Текст книги "Короткое падение"

Глава 14

Утром в субботу Гибсон вышел прогуляться. Светило солнце. Ему было приятно вновь оказаться на свежем воздухе. В четверг вечером Джордж Абэ почти насильно выдворил его из офиса и недвусмысленно попросил не показываться до понедельника. Уступить было нелегко; это вызвало у Гибсона чувство вины. Но у него была еще одна маленькая девочка, которой он был нужен. К тому же сегодня она собиралась на футбольный матч.

За последние недели они с Элли почти не виделись. Эта мысль просто бесила его, не давала покоя. Но приходилось мириться и терпеть. Деньги Джорджа Абэ позволили погасить долг по ипотеке за дом, в котором Элли жила вместе с матерью. Дом, в котором они все вместе жили до развода…

Сейчас, оглядываясь назад, Гибсон понимал, что им с Николь, вероятно, не стоило вообще покупать этот дом. Они приобрели его, по сути, на пике цен, прямо перед обвалом рынка недвижимости. Конечно, поспешили – однако Гибсон решил, что после окончания службы в морской пехоте у него будет масса возможностей найти себе приличную работу. Такое предположение нельзя было счесть неблагоразумным. Он видел, что частные фирмы с готовностью приглашают к себе таких, как он, парней, как только те возвращались на родину. Даже за тех, кто имел за плечами куда более скромный, чем у него, опыт, разгорелись настоящие войны среди крупных оборонных подрядчиков. Их просто раздирали на части. А с его-то резюме, как он полагал, можно было вообще ни о чем не волноваться.

Однако он совершенно не рассчитывал, что окажется в «черном» списке у Бенджамина Ломбарда. И не знал, чем это для него обернется. Много месяцев Гибсон безуспешно искал себе работу. Поначалу он ограничился, что называется, «крупной рыбой», эдакими китами оборонной промышленности, которым всегда требовались парни с такими, как у него, навыками. Когда он наконец признал, что они не собираются брать его на работу, то взялся за второстепенные компании. Однако постепенно понял, что и здесь ему, по сути, ловить нечего.

Вон устроился в сетевой магазин электроники и продавал бытовые компьютеры. Но это только для того, чтобы хоть как-то себя обеспечить. Он ожесточился, стал раздражительным. Для него наступили плохие времена. Гибсон редко выходил из квартиры, а если и делал это, то лишь для того, чтобы в очередной раз сорваться на жену и дочь. К своему стыду, он спорил с Николь по любому поводу. О чем угодно. И не дай бог, если она поднимала тему продажи дома. Это лишь разжигало споры, которые длились по несколько дней, а потом наступала сердитая, натянутая, как струна, тишина, готовая в любую минуту взорваться новыми взаимными упреками. Гибсон знал, что ничего так не добьется. И боялся, что Николь вручила свое счастье не тому человеку. Понимая, что она тоже об этом догадывается, он читал негодование в каждом ее поступке…

Так продолжалось много месяцев. Все закрутилось, когда его бывший командир сообщил, что «Потестас», местная биотехнологичная компания, подыскивает себе директора по информационным технологиям. И замолвил за него доброе словечко. «Потестас» оказалась не настолько большой фирмой, чтобы привлечь внимание Бенджамина Ломбарда. Или, по крайней мере, так Вон думал еще месяц назад. Работа оказалась простой и скучной, требовала минимальных навыков владения компьютерной техникой. Гибсон с легкостью прошел собеседование и с благодарностью принял предложенную зарплату, которая еще годом ранее вызвала бы у него лишь язвительную усмешку. Но в ситуации, когда на его плечах были жена и дочь и когда над ними, словно дамоклов меч, повисла эта злополучная ипотека, Гибсон не рискнул спорить и просить работодателей оценить себя побольше. В одночасье медицинская страховка и стабильная зарплата стали казаться ему даром свыше. А о том, чтобы получать от работы удовольствие, теперь можно было забыть. Равно как и о том, чтобы чем-то побаловать жену…

Бывшую жену, напомнил он себе. Они развелись почти год назад, и тем не менее это пока никак не укладывалось у него в голове.

Бывшая жена.

