Текст книги "Али Бабаев и сорок покойников"

* * *

«Хабаровская звезда», 26 сентября 200… года

Возможно, в Хабаровске служат капитан Рублев и старший лейтенант Первушин, возможно даже, что кто-то из них является генералом, но только не оба участника гипотетической дуэли. Хабаровск все же не Москва и не Петербург – двух генерал-интендантов для нашего города многовато.

* * *

«Ведомости северной столицы», 26 сентября 200… года

Центральный нападающий «Зенита» Ник Романецкий сообщил нашему корреспонденту, что фамилии Гаврюченкова и Лаптинова ему неизвестны. Он также признался, что не дарил фанатам никаких сувениров, ни своей майки, ни трусов, ни носков, и что это его принципиальная позиция: он уважает зенитовских болельщиков, а фанатизм в любой ипостаси ему неприятен. Но болельщикам Романецкий тоже ничего не дарит, тем более предметы футбольной формы, которая является казенным имуществом.

* * *

«Вы не поверите!» – газета журналистских расследований», 26 сентября 200… года

Сенсация! Нам удалось раскопать все подробности о писательско-издательской дуэли, случившейся на Москве 13 сентября! Поводом к ней послужил вовсе не гонорар, якобы не выплаченный известным издателем не менее известному писателю, а причина сугубо грамматическая. Писатель, чье имя мы назовем далее, известен в литературных кругах особо трепетным отношением к собственным текстам. Сдав издателю очередной роман, он пожелал… Увы, мы не в силах сформулировать его требование в краткой форме – ведь типографский набор нашей газеты тоже отличается от фонетики русского языка и не содержит букву «е» с двумя точками сверху, ту самую, с которой начинаются слова «ежик», «елка» и «еколомене». В печатном тексте такие слова пишутся через обычное «е», а две точки читатель домысливает самостоятельно. Однако литератор, о котором идет речь, пожелал – а точнее, выдвинул обязательным условием, – чтобы в его книге присутствовало «е» с двумя точками во всех нужных местах, дабы текст не терял выразительности. Что и было клятвенно обещано издателем – так, во всяком случае, утверждает сам автор. Но когда книга вышла в свет и он раскрыл ее, то обнаружил обман и бессовестное надувательство – вместо «е» с двумя точками всюду стояло самое обычное «е». И тогда наш писатель сделал то единственное, что подсказывали ему честь и достоинство: он приобрел дуэльные пистолеты, выбрал секунданта и отправил издателю вызов.

Перед тем, как рассказать в подробностях об этом поединке и его драматическом завершении, мы назовем имена двух наших героев, писателя и издателя. Это…

* * *

Государственный телеканал (ГТК), 28 сентября 200… года.

Эксклюзивное интервью руководителя ОКДуП Л.П.Поцелуйко.

Прямой эфир

Ведущий передачи: В последнее время средства массовой информации уделяют большое внимание поединкам для защиты чести и достоинства, состоявшимся в сентябре. Наших зрителей и публику вообще эта тема также очень интересует. Во всяком случае, рейтинги телепередач, посвященных известным событиям в Калуге, превзошли любой мыслимый уровень… Ваш комментарий, г-н Поцелуйко?

Поцелуйко: Римляне, как мы знаем, требовали хлеба и зрелищ. С хлебом насущным у нас напряженно. Что ж, остаются зрелища.

Ведущий передачи: Вы хотите сказать, что человеческая природа не изменилась со времен Древнего Рима?

Поцелуйко: Горько признать, но это так.

Ведущий передачи: По-вашему дуэли – своеобразная замена гладиаторских боев?

Поцелуйко: Этого я утверждать не буду. Проводить подобные аналогии мне по должности не положено, все же я – государственный чиновник. Однако хочу обратить ваше внимание на низкий уровень, даже убогость ряда телепередач. Вполне естественно, что люди предпочитают реальные драматические события Дому-4 или или шоу «Только дурак не поверит».

Ведущий передачи: Это камешек в наш огород… признаю его справедливость… Однако вернемся к нашей теме. В СМИ буквально схватка разгорелась из-за того, кто же стрелялся первым. Зарегистрированы новые издания – я имею в виду «Дуэльный вестник», «Поединок Плюс», «Дело чести» и так далее – и каждое из них отстаивает своего кандидата. Кто же на самом деле стал пионером сатисфакции?

