Текст книги "Время прощать"

Кэт остановилась с тремя подругами, которых знала еще с дошкольного возраста, и наблюдала, как Оливера обнимает его брат, более молодая версия ее жениха, а затем его красивая девушка. Родители Оливера, Фред и Фрея, болтали с четой Нали, которые купили их дом несколько лет назад.

«Это моя будущая семья», – подумала Кэт, глотнув «мимозы».

Она всю жизнь знала этих милых людей, много лет испытывала на себе доброту Фреи Тейт. Но когда попыталась представить, как проводит праздники, дни рождения и другие торжественные события с Тейтами, то поймала себя на том, что наблюдает за Лолли, Изабел и Джун с горячим желанием защитить их. Они никогда не казались Кэт принадлежащими ей, даже мать, однако сейчас ей хотелось сбежать вместе с ними в гостиную и посмотреть там «Силквуд» или «Женщину французского лейтенанта».

– Вы знаете, какая чудесная мысль пришла мне в голову? – обратился к Лолли Оливер. – Свадьба в День благодарения, прямо здесь. Я знаю, День благодарения ваш любимый праздник, Лол.

«И до него еще целых два месяца», – поняла Кэт, у нее засосало под ложечкой.

Оливер вел себя любезно и практично, желая убедить Лолли, что она увидит, как ее дочь идет к алтарю. Последние несколько дней он слал Кэт сообщения: «Париж = Медовый месяц», «Обойдем все кондитерские, хотя с твоими пирожными ничто не сравнится».

«Неужели Оливер забыл, что я не уверена? Что я, возможно, приняла его предложение в момент слабости, когда была расстроена диагнозом матери?»

С другой стороны, он знал, что Кэт мечтала поехать в Париж. Обойти все тамошние кондитерские. Поучиться у мастеров пекарского дела.

«Неужели он пользуется моментом – снова? Или просто надеется достучаться до моей больной головы?»

Этот эпизод станет одним из тех, которые ей пришлось бы защищать в городе Судного дня. Она это знала.

«Париж – это идеально», – ответила Кэт жениху. И это правда. Просто остальное к ней не относилось. Та часть предложения, которая касалась медового месяца.

Когда девушка брата Оливера подробно излагала ей, какое платье хотела бы она сама, без рукавов, как у Кейт Мидлтон, если, скажем, Деклан Тейт сделает ей предложение, у Кэт зазвонил мобильный телефон. Маттео. Подумав, что этот звонок может касаться результатов последних анализов матери, Кэт извинилась и ушла в дом, где укрылась в дамской комнате на первом этаже.

– Маттео, прошу, скажите, что все в порядке.

– Да, – быстро ответил он. – Прошу прощения, что встревожил вас, Кэт Результатов еще нет, они придут только в понедельник утром, но мы не ожидаем изменений. Постарайтесь не волноваться. А позвонил я только узнать, как чувствует себя Лолли. Когда я ее видел, она выглядела неважно. Как она держится?

Кэт с облегчением опустила сведенные плечи.

– Это очень любезно с вашей стороны, Маттео.

Ей гораздо лучше.

Пока он рассказывал, чего ожидать от второго сеанса химиотерапии и ее воздействия на организм и как может отреагировать Лолли, Кэт поразилась своему желанию не терять с ним связи, не отключаться от этого потока знаний и мудрых слов.

– Мне нужно на обход, Кэт. Но если у вас появятся вопросы или понадобится помощь, позвоните мне. О, чуть не забыл. Я рассказал о вас своему отцу, и он хотел бы научить вас готовить его знаменитые канноли. А в обмен вы научите его готовить ваши знаменитые маффины. Маффины ему не даются, но ему хотелось бы научиться. Он пробовал ваши маффины в кафе «Огни гавани» и сказал, что они тают во рту.

Казалось, Кэт вся расплылась в улыбке – с головы до пят.

– Почту за честь показать несравненному Алонцо Виоле, как я пеку маффины. А что касается урока по приготовлению канноли – с огромным удовольствием. Стану думать, что побывала в Италии, на уроке у мастера.

– Там, куда вы всегда хотели поехать?

– В Италию, Испанию, Англию, Россию, Швецию. Я всегда мечтала объездить весь мир и обучаться пекарскому делу в каждой стране. Но я всегда нужна была здесь, поэтому мечта откладывалась.

