду – по окончании школы.

В конце концов я решил не подписывать контракт заново. Именно в тот момент, как вы уже знаете, я съехался с Бенджи. Рекрутер остался недоволен. Между нами состоялась беседа на повышенных тонах. Для меня она стала одним из первых реальных споров со взрослым человеком, не считая родителей и учителей. Пожалуй, и из этого может получиться история, а ведь я много лет не думал об том происшествии. И еще мне хотелось бы увидеть результаты собственных испытаний – хотя их, должно быть, уже нигде не достать.

Плохой человек – черно-белое мышление – вот у Стивена Кинга сторона добра – белая, мне это нравится, но, с другой стороны, получается некий расистский подтекст типа «забыл лицо своего отца» – круто, но…

Само словосочетание «плохой человек» натолкнуло меня на мысль о том, как поданы добро и зло в серии романов Стивена Кинга «Темная башня», которую я недавно перечитал. Персонажи Кинга называют добрую сторону «белой». Мне нравится отсутствие здесь религиозного подтекста, но в то же время в этом проглядывается некий расизм. Лучше бы обойтись без него.

И еще персонажи «Темной башни» считают, что тот, кто совершил глупость, «забыл лицо своего отца». Мне это выражение тоже очень нравится, но в то же время оно нарочито патриархальное. А жаль.

С этими кусочками я пока не знаю, что делать.

Я так и не прочитал папино письмо, интересно, почему мне так страшно, ведь я всего лишь хочу наладить отношения…

Слова о «лице отца» вызвали ассоциации с лицом моего собственного отца. Я с ним редко вижусь, и вообще мы едва знакомы, но вот три недели назад он написал мне письмо. А я до сих пор не вскрыл конверт. Боюсь того, что он мог написать – или не написать, – и потому конверт до сих пор запечатан. Таким образом я берегу свое сердце – по крайней мере, пока.

Чувствую, из этого могло бы получиться начало истории, а сам я, наверное, нахожусь в ее середине – в ожидании конца.

ВСЕ ЭТИ ИСКУССТВЕННЫЕ

ТРЕБОВАНИЯ – О СОСТАВЛЕНИИ

СХЕМ, ЗАПОЛНЕНИИ ТАБЛИЦ

И ПЛАНИРОВАНИИ – НЕРЕДКО

МЕШАЮТ ТВОРЧЕСКОМУ ПРОЦЕССУ,

ЗАСТАВЛЯЯ БУДУЩИХ ПИСАТЕЛЕЙ

ДУМАТЬ ЗАРАНЕЕ О ТОМ, ЧТО

ОНИ НАПИШУТ, А НЕ СВОБОДНО

ИЗЛИВАТЬ СВОИ МЫСЛИ И ТОЛЬКО

ПОТОМ АНАЛИЗИРОВАТЬ МАТЕРИАЛ.

Дополнение. Спустя две недели после той сессии «Без границ» я все-таки вскрыл конверт. Сидя в кинотеатре вместе с женой, во время рекламного блока я вынул конверт из кармана, распечатал и прочел письмо. Элиша спросила, почему я выбрал такой странный момент для этого – в кинотеатре, за несколько минут до начала трейлеров. Я объяснил, что если вдруг его слова разочаруют меня или расстроят, то двухчасовая комедия поможет забыть о печали. Таким образом я защищал себя от возможных страданий. Теперь этот эпизод превратился в историю, которая начинается с сессии «Без границ».

Вот такая продуктивная вышла сессия. 10 минут усилий над собой – и пожалуйста:

• шесть потенциально новых историй;

• три забавных случая (из которых можно сделать номера для стендапа);

• три заготовки для статей в журналы или постов в блог;

• одна лишняя строчка в резюме (пират).

Истории – это золото: они бесценны. А когда находишь шесть потенциальных сюжетов, это никого не оставит равнодушным. Более того, я оживил в памяти и зафиксировал ранее потерянные воспоминания. Забытые моменты, которые теперь останутся со мной до конца моих дней.

С каждым возвращенным воспоминанием жизнь кажется мне более важной и значимой.

Прожитые годы приобретают более глубокое значение и кажутся осмысленными. К своему удивлению, я обнаружил крепкие смысловые связи между прошлым и настоящим. Жизнь заиграла яркими красками, став лучше с каждой крупицей воспоминаний.

А секрет прост: все мы – совокупность пережитых эмоций, кульминация всего, через что прошли.

