Текст книги "Дальше самых далеких звезд"

Михаил Ахманов
Дальше самых далеких звезд

Глава 1
Одержимый

Эта сельскохозяйственная планетка звалась Опеншо. Мелкая, немного крупнее Марса, но приятная: три зеленых континента, острова – что клумбы с цветами, живописные горы и теплый бирюзовый океан. Ни пустынь, ни льдов, климат – райский, тяготение – три четверти стандартного… Собственно, Калеб завернул сюда в надежде отдохнуть и прокутить заработанные на Сервантесе деньги. Что ни говори, Свободный Охотник тоже нуждается в отдыхе, тем более после рандеву с саблезубыми крысами. Выбрав уютный отель в приморском городке, он отдыхал целую декаду, пил сладкое розовое вино, встретил сговорчивых девочек, а потом наткнулся на Весли Кинга. Тот не отдыхал, собрался поработать, но работа, кажется, была ему не зубам. Весли никогда бы не обмолвился об этом, но читалась в его глазах смутная тревога – пожалуй, даже опасение. Не хотел он рисковать без партнера, что неудивительно при их занятиях… Калеб, уже почти забывший о крысах с Сервантеса, решил ему помочь. Опять же деньги лишними не бывают, а Монастыри платили щедро.

Он стоял на платформе у подножия холма, разглядывая изгибавшийся над речным потоком каменный мост и руины древнего города на другом берегу. Холм седлала широкая цилиндрическая башня Монастыря, по пологому склону растопыренными пальцами тянулись улочки с крытыми черепицей домами, а еще ниже торчал среди каменных плит остроконечный шпиль часовни – там, вероятно, было кладбище. На равнине, засаженной виноградниками и фруктовыми рощами, виднелись и другие строения – фермы с давильнями и сараями для скота, хрустальный куб энергостанции, а за ним – приземистое здание консервной фабрики. Тепло, небо ясное, солнце как серебряный глаз, с реки тянет свежим ветерком… Мирная картина! Самое время сесть в таверне под полосатым тентом, выпить вина и завести знакомство с какой-нибудь красоткой… Но все кабачки и таверны в поселке закрыты, все жители здесь – стоят плотной толпой, тихо шепчутся, словно пчелиный рой жужжит. Те, что повыше, – потомки колонистов, а местные на эльфов похожи – гибкие, хрупкие, безбородые, тонкие в кости. Наверное, кажется им, что если собраться кучей, будет не так страшно.

– Чего ты ждешь, сьон Охотник? – спросил брат Павел, переступая с ноги на ногу. – Вот мост, вот развалины, а в них – одержимый убийца! Хорошо бы покончить с ним до вечерней зари. Если ночью он опять придет…

Голос монаха прервался – он тоже был напуган. До смерти!

Калеб окинул его быстрым взглядом. Высокий, но лицо узкое, бледное, на скулах зеленоватые пятна, борода – три волоска… Метис, как и многие в этом мире. Дело понятное, колонисты здесь живут почти тысячелетие. Или больше?.. В общем, хватило времени, чтобы перемешаться…

– Во имя Жизни и Света! Что ты молчишь, сьон? – Монах вцепился в край платформы узловатыми пальцами. – Отправляйся в город! Тебе заплатили!

– Не торопи меня, брат Павел. Я размышляю, – буркнул Калеб.

– И долго ты будешь думать?

– Пока твоя моча не посинеет. Мне заплатили, верно… Но ты ведь не хочешь, чтобы плата пропала, а я остался здесь, под травкой? – Калеб махнул рукой в сторону кладбища.

Там хватало свежих могил. Очевидно, монах тоже подумал об этом – насупился, отошел в сторону и, вытащив из рукава хламиды алый молитвенный кристалл, беззвучно зашевелил губами. Вряд ли его молитвы спасали от одержимого – брат Павел явно не был адептом.