– Что ж, несколько часов у плиты с моим отцом, и вы точно почувствуете, что побывали в Италии.

Они условились на следующую неделю, и Кэт сообразила, что лучше освободить туалет, мало ли кто ждет за дверью.

– Значит, вы позвоните в понедельник, если будут новости по ее анализам? – уточнила она, открывая дверь. Посмотрела на Изабел, которая ждала у самой двери в бокалом «мимозы» в руке. – Хорошо. Еще раз спасибо.

– Это был доктор Виола? – спросила Изабел, пока Кэт убирала телефон в сумочку.

– Он справлялся о маме. Спрашивал, как она держится, – отозвалась Кэт.

– Очень мило с его стороны.

– Его отец научит меня готовить канноли, – добавила Кэт, разглядывая свои сандалии и красно-розовый лак ногтей на ногах. – Его отец – Алонцо из Итальянской пекарни. Я и понятия не имела.

– Ты всегда хотела научиться делать канноли? – Проницательные светлые глаза Изабел испытующе смотрели на Кэт. И спрашивали не только об этом, поняла Кэт.

– Я не знала, что хочу, пока мне не предложили, – прошептала она. – А когда это случилось, я поняла, что ничего так не хочу, как этого. Здесь есть какой-то смысл?

– Да. – Изабел на мгновение сжала руку Кэт. – Я знаю, что ты имеешь в виду.

Кэт хотелось затащить Изабел наверх и расспросить о многом. Например, о том, как ее может тянуть к другому мужчине, если она любит Оливера. Не означает ли это, что она действительно не любит его и ей не следует за него выходить, или это нормально, что женщин периодически тянет к другим мужчинам, и ничего не значит?.. Или это всегда что-то значит? Это эмоциональный роман. Роман сердца. Разве это не более интимная вещь, чем секс?

«Пока в этом не разберусь, буду держать свои чувства при себе», – твердо решила Кэт.

Глава 13

Изабел

В понедельник утром Изабел начала свой первый официальный день в качестве волонтера в неонатальном отделении интенсивной терапии Прибрежной больницы. Ее прикрепили к двум младенцам с желтухой – им не меньше шести дней необходимо было находиться под специальным освещением. Ее работа заключалась в том, чтобы сидеть между их инкубаторами и, если малыши проснутся, просунуть внутрь, через специальное отверстие, руку и осторожно погладить, до чего удастся дотянуться.

Она могла покормить их из бутылочки и поменять подгузники под руководством медицинской сестры. Изабел прошла инструктаж и три учебных занятия, посвященные всему – от правильного мытья рук перед входом в отделение до того, как правильно держать младенца. Теперь, когда уикэнд Дня труда прошел, а с ним и летняя суета, Изабел без угрызений совести взяла небольшой отпуск в гостинице, чтобы поработать волонтером. Но даже понедельник, неделю спустя после Дня труда, два или три номера были забронированы, и Кэт предложила подменить Изабел ради первого официального дня в больнице.

Изабел сидела, держа на руках трехдневную Хлое Мартел – красивая головка в белом хлопчатобумажном чепчике, едва ощутимый на руках вес ребенка. Изабел кормила Хлое из крохотной бутылочки, вмещающей восемьдесят миллилитров сцеженного материнского молока, и сердце ее готово было разорваться от полноты чувств.

«Я призвана это делать, – думала она. – Для своего ребенка или находясь здесь».

Она размышляла о том, какой могла быть жизнь, если бы Эдвард согласился на ребенка. У них появился бы младенец, потом он встал бы на ножки и пошел, был бы дошкольником – и однажды она получила бы ту анонимку или сама увидела Эдварда, крадущегося через задний двор. Теперь она радовалась, что не сумела его убедить.

В отделение пришла семейная пара – родители семимесячных близнецов, они тихо заговорили с медсестрой. Один из близняшек находился в плохом состоянии. Изабел увидела слезы на глазах отца. Он смахнул их и обнял жену. Изабел услышала плач матери.

«Как я вам сочувствую», – подумала Изабел и помолилась про себя, глядя в сторону близнецов, маленьких воинов.

Медсестра объяснила во время инструктажа, что состояние ребенка может в одно мгновение измениться от так себе до плохого, от плохого до худшего, от худшего к лучшему и затем до прекрасного.

