Текст книги "Али Бабаев и сорок покойников"

Казаки, казацкие жены, бабки, ребятишки и дедки взвыли от восторга. Такого они еще не видели! Даже в «Доме-4», в «Звездах на льду» и «Кривом зеркале»! Атаман Каргин разгладил усы, поднял брови и сказал: «Однакось!». Старшины, подпрыгивая и звеня иконостасом, делали ставки, кто на генеральский нос, а кто на уши. Девицы млели при виде грациозных фуэте Бабаева, закатывали глазки и теребили платочки. Сивоусый дед хлопал себя по бокам, улюлюкал и свистел по-разбойничьи. Казаки помоложе гремели шашками, орали и топали ногами, а те, кто постарше и посолиднее, соображали, не пора ли звать из больнички дохтуров. Хотя, если полковник проткнет генералу глотку, так дохтура и вовсе не нужны… Так что решили обождать.

В этом бедламе только Гутытку был спокойным – стоял себе да щелкал фотокамерой в самые яркие моменты. Вересова отошла в сторонку, кушала клубничное мороженое, но была настороже: вдруг казачки разойдутся и решат, что депутат-ошуриец, который за евреев, им не люб. Известное дело, народ южный, горячий… На этот случай был под плащиком Вересовой «кипарис», а к нему – гранаты со слезогонкой.

Тем временем Бабаев приступил к завершающей фазе – сблизился с противником, стукнул его рукоятью в скулу и сообщил:

– А теперь посмотрим, какого цвета у тебя подштаники!

Резким движением клинка он распорол комбинезон от ворота до паха. Лезвие сверкало то слева, то справа от Погромского, ткань летела клочьями, сыпались пуговицы и застежки, из распоротых карманов падал генеральский провиант: фляжка с коньяком, пакеты с орешками, чипсы и банка икры. За ними последовал бумажник, но эта потеря прошла незамеченной: под хохот и свист генерал метался по площадке, обороняя штаны. Но Али Саргонович был безжалостен, и через пару минут штаны превратились в лохмотья, свисавшие на башмаки. Тогда Погромский замер, тяжело дыша и выпучив глаза, воткнул ятаган в землю и вцепился в трусы обеими руками.

– Твоя взяла, Гаргоныч, – сказал станичный атаман. – Режь, не мучай человека! А уж мы его честь честью отпоем, и похороним, и скинемся на памятник. Все-таки хрестьянская душа…

Бабаев покачал головой и тоже воткнул клинок в землю.

– Не могу резать. Как-никак генерал, старший по званию.

Атаман поморщился.

– Я, Гаргоныч, тоже служил, порядки в войске нашем знаю. Старшой? Ерунду гутаришь! Ну старшой… А кому это мешает? Режь!

– Не могу, – повторил Бабаев. – Просили его не трогать. Важный человек просил, государственный!

– Ну, коли так, коли обещался, тогда другой расклад, – молвил атаман, повернулся к толпе и крикнул зычно: – Маня! Где ты, серденько мое?

Вышла дебелая казачка – ростом с Бабаева и в плечах не уже.

– Маня, супружница моя, – пояснил атаман Каргин. – Вот что, Маня, тащи енерала в хату и подбери какой мундирчик из моего старья. Еще налей ему чего-нибудь… Видишь, человек сомлевши!

– Вижу. Налью! – буркнула Маня басом и, ухватив Погромского за трусы, повлекла за собой.

– А мы тоже нальем, – пообещал атаман, – но в другом месте. Щас столы у магазина расставят, колбаски нарежут, шпротов откроют, яблочек моченых принесут… Ох, погуляем, полковник!

И они отправились гулять.

На половине дороги к магазину Бабаева догнал сивоусый дедок, сунул ему ятаган, завернутый в газету, и сказал:

– Дарю, как обещался. А ты, паря, молодца! Казак! – Он хлопнул Али Саргоновича по спине и добавил: – Хоть ошуриец, а все казак!

Враги. Эпизод 15

– Ее нашли, – сказал Михеев.

– Где? – Отложив бумаги, Пережогин уставился на своего сотрудника холодным взглядом.

– В Туле. Работает дизайнером на Четвертом оружейном. Красивая женщина!

– Это не относится к делу.