Поцелуйко: Не готов ответить на этот вопрос. Мы работаем в данном направлении и постараемся ознакомить ваш телеканал с полученными результатами.

Ведущий передачи: А в чем, собственно, проблема?

Поцелуйко: В том, что состоялось несколько поединков в разных часовых поясах, но в очень близкие реальные сроки. Напомню, что наша страна велика, и когда в Смоленске полдень, в Хабаровске уже смеркается.

Ведущий передачи: Но разве первыми не стали калужане Кубасов и Рябчук?

Поцелуйко: Безусловно нет.

Ведущий передачи: Тогда есть шансы у нацлиберала Бескудникова и члена РПКЛ Привальских? Или у офицеров Рублева и Первушина? Или у питерских студентов… как их… да, Лаптинов и Гаврюченков, фанаты «Зенита»? Гаврюченков, кажется, был убит?

Поцелуйко: Шансов у названных лиц не имеется, так как никого из них в природе не существует.

Ведущий передачи (в изумлении): Как это понимать?

Поцелуйко: Так и понимайте. В Омске среди членов НЛП и РПКЛ нет ни Бескудникова, ни Привальских. Среди военнослужащих Хабаровска не удалось обнаружить офицеров Рублева и Первушина. Вообще-то такие лица в списках Минобороны есть, но капитан Рублев служит в наших миротворческих частях в Абхазии, а старший лейтенант Первушин – в отряде космонавтов. В Хабаровске они не бывали, и никаких претензий друг к другу у них не имеется. Что до Лаптинова и Гаврюченкова, то они действительно проживают в Петербурге и состоят в знакомстве, но не являются фанатами «Зенита». Один из них – журналист, другой – театральный критик, и оба пребывают в добром здравии.

Ведущий передачи: А писатель с издателем, чьи имена названы газетой «Вы не поверите!»?

Поцелуйко: По моим сведениям, они уже вчинили газете иск за дезинформацию, так как на самом деле находятся в нежной дружбе. Писатель послал вызов главному редактору «Вы не поверите!», но редактор стреляться не может, ибо не прошел тест вменяемости. Такова ситуация на данный момент.

Ведущий передачи: Что же тогда мы должны думать о поединке в Калуге между старшиной милиции Кубасовым и алкоголиком Рябчуком?

Поцелуйко: Это была инсценировка, заказанная возглавляемым мною отделом. Мы продемонстрировали публике и СМИ, как должна происходить идеальная дуэль – в присутствии медперсонала, секундантов, репортеров и представителя ОКДуП.

Ведущий передачи (возбужденно): Инсценировка? В самом деле инсценировка? Вы не шутите? Нет? Я потрясен! Ведь Рябчук был ранен! Ему отстрелили ухо!

Поцелуйко: Не ухо, а мочку, и старшина Кубасов уже получил за это взыскание.

Ведущий передачи: Я не о Кубасове говорю, о Рябчуке! С ним-то как?

Поцелуйко: Да никак. Он, как вы изволили заметить, имеет пристрастие к горячительным напиткам… С такими людьми всегда легко договориться.

Ведущий передачи: То есть вы ему просто… гмм… поставили?

Поцелуйко: Ну, что-то в этом роде. Но еще мы оформили Рябчуку инвалидность и ветеранский билет.

Ведущий передачи: И почем нынче мочка на правом ухе?

Поцелуйко: По расценкам Росстраха. У них имеется тариф на любую часть тела.

* * *

«Бюллетень Государственной Думы»

На первой сессии Думы спикером Г.М.Бурмистровым были представлены три новых члена российского парламента. Информация о наших коллегах приводится ниже.

Аграрий Виктор Ильич Сердюк, в прошлом – директор совхоза «Огни Ильича»; занимал другие руководящие должности в агропромышленном комплексе. Баллотировался по Брянскому избирательному округу.

Член ПГС Михаил Сергеевич Ахматский, главный научный сотрудник Института полупроводников РАН, известный ученый, лауреат премии им. А.Беляева. Баллотировался по Шестому петербургскому избирательному округу.

Независимый депутат Али Саргонович Бабаев, полковник в отставке. Баллотировался по Талды-кейнарскому избирательному округу.

* * *

Центр, директору ФСБ – от группы наблюдения «Робин Гуд»

Обнаружена активность Объекта-5. Место сбора обычное, меры защиты повышенные, перехват имеющимися техническими средствами невозможен.