Чем больше мы знаем о своем прошлом, тем лучше понимаем самих себя. Чем богаче багаж наших воспоминаний, тем богаче становится история жизни, наполняясь объемом и красками, приобретая важность и полноту.

Как я уже сказал, упражнение «Без границ» невероятно полезно для души.

В отличие от «Уроков жизни», на которое я просил вас выделить пять минут в день, это упражнение требует около 15 минут. И хотя, на мой взгляд, оно чрезвычайно продуктивно, все же я понимаю, что 15 минут в день – это слишком.

И тем не менее я прошу вас: делайте его ежедневно. Закройте Facebook, Twitter и Instagram. Не обращайте внимания на детей – всего 15 минут. Выключите телевизор. Найдите тихую комнату, где можно запереть дверь на замок. Если нужно, пусть это будет ванная или туалет. Раздайте своим домочадцам по печеньке и попросите оставить вас ненадолго в покое.

Писательница Зэди Смит как-то сказала: «Защитите время и пространство, когда пишете. Никого в них не впускайте – даже самых дорогих вам людей». И она права. Рассказчики должны эгоистично охранять собственное время, особенно от тех, кого любят больше всего. Они должны уметь рассказать хорошую историю, но для этого им нужны те самые хорошие истории. Да побольше. Упражнение «Без границ» не только поможет вам собрать необходимый материал, но в корне изменит ваше восприятие самих себя и своей жизни.

Подарите себе эти 15 минут в день, и я гарантирую вам потрясающие результаты.

Если вдруг вам интересно, отец написал мне прекрасное и очень смешное письмо, в котором рассказывал о своем недавнем увлечении садоводством. Он не затронул проблемы в наших с ним отношениях (а вернее, отсутствие отношений как таковых), но позволил хоть одним глазком заглянуть в собственную жизнь, о которой теперь мне хотелось бы узнать побольше. С того первого письма мы обменялись уже, наверное, дюжиной и продолжаем переписываться. Не знаю, сможем ли мы с отцом когда-нибудь пробыть вместе достаточно долго и открыть друг другу свои сердца, но эти письма стали для меня настоящим благословением, и надеюсь, что для него – тоже.

ПЯТИМИНУТКА ИСТОРИЙ

Кажется, инструкции по написанию историй могут быть романтичными

В 2014 году я вел семинар по сторителлингу в Хартфорде (штат Коннектикут). На семинаре присутствовало человек 30, и вот они один за другим принялись рассказывать, что привело их в этот день ко мне.

Причины оказались самые разные. Тут были бизнесмены, пришедшие в надежде повысить коммуникативные навыки; юристы и врачи, которым хотелось научиться лучше объяснять клиентам свои решения; пасторы и раввины, желавшие усовершенствовать проповеди; дедушки и бабушки, ищущие внимания внуков; архивисты, у которых накопились полные подвалы всякой всячины и которым не терпелось поделиться с людьми своими знаниями; и просто те, кто хотел повысить шансы найти себе пару.

Понимание мотивов студентов частенько помогает мне подстроиться под их нужды. Так, например, я знал, что одна пара приехала ко мне из Торонто, а один мужчина – из Филадельфии, и все ради того, чтобы провести со мной целый день.

Мне это совсем не нравилось: не люблю, когда на меня возлагают слишком большие надежды и ожидания. А если человек проехал восемь-десять часов, чтобы пробыть с тобой целый день, значит, ставки высоки.

– А вы почему приехали? – обратился я к паре в переднем ряду, думая, что узнал их.

Те объяснили, что у них годовщина свадьбы и, вместо того чтобы провести выходные в Вермонте, они решили посетить мой семинар.

– Мы у вас постоянные гости, вот и решили, что на этот раз тоже будет круто.

Они даже привезли с собой бутылку шампанского!

Для меня было большой честью знать, что кто-то счел мой семинар достойным времяпрепровождением в годовщину свадьбы.

И еще я безумно нервничал из-за того, что от меня столь многого ждали. Конечно, я могу обеспечить веселье минут на 10–15 – но восемь часов? Нереально!

Глава пятая. «Первый – последний – лучший – худший»: идеально для долгих поездок в машине, первых свиданий и поиска историй

В поисках новых историй я провожу много времени. Да вы, наверное, и сами уже заметили. По правде сказать, даже если завтра я как рассказчик уйду на пенсию, мой неустанный поиск сюжетов все равно не прекратится.