Михеев кивнул. Само собой, не относится! Будь она хоть Мерилин Монро, на решение босса это не повлияет.

– Давно они знакомы? – спросил Пережогин.

– В точности не установлено. Но я предполагаю, что связь у них давняя. Могли встретиться в Москве. Она здесь училась.

– То есть она не подружка на ночь? Отношения серьезные?

– Самые серьезные, и есть поводы так считать. Во-первых, он ее прячет – значит, бережет. Во-вторых… Взгляните на это.

Михеев выложил несколько снимков, надписанных по краю. Тула, Бабаев и Нина в заснеженном парке. Москва, Бабаев и Нина у подъезда высотного дома. Москва, Бабаев и Нина садятся в джип, какой-то парень придерживает дверцу. Москва, Бабаев и Нина за столиком – должно быть, в ресторане. Тула, Бабаев и Нина у заводской проходной.

Пережогин склонил голову к плечу и минут пять изучал снимки. Затем произнес:

– Он на нее смотрит очень… ээ… характерно. Согласен, отношения серьезные. А что другие женщины? Говорят, у него их десяток, целый гарем. Журналистки, певички, бабы с телеканалов… Они на что?

– Маскировка, – пояснил Михеев.

– Хитер, – без выражения сказал Пережогин и задумался.

Михеев ждал. В штатном расписании РНК он числился на скромной должности консультанта, но в окружении босса было известно, что он выполняет особые поручения. Его так и звали – «особист». Прошлое Михеева скрывал мрак, но специалистом он был отменным.

– Я так понимаю, – сказал Пережогин, – что временами она приезжает в Москву. Часто?

– Не очень. Дважды за последние три месяца. Но можно достать ее в Туле.

Босс снова задумался.

– Прикажете передать информацию Литвинову? – спросил Михеев.

– Нет. Не сейчас. Дубарь этот Литвинов. Возьмет ее и все испортит. Нужно действовать тоньше.

– Что вы имеете в виду?

– То, что сама по себе эта телка ценности не представляет. Она лишь способ давления на фигуранта. Чтобы давление было сильнее, он должен испытывать чувство вины. Виноватый более податлив.

– У вас сложился некий сценарий?

Михеев знал, что сценарии босса хитроумны, изящны и безжалостны. Несмотря на простоватую внешность, Пережогин являлся прирожденным психологом. Вероятно, этому он был обязан своим успехом и огромным состоянием.

Взглянув еще раз на фотографии, босс сложил их аккуратной стопкой и произнес:

– Я представляю такое развитие событий: он приглашает женщину в Москву, а сам внезапно уезжает. Мало ли у депутата дел… Литвинов берет ее у него на квартире.

Михеев понимающе усмехнулся.

– Да, тут он кругом виноват! Кстати, скоро у нее отпуск. В конце апреля.

– Вот-вот, – только и сказал Пережогин, предоставив консультанту додумывать план,

– Голубки наверняка захотят встретиться, – продолжил Михеев. Она приедет в Москву, мы сообщим об этом службе Литвинова, а тот зевать не станет. Что до фигуранта… Можно было бы не удалять его из города. Зачем? У него дела, заседания Думы, работа в комитете, прием граждан… Он не сможет пасти ее весь день. Отправится утром в Думу, и тут Литвинов…

Пережогин резко хлопнул ладонью по столу.

– Повторяю: пусть уедет! Я должен объяснять элементарные вещи? – Помолчав секунду, он сказал ровным голосом: – Представьте ситуацию. Вы приглашаете к себе любимую женщину. Хотите оказать ей внимание, быть с ней всякий свободный час, развлечь, осыпать подарками… И вдруг надо же такому случиться! – вы должны уехать на пять-шесть дней. Вы уже виноваты! А если в ваше отсутствие женщину похитят…

– Мысль понял, босс. Виноват, босс. – Михеев поднял руки, признавая поражение. – Я выясню, что можно предпринять. Фигурант недавно ездил на Кубань… могут наклюнуться другие дела в регионах… Подтолкнем их. Я могу использовать наших людей в Думе?

– Разумеется, – сказал Пережогин и отпустил особиста.