Глава 8, в которой Бабаев первый раз исполняет свой долг перед государством и народом

Если грек встречает грека, без войны не обойтись.

Английская пословица

Миновала первая неделя думских заседаний. Утром в субботу, когда Бабаев пил на кухне чай и закусывал курагой и сушеными фигами, Гутытку, смущенно откашлявшись, молвил:

– Выходной хочу, Бабай. Мало-мало погулять нужно.

– И где ты собираешься гулять? – спросил Али Саргонович.

– Ну-у… – Джадид неопределенно повел руками. – Москва большой город!

Бабаев дожевал фигу, уставился на Гутытку проницательным взором и сказал:

– Так! С бикеч познакомился, да? Хорошая девушка?

Порозовев, Гутытку молча кивнул.

– Ладно, иди, гуляй! Хорошая девушка – мархам [51]51
  Мархам – бальзам, лекарство (арабск.).


[Закрыть] для души… Бабаев вздохнул, подумав о Нине. Затем поинтересовался: – Я ее знаю?

Новый кивок.

– Кто? Земфира?

Но Гутытку презрительно сощурил узкие свои глаза и замотал головой.

– Я в твою личную жизнь не лезу, – заметил Бабаев, прихлебывая чай. – Однако, учитывая ответственность, которую принял за тебя и весь талды-кейнарский народ, хотел бы знать, кто твоя пери. Надеюсь, не Шарлотка?

Джадид изобразил высшую степень отвращения, затем расплылся в улыбке и шепнул:

– Лена… Леночка…

– Это какая еще Леночка? – Бабаев нахмурился.

– Наша. Шеф службы безопасности.

– Якши! – одобрил Али Саргонович, затем погрозил Гутытку пальцем. – Только ты с ней без глупостей! Серьезная бикеч… Ты с ней без своих шаманских штучек! Ну-ка признайся, айар [52]52
  Айар – хитрый, ловкий (арабск.).


[Закрыть], научился у деда приворотное зелье варить?

– Не варил дед таких зелий и меня не учил, – произнес Гутытку.

– Как не варил? Все колдуны и шаманы варят!

Присев к столу, Гутытку налил себе чай, полюбовался его янтарным цветом, выпил чашку и сказал задумчиво:

– Понимаешь, Бабай, не всегда мой дед в шаманах ошивался. Был он раньше профессор психологии, в Ленинграде работал, в самом большом университете. С ректором сильно дружил, с академиком Александровым… Ходили они вместе на Памир снежного человека ловить, еще телепатов изучали, а главное – всяким партийным шишкам не больно кланялись. За такое вольнодумство вышла им опала: академика в Новосибирск сослали, а деда моего – в Биробиджан. Ну, оттуда он на север подался, взял в жены бабку мою Тамыне и стал шаманом.

– А что же он так? – спросил Али Саргонович, весьма удивленный этой историей. – Почему шаманом? Мог в школе сделаться учителем. Все-таки профессор!

– Талды-кейнар ни профессора, ни учителя не слушали, пили крепко в те времена, – пояснил Гутытку. – А шамана уважали! Шаман – это тебе не учитель и даже не райкомовский инструктор! Дед с топориком ходил, бил бутылки со спиртом, а к неслухам звал демона Делириум Тременс [53]53
  Delirium tremens – белая горячка (лат.).


[Закрыть]. Очень, очень его боялись! Кто боялся, но верил ему, а кто боялся и ненавидел. Спирт, он такой… из человека зверя делает…

Джадид вдруг помрачнел лицом и как-то весь осунулся, став лет на тридцать старше. Наверное, с дедом было непросто, и Гутытку мучали некие тяжкие воспоминания.

– Что мы все про деда да про деда, – сказал Али Саргонович, желая направить разговор в другое русло. – А родители твои где? Ата и ана [54]54
  Ата – отец, ана – мать (тюркск.).


[Закрыть]?

– Я их не помню, Бабай, – раздалось в ответ. – Я еще из люльки не вылез, как их убили. То ли по пьяному делу, то ли хотели деду мало-мало досадить. Давно было… никого уже в живых нет… ни отца с матерью, ни тех, кто в спину им стрелял.

