Текст книги "Дальше самых далеких звезд"

Весли стоял бледный, покачиваясь и мотая головой, его правая рука висела плетью.

– Хрр… ну, здоровый ч-черт… н-надо же, сте… стену об-рушил… – пробормотал партнер, хрипя и заикаясь. Потом добавил, справившись с голосом: – Кажется, у меня сломана ключица. Я сейчас, сейчас…

Он ткнул клавишу на поясе, под нагрудным панцирем пискнула аптечка, и щеки Весли начали розоветь.

– Идти можешь? – спросил Калеб, посматривая на экран. Алая отметка мерцала довольно далеко, метрах в ста двадцати, судя по масштабной сетке.

– Могу. И могу стрелять! – Кинг поднял левую руку с излучателем.

– Тогда двигаемся. Держись ко мне поближе.

Они успели сделать лишь несколько шагов, когда стена на повороте улицы рухнула, перегородив проход новым завалом. Калеб отреагировал мгновенно – камни еще падали, когда он начал стрелять. Излучатель Весли добавил огня, его оружие было выставлено на максимум, и перед Охотниками вспыхнул плазменный фонтан. От него тянуло нестерпимым жаром, каменные глыбы трескались и осыпались мелкой пылью, столб багрового пламени с ревом поднялся к небесам. Казалось, ничто не может уцелеть в этом подобии ада, тем более живое существо.

– Жив, поганец, – с досадой молвил Весли, посмотрев на экран. – Разве что пятки ему подпалили.

Пламя опало, но обломки камней еще светились тусклым багрянцем, и ветер кружил над ними облако раскаленной пыли. Охотники обошли это место стороной, пробираясь среди полуразрушенных стен и куч мусора, перепрыгивая через ямы и залитые водой траншеи, след былых раскопок. Узкая часть улицы осталась позади, до ворот было рукой подать. Монстр упорно тащился за ними, однако не атаковал – возможно, ему не только пятки подпалило, и гидре пришлось заняться восстановлением сгоревшей плоти. Слишком быстрая регенерация истощала организм носителя и не могла продолжаться вечно, но тварь, угнездившуюся в человеке, это не беспокоило – в ее распоряжении имелись другие особи, сотни, тысячи тел. Она могла выпить кровь из любого жителя поселка или перебраться в него, оставив Гауба обескровленным трупом.

«Удастся ли выманить его на берег?.. Устроить бы засаду, благо приманка найдется…» – размышлял Калеб, всматриваясь в увеличенное изображение на экранчике. Зонд, не выпускавший одержимого из вида, висел метрах в сорока над городом. С высоты несчастный Гауб походил на тощую скорченную обезьяну, прыгавшую по камням с невероятной быстротой. Горб высоким острым конусом торчал между его лопаток, и казалось, что к спине человека приклеили странный колпак, обтянутый бледной кожей.

От реки наползла туча, закрыла солнце, небо потемнело, стал накрапывать дождь. Его струйки шелестели, ударялись о шлемы и броню, заливали лицевые щитки. Калеб включил обдув. Весли, шагая за ним след в след, пробормотал:

– Так и не достали ублюдка… Клянусь Великими Галактиками! Непонятно даже, кто за кем охотится!

Калеб не откликнулся. Они вышли из ворот и остановились на пологом речном берегу, вслушиваясь в шуршание дождя. Гравиплатформа покачивалась у воды справа от них, слева тянулась древняя дорога, ведущая к мосту. До вечера было еще не меньше четырех часов, но тучи плотно затянули небо, свет померк, дождь сделался сильнее. Прищурившись, Охотник смог различить холм за рекой, монастырскую башню, дома и толпу на окраине поселка. Люди стояли под дождем, и, похоже, никто не уходил, никто не прятался под крышей; должно быть, они страшились ночи и одиночества.

Весли содрал разбитый щиток, его правое плечо, опухшее и побагровевшее, было обнажено. Препарат, введенный аптечкой, еще действовал, нейтрализуя боль, но выглядел партнер неважно, хотя храбрился и крепко сжимал излучатель левой рукой. Зарастить перелом для любого хирурга – не проблема, но сейчас рассчитывать на Весли как на боевую единицу явно не стоило. Зато он мог пригодиться в ином качестве.

