Текст книги "Али Бабаев и сорок покойников"

– По рукам, Владимир.

– Тогда за успех!

Звякнули рюмки. Лидер нацлибералов шумно глотнул. Кажется, Папа Жо все еще носился с идеей вывезти иракского диктатора в Россию – что, по мнению Бабаева, было химерой из химер. Он знал, где прячется Саддам Хуссейн, и с точностью до дня мог предсказать, когда до него доберутся агенты ЦРУ и кто продаст им информацию. Знал он и другое: если кто и мог упаковать Саддама в контейнер и вывезти в Россию, так только некий полковник Али Бабаев. Но такого задания он не получил, а получивши, крепко бы призадумался. В России хватало своих крокодилов и гадюк.

Ведьмы грянули шлягер «Я хочу быть сверху», на арену опять полетели цветы, а Степа Чума по-разбойничьи свистнул и заорал:

– Ай да девки! Самый сок!

Бабаеву почудилось, что на столе у соседей лежит, среди тарелок и бутылок, знакомый ящичек из палисандра. Впрочем, он мог ошибиться бутылок было много и стояли они плотной шеренгой, как римские легионеры против варварской орды.

Вспыхнул свет. Арбатские ведьмы раскланялись, подобрали букеты и, грациозно покачивая бедрами, обошли арену, словно выбирая, у какого столика присесть. Мутантик расправил на коленях юбку цветов клана Мак-Дугал и в крайнем возбуждении зашептал Бабаеву на ухо:

– Та, что повыше – Земфира Блин… С черными глазками Инесочка… Инесса Торчак… Длинноволосая, с колечком на пупке – Карина Ростер… И еще Алиса Кокс, у нее самые большие… – Растопырив пальцы обеих рук, он показал, что у Алисы самое большое.

– Странные у них фамилии, – произнес Бабаев.

– Это не фамилии, а сценические псевдонимы, – пояснил Мутантик и причмокнул. – Что за девочки! У меня бригада «негров»-писак сидит, пишет про них сериал из восемнадцати романов… «Инесса – маркиза ангелов»… «Земфира и султан»… «Неукротимая Алиса»… «Ведьмы в Париже», «Ведьмы в гареме»…

– А «Ведьмы в Думе» будут? – спросил Али Саргонович, наблюдая за шествием красавиц.

– О! Богатая идея! – восхитился Мутантик и начал шарить в поясной сумке. – Где тут ручка и блокнот?… записать надо… велю своим «неграм», чтобы…

Алиса, проходившая мимо столика соседей, взвизгнула – Чумаков ущипнул ее за ляжку.

– К нам, девочки, сюда! – Рыботорговец Момот приподнялся с гостеприимной улыбкой. – Составьте счастье двух одиноких мужчин!

– Хам! – прошипела Алиса. Остальные ведьмы в гордом молчании миновали анархистов и подошли к пещере Папы Жо. Он расцеловался с каждой, сообщил, что таких красавиц на постсоветском пространстве осталось ровно четыре и мигнул Помукалову. Тот принялся рассаживать девиц, отворять шампанское и наполнять бокалы.

– Эти курвы нас в упор не видят, – громко произнес Степа Чума.

– По старичью специалистки, – добавил Момот. – На крепких мужиках скакать боятся.

Сенегальский бросил опасливый взгляд на соседей, но Папу Жо их шпильки не смутили. Покачивая фужер с шампанским, он заявил:

– Когда марксизм изнасиловал мальтузианство, родилась анархия, прибежище дебилов и гомиков. На этом все, конец дискуссии! А теперь мы выпьем за красоту. За красоту, что явилась нам в облике четырех граций!

– Хорошо проплаченных, – буркнул Чума, но на него внимания не обратили и дружно выпили.