Нет, не то чтобы он сознательно искал себе проблемы, но если проблема находила его сама, не оказывал сопротивления. Он оставлял все на самотек. Несмотря на отправку в Корпус морской пехоты, мысль об измене никогда не приходила ему в голову. Как ни странно, все началось после того, как Гибсон получил место в «Потестас». Работа отнюдь не стала тем средством, которое, словно по волшебству, залатало трещины, наметившиеся в их браке, к тому же он был для этого слишком упрям и горд. Зато закрутил роман с коллегой по работе – симпатяшкой Леей. Она работала торговым представителем.

Оглядываясь назад, Вон понимал, почему так произошло: он искал себе временное убежище. Элементарная трусость. Лее он нравился, и ей с ним было хорошо. Ей не было нужно от него ничего, кроме выпивки и смеха. Человек, который спал с Леей, был для него самого загадкой. Даже сейчас было трудно примирить себя нынешнего с тем, кем он был тогда…

Гибсон испытывал бесконечную благодарность Николь за то, что она не стала мстить. Ее адвокат был справедлив, и, несмотря на то что брак распался, это никак не распространялось на его отношения с дочерью. По сравнению с тем, что Вон слышал о тех, кто оказывался в подобных ситуациях, он считал, что ему очень повезло. Вообще повезло всем, кто знал Николь…

Тяжелее всего было видеть, как жена постепенно прекратила с ним общаться. Все ее переживания происходили за закрытыми дверьми. И так случалось всегда. Поэтому не было никаких ссор. Никаких слез. Между ними возникла дистанция. Дистанция молчания. Она, видимо, сделала свои выводы об их браке задолго до того, как подала на развод. Все остальное стало простой формальностью…

Гибсон просил ее дать ему еще один шанс, но Николь была не из тех, кто прощает измены. Они знали друг друга еще со средней школы, и он понимал, что Николь ему не переубедить. Если речь шла о верности, то она никому не давала вторых шансов. Ты либо верен, либо нет; этому нельзя научиться. Если он перестал быть мужчиной, которому она может доверять, значит, он не мог оставаться ее мужем. Гибсона всегда подкупала ее уверенность в собственном адвокате, но совсем другое дело, если ты окажешься у нее на пути…

По сути, он теперь был холостым мужчиной. Разведенный отец, который живет в одной из квартир многоэтажной высотки. Шесть лет брака – коту под хвост. И нужно было платить алименты, выделять полдня на свидание с дочерью и продолжать жить с обостренным ощущением того, что он самый непутевый сукин сын на свете…

Вот почему дом имел для него такое значение.

Это был хороший дом – крепкий, двухэтажный коттедж на полуострове Кейп-Код. Вдали от вашингтонской суеты, в тиши и безопасности. Здесь были хорошие школы. Однажды 1 июля, во время отпуска, Гибсон посадил у дороги азалии. А потом они с Николь сидели на шезлонгах, потягивая пиво и обсуждая планировку сада, пока назойливые насекомые не загнали их внутрь. А через девять месяцев родилась Элли. Это было самое счастливое время в его жизни, и он не сожалел, что купил тот дом. Даже сейчас. Даже если сами мысли о нем, о том, что нужно за него держаться, подтачивали его изнутри. Этот дом олицетворял собой жизнь, которую он задолжал Николь и Элли. И он лучше бы умер, чем увидел, что они потеряют этот дом из-за него.

Когда Гибсон пришел, футбольный матч уже начался[9]9
  В данном случае речь идет о европейском футболе.


[Закрыть]. Мяч подпрыгнул к боковой линии, и толпа девчонок из обеих команд с радостными воплями бросилась за ним. Вон быстро разыскал взглядом Элли. Она находилась на противоположной стороне поля и, склонившись, внимательно разглядывала что-то в траве. Гибсон усмехнулся. Вполне возможно, что его дочь была наименее талантливой футболисткой в мировой истории. Но дело было не только в отсутствии координации или неспособности следить за полетом мяча. Просто она совершенно не обращала внимания и, по сути, игнорировала футбольные правила. Сама идея игры на позиции отдельного игрока ей надоела, и она просто бродила по своему сектору. Без униформы было даже трудно сказать, за какую команду она играет.

Заметив подруг по команде, Элли побежала, раскинув руки и поглядывая на небо. А потом, видно, голова у нее закружилась, и она шлепнулась на траву.

