Текст книги "Звёздные Войны. Уязвимая точка"

– Э-э-э, н-да. Я говорил, что мы тебе тоже нужны. В смысле, ты же не отсюда.

– Я родился на северном склоне Дедушкиного уступа.

– Да-да. Конечно. Я знаю: ты родом отсюда. Но ты не отсюда. Ты из Галактики. – Руки молодого коруна словно пытались выцепить нужные слова из воздуха. – Депа говорит… Знаешь, что она говорит?

– Мастер Биллаба.

– Да-да, хорошо-хорошо, конечно. Как скажешь. Мастер Биллаба пытается объяснить это следующим образом: ты живешь в галактике, понимаешь? В другой галактике.

Другой галактике? Мейс вздрогнул:

– Продолжай.

– Она говорит… Она говорит, что ты, что вы все: джедаи, правительство, все остальные – вы словно родом из Мирной галактики. Вы из галактики, где правила есть правила и почти все играют по ним. А Харуун-Кэл – совершенно иное место, понимаешь? Словно здесь действуют другие законы физики. Не противоположные, верх не становится низом, а черное – белым… Ничего такого банального. Просто… иные. И когда вы приезжаете сюда, вы ждете, что все будет работать определенным образом. Но оно не работает. Потому что здесь все по-другому. Понимаешь?

– Я понимаю, – мрачно признался Мейс, – что вы мои единственные проводники. Республиканская разведка собрала команду, чтобы отвести меня в горы…

Взгляды, которыми обменялись коруннаи, прервали Мейса на полуслове.

– Вы что-то знаете об этой команде, – это был не вопрос.

– Команда, чтобы отвести тебя в горы, – саркастически повторил парень. – Видишь, вот об этом я и говорю. Ты просто не понимаешь.

– Чего не понимаю?

И вновь в чистых голубых глазах Ника пробежали эти безумные вспышки.

– Чьи, по-твоему, трупы мы оставили в переулке?

Мейс молча уставился на Росту.

Улыбнувшись, корун продемонстрировал джедаю свои ослепительно-белые зубы.

Мейс посмотрел на Леша. Тот развел руками. Его раскрашенная тисселем улыбка была извиняющейся.

– Правду говорит Ник: вещи иначе здесь действуют.

Беш лишь пожал плечами и кивнул.

Мейс посмотрел на Мел: заглянул в ее темные глаза, резко контрастирующие со светлой кожей лица, обратил внимание, как она качает здоровую мерр-сонновскую «Молнию» на коленях, словно ребенка.

И многое внезапно встало на свои места.

– Это ты, – озаренно сказал он девушке. – Ты застрелила Флоремирллу Тенк.

Уезжающая машина скрылась в пыли и мареве от обжигающего полуденного солнца. Мейс стоял на дороге и смотрел ей вслед.

Здесь, вдали от столицы, дорога представляла собой обычную, петляющую меж холмов колею, засыпанную щебнем, с зеленой полоской травы посередине. Джунгли восстанавливали свои права, устремляясь из центра дороги к ее краям. В этом месте дорога шла параллельно Бабушкиным Слезам – реке, берущей начало в снегах Дедушкиного уступа и сливающейся с Великим Потоком в паре километров от Пилек-Боу. Они уже были над столицей, на склоне большой горы.

Ник и остальные с оружием на плечах уже поднимались вверх по холму, ступая по траве и кустарнику не выше лодыжки. Метрах в двадцати над дорогой виднелась стена джунглей. Вдали Мейс заметил несколько серых пятен: вероятно, прирученные траводавы. Балавайское правительство использовало этих огромных зверей для того, чтобы не дать джунглям захватить дорогу.

– Мастер Винду… – Ник остановился на холме. Он помахал рукой Мейсу, приглашая следовать за собой, а затем показал на небо. – Воздушные патрули. Надо уйти под деревья.

Но Мейс остался на дороге. Он все смотрел и смотрел, как пыль взметается и кружится позади удаляющейся машины.

«Ник сказал: „Ты из Мирной галактики“.

И: „Здесь все по-другому“».

