Текст книги "Дальше самых далеких звезд"
Автор книги: Михаил Ахманов
Жанр: Космическая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Есть. Долго он будет спать?
Глаза Дайаны сверкнули.
– Пока звезды не рухнут в черную дыру! И что с этого? Не везде Охотнику дичь!
Калеб, не отвечая, разглядывал ее. Сейчас, когда рядом не было супруга, доктор Дайана Кхан не казалась такой уж печальной и мрачной. Наоборот – щечки разрумянились, глазки горят, и вроде бы светится в них насмешка. Необычные глаза, подумал Калеб, огромные, с янтарной радужкой, будто неземные… А вот насмехается девица зря! И зря надувает с презрением губки… Будь ты хоть трижды доктором, а уложить в постель, так всю биохимию позабудешь…
Он пожирал ее взглядом. Не выдержав, Дайана вздрогнула и отвернулась.
– Не смотри на меня так! Я тебя не боюсь!
– А надо бы бояться, – пробормотал Калеб и потянулся к застежке комбинезона.
Вода в бассейне была теплой, струйки наэлектризованных пузырьков били из отверстий в стенах, приятно покалывая кожу. Он сделал шаг, второй, его ладони легли на плечи девушки, грудь коснулась ее груди. Аромат ее тела и дыхания окутал Калеба, прядь волос скользнула по щеке.
Она попыталась оттолкнуть его, потом начала вырываться – молча, неистово, с гримасой ярости, исказившей лицо. Силы и ловкости у нее хватало, но биохимиков явно не обучали приемам борьбы. Правда, царапалась она, как разъяренная горная кошка с Сервантеса.
– Меньше энтузиазма, – промолвил Калеб. – И поверь мне, это интереснее биохимии.
– Я антрополог!
Она собралась двинуть его коленом в пах, но угодила в крепкое мускулистое бедро. Калеб усмехнулся.
– Это уже лишнее, сьона. Раз ты антрополог, соображай, куда бьешь. Придется дать тебе пару уроков самозащиты. Пожалуй, прямо сейчас и начнем.
– Обойдусь! – прошипела она.
– Урок первый: не позволяй к себе приближаться. Беги! Ты длинноногая, должна быстро бегать.
Отпустив ее, Калеб вылез из бассейна. Вентиляторы с негромким рокотом гнали поток воздуха, сушили кожу. Он поднял свой комбинезон.
– Твой муж и Десмонт рассказали мне о Борге. Опасная планета! Так что повторяю: беги! И кричи, кричи громко, чтобы я услышал. Я тоже умею быстро бегать.
Дайана стиснула кулаки. Влага блестела на ее щеках – то ли вода, то ли слезы бессильного гнева.
– Ты пытался… пытался…
– Я не насилую женщин, – буркнул Калеб, облачаясь в комбинезон. – «Хотя, – добавил он про себя, – такое желание было».
Дуб, кедр, пальмы, скамья и жасминовые кусты… Он покинул оранжерею и направился к своей каюте.
* * *
Доктор Дайана Кхан принялась яростно тереть грудь и плечи. Эти части тела помнили прикосновение Охотника и – самое ужасное! – не хотели о том забывать. Ее соски напряглись, кровь прилила к лону, ноги дрожали. Произошедшее с ней совсем не походило на скучную возню в постели с мужем. Этот Охотник…
Тварь! Самец! Животное!
Она опустилась в теплую воду, стиснула пальцами виски, чувствуя сладкие спазмы внизу живота. Стон сорвался с ее губ. Это было унизительно – ощущать власть тела над разумом и волей! Возможно, будь она нормальным человеком, женщиной, прошедшей все стадии созревания, она реагировала бы иначе. Мужчина прикоснулся к ней… И что?.. Не такое уж редкое событие в масштабах галактики! И не первое для нее… Есть муж и общая постель, куда она ложится уже девять лет… ложится и покорно раздвигает ноги…
Вздрогнув, Дайана оперлась о край бассейна. Странные ощущения покинули ее, оставив чувство тоски и безнадежности. Наверное, стоит согласиться на импринтинг, подумала она. Может быть, после этой экспедиции.
– Ты опечалена? – раздался тонкий мальчишеский голос. – Я могу тебе спеть. Хочешь?
– Не надо, Людвиг.
