Текст книги "22 июня… О чём предупреждала советская военная разведка. «К исходу 21 июня неизбежность нападения фашистской Германии на СССР в следующие сутки не была очевидна»"

1.6 «Запретить полеты нашей авиации в приграничной полосе 10 км от госграницы»

(Из приказа наркома обороны СССР С.К. Тимошенко от 12.06.41 г.)

Готовясь к нападению на Советский Союз, немцы подошли к вопросу традиционно обстоятельно и решили провести масштабные разведывательные мероприятия. Надо отдать должное – современные инструменты для подобных действий у них имелись. Одними из главных действующих лиц должны были стать самолёты-разведчики так называемой группы разведки главнокомандующего люфтваффе (Aufklärungsgruppe des Oberbefehlshabers der Luftwaffe), или просто «Das Kommando Rowehl», по фамилии оберст-лейтенанта Теодора Ровеля, который был создателем и бессменным командиром этой части[123]123
  После того, как в 1935 году Гитлер объявил о создании люфтваффе, на аэродроме Штаакен была сформирована авиационная эскадрилья – штаффель – специального назначения – Fliegerstaffel zur besonderen Verwendung (Fliegerstaffel zbV), в командование которой вступил гауптман Теодор Ровель. Тем не менее, несмотря на военный статус, для негласного ведения разведки официально эскадрилью включили в структуру «Ганза Люфтбильд», называя просто «Зондерштаффель», или «Команда Ровеля». Самолёты получали гражданские коды, а иногда использовали и маркировку «Люфтганзы».
  Эскадрилья получала фактически все новые самолёты, пригодные для ведения дальней и высотной разведки, причём многие машины были опытные или предсерийные. Так, в 1935 году в штаффель поступили новейшие самолёты «Хейнкель» He 70, которые преимущественно работали над территорией Франции.
  За 1935–1938 гг. экипажами эскадрильи была проведена гигантская работа: отсняты территории Франции, Бельгии, Голландии, Дании и Чехословакии. В ноябре 1936 года начались первые секретные полёты над Советским Союзом. С высот 8000–9000 метров были отсняты Финский залив, Кронштадт и Ленинград, пограничные районы от Пскова до Минска, а также Черноморское побережье до Николаева.
  В 1937 году эскадрилью перебазировали на аэродром Берлин-Темпельхоф. Там же размещались управления компаний «Люфтганза» и «Ганза Люфтбильд», а также важнейшие подразделения министерства авиации, в том числе метеорологическая служба, медицинский институт, центрифуга и барокамера, которые тесно взаимодействовали с «Ганза Люфтбильд» в отработке вопросов работы экипажей на больших высотах. В целом же переброской эскадрильи Ровеля в Темпельхоф завершилось сосредоточение всех структур министерства авиации и компаний, которые занимались секретной высотной аэрофоторазведкой.
  В 1936 году в эскадрилью передали два использовавшихся на регулярных маршрутах «Люфтганзы» двухмоторных «Хейнкеля» – He 111V-2 «D-ALIX» и He 111C-0 «D-AXAV», которые оснастили камерами и дополнительными топливными баками. Судя по всему, с этого момента начались эксперименты по использованию самолётов-разведчиков, замаскированных под рейсовые борты «Люфтганзы».
  В 1938 году эскадрилья получила ещё три «Хейнкеля» модификации He 111J, а также два «Дорнье» Do 17S и два «Юнкерса» Ju 86, с помощью которых в 1938–1939 гг. наладили разведку над Англией.
  В фотоархив специально выстроенного здания архива RLM отработанные материалы складывались в виде подробных пакетов формата A3, в которых были подобраны документы предполагаемого к атаке объекта. В состав каждого пакета входило описание объекта, в котором отмечались название и важнейшие характеристики, карта масштаба 1:75 000 с географическими координатами, специальные эскизы местоположения объекта в масштабе 1:25 000 и планы объекта в масштабе 1:100.
  Тогда же была сформирована так называемая «Опытная станция высотных полётов» (Versuchsstelle für Höhenflüge – VfH), в которой оставили самых опытных ветеранов зондерштаффеля. Это подразделение состояло из лучших экипажей, имело на вооружении экспериментальные и малосерийные невооружённые самолёты и было ориентировано на выполнение шпионских полётов «под прикрытием».
  Весной и летом 1939 года экипажи группы Ровеля вновь занимались фотографированием линии Мажино со всеми важными деталями – фортами, сооружениями инфраструктуры, складами и подъездными путями. В тот же период несколько самолётов были переброшены на аэродром Будапешт-Ферихедь, откуда вели разведку территории СССР, а именно Украины (Киев, Днепропетровск, Житомир, Запорожье, Кривой Рог и Одесса).
  Одним из самых важных направлений полётов стала, естественно, Польша. В период с мая по сентябрь 1939 года немецкому командованию был предоставлен прекрасный материал: обновлены карты, подготовлены пакеты на все важные стратегические объекты – промышленные предприятия, железнодорожные станции, мосты, аэродромы, укрепления вдоль границы и т. п. 31 августа 1939 года экипажи люфтваффе получили обширную разведывательную документацию, целые портфели документов с точным целеуказанием, в том числе и превосходными фотографиями.
  Осенью и зимой 1939–1940 гг. Do 17 и He 111 из VfH работали над Францией и Англией. К примеру, известно, что 11 января 1940 года была проведена разведка северных участков Ла-Манша, устья Темзы и английского побережья до Халла. Полёты проводились днём, фотографировались портовые сооружения, военные аэродромы Мэнби и Мэнстон, гражданские аэродромы в Рамсгейте. 12 января эти полёты повторили, а кроме того Do 17S появились над Францией, включая аэродромы Сент-Инглверт, Булонь-Альпрех и Париж-Ле-Туке.
  В начале 1940 года были возобновлены полёты над СССР – в частности, в районах северного Кавказа и Закавказья, – а также над Сирией и Турцией, причём впервые были задействованы новые «Дорнье» Do 215 и Do 217. Экипажи VfH работали с болгарских аэродромов Софии и Пловдива.
  Насыщение французских и английских истребительных частей современными самолётами привело к первым потерям группы Ровеля.
  27 сентября 1940 года оберст-лейтенант Ровель был награждён Рыцарским крестом, а в октябре он получил приказ провести операцию по масштабному фотографированию западных территорий СССР.
  Первую скрипку должны были сыграть опытные экипажи 4.(F)/Ob.d.L. На краковском аэродроме были сосредоточены шесть «Юнкерсов» – четыре высотных Ju 86P-2 и два Ju 88B-0, которые должны были работать над западными районами СССР вплоть до линии Ленинград – Москва – Крым – Кавказ. Кроме того, позднее для участия в операции подготовили более десятка Do 215 и He 111, с которых сняли вооружение и установили новые моторы. Эти машины были сосредоточены на аэродромах Зеераппен и Инстербург (Восточная Пруссия), Бардуфосс (Норвегия) и Бухарест (Румыния).
  Над Белоруссией должна была работать 1.(F)/Ob.d.L., Прибалтикой – 2.(F)/Ob.d.L., над Украиной – 3.(F)/Ob.d.L. На Крайнем Севере было решено использовать самолёты 1.(F)/124. Кроме основных баз для полётов были задействованы аэродромы Тана в Норвегии, Мальми, Утти, Луонетярви и Рованиеми в Финляндии, Тересполь в Польше, Будапешт в Венгрии, Пловдив в Болгарии. Самолёты получили гражданские обозначения.
  Тимин Михаил. Крылатые предвестники войны. https://warspot.ru/12211-krylatye-predvestniki-voyny