Где-то в груди у Мейса нарастало мучительное беспокойство. Если бы он не был джедаем и не умел справляться с подобными вещами, то назвал бы это ощущение суеверным ужасом. Беспричинный страх, что Галактика осталась позади, в машине. Что, подскакивая на кочках, в сторону Пилек-Боу уезжала сама цивилизация. И бросала его здесь.

Наедине с джунглями.

Он буквально чувствовал это.

Аромат распустившихся цветов, смолы, текущей из сломанных веток, пыльной дороги, двуокиси серы из жерла действующего вулкана на Дедушкином уступе. Даже солнечный свет здесь, казалось, привносил свой запах: горячего железа и гниения. Мейс и сам добавлял нотку в этот букет.

Джедай чувствовал запах собственного пота.

Он струился по рукам. Испарина, покрывавшая голову, стекала по шее на грудь и на спину. Обрывки его окровавленной рубахи остались лежать где-то на дороге, и теперь кожа куртки липла к телу, уже начиная покрываться соляными разводами.

Пот выступил еще в машине. Это началось, когда джедай пытался понять, почему партизаны, которых поддерживает Республика и которыми руководит мастер-джедай, убили начальника местного отделения республиканской разведки.

– Тенк годами вела свою собственную игру, – сказал Ник. – Команда для путешествия в горы… Что за бред! Тебя, мастер Винду, вели прямиком в отделение сеповской разведки в скоплении Джеварно. План был следующим: первое – она передает вас «команде». Второе – «команда» докладывает о «несчастном случае в джунглях». Твое тело никогда не находят, потому что остатки твоих мозгов вытягивают с помощью пыток где-то на самом Джеварно. Третье – Тенк уходит на пенсию и уматывает на какую-нибудь тихую планетку Конфедерации независимых систем.

Мейс был потрясен. Все было слишком логичным, слишком похожим на правду. Но когда он спросил Росту, чем тот может доказать свои слова, молодой корун лишь пожал плечами:

– Это не суд, мастер Винду. Это война.

– И вы ее убили.

– Для тебя это – убийство. – Ник снова пожал плечами. – Я называю это спасением твоей задницы…

– Чтобы ее не поджарили. Я помню.

– Мы долго ждали тебя. Депа… то есть мастер Биллаба… дала твое описание, чтобы мы могли выцепить тебя в космопорту, но у нас возникли небольшие трудности с ополчением, и мы тебя пропустили. Мы снова нашли тебя, когда ты уже выходил из «Мойки» вместе с Тенк. И опять чуть не потеряли – оказались посреди какого-то мелкого голодного бунта. И не успели мы добраться до тебя, как твой джедайский зад уже оглушили. Вступать в открытый бой с ополчением на улицах Пилек-Боу – дурацкая затея, если хочешь выжить. Понимаешь?

– Вы не могли просто предупредить меня?

– Конечно могли. И тут же выдали бы себя Тенк и ее балавайским дружкам. Чтобы нас убили за здорово живешь. Потому что ты бы все равно нам не поверил.

– Я и сейчас до конца вам не верю. – Джедай провернул световой меч в руке, чувствуя, как смола портаака неприятно пристает к коже. – Я держу в уме, что у меня есть только ваши слова. Все, кто мог бы опровергнуть вашу историю, мертвы.

– Ага.

– Похоже, тебя это не беспокоит.

– Я привык.

Мейс нахмурился:

– Не понял.

– Это и есть война, – пояснил Ник. Из его голоса исчез сарказм, и он сразу начал казаться гораздо более мягким. – Все как в джунглях: к тому моменту, как то, что двигается там, за деревьями, оказывается достаточно близко, чтобы тщательно его рассмотреть и понять, что или кто это, ты уже мертв. Так что ты просто пытаешься угадать. Иногда оказываешься прав, и тогда убиваешь врага или оставляешь в живых союзника. Иногда ошибаешься. Тогда ты умираешь. Или живешь с осознанием, что убил друга.

Росту улыбнулся, но в этой улыбке не было тепла.

– А иногда ты оказываешься прав, но все равно умираешь. А иногда твой друг вовсе и не друг. Никогда не знаешь заранее. Не можешь знать.

– Я могу. Это часть бытия джедаем.