Дело не только в том, что истории – это валюта, необходимая мне для развлечения аудитории, но, что гораздо важнее, поиск нового материала позволяет мне заполнять лакуны в собственной биографии, делая ее богаче. Истории придают ей смысла и ценности. А когда вспоминаешь какой-то момент из прошлого или вдруг видишь его в новом свете, то рамки восприятия жизни как будто раздвигаются, пустоты заполняются, а разрозненные картинки собираются в цельное полотно. Истории не только заполняют прорехи в ментальной карте жизни, но и помогают увидеть эту карту во всей ее полноте – и это бесценно.

Сейчас объясню. Вы уже знаете, что, когда мне было 18, меня выставили вон из родительского дома. Нет, передо мной не захлопнули дверь, не выкинули мою одежду на улицу, родители не сменили замки и не поставили на участке знак «Вход воспрещен». Просто от меня ждали, что по окончании школы я съеду и буду жить самостоятельно. А чтобы мне было понятнее, на восемнадцатилетие мне подарили собственный набор полотенец и микроволновку. На Рождество – кастрюли и сковородки. А на окончание школы – пылесос. Словом, яснее некуда: пора тебе, малыш, на вольные хлеба.

Несмотря на отличный средний балл и богатый список внеклассных занятий (среди прочего я был чемпионом по прыжкам с шестом, сносно играл на фаготе, вел свою колонку в школьной газете и основал шахматный клуб, который, однако, просуществовал недолго), ни родители, ни учителя, ни консультанты по профориентации ни разу не произнесли при мне слова «колледж». Моих друзей то и дело вызывали посреди урока, чтобы обсудить с ними вступительные экзамены, оптимальные учебные заведения и финансовую помощь, а я молча сидел за партой и ждал своей очереди.

Но мой черед так и не пришел – даже не знаю почему. Постепенно я и сам утвердился в мысли, что колледж не для меня. Нужно было искать свой путь. А сделать это оказалось нелегко. Я не был бесстрашным искателем приключений – скорее наоборот: находился целиком во власти привычек и рутины и совершенно не был готов к завоеванию мира. Я вырос в крохотном городке с населением менее 5000 человек и крайне редко покидал его пределы. Семья моя не ездила на каникулы даже на пляж или там в горы. Я путешествовал только вместе с друзьями или летал в Калифорнию с маршевым оркестром. И вот теперь, с окончанием школы, моему спокойному существованию грозил прийти конец.

Отныне мне, мальчику из провинциального городка, предстояло найти свой собственный путь в огромном мире, а я был к этому совершенно не готов.

В 11 классе я сделал первый шаг к обеспечению своего будущего: подал заявку на работу в ресторан McDonald's в Милфорде (штат Массачусетс), и меня сразу приняли. Через полгода повысили до управляющего, и, несмотря на уроки, я работал на полную ставку.

Оказалось, у меня есть все качества, которыми должен обладать эффективный администратор ресторана. Я был расторопным, стрессоустойчивым, принимал правильные решения, к тому же физическая форма позволяла мне работать по 12 часов, не чувствуя усталости. Как старший из пятерых детей и многолетний лидер бойскаутов, я обладал практически врожденным умением мотивировать самых разных людей. Но самое главное – мне отчаянно хотелось, чтобы кто-нибудь – хоть кто-нибудь! – наконец заметил меня и признал, что я способен хорошо делать свое дело. Вот почему я из кожи вон лез, чтобы стать лучшим администратором, какого только можно себе представить. И в выпускном классе я добился наконец звания администратора года на региональном уровне (беспрецедентный случай для старшеклассника) и удерживал этот титул три года подряд.

К окончанию школы у меня уже была стабильная, хотя и малооплачиваемая, работа и надежный источник дохода. Но дома по-прежнему не было – как не было никаких перспектив найти его в ближайшем будущем. Я понятия не имел, как снимать квартиру или хотя бы подыскать себе соседа. В мире без интернета информация была ценным ресурсом, к которому я не имел доступа. Друзья думали лишь о письмах из колледжа с подтверждением их зачисления, а я весь последний год в школе не знал, где буду жить в следующем месяце.

Все изменилось в тот памятный майский вечер, когда мы с Бенджи забрались в кабину неработающего бульдозера и стали думать, как дальше жить. Бенджи заканчивал первый курс в Университете Брайанта, неподалеку от Смитфилда, что в Род-Айленде. Он устал от общежития и сам спросил меня, не желаю ли я снять квартиру вместе на период его обучения на третьем курсе.