Молчание. Потом:
– Ты испугалась, когда пришел Охотник?
– Нет.
Она вылезла из бассейна, обсушилась под теплым воздухом в массажной кабинке и начала одеваться.
– Не хочешь со мной говорить? – спросил Людвиг. – Обиделась?
– Да. Он вел себя нагло! И ты мог бы мне помочь!
– Как?
– Не знаю! Ударить его током! Всадить луч из лазера!
Снова тишина. Вероятно, Людвиг размышлял над этим предложением.
– В обитаемой зоне нет излучателей. Я мог бы прислать роботов… – Тихий журчащий смех. – Представляешь, робот залез в бассейн и отдирает Калеба от тебя! Не уверен, что он бы справился!
– Тебе смешно?
– Я понимаю юмор ситуации.
– Юмор, вот как… Мне такой юмор не очень нравится! – Доктор Кхан фыркнула, как рассерженная кошка. – Капитан говорил, что ссориться на борту нельзя, что это травмирует твой разум, что нужно быть благожелательным и спокойным… Но мы ссорились, а ты наблюдал за этим! Слышал каждое слово, видел каждый жест! И что? У тебя серьезная психическая травма? Как-то незаметно!
– Нельзя заметить то, чего нет. Ссорились?.. Я не воспринял это как ссору. Мне кажется, вы хотели больше узнать друг о друге – во всяком случае, он хотел, а ты… в тебе был гнев, но не злоба и страх. Я стараюсь не беспокоить людей, когда они решают свои человеческие проблемы. Калеб, он… – Людвиг замолчал.
Ей не хотелось возвращаться в каюту, ложиться в постель и видеть счастливую улыбку мужа. Дайана села на скамью, вытащила гребешок и занялась волосами.
– Что ты хотел сказать о Калебе?
– Он не причинил бы тебе зла. Он хороший человек.
Неожиданно для самой себя доктор Кхан хихикнула.
– Считаешь, моя честь в безопасности?
– Он сделает ровно столько, сколько будет позволено, – ответил Людвиг. – Все зависит от тебя.
Гребень выскользнул из ее пальцев и исчез в траве. Дайана не стала его поднимать; сидела, сложив руки на коленях, и будто бы ждала, что еще скажет бортовой компьютер.
* * *
– Закрой люк, – велел капитан Ковальский. – Седьмое Пекло! Что за беспокойная у нас команда! Ночью положено ухо в койке давить, а этот Охотник болтается по палубам. И еще придурок с вечной ухмылкой… Чем он занят в лабораторном отсеке?
– Монтирует прибор для биохимических анализов, – сообщил Людвиг.
– Остальные? Что делает наш дуайен?
– Вероятно, спит. Согласно приказу, его отсек недоступен для наблюдения.
– Девица с ним?
– Нет. Вышла из каюты, идет в оранжерею. – Пауза. – Теперь она в бассейне.
– А что наш святой братец?
– В койке. Лежит на спине, глаза открыты, уставился в потолок.
Капитан скользнул взглядом по навигационному модулю. Тот усердно трудился, рассчитывая очередной прыжок. Отсюда, из шарового скопления, висевшего над плоскостью галактики, можно было переместиться очень далеко, проложив маршрут в пустоте, лишенной туманностей и звезд. Понятие «далеко» в межгалактической навигации означало скачок на миллионы светолет, в несколько раз превосходивший диаметр любого звездного острова. Но даже это гигантское расстояние казалось небольшим в сравнении с целью экспедиции. Ковальский летал в пространстве вторую сотню лет, но в такие дальние края еще не забирался.
Он вытянул руку к панели управления оружием, и она озарилась красными огнями.
– Будем стрелять? – деловито осведомился Людвиг.
– Нет. Только проверка готовности. – Ковальский стиснул подлокотники ложемента, и красные огоньки сменились зелеными. Он повернулся к пульту связи, выключил экран внешнего обзора, потом снова включил. Мнилось, что капитан в нерешительности – будто бы хочет о чем-то спросить, но колеблется. Наконец он произнес: – Эта монастырская крыса с Полярной… треклятый урод… Скажи, Людвиг, ты его узнал?
– Если и так, что это меняет? – послышался тонкий голосок.