Похоже, и в других монастырях Опеншо адептов не нашлось, раз наняли Охотника…

Не нашлось, так платите, трутни бесполые, с усмешкой подумал Калеб, прислушиваясь к бормотанию в толпе. Острота чувств была столь же необходима в его профессии, как лучемет или защитная броня, но, в отличие от оружия, этот врожденный дар не продавался, и никакие имплантаты его не заменяли. Разглядывая город на речном берегу, он следил за игрой теней среди рассыпавшихся бесформенными кучами руин, втягивал теплый воздух, насыщенный множеством запахов. Дым очагов, свежий аромат воды, нагретый солнцем камень, смрад, которым тянуло от загонов с животными, запахи пота, кожи, дешевых благовоний, витавшие над толпой… Запах страха, знакомый Охотнику и одинаковый повсюду, где людей подстерегает смерть.

В толпе бормотали:

– Червь… это червь…

– Червь заползает ночью в ухо, а он ходил в город… днем ходил…

– Нет у нас червей… много лет не попадались… А клещ встречается…

– Клещ не делает одержимым…

– Это смотря какой клещ, сьон Жерард… Те, что с Туманного острова, они…

– Прошлой ночью высосал Кенрика-портного… Кенрика и всех его семейных… жену, дочь и сына-младенца…

– Мы напротив Кенрика живем, а ничего не слышали…

– У кого червь в голове, тот сам как червь… тихо ползет, не услышишь…

– Говорю, сьона, не червь это, а клещ с Туманного острова!..

– Клещ! Где мы, а где тот остров! Как он сюда попал?..

– Они, слышь, летучие…

– Может, не червь, не клещ, а слизень-мозговерт… эти тоже до крови охочие…

Тяжелый вздох, потом шепот:

– Бедная Инес… Уже шестнадцать высосал… скажут, все на ней… зачем Гауба в город пустила?..

– Нет в том ее вины. У Гауба нрав упрямый! Все знают!..

– Надо бы ей очиститься…

– Монастырские исповедают и очистят. Это по ним, а как с одержимым совладать, они в сторону. Хорошо еще, Охотников наняли…

– Сами боятся, вот и наняли…

Толпа раздалась, из нее вынырнул Весли Кинг, тащивший за руку молодую женщину. Люди шарахались от Охотника – в пластиковой шипастой кирасе был он широким, громоздким, похожим на сказочного великана. Сверкали на бедрах клинки в магнитной подвеске, глядел из-под локтя черный зрачок «гаррисона», топорщились рассованные по карманам фризеры, баллоны с газом, лучевые ножи, подрагивал ствол огнемета над шлемом. По сравнению с ним женщина казалась былинкой около дуба.

Выглядит на двадцать пять, решил Калеб. Очевидно, столько и есть; люди тут небогатые, реверсия им не по карману.

– Вот! – Весли подтолкнул женщину к платформе. – Сьона Инес ар ‘ Гауб. Супруга нашего клиента.

Монах перестал молиться, спрятал свой кристалл и повернулся к женщине.

– Что вам от нее нужно, Охотники? Она пребывает в печали и горести, и тут ей не место! Пусть возвращается в Монастырь!

– Вернется, если пожелает, а сейчас я хочу ее расспросить, – произнес Калеб. – Закрой рот, монах!

Он уселся на краю платформы, свесил ноги и еще раз окинул женщину взглядом. Личико бледное, заплаканное, темные волосы в беспорядке, но одета аккуратно и выглядит вполне вменяемой… Хоть в печали, а соображения не лишилась.

– Скажи мне, сьона Инес, когда твой муж не вернулся домой?

Калеб говорил тихо, стараясь не напугать женщину.

– Восемь дней прошло, сьон Охотник, – прошептала Инес.

Восемь дней, шестнадцать погибших… Обильная пища! Наверное, тварь размножается или скоро к этому приступит, подумал Калеб. Червь, клещ, слизень, не так уж важно, времени хватит для любого паразита.

– Он ходил в город. Зачем?

– Искал всякое… статуэтки, черепки с надписями, печати из камня… За это хорошо платят, – пояснила женщина, размазывая слезы по щекам. – Искал старинные вещи.

– Вот и доискался… – пробормотал Весли Кинг.

Калеб зыркнул на него, дернул бровью – мол, знай свое место и не мешай. Весли не относился к избранным, то есть к Потомственным Охотникам, и стоял в Реестре Братства где-то в третьей сотне. Если бы дело касалось крыс, гигантских пауков с Биквары и другой такой же нечисти, можно было бы довериться его опыту и сноровке. Что там крысы и пауки?.. Безмозглые твари, стреляй да стреляй… Паразиты, способные овладеть человеческим разумом, считались гораздо опаснее.