– Эмми Дин родилась на шесть недель раньше срока, – рассказал ей вчера вечером по телефону Гриффин.

Он звонил каждый вечер после того, как неделю назад покинул гостиницу – иногда просто пожелать спокойной ночи, иногда поговорить. Изабел нравилось, что он уважает ее потребность узнать его не торопясь, прежде чем она сможет даже подумать о поцелуях во время долгих прогулок у воды.

С шестнадцати лет у нее был только один мужчина, и, как бы ни влекло ее к Гриффину Изабел не чувствовала себя готовой ощутить на своей руке ладонь другого мужчины. Но она предвкушала его ежевечерние звонки, у нее почти перехватывало дыхание, когда ее сотовый звонил. Она сказала Гриффину, что завтра у нее первый волонтерский день, и он ответил, что Изабел проявляет необыкновенную доброту, что Эмми две недели пробыла в больнице, прежде чем окрепла настолько, что ее забрали домой. Он три раза в день приходил к ней – утром, в полдень и вечером, и каждый раз в полдень одна и та же приятная женщина-волонтер по имени Эрнабелл, напоминающая типичную бабушку, укачивала Эмми. Отсюда у девочки второе имя, Белла, потому что та женщина была сущим ангелом.

Пока он рассказывал свою историю, Изабел поняла, что независимо от своей готовности безвозвратно в него влюбляется. И начинала с нетерпением ждать, когда днем он приедет позаниматься со Счастливчиком.

– Вообще-то я на самом деле еду снова увидеть ся с вами, – добавил Гриффин, и Изабел бросило в жар.

Когда Хлое опустошила бутылочку, Изабел, положив на плечо салфетку, осторожно дала девочке срыгнуть, как учила медсестра. Затем снова устроила малышку на руках и покачала. Деревянное кресло-качалка слегка поскрипывало. Изабел мурлыкала колыбельную песенку, которую в один из вечеров Джун пела Чарли, но слов она не помнила. Глаза Хлое закрылись, потом чуть приоткрылись, и снова ее веки сомкнулись.

– Ты красивая, сильная девочка, – прошептала Изабел, прежде чем снова положить малышку в инкубатор.

Ожидая, пока проснется четырехдневная Ева Ратледж, Изабел расправила подгузники. Потом подошла медсестра и сказала, что она может покачать новорожденного мальчика, чьи родители не придут до трех часов. Изабел вскочила и через все отделение пошла к немыслимо крохотному, родившемуся раньше срока Логану Полу, лежащему там со всеми своими трубочками. Сестра достала его из кроватки и осторожно положила на руки Изабел. Она села в кресло-качалку и стала покачиваться взад-вперед, напевая колыбельную и чувствуя себя бесконечно умиротворенной.

Изабел посмотрела на часы: почти четыре. Гриффин должен приехать с минуты на минуту.

В гостинице царил порядок. Изабел обновила веб-сайт «Трех капитанов», поговорила с двумя местными агентами бюро путешествий, чтобы познакомиться, и растрясла склад-магазин строительных товаров на новую дверную ручку для номера «Альбатрос». Записи в бухгалтерских книгах были доведены до сегодняшнего дня, календари синхронизированы по датам приезда и отъезда гостей, а многочисленные растения в гостинице политы.

«Счастье заключается в том, чтобы самой осваивать свою жизнь», – подумала Изабел.

У нее никогда не было столько жизни, чтобы ее осваивать, и такая цель, такое направление доставляли ей удовольствие.

Счастливчик лежал на спине в пятне солнечного света, держа в пасти любимую игрушку – потешную резиновую крысу. За неделю пребывания в гостинице Гриффин сотворил чудо с псом, превратив его в воспитанного, пусть и проказливого домашнего питомца. Даже Лолли полюбила Счастливчика и с удовольствием позволяла ему лежать рядом, когда она по вечерам читала.

Изабел каждый день выводила Счастливчика погулять и, сколько могла, играла с ним, ласкала, но ее милый племянник присвоил Счастливчика, чему Изабел была только рада. Они вполне могли владеть им совместно.