Как вы уже знаете из второй главы, я согласился. Но вы еще не знаете, что ответ свой я практически выкрикнул, ибо это был огромный вздох облегчения. Наконец-то у меня снова будет крыша над головой!

Мы поселились в таунхаусе в Эттлборо (штат Массачусетс), а с нами – третий паренек по имени Том, который прожил там меньше года и в конце концов вернулся домой без гроша за душой. Эттлборо был равноудален и от Университета Брайанта, и от моего ресторана, а значит, для нас это была идеальная локация – но мы оба почти не знали района. Мы нашли продуктовый магазин, две-три забегаловки, бензоколонку и местный танцевальный клуб – и все в паре миль от дома. Городок был маленький, но в нем имелось все, что нужно, к тому же мы, как подростки, довольствовались малым.

Прошел уже год с того момента, как я перебрался в Эттлборо, когда, проезжая по трассе 152 (главной местной дороге), я заметил длинную вереницу машин, поворачивавших на светофоре налево. Я проезжал этот участок сотни раз, но даже не задумывался о том, куда попаду, если сверну налево. Мною овладело любопытство: внезапно я задался целью выяснить, куда ведет эта улица. И хотя я был уверен, что опаздываю, все же свернул налево и последовал за процессией машин. Так я ехал с полмили до следующего светофора. Потом посмотрел налево, направо, размышляя, в какую сторону двинуться, – и не поверил глазам.

Я обнаружил другую магистраль – намного крупнее той, на которой я сейчас находился. Оттуда был виден и McDonald's, и KFC, и зал для боулинга, пиццерия, кафе, где продают сандвичи, еще один супермаркет и многое другое. Это был целый мир еды, развлечений и возможностей розничной торговли практически в двух шагах от дома.

Теперь я опаздывал еще сильнее – и все равно повернул налево, неторопливо разглядывая магазины, выстроившиеся вдоль улицы. Мне не терпелось рассказать Бенджи о своей находке. Проехав пару бензоколонок, я увидел позади магистраль 495, соединяющую штаты (а ведь я ездил по этой дороге едва ли не каждый день), – и огромные куски моей ментальной карты местности со щелчком встали на место. Отдельные участки городка соединились друг с другом, и в одно мгновение у меня в голове возникла четкая карта местности Эттлборо. Так один-единственный поворот в нужную сторону изменил все.

В тот день случилось и еще кое-что, гораздо более важное. Мальчик, никогда прежде не бывавший вдали от дома, вдруг почувствовал себя исследователем. За всю свою жизнь я не отъезжал от дома больше чем на пять миль – и вот впервые отправился куда глаза глядят. Впервые в жизни я ступил на неизведанную территорию лишь для того, чтобы ее изучить. Впервые чувствовал себя абсолютно свободным. Подумать только: такое пустяковое, на первый взгляд совершенно незначительное решение изменило весь последующий ход событий.

Две недели спустя я в первый раз приехал в Бостон, на шоу комика Стивена Райта. Когда-то этот город пугал меня, но теперь мне казалось, что он только и ждет, когда я открою его и исследую. Через месяц я впервые отправился в Нью-Йорк, на матч моих любимых Yankees против ненавистных бостонских Red Sox[10]10
  Названия бейсбольных команд.


[Закрыть]. Вскоре я исколесил уже всю Новую Англию и не только. Внезапно пляжи и горы оказались на расстоянии вытянутой руки. Я ездил в Нью-Гемпшир к девчонкам и в штат Нью-Йорк – на комик-шоу; потом поехал с подружкой в Вирджинию, посмотреть на знаменитую двухголовую корову на ярмарке штата; и в Огайо с Бенджи, в Зал славы футбола. Изъездил все побережье вдоль и поперек, от Мэна до Флориды, – искал девушек, валялся на пляже, играл в видеоигры. Побывал даже в Disney World, впервые в жизни, и в последний раз – на старом стадионе Yankees.

Всего один поворот в непривычном направлении – и моя ментальная карта Эттлборо стала более полной и четкой, а мой кругозор расширился. Там, где раньше я видел лишь жесткие рамки и опасность, теперь появились бесконечные возможности.

Тот же результат может обеспечить и поиск историй в повседневной жизни. Они способны заполнить лакуны в вашем жизнеописании, раздвинув границы, какими вы их воспринимали прежде, а моменты, когда-то казавшиеся бессмысленными, внезапно станут критически важными и ключевыми элементами истории жизни.