Затем принялись за омаров. Девицы ели с аппетитом, а запах их духов и разгоряченной плоти придавал трапезе особо пикантный оттенок. Сенегальский галантно ухаживал за черноглазой Инессой, Владимир Маркович шептался с Кариной и все подливал и подливал ей коньяку, Мутантик жадно пялился на Алису, мысленно расстегивая ей бюстгалтер. Бабаеву досталась Земфира, самая рослая из девиц. Будучи рыцарем и кавалером, он развлекал ее всякими историями – о багдадских модах и египетской косметике, о гареме эмира Фарука, о кальянах с гашишем и способах преодоления границы между Ираком и Персией. Однако видение палисандровой шкатулки его не оставляло. У него была такая же, и лежала она сейчас в сейфе, в думском кабинете. Эти вещи в сейфах хранят, размышлял Али Саргонович, в сейфах, письменных столах и оружейных шкафах. С собой берут в случае нужды – а какая здесь нужда в пистолетах?… Здесь пьют, закусывают и флиртуют с девицами…

Когда от омаров осталась груда панцирей и клешней, ведьмочки резво вспорхнули и исчезли, чтобы попудрить носики. Паузу заполнил Папа Жо – поднялся, принял позу Бонапарта и начал излагать свой план решения чеченского вопроса и остальных грузинских заморочек. Что тут трудного, что неясного?… Срыть Кавказ до основания, и все! Срыть, благо техники хватает, а рабочих рук полно – есть китайцы и мигранты из Средней Азии! Срыть и засыпать Черное море! Выгода двойная: во-первых, нет Кавказа, нет проблем, а во-вторых, держава увеличится и выйдет прямо к Дарданеллам и Босфору. А уж посуху мы турок надерем! Пальцем сделаем!

– Особенно в союзе с НАТО, – добавил Сенегальский.

Голос у Владимира Марковича был зычный, и слова его неслись по «Лепрозорию» словно снаряды из установки «Град». Кто зааплодировал, кто рюмку поднял в знак солидарности, а Марсельеза Пежо-Ренуар принялась судорожно рыться в сумочке в поисках магнитофона. Но кавказский план нацлибералов понравился не всем – Придорогин морщился, Троеглазов хмуро теребил салфетку, а министр по делам религий возмущенно хмыкал. Наконец не выдержал Угрюмов, третье лицо в РПКЛ, секретарь московской организации: встал, ткнул перстом в Папу Жо и выкрикнул:

– Милитарист! Маньяк кровавый!

– Марксиський слизняк! – отпарировал Владимир Маркович. Почем фунт интернациолизьма? За сколько шекелей вы разбазарили страну? Отвечай, иуда большевицкая! Ну, подойди сюда, подойди! Посмотрим, у кого шворц длиннее!

Энергетика у него была такой, что Угрюмов плюхнулся на стул будто от мощного удара и захлопнул рот. В пещерах начали топать, бить в ладоши и свистеть, но постепенно шум утих, ментальный заряд Папы Жо рассеялся, и общество вернулось к досужим разговорам. На верхнем ярусе, прямо над головой Бабаева, обсуждали последнюю, семьдесят седьмую серию голливудского триллера «Драконы Техаса». Всем очень понравилась сцена, когда герой, отняв у плохишей кейс с миллионом долларов, открывает его, а там записка: fuck you!

Соседи справа беседовали о политике:

– Владимир Маркович дело говорит. Нам нужен лебенсраум.

– Сра… чего?

– Жизненное пространство.

– В Сибири его до фига.

– В Сибири холодно, болван! Я бы всю Сибирь обменял на Анталью!

– А нефть откуда качать?

– Из Каспия. Эх, отдали чучмекам этакий клад!

Соседи слева негромко говорили о своем.

– Жадный? – спрашивал рыботорговец Момот.

– Не то слово, – отвечал Чума. – Из задницы гвоздь клещами не выдерешь. Тружусь за щепотку говна.

О Полуде толкует, своем покровителе, решил Али Саргонович, улавливая чутким ухом вопрос и ответ. Судя по ориентировкам Центра, король российской металлургии и правда не был фонтаном щедрости.

– Ничего! – Снова голос Момота. – Рейтинг свой сегодня приподнимешь, другая деньга пойдет. Кто крут, тому и платят круто!

Чума заржал.

– Приподниму! Попробую! Как утверждали классики марксизма, попытка – не пытка!

– Выбрал уже, кого?…

– Да хоть кого! Любого козла, что подвернется! – ответствовал Чума. – Хоть сволочь Троеглаза, хоть гада Придорожника! Был бы только из властных структур… С другими не стоит возиться, в прессе резонанс не тот. Я бы Жопу прихватил, да у него нужной справки нет. Он…

Над головой что-то грохнуло и покатилось, послышались возбужденные голоса, заглушившие Чумакова. В верхней пещере вопили:

– Вот чмо пьяное! Посуду перебил!

– Что с ним делать, с алкашом?