Осмотрев его, Калеб буркнул:

– Вид подходящий. Еще бы кровь тебе пустить… От крови он совсем осатанеет.

– Ты что… – начал Весли, но тут же захлопнул рот. Кажется, понял.

– Отдай мне излучатель, шлем, клинки и лучевые ножи, – распорядился Калеб. – Кинжал можешь оставить, только спрячь подальше. – Он принял оружие Весли. – Устроишься перед воротами, пусть он тебя сразу разглядит. Поза – по твоему выбору, но так, чтобы было ясно: бифштекс готов и полит соусом.

– Может, еще фазана на вертеле изобразить? – проворчал Весли, но послушно отправился к воротам, бросив на ходу: – Надеюсь, в этот раз ты не промажешь. Он лег на размокшую землю, подтянул колени к животу и замер, представившись полумертвым и совсем беспомощным. Дождь барабанил по его голове и нагому плечу, темный проем ворот с руинами башен казался драконьей пастью, готовой поглотить Охотника. Калеб опустился на колени за платформой, щелкнул кольцами настройки на стволе излучателя. Минимум мощности, и поражающий конус не больше доли миллиметра; теперь луч разрежет плоть и кости, но не камень.

Не спуская глаз с ворот, он ждал, вслушиваясь в шорох дождя и тихие звуки, что доносились из города. Мышцы Калеба были расслаблены, он не шевелился и издалека мог сойти в своей серой броне за каменного идола, упавшего со стены или приворотной башни. Ожидание не тяготило его; много, много раз он так же ждал в засаде, ждал, когда появится очередная цель, вылезет из непроходимой чащи, ринется с небес, выплывет из вод морских либо возникнет из земных недр, из норы или пещеры. Умение ждать было не менее важным в его ремесле, чем зоркий глаз и острый слух. Нетерпеливые среди Охотников встречались редко и погибали быстро.

Белесый призрак мелькнул за воротами и сразу исчез. Глухо стукнул камень о камень, что-то зашуршало, и монстр на миг появился среди развалин башни. Калеб был недвижим. Весли Кинг, старательно изображая обессилевшего, приподнялся на локте, застонал и с воплем рухнул на мокрую землю. Актер он никакой, но стонет очень натурально, подумалось Калебу.

Дождь прекратился, но пелена туч все еще затягивала небо. В тусклом свете умирающего дня город выглядел особенно мрачным; чудилось, что древние демоны, некогда обитавшие в нем, ожили на какое-то время и смотрят на Охотников тысячей жадных глаз. Смотрят и ждут, когда среди руин разыграется новая драма и на камни падет кровь героя или сраженного им чудовища.

Калеб не уловил тот миг, когда стремительная тень скользнула к Весли Кингу. Только что пространство перед воротами было пустым, на стене и башнях – ни движения, но не прошло и доли секунды, как яростный вопль Весли разорвал тишину. Тощая голая тварь оседлала его, прижав одной рукой Охотника к земле, а другой дергая оплечье кирасы, защищавшее шею. Должно быть, монстру не терпелось добраться до сонной артерии, и он никак не мог сообразить, отчего добыча такая жесткая, почему, вместо треска костей и предсмертного вскрика, она все еще вопит и шевелится.

– Вот ты и попался, приятель, – едва слышно шепнул Калеб, поднимая лучемет. Тонкая фиолетовая игла прошила висок одержимого, он вздрогнул и повалился прямо на Весли. Тот с проклятием отшвырнул легкое тело к стене – с такой силой, что череп треснул, ударившись о камень. Затем Весли поднялся, сжимая в левой руке кинжал.

– Ну, теперь-то я разделаю ублюдка!

– Назад, – велел Калеб. – Ты без шлема и щитка, так что к нему не приближайся. Назад, я сказал! Шагай к платформе, живо!

Весли Кинг с ворчанием отступил. Его нагрудный панцирь казался изжеванным, весь во вмятинах, словно по кирасе с неимоверной силой прошлись тяжелым молотком. Броня из модифицированного пластика была легкой и гибкой, но прочностью не уступала стали; помять или пробить ее могли разве что клыки тираннозавра. Покосившись на эти страшные следы, Калеб хмыкнул, освободил из магнитных захватов клинок и зашагал к трупу одержимого.