Пусть вашей миссией станет поиск, изучение, запоминание и выявление историй – и жизнь заиграет новыми красками.

Последнее упражнение для поиска – а также идеальное для этого процесса расширения и обогащения – адаптировано к идее, которую мне подсказала художественный руководитель The Moth Кэтрин Бёрнс. Она рассказала об этом методе генерирования идей, пока мы наблюдали, как играют в музее наши дети, и со временем я превратил ее идею в упражнение для семинара, к которому прибегаю довольно часто.

Упражнение это называется «Первый – последний – лучший – худший». Все, что для него нужно, – это ручка и бумага.

Как видно из следующей схемы, в верхнем ряду страницы (по оси «икс») выстроились слова «первый», «последний», «лучший» и «худший» в колонке «Слова-ассоциации». По левой стороне страницы (ось «игрек») – сами ассоциации (возможные триггеры воспоминаний).

Каким был первый поцелуй? А последний? А самый лучший? А худший? По каждому пункту напишите ответ из одного или нескольких слов. Вот и все.

На этой странице – перечень подсказок, которые я чаще всего использую на семинарах для новичков, а кроме того, он содержит и мои ответы.

Заполнив таблицу, я ее анализирую. В частности, ставлю перед собой три вопроса:

1. Появляется ли какая-либо запись несколько раз (это повышает вероятность рождения конкретной истории)?

2. Можно ли из этих тезисов сделать смешные зарисовки?

3. Можно ли превратить их в полноценные выступления?

Потом я отмечаю потенциальные истории (или те, что уже рассказывал) буквой «И», а потенциальные зарисовки – буквой «З». Ниже – та же таблица, где они уже отмечены.

Сейчас объясню, как я провожу анализ. К примеру, запись о Datsun В210 появляется в таблице трижды, и даже пункт «лучший подарок» («друзья как родные») тоже связан с «дацуном». Эти четыре записи послужили основой для истории «Сейчас будет больно» – о том, как я чуть не умер в результате аварии. Эта история принесла мне победу на чемпионате GrandSLAM и несколько раз передавалась в рамках The Moth Radio Hour.

Худшему в моей жизни подарку – набору полотенец – будет посвящен сиквел, безумно смешная и трогательная история о том, как после несчастного случая я провел Рождество на больничной койке.

Записи о первом поцелуе («Лора») и первом путешествии («Пасадина, 1988») тоже связаны между собой – ведь я впервые поцеловался в калифорнийском городе Пасадина 1 января 1988 года, со своей школьной любовью Лорой Марчанд. Историю об этом поцелуе («Обещание») я рассказывал на чемпионате GrandSLAM, и ее тоже ставили в рамках The Moth Radio Hour. Это одна из моих самых популярных и заказываемых историй.

Еще я рассказывал о своей лучшей машине (Chevrolet Malibu 1976 года), худшем питомце (Пруденс), первой неприятности («поставили в угол в детском саду»), лучшей неприятности («подстрекательство к беспорядкам с риском для собственной безопасности»), а также худшей (арест) на чемпионате GrandSLAM в Нью-Йорке и Бостоне, и оба выиграл.

Правда, мне еще только предстоит поведать о своем лучшем поцелуе (с Элишей), худшем (с Шейлой), о самом любимом питомце (Кейли, которую я упоминаю минимум в трех историях), лучшем путешествии (медовый месяц), последних питомцах (Тоби и Плуто) или худшем путешествии («Disney с Кушманом»). Все они обладают огромным потенциалом, и велика вероятность, что когда-нибудь я расскажу их со сцены.

Зарисовка под названием «Загадочная рана на голове» повествует о том, что случилось, когда мне было три года. Тогда я вышел из спальни с зияющей раной на лбу, и впервые в жизни мне наложили швы, от которых остался крестовидный шрам (потом он затерялся среди множества других, когда во время аварии на Datsun В210 я пролетел через лобовое стекло). Родители так и не поняли, откуда взялась та рана. Думаю, из этого тоже может получиться интересный рассказ, который я сделаю частью более солидной истории о коротком периоде, когда мои родители еще были вместе, и о счастливых мгновеньях из той жизни.

Всего у меня получилось, что из 28 записей можно сделать 19 историй. Признаюсь, я такого высокого результата не ожидал – но нужно учитывать две вещи:

• У меня очень точная «призма рассказчика». Порой я вижу истории даже там, где больше никто не видит. Но если вы не уклоняетесь и прилежно делаете «Уроки жизни», то вскоре отточите и свою призму.