– Ничего. Сейчас ничего. Я доставлю его на Борг и обратно, на Вторую луну Авалона. Я обязан это сделать. Но потом…
– Потом, – с печалью сказал Людвиг, – он тебя убьет, и я останусь без капитана. Ты думаешь, что справишься с адептом? На Шамбале тоже так считали… Помнишь, чем это кончилось?
Мрачная тень скользнула по лицу Ковальского. Он грохнул кулаком о подлокотник и прорычал:
– Мне не нужны советы! Я хочу знать! Говори! И не забывай, кто ты есть! На мне долг, но и на тебе тоже!
Прошелестел тихий звук, будто вздохнула рубка, вздохнули разом ее стены, экраны, приборы и пульты. Будто все они сожалели о человеческом неразумии.
Затем:
– Это он, капитан. Я уверен.
* * *
Брат Хакко лежал на спине, уставившись взглядом в потолок. Ложе казалось ему непривычно мягким, воздух – слишком теплым, и пахло здесь совсем не так, как в сосновом лесу на побережье моря Краффи. Он знал, что это легко изменить. Несколько слов бортовому компьютеру, и койка станет тверже, воздух – прохладнее, и в отсеке будет пахнуть морем и смолистой сосной. Но такие перемены означали проявление слабости, недопустимой для адепта. К тому же брат Хакко мог все устроить сам, не обращаясь к искусственной сущности по имени Людвиг; он владел ментальными приемами самогипноза, и уйти от реальности в более привычный мир ему труда не составляло. Он лежал не шевелясь, смотрел на отблеск световой панели и размышлял.
Согласно божественной теогонии, в результате Первичного Взрыва возникли не только звезды, туманности, планеты и жизнь во всех ее проявлениях, но и сонм враждебных людям демонов. Творец, воплощенный в Святых Бозонах, допустил их в мир с целью испытания; они угрожали, пугали, совращали и манили людей разными соблазнами. Еще строили каверзы, и нежданное присутствие Охотника на борту корабля являлось одной из таких демонических шуток. Брат Хакко справедливо полагал, что Охотник из первого десятка может сделаться помехой, даже серьезной проблемой – в зависимости от обстоятельств. Впрочем, у этого Калеба, сына Рагнара, нечестивца, как и все его предки, имелось слабое место – он подчинялся дуайену экспедиции. И потому стоило подумать о превращении доктора Аригато Оэ из врага в союзника.
Пожалуй, союзником он никогда не станет, решил адепт, но можно обязать его какой-нибудь услугой. За очень небольшую плату: пусть придержит пса-Охотника или промолчит и не скомандует «фас». Лучше и без этого обойтись, но если случится… Если случится, пусть душа Аригато Оэ пребывает в сомнениях. Хотя бы на миг; иногда секунды хватит, чтобы склонить дело к пользе Творца и его служителей.
Он стал размышлять об этой услуге. Обычные рецепты здесь не годились; Авалон – богатый мир, где любому доступно продление жизни, молодость, здоровье и прочие блага. Но слабое место есть у всех, даже у авалонца, ученого Архивов, прожившего как минимум три столетия. Чтобы найти его, нужно изучать и наблюдать; изучать прошлую жизнь человека и наблюдать его в нынешней реальности. В кристалле, дарованном Святым Отцом Руэдой, была секретная запись, и в ней говорилось не только о Борге и первой экспедиции, но и о людях, связанных со второй попыткой, о тех, кто готовил новый полет. То были Сеймур Тья, еще двое из Высокой Коллегии Архивов – дуайен Научного Дивизиона Пак Аурел и глава Дивизиона Астронавтики Найтра Эйн Натари – и, наконец, доктор Аригато Оэ. Брат Хакко мог освежить в памяти эти сведения, но решил не торопиться. Надо понаблюдать за доктором. Пока он выяснил одно: приязни к Монастырям и монахам доктор не питает.
Наблюдать, изучать, а затем сделать выводы, подумал священник. Нитка, скрученная втрое, не порвется.
* * *
– Ты ее рассердил, – произнес Людвиг обиженным тоном. – Я постарался ее успокоить, но она очень гневается – на тебя и на меня. Сказала, что я должен был что-то с тобой сделать.
– Например? – полюбопытствовал Калеб, вытянувшись в постели.
– Прижечь лазером или ударить током.
– А если серьезно?