По наросту за его плечами прокатывались волны, горб трепетал и подрагивал – гидра спешила выбраться наружу и подыскать нового носителя. Охотник точным ударом рассек кожу на спине мертвеца, словно вскрыл застаревшую гнойную язву. Темный бесформенный сгусток, сросшийся с плотью человека, зашевелился энергичнее, приподнялся и внезапно выстрелил вверх и в стороны десятки нитей с острыми ороговевшими концами. Они ударили по броне и лицевому щитку Охотника, бессильно опали, втянулись стремительно в тело гидры и ударили снова.

– Во имя Жизни и Света, – произнес Калеб древнюю формулу, девиз Монастырей. Острие его клинка крест-накрест перечеркнуло темный сгусток, затем он наклонился, поддел тварь рукой с растопыренными пальцами и вырвал из мертвой плоти Гауба.

Издыхая, гидра корчилась у его ног. Калеб оттащил труп к платформе, потом вернулся и сжег останки гидры из огнемета. Запах был неприятный, мерзкая вонь, по правде говоря, но он не морщился, ибо запах был привычен и знаком – охота часто заканчивалась огненной стерилизацией. Для Потомственного Охотника то был запах победы.

Защелкнув на бедре клинок, Калеб направился к платформе, висевшей у самой воды. Весли Кинг уже взвалил на нее тело погибшего и сидел с края, поигрывая ножом.

– Отрежем ему голову?

– Зачем?

– На всякий случай. Его мозг пронизан нитями.

Калеб покачал головой.

– Гидра мертва, и нити просто сгниют. – Он всмотрелся в лицо Гауба, умиротворенное и спокойное, потом добавил: – Не будем его уродовать, Весли. Он снова человек, хоть и мертвый.

Платформа перевезла их через реку, к холму и толпе, все еще грудившейся на окраине поселка. Инес вскрикнула, увидев тело мужа, и закрыла лицо руками, брат Павел принялся читать молитву. Остальные тихо шептались, вытирали мокрые лица, вздыхали с облегчением, делали знаки, отвращающие несчастье. Ветер угнал тучи за реку, и на небе, что становилось темнее с каждой минутой, начали загораться звезды. Их мерцающие огни складывались огромной аркой, что была частью внешней спирали этой галактики. Далекой, очень далекой от родного мира Калеба.

Он повернулся к Инес ар ‘ Гауб и сказал:

– Не плачь, сьона, не плачь. Ты теперь вдова, и в этом есть свои преимущества. Я могу переночевать сегодня в твоем доме?

– Оставь эту женщину! Ее горе требует одиночества, слез и молитв! – вмешался брат Павел, испепеляя Калеба суровым взглядом. – В Монастыре вам будет гораздо удобнее. Я вижу, твой напарник ранен… У нас есть опытные врачи, робот-диагност и ванна с раствором для реанимации.

– Моему товарищу подойдет, а мне врачи и ванны не нужны, – сказал Калеб. – Прощай, монах.

Он ничего не имел против денег Монастырей, но сами их служители внушали ему презрительную неприязнь. Все эти братья, исповедники, адепты, иерархи… бесполые, как трутни, и столь же бесполезные… Им не объяснишь, что женщина нуждается не в молитвах, а в утешении, которое способен дать лишь мужчина. Не обязательно в постели – можно присесть к столу, поговорить, заночевать в ее жилище… Хотя постель тоже не исключается.

– Погоди, сьон Охотник! – Брат Павел вцепился в оплечье его брони. – Поднимись в башню, умойся и поешь! Грех отказываться от нашего гостеприимства и нашего хлеба!

– Такие грехи меня не волнуют. – Резким движением Калеб сбросил ладонь монаха. – Ты хотел увидеть труп одержимого – вот он!

А остальное… Я умоюсь водой из колодца, выпью кружку вина и съем хлеб в доме этой женщины.

Взяв Инес за руку, он зашагал к поселку.

Глава 2
Авалон

– Это опасная экспедиция, опасная и очень далекая, – произнес Сеймур Тья, Хранитель Авалонских Архивов. – Очевидно, их мир находится за Дикими Галактиками и Краем Распада, что доказывает… – Он смолк.

– Доказывает, что Распад не был явлением единичным, – продолжил доктор Аригато Оэ и скупо усмехнулся. – Великий Хаос! Какое разочарование для Святых Отцов! Мироздание рушится, их божество теряет свою уникальность!