Вина – очень конструктивное чувство, подумалось ему. Взять хотя бы Сосновского с Полудой… Ведь виноваты! План Борис составил, толковый план, а дело под ударом из-за ничтожного думака! И ни объехать его, ни купить, ни убрать! Хотя по раскладу это задача Полуды… Литвинов, спец его гребаный, так ничего не накопал, не выяснил, как зацепить джигита, хотя наводку дали… А Борис пожабился! Желтый так ему и сказал – верно сказал, справедливо. Выходит, оба закоперщика виновны! А бизнес есть бизнес: кто виноват, обязан платить. Раз пережогинская служба нашла управу на джигита, будут платить ему, Пережогину. Скажем, по пять процентов от своих долей…

Он довольно усмехнулся. Его юность не оставила радостных воспоминаний, но он извлек из тех времен полезные уроки. Главный был таким: у серьезного человека рубль между пальцев не проскочит.

Информация к размышлению

«Вечерний Краснодар», 18 марта 200… года

На Кубани всегда царит боевой дух казачества или, если угодно, носится в воздухе особый воинственный вирус. Зараза почище птичьего гриппа! Кто ни приедет на Кубань, тут же, по любому поводу или без оного, хватается за ружье, за саблю или пистолет. Вот и два московских гостя-депутата, генерал Погромский и полковник Бабаев, встретившись в станице Белореченской, решили показать казакам свою удаль и взялись за клинки. Очевидцы их поединка утверждают разное: кто говорит, что то была потеха, шуточная схватка, другие уверены, что генерал с полковником дрались всерьез, хоть крови и ран, к счастью, не случилось. Так ли, иначе, но Погромский остался без рубахи и штанов, которые клинок Бабаева превратил в лохмотья. Под хохот собравшихся одна лихая казачка ухватила генерала за трусы и отвела до хаты, где ему выдали старый казачий мундир. Полковник в это время отмечал победу обильными возлияниями у станичного магазина.

* * *

Газета «Сатисфакция», 20 марта 200… года

Поездка депутатов по российским регионам не обошлась без скандала. Два парламентария Госдумы, член фракции РПКЛ Погромский и независимый депутат Бабаев, столкнувшись в станице Белореченской, не поделили трибуну и публику, рассорились и решили спор поединком. Однако оружия, указанного в Дуэльном Кодексе, у них не нашлось, и потому дрались на саблях. Свидетели утверждают, что инициатором поединка был Бабаев именно он бросил Погромскому вызов, а тот лишь защищался. Надо полагать, что грубое нарушение закона о дуэлях не пройдет для Бабаева бесследно. Ему грозит привлечение к уголовной ответственности и срок от трех до пяти лет – разумеется, если он будет лишен депутатского статуса.

* * *

Газета «Дуэльный вестник», 21 марта 200… года

«Сатисфакция», листок желтоватого оттенка и сомнительной надежности, распространяет нелепые сплетни о кубанской дуэли между генералом Погромским и полковником Бабаевым (оба – офицеры в отставке и депутаты Государственной Думы). Мы хотим внести ясность в этот вопрос. Во-первых, были ли Погромский и Бабаев в станице Белореченской? Да, были, причем одновременно. Во-вторых, правда ли, что они взялись за сабли? Ответ тоже утвердительный. В-третьих, состоялась ли между ними дуэль? А вот это уже чистое вранье! Имел место шуточный поединок, спектакль, в котором два военачальника продемонстрировали казачкам, что песок из них не сыпется и боевая доблесть не заржавела. Схватка закончилась объятиями и дружеским застольем.

* * *

Газета «Поединок Плюс», 22 марта 200… года

Мы вынуждены защитить коллег из «Сатисфакции» от гнусных нападок «Дуэльного вестника». Сначала пара слов о цветах и оттенках. Если считать, что «Сатисфакция» – газета с желтоватым оттенком, как утверждается в «Вестнике», то сам «Вестник» желт, как новорожденный цыпленок, и столь же наивен в своих публикациях. Теперь перейдем к сути проблемы. «Вестник» сообщает, что дуэль между депутатами Погромским и Бабаевым носила развлекательный характер – мол, два отставных офицера решили устроить забавное зрелище для избирателей-казаков и приподнять свой рейтинг. Наглая ложь! Генерал Погромский защищал свою жизнь и дрался лишь под угрозой приставленного к горлу клинка. Его изранили шесть порезов на теле, и два из них – на шее, близко к сонной артерии! Он обливался кровью! К счастью, в станице Белореченской есть больница, генералу сделали перевязку и оказали неотложную помощь (имеется справка, заверенная главврачом). Что касается Бабаева, депута-бретера, то его действия квалифицируются как злостное хулиганство. Мы требуем, чтобы его лишили депутатского иммунитета и отдали под суд! Во всяком случае, именно в суде генерал Погромский намерен разрешить этот спор.

