Текст книги "Между заботой и тревогой. Как повышенное беспокойство, ложные диагнозы и стремление соответствовать нормам развития превращают наших детей в пациентов"

Понимать детей – это вопрос практики

Большинство родителей не имели опыта общения с детьми, пока не родился их собственный ребенок. Многие из них, являясь единственными детьми в семье, никогда не заботились о братьях и сестрах, маленьких кузенах или кузинах. Когда на консультациях они рассказывают, что их ребенок «постоянно» плачет, я иногда спрашиваю их, как бы они объяснили этот «постоянный» крик. Как правило, я получаю одни и те же объяснения: «Потому что он голоден» или «Потому что болит живот». Они никогда не задумываются о том, что ребенку просто скучно и он хочет, чтобы его развлекали. Этим родителям, наверное, помогло бы приложение «Помогите, ребенок плачет» с возможностью сканирования плача и кнопками информации и помощи.

Во время учебы я работал в детской клинике в горах Перу. В Перу старшие девочки целый день носят своих братьев и сестер на спине. Эти девочки относятся к младенцам уверенно и спокойно. По своему опыту они знают, чего хотят младший братик или сестренка, когда плачут. И они могут интуитивно успокаивать их – просто вопрос практики.

Многих марокканских или турецких детей приносят ко мне на прием их старшие братья или сестры, что представляет серьезную проблему. Двенадцатилетняя девочка не может решить, можно ли мне поставить прививку ее младшей сестре или брату, я не могу отдать ей рецепт для больного братика или сестренки и не могу обсуждать с ней, как нам справиться с диареей, когда повторно привести больного ребенка на прием. Но эти старшие братья и сестры всякий раз удивляют меня. Они обращаются с малышами так же уверенно, как их сверстники со своими компьютерами. Они знают все это лишь благодаря большому опыту.

Построение отношений

Родители, у которых нет опыта обращения с младенцами, быстро утомляются от долгого плача. Некоторые спрашивают, не лучше ли просто позволить ребенку кричать, чтобы не «избаловать» его. Они слышали, что немного поплакать никому не вредно. Это полная чушь, которая столь же вредна, как и паника, которая заставляет многих родителей нестись к ребенку при первом же издаваемом им звуке, чтобы лихорадочно выхватить его из кроватки, а после наматывать много километров по ковру, укачивая кричащего ребенка в «летящей позе». И поскольку все это не утихомиривает ребенка, а только заставляет его плакать еще сильнее, они в конце концов успокаивают его бутылочкой или грудью, в результате чего приучают впоследствии использовать пищу, чтобы заглушать любое чувство дискомфорта. Сегодня мы знаем, что стресс, который ребенок испытывает во время плача, приводит к тому, что определенные синаптические связи в головном мозге могут быть необратимо повреждены. В долгосрочной перспективе дети также плачут дольше, если им всегда приходится ждать, прежде чем их кто-то успокоит. Ребенок не учится справляться со стрессом и тревогой и со временем успокаиваться, потому что он никогда не чувствует себя в безопасности. Лишь через некоторое время он понимает, как подавлять негативные эмоции.

Поэтому плачущему ребенку родители требуются незамедлительно. Родители должны тихо подойти к его кроватке, поговорить с ним, утешить, возможно, спеть что-то, погладить, а если это не помогает, они должны вытащить ребенка из кроватки, сесть с ним на стул и осторожно укачивать, пока он не успокоится.

Затем нужно вернуть ребенка обратно с улыбкой. После этого многие родители на цыпочках крадутся из комнаты, стараясь не произвести ни малейшего шума, хотя привычные звуки, издаваемые родителями, их голоса и шаги по квартире успокаивают ребенка. С возрастом ребенок учится быстрее успокаиваться и снова засыпать. Чем увереннее и спокойнее ведут себя родители, тем легче им наладить отношения со своим ребенком и крепко привязать его к себе.

К счастью, большинству неуверенных в себе родителей – при небольшой помощи и информации извне и прежде всего большой чуткости – с течением времени удается все лучше и лучше интерпретировать сигналы ребенка и соответствующим образом на них реагировать. Даже после неудачного начала построение отношений работает на удивление хорошо.