– Твой муж что-то рассказывал про эту помойку? – Калеб кивнул в сторону руин. – Где он копался, какие здания осматривал, что видел? Не плачь и постарайся вспомнить.

Инес шмыгнула носом.

– Вы его убьете, да? Убьете моего Гауба?

– Непременно, – пообещал Весли Кинг, и женщина разрыдалась.

– Весли, заткни пасть, – сказал Калеб. – А ты, сьона, не разводи сырость и отвечай. Гауб умер восемь дней назад. В городе сейчас не он, а кровожадный монстр. Хочешь, чтобы эта тварь еще кого-нибудь сгубила? Твоих близких, твоих соседей, их ребятишек?

Это подействовало. Инес вытерла слезы и прошептала:

– Пруд…

– Что – пруд?

– На площади… Гауб говорил, там есть пруд… Он садился у воды, чтобы отдохнуть…

– Пил эту воду?

– Нет. Мутная, грязная… Я давала ему еды и улох… он любил улох…

Напиток из местных ягод, припомнил Калеб и спросил снова:

– Может быть, умывался в этом пруду? Дни стоят жаркие, а копаться в земле – труд нелегкий.

– Может быть. Не знаю, сьон Охотник…

Больше из нее ничего не вытянуть, решил Калеб и, вздохнув, поднялся на ноги.

– Залезай на платформу, Весли. Отправляемся.

Гравиплатформа покачнулась и слегка осела – даже здесь, при пониженном тяготении, Кинг весил изрядно. В толпе загомонили, замахали руками; кто-то подбросил в воздух горсть изюма и зерна – на удачу. Брат Павел снова вытащил прозрачный шарик и принялся читать молитвы. Инес ар ‘ Гауб опустила голову и спрятала лицо в ладонях – должно быть, не хотела, чтобы видели ее слезы.

– Пруд, – задумчиво произнес Калеб, – пруд с мутной водой…

Не там ли его подцепили?..

– Думаешь, гидра? – Весли побледнел и машинально стиснул рукоять «гаррисона».

Не ответив, Калеб хмуро уставился на развалины за рекой.

Древний город выглядел темным, мрачным, угрожающим – груды перемешанной с мусором щебенки, провалившиеся кровли, обломки колонн, стены, оплетенные лозой, каменные глыбы, на которых некогда покоились укрепления с башнями, теперь рассыпавшимися. Город был возведен не колонистами со звезд, а каким-то народом Опеншо, обитавшим тут в незапамятные времена. Очевидно, планета знала эпоху величия, которая, как и в других населенных людьми мирах, раньше или позже сменялась упадком. Качели истории то возносились к небесам, обещая могущество, процветание и вечную жизнь, то погружали человечество в пропасть дикости и забвения. Так было, пока не появился двигатель Берроуза, объединивший Галактики, а вместе с ним – системы искусственного интеллекта, гравипривод, биологическая реверсия, общий язык и прочие дары прогресса.

Платформа проплыла над заросшим травой берегом и спустилась к реке. Управлявший ею автомат почему-то не свернул на мост, решив форсировать водную преграду по воздуху. Впрочем, для таких летательных аппаратов не имело значения, что под днищем, земная твердь или текучие воды; платформа не нуждалась в опорной поверхности, двигалась неторопливо, зато была очень надежным устройством.

Калеб проверил снаряжение, закрепленное на поясе и броне, вытащил из кармашка над коленом крохотный инъектор, покачал головой и вернул его на место. Затем обернулся, бросил взгляд на склон холма, застроенный домами, на приземистую монастырскую башню и зеленую равнину, тянувшуюся до самого горизонта. Чуть заметно покачиваясь, платформа шла к другому берегу, слева выгибался изящными арками мост, внизу и справа стремились к морю светлые речные воды, и небосвод, крыша этого тихого уютного мира, сиял нежной лазурью. Красивая планетка! Правда, название подкачало – почему Опеншо?.. Может, это имя первооткрывателя?.. Почему бы и нет!.. Во Вселенной сотни тысяч обитаемых миров, названий на них не напасешься! Как-то Калеб отстреливал зубастых чудищ на планете Шесть с Половиной, что делала оборот за шесть с половиной стандартных часов, а на Пьяной Топи еле вылез из болота, кишевшего ядовитыми пиявками. Опеншо все же лучший вариант. Хотя, если подумать о гидре…

Они выбрались на берег у развалин крепостной стены. Спрыгнули на землю, одинаковым движением опустили лицевые щитки, приготовили оружие. Потом Калеб сказал:

– Работаем, Весли. Дистанция четыре шага. Вперед!