– На палубах, в трюмах и ангарах нет излучателей, но я могу загерметизировать любой отсек и откачать из него воздух. Например, из оранжереи.
– И мы умерли бы от удушья, сжимая друг друга в объятиях, – молвил Калеб. – Просто мечта! Расстаться с жизнью под ласками красивой девушки.
– Она тебя не ласкала, она с тобой дралась, – уточнил Людвиг.
– Согласен. Дралась, но не очень умело.
Калеб согнул ногу, убедился, что инъектор над коленом закреплен надежно. Ударить ладонью, игла войдет в бедренную артерию, и зелье разнесется с кровотоком за пару секунд… Он редко прибегал к этому средству. Первый раз заставил отец – никакая опасность им не грозила, но Рагнар хотел выяснить его реакцию. Жестокий опыт для восьмилетнего мальчишки…
– Зачем ты это сделал? – произнес Людвиг. – К чему ее сердить? Она такая милая, беззащитная…
– Ну, я бы так не сказал. – Калеб покосился на царапину, украшавшую плечо. – Видишь ли, люди, привыкшие к безопасности и комфорту, теряются в опасной ситуации. Не всегда, но часто. Одни впадают в ступор, у других пережимает горло, третьи мочатся от страха… словом, ни убежать, ни крикнуть. Но есть и такие, что приходят в ярость. Пользы от этого немного, но раз способен шипеть и царапаться, то можешь и ногами двигать.
– Значит, ты проверял, что она сделает? И только?
– Не только, – признался Калеб, вспоминая нежную плоть под своими ладонями. – Не только. Она и правда очень милая.
– Мы могли бы об этом поговорить?
– Не уверен. Может быть, если ты изменишь голос… Такие темы не обсуждают с мальчишками.
Тишина. Потом:
– Я не мальчишка, Калеб, мне больше сотни лет. И я – не человек, хотя многое знаю о людях.
– Но твой голос…
– Голос дал капитан, и только он может его изменить.
– У капитана тоска по детям? У него есть семья?
– Была. Все погибли на Шамбале во время мятежа. – Людвиг смолк и молчал долго, минуты три или четыре. Для интеллектронного модуля это было изрядным временем, несмотря на другие задачи, что выполнялись в данный момент – расчет маршрута, контроль внутренней среды, наблюдение за пространством, связь с грузовым кораблем и все остальное. Наконец он произнес: – Голос… Это голос сына капитана. Младшего… Его тоже убили.
– Я понял. Грустная история. – Брови Калеба сошлись на переносице. – У тебя голос сына капитана, тебе больше сотни лет, и ты многое знаешь о людях… Пусть так, но все же мы не будем обсуждать достоинства сьоны Дайаны Кхан. – Он повернулся набок и добавил: – Я думаю, у нее неприятности. Если узнаешь, в чем дело, скажи.
– Ты хотел бы ей помочь?
– Помощь не всегда уместна и возможна. Семнадцать лет назад погиб мой отец. Великий Хаос! Разве я нуждался в помощи? С этим пришлось смириться, пережить и запомнить, что больше его не будет.
– А твоя мать? Разве она не нуждалась в утешении?
– Я говорил тебе, что ничего не знаю о матери. Не знаю, кто она и где живет. Где-то на Земле… Но меня ничего с ней не связывает.
– Таков земной обычай?
– Нет, конечно, нет. Таков обычай Охотников. Мы редко заводим длительные связи. Желая продлить свой род, Охотник ищет подходящую женщину, крепкую и с хорошей генетикой, они ложатся в постель, или ее искусственно осеменяют… зависит от того, как они договорились. Потом яйцеклетку переносят в инкубатор.
– Да, я вспоминаю… Ты родился в Стокгольме, это город на Земле. Ты там жил?
– Не очень долго. Когда мне исполнилось пять, отец забрал меня. Я странствовал с ним и другими Охотниками. Учился.
– Расскажи. Расскажи, как учат Охотников.