Гибсон не мог сдержать улыбку. Он все время твердил себе, что эта девочка с какой-то другой планеты, но любил ее так, что страдал и сильно переживал всякий раз, когда вечером ему не удавалось уложить ее спать. Конечно, чтобы быть полноценным отцом, мало читать сказки на ночь с экрана компьютера…

Элли, довольная, вскочила на ноги и бросилась через поле, тем самым постоянно напоминая, сколько радости дает человеку обычная, незатейливая жизнь. Стоило ли ему стесняться, признавая, что для него образцом для подражания является именно его шестилетняя дочь?

Мяч отскочил к Элли, и девочка изо всей силы ударила по нему ногой. Тот отлетел на пару десятков метров. Гибсон захлопал так, как будто дочь только что забила победный гол на чемпионате мира. Девочка остановилась, чтобы помахать отцу, а в это время мимо нее с визгом пронеслись другие игроки.

Жена, наблюдавшая за игрой неподалеку от боковой линии, посмотрела на него. Бывшая жена, напомнил он себе. Николь сидела в составе группы родителей, которые сделали себе небольшой «оазис» из складных стульев и кулеров. Гибсон обычно старался держаться от них подальше. Достаточно далеко, чтобы не стеснять Николь, но и не так, чтобы это выглядело, будто он нарочито раздувает проблему. Она подружилась кое с кем из других родителей, и Гибсон был рад уступить ей эту территорию. Она кивнула ему – он ответил – и снова принялась наблюдать за игрой. И больше не поворачивалась в его сторону.

В перерыве между таймами игроки собрались у противоположных ворот, посасывая кусочки апельсина, в то время как тренеры обсуждали стратегии дальнейшей игры. Родители болтали между собой, кое-кто из них отправился на поиски биотуалета. Николь подошла к нему. На ней был один из просторных сарафанов, которые она полюбила еще со школы. В лучах солнца бывшая жена смотрелась великолепно.

– Привет, – сказала она.

– Привет.

На этом любезности были исчерпаны, и оба воспользовались паузой, чтобы «перегруппировать» силы. Говорить с Николь всегда было намного проще, если темой беседы становилась Элли. Друг другу они уже высказали множество всяких гадостей, но если речь заходила о дочери, то оба демонстрировали редкое единодушие.

– Похоже, у Эл есть все шансы стать самым ценным игроком, – сказал Гибсон и улыбнулся.

– Да уж, сами бразильцы уже раздирают меня на части бесконечными звонками.

– Потребуй ей зарплату побольше. Пусть не скупятся.

– Будь уверен, не прогадаем, – усмехнулась она.

– Деньги получила?

– Да, спасибо. А почему тебе платят наличными, Гиб?

– Это был подписной бонус.

– Наличными. – Она искоса посмотрела на него. – С ними все в порядке? Я могу внести эти деньги на депозит?

– Конечно. – Гибсон почувствовал, что начинает нервничать, но Николь, по сути, была права. Кому сейчас платят наличными?

– Что происходит?

– Да ничего. Все хорошо.

– Хорошо? И ты считаешь, что я поверила?

– Но нам же нужны деньги. Поверь, здесь нет никаких подводных камней. Гарантирую.

– Только прошу, ничего не гарантируй, Гиб. Ладно?

Она произнесла это спокойно и без каких-либо угроз, однако слова больно ужалили его, и он отвернулся. Они стояли молча, как будто любые внезапные движения могли интерпретироваться как враждебный акт. Такие моменты были худшими в его жизни. Гибсон стоял рядом с единственным человеком, с которым мог говорить открыто, – и вынужден был опускаться до осторожных, тщательно подобранных фраз или вообще до неловкого и бездушного молчания.

– В понедельник я верну тебе эти деньги.

– Николь!

– Гибсон! – ответила она тоном, не терпящим возражений.

– Речь идет о Сюзанне. И это новая работа. Деньги оттуда. Это ради Сюзанны.

При одном упоминании имени Сюзанны поведение Николь разом переменилось. Привычная маска безразличия исчезла, и впервые за год Гибсон увидел в ее глазах неприкрытое беспокойство. Как будто тучи, застилающие ее лицо, ненадолго рассеялись.