Улыбка Ника стала понимающей.

– Хорошо. Выбирай. Либо мы убийцы, которых надо судить, либо солдаты, выполняющие свой долг. Так или иначе, кто еще отведет тебя к Де… э-э… мастеру Биллабе?

Мейс почти прорычал:

– И я мог бы с этим разобраться…

– Так что же ты будешь делать?

Все уставились на задумавшегося Винду.

Но решение, к которому пришел джедай, никого не удивило. Лишь разочаровало его самого.

Ник подмигнул:

– Добро пожаловать на Харуун-Кэл.

И вот пыльный хвост машины нырнул за россыпь холмов и исчез из виду.

Беш и Леш уже скрылись в тени под пологом зеленой стены. Мел и Ник ждали джедая совсем рядом с линией джунглей, присев на корточки посреди кустарника и рассматривая небо. Силуэты на фоне зелени.

Стена джунглей была зеленой лишь снаружи: меж листьев и стволов, меж веток, цветов и лоз тень была столь плотной, что отсюда, из-под ярко сияющего солнца, она казалась совсем черной.

Мейс поймал себя на мысли: «Еще не поздно передумать».

Он мог оставить Ника здесь. Повернуться спиной к Мел, Бешу и Лешу. Пойти по дороге в обратную сторону, поймать попутку до Пилек-Боу, сесть на челнок ближайшего лайнера в сторону Петли Джеварно…

Он каким-то образом знал, что это – его последний шанс уйти. Вступи он за зеленую стену, выход будет только впереди.

И он понятия не имел, что найдет на пути к нему…

Разве что Депу.

«…Тебе не следовало посылать меня сюда. А я не должна была прилетать…»

На самом деле уже поздно было что-либо менять.

Он уже был в джунглях.

Он шагнул в них прямо с трапа в космопорту Пилек-Боу. А может, с балкона на Джеонозисе. А может, он стоял на месте, а джунгли просто выросли вокруг прежде, чем он успел это заметить.

Добро пожаловать на Харуун-Кэл.

Сапоги шумно ломали сухую траву, пока он взбирался по склону. Мел кивнула джедаю и исчезла во тьме за стеной. Ник улыбнулся, словно знал, о чем раздумывал Мейс.

– Лучше не отставай, мастер Винду. Еще минута, и мы бы оставили тебя здесь одного. Хотел бы ты остаться тут один? Не думаю.

В этом он был прав.

– Если мы случайно разделимся, какой ориентир мне искать?

– Об этом не беспокойся. Просто следуй за нами.

– Но все же как я вас найду, если что?

– Никак. – Росту покачал головой, улыбаясь чему-то в джунглях. – Если мы разделимся, ты не проживешь достаточно долго, чтобы найти нас. Понятно? Не отставай.

Молодой корун нырнул меж деревьев, и зеленый полумрак поглотил его.

Мейс покачал головой в ответ на собственные мысли и, не оглядываясь, вошел в тень следом за Ником.

4. Летняя война

Друг за другом сквозь джунгли: Мел прокладывала дорогу, раздвигая заросли блестящего папоротника и отбрасывая в сторону лианы хватолиста дулом «Молнии», Мейс – в десятке метров позади, Ник – сразу за ним. Беш и Леш замыкали колонну, периодически меняясь местами и прикрывая друг друга.

Чтобы не потерять следов девушки, Мейсу приходилось быть очень внимательным. Как только они вошли в джунгли, джедаю пришлось прилагать определенные усилия, чтобы чувствовать коруннаев сквозь Силу. И взгляд постоянно норовил скользнуть в сторону, не заметить их, если, конечно, Винду не заставлял себя силой воли смотреть прямо на спутников. Умение отводить взгляд – полезный талант на планете, на которой человек – лишь еще одна жертва для хищников.

Периодически сквозь Силу от одного из коруннаев приходил импульс столь же понятный интуитивно, сколь понятна согнутая в локте рука, поднятая вверх, – все замирали на месте. Далее – секунды или минуты неподвижности: прислушиваясь к шепоту ветра и крикам животных, они изучали сквозь Силу кишащую вокруг жизнь, ища глазами в зеленых тенях и чуть более светлых пятнах листвы что-то… Лозовую кошку? Патруль ополчения? Стобора? Затем – накатывающая расслабленность, словно вздох облегчения: некая опасность, которую Мейс не увидел и даже не почувствовал, миновала, и они продолжили путь.