[Закрыть].

В октябре 1940 г. он получил приказ провести операцию по масштабному фотографированию западных территорий СССР в рамках подготовки операции «Барбаросса». «Полёты должны были производиться максимально скрытно, на большой высоте, и завершиться к 15 июня 1941 года. Основной целью разведки было получение актуальной информации об аэродромах, пограничных укреплениях, местах сосредоточения советских войск, казармах, складах, позициях ПВО, предприятиях военной промышленности, мостах, морских и речных портах, сети автомобильных и железных дорог. Отдельный интерес представляли московский и ленинградский промышленные районы, а также бакинские нефтяные месторождения. …

Действия разведчиков начались в январе, вылеты проводились на глубину до 1300 км советской территории. Первый пролёт нарушителя был отмечен советскими постами системы ВНОС (воздушное наблюдение, оповещение и связь) 6 января.

Немцы пытались маскироваться, используя высоту и облачность. Экипаж взлетал, например, с аэродрома Зеераппен возле Кёнигсберга, набирал высоту над Балтикой, производил фотосъёмку в Прибалтике и Белоруссии, пересекал границу в районе Бреста и садился на аэродроме Тересполь. После этого самолёт заправлялся и уходил, выполняя полёт в обратном направлении. Оставаться незамеченными при таком размахе действий было трудно: несмотря на то, что сетью РЛС Красная армия не располагала, посты ВНОС фиксировали довольно большое количество пролётов нарушителей на границе»[124]124
  Тимин Михаил. Крылатые предвестники войны. https://warspot.ru/12211-krylatye-predvestniki-voyny


[Закрыть].