– Сюзанна? – Она пристально посмотрела в его глаза, словно ища там правду. – Ты что же, пытаешься разыскать ее?

Он кивнул.

– Господи Иисусе!

– Я мог бы многое рассказать тебе. Но сейчас я у них на коротком поводке. Только ты не волнуйся. Я уверяю, что деньги абсолютно законные.

– Да ладно, всё в порядке. Мне не нужно ничего знать.

– Спасибо.

– А там всё в порядке, Гиб? Я имею в виду… с Сюзанной?

– Думаю, что так.

– После игры Элли собирается на вечеринку. У ее подруги сегодня день рождения. Родители тоже приглашены. Будут пицца и пунш. Мне кажется, они даже пригласили клоуна. Тебе тоже не мешало бы сходить.

– Я бы с удовольствием…

Гибсон обернулся, увидев, что Николь смотрит куда-то в сторону. К ним в костюме и на каблуках уверенной походкой направлялась Дженн Чарльз. Даже несмотря на солнцезащитные очки, одного взгляда на лицо Дженн было достаточно, чтобы понять: что-то произошло.

– Что? Что случилось? – спросил Вон, когда она подошла.

– Мы выследили его, – немного задыхаясь, ответила Дженн.

– Когда? Где?

Дженн посмотрела на Николь и промолчала.

– Мне-то ехать с вами? – спросил он.

– Сначала с тобой хочет поговорить босс. Он там, на парковке.

Гибсон бросил взгляд на стоявшие в отдалении машины, затем повернулся к Дженн и Николь.

– Я должен идти, – сказал он.

– Ладно, иди, – тихо ответила Николь.

– Но как же Элли?..

– Она поймет. Просто не забудь позвонить. Она становится смешной, если не поговорит с тобой.

– Хорошо, обязательно позвоню.

Он уже направился вслед за Дженн на парковку, когда Николь остановила его:

– Гиб!

– Да?

– Удачной охоты.

Глава 15

Джордж ожидал его возле черного «Мерседеса» М-класса. На пассажирском сиденье лежала длинная прямоугольная коробка, упакованная в ярко-красную бумагу с единорогами.

– Что за коробка? – поинтересовался Гибсон.

– Это не тебе.

– Ну вот, теперь ты ранишь мне сердце.

Джордж усмехнулся, переложил подарок на заднее сиденье и подал Гибсону спортивную куртку.

– Надень это. Мы приглашены на встречу.

– Удачи, – пожелала Дженн.

– А ты разве не едешь с нами?

Она покачала головой.

– Увидимся в офисе.

«Мерс» выскользнул с роскошной парковки. Гибсон никогда прежде не ездил в таких замечательных машинах и теперь понял, в чем их привлекательность. Ему совершенно искренне хотелось застрять в пробке, чтобы про-длить удовольствие от поездки.

– Ну, и как? – нарушил он молчание.

– Ты был прав.

– Где он?

– В пятницу днем твой вирус загрузился на один IP-адрес в Западной Пенсильвании. Из городка Сомерсет.

– Почему мне никто не сказал?

– Всего одна загрузка, и комп перешел в спящий режим.

– Спящий? – В голове Гибсона сразу завертелись мысли. – А в чем я оказался прав?

– Это оказалась публичная библиотека.

Вон задумался: да, в этом был смысл. Туда приходит множество посетителей. Это было разумно и добавляло дополнительный уровень анонимности, который будет нелегко преодолеть. Придется следить за всей библиотекой в надежде, что удастся определить идентификатор, если WR8TH попытается снова проникнуть на серверы АКГ.

Выехав на Главную окружную дорогу, они направились в Нью-Гемпшир по 22-й авеню, затем повернули налево на Джорджтаун. Городские многоэтажки сменились рядами кирпичных домов, а затем за окном потянулись большие частные владения с особняками, утопавшими в зелени вязов и раскидистых дубов.

Дюк Вон называл Джорджтаун территорией глубоких карманов и острых зубов. Его отец в этом году бывал тут на рабочих мероприятиях по четыре-пять раз в день, но ни разу не брал сына с собой. «Там не очень дружелюбный народ, – пояснил Дюк. – Это враждебная территория». – «Даже когда они на твоей стороне?» – спросил отца Гибсон. «Особенно когда они на твоей стороне», – ответил тот и подмигнул.