Мать в первую очередь учится интерпретировать плач своего ребенка. Она учится различать отчаянный плач, когда он голоден, жалобный плач, когда он чувствует себя незащищенным и потерянным, сердитый плач, когда подгузник наполнился и кожа чешется, и еще более сердитый плач, когда он замечает, что его потребности не удовлетворяют незамедлительно, как было всегда. Но это именно то, чему со временем должен научиться каждый ребенок.

Он должен понять, что матерью невозможно управлять одной лишь своей волей, как пультом дистанционного управления, что его потребности удовлетворяются, но что не все потребности одинаково важны, что он также несет за себя ответственность. Когда приходят мать или отец, ребенку часто бывает достаточно голоса, улыбки или зрительного контакта, чтобы успокоиться. Его путь к независимости начинается с этого небольшого шага в развитии. Конечно, весь процесс займет еще много лет.

Но если родители не сумеют сделать этот первый шаг вместе со своим ребенком, он никогда не научится воспринимать их как отдельных личностей, с которыми может установить настоящую и надежную связь. Он навсегда останется маленьким ребенком, захочет утвердиться в своем детском нарциссизме и будет испытывать трудности при социальном взаимодействии с другими людьми. Прежде всего, ему будет сложно развиваться в направлении независимости. С большой долей вероятности у ребенка разовьются расстройства.

Макс

Вот, например, четырехлетний Макс. Мать, тяжело дыша, привезла его ко мне на прием в коляске. Макс не инвалид, он полностью здоров, но уже немного округлился. Госпожа В. рассказывает мне, что он не любит ходить: «Когда я говорю ему, что мы собираемся куда-нибудь идти, он просто не слушает. Потом я приношу ему обувь и пытаюсь надеть на него куртку. Но он отбивается. Он бросается на пол или убегает и плачет – каждый раз одно и то же». На улице, продолжает госпожа В., Макс всегда отпускает ее руку и убегает. Или останавливается и стоит без движения. И это происходит, несмотря на насыщенное дорожное движение и спешку. Поэтому лучше посадить Макса в коляску, пристегнуть и катить. Госпожа В. вздыхает. Пока она рассказывает, Макс с комфортом лежит в своей коляске с бутылочкой для кормления в одной руке и булочкой с изюмом – в другой: ему приходится немного приподнять ноги, потому что коляска для него слишком мала. В помещении для осмотра я прошу Макса раздеться. Он недоверчиво смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Госпожа В. поспешно стягивает с него футболку и штаны, что довольно затруднительно из-за булочки и бутылочки для кормления, с которыми Макс определенно не собирается расставаться. «Макс, не мог бы ты забраться на кушетку?» – спрашиваю я. Макс с головой погрузился в разглядывание книжки с картинками. «Ма-акс!» – Госпожа В. пытается подтолкнуть сына к кушетке для осмотра. Когда он наконец усаживается, начинается осмотр. Я прикладываю стетоскоп к спине Макса. Макс рычит, словно его ужалил шершень. Тут же вмешивается мать: «Доктор просто хочет посмотреть, он тебе ничего не сделает! Доктор очень хороший!» Следующие три минуты мать повторяет эту фразу, словно заклинание. Макс неохотно открывает рот, чтобы я мог осмотреть его ротовую полость и горло. Из-за остатков булочки с изюмом я ничего не вижу.

Я объясняю госпоже В., что для Макса, его фигуры и малой подвижности было бы хорошо, если бы он ходил, а не лежал в коляске. Его челюсть и зубы, продолжаю я, уже пострадали от многочисленных булочек с изюмом и постоянного сосания соски или бутылочки. «Но если я отберу у него соску или бутылочку, он заплачет!» – произносит госпожа В. таким тоном, как если бы она увидела Макса, стоящего перед ней с автоматом Калашникова наперевес.

Макс – не единичный случай. По сравнению с тем, что было 20 лет назад, сейчас матери годами возят своих детей в колясках или, если у тех появляется брат или сестра, на небольших подножках позади коляски. При малейшем проявлении неудовольствия ребенок получает соску, бутылочку для кормления или булочку. Почему? «Потому что иначе он заплачет!» – отвечают мне мамы. Страх перед плачем велик. Это боязнь дать волю не очень приятным детским эмоциям, боязнь родителей сказать «нет», отделить себя как личность от своего ребенка. Это боязнь окончания комфортного симбиоза.

Родители, которые живут в симбиозе со своим ребенком, сразу же прерывают разговор со мной, когда их ребенок на заднем плане начинает хныкать.