Наркомату обороны РККА категорически запрещалось высшим руководством страны ведение ВВС воздушной разведки над приграничной территорией потенциального противника, что существенно затрудняло возможность своевременно вскрыть выход немецких войск на границу.

Командующий ВВС Красной армии генерал-лейтенант П.В. Рычагов в докладе от 4 апреля наркому обороны маршалу С.К. Тимошенко отмечал, что с 1 января по 25 марта немецкие самолёты нарушили границу 25 раз, причём у большинства причиной была явно не потеря ориентировки. Он предлагал использовать сложившееся положение и начать ответные действия:

«Вылетающие на перехват наши истребители не имеют права стрелять по германским самолётам, нарушившим госграницу. Случаев обстрела с германской стороны наших самолётов при нарушении ими госграницы в 1940 году также не было. Считаю необходимым, пользуясь отсутствием огневого воздействия с германской стороны по нашим самолётам, нарушающим госграницу, произвести аэрофотосъёмку важных для нас германских приграничных районов и укреплений. Прошу Ваших указаний»[125]125
  Там же.


[Закрыть].

Реакции не последовало, нарушителей же границы со стороны экипажей самолетов ВВС КА ждало предание суду военного трибунала[126]126
  «ПРИКАЗ В СВЯЗИ С НАРУШЕНИЕМ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ГРАНИЦЫ
  САМОЛЕТОМ ВВС КА
  № 0168 29 июля 1940 г.
  Экипаж самолета СБ 31-го скоростного бомбардировочного полка в составе старшего лейтенанта Лебедева С. П., младшего лейтенанта Кузнецова И. К. и младшего комвзвода Зайченко Г. Д. 19 июля с. г. во время учебно-тренировочного полета в закрытой кабине в районе своего аэродрома потерял ориентировку, перелетел государственную границу и произвел посадку в Мемеле.
  Расследованием установлено:
  1. Старший лейтенант Лебедев должным образом не подготовился к предстоящему учебному полету и не был проверен перед этим командиром эскадрильи капитаном Зориным.
  2. Самолет перед вылетом принимал обучаемый летчик, а не старший лейтенант Лебедев, как это положено по наставлению.
  3. Внутренняя связь в самолете была неисправна.
  4. Вылет был произведен Лебедевым со старой, истрепанной картой, на которой не была нанесена линия государственной границы Литвы с Мемельской областью; младший лейтенант Кузнецов свою карту оставил на земле.
  5. Потеряв ориентировку, Лебедев проявил недостойную командира Красной Армии панику и начал беспорядочное блуждание произвольными курсами; самым же худшим явилось его решение произвести посадку, зная, что это аэродром зарубежный.
  Происшествие с экипажем Лебедева и участившиеся за последнее время в других частях ВВС случаи свидетельствуют о невыполнении летным составом Наставления по производству полетов и по штурманской службе. Происходит это из-за ослабления повседневного контроля со стороны прямых начальников и особенно штурманов подразделений, частей и соединений ВВС.
  Приказываю:
  1. Помощника командира эскадрильи 31 сбп старшего лейтенанта Лебедева С. П. и младшего летчика младшего лейтенанта Кузнецова И. К. за нарушение Наставления по производству полетов, что привело к перелету государственной, границы и посадке на зарубежном аэродроме, предать суду Военного трибунала.
  2. Командира эскадрильи 31 сбп капитана Зорина А. А. за отсутствие должного руководства подчиненными и самовольное нарушение установленных правил сдачи самолета перед полетом снизить в военном звании на старшего лейтенанта.
  3. Штурмана 31 сбп капитана Ковалева Н. И. за плохой контроль штурманской подготовки в подразделениях полка снизить в звании на старшего лейтенанта и в должности на штурмана эскадрильи.
  Русский архив. Великая Отечественная. Т. 13(2–1). Приказы народного комиссара обороны СССР, 1937-21 июня 1941 г. – М.: Терра, 1994. – С. 161.


[Закрыть].

С 27 марта по 18 апреля 1941 года экипажи группы Ровеля работали особенно интенсивно, ежедневно используя более трёх самолётов. «Это фиксирует и советская сторона. К примеру, на прибалтийском направлении первая декада апреля стала рекордной по уровню нарушений границы: 8 апреля зафиксировали три полёта, 9 апреля – пять.