– Значит, я еду? – спросил Вон, пристально взглянув на Джорджа.

– Я бы хотел этого, – сказал Абэ. – Ты уже оказал нам неоценимую помощь, и, полагаю, твои навыки еще будут полезными. К тому же твои отношения с Сюзанной…

– То есть «да»?

– Ну, почти. Осталось еще кое-что.

– Что именно?

– С тобой попросила встретиться мисс Доплэз.

Не отводя взгляда от Абэ, Гибсон понимающе кивнул. Итак, его пригласили на аудиенцию с королевой. По крайней мере, так это выглядело.

– Думаю, ты можешь нам помочь, и именно об этом я ей сказал. Но мисс Доплэз предпочитает составить свое собственное мнение.

Джордж подъехал к кованым воротам ручной работы. На черной металлической табличке сияли золотом буквы: «Коллин». Над одной из башенок здания качалось множество ярких цветных воздушных шариков, а целая очередь приглашенных семей ожидала досмотра, который проводила пара охранников. На всех мужчинах были парадные костюмы, женщины щеголяли в вечерних нарядах, и даже дети были одеты в праздничные одежды. И все несли подарки. Если б Лора Эшли и Ральф Лорен[10]10
  Лора Эшли, Ральф Лорен – знаменитые модельеры одежды и аксессуаров.


[Закрыть] спонсировали Царствие Небесное, наверное, такой праздник должен был выглядеть именно так.

Один из охранников отделился от приглашенных и подошел к автомобилю.

– Вынужден попросить вас поискать другое место парковки… – залопотал охранник, но тут вдруг узнал водителя. – О! Здравствуйте, мистер Абэ. Вы приехали на вечеринку?

– Не совсем, Тони. Просто хотим повидаться с мисс Доплэз.

– О, конечно! Но сегодня парковка не на вашем обычном месте, а напротив каретного сарая. Я сообщу им по рации. Знаете, у нас тут сегодня такая суматоха…

– Понимаю.

По мощеной дорожке они направились к роскошному особняку федерального стиля, окруженному аллеями подстриженных деревьев, спускавшимися по обе стороны здания. Размеры строения поразили Гибсона. Он насчитал по меньшей мере семь труб от каминов. Подобное поместье скорее можно было бы встретить где-нибудь в Англии, но уж никак не в центре американского города. К ним направился еще один охранник, а Абэ припарковал машину у двухэтажного гаража, который размером был больше, чем дом, в котором проживала Николь с дочерью. По всему фасаду гаража, сложенного из красного кирпича, располагались семь ворот с раздвижными створками. Центральные были открыты, и внутри виднелся великолепно ухоженный, роскошный зеленый «Бентли».

Абэ увидел, как Гибсон с восхищением смотрит на автомобиль.

– Это модель пятьдесят второго года. Принадлежала отцу мисс Доплэз. Ее отец был послом во Франции еще во времена Рузвельта. Теодора, не Франклина…[11]11
  Т. Рузвельт был президентом США в 1901–1910 гг., Ф. Д. Рузвельт – в 1933–1945 гг.


[Закрыть]

– И он тоже здесь жил?

– Доплэз живут тут с двадцатых годов девятнадцатого века. Вообще, в городе наберется немного таких знатных фамилий. Главное здание было спроектировано Чарльзом Булфинчем и Александром Доплэзом сразу после войны тысяча восемьсот двенадцатого года[12]12
  Имеется в виду англо-американская война 1812–1815 гг. – вооруженный конфликт между США и Великобританией в период наполеоновских войн; получил у американцев название «второй Войны за независимость», ибо подтвердил статус США как суверенной державы.


[Закрыть].

– А что значит надпись «Коллин»? – поинтересовался Гибсон.

– «Невысокий холм». Так назвала этот дом жена Александра, когда приехала из Франции. Конечно, мисс Доплэз сможет рассказать тебе куда больше. Она превращается в настоящую энциклопедию, когда речь заходит об истории семьи.

– А кто еще здесь живет?

– В настоящий момент только она и ее племянница. Сегодня как раз прием по случаю дня рождения Кэтрин.

– Два человека? И всё?