– Я за руки беру, ты – за ноги… Вынесем, в тачку усадим, отвезем на Красную площадь и привяжем к пальме у кремлевской стены.

– Нету там пальм!

– А что есть?

– Ели серебристые.

– Тоже годится! Берем и тащим!

Вернулись девочки, все в свежей боевой раскраске. Официантки быстро очистили стол, приволокли огромный торт с надписью «Долгие лета НЛП!», мороженое, непочатое шампанское, коньяк и разные запивки и заедки. Выпили на брудершафт, ведьмочки расслабились и перешли с депутатами на «ты» – со всеми, кроме Владимира Марковича, внушавшего им слишком большое почтение. Мутантик опять пристроился к Алисе, приподнял краешек кильта и завел с ней интеллигентный разговор:

– Мой янь хочет познакомиться с твоей инь. Сольемся в экстазе, дорогая?

– Не выдвигай штатив из-под юбки, – предупредила Алиса. – Даром не обломится!

Помукалов тяжело вздохнул – очевидно, его финансы пели романсы. Потом пробормотал:

– Ты стерва, но я тебя хочу. Три рецензии в прессе устроят? С цветными фото и на полный разворот?

– Пять! Еще интервью и мой портрет в «Неукротимой Алисе»! Тоже цветной!

К столу приблизилась делегация Клуба Дегустаторов во главе с ЭХМА. Кроме председателя, в ней были Рождественский, Семенов и Находкин, все изрядно под шафе, но на ногах еще держались крепко. ФБР тащил охапку роз, которые КВН с ВВСом стали бросать на колени девушкам.

– В знак в-восхищения… – промолвил Эмилий Харитонович слегка заплетавшимся языком. – И п-прек… п-преклонения… м-можно сказать, в-восторга…

– Перед изяществом, талантом и красотой, – пояснил ФБР, а КВН, принюхавшись к витавшему в пещере коньячному аромату, пропел:

– Ямайским ромом пахнут сумерки…

Тут он выразительно покосился на чистые рюмки, но Папа Жо сделал вид, что намека не понимает.

Дальнейшее произошло в считанные секунды. Наклонившись, ЭХМА потянулся к ручке Земфиры, бормоча: «Окажите м-милость… п-позвольте облобызать…» – но в трудной позе не устоял; то ли нога подвернулась, то ли стрельнуло в поясницу. Чувствуя, что падает, председатель дегустаторов сделал поспешный шаг назад, потом другой и третий, и свалился на колени Чумакову. Табурет под ними крякнул и рассыпался, чей-то башмак въехал в ножку стола, зазвенели тарелки и бутылки, блюдо с салатом подпрыгнуло и свалилось на голову Степе Чуме. Он яростно рявкнул, поднялся и, ухватив за шиворот ЭХМА, другой рукой начал соскребать с волос картошку, мясо, яйца, зеленый горошек и приговаривать:

– Ты, старый пень, жеребчик лысый! На блядки потянуло? Гульнуть захотел? Ну, будет тебе гульба… прямо по указу президента… сейчас, немедленно… только дерьмо с ушей стряхну…

Бабаев тоже встал. Теперь ясно виделась ему плоская палисандровая шкатулка с бронзовым медведем, эмблемой Четвертого оружейного. От удара по столу она сдвинулась на край и тоже могла свалиться, но уперлась в массивную пепельницу.

Али Саргонович шагнул к Чумакову. «Не пройдет в Госдуму на предстоящих выборах, – мелькнуло у него в голове, – а потому хочет заработать репутацию сильной личности…» Он понимал, каков дальнейший ход событий: стычка с ЭХМА закончится дуэлью, и Чумаков убьет старика. Или ранит – смотря по тому, сколько спиртного плещется в желудке анархиста.

Рука Бабаева опустилась на плечо Чумы.

– Отпусти его, уртак. Пожилой человек оступился… Не повод, чтобы угрожать да за воротник хватать. Депутат ты или моча верблюжья?

– Ты как меня назвал? Уркой и ссытью верблюжьей?

Лицо анархиста побагровело. Он выпустил ворот ЭХМА и с угрозой уставился на Али Саргоновича. Председатель дегустаторов ворочался на полу среди обломков табурета, кряхтел, бормотал извинения. Комплекция у него была солидная и, зажатый между столом и Чумаковым, он никак не мог подняться.