– Не стоит над этим иронизировать, друг мой. – Лицо Хранителя было бесстрастным. – У Монастырей одни задачи, у Архивов другие, но мы, они и еще десяток конгрегаций – вот что объединяет мир. Без нас человечество осталось бы раздробленным, как мелкие группы дикарей в безбрежном океане. Каждый народец на своем острове, со своими богами, своими предрассудками и непонятными для чужаков наречиями, со своими представлениями о добре и зле, о Вселенной и истории нашего племени… Грустный пейзаж! Не так ли, доктор?

– Так, – согласился Аригато Оэ. Он был биохимиком и физиологом, три столетия изучавшим человеческие расы на многих обитаемых планетах, и хорошо представлял нарисованную Сеймуром картину. – Однако, – заметил он, – развеяв старые предрассудки, Монастыри сочиняют и активно внедряют новые. Эта их теза о священных бозонах Кларка и акте творения… Она вызвала бы лишь улыбку, если бы в такую чушь не верили десятки, даже сотни миллиардов!

– Тем не менее Святые Отцы тоже заинтересованы в выяснении истины, – сказал Хранитель Сеймур. – И потому с вами отправится их представитель.

Возникла пауза. Ночное солнце Авалона, маленькое и тусклое, висело над миром, озаряя лоджию розоватым сиянием. Здесь находились только робот-стол с напитками и бокалами и два широких кресла – они тихо мурлыкали и шелестели, массируя собеседникам ягодицы и спины. Лоджия открывалась на запад, в сторону океана, и над его темно-фиолетовой поверхностью застыли облака, пронизанные светом лун и солнца. Зрелище было чарующим – впрочем, как и другие природные явления на Авалоне.

– Их представитель… – повторил Аригато Оэ, слегка поморщившись. – Для чего? И с каким статусом?

– В качестве наблюдателя, только наблюдателя. Вашей власти дуайена экспедиции это не нарушит. К тому же его искусство может пригодиться. Вспомните, что в первой экспедиции трое погибли от рук туземцев – погибли таким образом, что их не удалось реанимировать.

Хранитель щелкнул пальцами, и на фоне идиллических морских далей начали сменяться изображения: обезглавленные, залитые кровью тела, раздробленные черепа, грудная клетка с вырванным сердцем и торчащими в стороны ребрами. Доктор Аригато Оэ взирал на этот жуткий паноптикум с ледяным спокойствием. Его жизнь была долгой, он трудился на сотнях миров, разбросанных по Старым и Новым Галактикам, и не все из них могли считаться благополучными, тихими и цивилизованными – особенно в понятиях урожденного авалонца.

– Я надеюсь, что психика туземцев – как их самоназвание?.. борги?.. – что психика боргов более сходна с нашей, чем их генетика и физиология. В конце концов, они ведь тоже люди… – промолвил Хранитель. – Возможно, опытный адепт сумеет на них воздействовать, успокоить разъяренную толпу, внушить их правителям уважение к пришельцам, даже трепет… Поверьте, экзорцист для вас – неплохое подспорье!

Доктор Аригато Оэ встал и приблизился к балюстраде, отделявшей лоджию от пространства, полного воздуха, пряных ароматов и сияния, струившегося с неба. Город под ним раскинулся вдоль морского берега. Севильяна, одна из самых крупных метрополий на планете, основанная в древности земными колонистами… Вид с верхнего яруса Авалонских Архивов был великолепен: призрачным светом мерцали хрустальные башни в жилых кварталах, над зданиями центральной парковой зоны поднимались радужные сполохи – отблеск огней, озарявших аллеи, фонтаны, Дворцы Развлечений и причалы для яхт и морских судов; набережная и движущиеся улицы текли из центра к окраинам, словно разноцветные реки. Город напоминал птицу, что прилегла у овальной бухты, прижавшись телом к земле, распластав крылья и обнимая ими берег. Ее голова, плоский гранитный утес, засаженный цветущими кустами и деревьями, выдавалась в море, маховые перья – жилые башни на юге и севере – были встопорщены, и чудилось, что птица вот-вот оттолкнется от земной тверди, взмахнет крыльями и унесется к облакам – а может, прямо к лунам и ночному солнцу.

Минуту-другую Аригато Оэ смотрел на полный жизни город, затем привычным жестом коснулся своей аккуратной бородки и бросил:

– Трепет! Надо же, трепет!