– От прошлого брака у мисс Доплэз есть сын. Он живет во Флориде. Приезжает к ней, но не часто. Еще у нее есть две сестры; одна живет в Сан-Франциско, а вторая декан медицинского факультета университета в Питтсбурге. Третья сестра, самая младшая, мать Кэтрин, умерла при родах. Калиста удочерила племянницу. У нее есть еще около сотни кузенов и кузин, но я никого толком не знаю.

Они подошли к дому. Внезапно Абэ остановился и повернулся к Гибсону. Было видно, что он собирался что-то сказать, но не смог сразу подобрать подходящие слова.

– Калиста… она… Мисс Доплэз – хорошая женщина.

– А есть какие-то «но»?

– У нее непростой характер. Она не любит, когда с нею не соглашаются. Она из тех, кому нравится слышать только собственный голос, если ты понимаешь, о чем я говорю.

– Что мне нужно делать?

– Сделай так, чтобы она услышала тебя. Если хочешь получить работу.

Гибсон хотел ее получить. Ему нужно было непременно уехать в Сомерсет. Необходимо. Вон боялся того, что они могли там обнаружить, но он должен был это знать. Если ради этого ему нужно будет танцевать вокруг Калисты на цыпочках, он станцует. Его отец сделал карьеру, когда научился общаться с крупными землевладельцами. Наверняка это умение должно было передаться по наследству…

Они обогнули здание, и до их слуха донеслись звуки музыки и радостные вопли детишек. Это было то еще зрелище. Гибсон подумал, что на лужайке собралось не менее трех сотен гостей. Сама лужайка начиналась сразу от балюстрады, протянувшейся во всю длину широкой террасы. Вдали, под просторным белым тентом, музыканты играли диксиленд. Там была сооружена танцевальная площадка с паркетным полом, и на ней танцевали десятки пар. Для детишек клоуны и фокусники показывали разные трюки.

Гибсон подумал о дне рождения, на который собиралась сегодня Элли. Хорошо, если там, на празднике, будет клоун. Элли клоун наверняка понравился бы.

– А сколько лет имениннице? – поинтересовался он.

– Восемь.

– Восемь?! – Он не поверил своим ушам. – И все собрались здесь ради восьмилетнего ребенка?

– Не говори глупостей. Они собрались ради мисс Доплэз.

– Ясно. А мой отец бывал здесь когда-нибудь?

– Конечно, – кивнул Абэ. – Он очень тесно сотрудничал с мисс Доплэз. Трудно рассчитывать на удачу в политике, если игнорировать приглашения от Калисты Доплэз.

– А как она связана с Ломбардом?

– Это давняя история. Калиста Доплэз нашла Бенджамина Ломбарда. На самом деле она его, по сути, и создала. Когда они познакомились, Ломбард прозябал в Генеральной ассамблее Вирджинии. Она вытащила его из безвестности, отмыла и отполировала его грубые манеры. Помогла обзавестись нужными связями и помогла деньгами, когда он баллотировался в Сенат Соединенных Штатов.

– Очень щедро с ее стороны.

– Сам понимаешь, есть короли, а есть те, кто их делает. Что бы ни утверждали историки-популисты, одни не существуют без других.

– Значит, если его в ноябре выберут президентом, она получит какой-то бонус.

– Неизвестно. Мисс Доплэз больше не поддерживает добрых отношений с вице-президентом.

Они поднялись по каменной лестнице на террасу. Здесь была зона, свободная от детей. Под зонтиками стояли десятка два столиков. Сидящие за ними гости болтали, выпивали, завязывали знакомства. Официанты с бабочками кружились между столами, наполняя вином бокалы, предлагая закуски. Гибсон проголодался и взял вырезку с хреном на тоненьком кусочке французской булки. Абэ провел его в центр террасы, где слегка в стороне от остальных стоял столик большего размера. Отсюда открывался прекрасный вид на лужайку.