Калеб задумался. Картины былого вставали перед ним, раскручивалась цепь воспоминаний, погружая его в прошлое, в годы, когда был жив отец, и в другие времена, когда отца не стало. Он погиб на безымянном астероиде, выполняя контракт Внепланетарных Поселений; это небесное тело, богатое рудами, собирались очистить от странной жизни, плесени, пожиравшей пластик, металл, органику, все, до чего могли дотянуться мириады крохотных корешков. Никто не знал, что там случилось – то ли плесень добралась до антенн дальней связи, то ли до баллонов с воздухом, то ли до убежищ старателей и их кораблей. От многочисленной команды, складов с запасами, горных механизмов и роботов остались только кучки пыли. Патрульный фрегат, вызванный, чтобы обследовать место бедствия, не рискнул приземлиться; астероид подтянули к ближайшей звезде и сбросили в фотосферу.
– Рассказывай, – послышался тонкий голосок. – Как тебя учили? И долго ли?
– Пятнадцать лет, и это были нелегкие годы, – ответил Калеб. – Да, нелегкие…
Он заговорил, и стены каюты словно раздвинулись. Плыли в ней галактики, подобные спиралям, плоским дискам или шаровым облакам, сияли звезды – синие, красные, золотые, опускались на планеты корабли, то в знойную каменистую пустыню, то на покрытое льдом плоскогорье, то на засыпанный пеплом пятачок, выжженный в дремучем лесу. Под небесами, низкими и хмурыми или походившими на купол из голубого хрусталя, шли люди, двое, трое, редко – четверо; тускло блестела броня, блики света скользили по шлемам и лицевым щиткам, покачивались у пояса клинки, темнел за плечом ствол разрядника. Будто тихая песня звучала в каюте: названия звезд и планет, имена Охотников, живых или погибших, повесть о свершенном, сага о деяниях и смерти храбрецов, об их удачах и потерях…
В окне-экране возникло лицо мальчишки – внимательные серые глаза, светлый хохолок волос, полуоткрытый рот, смуглая кожа. Он слушал как зачарованный, не прерывая и не переспрашивая.
Глава 6
Серебристая Пыль
Прыжок, еще прыжок… Передышка – три дня для расчета трассы от Галактики Эллипс до Галактики Темных Облаков. Далеко, уже далеко – ни с Авалона, ни с Земли этих звездных ассоциаций не увидишь.
Прыжок, прыжок, прыжок… Мимо Галактики Пяти Спиралей, где кружится у своего светила теплый мир Опеншо, мимо Галактики Пехана с торопливой планетой Шесть с Половиной, мимо Галактики Цефеид, где Калеб прежде не бывал. Все дальше и дальше, к границам Распада… Но расстояние до них все еще так огромно, что разум не может его объять.
Иногда экипаж встречался в оранжерее для совместных трапез. Прошло двадцать шесть стандартных суток, и скука давала знать о себе; лабораторные приборы были установлены, материалы о Борге просмотрены не раз, тесный мирок корабля изучен от рубки до трюмов, и других занятий не предвиделось. Конечно, оставались еще музыка, иллюзии и программируемые цветные сны, обычные развлечения в долгом полете, но встреч и бесед с живыми людьми они не заменяли. Постепенно атмосфера на борту делалась теплее; Аригато Оэ уже не бросал косых взглядов в сторону монаха, доктор Кхан не морщилась при виде Охотника, а Калеб не пытался выяснить, как поживает Десмонд без селезенки и прямой кишки. Хотя некая тайна тут присутствовала – кушал ксенобиолог с аппетитом, хорошо кушал, а вот как облегчался?..
Воистину лучший способ не портить жизнь себе и окружающим – политика взаимных уступок. Когда брат Хакко стал читать молитву перед трапезой, Охотник и авалонцы сделали вид, что ничего не замечают, но не коснулись пищи, пока над столом не простерлась благословляющая длань. Калеб не заглядывал в оранжерею, когда антрополог плескалась в бассейне, и погружался в воду только в компании с дуайеном. Доктор Кхан это оценила и как-то даже улыбнулась ему, хотя без особого желания. Монах больше не старался выяснить, зачем экспедиции Охотник, сидел у стола рядом с Калебом, в споры не лез и с доброжелательным видом советовал Дайане попробовать салат из офирской капусты, очень полезной для женщин. Аригато Оэ не поминал о Шамбале, Десмонд не пытался дать справку о монастырских бесчинствах, Калеб глядел на доктора Кхан гораздо реже, чем хотелось, а брат Хакко сообщил, что дважды в день возносит молитвы Святым Бозонам об успехе экспедиции.