– Чем вы недовольны, Аригато? – Сдвинув брови, Сеймур Тья, словно повторяя жест доктора, погладил висевший на груди медальон, символ власти над Авалонскими Архивами. То было изображение раскрытой книги, отчеканенное из серебра, книги докомпьютерных времен, чьи листы нужно было переворачивать, а текст, навсегда впечатанный в бумагу, не поддавался изменению. Аригато Оэ видел такие книги лишь в тайных залах Архивов, в юности, когда проходил обучение.

– Член экспедиции, которого я не могу контролировать, мне не нужен, – резко сказал он. – Сегодня он внушает уважение и трепет туземцам, а завтра примется за экипаж… Скажите, сьон Хранитель, как я смогу его остановить? Выстрелив из-за угла в спину?.. Это вряд ли улучшит наши отношения с Монастырями.

– Резонно, – произнес Сеймур Тья и задумался. – Резонно, доктор, – повторил он через некоторое время. – Но проблема в том, что Конклав настаивает на своем участии и даже готов компенсировать часть расходов.

– У нас мало денег? – спросил Аригато Оэ, с иронией приподняв брови.

– Нет, конечно же, нет. Экспедиция за Край Распада отнимет много средств… полет в такую даль… дальше самых далеких звезд… Но в масштабах нашей организации это не столь уж значительные траты. Для нас не столь значительные и для Монастырей тоже. Понимаете, друг мой, они могут отправить собственную экспедицию, в чем мы абсолютно не заинтересованы. Этим боргам нужна реальная помощь, а не молитвы.

Брови доктора взлетели еще выше.

– Собственную экспедицию?.. Но куда?.. Планету нашел корабль Архивов, и мне казалось, что эти сведения засекречены. Или я не прав?

– Правы, – со вздохом подтвердил Хранитель. – Но нет ничего тайного, что не стало бы явным. Нашей Высокой Коллегии точно известно, что они получили координаты.

– Похитили?

– Неподходящий термин, Аригато. Вы же понимаете, что мы собираем и храним знания не для себя, а для блага всех людей, всех миров Галактик. Так что получили, а не похитили… Другой вопрос, как Конклав вообще узнал об этой планете и наших предварительных исследованиях.

Отношения между Архивами и Монастырями не были ни враждебными, ни дружественными, просто никакими. Другие могущественные структуры – те, что делали Галактики чем-то цельным, невзирая на разницу исторических традиций отдельных миров, – ценили связь с Архивами, шли на контакт с охотой и без лишних споров оплачивали их услуги. Галактическая Торговая Корпорация, Транспортный Союз, Звездный Патруль, а временами даже Третейский Суд нуждались в информации о населенных и безлюдных планетах, об открытиях и технических достижениях в том или ином регионе, о ценах на товары, патенты, предметы искусства, о спорах и конфликтах, связанных с колонизацией, переделом сфер влияния и другими причинами, о всевозможных предметах, событиях и прецедентах, обо всем, что случилось в Великих Галактиках за миллионы лет, с того момента, как споры жизни, витавшие в пустоте, упали в океаны бесчисленных миров в разных концах Большой Вселенной. Другие межгалактические службы, Орден Защиты Среды Обитания, Лига астронавтов, Академия «Пески Времен», Лига Свободных Путников, вели исследования и делились данными с Архивами, так как их метод консервации артефактов и хранения сведений отличался непревзойденным совершенством. Информационная сеть Архивов пролегла до самых дальних границ Распада, их опорные пункты действовали в каждой четвертой звездной системе, достигшей технологического уровня, связь между ними поддерживал собственный флот, музеи переполняли сокровища искусства с тысяч обитаемых миров. Поистине Архивы являлись стержнем цивилизации, ее прочной опорой, ибо галактическое сообщество гоминидов объединяли не только внешний облик, генотип и способ размножения, но и осознание принадлежности к культуре, пусть различной в своих конкретных проявлениях, но, безусловно, человеческой. Этот факт интуитивно понимался и принимался всеми, кроме Монастырей. Знания, прогресс, культура и для них не были пустым звуком, так как в этом проявлялось главное – божественное начало. Но бог замкнут в кокон своего совершенства и абсолютной власти, и нет у него ни врагов, ни конкурентов, ни союзников. Он в этом не нуждается.