Затем Джордж жестом предложил Гибсону подождать и направился к женщине, которой на вид можно было дать слегка за шестьдесят. Впрочем, судя по всему, наличие денег дарило ей привилегию постоянно выглядеть дамой средних лет. Даже не спрашивая, Гибсон понял, что это и есть Калиста Доплэз. От нее исходила некая аура, но не высокомерия или надменности. От нее исходила уверенность – абсолютная убежденность в том, что мир должен быть таким, каким хочет видеть его она. Женщина стояла в такой элегантной позе, сопровождала речь настолько изысканными жестами, что все окружающие бледнели в сравнении с ней. Какой-то великолепный стилист настолько классно сделал ей прическу, что теперь ее светлые волосы, обрамляя лицо, ненавязчиво подчеркивали великолепную линию подбородка, талантливо созданную мастерством пластического хирурга. На ее белоснежном платье с золотой отделкой совершенно не было драгоценностей. Абэ склонился к хозяйке дома и что-то прошептал ей на ухо. Та бросила на Гибсона короткий взгляд, острый и испытующий.

– Милые дамы, прошу прощения, я отлучусь на минуту, – сказала она.

Гибсон собрался пойти ей навстречу, однако все его соседи по столу поспешно похватали сумочки и напитки и сами поторопились уйти. Одна из них, женщина лет пятидесяти с седыми волосами, наклонилась и шепнула на ухо Калисте несколько слов. Та, соглашаясь, ответила что-то, и женщина, удовлетворенная, затерялась в толпе.

Абэ жестом подозвал Гибсона.

– Калиста, это Гибсон Вон.

Хозяйка улыбнулась и протянула ему руку для рукопожатия.

– Присаживайтесь, – пригласила она и тут же добавила: – Нет, не вы, Джордж. Сходите, выпейте чего-нибудь. Мы минутку поболтаем.

Абэ извинился, однако, прежде чем удалиться, бросил на Гибсона выразительный взгляд. В нем безошибочно читалось: постарайся не упустить этот шанс!

– Рада снова увидеться с тобой, Гибсон. Помнишь меня?

– Да. Я тоже очень рад новой встрече.

– Надеюсь, я не отвлекла тебя от работы?

– Нет.

– Стало быть, без особого повода ты бы не явился?

Это прозвучало с ноткой обвинения. Гибсон старательно жевал кусочек вырезки, чтобы воздержаться от ответа.

– В любом случае я благодарна, что ты приехал. Прошу прощения за всю эту суматоху, – Калиста махнула рукой в сторону площадки, на которой веселились гости. – Уверена, проще было бы выбрать для встречи какой-нибудь другой день. Но Джордж считает, что мы должны действовать как можно скорее. А мне хотелось поговорить прежде, чем все закрутится.

– Но праздник-то все-таки удался, – заметил Гибсон.

– Да, и какой замечательный выдался день! Я так жалею, что сегодня запретили полеты…

– Полеты?

– Ну, да. У военных моряков есть пилотажная группа на реактивных самолетах, они выделывают в воздухе просто восхитительные трюки.

– «Голубые ангелы»?

– Точно, – кивнула Калиста.

Гибсона потрясла мысль о том, что эта женщина могла с легкостью заказать «Голубых ангелов» для того, чтобы отметить день рождения восьмилетней девочки.

– Но, конечно, мне забавно все это наблюдать. А вы, мистер Вон, любите веселиться?

– Не всегда.

Что-то в этой женщине заставило его положить конец этой игре. В ее присутствии Гибсон ощущал какую-то робость, чувство, которое ему вовсе не нравилось. Как-то при встрече он предложил заткнуться одному трезхзвездному генералу[13]13
  Т. е. генерал-лейтенанту.


[Закрыть], но с этой женщиной Вон чувствовал себя Оливером Твистом, опрокинувшим чашку с чаем.

– Будем надеяться, это пройдет, – улыбнулась она.

– Почему меня сюда пригласили? – напрямик спросил Гибсон.

– Ну-ну, не будь букой. Важно относиться к другим с чувством юмора.

– И к вам?

– С юмором относиться ко мне? Ну, конечно! В конце концов, жизненно важно быть именно тем, кто шутит и веселит, – мисс Доплэз подмигнула. – Это все меняет.

– Что ж, запомню.

– Вот-вот. Моя семья, например, утратила способность смеяться несколько поколений назад. Как только вы достигаете определенного уровня известности, как тут же возникает тенденция смотреть на вашу семью с нездоровой долей благоговения. Все успокаивают себя верой в то, что ее успех – не результат удачи и упорной работы, а простое следствие врожденного превосходства.

Мисс Доплэз склонилась к Гибсону, словно собираясь сообщить ему нечто конфиденциальное.