Под деревьями было еще жарче, чем под прямыми лучами палящего солнца. Прохлада, обычно свойственная тени, отсутствовала из-за удушающей влажности застоявшегося воздуха. Мейс слышал постоянный шорох листвы и веток на верхушках деревьев, но, видимо, ветру никогда не удавалось прорваться вниз сквозь этот зеленый купол.

Группа вышла на поляну, и Ник скомандовал привал. Над головой все еще смыкались кроны деревьев, но земля здесь была расчищена на десятки метров вокруг. Ровные серо-золотые стволы превращались в колонны собора, поддерживающие стены из листьев и лоз. Чуть дальше небольшой пруд переливался через край, образуя вонючий, пахнущий серой поток.

Мел вышла на середину поляны, опустила голову и замерла. Куда-то в джунгли от нее понеслась волна Силы, которая, проходя сквозь Мейса, пробудила воспоминания тридцатипятилетней давности: на один прекрасный миг он снова стал мальчиком, который вернулся ко гхошу Винду из Храма джедаев и впервые в жизни почувствовал шелковую мягкость зова коруна к своему акку…

Воспоминание улетучилось, и Мейс вновь превратился во взрослого мужчину, мастера-джедая, уставшего и обеспокоенного – волнующегося за своих друзей, свой Орден и свою Республику.

Спустя несколько минут треск возвестил о прибытии огромных тварей, и вскоре стена джунглей расступилась, пропуская траводава. Он неуклюже ввалился на опушку на задних лапах, тогда как четыре передние конечности продолжали срывать зелень и отправлять ее в огромную пасть, в которой Винду уместился бы целиком. Траводав мирно пережевывал растения, а в трех его глазах читалось лишь умиротворенное довольство. Глаза по очереди осмотрели людей: сначала – правый глаз, потом левый, затем – центральный верхний. Траводав убедился в отсутствии опасности.

Еще три зверя проломились на поляну. На всех четверых были широкие седла, закрепленные вокруг передней пары лап, в точности как помнил Мейс. На одном было два седла: ремни дополнительного, развернутого назад, застегивались у второй пары конечностей.

Все траводавы были тоще и меньше, чем те, которых помнил Мейс. Самый крупный из них не достигал и шести метров, а их серый мех был грубым и совершенно не блестел – жалкое подобие тех лоснящихся, сверкающих чудищ, на которых он катался в прошлом. Это беспокоило не меньше всего остального. Неужели эти коруннаи забыли о Четвертом Столпе?..

Ник схватил веревку со специальными узлами для подъема, привязанную к траводаву с двумя седлами.

– Давай, мастер Винду. Поедешь со мной.

– Где ваши акки?

– Вокруг. Ты их не чувствуешь?

И внезапно Мейс почувствовал: кольцо хищной напряженности за зелеными стенами. Дикость, голод и преданность, стянутые в полуразумный узел мыслей «давайте найдем что-нибудь, что можно убить».

Росту вскарабкался по веревке на боку траводава и уселся в верхнее седло:

– Ты увидишь их, если потребуется, чтобы ты их увидел. Будем надеяться, что не потребуется.

– Неужели обычая представлять гостя аккам гхоша больше нет?

– Ты не гость, ты посылка. – Ник достал из седельной сумки хлыст из медной лозы. – Забирайся. Поехали отсюда.

Но вместо этого, сам не понимая зачем, Мейс шагнул прочь от траводава и встал на середину поляны. Первый вдох-выдох позволил ему сосредоточиться. Второй спроецировал его внутреннюю сущность на Силу вокруг: джедайская безмятежность, уравновешивающая скрытый суровый нрав, и стремление к миру, компенсирующее недостойное удовольствие от драки. Все было на виду. Свет и тьма, внутренние чистота и грязь, надежда, страх, гордость и смирение – он предлагал все, что делало его тем, кем он был, с дружественной улыбкой, опущенными глазами и открытыми ладонями разведенных в стороны рук. А потом он послал сквозь Силу зов, которому его научили тридцать пять лет назад…

И получил ответ.