Нечего было сказать Бабаеву – только вытянул он руку, стиснул плечо Гутытку и подтолкнул его к дверям. Иди, джадид! Иди и забудь о горе! Иди к девушке, гуляй с нею, говори, улыбайся и не думай о прошлом! Хорошая девушка – мархам для души…

Гутытку исчез. Клацая когтями по паркету, к Бабаеву приблизился Кабул, пристроил тяжелую голову на его колене, уставился на хозяина преданным взглядом.

– Видишь, уртак, непростая жизнь была у Гута, – сказал псу Али Саргонович. – Ну, как у арабов говорится, Аллах берет, Аллах дает! Гут хороший парень. Пусть воздастся ему по заслугам.

Допив чай, он перебрался в кабинет и сел к компьютеру. Первая рабочая неделя прошла в беспорядочной суете, раздражавшей Бабаева. На сессиях Думы шли дебаты о льготах перламентариев, и о том же толковали в кулуарах; первой проблемой слуг народа были оклады и пенсии, приватизация казенного жилья, выплаты в связи с инфляцией и прочее в таком же роде. Все это обсуждалось с завидным энтузиазмом и единодушием, в отсутствие прессы; мелкие разногласия касались только конкретных сумм и сроков компенсаций. В перерывах Бабаев трудился в комитете ЭХМА, решая вопрос исключительной важности: кому принадлежит символика минувшей советской эпохи. На красную звезду, серп и молот претендовали коммунисты, пенсионеры и аграрии, а за спутник и полет Гагарина готовы были биться все – вплоть до Верховного суда и общенародного референдума. С задачей комитет частично справился, отдав звезду пенсионерам, молот – коммунистам, а серп – аграриям, но с космосом зашел в тупик. К тому же оказалось, что шустрый бизнесмен из Пскова зарегистрировал спутник в качестве бренда своей продукции, мыла и стиральных порошков.

Занятый этими делами, Бабаев испытывал чувства верблюда, бредущего среди песков Сахары: путь бесконечен, солнце палит, груз давит на спину, и в обозримом будущем – ни еды, ни питья. Однако коллеги его утешали, заверяя, что все образуется: мол, спутник проще поделить, чем в космос запустить, а что до Гагарина, так у него имеются наследники пусть решают, кого поддержать, а кому отказать.

Вечер субботнего дня был у Али Саргоновича занят – собирался он отозваться на приглашение Мутантика и заглянуть в «Лепрозорий». Вдруг присоветует Папа Жо, как разрулить проблему с кабинетом! Вот одна причина, а другая заключалась в том, что инспекции злачных мест тоже входили в функцию Бабаева, ибо там кучковались партийные элиты, авторитеты теневого бизнеса, разбойный люд и всякая другая шушера. Незаменимый источник слухов и сплетен! Не говоря уж о знакомствах, полезных для депутата-новичка.

Но до вечера было еще далеко, так что Бабаев мог поработать, изучить присланные из Центра ориентировки и досье. Проглядев список имен и фамилий, он занялся соратниками по комитету, где тут же нашлись любопытные факты. Воистину бог спал, когда этих хадиджей избирали в Думу! Бог спал, а дьявол не дремал и здорово повеселился!

Возглавлявший комитет ЭХМА мог, пожалуй, считаться политиком. Вынырнув в конце девяностых из недр ЦК, он перебрался в Верховный Совет, поддержал заговор путчистов, но был амнистирован, и больше в разборки высокого уровня не ввязывался. Осаду Белого Дома пересидел на даче, затем прибился к коммунистам-ленинцам, ушел от них в «Наш дом – Россия», а после того, как «Дом» развалился, побывал у «персюков», у демократов и пенсионеров и даже в партии «Матерей России». Став на исходе времен правоверным «муромцем», ЭХМА имел репутацию ценного кадра, умевшего менять окраску, шкуру, убеждения – все, вплоть до метаболизма.