* * *

Газета «Дело чести», 23 марта 200… года

Как стало известно из информированных источников, генерал Погромский обратился в суд по поводу неспровоцированного нападения на него депутата Бабаева, имевшего место в станице Белореченской на Кубани. Юристы генерала предъявили следующие документы и вещдоки: фотоснимки, сделанные во время так называемой дуэли; письменные показания очевидцев; изрезанный саблей комбинезон генерала и лампасы с его брюк; справку о ранении (царапина на левом запястье), подписанную хирургом Суходольским, главным врачом Белореченской больницы. Кроме того, отдельно предъявлены фотографии сабель, использованных в поединке. Вне всякого сомнения это холодное оружие, запрещенное Дуэльным Кодексом.

* * *

«Вы не поверите!» – газета журналистских расследований», 25 марта 200… года

Вся Москва гудит и ходит ходуном из-за судебного преследования, которое собираются возбудить против полковника в отставке, депутата Госдумы Бабаева. Причины санкции известны: дуэль с запрещенным оружием. Противником Бабаева в этом поединке был генерал Погромский, тоже депутат и известный черносотенец. Распространяется слух, что он получил дюжину ранений, в том числе – в причинном месте. Ну так поделом ему! Это мнение многих и многих. Иск в суд еще не подан, а в столице уже состоялось несколько шествий в поддержку полковника. Да что там в столице! На всех оружейных заводах Тулы прошли митинги под лозунгом «Руки прочь от Али Бабаева!», моряки Краснознаменного Черноморского флота требуют не мешать его служению Отчизне, жители острова Кунашир пишут письмо президенту, а рабочие пивзавода «Машенька и три медведя» объявили забастовку – требуют свободу Бабаеву и повышения зарплаты. Конечно, демонстрации прошли и в Талды-кейнарском округе, где живут избиратели Бабаева; при этом, по народному обычаю, белому медведю бросили чучело генерала Погромского, и медведь его растерзал.

Однако пикантность ситуации заключается в том, что Бабаев не обязан являться в суд, пока следствие не докажет его вину, пока Дума не рассмотрит эти доказательства и не решит снять с Бабаева депутатскую неприкосновенность. Что весьма сомнительно – думские редко своих выдают.

Интересно, как поведет себя Бабаев в таком щекотливом положении? Будет ли он прикрываться статусом депутата? Или возобладает его гражданская совесть и уважение к Конституции, где написано, что перед Законом все равны?

* * *

«Бюллетень Государственной Думы»

В Государственную Думу поступают многочисленные письма и запросы относительно конфликта между депутатами Бабаевым и Погромским и дальнейшего развития событий в юридическом плане. Дума не имеет возможности ответить всем гражданам и организациям, которых интересует данный вопрос, в связи с чем публикуется настоящее заявление.

1. Никаких следственных материалов, доказывающих вину депутата Бабаева, в Думу не поступало.

2. Конфликт между депутатами Бабаевым и Погромским носит сугубо личный характер и не касается Государственной Думы.

3. Обе стороны вольны в своих намерениях и могут разрешить конфликт с оружием в руках либо в судебном порядке.

4. Вердикт суда, поскольку он касается парламентариев, может носить только характер частного определения, но не приговора. Когда и если – суд состоится, и обвинительный вердикт, со всеми материалами дела, поступит в Думу, она озаботится вопросом о лишении депутатской неприкосновенности или отказе в этом органам юстиции.

Спикер Государственной Думы Г.М.Бурмистров

Часть 4. Операция выходит из-под контроля

Глава 13, в которой Бабаев судится

Горе в тот день обвиняющим во лжи!

Коран, сура 77 «Посылаемые».