Когда Изабел заметила идущих по дорожке к главному входу Гриффина и девочек, ее охватило волнение. Изабел тянуло к Гриффину до умопомрачения. Ей и раньше нравились мужчины. Разумеется, она обращала внимание на красивых представителей сильного пола, увлекалась кинозвездами, но никогда мужчина не привлекал ее до такой степени. Это могло звучать так:

«Мне бы хотелось тебя поцеловать, и я могу тебя поцеловать, потому что я свободна впервые с шестнадцати лет».

К белым шортам Алексы был прикреплен непременный айпод, в ушах – наушники. Она не поздоровалась. Улеглась в шезлонг, подставила лицо солнцу, слегка двигаясь в такт музыке. Эмми, как обычно, разглядывала Изабел, держа одну руку за спиной.

– Это тебе, – проговорила Эмми и достала из-за спины розовый цветок.

Широко улыбаясь, Изабел опустилась перед девочкой на колени.

– Мне очень нравится. Спасибо. Ничего, если я заложу его за ухо? – Изабел заправила за ухо прядь волос и заложила туда же цветок. – Как я выгляжу, Эмми?

Девочка улыбнулась.

– Очень красиво.

Эмми побежала к Счастливчику и принялась гладить его по животу. От радости он замотал из стороны в сторону своей смешной головой, отчего Эмми покатилась со смеху.

– Ты прекрасно выглядишь, – прошептал Гриффин на ухо Изабел, и по спине у нее побежали мурашки. Он и сам выглядел сексуально в черной футболке и брюках цвета хаки. – Так, девочки, я собираюсь поработать с Изабел и Счастливчиком. Леке, ты отвечаешь за Эмми, присматривай за ней.

Алекса не шевельнулась.

Он подошел к дочери и вынул у нее из уха наушник.

– Мне нужно, чтобы ты присмотрела за Эмми, пока я дрессирую Счастливчика. Убери наушники.

– Чем же мне тогда заняться?

– Наслаждайся солнцем. Поиграй с сестрой. Посмотри журнал. – Он указал на подборку журналов в плетеной корзинке. – Вместе с Эмми построй из песка замок в песочнице.

– У меня белые шорты. Я их испорчу.

На Изабел произвело большое впечатление то, что Гриффин сдержался и не стал закатывать глаза.

– Тогда сиди здесь, радуйся солнцу и просто следи за Эмми. Поняла?

– Поняла, поняла.

Изабел повела Гриффина в дальний конец заднего двора, чтобы он позанимался с псом.

– В четырнадцать лет я была настолько похожа на Алексу, что даже страшно.

– Бывают минуты, нечасто, когда она ведет себя невероятно хорошо, как та чудесная девочка, какой была раньше, и я стараюсь думать об этом, чтобы преодолеть нынешний период. Мрачность и сарказм. Ты знаешь, что каждые выходные, которые девочки проводят со мной, она укладывает Эмми спать? Я прихожу только подоткнуть на ночь одеяло, но укладывает ее Алекса. Читает сказку, предпринимает попытки расчесать ей локоны, целует в лоб, выключает свет. Каждый раз.

– Вот это да. – Изабел удивленно посмотрела на Алексу. Та читала журнал, большие черные очки почти полностью закрывали ее лицо. – Она любит свою маленькую сестру. Я рада, что Эмми вырастет с таким к ней отношением. Мы с сестрой не очень ладили, всегда.

– Правда? У меня создалось впечатление, что вас с сестрой и кузиной просто водой не разольешь. После фильма вы трое беседовали по-настоящему откровенно. Казалось, вы друг за друга переживаете.

«Хм. Мы действительно откровенничаем, обсуждая фильмы. С самого начала, когда высказывали свои очень разные взгляды на „Мосты округа Мэдисон“ и когда я неожиданно призналась, что Эдвард мне изменяет, что я застала его выходящим из спальни другой женщины. Мы трое, вернее, четверо, если с Лолли, так естественно сблизились за последние недели благодаря беседам после фильмов, проживанию под одной крышей, в одной комнате. И конечно, благодаря совместной работе и единению в тревоге за Лолли».

Счастливчик начал скрести землю. Гриффин одернул его возгласом и начал урок дрессуры. Гриффин придерживался основных команд, показывая Изабел, как справляться с неподобающим поведением, например рытьем земли. Как вознаграждать Счастливчика, когда он слушается команд. Как приучить идти рядом, что крайне важно во время прогулок по оживленному центру города, как в Бутбей-Харборе.