Таланты прочих членов комитета были разнообразны, но не имели отношения к политике и руководству государством. Кузьма Находкин, он же КВН, оказался певцом-звукоподражателем, способным спеть за Пугачеву, за Кобзона и даже целиком за всю «ВиаГру». Очевидно, этот редкий дар так восхитил избирателей, что КВНу открылась дорога к державному кормилу. Рождественский по кличке ФБР в прошлом был писателем; сценарий о буднях советской милиции, вершина его творчества, к счастью в производство не попал. Электорату однако помнилось, что писатель – инженер человеческих душ; на этом хромом Пегасе Рождественский и въехал в Думу. Семенов-ВВС прежде трудился в банном тресте, и значит, по мнению избирателей, был чист, как ангел. У Закирова имелась доходная профессия стоматолога; сам Придорогин, лидер ПАП, лечился у него, так что в думское кресло ОРЗ попал через «первый рот» аграриев. Судьба Терентьева-ДДТ была такой же прихотливой: бывший спортсмен-теннисист тренировал президента – правда, не нынешнего, а бывшего. Рука у президента оказалась легкая; одним касанием ракетки он переправил ДДТ с корта прямо к нацлибералам в Белый Дом.

Ознакомившись с этим зверинцем, Али Саргонович решил, что нужно подкрепиться. Сделав себе бутерброды и предложив Кабулу кость с аппетитным хрящиком, Бабаев принялся жевать, глядя на плывущие за окном облака. Тяжкие мысли одолевали его. Думалось Бабаеву, что от певцов, спортсменов и банщиков в управлении страной толка не больше, чем от кухарок – а уж кухарки вместе с доярками порезвились в СССР, науправляли так, что развалилась держава! Он полагал, что всякий труд почетен и нужен, но на своем месте; если же допустить к кормилу власти неподготовленных людей, то обернется это обманом – прячась за наивными кухарками, другие будут властвовать и править. Бесконтрольно, ничего не опасаясь, попирая законы с вельможной наглостью… Так было и так есть, думал Бабаев, вспоминая о владыках Ливии, Египта и Ирака. Там хотя бы не лицемерили, правили по законам деспотии и если рубили головы, не прикрывались мнением кухарок и доярок. С другой стороны, Россия – не Ливия и не Ирак… Пусть несчастная страна, зато великая!

– Великая страна, великие ошибки, – со вздохом произнес Бабаев.

– Ррр… – подтвердил Кабул.

– Человек должен быть там, где он есть, – продолжил мысль Али Саргонович. – Повар – на кухне, доярка – в коровнике, а при законе законник. А над всеми – президент! Али, азим, абулкарим! [55]55
  Али – высший, азим – великий, абулкарим – благородный (арабск.).


[Закрыть] Верно я говорю?

– Р-рау, – согласился Кабул.

– А вот меня взять – на своем ли я месте? – спросил Бабаев. Гусей я бил и с мишкой дрался без всякого обмана, так что выбрали меня по справедливости. Это с одной стороны, а с другой, разве не должен я делать то, чему обучен, что знаю лучше всех? Сидеть в Персии там или в Аравии и блюсти… как это по-русски?… наш геополитический интерес?

– Грр… – с сомнением заметил Кабул.

– То-то и оно! – кивнул Бабаев. – То-то и оно, уртак! Есть еще третья сторона, и зовут ее Ниной… А Нина заждалась! Уходит время ее и мое, мы уже не молоды, и нужны нам дом, семья и дети… Потому я здесь, а не в Аравии. Так?

Одобрительно рыкнув, Кабул продолжил глодать кость, а Али Саргонович снова отправился в кабинет и вызвал ориентировку на Момота. На экране появился широкоскулый молодец с узкими глазками, затем поплыли строки досье:

УМОМОТО СЕЙКИ. Родился во Владивостоке в 1968 г, в семье сотрудника японского консульства, женатого на русской (см. ссылку 1). В 1995 г принял российское подданство, изменил имя и фамилию: ныне – Момот Сергей Петрович. Закончил школу бизнеса в Токио, занялся предпринимательством в Приморье, откупил около тридцати сейнеров, добился необходимых квот и в 1995–2004 гг. активно занимался поставкой морепродуктов в Японию. В 2005 г. избран депутатом Госдумы, переехал в Москву. Владеет рыболовным флотом, сохранил обширные связи на Дальнем Востоке, близок к группе олигархов, известных как Объект-5. Не женат. Резок, но не лишен хитрости, злопамятен и самолюбив. Политическая ориентация: неопределенная. Считает себя анархистом, но понимает анархию как вседозволенность и абсолютное безвластие, позволяющее сильной личности доминировать над обществом. С трудами теоретиков анархизма (Прудон, Бакунин, Штирнер, Кропоткин и др.) не знаком. Слабости: Любит женщин (предпочитает стройных длинноногих блондинок). Интересуется предметами искусства (картины, исполненные в манере «ню»). Примечание: см. С.Чумаков.