Как правило, не нуждается, сказал себе Аригато Оэ. Но вот за гранью Распада нашлось другое человечество, и это возбудило любопытство божества. Человечество, которое нуждается в спасении… Соблазнительная приманка для Монастырей!

– Итак, – произнес он, – мы не можем отказаться от навязанной нам помощи. В экспедиции будет адепт, согласен я с этим или нет. Будет некто, представляющий вечную угрозу.

– Боюсь, дела обстоят именно так, – откликнулся Хранитель. Его лицо было невозмутимым, только на высоком гладком лбу прорезалась морщина. Как и доктор Аригато, Сеймур Тья являлся уроженцем Авалона, а значит, принадлежал к одной из избранных человеческих рас, к тем, кто не знал болезней и старости. Аригато Оэ мог лишь догадываться о череде прожитых Хранителем столетий. Он подумал о Дайане Кхан, своей жене, и острое сожаление кольнуло его. Но эти воспоминания были сейчас неуместны.

– Если нет альтернатив, я должен смириться. – Он вернулся к креслу, сел и отхлебнул из бокала фруктовый напиток. – Однако я буду спокойнее, если в команде найдется человек, способный противостоять адепту. Лучше всего наемник, искусный в обращении с оружием. Думаю, наша Коллегия с этим согласится – ведь мне и моим людям нужна охрана. Не хотелось бы повторить судьбу первой экспедиции.

Сеймур Тья кивнул.

– Как член Коллегии я вас поддержу, сьон Аригато. Вы сможете выбрать кого-нибудь из наших элитных стражей или, если хотите, из Дивизиона Третейского Суда. Там есть превосходные офицеры.

– Они не подойдут, как и люди из Ордена и Лиги астронавтов. Мне нужен человек, свободный от обязательств, с которым можно заключить персональный контракт. Надежный, умелый, преданный долгу боец с определенным психическим профилем… Вы понимаете, о чем я говорю.

Хранитель снова кивнул.

– Не подверженный ментальному влиянию… Такой, чья защита – не приборы и имплантаты, а врожденный дар, если это возможно… Ну, и кого вы предлагаете?

Аригато Оэ в задумчивости щелкнул ногтем по бокалу, и тот отозвался протяжным серебряным звоном.

– Старатель с астероидов?.. колонист из Пограничных Галактик?.. Хмм… Нет, не годится! У таких людей огромный опыт выживания и превосходная реакция, но все же они не профессиональные бойцы. Пожалуй, Охотник… их Братство снискало добрую славу во многих мирах.

По губам Хранителя скользнула усмешка.

– Хотите героя? Героя-полубога, борца с чудовищами, как в античные времена?

– Это образ из приключенческих реалов, сьон Хранитель. Супермен-Охотник спасает принцессу, устилая землю трупами драконов и плохих парней… В жизни все проще. У них хорошая репутация, они преданы нанимателю и всегда выполняют контракт, но свои услуги ценят высоко.

– Последнее не проблема. – Сеймур Тья пожал плечами. Затем, повинуясь его жесту, в воздухе снова раскрылся экран Информария, и в его бирюзовой глубине начали всплывать имена, лица, пейзажи планет и снимки каких-то жутких чудищ. – Вот их Реестр с летописью охотничьих подвигов, – промолвил Хранитель. – Нам, скорее всего, нужен кто-нибудь из первой сотни, а лучше – из первого десятка. Посмотрим, что тут за люди… Жакоб Лю Ини с Фиала, Потомственный Охотник… Намчендра с Полярной, Потомственный Охотник… остальные тоже Потомственные… Пайк с Эльдорадо… Архипов, Магеллановы Облака, мир Макато, и Айчуни Высокая Ветвь с той же планеты… Калеб… этот с Земли…

– С Земли?.. – Аригато приподнялся, всматриваясь в экран. – Сорок два года, реверсии не проходил, список трофеев внушительный… Этот подойдет, сьон Хранитель.

– Почему?

– Никогда не встречал человека с Земли, а ведь их переселенцы такие же наши предки, как авалл ‘ тагрим и люди Офира… Любопытно на него взглянуть!

– А если серьезно, друг мой?