По сигналам системы ВНОС на перехват регулярно поднимались советские истребители, однако большая высота, на которой работали немецкие экипажи, как правило, не позволяла пилотам И-16 и И-153 приблизиться к ним. К примеру, 8 апреля по тревоге с задачей принуждения к посадке иностранного самолёта поднялся И-16, который пилотировал заместитель командира 10-го ИАП капитан А.И. Серенко. Второпях он вылетел без лётного снаряжения, надев только шлем, и, пытаясь преследовать нарушителя, на высоте около 8500 метров обморозил руки и ноги. Потеряв ориентировку и не восстановив её, Серенко произвёл вынужденную посадку с убранным шасси в районе города Остров.

Надо отметить, что посты ВНОС фиксировали в основном работу экипажей Do 215 и He 111, пролетавших над приграничными районами на средних высотах, а вот полёты Ju 86, судя по всему, были зафиксированы считанное количество раз, и попытки перехвата высотных машин были тоже единичными.

10 апреля подобный случай над Каунасом закончился трагически. В 11:28 самолёт неустановленного типа на высоте 11 000 метров нарушил госграницу западнее Шаки. В 11:31 он появился над Каунасом, и на перехват были подняты четыре МиГ-3 из 31-го ИАП и три И-153 из 15-го ИАП. Один «МиГ» практически сразу возвратился из-за проблем с радиатором, И-153 отстали на высоте 8000 метров, а оставшаяся тройка в составе лейтенанта И.А. Аксютина и младших лейтенантов С.Н. Акимова и С.А. Евтушенко попыталась принудить нарушителя к посадке. Увы, все три «МиГа» при попытках выйти наперерез свалились в штопор, и лишь более опытный лейтенант Аксютин смог приблизиться к разведчику и дать предупредительную очередь, после чего также не справился с управлением. В результате посадить истребитель на аэродроме удалось только младшему лейтенанту Акимову: Аксютин выбросился с парашютом, а Евтушенко, вероятно, потерял сознание, упал с самолётом и погиб. Он только начал освоение нового истребителя и успел выполнить лишь 14 полётов.

Вероятно, 10 апреля над Литвой действовали самолёты 2.(F)/Ob.d.L., которые проводили площадное фотографирование приграничного района Каунас – Кедайняй: советские посты ВНОС насчитали 14 пролётов. Одновременно через Каунас проследовал высотный разведчик, который проводил фотосъёмку стратегических объектов и шёл в глубину территории СССР. Это происшествие подробно расследовали и по результатам разработали инструкции по технике пилотирования МиГ-3 на большой высоте, которые довели до лётного состава.

Через несколько дней не повезло уже немцам. 15 апреля в 12:00 с аэродрома Краков стартовал Ju 86P-2 с гражданским кодом D-APEW из испытательного центра высотных полётов, экипаж которого составляли унтер-офицеры пилот Альберт Шнец (Uffz. Albert Schnetz) и наблюдатель Рудольф Вальтер (Rudolf Walther). Полёт проходил на высоте около 10 000 метров, экипаж выполнил съёмку железнодорожной линии Новоград-Волынский – Житомир и города Житомир, лёг на обратный курс, но на свой аэродром не вернулся.

Из советских документов известно, что около 16:00 посты ВНОС зафиксировали двухмоторный самолёт, идущий с востока через Шепетовку на Луцк. С аэродрома Дубно в воздух был поднят И-16 инспектора по технике пилотирования 46-го ИАП старшего лейтенанта П.М. Шалунова. В 16:30 на высоте 400–500 метров он перехватил нарушителя и принудил его к посадке в 10 км южнее Ровно. «Юнкерс» произвёл нормальную посадку на поле, но в конце пробега угодил в межу и подломил стойки шасси. Немецкие источники сообщают, что в результате остановки правого двигателя пилот был вынужден совершить аварийную посадку возле Ровно в 16:20. После попытки взрыва гермокабины и отсека с фотоаппаратами экипаж[127]127
  «Интересно, что родственники членов экипажа были проинформированы о том, что их близкие пропали в вылете на востоке, только через 45 дней после события и только после настойчивых запросов. Альберт Шнец и Рудольф Вальтер несколько раз допрашивались НКВД, однако информацию о целях и задачах полёта немецкие лётчики давать отказались. 25 июня 1941 года оба были освобождены из тюрьмы в Ровно наступающими немецкими войсками. … никаких санкций в отношении старшего лейтенанта Шалунова не последовало. Буквально через несколько дней в связи с переходом частей ВВС на новые штаты он прошёл переаттестацию и был назначен командиром эскадрильи 46-го ИАП, а затем командиром 721-го ИАП. Погиб лётчик в боевом вылете 7 августа 1942 года.
  То же самое касается и других пилотов, которые вели предупредительный огонь при попытках принудить немецкие самолёты к посадке – никакие наказания в их отношении не применялись. Другое дело, что и никаких результативных перехватов больше не было: обстрелянные немецкие экипажи просто уходили на свою территорию, а открывать огонь на поражение было запрещено вплоть до 07:15 22 июня 1941 года».
  Тимин Михаил. Крылатые предвестники войны. https://warspot.ru/12211-krylatye-predvestniki-voyny