Повестку в суд Бабаеву вручили утром, через день после возвращения с Кубани. Он сидел в своем кабинете на Лесной, просматривая накопившиеся письма. Деятельность Али Саргоновича была многогранной, включавшей не только отстрел одиозных фигур, но, при возможности, помощь униженным и обиженным. Всю корреспонденцию Земфира раскладывала в три пачки: в первой были письма с благодарностями и добрыми пожеланиями, во второй – неотложные просьбы, а в третьей – от всяких башсыз [76]76
  Башсыз – безголовый, чокнутый (тюркск.).


[Закрыть], как выражалась секретарша, просивших денег на постройку марсианской ракеты или вечного двигателя. Эти письма Бабаев отправлял в корзину после прочтения, а занимался в основном корреспонденцией из второй пачки набрасывал ответ и отправлял Маркелову на доработку. Письма его шли во всякие инстанции, от которых зависело то или иное дело, и были напечатаны на фирменном бабаевском бланке, украшенном поверху парой дуэльных пистолетов. Обычно такого намека хватало.

Многие писали Бабаеву. Писали питерские литераторы, отбившие с его поддержкой атаку на свой культурный центр, писали ивановские ткачихи, которым он отправил женихов – целый батальон закончивших службу десантников, писали астрономы – им, стараниями Бабаева, выдали спирт для протирки телескопов и зарплату за шесть месяцев, писал губернатор Гыргольтагин из Талды-Кейнарска, благодарил за присланные аэросани и портрет президента в полный рост. Еще писали девушки, спасенные Бабаевым из турецких притонов и немецких борделей, и письма эти были политы слезами. С этой проблемой пришлось повозиться, так как в начале года слава Али Саргоновича еще не перешагнула российских рубежей. Но перед самым Восьмым марта он отловил посредника, вербующего девушек, отрезал ему уши и отправил одно ухо в Стамбул, а другое – в Гамбург. Эта мера возымела действие; теперь похотливые турки и развратные немцы знали, что с Бабаевым не шутят.

Сейчас Али Саргонович знакомился с письмом академика Плевако – тот возглавлял институт Проблемной химии, занятый черными рейдерами. Начиналось послание на трагической ноте: «Велика Россия, а отступать некуда!» – писал академик, и эти слова тронули сердце Бабаева. Он решил, что прищучит мерзавцев. Раз отступать некуда, осталось последнее средство – пулемет. Ну и, конечно, гранаты.

В этот момент в дверь проскользнула Земфира и положила на стол повестку. Повертев ее в руках, рассмотрев штампы и печати, Бабаев спросил:

– Это что такое, бикеч?

– Повестка в суд, Али Саргонович. Доставили с нарочным, и я расписалась.

– Захотелось ишаку послушать свой рев, – пробормотал Бабаев, вчитываясь в текст. – А я думал, дело с ним закончено.

– Как же, закончено! – подняла бровки секретарша. – У Маркелова тридцать газет, и везде про вашу дуэль с этим бахлулом! Маркелов вам вырезки готовит. Ужасные статьи! Все хадиджами писаны!

Арабских бранных слов Земфира нахваталась от Бабаева. Выражаться покрепче на русском девице было неприлично, а татарский она знала плохо. Да и какие в татарском ругательства? Дунгыз – свинья, да хайван скотина…

– Чаю мне принеси, два стакана, – велел Бабаев. – И передай Пожарскому, чтобы зашел.

Через минуту ярманд сидел в кресле у его стола. Кресло было особое, стальное, шведского производства. Бабаев купил его за пятьсот евро – после того, как под Пожарским развалились четыре стула.

– В суд нас вызывают, Сергей Альбертович, – сказал Бабаев. Через четыре дня. В Свердловский районный суд.

– Наслышан, – басом произнес Пожарский. – Земфира всем уже раззвонила.

Они замолчали. Открылась дверь, секретарша внесла подносик с дымящимися стаканами. Бабаев улыбнулся ей, кивнул, а когда бикеч исчезла, заметил с сожалением:

– Юриста у нас в штате нет, а искать уже поздно. Ну ничего! Как говорили в Древнем Египте, если парашют не раскрылся, вы все равно долетите до земли.

– Лучше все-таки с раскрытым парашютом, – молвил Пожарский. – Прикажете кого-нибудь найти?

– Кого-нибудь нам не надо, – отозвался Бабаев и вдруг, хлопнув себя по лбу, воскликнул: – Что ж это я! Есть человек, и очень, очень солидный! Высшего класса специалист!