– Кузьма, Федор, помогите ему встать. – Бабаев кивнул застывшим комитетчикам, оттирая Чумакова подальше. – Вижу, уртак, ссориться хочешь? Так я не против. – Он бросил взгляд на плоский ящичек, приосанился и громко произнес: – Али Саргонович Бабаев, депутат Госдумы! Весь в твоем распоряжении.

К ним уже бежали – метрдотель, целый взвод местных секьюрити, помощник Сенегальского и три телохранителя Папы Жо. Народ, в предчувствии скандала, высыпал из пещер, мужчины тянули шеи, дамы визжали, просили подсадить и взбирались на табуретки. Владимир Маркович что-то вопил и потрясал кулаками, Мутантик и Сенегальский испуганно ежились, а ведьмочкикрасавицы вдруг поднялись, грохнули ложками о ведра с шампанским и запели в полный голос:

 
– Ты бей штыком, а лучше – бей рукой,
Оно надежнее, да оно и тише.
И ежели останешься живой -
Гуляй, рванина, от рубля и выше! [56]56
  Текст Владимира Высоцкого.


[Закрыть]
 

Ай, молодцы, хоть и блондинки! – подумал Бабаев, глядя в бешеное лицо Степы Чумы. А ведь казались гулаба [57]57
  Гулаба – розовая водичка (персидск.).


[Закрыть], и только!

– Ну, держись, курбаши недорезанный… – тихо, но с угрозой молвил анархист. – Ты, значит, тоже депутат? А знаешь, что мы с такими депутатами в Чечне делали? Танками на части рвали! И я тебя порву.

– Без танка трудновато будет, – сказал Али Саргонович.

Рыботорговец Момот встал на пути охранников, помахал депутатскими корочками и растопырил руки.

– Спокойно, ребята, спокойно! Никаких драк и битья посуды! Все будет в соответствии с законом. Два джентльмена поспорили и решат свой спор по-джентльменски. Ты, Степан Андреич, кого вызываешь? Этого или этого? – Момот ткнул пальцем в Бабаева, а затем – в ЭХМА. Тот уже поднялся и стоял в полном ошеломлении, подпираемый с боков Находкиным и Рождественским.

– Что со старичьем возиться, – презрительно фыркнул Чума. Вот этот меня оскорбил, назвал мочой верблюжьей! Этот курбаши в золотых перышках! Его вызываю, мать-перемать! Ради защиты своего достоинства и чести!

– Вызов принят. – Бабаев плюнул под ноги противнику и повернулся к секьюрити. – Кто у вас за командира?

– Я, – отозвался охранник постарше.

– Очистить арену, убрать людей с линии выстрелов. Мы встанем там и там. Стреляемся с десяти шагов. Согласны?

На лбу Чумакова выступила испарина – кажется, он понял, что на кону не честь и достоинство, а его жизнь. Но отступть было некуда.

– Согласен, – буркнул анархист.

– Ваши секунданты?

– Один есть, – Чума кивнул на Момота. – А другой…

– Могу подсобить. – К ним протолкался Ханыгин, актер-уголовник. – Я анархистов уважаю. Фильм скоро будут снимать про батьку Махно, так мне главная роль обещана.

– Анархисты с тех пор измельчали, – сказал Бабаев, оглядывая пещеры и столы. – А я секундантами выберу господ Придорогина и Троеглазова. Конечно, если они не возражают и согласны оказать мне честь.

Вслед за Чумаковым он спустился на арену, где уже не было публики. Гости торопливо поднимались на второй ярус, кто-то целился в Бабаева мобильником, молниями сверкали фотовспышки, мадмуазель Пежо-Ренуар, поймавшая репотерское счастье, тараторила на французском в микрофон. Из дверей, ведущих к служебным помещениям, высыпала целая толпа – официанты и официантки, повара и уборщики, менеджеры и посудомойки. Там тоже снимали – у кого-то даже нашлась камера.

К Бабаеву подошли секунданты. Придорогин, лидер ПАП, выступал важно, с полным сознанием ответственности, длинный сухопарый Троеглазов выглядел, как обычно, бесстрастным. По роду занятий он повидал всякое; трижды в него стреляли и пару раз пытались взорвать.

– В чем наши… ээ… функции? – поинтересовался Придорогин.

– Отмерьте расстояние в десять шагов, убедитесь, что оружие заряжено, и дайте сигнал к началу поединка, – сказал Али Саргонович. – Это все.