– Он молод, – пояснил Аригато Оэ. – Остальные в этом списке не раз подвергались реверсии, что, как известно, снижает на какое-то время устойчивость психики, пока не придет в норму гормональный баланс. Мы с вами помним об этом эффекте… быстрый скачок в юность не обходится без издержек… – Аригато вздохнул, снова вспомнив о Дайане Кхан, потом добавил: – И еще одно: он молод, но уже в первой десятке. Это явное признание опыта и удачи.

– Возьмите его, если угодно, – сказал Сеймур Тья. – Кто еще вам нужен? Я имею в виду специалистов?

– Два моих ассистента, антрополог и ксенобиолог, оба из Научного Дивизиона Архивов.

– Этого достаточно?

– Да. Меньше людей, меньше риска. Туземцы, как я понимаю, весьма кровожадны… Это главная проблема, а с работой мы справимся. – Аригато Оэ снова прикоснулся к краешку бокала и склонил голову, наслаждаясь серебряным звоном. Потом спросил: – Какие средства я получу, сьон Хранитель? В первую очередь меня интересуют корабли.

– В вашем распоряжении будет экспедиционное судно с опытным капитаном. Сейчас его снаряжают на Второй луне. Дальность действия практически не ограничена. На борту – роботы-модификанты.

– Что за судно? Яхта? Шлюп?

– Корвет. Корабль вооружен и управляется интеллектронным модулем. Вполне разумное устройство.

– Что еще?

– Межгалактический транспорт-автомат для перевозки реагентов. Можете взять столько груза, сколько захотите.

– Мне понадобится синтезатор большой мощности, желательно планетарного класса, – сказал доктор Аригато Оэ. – Причина катастрофы не известна, и надо быть готовым ко всему. Я возьму набор реагентов широкого спектра, защищающих от лучевого поражения и вредных примесей в атмосфере – мы сможем даже полностью ее санировать. Но если дело в болезнетворных микроорганизмах, нам придется искать лечебный препарат, а затем наладить его производство в огромных количествах. Борги все-таки не совсем люди… другая генетика, иной обмен веществ… Я не уверен, что реагенты, которые мы используем в таких случаях, для них подойдут, а не окажутся смертельным ядом. Видите ли, сьон, уже на стадии бластулы все организмы очень чувствительны к…

Сеймур Тья помахал рукой.

– Избавьте меня от подробностей, которых я не понимаю. Вам нужен синтезатор?.. Вы его получите. Если захотите нетленные мощи наших земных предков, я разыщу их в хранилище и тоже предоставлю вам. Любые ваши требования будут удовлетворены.

– Но священник все же отправится со мной? – улыбнувшись, сказал Аригато Оэ.

– Увы… – Хранитель вздохнул.

– Тогда найдите мне этого Калеба, Охотника с Земли. – Доктор Аригато поднялся. – Я и мои ассистенты будем готовы через пару декад. До встречи, сьон Хранитель. Пусть дневное солнце согревает вас, а ночное дарит покой и свет.

* * *

Через недолгое время он плыл в небесной полутьме и тишине над фиолетовым океаном. Световые дорожки от лун и ночного солнца мерцали на водной поверхности, солнечная была более яркой и широкой, и Аригато Оэ различал пенные барашки волн, мерно колыхавшиеся морские цветы и стайки кормившихся рядом тритонов. Авиетка летела низко, ее серповидные крылья трепетали в воздушных потоках, что поднимались от океана, вверху текли бесконечной чередой облака. За морем лежал другой континент, столь же прекрасный и благодатный, как оставшийся на востоке, колыбель древней цивилизации авалл ‘ тагрим. Некогда миллионы колонистов с Земли и Офира поглотили этот народ, растворили его облик в бурлящем котле межрасового скрещивания, но среди авалонцев все еще рождались дети с огромными глазами цвета янтаря. Такой была Дайана… – подумал доктор. Д ‘ Анат ‘ кхани, Дар Южного Ветра на полузабытом языке авалл ‘ тагрим. Сияющие глаза с янтарной радужкой, волосы, в которых темные пряди мешались со светлыми, и губы, подобные пунцовым лепесткам тюльпана…