– Раз сказано «смотри», так посмотрим, – сказал Али Саргонович, обращаясь к вернувшемуся из кухни Кабулу. – Дисциплина, уртак, прежде всего. Ты ученый пес, ты это понимешь. Вот скажу я «фас!», что ты сделаешь?

Кабул грозно оскалился и лязгнул зубами.

– Правильно! Молодец! А теперь ложись вот там, у аквариума, и гляди на рыбок. Красивые, правда?

В аквариум дизайнер, трудившийся у Бабаева, запустил двух зеленых и двух красных меченосцев. Обязанность ухаживать за ними была возложена на Гутытку, а сам Али Саргонович дал им имена: тех, что покрупнее, звали Обойма и Пуля, а тех, что помельче – Штык и Затвор. Рыбки не только украшали кабинет, но, по мнению дизайнера, являлись психотерапевтическим средством: их плавные движения успокаивали и навевали дрему. Кабул поглядел на них, смежил веки и уснул.

– Займемся Чумаковым. Кажется, я его видел на первой сессии, пробормотал Бабаев, тыкая в клавиши. – КВН с ФСБ показали… Здоровый чуян и очень нахальный…

На экран выплыла угрюмая физиономия с раздавленными ушами и сломанной переносицей. Лет восемь-десять назад Чумаков, он же – Степа Чума, был участником боев без правил. На его внешности это сказалось отрицательно, зато проложило дорогу в большую политику. Он слыл настоящим мачо, неустрашимым, как самурай, и бездонным, словно протекающая бочка. И, как у всякого мачо, серьезных денег у него не водилось.

ЧУМАКОВ СТЕПАН АНДРЕЕВИЧ (кличка Степа Чума). Родился в Москве в 1971 г, в семье потомственного слесаря-сантехника (см. ссылку 1). Семейной профессией пренебрег, закончил Ростовское пехотное училище, служил в звании лейтенанта в десантных войсках, участвовал в боевых действиях (первая чеченская война). Наград не имеет. Уволен без права ношения формы (пьянство, жестокое обращение с местным населением). Вернувшись в Москву, открыл школу боевых искусств, преобразованную в 1998 г в ЧОП «Юго-Запад»; ЧОП расформирован через шесть лет по решению суда (рэкет и поборы с мелких предпринимателей). Следствие по делу прекращено при неясных обстоятельствах (см. ссылку 2); подозревается давление со стороны покровителя Чумакова олигарха Д.И.Полуды. При его финансовой поддержке в 2005 г победил на выборах и прошел в Госдуму. Был четырежды женат (см. ссылку 3), с последней супругой развелся летом текущего года. Вспыльчив, груб, самолюбив, не терпит возражений, склонен к кулачной расправе с оппонентами. Политическая ориентация: большевик-анархист. Понятия об анархизме такие же, что у С.Момота (см.), с которым состоит в приятельских отношениях. Пользуется определенным авторитетом у криминальных структур и маргинальной молодежи. Был участником ряда скандалов в Думе, которые сам спровоцировал; неоднократно устраивал беспорядки (пикеты, митинги и уличные шествия), сопровождавшиеся физическим насилием, битьем стекол, расправой с уроженцами Кавказа и Средней Азии. Цель этих акций очевидна: создание Чумакову ореола истинно русского героя. Слабости: Жаден к деньгам (состояния и крупной недвижимости не имеет). Генетическая, унаследованная от родителя тяга к спиртному. Склонен к кутежам в шикарных ресторанах. Примечание: Так как Чумаков – фигура одиозная, он, вероятно, не пройдет в Госдуму на предстоящих выборах. Догадываясь об этом, хочет заработать репутацию сильной личности и крайнего радикала, противника действующей власти.

– Тот еще финик, – резюмировал Бабаев. Чтение досье вызвало у него естественную реакцию, и он отправился в туалет. Этот укромный уголок был оформлен шикарно: испанский кафель с рисунками корриды, подсветка розовыми лампами и унитаз, напоминавший кресло пилота НЛО. Вода спускалась автоматически, воздух пах лавандой, а процесс дефекации шел под мелодию «Умирающий лебедь» Сен-Санса. Вероятно, по мысли дизайнера, Бабаеву полагалось сидеть в туалете большую часть суток.