В стене нашлись ворота. Башни, некогда соединенные арочным пролетом, давно рухнули, их останки торчали как пара сгнивших зубов в рассыпавшейся челюсти гиганта. Поодаль выглядывал из кучи щебня каменный идол – пасть ощерена, когтистая лапа с угрозой поднята вверх. Друг за другом Охотники перебрались через груды мусора, поросшие колючими кустами, и вступили в город.

Открылась улица – узкая, как лезвие ножа. На всю длину она не просматривалась, делала резкий зигзаг метрах в семидесяти от приворотных башен. По обе ее стороны лежали руины зданий: стены из потемневшего камня поднимались выше человеческого роста, мостовая была засыпана битой черепицей и каменными обломками, кое-где над стенами торчали покосившиеся трубы очагов. Судя по отсутствию костей и других признаков насилия, город не был захвачен врагами, разрушен или сожжен – жители сами покинули его, оставив в жертву времени, и над ним потрудились только солнце, ветер и дожди.

По сигналу Калеба платформа отстрелила зонд. Небольшой диск взмыл в небеса, замер, слегка покачиваясь, над руинами, и у левой перчатки Охотника тотчас вспыхнул маленький экран. Он всмотрелся в призрачное изображение. Улицы, изломанные резкими поворотами, стягивались к центральной площади, которую окружали более крупные и массивные здания – возможно, храмы или дворцы; их стены, подпертые контрфорсами, были выше, чем на городской окраине, рухнувшие кровли позволяли разглядеть хаос внутренних помещений. В середине овальной площади темнело пятно неправильных очертаний; вероятно, в прошлом там был колодец, но с течением лет ливни и подземные воды размыли почву, уничтожив всякий след искусственного сооружения. Теперь это было крохотное, похожее на кляксу озерцо, и рядом с ним пульсировала алая точка.

– Он на площади, у водоема, – произнес Весли. – Похоже, парня мучает жажда.

– Не думаю. – Калеб покачал головой. – Вампир, который пьет кровь, не нуждается в другой жидкости. Он охраняет этот пруд.

– С чего бы?

– Там, в воде, его потомство. Обильная пища, влага, тепло и несколько дней безопасности, все, что надо для размножения… – Калеб смолк, вглядываясь в экран, потом пробурчал: – Будь я проклят, Весли! Это гидра, теперь я уверен! Придется попотеть.

Лицо напарника омрачилось. Однако Весли Кинг все же был Охотником, пусть не из первой сотни. Крепче стиснув ствол лучемета, он выдавил кривую усмешку и пробурчал:

– Заботливый родитель! Раз так, не придется искать его в этой куче дерьма. Сам прибежит, когда мы подморозим водичку!

– Прибежит, не сомневайся.

С этими словами Калеб зашагал по улице. Чувства его были напряжены; он глубоко втягивал ноздрями воздух, слушал, как потрескивают раскаленные на солнце камни и шуршит, осыпаясь, щебенка.

Улица резко вильнула влево, потом вправо. Сквозь дыры в стенах, что были когда-то окнами, он видел комнаты, залы, коридоры, заваленные смешанной с камнями землей и грудами мусора. Иногда в этих древних напластованиях попадались следы раскопок, ямы и траншеи, обрамленные валами грунта, залитые грязной водой, полузасыпанные или почти слившиеся с почвой. За минувшие тысячелетия в городе шарила не одна сотня искателей сокровищ, и Гауб, конечно, не был первым. Те, что копались тут раньше него, рисковали, что рухнут им на голову стены, или засыплет в шурфе, или провалится земля, похоронив неудачника в какой-нибудь пещере. Но, в сравнении с ними, супругу сьоны Инес очень уж не повезло – наткнулся на такую тварь, что в страшном сне не приснится. Должно быть, принесли ее подземные воды, а как она попала в водоток и вообще на планету – разговор отдельный и для Гауба совсем неинтересный. Гаубу теперь одна дорога – под излучатель или клинок.