– Насчет… ээ… оружия… Мы люди гражданские и не очень понимаем, как…

– За себя говорите, – каркнул Троеглазов. – Я бывший офицер. Я проверю пистолеты.

Четким строевым шагом он направился к Момоту, державшему раскрытый ящик, и принялся осматривать оружие. Ханыгин и Придорогин развели дуэлянтов по позициям. Шум среди публики нарастал, и Ханыгин, привстав на носках, выкрикнул:

– Тише, тише, господа! Никто не будет обижен, все увидите! Член за член, пасть за пасть!

Бабаев усмехнулся, бросил взгляд на покинутую им пещеру и помахал рукой арбатским ведьмам.

– Спойте, бикечлар! Что-нибудь жизнерадостное!

Они только того и ждали:

 
– Считает враг, морально мы слабы…
За ним и лес, и города сожжены…
Вы лучше лес рубите на гробы -
В прорыв идут штрафные батальоны!
 

Под эту боевую песню Бабаев всматривался в людей, столпившихся на верхнем ярусе. Тут была московская элита, важные осанистые мужи, дамы и девы в бриллиантах и роскошных платьях, стоимость коих превосходила годовой бюджет любой больницы. Ароматы лакомых блюд и духов «Коко Шанель» витали над ареной, сияли серьги, кольца, ожерелья, и искусственный ветерок мягко шевелил ткань богатых платьев. Да, с туалетами, косметикой и прочим убранством все было в порядке… Лица – вот что смущало Бабаева! Лица собравшихся в «Лепрозории» и тех, кто не мог сюда попасть, отгороженный рвом нищеты от богатства и успеха.

Все потеряли лица, подумал он. Офицеры потеряли лица благородных и бесстрашных защитников Отечества. Врачи потеряли лица сострадания и милосердия. Лица учителей лишились ума, терпения и доброты. Лица ученых не озаряет больше святая тяга к поиску истины, теперь это лица оголодавших нищих. Исчезли возвышенные лица музыкантов, художников и поэтов. Нет лиц честных тружеников, гордых своим ремеслом, искусных рабочих, механиков, инженеров… Что же до малопочтенных профессий политиков и чиновников, торговцев, банкиров и звезд шоу-бизнеса, то у них человеческих лиц отродясь не бывало, а были рожи, морды, хари и мурло. Рожи развратников, морды пьяниц, хари хапуг, мурло продажных тварей…

Троеглазов приблизился к нему и протянул пистолет. Рукоять удобно легла в ладонь, накладки из слоновой кости ласкали кожу. Подняв ствол вверх, Бабаев развернулся впол-оборота к противнику. В сердце его не было жалости. Он выполнял свой долг, тяжкий и неприятный, как работа ассенизатора. Отчего-то все обязанности, возлагаемые на граждан любой страной в любую эпоху были сплошь тяжкими и неприятными, связанными с насилием, с поиском средств для убийства врагов или, как минимум, с самопожертвованием. Такова, должно быть, природа власти на планете Земля, где всякая власть отнимает у людей свободу – что заметили отцы анархии, Прудон, Бакунин, Штирнер и прочая вольнолюбивая публика.

Но об этом Али Саргонович не думал, а вслушивался в голос актера Ханыгина, считавшего мгновения как при запуске ракеты. Десять, девять… шесть, пять… три, два, один… Пли!

Он опустил пистолет и выстрелил. Во лбу Чумакова вспыхнула алая звездочка, ноги анархиста подогнулись, и он мешком свалился на ковер.

Ледяная тишина стыла под куполом «Лепрозория». Провожаемый сотнями глаз, Бабаев подошел к рыботорговцу Момоту, сунул ему пистолет и молвил:

– Вы лучше лес рубите на гробы. Давно пора!

Враги. Эпизод 8

От своей супруги Сосновский ничего не скрывал. Причин к тому имелось две: во-первых, Кира Львовна была не из тех спутниц жизни, от которых можно что-то утаить, а во-вторых, она обладала практической сметкой, и Борис Иосифович прислушивался к ее советам. Выражаясь высоким философским стилем, Кира Львовна постигала каузальные [58]58
  Каузальный – причинный.


[Закрыть] связи между разнородными объектами и делала это – что особенно ценно! – априори [59]59
  Априори – независимо от опыта, до опыта.