Обычно они ужинали впятером, так как капитан, единственный на борту, был занят неотложными делами. Седьмой прыжок вывел их к окраине Галактики Серебристой Пыли, где вращалась под светом жаркой голубой звезды планета Пьяная Топь, средоточие всяческих бед и несчастий. За сорок тысячелетий этот мир неоднократно подвергался глобальным катастрофам, связанным с падением астероидов и визитами комет; последнее из таких событий не оставило камня на камне от процветающей цивилизации, превратив материки в болота, а океаны – в заросшие бурыми водорослями лужи. На Пьяной Топи расплодились насекомые, змеи и ящерицы, морские воды заполонили ракообразные, аборигены стали дикарями, охотниками на ползучих гадов и другую нечисть. Транспорты Торговой Корпорации и Лиги Свободных Путников обходили ее стороной, Корпус Защиты Среды Обитания пытался ее очистить, но пока успехи были скромными.
Брат Хакко, вытащив алый овальный кристалл и бережно держа его в ладонях, принялся бормотать молитву Творящему Бозону. «Ты, владыка пространства и звезд, – разобрал Калеб, – Ты, повелитель Времени и господин Пустоты… Яви милость детям Твоим… сохрани их от грехов и горестей… даруй Свет и Жизнь… благослови их хлеб и воду…» Хлеб и вода, а точнее каша, сухари, офирская капуста и кислый сок, были излюбленной пищей монаха; он не притрагивался к мясу, рыбе, фруктам и вину. Калеб объяснял такую диету отсутствием искушений; вряд ли бесполый адепт мог оценить прелести доктора Кхан, ее стройные ножки, грудь и губы, подобные цветку.
Дождавшись конца молитвы, они приступили к трапезе. Порывы теплого ветра проносились по оранжерее, заставляя шелестеть листву; в воздухе пахло жасмином, переливалось в бокалах багряное вино, и Людвиг, желая, видимо, добавить интимной теплоты, включил музыку. Арфы и флейты… тихая мелодия, рожденная неизвестно где и неведомо когда… Возможно, на Пьяной Топи, молвила доктор Кхан, в дни, когда этот мир назывался по-другому и был в расцвете своего величия.
– Возможно, – согласился Аригато Оэ, – но сейчас там не больше приятного, чем в утилизаторе, куда сваливают отбросы. Зловонные болота, гнилые мангры и джунгли… мокрицы величиной с ладонь… люди, похожие на животных. Не так ли, Десмонд?
Его ассистент, трудившийся над третьей порцией мясного пудинга, молча кивнул.
– Мерзкая дыра, – произнес Калеб. – Однако мокрицы меньшее из зол, туземцы их даже едят. Пиявки, кровососы проклятые, вот беда! Еще водяной удав… Этот может человека проглотить не поперхнувшись.
Дуайен экспедиции заметно оживился.
– Вы там тоже побывали, Охотник?
– Не раз. Уничтожал ядовитых змей, обычно по контракту с Корпусом, в окрестностях их станций. Потом меня наняли люди из Транспортного Союза, меня и еще двух Охотников. Мы углубились в болота с целой командой, все при оружии, на шести амфибиях с лучевой защитой. Но кроме меня выживших не осталось, да и я вернулся не в лучшей форме… весь в крови, не шел, а полз…
Глаза Дайаны Кхан округлились. Она смотрела на Калеба с сочувствием и явным интересом.
– Очень любопытно! – Аригато Оэ слегка приподнял бровь. – Я тоже отправлялся в джунгли с базы Корпуса, с расчищенной и почти безопасной территории. Но болота… Зачем вы полезли в болота? Что там было нужно этим транспортникам? Их Союз редко занимается исследованиями.
Калеб усмехнулся.
– Никаких исследований, сьон доктор. Нас наняли для отстрела гигантских удавов. Их шкуры очень ценятся.
– Воистину жадность людская не знает границ… – пробормотал священник, отправляя в рот капустный листок.
– Почему вернулся только ты? – спросила Дайана, по-прежнему не спуская с Калеба глаз. – Почему ты был в крови? Что случилось, сьон Охотник?