[Закрыть] был арестован местными органами власти».

Что немцы получили от авиаразведки?

На примере запроса о получении разведывательной информации, который сформулировал штаб немецкой 4-й армии 1 марта 1941 года, можно понять, что интересовало командование вермахта в первую очередь. В частности, в документе содержались следующие требования:

«1. Непрерывный мониторинг сети железных дорог с особым упором на Кобрин, Жабинку, Гайновку, Белосток и Гродно.

2. Разведка автомобильных дорог, чтобы подтвердить тип и состояние дорожной сети, включая шоссе Минск – Москва.

3. Разведка укреплений в указанных районах для определения наличия противотанковых рвов и других защитных сооружений».

От экипажей требовалось, чтобы фотографии были сделаны с перекрытием снимков, чтобы на советской территории не оставалось «белых пятен». Кроме плановых фото, командование требовало и перспективные снимки в хорошем качестве.

В мае активность немецких разведчиков над приграничными районами СССР несколько снизилась, но в июне возобновилась с ещё большей интенсивностью…

Полуторное от штатного число самолётов в Aufkl.Gr.Ob.d.L., а также мощная ремонтная база группы позволяли действовать над СССР, не прекращая полёты над Британскими островами. Так, записи в лётной книжке наблюдателя лейтенанта Вольфа Лоаха (Lt. Wolf Loah) из 1.(F)/Ob.d.L. свидетельствуют о том, что 12 июня его экипаж выполнил два вылета на «нормальном» разведчике над Англией, а уже 20 июня участвовал в двух шпионских миссиях над СССР.

Кроме того, к 15 июня 1941 года предполагалось завершить фотографирование советских приграничных аэродромов – за неделю до вторжения, чтобы обеспечить люфтваффе самой свежей информацией о базировании ВВС КА. Высотные немецкие разведчики в первой половине июня сделали отличные снимки советских авиабаз, при этом вылеты не фиксировались советскими постами ВНОС – так, аэрофотосъёмка аэродромов Шауляй и Каунас проведённая 8–9 июня, осталась незамеченной. Вероятно, по этой причине немецкие специалисты не стали заниматься ночной разведкой, хотя такой вопрос прорабатывался.

«Юнкерсы» Ju 88B-0 из 4./O.b.d.L. провели несколько дальних рейдов и смогли сфотографировать нефтепромыслы Баку, а также порты на черноморском побережье Кавказа. Пожалуй, последней значительной акцией перед началом войны стала аэрофотосъёмка портов на Балтике, в первую очередь Кронштадта, а также Ленинграда и Беломорско-Балтийского канала.

«В целом приходится констатировать факт – поставленные немецким командованием задачи экипажи Aufkl.Gr.Ob.d.L. выполнили с блеском и минимальными потерями. Для наступающих немецких войск впереди практически не было белых пятен, а особенно тяжело пришлось ВВС КА. Практически все советские аэродромы были детально отсняты, и уже самые первые удары люфтваффе утром 22 июня были чрезвычайно эффективны»[128]128
  Там же.


[Закрыть].

«Существующая аэродромная сеть противником была изучена еще до начала боевых действий. – Отмечалось в годовом отчете штаба 6-й воздушной армии от 21 июля 1942 г. «О боевой деятельности военно-воздушных сил Северо-Западного фронта за период с 22.6.41 г. по 1.7.42 г.».