Они не просто прерывают разговор, как это было бы нормально, бросив беглый взгляд на ребенка, чтобы убедиться, что он в порядке, или чтобы попросить ребенка потерпеть еще немного, а скорее полностью прекращают разговор и поворачиваются к нему.

Сегодня многим родителям трудно понять, что в воспитании должно быть место для разногласий и противоречий. Только тогда ребенок сможет развиваться в соответствии с возрастом. Он должен суметь пережить тот факт, что родители являются отдельными личностями, а не обслуживающим персоналом, что потребности не всегда удовлетворяются немедленно. В ходе дальнейшего развития он научится регулировать свои потребности социально приемлемым образом, использовать свое тело для приобретения опыта и, таким образом, продолжит расти.

Такие дети, как Макс, лишены этого шанса, потому что родители не реагируют адекватно на их сигналы, они не замечают, где детям нужна эмоциональная безопасность, а где им нужно пространство для собственного опыта. Они не могут найти баланс между нежной заботой и вредной чрезмерной опекой или пренебрежением.

По моему опыту, это, помимо прочего, во многом связано с давлением, оказываемым на семьи. Родители знают, что у них остается совсем мало времени, которое они могут провести со своим ребенком. Один год отпуска по уходу за ребенком, затем для многих снова начинается работа, а для ребенка – общение с чужими людьми. Много лет назад одна туристическая компания рекламировала путешествия «на время самых драгоценных недель в году». Многие родители рассматривают 12 месяцев отпуска по уходу за ребенком как «самые драгоценные месяцы в жизни». Само собой разумеется, они хотят, чтобы это время, проведенное вместе с ребенком, было максимально насыщенным. Для многих родителей идея этого идеального времени заключена в отсутствии конфликтов и плача.

Когда ребенок отправляется в детский сад, а родители возвращаются на работу, на воспитание часто не хватает энергии. Те несколько часов в день, которые остаются для домашних дел и ребенка, не следует тратить на споры и лучше рассматривать их как «время, проведенное с пользой». Поэтому ребенку что-то суют в рот, как только он попросит, и катают в коляске, хотя он уже давно умеет ходить. Потому что путь до супермаркета занимает вечность, а плач маленького тирана слишком громкий для измученных родителей. Тут проще сдаться. Дети к такому быстро привыкают. К булочке или бутылочке для кормления, которые всегда под рукой, к коляске, ко всем вещам, которые они получают, как только захнычут, заплачут или упадут на пол.

Порой я спрашиваю родителей, что они будут делать, если после приема по дороге домой их ребенок решит спрыгнуть с моста в Рейн. Родители никогда долго не раздумывают над ответом: «Запрещу! И конечно, буду крепко держать».

«А что, если он целый час будет кричать?»

«Все равно запрещу».

Некоторые родители смеются, когда я задаю им вопрос о мосте. Они понимают посыл и начинают думать о том, что они могут изменить в своей повседневной жизни, чтобы суметь разобраться и помочь своему ребенку развиваться.

Большинство из них даже не осознают, что глубоко внутри у них уже есть это знание. Все родители, с которыми я знаком, безоговорочно следят за тем, чтобы их ребенок был пристегнут в машине. И их дети не кричат часами, потому что родители сообщают им о своем решении таким образом, чтобы они поняли, что мама или папа настроены серьезно. Они не говорят: «Мне кажется, было бы очень мило с твоей стороны, если бы ты позволил пристегнуть себя». Они говорят: «Я должен пристегнуть тебя прямо сейчас и хочу, чтобы ты не двигался». Иногда даже слова не требуются, поскольку их намерение очевидно. Понятно, что ребенок слушается. «Пристегнись!» – И поездка может начинаться.

Между прочим, такой четкий приказ не имеет ничего общего с избитым «установлением границ». Детям не нужна клетка из запретов. Здесь скорее речь идет о том, чтобы стать значимым для ребенка как личность, дать ребенку надежные отношения, в которых он может безопасно развиваться и узнавать самого себя. Порой требуется немного мужества, чтобы суметь отказать. Это может получиться только в том случае, если сами родители будут чувствовать себя уверенно и откажутся от симбиоза со своим ребенком.

Однако многим родителям не хватает такой уверенности.

4. Почему быть ребенком стало труднее

За последние 30 лет мир для детей стремительно изменился. Счастлив тот ребенок, у которого дома есть братья и сестры, с которыми он может играть, ссориться и мириться.