Он вытащил бумажник, а из него – две визитки. На одной скромно значилось:

____________________

ФЕДОР БРОНЕВОЙ

Мозольный оператор, массажист и банщик

Парим по полной программе

____________________

Другая, роскошного вида, с золотом, на плотной бумаге, сообщала:

____________________

ЮРИДИЧЕСКАЯ КОНТОРА «АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ»

КУЗЬМА ПЕТРОВИЧ ПЕНЗЕР-ЯНКОВСКИЙ

АДВОКАТ

Гражданское и уголовное право, бракоразводные дела.

Консультации и защита в суде.

____________________

– Вот этому позвони, – сказал Бабаев, протягивая Пожарскому визитку адвоката. – Где-то мы с ним познакомились… Да, в «Эль Койоте»! Напомнишь и скажешь, что депутат Бабаев нуждается в срочной консультации.

– Сделаю, Али Саргонович, – пробасил ярманд и вышел из кабинета.

Звякнул телефон. Бабаев полнял трубку.

– Вас спрашивают. Кто-то очень cтеснительный, – доложила Земфира.

– Соединяй, бикеч.

В трубке зашуршало, потом кто-то откашлялся, и Бабаев услышал:

– Здравствуйте, Али Саргонович. Это я.

– Кто – я?

– Игорь Петрович. Помните?

– Разве я могу тебя забыть, дорогой? – Бабаев улыбнулся. – Как здоровье? Рана не беспокоит?

– Думать забыл, – отозвался эльф и, после паузы, добавил: – Тут мероприятие у нас намечается… Хочу вас пригласить… Окажите милость.

– Что за мероприятие, уртак?

– Послезавтра у нас традиционная весенняя встреча в клубе «Под голубой луной». Понимаете, в весенние месяцы случилась масса событий… очень, очень памятных… Седьмого мая – день рождения Петра Ильича…

– Это какого же Петра Ильича? – поинтересовался Бабаев в некотором недоумении. Ему помнились только два Ильича – Владимир и Леонид.

– Чайковского, разумеется, – пояснил Игорь Петрович. Семнадцатого марта родился Нуриев, а в мае Оскара Уайльда выпустили из тюрьмы. А там и до Тьюринга недалеко, до двадцать третьего июня… Все это поводы для встречи и неформального общения.

– Неформального… хмм… – пробормотал Бабаев. – Если я приду, ты мне безопасность гарантируешь?

– Помилуй бог, Али Саргонович! – воскликнул эльф. – Мы же интеллигентные люди! Если что и бывает, так по доброму согласию! Вы у Владимира Марковича спросите… Он постоянно к нам ходит.

– Папа Жо? – уточнил Бабаев.

– Да. Ему наши девушки нравятся. Такие, говорит, раскованные…

Глаза у Бабаева полезли на лоб.

– Девушки? – переспросил он. – Откуда у вас девушки?

– Не у нас, а у самих себя. Ну, вы понимаете… у женщин тоже свои интересы.

– А! – произнес Бабаев. – Ладно, приду. Куда?

Игорь Петрович сообщил адрес. Потом сказал:

– Вы, пожалуйста, не перепутайте. Там еще стрип-бар рядом, называется «Мажь вазелином». Так вам не туда.

– Почему же не туда? Тоже познавательно, – сказал Али Саргонович и отключился.

Вернувшись к письму академика Плевако, он начал обдумывать ситуацию и строить планы активного вмешательства, но тут Пожарский сообщил, что адвокат примет уважаемого депутата немедленно. То есть через полчаса. Письмо пришлось отложить. Бабаев поднялся, набросил плащ, вышел из кабинета и велел Гутытку ехать на Грузинский Вал, в адвокатское логово.

* * *

Через тридцать минут он сидел в огромном кожаном кресле, придвинутом к жаркому камину. На каминной полке мраморный Амур хищно склонялся над обнаженной Психеей, справа и слева тянулись дубовые шкафы с увесистыми фолиантами, сияла хрустальная люстра, отражаясь в стеклах шкафов и паркете зеркальной гладкости, а в глубине помещения сверкал полированными боками стол. На столе громоздились стопки книг, своды гражданского и уголовного права, лежала Конституция в золотом переплете и солидных размеров учебник «Организация осмотра трупа на месте его обнаружения». Словом, комната была такой, какой должна быть у юриста, чей гонорар измеряется пятизначным числом и, конечно, не в рублях. Сам хозяин расположился напротив Бабаева, а между ними, на антикварном столике чиппендейл, благоухал коньяк в крохотных рюмках.