[Закрыть]. Предвидеть же результат до опыта было очень важным в хитроумных комбинациях Сосновского. Ошибка грозила как минимум убытками, а в самом неприятном случае – поражением в правах и дальней дорогой в холодные края. Так что Борис Иосифович рассказал супруге о планах экспроприации «Газприма» и покорения Европы. Утром рассказал, сразу после завтрака.

Выслушав его, Кира Львовна вздохнула и спросила:

– Значит, мы станем еще богаче?

– Несомненно, дорогая, – подтвердил Сосновский, допивая кофе.

– А нам это нужно, Боря?

– Всякое богатство, которое не прирастает, начинает убывать.

Минуту-другую Кира Львовна обдумывала эту мысль, потом произнесла:

– Детский садик на Таганке закрыли… и на Сретенке тоже… Не купить ли их? Купим, откроем…

– Зачем? – искренне удивился Борис Иосифович. – Наши внуки в садик не ходят.

– Бог велел делиться, Борис, – сказала Кира Львовна.

– Бог – трансцендентное понятие. В этом качестве он не может распоряжаться моими деньгами, – ответил Сосновский и удалился покурить в свой кабинет. В домашний, так как было воскресенье, и в офисах всех его компаний торчали только дежурные менеджеры и охранники.

Не успел он устроиться в кресле с сигарой и газетой, как звякнул телефон прямой линии, соединявшей особняки партнеров. Включив громкую связь и видеопанель, Борис Иосифович обнаружил, что у аппарата Желтый, давний его приятель – можно сказать, почти что друг. Почти, ибо дружба между олигархами имеет свои особенности.

– Новости слышал, Борис? Из «Лепрозория»? – Медиа-магнат сходу взял быка за рога.

– Что, изобрели вакцину от проказы? – Сосновский выпустил дымное колечко. – Так это не мой бизнес, а Брынцалова.

– «Лепрозорий» – это кабак, – терпеливо пояснил Владимир Аронович. – Модное такое заведение на Рублевке… пляски, бабы, выпивка, жратва… И там вчера убили Чумакова.

– Убили? – Сосновский стряхнул пепел, выпрямился и тотчас обрел боевую форму. Смерть депутата Чумакова не слишком его взволновала, но этот урод был полезен. И в планах, касавшихся «Газприма», ему отводилась некая роль – не первого любовника, но и не статиста. – Он человек Полуды, – произнес Борис Иосифович. – Кто его заказал? Киллера поймали?

Желтый поморщился.

– Нет никакого киллера и заказа тоже нет. Никто, Борис, на нас не наезжает. Этот идиот сцепился с другим думаком – девок там не поделили или еще что… Сцепился, вызвал супротивника на дуэль, и тот его ухлопал. На всех законных основаниях! А в секундантах были Момот, Троеглазов, Придорогин и еще какой-то тип… Ну, что скажешь?

– Полная безответственность! – раздраженно изрек Сосновский. – Этому Чумакову платили! За то, кстати, чтоб оставался в живых и делал дело! Пла-ти-ли! – проговорил он по слогам, всякий раз тыкая сигарой в пепельницу. – А этот болван позволил себя прикончить! Разве так можно? Пусть мелкая сошка, но как он теперь деньги отработает?… – Внезапно Борис Иосифович нахмурился и с подозрением спросил: – Ты уверен, Володя, что все было именно так? Может, подставили его? Может, разнюхали что-то о наших… гмм… обстоятельствах? Интрига тут не просматривается?

– Нет, нет и нет! У меня в «Лепрозории» репортеры дежурят, а с ними оператор… ну, понимаешь, на случай скандала, достойного прессы. Они наблюдали эту акцию, потом гостей опросили и персонал. Определенно Чумаков был в зачинщиках! Ввязался в склоку с одним старичком, тоже из думских, за старикана заступились, и пошло-поехало… Нет, просто глупая случайность! Когда мы были у Полуды, я сказал, что на этих дуэлях треть России можно отстрелять… Помнишь?

– Помню, – мрачно кивнул Сосновский.

– Вот и отстреливают.

– Да ради бога! Но заметь, не с тех персон отстрел начался. Планировалось…

– Я не забыл, что планировалось, – ухмыльнулся Желтый и, передразнивая Сосновского, произнес: – Найдем подходящих людей, того же Чумакова например, проплатим, и пусть себе геройствуют. Им – гонорар, нам – результат… Кажется, ты такие планы строил?… А что, собственно, изменилось?