Многие единственные дети лишены такого совершенно «естественного» воспитания. Большинство из них не могут просто так выйти на улицу, чтобы поиграть с другими детьми. Слишком опасно.

Заботливая охрана

Родители приводят детей на детскую площадку, часто они за несколько дней планируют для них игровые мероприятия. А потом дети играют под присмотром взрослых, если только в детском саду вдруг не случится такая проблема, что придется отказаться от заранее обговоренной встречи.

На детских площадках под бдительным присмотром родителей больше не осталось банд, драк, уголков, куда лучше не ходить, потому что там прячутся «враги» того же возраста. Со скамейки на детской площадке матери следят за тем, чтобы их ребенок играл с «правильными» детьми. «Правильными» считаются дети матерей, с которыми они сидят на одной скамейке.

Сегодня у детей есть несколько избранных друзей и подруг, которые происходят из той же среды, что и они сами, и играют по одним и тем же правилам. Они больше не учатся общаться с детьми совершенно другого происхождения, которые говорят на абсолютно другом языке, по-другому играют и иначе ссорятся. В большинстве случаев они играют только с детьми, которые общаются на той же «волне», что и они сами, что также снижает частоту ссор.

Как только двое детей начинают ссориться из-за лопатки или формочки, вмешиваются родители. Детям больше не нужно учиться самостоятельно находить решение «проблемы».

Понимание собственных эмоций, преодоление противоречий, настойчивость, отступление, направление гнева, примирение, прощение, посредничество – все, что авторы сборников советов любят называть soft skills или гибкими навыками и что во взрослой жизни определяет, будет ли человек устанавливать хорошие отношения с другими людьми, дети уже не могут так легко изучить на практике. Потому что для этого им нужны другие дети. Дети, которые больше, меньше, слабее, сильнее, мягче, грубее, быстрее или медленнее, чем они сами. Они могли бы научиться у них в процессе игры, как существовать в нашем мире.

Все опасно

Жизнь детей в XXI веке – это жизнь под пристальным контролем и в узких рамках, жизнь в закрытых пространствах, в квартирах или на проверенных TÜV[6]6
   От нем. Technischer Überwachungsverein, сокращенно TÜV – организации в Германии, осуществляющие контроль по обеспечению безопасности продукции.


[Закрыть] игровых площадках. Нужны пространства без взрослых, в которых дети могут тренировать свои социальные навыки, где они могут лазить, бегать, чувствовать и обонять без напоминаний типа «Слезь оттуда, ты сломаешь себе шею!», «Не бегай так, упадешь!», «Не трогай! Обожжешься!», «Выброси, ты поранишься!», «Фу, немедленно вымой руки!». Опасно почти все. Солнце обжигает кожу, катание на велосипеде без шлема чревато сотрясением мозга, забытая дома шапка приводит к тяжелому гриппу, вонючие штуки, которые ребенок из любопытства переворачивает палочкой, кишат бактериями и червями, от конфет, которые ребенок тайком вынес на улицу и тихонько съел в уголке, сразу появятся дырки в зубной эмали, не говоря уже о тошноте и ожирении. Большие мальчики в углу игровой площадки могут ударить ребенка или сделать что-нибудь похуже. Все опасно.

На случай, если меня поймут неправильно: дети должны есть здоровую пищу, ездить на велосипеде в шлеме, пользоваться солнцезащитным кремом, не копаться в собачьих испражнениях, избегать агрессивных подростков и не играть на улицах с большим количеством машин. Но взрослым не нужно постоянно повторять им, что мир состоит из одних лишь ловушек и опасностей, что на каждом углу подстерегает зло, которое только и ждет, чтобы наброситься и уничтожить ребенка.

Родителям не нужно снимать ребенка с каждой стены, на которую он хочет взобраться, отнимать перочинный нож, которым он хочет отрезать палку, или иглу, с помощью которой он нанизывает жемчуг на нитку, или вырывать спичку, когда он пытается зажечь свечу. Тем самым они вредят ребенку. Они его пугают.

Он запомнит, что нужно избегать любого опыта. Что-то может случиться. Но там, где ничего не случается, жизнь стоит на месте. «Из страха, что смерть может забрать у нас ребенка, давайте исключим его из жизни; чтобы предотвратить его смерть, мы не дадим ему нормально жить», – писал польский педагог и педиатр Януш Корчак. Его слова сегодня актуальны как никогда.