Но для депутата такая роскошь была непозволительна. Закончив свои дела, Бабаев вернулся к компьютеру, потом прогулял Кабула, потом поработал еще с часок и стал облачаться к визиту в «Лепрозорий». В его распоряжении были двенадцать костюмов и два полковничьих мундира, но выбрал он другое одеяние – то, что привез из Багдада в своем сундуке. Подарок эмира Фарука – шитый золотом чапан, а к нему шаровары, пояс и сапоги телячьей кожи. Осмотрев себя в зеркале, Бабаев остался доволен – только пожалел, что Нина его не видит. Затем набросил плащ, велел Кабулу стеречь имущество и спустился вниз, в гараж на подземном уровне.

* * *

Среди московских тусовщиков и светских львиц «Лепрозорий» считался последним писком моды. Собственно, то был не ресторан, а клуб для избранной публики, желавшей просадить за вечер пару-другую тысяч баксов. Отстроили это заведение на Рублевке, и искусственные скалы, накрытые стеклянным куполом, смотрелись очень стильно рядом с замками и виллами новой российской элиты. Скалы, песочного цвета ковер, пальмы в кадках и купол с изображением жаркого солнца и синих небес являлись имитацией пустыни, какого-то места в сарацинских землях, где тысячу лет назад ютились прокаженные. Этот антураж дополнялся нишами в стенах или пещерами, где могли уединиться от двух до пятнадцати гостей, грубо сработанными столами и кособокими табуретами. Пещеры шли амфитеатром в два яруса вокруг танцпола, служившего для плясок и различных зрелищ. Сегодня ожидались «Арбатские ведьмы», чей шлягер «Я хочу быть сверху» вторую неделю с триумфом гулял по столице.

Бабаева, сверкавшего как новогодняя елка, проводили в пещеру на восемь персон. На столе уже охлаждалось шампанское в серебряных ведерках, отсвечивал янтарем коньяк, топорщили клешни омары, ласкали взор салаты, ветчина и прочие излишества, полезные для прокаженных. Этих бедолаг тут было трое: Папа Жо в зеленых штанах и пиджаке с вензелем клуба «Чикаго Буллз», Помукалов в шотландском кильте, с огромной сумой, притороченной к поясу, и вице-спикер Кирилл Модестович Сенегальский. Он выбрал не столь экзотичный наряд – твидовую тройку «а ля доктор Ватсон».

Пожав руки честной компании, Бабаев опустился на сиденье, оглядел пустые табуреты и спросил:

– Кого ждем, уртаки?

– Девочек, – откликнулся Мутантик, провожая похотливым взглядом порхнувшую мимо официантку. Затем уточнил: – Девочек-ведьмочек! Алису, Инессу, Карину, Земфиру.

– Гюльчетай тоже будет? – осведомился Али Саргонович.

– Нет, их четверо. Зато какие ножки! Какие груди, какие…

– Заткнись, Мутант, – велел Папа Жо.

– Однако, Владимир Маркович! Я ведь должен огласить весь список!

– Если я скажу «жаба», ты должен подпрыгнуть и квакнуть. И больше ничего! – Лидер нацлибералов повернулся к Бабаеву. – Отменный прикид! Где покупал?

– Не покупал. Подарок. Из Багдада.

Папа Жо кивнул с пониманием.

– От Хуссейна?

– Нет. Хуссейн мне другое подарил. Саблю.

– А мне только ножик, и тот кривой, – произнес Владимир Маркович с явной завистью. Потом царственным жестом обвел стол. – Угощайся, Алик. Коньячку налей, ветчинки возьми… Девочки придут, омара распатроним.

– Рахмат, Вован.

Выпили по первой – за то, чтоб думские кресла не скучали без задниц присутствующих. Вице-спикер крякнул, закусил и стал рассуждать на любимую тему, о вступлении России в НАТО. Речь в Думе репетирует, мелькнула мысль у Бабаева. Слова Сенегальского кружили в сознании стаей вспугнутых ворон: встать по одну сторону зеркала – зеркала, не баррикады… отразить амбиции Китая… Сибирь – решающее звено, которое замкнет глобальный пояс обороны… новые факторы – сепаратизм, терроризм, фундаментализм… не противостояние, а сплоченный союз… По отдельности все выглядело разумным, а в сумме как-то не складывалось. Вскоре мысль докладчика затерялсь между салатом оливье и маринованными креветками, и Али Саргонович переключился на арену.