Борис Иосифович внезапно успокоился.

– Верно, Володя, что изменилось? Один кретин пришил другого… Как его, кстати, зовут-величают? Этого умельца-удальца?

– Некто Бабаев, из независимых. Данные на него соберем, но, судя по внешности и ухваткам, человек восточный. Джигит! И, кажется, никем еще не куплен.

– Бабаев… – повторил Сосновский и улыбнулся в ответ партнеру. – Выходит, больше у него удачи, у этого джигита, и нам он лучше подойдет, чем безответственный покойник Чумаков. К тому же…

Он не закончил фразу, но Желтый его понял. У него, как и у Сосновского, были неплохие связи в Думе и Совете Федерации, но в основном среди людей заметных, глав комитетов, лидеров партий и фракций. А Бобрик Кузьма Егорыч, или Бурмистров, или Манилов были неподходящими фигурами для запланированных акций. Чтобы они стрелялись с менеджерами «Газприма»? Смешно подумать! Тут требовались люди помельче и пошустрей, привычные к делам, которые Сосновский называл санацией, люди вроде Чумакова, Рубайло и генерала Погромского. И такие имелись, но состояли под рукой Полуды или Пережогина. А кто девице платит, тот ее и танцует…

– Полуда в курсе этой истории? – спросил Борис Иосифович.

– Да.

– И какая реакция?

Желтый хихикнул.

– Ну, ты же Дениса знаешь… Пожал плечами и сказал: таких Чумаковых у меня до чумы. В смысле, другой найдется.

– Найдется, это он прав. Наш умелец-удалец хотя бы… Но желательно, чтобы кормился он отсюда. – Сосновский хлопнул по карману. – Чтобы не Полуду слушал, а меня… Надо сделать предложение, Владимир. Пусть твои щелкоперы разведают в какой цене джигиты, и подкатятся к нему. Есть у тебя толковый посредник?

– Как не быть, – сказал Владимир Аронович, распрощался и отключился.

Раскурив свежую сигару, Сосновский пустил колечки дыма к потолку, полюбовался на них и буркнул:

– Кира говорит, бог велел делиться… Я и делюсь! Но с нужными людьми.

Враги. Эпизод 9

Закончив разговор с Сосновским, Владимир Аронович все еще улыбался. Вообще-то он пребывал в твердом убеждении, что Борис голова, и что такие люди рождаются раз в столетие, однако и на старуху бывает проруха. Даже гений наподобие Сосновского не может все предвидеть. Вот составил он план и обозначил, какие люди займутся тем-то и тем-то, сделают то и другое, а одного человечка р-раз – и вышибли! Смешно! Будто судьба, или рок, или Господь намекнули: ты предполагаешь, а я располагаю… Но гениальность в том и состоит, чтобы реагировать на все события правильно и быстро, не допуская отклонений от заданной траектории. Борис это умел. Расправился джигит с кретином Чумаковым – наймем джигита… Что, собственно, изменилось?

Погасив улыбку, Владимир Аронович выдвинул ящик стола и начал копаться в личной картотеке. Здесь были сведения, которые не доверялись никому, ни референтам, ни секретарям, ни менеджерам самого высокого полета. В медиа-империю Желтого входило множество издательств, журналов и газет, кинокомпаний, радиостанций и телеканалов, рекламных агенств и продюссерских центров – столько, что ни один человек, даже из тех, что рождаются раз в столетие, на смог бы их запомнить. Помнили и управляли директора, ведущие редакторы и прочие ответственные лица, которым Желтый вполне доверял. Но кроме официальной сферы, включавшей подготовку книг, статей, программ, раскрутку передач и разных личностей из шоу-бизнеса, организацию кастингов и конкурсов, вручение наград и премий, существовала теневая сторона и теневые люди, к ней причастные. О них и сообщалось в картотеке – кто что может и для чего пригоден. Так, Владимир Аронович знал, что директор НРТ Капустин взяток давать не умеет, а вот у Милюкова со студии записей «Домашнее видео» с этим нет проблем. И хотя Капустин был умнее Милюкова на порядок, был честен, а Милюков воровал, оба они представляли равную ценность. Поймать сенсацию и вынести ее на экран и в газеты – дело Капустина; сунуть взятку за контрафакт или иной проступок – дело Милюкова. А вот редактор «Сатисфакции» Бурдо был незаменим при всяких деликатных переговорах, когда желаемое излагается намеками, точные суммы не фигурируют, но каковы они, переговорщикам понятно.