Ответ, скользнувший сквозь стены поляны: четкие движения, сопровождаемые дуновением ветра и жужжемухами. Ящероподобные, оглядывающиеся по сторонам рогатые головы с мерцающими чернотой овальными глазами без век…

– Винду! – прошипел Ник. – Замри!

Треугольные клыки смыкались друг с другом, образуя челюсти, что могли прокусить и пережевать дюрасталь. Слюна, испуская пар, стекала по складкам пасти и чешуйчатой шкуре, достаточно толстой, чтобы остановить световой меч. Косолапые конечности с когтями размером с лопату при каждом движении выворачивали из земли куски в несколько килограммов. Тело размером с лендспидер и не уступающие ему по длине, мускулистые, покрытые броней виляющие хвосты.

Акк-псы Харуун-Кэла.

Трое.

Снова шипение со стороны Ника:

– Назад. Двигайся назад. В мою сторону. Очень медленно. Не поворачивайся к ним спиной. Они отличные псы, но если разбудишь их охотничьи инстинкты…

Животные ходили кругами, помахивая хвостами, что могли переломить Мейса пополам. В их мерцающих глазах с твердой оболочкой не было никаких эмоций. Из пастей несло старым мясом, а от шкуры исходила мускусная вонь. На мгновение Мейс вновь оказался во власти хатта Гаргонна на арене «Цирка ужасов» на Нар-Шаддаа, окруженный тысячами орущих зрителей.

В этот момент он понял, зачем вышел на середину поляны. Почему должен был выйти.

Потому что в этом промелькнувшем воспоминании об арене Депа была рядом.

Последнее совместное задание? А может, вообще последнее?

Казалось, все это было так давно…

ИЗ ЛИЧНОГО ДНЕВНИКА МЕЙСА ВИНДУ

Я прибыл на Нар-Шаддаа, чтобы выследить торговцев экзотическими животными, что продали натренированных на убийство акк-псов «Красным яро» – террористам с Ланника. И Депа последовала за мной на Луну контрабандистов, потому что подозревала, что мне может потребоваться ее помощь. Как же она была права: даже вместе мы еле выжили. Это была ужасная битва… Бой против огромных мутировавших акков на потеху хозяевам «Цирка ужасов»…

Но стоило мне вспомнить об этом в джунглях, и мои глаза наполнились слезами.

В тот день на Нар-Шаддаа она продемонстрировала искусство владения клинком, превосходящее даже мой талант: она не переставала расти и совершенствоваться и в ваападе, и в Силе.

Я так гордился ею…

Минули годы с тех пор, как она выдержала свои испытания на рыцарство, она уже давно мастер-джедай и член Совета… Но в тот день мы снова были Мейсом и Депой, мастером и падаваном, противопоставляющими смертельную эффективность ваапада самому худшему из того, что могла швырнуть в нас Галактика. Мы сражались, как и множество раз до этого, идеально слаженной командой, увеличивая силу и прикрывая слабости друг друга. В тот день от нас больше ничего и не требовалось. Как рыцари-джедаи мы с ней были непобедимы. Как мастера, члены Совета…

Чего мы добились? Ничего?

А может, напротив, все потеряли?

Как так получилось, что именно наше поколение первым за тысячу лет увидело Республику, раздираемую войной?

– Винду! – Голос Ника резко вернул Мейса к действительности. Джедай поднял голову. Росту смотрел на него сверху вниз с трехметровой высоты. – Не надо стоять как вкопанный!

– Хорошо.

Мейс поднял руки, и все три акк-пса улеглись на землю. Касание сквозь Силу, поворот обеих ладоней – и все три пса перевернулись на спины, высунув черные языки меж острых как бритвы зубов. Они довольно сопели, уставившись на Мейса с абсолютным доверием.

Ник что-то пробормотал про навоз клыкача.