Гриффин прорабатывал систему вознаграждений, когда у него зазвонил мобильный.

– Этот звонок означает срочный вызов, – пояснил он. Переговоры продолжались недолго, Гриффин убрал телефон в карман. – Критическая ситуация не очень далеко отсюда. Там старая овчарка, я очень за нее переживаю. Пойду быстро заберу девочек. Если управлюсь в разумных пределах, мы вернемся и продолжим урок со Счастливчиком. – Он двинулся к террасе.

– Я присмотрю за девочками… А ты займись овчаркой. Никаких проблем.

Гриффин посмотрел на Изабел.

– Ты уверена? Я не хочу…

– Уверена.

Ей предоставлялась возможность провести какое-то время наедине с дочерьми Дина, поближе с ними познакомиться. Побыть кем-то вроде мамы на час.

Он сжал ей руку.

– Очень признателен.

Гриффин подошел к Алексе, сдвинул ее очки на макушку и сообщил, что вернется минут через сорок пять или через час и что Изабел тут старшая и присмотрит за ними обеими. Изабел увидела, как Алекса скользнула по ней взглядом, затем снова опустила очки. Гриффин сказал и Эмме, что скоро вернется, что Изабел приглядит за ней и за Алексой, поцеловал в макушку и побежал по дорожке к выходу.

– Хотите, я принесу свежеприготовленный лимонад и печенье, – с излишним, по крайней мере в глазах четырнадцатилетней девочки, пылом предложила Изабел.

Эмми захлопала в ладоши.

– Да!

– Я даже лучше придумала, – улыбнулась Изабел. – Принесу-ка я кувшин холодной воды, лед, сахар и лимоны. Приготовим лимонад сами. У вас будет здесь свой киоск, и вы сможете бесплатно угощать гостей.

– Да! – снова поддержала Эмми.

– Какое печенье ты любишь, Алекса? Моя двоюродная сестра отлично печет, и сегодня у нее много разного.

Алекса посмотрела на Изабел.

– А у нее есть шоколадное с арахисовым маслом?

Изабел улыбнулась.

– Конечно, есть. Это ее любимое. Я вернусь через три минуты и все принесу. Присмотришь за Эмми?

Алекса кивнула и снова углубилась в журнал. Взволнованная тем, что общается с дочерьми Гриффина… отвечает за них, Изабел поспешила в дом. Схватила большой прочный поднос и поставила его на стол. Наполнила кувшин водой, бросила лед в ведерко для льда, поставила сахарницу и миску с лимонами, кроме того, тарелку с тремя видами печенья, не забыв про шоколадное с арахисовым маслом, подхватила поднос и вернулась на террасу.

Алексы в шезлонге не было. Изабел глянула на песочницу. Эмми нет.

«Алекса, очень смешно. Играешь в прятки, чтобы напугать меня?»

– Алекса, – позвала она.

Ответа не последовало.

Изабел оглядела двор, посмотрела сквозь нижние ветки деревьев. За большим камнем в конце участка. Нигде ни следа девочек.

– Алекса, Эмми! – кричала она. – Пожалуйста, выходите. У меня все готово для нашего лимонадного киоска.

Никто не отозвался.

С бешено колотящимся сердцем Изабел обежала двор, заглядывая за деревья с обеих сторон гостиницы, потом ворвалась в дом. Проверила туалет – пусто. Проверила Чулан уединения и все общие помещения гостиницы, каждый уголок и закуток.

Пусто. Изабел запаниковала по-настоящему. Выбежала на передний двор. Никого, кроме Перл, поливающей розы.

– Перл, ты не видела Алексу и Эмми? Ну, знаешь, дочери Гриффина Дина? Подросток и трехлетняя?

– Старшую действительно видела несколько минут назад. Она бежала к гавани. Когда проходила мимо меня, то со смехом разговаривала по сотовому Изабел облегченно вздохнула. Хорошо.

– А малышка?

– Нет, Алекса была одна.

«Где же тогда Эмми?» – растерянно подумала Изабел.

Изабел быстро рассказала Перл, что произошло, затем помчалась на задний двор, проверяя все по второму кругу. Она звала Эмми. Снова, и снова, и снова. Безрезультатно.