Он чокнулись, выпили и по-благородному закусили лимоном. Затем Пензер-Янковский помахал врученной Бабаеву повесткой и произнес:

– Насчет этого не извольте беспокоиться, Али Саргонович. Филькина грамота! Из тех, что идут на компост в судейских архивах.

– Я не беспокоюсь, – сказал Бабаев. – Я хочу тебя нанять. Чтобы ты законным порядком доказал мою невиновность.

Адвокат потер румяные щечки.

– А зачем, сударь мой? Зачем вам расходы и нервотрепка? У вас депутатский иммунитет. Такого злодейства, чтобы его потерять, вы не совершили. Этого оппонент никогда не докажет! Живите себе спокойно и не являйтесь в суд.

Али Саргонович покачал головой.

– Так не годится, драгоценный мой. Во-первых, не стану я прятаться за этот мунитет, а во-вторых, мой интерес – в открытом судилище. Чтобы журналисты набежали, тути [77]77
  Тути – попугай (тюркск.).


[Закрыть] с каждого телеканала и из каждой газеты тавус [78]78
  Тавус – павлин (арабск.).


[Закрыть].

– Цена вопроса понятна. Вам нужен пиар, – начал адвокат, но Бабаев снова сделал жест отрицания.

– Нет, уважаемый, не пиар, это я в другом месте добываю и другим способом. – Он мгновение задумался, потом произнес: – Юзбаши [79]79
  Юзбаши – сотник; в более общем смысле – офицер (тюркск.).


[Закрыть], что на меня ополчился, совсем простофиля. Башсыз, как моя секретарша говорит. Как это по-русски?… да, кретин. Полный идиот!

– Не сомневаюсь, – согласился Пензер-Янковский и разлил по рюмочкам коньяк.

– Будет судилище с кади [80]80
  Кади – судья (арабск.).


[Закрыть], будут очевидцы, будут снимки, – продолжал Бабаев. – На камеру тоже снимали, можем показать. И покажем! Покажем, какой храбрец генерал! Как он голым от сабли бегал! Все увидят, что он не лев и орел, а мудар недостойный! Список послужной поднимем, выясним, в каких Чечнях и Афганах он воевал… Люди поймут, что он враль и трус. И что будет? Как думаешь, Кузьма Петрович?

– Конец политической карьеры. Кранты! – усмехнулся адвокат. – Но есть ведь и проще способ, Али Саргонович. Отчего бы вам его не вызвать на дуэль? Законную дуэль, на пистолетах? Если он трус, откажется и потеряет лицо. Опозорится!

Бабаев поднял рюмку с золотистым коньяком, поглядел на нее с прищуром, пригубил и сказал:

– Понимаешь, уважаемый, цель у меня другая. Ну, примет человек позор, распишется в трусости и исчезнет. Никто не узнает, каков он был, какую никчемную жизнь прожил, как героем выставлялся, как врал про свои подвиги. А я хочу, чтобы об этом узнали.

Пензер-Янковский снова усмехнулся – на сей раз с пониманием.

– Отомстить хотите? Пожестче, покруче?

– Нет. Я о его избирателях думаю. Ведь слушали люди его песню бей-жидов-спасай-Россию, слушали и выбрали! Пусть узнают, каков он есть! Пусть поразмыслят – не о нем, а о самих себе. И пусть им будет стыдно.

Бабаев смолк. Адвокат, глядевший на него с изумлением, опрокинул в рот коньяк, выдохнул и даже не закусил лимоном. Потом спросил:

– Чего же вы от меня хотите?

– Смешай его с дерьмом, Кузьма Петрович. С прахом смешай, с верблюжьим навозом! Все вытащи: как служил, как в депутаты избирался, какие речи говорил… Все! Будь как Аллах, который судит недостойного! Времени мало, но информацию я дам. Есть у меня такая возможность.

– Эта задача мне понятна. Будет компромат, будет ваш кретин в дерьме, – сказал Пензер-Янковский. – Но я, голубчик, адвокат. Я ведь еще должен вас отмазать! А вы нарушили Дуэльный Кодекс! Спровоцировали поединок и, как ни крути, дрались не по правилам! На саблях или казачьих шашках!