Улица, которой шли Охотники, становилась все у́же – пожалуй, раскинув руки, Калеб сумел бы дотянуться до противоположных стен. Несомненно, строители сделали это с какой-то целью – не исключалось, оборонительной; перекрыть проход не составляло труда, и десяток умелых бойцов мог бы сдержать тут целую сотню. Неплохо для древних воинов, но Охотникам эта улица-щель казалась ловушкой: под ногами – россыпи черепицы и камней, ветхие стены грозят обрушиться, обзор неважный, и нет места для маневра. Но висевший над городом зонд посылал четкую картину, и алая точка по-прежнему мерцала рядом с водоемом.

– Давай-ка поглядим, чем он занят, – промолвил Весли Кинг, увеличивая изображение на экране. – Никогда не встречал парня с этой тварью в башке. Может, у него щупальца отросли, а?

– Гидра не метаморф, изменять обличье не умеет, – отозвался Калеб. – И она не в голове сидит, а на спине у шеи, там, где крупные сосуды, снабжающие кровью мозг. На горб похоже. – Сделав паузу, он добавил: – Видел такое на Планете Башен… один-единственный раз…

Воспоминание было не из приятных, как и другие случаи одержимости, когда мерзкая тварь завладевала человеческим телом и разумом. Люди обитали на мириадах планет Великих Галактик – как правило, под светом стабильных звезд, где соблюдался необходимый для гоминидов баланс тепла, гравитации, влажности и состава атмосферы. Повсюду разумный вид был частью экосистемы, включавшей растения и животных, насекомых, рыб и микроорганизмы; эта бурная жизнь нередко порождала особые эндемики, не опасные для автохтонов, но неизвестные в других мирах. В эпоху космических полетов эти формы случайно или намеренно переносились с планеты на планету, мутировали в новой среде обитания и иногда превращались в чудовищных полуразумных монстров, не питавших к человеку должного почтения. Обычно эти паразиты, мокрицы, черви, гидры, клещи, внедрялись в человеческую плоть и, подсоединившись к ведущим в мозг нервным окончаниям, подчиняли носителя. Результат такого симбиоза зависел от свойств твари: сравнительно безобидная мокрица, питавшаяся желудочными соками, побуждала человека есть; черви и клещи затуманивали разум, вызывая симптомы, сходные с шизофренией и манией преследования; гидра превращала носителя в вампира. Избавиться от паразитов медицинским путем удавалось не всегда, и самый надежный способ предусматривал уничтожение твари вместе с носителем. Что, однако, было непростой задачей.

– Гляди-ка, он голый! – произнес Весли за спиной Калеба.

– Валяется у этой лужи кверху причиндалами! Может, спит? Или сдох?

Калеб покосился на экран у левого запястья. Нагой человек лежал на спине, опустив руку в водоем, и хоть выглядел он таким же, как любой представитель гомо сапиенс, в лице его не было ничего человеческого. Черты застыли гротескной маской: закрытые глаза во ввалившихся орбитах, обтянутые бледной безволосой кожей челюсти, лоб, рассеченный резкими морщинами. Наверное, сьона Инес сейчас не узнала бы своего мужа – он постарел лет на сорок.

– Скелет, – пробормотал Весли Кинг, – похож на скелет. Вон как ребра выпирают… и мослы торчат… На вид задохлик!

– Только на вид, – уточнил Калеб.

Выбравшись к неширокому завалу в конце улицы, они замерли по обе стороны этой баррикады. Несколько разбитых колонн и камни рухнувшего дворца или, возможно, святилища надежно скрывали Охотников, позволяя без помех разглядывать площадь. На ней тоже хватало мусорных куч и холмов, так что с их позиции одержимый не был виден. Не повезло! – мелькнула мысль у Калеба. Отстрелить бы руку или ногу, тварь была бы не такой подвижной…

Перехватив ствол «гаррисона», он приказал:

– Сбей камешек вон с той кучи, Весли. Надо его поднять.