Винду подошел к голове одного из псов и провел ладонью меж шести небольших рогов, образующих треугольник на лбу акка. Вторую ладонь он положил возле нижней губы акка, чтобы огромный язык животного смог донести запах Мейса до обонятельных центров внутри ноздрей. Затем он перешел к следующим псам: они запоминали его запах, а он запоминал их образ в Силе. С точки зрения суровых правил этикета подобные торжественные встречи требовали уважительного изучения друг друга.

Великолепные создания. Разительно отличающиеся от тех мутировавших гигантов, с которыми ему и Депе пришлось столкнуться в «Цирке ужасов». В зловонных глубинах Нар-Шаддаа Гаргонн превратил благородных защитников стада в бездумных, жестоких убийц…

И Мейс оказался не в силах удержаться от мысли, что нечто на Харуун-Кэле могло сотворить подобное и с Депой.

– Хорошо, – сказал он всем и никому одновременно. – Я готов ехать.

Каждую ночь они разбивали лагерь, не разводя костер и, в общем-то, в нем не нуждаясь: акки удерживали хищников на расстоянии, а коруннаи ничего не имели против темноты. Ночью штурмовые корабли ополчения не летали, но костер все же значительно горячее окружающих джунглей, а это могли заметить датчики на спутниках. Ник сухо объяснил, что балаваи могут легко скинуть ТОКО тебе на голову. И ты узнаешь об их решении слишком поздно.

Он сказал, что у правительства на орбите до сих пор осталось немалое количество платформ с ТОКО. Точечные орбитальные кинетические орудия по большому счету представляли собой выведенные на орбиту дюрастальные стержни размером с ракету, на которые была установлена простейшая система наведения и управления. Дешево производить, просто использовать: элементарная команда на двигатели ТОКО отправляла его в атмосферу для нанесения удара по определенным координатам.

Не слишком аккуратно, но этого и не требовалось: ты все равно получаешь метеоритный удар по первой необходимости.

Для коруннаев костры остались в прошлом.

Многие ночные насекомые общалась друг с другом вспышками света, превращая ночь в подобие мигающего звездного неба, а светящиеся лозы мягко переливались различными цветами. Все это дарило скудное освещение, сходное, пожалуй, с призрачным лунным светом.

Траводавы всегда спали стоя, выпрямив все шесть лап, закрыв глаза и продолжая по привычке что-то пережевывать.

К седлам коруннаев были привязаны скрученные спальные мешки. Мейс ставил карманную палатку, которую хранил в боковом отделении своей дорожной сумки: как только он открывал пальцем герметичную крышку, встроенные стойки натягивали прозрачный тент, в котором можно было разместиться вдвоем.

Компания устраивалась на земле и делила еду: когда пищевые пакеты и сласти, которые коруннаи собрали с трупов в переулке, закончились, их рационом стало вяленое мясо траводавов и жесткий, засохший сыр из их же сырого молока. Воду они брали из растений-воронок, которые иногда попадались на пути: покрытые воском оранжевые листья сворачивались в водонепроницаемую спираль в два метра высотой, чтобы собирать дождевую воду для подпитки мощной корневой системы. Бывало, что они наполняли свои фляги водой из теплых ручьев и бурлящих источников, которые Мел проверяла на вкус и признавала безопасными. Но даже автоматический ионный стерилизатор Мейсовой фляжки не справлялся с легким сернистым привкусом протухших яиц.

После еды Леш частенько доставал из рюкзака сверток сырой коры тисселя и предлагал его всем остальным. Ник и Мейс всегда отказывались. Мел иногда отщипывала немного, Беш брал чуть больше. При помощи поясного ножа Леш отрезал кусок размером с три сложенных пальца и запихивал его себе в рот. Расфасованный для продажи жареный тиссель был легким опьяняющим стимулятором, не вреднее плодового вина. В сыром же виде он мог вызвать необратимые изменения в химических процессах мозга. После минутного жевания у Леша на лбу выступала испарина, а глаза становились совершенно стеклянными… если, конечно, хватало света от лоз, чтобы это разглядеть.

За несколько ночей Мейс многое узнал об этих коруннаях и, соответственно, об ОФВ. Ник был лидером этой маленькой группы, но не из-за какого-то звания. Здесь, судя по всему, вообще не было званий. Ник был лидером благодаря силе своей личности и молниеносной, едкой сообразительности шута при королевском дворе.