Там уже разминались музыканты, кто с гитарой, кто с барабаном, кто с трубой. Официантки, вздымая подносы, скользили от пещеры к пещере, в вышине сиял бирюзой стеклянный небосвод, публика – пара сотен челюстей – дружно жевала, чавкала, гундела, всасывала спиртное. В ярко освещенных нишах мелькали знакомые и полузнакомые личности – компания комитетчиков во главе с ЭХМА, телеэкранные молодцы и дивы, нефтяной барон, купивший недавно театр в Самаре, актер Ханыгин, игравший благородных уголовников и зэков, лидер аграриев Придорогин с министром по делам религий (оба – при женах), модный художник Бей-Жигулев из Детей Четверга, Пал Палыч Угрюмов – третье лицо в РПКЛ, Бильдык-Попойло, хозяин сети универсамов «Крохобор», председатель ЦИК Троеглазов и, наконец, Марсельеза Пежо-Ренуар, обозреватель «Матэн». Только Шарлотты не хватает, подумал Али Саргонович и содрогнулся.

Тем временем музыканты сыграли туш, стеклянное небо померкло, грохнул барабан, и в свете прожектора на арену порхнули четыре красотки. С минуту они вертелись, приплясывали и подпрыгивали, потом завели что-то про любовь, про бриллианты и разбитые сердца. «Здорово мясом трясут! Одобряю!», – послышалось Бабаеву. Он пригляделся к соседней пещере, к той, что слева, и различил в полутьме рыботорговца Момота и Степана Чумакова. Анархисты только-только появились – бутылки на их столе еще были полны, а закуски хранили девичью непорочность. Чумаков курил с небрежным видом, Момот щурил узкие глазки и с интересом посматривал на ведьмочек.

Предпочитает стройных длинноногих блондинок, вспомнил Бабаев и усмехнулся. Против средневековых традиций, все четыре арбатские ведьмы были блондинками, а ноги у них росли от плеч. Нелегкий выбор для ценителя!

Грянули аплодисменты, кто-то бросил на арену розы. Сенегальский перегнулся через стол, вытянул пухлую руку, погладил златотканный чапан Бабаева и шепнул:

– А правда, что в вашем думском кабинете лежит медвежья шкура?

– Правда, – подтвердил Али Саргонович и, сообразив, что Сенегальский – вице-спикер, тут же произнес: – Только вот кабинетик маловат, а с управделами я не смог дого…

Но Сенегальский не слушал, бубнил свое:

– А правда, что вы его убили? Или агитка?

– Все верно, Аллахом клянусь! – вздохнув, сказал Бабаев.

Блондинистые ведьмы на арене лихо отплясывали канкан и пели, что голуби – парами, и суслики – парами, и туфли, и фары, и гитары. Про дуализм песня, про Канта и Декарта, подумал Бабаев, вспомнив лекции по философии.

– А правда, – молвил Сенегальский, – что вы его убили голыми руками?

– Ну не ногами же, – буркнул Али Саргонович. И добавил на фарси: – Любопытный шакал может остаться без хвоста.

– А правда, что ваше политическое кредо…

– Отвянь, Кирюша, не пойдет он в твою фракцию, – ревниво заметил Папа Жо. – Он наш человек! Он за народ и против коммуняк. Уяснил? А ты до сих пор партбилет прячешь. Знаю, знаю!

– Не прячу! – оскорбился Сенегальский. – Я его сжег! Публично! Перед Белым Домом! И ты, Владимир Маркович, там был и все видел!

– Ладно, ладно. Шучу! – Папа Жо хлопнул вице-спикера по упитанному боку. – Сжег! Верю! Видел! Но к Алику не лезь. Алик хоть и небогат, зато с идеалами. Уважаю!

– Отчего же небогат, – сказал Али Саргонович. – Я, Вован, уже на «жигульках» не езжу и в Выхино не живу. И на роль «кушать подано» точно не гожусь.

– Кушать нам уже подали, а скоро и девочек подадут, – заметил Владимир Маркович и в энергичной своей манере тут же переключился на Сенегальского. – Значит так: валить мы твой проект не будем. Воздержимся! А ты своих накрути, пусть вякнут за Саддама. По рукам, Кирилл?