Яркий луч ударил в каменную глыбу, полетели осколки, взвилось пыльное облако. В тот же миг над завалами промелькнула белесая тень, стремительная, как всплеск молнии; одержимый двигался так быстро, что взгляд не успевал зафиксировать, где он находится в данный момент. Калеб выстрелил – раз, другой, третий; огненные стрелы лучемета пронзили воздух, в дальнем конце площади посыпалась цветная плитка с какого-то дворца, потом весь фасад с грохотом рухнул в тучах пыли.

– Седьмое Пекло! Не попал! – с разочарованием произнес он.

Даже для Потомственного Охотника цель была слишком быстрой.

– Шустряк! – откликнулся Весли Кинг. – Ну, и где он теперь?

Алая точка на экране переместилась в развалины на правой стороне площади. Стоит неподвижно, отметил Калеб, стоит, ждет. Не человек, конечно, но тварь сообразительная. Понимает, кто за ней явился.

– Идем к водоему. – Он кивнул в сторону площади. – Дистанция прежняя. Услышишь шорох или заметишь что-то, стреляй. Из огнемета стреляй, у него сектор поражения больше.

– Погоняем его в развалинах?

– Нет. Сам придет, чтобы нас убить. В пруду его потомство.

Охотники осторожно двинулись вперед, перебираясь с одной груды камней на другую. Здания, окружавшие площадь, сохранились лучше, чем у городских ворот, и выглядели величественно: ряды колонн, разделенных арками, каменная резьба и мозаика на остатках фронтонов, переломанные статуи в нишах и роспись внутренних стен – потускневшая, но сохранившаяся совсем неплохо. Настоящие археологи никогда здесь не работали, иначе фрески и мозаики, вырезанные вместе со стенами, обломки изваяний, каменные шпили и завитушки давно находились бы в каком-нибудь музее или в частных коллекциях. Но в Великих Галактиках было столько планет с древними заброшенными городами, что исследовать их все казалось невозможным и ненужным. Копали там, где древние культуры могли обогатить галактическую цивилизацию особо ценными предметами искусства, копали на Офире и Планете Башен, на Шамбале, Земле и Полярной, на Седьмой Айра в Магеллановых Облаках и, разумеется, на Авалоне.

Пространство вокруг прогретого солнцем озерца было расчищено, камни сложены в невысокий барьер поодаль от воды. Она выглядела темной, мутной, и на ее поверхности колыхались и подрагивали тонкие блестящие нити – псевдоподии, выпущенные зародышами гидры. При виде их Калеб ощутил, как по спине холодной лапой прошелся ужас. Взрослая гидра выбрасывала нити с невероятной быстротой, прокалывала кости черепа сразу в нескольких местах и подсоединялась к мозгу, превращая человека в одержимого, в покорного носителя. Из всех паразитов она была самой опасной и неуловимой; случалось, что в зараженных гидрами районах уничтожали все живое с помощью фризерных бомб. Холода гидры не выносили.

– Бросай гранату, – распорядился Калеб. Ствол его лучемета смотрел на полуобвалившееся здание с шеренгой шестигранных колонн.

Тварь затаилась там, как подсказывали приборы зонда.

Цилиндрик фризера булькнул, упав в водоем, и его середина сразу подернулась ледяной коркой.

– Еще гранату, – промолвил Калеб, не спуская глаз с развалин.

Весли вскинул руку, но бросить фризер ему не удалось – быстрое, почти незаметное глазу движение за спиной Охотника, и он с воплем повалился наземь. Калеб успел выстрелить лишь один раз и тут же послал в спину одержимого струю из огнемета. Пламя растеклось по земле, опалило камни, но монстр снова ускользнул. Он был словно незримый призрак, оседлавший ураган.

– И все же я тебя достану, тварь! – процедил Калеб сквозь зубы, направляясь к Весли. Броневой щиток на плече партнера треснул от страшного удара, но все же спас его руку, а возможно, и жизнь. Проклиная ублюдочных тварей во всех Галактиках, Старых и Новых, Весли поднялся на ноги, сдвинул щиток, ослабил крепления панциря и осмотрел плечо. Кожа под щитком посинела, пятно огромного кровоподтека тянулось от шеи до бицепса, но кости, похоже, были целы.