• Это очень общие тезисы, как правило, служащие основой для множества идей. Именно поэтому я использую их на семинарах.

Они – идеальный актив для поиска историй.

Недавно студенты попросили меня заполнить подсказками таблицу, составленную ими, чтобы выяснить, справлюсь ли я с более сложными примерами. Вот как выглядела эта таблица:

Признаюсь, результаты вышли не так чтоб уж очень. В нескольких местах зияют дыры – там я просто не подобрал воспоминания, соответствующего подсказке. И все же я сумел найти восемь историй на 20 возможных слов-ассоциаций (хотя на самом деле их не восемь, ведь некоторые из них относятся к одной и той же истории).

Последнее и худшее дерево («Сара» и «Эмма») – это деревья, которые растут у меня перед домом. Моя дочь Клара дала им имена и любит их так сильно, как только способен человек любить дерево. Несколько лет назад Эмма заболела, и ее пришлось выкорчевать – у Клары сердце разрывалось от боли. И по сей день, проходя по тому месту, где когда-то росла Эмма, она очень грустит. Из этого могла бы получиться трогательная история о моей чувствительной (пожалуй, даже чересчур чувствительной) дочери.

Первое мое дерево – дуб, росший у края подъездной дорожки, – уже упоминается в истории «Моя сестра и туалет» и вполне заслуживает еще парочки сюжетов. Именно под этим деревом мы с моими братьями и сестрами ждали школьный автобус – о, сколько всего интересного случилось во время этого ожидания!

Лучший тостер полетел в спину парню по имени Майк, который пытался, будучи под кайфом, уйти с вечеринки в театре хеви-метала. В конце концов я поставил свою машину поперек дороги, чтобы он не мог проехать, в надежде, что он сдастся и останется. Но он стал биться бампером в бок моей машины, пока я наконец не отъехал.

Худший тостер был одним из подарков родителей, пытавшихся ускорить мой переезд после окончания школы, и ему будет посвящаться продолжение истории «Сейчас будет больно».

Лучший и худший флаги – это один и тот же флаг. Много лет назад один из моих пятиклашек – мальчик по имени Натан – решил воспользоваться своим правом и не давать клятву перед флагом каждое утро в знак протеста против упоминания бога в этой клятве. Его друзья встали, прижав руки к груди, а Натан демонстративно остался сидеть, молча. Этот молчаливый протест прошел почти незамеченным, но однажды меня замещал другой учитель, который заставил мальчика встать и дать клятву. Натан пытался протестовать, но учитель не стал даже слушать. Остальные ученики были так возмущены этим несправедливым требованием, что тоже отказались давать клятву весь оставшийся учебный год – из солидарности с Натаном и в знак протеста против того, как с ним поступили.

Эта история одержала победу на чемпионате StorySLAM. Когда я рассказывал ее в Коннектикуте, Натан вместе со своей семьей сидел в зрительном зале, и его отец плакал.

«Электрические носки для мамы». Моя мама носила такие носки после того, как, работая в больничной аптеке, серьезно повредила спину. Вместо того чтобы выплатить ей компенсацию по инвалидности, администрация больницы вынудила ее принять должность охранницы (несмотря на больную спину, они считали, что эта работа ей по плечу), хотя она была ростом 152 сантиметра и весом всего 40 килограммов. Они надеялись, что она скорее уволится, чем заявит о своих правах, и потому заставили ее работать на холоде зимой – и вот тогда-то электрические носки на огромных батарейках типа D не дали ее ногам замерзнуть и помогли пережить зиму, пока наконец администрация больницы не сдалась и не выплатила компенсацию. Это история о том, как я не смог помочь маме в самый трудный час – и забыл об этом, пока мой класс мне об этом не напомнил.

Как видите, я нашел и еще три новых зарисовки – причем две из них совершенно стерлись из моей памяти и не вернулись бы, если бы не ассоциативные слова. А это значит, для меня та сессия «Первый – последний – лучший – худший» оказалась невероятно продуктивной (к большому потрясению моих учеников, которые надеялись застать меня врасплох). Даже когда слова-ассоциации нарочито скучные, этот метод работает.

Играть в «Первый – последний – лучший – худший» можно по-разному. Для кого-то это активный поиск историй, и тогда можно играть в одиночку, что я частенько и проделываю. Придумывайте сами себе подсказки, используя в этом качестве окружающие предметы, случайную страницу в словаре или мысли, подслушанные по телевизору или в подкасте.