Детям вряд ли знакома та свобода, которую они могут испытать на улице, в лесу или на лугу. Они больше не учатся самостоятельно разрешать конфликты с другими детьми и приобретать социальные навыки. Ни один ребенок уже не учится у «старших», ни один ребенок уже не должен быть более внимательным к «младшим». Детям стало трудно исследовать мир всеми своими органами чувств, видеть его, слышать, обонять, пробовать на вкус, чувствовать на ощупь и в процессе тренировать координацию своего тела. Теперь я почти никогда не встречаю детей с разбитыми коленками. Раньше пластыри на коленях принадлежали лету, они были свидетельством смелых прыжков и отчаянных гонок, мужества, энергии и движения. Все в прошлом!

Многие из моих пациентов чрезвычайно искусны в обращении со своими смартфонами, но они не в состоянии сделать несколько прыжков на одной ноге или завязать бант.

Из-за отсутствия возможности играть на открытом воздухе детям также не хватает самого важного условия для предотвращения несчастных случаев: навыков движения. И им не хватает мощной иммунизации. Потому что леса, луга и улицы содержат больше «живых вакцин», чем может поместиться в любой шприц. Они защищают от астмы и сенной лихорадки.

Целебная скука

Насколько мало диких пространств, свободных от взрослых, настолько же много скучных дней, когда ребенок учится ощущать себя, терпеть себя и от скуки начинает творить. Похоже, родители остерегаются пространств, свободных от взрослых, и считают скучные дни бесполезным, потраченным впустую временем. Родители нервничают, когда ребенок ничего не делает. Они забыли, что скука также может быть путешествием внутрь себя. Глазеть в пространство, погружаться в узор ковра, пока он не превратится в фигуры, наблюдать, как капли дождя стекают по оконным стеклам, оставляя искривленные следы, – это может быть большой удачей. Дети часто переживают скуку как ощущение свободы. В какой-то момент она начинает тяготить. Затем от скуки рождаются движение и новые идеи. Но детство сегодня означает отказ от скуки. Сегодня у детей практически нет свободного времени, которое принадлежало бы только им одним. Во время профилактических осмотров четырехлетние дети рассказывают мне, что на самом деле у них нет расписания только по выходным. Все остальные дни заняты с утра до позднего вечера.

Этому во многом способствовало распространение учреждений, специализирующихся на присмотре за детьми. Большинство детей в возрасте одного года, а иногда и младше, проводят в таком учреждении по много часов в день. Уже в детском саду ребенок находится под постоянным, профессиональным наблюдением. Воспитатели планируют его день, они руководят его игрой и поощряют ее, как могут. Они вмешиваются, когда ребенок с кем-то ссорится, они рядом, когда ребенку скучно или ему нужна помощь. Они пеленают и кормят его, водят в туалет, следят, чтобы он мыл руки и чистил зубы.

То же самое происходит и в начальной школе. Здесь дети тоже постоянно находятся в поле зрения взрослых, как на уроках, так и на детской площадке. Всегда есть взрослый, который занимается с ними, который предупреждает и защищает их от опасностей, который вмешивается и выступает посредником в ссорах и прогоняет скуку. Короче говоря, в XXI веке дети практически никогда не остаются в одиночестве, предоставленные сами себе.

В результате у детей пропадает свобода пробовать много разных вещей и в процессе становиться независимыми.

Сегодня я наблюдаю, как каждое утро в школу приводят учеников четвертого класса. Не пешком, конечно, а в основном на машинах. Нередко из автомобиля выходит мама и несет сумку ребенка до ворот школы. А у многих классов на дверях висят таблички с просьбой: «Пожалуйста, здесь оставьте детей одних!» Очевидно, многим родителям трудно не следить за своим ребенком в течение нескольких часов в день.

В выходные многие из моих пациентов-детей идут в музей, цирк, на концерт или на батут, искусственный «детский рай», где они – естественно, под присмотром – могут прыгать и засыпать в себя ведра попкорна.

Так дети и растут в искусственном мире с узкими рамками и ограниченным пространством для приобретения опыта, постоянно поправляемые и развлекаемые взрослыми, которые, конечно, желают детям только добра. Тем не менее или именно поэтому у этих детей гораздо меньше шансов развить настойчивость, чем раньше.