– Крысиная задница! Он едва мне руку не оторвал!

– Это гидра, – хмуро напомнил Калеб. – Когда пищи вдоволь, метаболизм ускоряется, реакция фантастическая и огромная сила… Рука действует?

– Да, хвала Творцу Бозону! – Весли наклонился и подобрал откатившийся в сторону фризер. – Ты его зацепил?

– Не удалось. Очень быстрый. – Калеб уставился на водоем. – Но он не уйдет и будет нападать снова и снова.

Весли тоже посмотрел на воду с колыхавшимися на поверхности нитями и выдавил кривую усмешку.

– Хороша приманка, а? Я брошу пару фризеров, если ты не против. Вдруг тебе следующий раз повезет.

– Бросим вместе. – Калеб тоже вытащил гранату. – Но лучше бы встать у камней, что справа от водоема. Все же укрытие…

Озираясь и поглядывая на экраны, Охотники переместились к высокому каменному валу. Местное светило прошло зенит, но все еще палило, как в преисподней. В броне было жарко, по спине и с висков катились струйки пота, ствол «гаррисона» жег ладонь через перчатку. Над камнями и грудами щебня плясали в раскаленном воздухе пыльные смерчи, лед в середине пруда быстро таял, вода, пусть темная, мутная, манила обещанием прохлады.

– Давай, – сказал Калеб. – Думаю, хватит четырех фризеров.

Две гранаты полетели в воду, затем еще две. Водоем мгновенно замерз до самого дна, монолитную ледяную глыбу с грохотом выперло из берегов, лед пошел трещинами, заскрежетал, но эти звуки были перекрыты тонким пронзительным воплем. Мнилось, что его испускает какой-то зверь, а не горло человека – вернее, существа, не так давно принадлежавшего к человеческому роду. Этот стон отчаяния или ярости еще висел в воздухе, когда грохнули падающие камни и под стремительными шагами взвизгнула щебенка.

– Берегись! – выкрикнул Калеб, вскидывая излучатель. В следующий миг какая-то необоримая сила повернула ствол к небу и разряд ударил в каменный зубец над ближним зданием. Жуткое лицо с оскаленными зубами возникло перед Охотником, пальцы-крючья вцепились в плечи, пытаясь смять броню, и Калеб упал, выпустив лучемет. Вместе с противником он покатился по щебенке, чувствуя, как прогибаются, вдавливаются в тело броневые щитки. Солнце и небо словно подпрыгивали над ним, он был то сверху, то снизу, его руки сжимали ребра монстра, и на какую-то долю секунды он даже различил, как трещат, ломаясь, кости одержимого. Усилие, с которым Калеб стискивал противника, передалось броне, из ее сочленений выхлестнули шипы, браслет на запястье освободил клинок из нитридной стали, его рукоятка привычно легла в ладонь. Он хотел дотянуться до горба за плечами одержимого, но не получилось. Тогда он ударил его в правый бок под ребрами, стараясь добраться до печени. Вероятно, чудовище все же ощущало боль – тварь с визгом отпрянула, ринулась к развалинам, и Охотник, привстав на колено, пустил вдогонку струю пламени из огнемета над шлемом. Он смог заметить, как почернела и повисла клочьями кожа на спине одержимого, потом монстр скрылся за полуразрушенной стеной. Раны и ожоги будто бы не сказались на скорости его движений.

Схватив лучемет, Калеб стремительно поднялся. Помятые щитки царапали плечи, ручьи пота текли по спине и щекам, жгли глаза, но его сердце билось ровно. Он был готов сражаться, стрелять, рубить клинком, рвать противника голыми руками, если вдруг лишится оружия. Здесь, на Опеншо, он столкнулся с одержимым вампиром, одной из самых опасных тварей в Галактиках, он мог проиграть и погибнуть, но это не значило ровным счетом ничего. Опасность была нерасторжима с ремеслом Охотников, и их путь нередко вел в долину смертной тени.

С клинка падали капли крови. Весли Кинг, не успевший отреагировать на внезапную атаку, с хрипом втянул воздух и хлопнул рукой по бедру.

– Достал! Ты все-таки его достал!

– Достал, но не убил, – с угрюмым видом буркнул Калеб.