Он говорил, что не считает себя солдатом и тем паче патриотом. Он заявлял, что пределом его мечтаний было работать простым наемником. В этой войне он участвовал не для того, чтобы спасти мир для коруннаев. Он настаивал, что участвовал в ней только ради кредитов. Росту постоянно повторял о своей готовности «убраться из этих треклятых джунглей. Там, в Галактике, можно зашибать реальные деньги». Но Винду понимал, что это было лишь пустое бахвальство: способ удержать товарищей на расстоянии руки, попытка убедить всех в своем безразличии.

Но Мейс видел, что Нику далеко не все равно.

Леш и Беш участвовали в войне исключительно из ненависти к балаваям. Пару лет назад Беша похитили исследователи джунглей. Его ныне недостающие пальцы отрезали один за другим, чтобы выведать месторасположение легендарной ламмасовой рощи. Когда он не смог ответить на вопрос просто потому, что эта роща – лишь миф, иджи решили, что он упорствует.

– Если не скажешь нам, – заявил один из мучителей, – мы сделаем так, что ты больше не расскажешь никому и никогда.

Беш и правда больше никому ничего не рассказывал, потому что не мог. Балаваи отрезали ему язык.

Он общался с помощью простейших знаков и невероятно сильной проекции своих эмоций и настроения в Силе. В определенном смысле он был самым красноречивым членом группы.

Сюрпризом для Мейса стала Мел. Гадая, что же с ней случилось, он предполагал, что она, как и Леш с Бешем, сражается ради личной мести. Но оказалось, что еще до вступления в ОФВ она вместе с несколькими членами своего гхоша нашла тех, кто поиздевался над ней, – отряд из пяти ополченцев плюс их командир – и наказала по традиционному коруннайскому обычаю, который полагается за подобные преступления. Обычай назывался «тэн пил’трокэл», что можно приблизительно перевести как «правосудие джунглей». Виновных похитили, увезли за сотни километров от ближайшего поселения и забрали у них все оборудование, одежду и еду. Забрали все. И отпустили на свободу.

Голых. Посреди джунглей.

Очень, очень мало кто пережил тэн пил’трокэл. Эти не пережили.

Так что Мел сражалась не из мести. Сама она говорила так: «Крутая девчонка я. Крупная. Сильная. Хороший боец. Не хотела им быть я. Пришлось им стать. Так пережила я, что они сделали со мной. Сражаюсь я. Никогда не прекращаю сражаться. И пережила. Теперь сражаюсь для того я, чтобы другим девчонкам не пришлось сражаться. Чтобы оставались девушками они. Понимаешь? Всего два способа остановить меня: убить или показать, что девушкам не надо сражаться больше».

Джедай понял. Никому не следует быть столь крутым.

– Я впечатлен тем, как вы двигаетесь сквозь джунгли, – сказал ей Мейс во время одной из остановок. – Вас трудно заметить, даже когда я знаю, куда смотреть. Отследить ваших траводавов тоже непросто.

Она хмыкнула, пережевывая кору, и непроизвольно передернула плечами. Это, видимо, был ответ: «Не слишком».

– Интересный вариант использования… – Мейс попытался вспомнить правильное коруннайское слово, обозначающее Силу: пилекотан; перевести его можно было как «мощь-мир», – пилекотана. Вы всегда умели так делать?

На самом деле смысл вопроса заключался в ином, о чем Мейс боялся спросить напрямую: «Этому вас научила Депа?»

Если она преподавала навыки джедаев тем, кто уже вышел из возраста, когда можно принять джедайскую дисциплину… кто не защищен от темной стороны…

– Не ты используешь пилекотан, – ответила Мел. – Пилекотан использует тебя.

Этот ответ Мейса не слишком устраивал.

Винду вспомнил, что точным, дословным переводом слова было «джунгли-разум».

Он понял, что на самом деле не хочет думать об этом. В голове его, не умолкая, звучали слова: «…я стала тьмой джунглей…»

Размеренный темп шагов траводава успокаивал, усыплял: чтобы двигаться быстрее, траводав перемещался на задних и средних конечностях. Благодаря этому Мейс в своем повернутом задом наперед сиденье смог откинуться назад и опереться плечами на широкую мягкую спину животного. Ник же продолжал ехать в своем седле на передней паре конечностей, возвышаясь над головой зверя.