– Божья воля. Хорошие гены. Голубая кровь. Всякое такое. Нелепо, конечно, но это происходит настолько часто, что просто нет сил. И всегда заканчивается одинаково. Каждое следующее поколение становится более высокомерным, чем предыдущее. Более ленивым. Более заинтересованным в том, чтобы покататься на лыжах на каком-нибудь фешенебельном курорте, а не в том, чтобы увеличить семейное благополучие. Высокое положение ведет к лености, а это, в свою очередь, приводит к упадку. Но, конечно, если денег достаточно, то можно десятилетиями не замечать, что ваше фамильное древо покрывается пылью. А потом, ты просыпаешься однажды – и обнаруживаешь, что последний член твоего семейства, который делал хоть что-то стоящее, умер еще до Кеннеди. Знаешь, чем занимается мой сын?

Гибсон отрицательно покачал головой.

– Ничем. Он живет в своей квартире в Форт-Лодердейле с какой-то женщиной и играет в гольф. – Она в ужасе закатила глаза, чтобы дать почувствовать собеседнику всю тяжесть ситуации; когда же тот не проявил этого понимания, медленно продолжила: – Форт-Лодердейл, мистер Вон! Мой двоюродный дед помог Вильсону[14]14
  Имеется в виду Т. В. Вильсон, президент США в 1913–1921 гг.


[Закрыть] заключить Версальский мирный договор, а амбиции моего сына сводятся к заурядному прожиганию жизни в болотах Флориды! Уму непостижимо!

– Не любите этот штат?

– Какой, Флориду? Нет. Совершенно очевидно, было бы лучше, если б кондиционеры никогда не изобрели.

– А если отнестись ко всему с юмором?

– Вот чувство юмора-то мне и помогает, – Калиста улыбнулась и провела пальцем по краешку своего пустого бокала; тут же появился официант и наполнил его. – Кстати, – продолжила она, – я должна тебя поблагодарить.

– В каком смысле?

– Эти дела с Бенджамином, из-за которых ты оказался в таком… затруднительном положении.

– Что-то не улавливаю…

– Послушай, как ты думаешь, чьи деньги там присвоили? Бенджамина? Ой, я тебя умоляю! Этот человек ничего не имел, пока его не нашла я. Своей неосмотрительностью ты помог мне понять, что я ставила не на ту лошадь.

– И все-таки не понимаю… Вы имеете в виду моего отца?

– Нет, он был милым человеком, но оказался всего лишь жокеем. Если позволишь мне такое сравнение.

– Ломбард?

– Именно. Он был чрезвычайно энергичным мелким воришкой. Ты опрокинул тележку с гнилыми яблоками.

– Но мой отец…

Калиста с жалостью посмотрела на Гибсона.

– Ты поверил их версии? Что деньги украл твой отец? О боже! Нет. Твой отец просто смирился. В этом они похожи с Джорджем. Дюк Вон оказался простым козлом отпущения. У мертвых нет никаких прав, и они редко могут встать, чтобы защитить себя. Примерно так мне говорят мои адвокаты. И ты все эти годы жил с уверенностью, что твой отец – вор?

У Гибсона закружилась голова, глаза застлало пеленой; в ушах зазвенело так, что этот звон заглушил праздничный шум. Он с трудом подавил острое желание заткнуть уши. И все-таки вместо этого с силой сцепил пальцы, словно собираясь вознести к небесам гневную молитву, и посмотрел в глаза Калисте.

– Почему вы ничего не сделали? – спросил он после долгой паузы.

– Хороший вопрос. Потому что, попросту говоря, это было не в моих интересах.

– То есть своим воровством Ломбард затронул именно ваши интересы.

– Да, и мои деньги вернулись ко мне.

– Вот так?

– Политика – это мерзкая картина в красивой рамке. Как бы ни нравился мне Дюк Вон, я не собиралась впутывать свою семью в междоусобицу с Бенджамином Ломбардом ради спасения репутации твоего обманутого отца. Цена была бы слишком высокой для меня самой.

– Вы позволили Ломбарду победить…

– Но я по-прежнему живу и борюсь. Предпочла меньшее из двух зол.

– Так что ж, именно поэтому я здесь? Чтобы вас с Джорджем не так терзали угрызения совести?