– Через пару минут он будет в порядке. Регенерация идет быстро.

Они направились к водоему. Огромная ледяная глыба вздымалась над землей, и в ее глубине темнели бесформенные пятна. Лед уже начал таять, капля за каплей прокладывали дорогу по его иссеченной трещинами поверхности, но зародыши гидры были мертвее мертвого.

– Может, зря мы их так? – сказал Весли Кинг. – Приманки теперь нет, и ничто не мешает клиенту удалиться. Не хотелось бы выслеживать его в этих развалинах.

Калеб покачал головой.

– Он не уйдет.

– Ты уверен?

– Да. Мстительная тварь! Попробует нас прикончить.

Алая точка на экране быстро перемещалась, дьявол-кровопийца кружил вокруг водоема и площади, ждал, когда затянутся раны. Это не должно было занять много времени.

– У тебя есть зелье. Я видел, – произнес Кинг, и его взгляд метнулся к кармашку под коленом Калеба – туда, где лежал крохотный инъектор. – Может быть, вколешь?

– Нет.

– Почему?

– Вдруг я не успею с ним разобраться и вырублюсь. Тогда он убьет нас обоих.

– Ну, так вколи мне.

Калеб с минуту размышлял, затем промолвил:

– Ты, приятель, с ним не справишься даже с зельем, и мне придется стеречь твое бесчувственное тело. Без обид, Весли. Наша работа не прощает ошибок.

– Согласен, – сказал партнер. – Что будем делать? Гоняться за ним по этой древней свалке?

– Гоняться ни к чему, сам нас найдет. Вернемся к реке, выманим его на открытый берег.

– Думаешь, он пойдет за нами, чтобы отомстить?

– Не только поэтому. – Калеб бросил взгляд на солнце. – День в самом разгаре, а он с ночи ничего не ел, зато побегал изрядно. Он уже голоден, и мы – ближайший источник пищи.

Весли ухмыльнулся.

– Это вдохновляет! Но придется идти той же узкой щелью… – Он сверился с изображением на экране. – Впрочем, другие щели еще уже. Проклятый город! Никакого места для маневра!

– Значит, почаще оглядывайся и держи оружие наготове, – буркнул Калеб и направился к завалу, отделявшему площадь от улицы.

Они перебрались через обломки колонн с капителями в виде когтистых хищных лап, миновали расколотую надвое балку архитрава и разбитый фриз – с него топорщился какой-то страшный демон, окруженный змеями. Если эти руины были святилищем, подумал Калеб, то поклонялись тут не очень приятным богам. Когти, клыки, разинутые пасти, хвосты с шипами… Подходящий антураж для монстра-кровопийцы.

Они двигались по самой узкой части улицы, между руинами домов, кое-где увенчанных зубцами и пилонами. Весли, соблюдая дистанцию, шел в четырех шагах за партнером, под его башмаками скрипела и трещала щебенка, но Калеб различал и другие звуки – едва заметный шорох справа и шлепки, точно босые ноги касались камней. Охотники шагали к воротам, выходившим к мосту, и алая точка на экране упорно тянулась за ними. Одержимый был здесь, скрывался за стенами в нескольких метрах, и теперь его вела не только жажда мщения, его гнал голод. Может быть, голод затуманил остатки его разума, и Охотники уже не казались ему опасными; может быть, он считал их только лакомой добычей, бурдюками с кровью. В таком случае…

Шорох за полуразрушенной стеной сделался громче, и Калеб, рванувшись вперед, крикнул:

– Беги, Весли! Быстрее!

Но партнер не успел. Полетели обломки, потом стена с шумом и скрипом осела, камень ударил Кинга по шлему, другой свалился на плечо с поврежденным щитком. В широком провале на месте рухнувшей стены возник белесый призрак – жуткий, перемазанный запекшейся кровью, покрытый пылью. Какую-то долю секунды Калеб смотрел в его глаза, такие же непроницаемо темные и ледяные, как разделяющий Галактики мрак. Долгим ли было это мгновение?.. Он не знал, он мог сказать лишь одно: наверняка меньше, чем требовалось пальцу, чтобы нажать на спуск. Излучатель плюнул молнией, но одержимый уже исчез, будто растворился в хаосе стен, покосившихся труб и холмов мусора.