Эти долгие убаюкивающие переходы по джунглям наполняли Мейса глубокой тревогой. Сидя лицом назад, он никогда не видел того, что лежит впереди. И даже многое из этого оставалось за гранью его понимания. Он никогда не мог точно определить, на что же смотрит: животное, растение, ядовитое, хищное, безобидное, целебное?.. Может быть, даже достаточно разумное, чтобы иметь свои представления о морали, добре и зле…

Винду никак не мог отделаться от неприятного ощущения, что эта поездка была для него воплощением войны. И он входил в нее спиной. Даже в ярком свете дня он не имел ни малейшего понятия о том, что грядет, и не понимал, что уже прошло. Абсолютно потерянный… Тьма же все только усугубляла.

Он надеялся, что ошибается. Символизм – скользкая вещь.

Неточная…

В течение дня он замечал акк-псов, скользящих по джунглям, проверяющих территорию вокруг. Они двигались впереди и позади, выступая патрулями для защиты группы от хищников джунглей, многие из которых были способны убить даже траводава. Три акка были привязаны к Бешу, Лешу и Мел. У Росту не было своего акка.

– Эй, я рос на улицах Пилек-Боу. Что бы я стал там делать с акком? Чем бы я его кормил? Соседями? Хех, ну а ведь, если подумать, мысль неплохая…

– Ты бы уже мог найти себе подходящего, – отметил Мейс. – В тебе есть мощь, я чувствую ее. У тебя мог бы быть спутник, с которым тебя бы связывала Сила. Как у твоих друзей.

– Ты что, смеешься? Я слишком юн для такого рода отношений.

– Неужели?

– А то. Это же хуже, чем женитьба.

Мейс отстраненно ответил:

– Я не знал.

Из-за жары и размеренной походки траводава на Мейса постоянно накатывала дремота. Обрывки ночного отдыха отравляли лихорадочные сны, наполненные смутной угрозой и жестокостью. В первое утро, когда Мейс активировал автоматическое складывание палатки, а затем убрал ее в карман своей дорожной сумки, Ник услышал его вздох и заметил, как джедай трет сонные глаза.

– Здесь никто не высыпается, – бросил он, сухо усмехнувшись. – Привыкнешь.

Дневные путешествия казались нереальной чередой переходов из тени джунглей под лучи палящего солнца и обратно, когда они пересекали просеки траводавов – петляющие полосы открытого пространства, что оставались позади стад этих великанов, проедающих себе дорогу сквозь джунгли. Зачастую это были единственные моменты в течение дня, когда Мейсу удавалось увидеть Мел, Беша, Леша, их траводавов и акков. Поддерживая связь с помощью акков, они могли спокойно рассредоточиться для пущей безопасности.

Только на открытых пространствах можно было хоть немного отдохнуть от насекомых: здесь охотились десятки видов молниеносных птиц, питающихся этими букашками. Зверомухи, жуки-щипачи и всевозможные осы, пчелы и шершни предпочитали прятаться в относительной безопасности тени джунглей. Кожа Мейса очень быстро покрылась массой укусов, и джедаю требовалась немалая часть его внутреннего самообладания, чтобы не расчесывать их.

Периодически коруннаи обрабатывали особо опасные или раздражающие укусы различными соками, но чаще всего они, казалось, просто не замечали насекомых – так, как можно не замечать давление чересчур сильно затянутого ботинка. У них было полно времени, чтобы привыкнуть.

Они могли бы передвигаться несколько быстрее, идя по маршрутам траводавов, но это было слишком опасно из-за постоянно проносящихся над головой штурмовых кораблей ополчения. Ник объяснил, что наездников на траводавах расстреливают при первом же обнаружении. Каждый час или два акки сообщали о приближающихся кораблях. Несмотря на постоянные жужжание, стрекот, клекот и визг джунглей, к которым иногда примешивались громыхания отдаленных извержений небольших вулканов, острый слух животных позволял им различить гул репульсоров на расстоянии более километра.