Большой искусник этот Бурдо! Послать его к джигиту?… Нет, не годится, решил Владимир Аронович. Много чести, да и связь с ним, с медиа-магнатом Желтым, видна без лупы и очков. Тут нужны другие люди – зависимые, но напрямую с ним не связанные.

Он начал просматривать картотеку, сопя и бормоча под нос:

– Каменев… кретин, завалит дело… Бакунин… неглуп, но язык без костей, протрепится под водку… Жданов… командирован в Петербург, и отзывать его не стоит… Кто тут у нас еще?… Василий Муха… ну, этот мальчик с пальчиком проворовался и уже покойник, надо карточку изъять… Так, Моисеенко… слишком прыткий, слишком наглый, как бы джигит его не прибил… И вообще лучше бабу! Если не согласится, бабца не тронет… Послать нахальную тертую бабу, но не прямо от меня, а, скажем, вот от этого придурка…

Заложив картотеку пальцем, Желтый потянулся к телефону.

Информация для размышления

«Факты и домыслы», 28 сентября 200… года

Наш еженедельник начинает публикацию ряда статей, посвященных экспедиции доктора Умдашева в Египет. Знаменитый российский ученый займется исследованием пирамид, которые, в отличие от мнения ретроградов-археологов, не были построены древними египтянами и вообще людьми нашей планеты. Согласно новейшим данным торсионной физики, пирамиды являются творениями инопланетян, посетивших Землю в те времена, когда на ней не было разумных существ. Нуждаясь в технических средствах для изучения нашего мира, пришельцы развернули производство биороботов, и пирамиды являются теми самыми машинами, в которых этих роботов собирали и программировали.

А теперь главная сенсация: МЫ с ВАМИ – их потомки! Биологические роботы, оставленные на Земле, начали прогрессировать и спустя тысячелетия породили человеческую расу! А помощь в этом благородном начинании им оказали лемуры и атланты, которых доктор Умдашев обнаружил в предыдущем своем путешествии, в гималайских пещерах.

Читайте в нашей газете о новых чудесах! О том, как строились пирамиды, о загадочных шарах праны, о египетских богах – существах с головами животных и птиц, о вратах в параллельные миры и о многом другом, столь же невероятном, но существующем в реальности. Факты, факты, только проверенные факты!

* * *

«Столичный комсомолец», 28 сентября 200… года

Сенсация! Раскрыта тайна Ангара-18!

Напомним читателям, что Ангар-18 находится на территории базы ВВС США Райт-Паттерсон в штате Огайо. Это хранилище и одновременно центр по изучению инопланетных артефактов, собранных американскими учеными и военными. Именно здесь в глубоком холоде лежат тела пришельцев с двух летающих тарелок, потерпевших крушение в пустыне Нью-Мексико в конце сороковых годов. Именно здесь был снят знаменитый фильм, обошедший все экраны мира – о расчленении мертвого инопланетянина. Именно здесь исследуются двигатели, оружие и энергетические установки летательных аппаратов из иного мира. Именно здесь проведен анализ соединений с фантастическими свойствами, из которых изготовлены корпуса, силовые установки и другие модули разбившихся инопланетных машин. Вот что такое Ангар-18! Не будет преувеличением сказать, что это – передовой рубеж американской технологии.

До недавнего времени такая информация являлась строжайшей тайной, и общественность могла лишь гадать, что тут истина, что – намеренная ложь и измышления журналистов. Но теперь все стало на свои места. Это произошло после выхода в свет книги Шона Дугласа Мэлори, полковника американских ВВС, который на протяжении двух десятилетий возглавлял на базе Райт-Паттерсон спецотдел с кодовым названием «Ангар-18». Иными словами, полковник Мэлори – главный «инопланетный эксперт», поскольку все проекты по изучению чужой техники проводились под его руководством и при его непосредственном участии. Он рассказал об этом в книге «Тайна Ангара-18. Доля ангелов» (под «ангелами» имеются в виду пришельцы, а «доля» – намек на постигшую их печальную судьбу). Книга вышла в США в июле, в течение двух дней стала бестселлером, и уже переведена на русский язык (кстати, перевод великолепный).