– Калеб. Прошу без церемоний. – Он отодвинул тарелку с остатками мясного пудинга и потянулся к вину. – Мы добыли десяток шкур, а потом наткнулись на пиявок. Период размножения, сьоны, время особой агрессивности… Великие Галактики! Болото прямо кипело, по нему ходили волны грязи! Амфибии залило водой, генераторы сдохли, и мы остались без защиты. А у пиявок был хороший аппетит… – Калеб покосился на ксенобиолога, который жевал без остановки, и добавил: – Примерно как у доктора Десмонда.
Дайана хихикнула, а Аригато Оэ похлопал ассистента по широкой спине, обтянутой зеленым комбинезоном.
– Пусть ест. Крупный человек тратит больше энергии, и надо ее восполнить. – Он повернулся к Калебу. – Сьон Хранитель Сеймур Тья говорил мне, что вы прилетели на Авалон с Опеншо. Очень тихая планетка, славится вином и красивыми девушками… Вы там отдыхали?
– Пытался. Но удалось не совсем.
– Неужели на Опеншо была работа для Охотника?
– Была. – Калеб уставился на бокал с багряным вином. Стены древнего города поднялись вокруг него, в руинах мелькнула быстрая тень, и Охотник почти физически ощутил, как костлявые пальцы сминают оплечье кирасы, пытаясь добраться до горла. Должно быть, он переменился в лице – если не считать Десмонда, трое остальных смотрели на него с удивлением.
– Кажется, брат мой, ты сразился с демоном, – произнес священник. – Видят Святые Бозоны, такие встречи даром не проходят и помнятся долго… Расскажи об этом, облегчи душу.
Та же просьба читалась в глазах доктора Кхан, таких прекрасных, таких выразительных… Память о случившемся на Опеншо была не слишком приятной, но Калеб не мог отказать. Он заговорил, а когда закончилась мрачная повесть о несчастном одержимом, Дайана вытерла слезинку и промолвила:
– Ты убил человека, сьон Калеб… И часто ты уничтожаешь людей?
– Иногда нас нанимают, чтобы ловить преступников, если до них не могут добраться стражи порядка. Тут уж как получится, или ты его, или он тебя… – сказал Калеб. – Но эта тварь не была человеком.
– Не была, – подтвердил дуайен и с легким упреком произнес: – Пойми, дорогая, что в этом случае эмоциям нет места. Мы не способны вернуть человеческую сущность тому, кто захвачен паразитом. Мозг слишком деликатный орган… ты, антрополог, это знаешь.
– Сьон Аригато прав, – согласился священник. Он бросил взгляд на Дайану, его зрачки на мгновение расширились, но брат Хакко тут же прикрыл глаза веками. – Тот, кто попал в когти демона, сам демон, и нельзя порицать убившего мерзкую тварь. – Он прикоснулся к висевшему на серебряной цепочке молитвенному кристаллу и добавил: – Возможно, я пристрастен… Но мне тоже приходилось уничтожать несчастных, попавших во власть демона. Я свидетельствую: они точно не люди.
Наступила тишина. Доктор Аригато машинально поглаживал висок, Калеб пил вино мелкими глотками, наслаждаясь его терпким ароматом, Десмонд закончил с пудингом и принялся за устриц, политых лимонным соком. Дайана Кхан переплела пальцы и вздохнула; волосы – темная грядь, светлая прядь – разметались по ее плечам. Брат Хакко тоже безмолвствовал, но Калебу чудилось, что взгляд священника, острый, как шило, то скользит по лицу дуайена, то обращается к его супруге.
– Не будем о страшном. Кто знает, с чем мы встретимся на Борге?.. Вдруг там тоже будет что-то жуткое… – наконец промолвила Дайана. – Лучше, сьон Калеб… да, я помню, просто Калеб… лучше расскажи нам про Опеншо. Там в самом деле хорошее вино? И красивые девушки?
– Вино не хуже этого, только сладкое. – Калеб приподнял бокал. – Девушки тоже приятные, но они, разумеется, не так красивы, как ты, сьона. – Он галантно склонил голову, затем повернулся к доктору Аригато. – Мне пришлось постранствовать в Галактиках, но я не встречал женщин столь необычной внешности. Сьона Дайана не похожа на девушек Земли… Все авалонки такие?
Доктор Аригато Оэ посмотрел на супругу, и печальная усмешка скользнула по его губам.