Он вздохнул. Горечь потери была гнетущей. Конечно, потеря не являлась окончательной, но возместить ее он пока что не смог, хотя приложил к этому массу усилий. Не исключалось, что экспедиция добавит немного тепла в его семейной жизни… Новые впечатления, новый мир за гранью Распада, столь далекий, что ни в один телескоп не разглядеть даже галактику этих боргов… Чудесные существа, живущие по триста лет без всякой реверсии, мир которых надо спасти от неведомой угрозы… Правда, с обнаружившим Борг экипажем они обошлись не очень хорошо – возможно, была допущена какая-то ошибка, так что из четырех контактеров вернулся один, да и тот с поврежденной психикой. В чем состояла причина трагедии?.. Записи, сделанные кораблем, этого не проясняли, и Аригато Оэ испытывал сожаление, что не может пообщаться с ксенологом первой экспедиции. Ксенолог был мертв, мертв необратимо, его мозг не подлежал восстановлению.

Мир, что близится к катастрофе, долгая жизнь населяющих его созданий, странная гибель контактеров, что приземлились на Борге… Все это очень загадочно, загадочно и романтично, решил Аригато Оэ. Она должна быть благодарна, что я беру ее с собой.

Повинуясь мгновенному импульсу, он поднял авиетку в облака. Теперь за прозрачным колпаком кабины сиял пронизанный то розовым, то золотистым светом туман, его струи медленно кружились и колыхались, будто подхваченные ветром женские волосы, и доктору чудилось, что он ощущает их упоительный запах, смесь ароматов юной девичьей плоти, моря и цветов. Это было приятно, но он не позволил себе расслабиться. Странствуя по Галактикам, он повидал слишком много миров, не столь счастливых, как Авалон, и память о них являлась хорошим противоядием от сладкой неги и пустых мечтаний. Он приказал себе забыть о Дайане Кхан, о ее волосах, губах и нежном гибком теле, когда-то таком покорном, трепещущем в его объятиях. Его мысли обратились к другому, к навязанному экспедиции адепту и внезапной активности Монастырей.

Хотя отчего же внезапной?.. Если поразмыслить, реакция вполне ожидаемая, когда главный символ веры под угрозой. В этом, думал Аригато Оэ, разница между религией и позитивным знанием: для религии крушение постулатов – вселенская катастрофа, а наука воспринимает революционные перемены с энтузиазмом. Новая картина мира, новые открытия, новые цели, новые возможности… Вечное обновление – вот залог прогресса, двигатель цивилизации! Конечно, революция шокирует, но, преодолев катарсис, понимаешь: сделан новый шаг к истине. Религия не приспособлена к таким метаморфозам. Истина в любом вероучении абсолютна и незыблема, истину не ищут, ибо она ясна: истина есть Бог.

Когда-то, в незапамятные времена, столкновение двух бозонов Кларка породило Большую Вселенную. С одной стороны, научный факт, основа всех астрофизических теорий, с другой – повод обожествить бозоны, акт творения, формирование галактик, звезд, планет и жизнь, что возникла во многих мирах. Вслед за столкновением первичное вещество распалось, начался разлет аморфных масс, будущих звездных конгломератов, и через миллиарды лет Вселенная структурировалась и стала такой, какой ее осознает человеческий разум: сонм галактик в границах Распада. Мыслилось, что эта структура едина и замкнута сама на себя в каком-то измерении континуума; не исключалось, что существует ее зеркальное отражение, антимир, связанный со Вселенной точками сингулярности, где происходит гравитационный коллапс. Что до ее рубежей, то они были скорее умозрительным понятием, чем реальной границей в пространстве – казалось наивным измышлять поверхность, отделяющую Великое Ничто от мириадов галактик, пронизанных излучением и светом, полных туманностей и звезд. Тем не менее форма Вселенной и ее границы были предметом исследований и бесконечных дискуссий, хотя единство Мироздания признавалось всеми. Важным подтверждением данного факта являлся единый генетический код всех человеческих рас, возникших независимо в разных концах Большой Вселенной, иногда удаленных на миллионы светолет. Несомненно, в миг столкновения бозонов появились и споры жизни, ее семена, выпавшие затем на планеты и, в подходящих условиях, запустившие эволюцию. Все это можно было считать слепой игрой природных сил, явлением случайным и стихийным, либо деянием Создателя, Творца-Абсолюта, столкнувшего бозоны или, возможно, нерасторжимо связанного с ними. Эти два взгляда на мир, две философии, породившие науку и религию Галактик, противостояли друг другу, но соглашались в том, что вселенский акт творения един, как и Бог-Создатель.