Тут Али Саргонович подмигнул собеседнику, хлопнул себя по коленям и расхохотался.

– Э, дорогой! Кто сказал, что на саблях? Кто сказал, что на шашках? Не сабли то были и не шашки, и ты это докажешь! За это я тебе плачу!

Адвокал призадумался на секунду, затем потер руку об руку, наполнил рюмки и спросил:

– Сколько?

* * *

В клуб сексуальных неформалов Бабаев явился с целой компанией. Были с ним Гутытку, Вересова и КВН-Находкин, узнавший о предстоящем визите и напросившийся из любопытства. Дамы тоже имелись: красавица Дина Киканделова, за которой КВН тут же принялся ухлестывать, и дрянная девчонка Шарлотта. Свой роман она прислала почтой, но уже месяца три избегала Бабаева, не звонила и не пыталась затащить его в постель. Али Саргонович решил, что ей стыдно; и то сказать, расстались они в «Койоте» не лучшими друзьями. Возможно, из-за неудачи с подкупом были у Шарлотты неприятности?… Ему хотелось знать об этом. Все-таки не чужой человек, а главное – полезный информатор!

Была, однако, еще одна причина, чтобы явиться в свет в женском обществе. Нина собиралась в отпуск, и Бабаев мечтал, что проведут они его вместе, походят по музеям и театрам, а там, глядишь, уедут на несколько дней в весеннюю Прагу или Венецию. Так ли, иначе, но Нину с ним увидят, и потому желательно представить, что она одна из многих. Не афсунгар, отрада сердца, а просто мелкая рыбешка в загребущем депутатском неводе… Вот он, депутат Бабаев, видный мужчина, восточный принц, о котором книги пишут! Сегодня – с одной, завтра с другой, послезавтра – с третьей! Какая-никакая, а маскировка. Так сказать, акция прикрытия.

Клуб «Под голубой луной» оказался неожиданно уютен и просторен. Народу набилось сотни две, но тесноты не было и в помине – кто за столиком сидел, кто кучковался у стойки, кто выбирал уголок потемнее. Всюду парочки, мужик с мужиком, девица с девицей, но ведут себя прилично, не целуются взасос и в штанах не шарят. Интеллигентная публика! Судя по виду, поэты, художники, театральные режиссеры и балеринки. Зал оформлен в современном стиле: встроенные в потолок светильники, оштукатуренные стены голубоватого оттенка, с одной стороны – бар, сверкающий хромированной сталью, с другой – невысокий подиум, залитый светом прожекторов. На этой сцене – четверо парней, должно быть, музыканты. Стены почти без украшений и декора, лишь с портретами выдающихся персон – Петр Ильич, Оскар Уайльд и остальные великие люди. Скатерти на столах снежной белизны, но меню скромное, на одном листочке; сразу видно, что ходят сюда не есть и пить, а общаться.

Бабаева с компанией встретил лично Игорь Петрович и провел к большому столу у сцены, к местам почетных гостей. Тут уже расположились Владимир Маркович, Мутантик с арбатской ведьмочкой Алисой и три других нацлиберальных прихлебателя. Папа Жо был в голубом пиджаке, прихлебатели – тоже в голубом и светло-синем, а ведьмочка Алиса – почти без всего. Она нежно улыбнулась Бабаеву, а Владимир Маркович, по местной традиции, с ним расцеловался. Публика одобрительно загудела. Бабаев покраснел и опустился на стул рядом с симпатичной молодой брюнеткой. Судя по ее животу, она была на шестом месяце.

– Марина, жена Игоря, – сообщила брюнетка, нежно взяв Бабаева за руку. – Вы представить не можете, Али Саргонович, как я вам благодарна! Спасли моего идиота! Тоже мне дуэлянт-убивец!

– Он настоящий эльф, – сказал Бабаев. – А ты, ханум, я слышал… гмм…

– …троллиха, – улыбнулась Марина. – Эльфы в облаках витают, а мы, тролли, твердо стоим на земле. Я потому троллиха, что надо эльфа моего уравновесить. Он ведь такой! Последнюю рубашку отдаст, любого пса бездомного пригреет!