Сотовый Алекс. Изабел понятия не имела, какой у нее номер. Придется ради этого позвонить Гриффину Объяснить, что Алекса от нее убежала. И что Эмми нигде нет.

«О Господи…»

Продолжала звать Эмми, Изабел набрала номер Гриффина для срочных вызовов. Эмми не откликнулась, зато Гриффин ответил немедленно.

– Изабел? Что случилось?

Она объяснила почти на грани истерики.

Изабел стояла одна во дворе, лихорадочно оглядываясь, смотрела за деревьями, бегом мчалась на передний двор посмотреть, не отыщется ли там Эмми. Может, девочка побежала за белкой. Ничего. Пусто.

«Эмми, где же ты?»

– Перл уверена, что Эмми с Алексой не было?

– Уверена. Она сказала, что Алекса пробежала мимо нее, разговаривая по телефону и смеясь. У меня нет ее номера. О Боже, о Боже. Гриффин, прости, пожалуйста.

– Черт. Может, Перл просто не обратила внимания на Эмми, которая шла перед Алексой или позади, не знаю. – Изабел услышала закравшуюся в его голос тревогу. – Я позвоню Алексе, потом перезвоню тебе. Продолжай искать Эмми. Проверь все укромные местечки. Если она не найдется, вызову полицию.

Изабел закрыла глаза, сердце ухнуло вниз. Она положила телефон в карман и вновь побежала вокруг гостиницы, в который раз обшарила все внутри, заглядывая во все мыслимые места. Ничего. Ничего. Ничего.

Через пять минут зазвонил телефон. Гриффин.

– Я нашел Алексу. Она оставила Эмми во дворе и улизнула. Сейчас Алекса со мной в машине. Мы будем у вас через минуту.

Изабел слышала, как Алекса плачет:

– Прости, папа. Я думала, Изабел сразу вернется, поэтому и ушла.

«Я действительно сразу вернулась, – тупо подумала Изабел. – Меня не было всего несколько минут. Всего несколько минут. Все может измениться в одно мгновение».

– Эмми! – закричала Изабел во всю силу легких. – Эмми!

Она напрягла слух. Но не услышала ничего, кроме обычных звуков лета. И лихорадочного стука собственного сердца.

«Эмми, где же ты?»

Только-только приехала полиция, а заодно и Джун – ей в панике позвонила Перл. Вдруг Изабел услышала лай Счастливчика, что было необычно. Следом за Гриффином Изабел прошла на соседний двор, куда вел узкий проход в том месте, где заканчивался забор и начиналась полоса вечнозеленых деревьев. Счастливчик катался на спине перед будкой собаки Уолшей – рядом с мордой старого золотистого Лабрадора по кличке Элвис, дремлющего там.

– Счастливчик, – позвал Гриффин, подбегая к нему. – Помоги нам найти Эмми. – Он поднес к его носу свитерок девочки, и Счастливчик залаял как безумный. – Счастливчик, найди Эмми. Ищи.

Но пес не сдвинулся с места, а просто продолжал лаять. А потом начал кругами бегать вокруг будки. Элвис лежал, как лежал, следя за Счастливчиком ленивым взглядом.

– Гриффин, прости меня, – забормотала Изабел. – Я…

«Да ну, Изабел, у тебя и материнского-то инстинкта нет», – вспомнила она слова Эдварда.

– Прости меня, – повторила она срывающимся голосом.

Алекса стояла, разглядывая свои ноги, ногти у нее на ногах были покрыты синим и зеленым лаком с металлическим отливом. На Изабел девочка не смотрела.

Гриффин опустился на колени и заглянул в собачью будку.

– Она там! Крепко спит. Давай, Элвис, отодвинься, чтобы я взял свою дочку, ну?

Но пес не шевелился. Эрик Уолш подманил его собачьей галетой, и Гриффин потянул Эмми за руку.

– Папочка? – послышался тоненький голосок.

Гриффин вытащил дочь из будки и взял на руки.

Глянул на Изабел: его темные глаза сверкали гневом, досадой и облегчением.

«Но в основном гневом», – подумала она.

– Домой, немедленно, – приказал он Алексе.

С Эмми на руках, сопровождаемый надутой Алексой, он направился вдоль бокового двора к подъездной дорожке, где стоял его автомобиль. Ни слова не сказав Изабел, не оглянулся на нее.