– Нет, сьон Охотник, нет. Наши женщины самые обычные… возможно, они выглядят лучше, чем в других мирах, ибо Авалон богат, и биопластика доступна всем. – Он отвел взгляд от Дайаны. – Вы знаете, почему Авалон так назвали? И что такое Авалон – там, у вас на Земле?
– В детстве я слышал разные истории. Земные города и веси полны сказок… что ни дом – предание, что ни мост, скала или озеро – ворох легенд… Кажется, Авалон – это счастливая страна, которой никогда не было на свете.
– Именно так, Охотник. Страна фей и волшебников, страна мира и покоя, куда удалился древний правитель король Артур… страна счастливых видений и снов… да, видений и снов… – На секунду голос дуайена дрогнул. – Представьте: люди с перенаселенной Земли, где нельзя повернуться, не толкнув соседа, прилетели в новый мир и увидели эту страну воочию. Увидели созданий, подобных небожителям, расу авалл ‘ тагрим, не знавшую суеты, войн и раздоров, принявшую переселенцев как дорогих гостей… Но гости остались навсегда, потом явились люди с Офира, а прежние хозяева исчезли. Память о них – название планеты и капля крови в наших жилах. – Аригато Оэ приложил ладонь к груди и, после паузы, молвил: – В ту давнюю эпоху была традиция: давая имя своей новой родине, колонисты выбирали земной атрибут, созвучный местному названию. Так страна авалл ‘ тагрим стала Авалоном.
Калеб кивнул с задумчивым видом.
– Благодарю, сьон доктор. Нынче я авалонский гражданин и, вероятно, должен знать такие вещи. Но мы говорили о женщинах Авалона, а не о названии планеты.
– Мы говорили о моей супруге. – Доктор коснулся плеча Дайаны, и та вздрогнула. – Прости, дорогая… мы не обсуждаем твою внешность, мы искренне ею восхищаемся… искренне и смиренно… – Он убрал руку. – Генетическая флуктуация, Охотник, непредсказуемая, непредвиденная… капля крови, победившая наследие Офира и Земли… Такими были их женщины – не авалонки, но женщины авалл ‘ тагрим.
Мелодия арф и флейт перешла в бурное крещендо, грохнули литавры, будто завершая один музыкальный пассаж и открывая новый. Миг тишины, потом вступили трубы и барабаны – правда, уже не так оглушительно. Калеб узнал марш Звездного Патруля.
– Капитан! – провозгласил Людвиг.
Вошел Ковальский, сел к столу, встопорщил бороду и проворчал: «Хватит придуриваться, малыш». Бравурная музыка смолкла.
В центре стола раскрылся люк, пропустив тарелку с тушеным мясом.
– Не хочу, – сказал капитан. – Рыбу!
Тарелка исчезла. Появилась новая, с заказанным блюдом. Придвинув ее к себе, капитан начал есть. Его челюсти двигались с размеренностью старинного часового механизма.
– Долго ли мы пробудем в этой галактике? – спросил глава экспедиции.
– Девять дней. Здесь запланирована первая остановка.
– Да, я помню. Внепланетарное поселение Канбара. Мы должны сбросить им какой-то груз?
Ковальский щелкнул пальцами. В воздухе, заслонив кусты жасмина, повисло изображение транспортного корабля. В гигантской решетчатой ферме, словно горошины в стручке, сидели овальные металлические зернышки; шесть контейнеров располагались вокруг центрального ствола, и так ряд за рядом, сотня за сотней, от конуса в носовой части до двигателей на корме. Калеб знал, что в коническом отсеке сосредоточены приборы связи и управления этой огромной махиной; с их помощью можно было отстрелить любой контейнер, включить привод Берроуза и выполнить различные маневры.
Капитан снова щелкнул пальцами, и два десятка контейнеров окрасились алым.
– Груз для Канбары. Энергостанция. Мы совершим малый прыжок к поселению, снова выйдем в пустоту и продолжим путь. Второй раз остановимся на границе Распада. Там форпост Патруля.
– Лишняя задержка… – пробормотал монах. – Совсем лишняя.
Ковальский неприязненно скривил губы.
– Груз оплачен Канбарой. Торговая Корпорация просила его доставить, Архивы согласились. Прочее, святой брат, не мое и не ваше дело.
Изображение транспорта исчезло. Капитан вернулся к еде.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?