Базовые аэродромы в большинстве своем были построены германскими специалистами, а вновь построенные оперативные (полевые) аэродромы были изучены за 2–2,5 месяца до войны тщательной авиационной разведкой, которую противник проводил ежедневно, производя полеты одиночных самолетов до рубежа Митава, Двинск. Поэтому первые удары по нашим передовым аэродромам противник, как правило, наносил безошибочно, даже с бреющего полета, группами в 6-18 самолетов типа Ю-88, До-215, Хе-111, Ме-110 и Ме-109. …»[129]129
  Выпуск 34. Опубл.: 1958. Источник: Генеральный Штаб. Военно-научное управление. Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. – М.: Воениздат, 1958. – Т. 34.


[Закрыть].

В «Отчете о боевой деятельности военно-воздушных сил Западного фронта за 1941 г. (с 22 июня 1941 г. по 1 января 1942 г.)» командующий ВВС Западного фронта генерал-майор авиации Науменко счел необходимым подчеркнуть:

«Между тем германская разведка практически изучала базирование наших военно-воздушных сил. Воздушная трасса Москва-Берлин проходила через основные аэроузлы Западного особого военного округа.

Несмотря на неоднократные ходатайства командования военно-воздушных сил округа об изменении направления трассы, германские самолеты все же пользовались ею, производили посадку на таких аэродромах, как Белосток, Минск, даже тогда, когда на них производилась летная работа»[130]130
  Выпуск 35. Опубл.: 1958. Источник: Генеральный Штаб. Военно-научное управление. Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. – М.: Воениздат, 1958. – Т. 35.


[Закрыть].

Подобную практику полетов, в случае принятия решения на высшем уровне, могло взять на «вооружение» Разведывательное управление Генерального штаба КА, привлекая к сбору разведывательной информации образованное 19 июня 1937 г. Управление международных воздушных линий Гражданского воздушного флота (ГВФ), одной из главных задач которого являлась организация международных коммерческих воздушных перевозок между Советским Союзом и иностранными государствами. 8 января 1940 г. была открыта международная авиалиния Москва – Минск – Белосток – Кёнигсберг (Калининград) – Данциг (Гданьск) – Берлин. Обслуживали маршрут две авиакомпании – «Аэрофлот» и немецкая «Дёйче Люфтганза». Рейс был стыковочным: советские самолеты летали до Кёнигсберга, где пассажиры ночевали, а немецкие – до Берлина. На линии курсировали «Дугласы ДС-3» с ежедневной частотой, время в пути составляло 24 часа с учетом стыковок и ночевки. Авиасообщение на этом маршруте было прервано 22 июня 1941 года[131]131
  История «Аэрофлота»: Часть 1. 1923–1953. Posted on 26/03/2013 by Dimitri Skorobutov. 90-летию «Аэрофлота» посвящается… skorobutov.wordpress.com›…история-аэрофлота-часть…


[Закрыть]. Самолеты ГВФ могли дооборудоваться для фоторазведки для ведения маршрутной съемки, в случае признания целесообразности проведения съемки и возможности установки аэрофотоаппарата. С этой же точки зрения следовало рассмотреть вопрос включения в число членов экипажа самолета авиакомпании «Аэрофлот» сотрудника разведки.

Из «Отчета о боевой деятельности военно-воздушных сил Западного фронта за 1941 г. (с 22 июня 1941 г. по 1 января 1942 г.)» командующего ВВС Западного фронта генерал-майора авиации Науменко:

«В течение всего периода с момента заключения договора между СССР и Германией и особенно в последние дни противник систематически нарушал нашу госграницу, не только перелетая ее, но и умышленно производя посадки своих самолетов на наших аэродромах с экипажами в чине младших офицеров – фактически переодетых офицеров. Наши истребители, сидевшие в засаде вдоль госграницы, не имели возможности активно противодействовать нарушению противником нашей границы, т. к. имели приказ оружия не применять, а предлагать посадку эволюциями самолета, что никакого воздействия не оказывало.

Еще задолго до начала войны противник произвел фотосъемку наших укреплений на границе, что подтверждается фотодокументами, захваченными в разгромленных штабах немецкой армии» (Приложение 2).

12 июня нарком обороны СССР С.К. Тимошенко приказал: «Запретить полеты нашей авиации в приграничной полосе 10 км от госграницы»[132]132
  1941 год. – уроки и выводы. – М., 1992. – С. 88.


[Закрыть].

Последняя мера была, скорее всего, направлена на предотвращение случайного пересечения границы вследствие навигационных ошибок.

Необходимо отметить, что советская сторона совершенно верно оценивала действия немецких воздушных разведчиков. 17 июня 1941 года в очередном докладе наркому обороны маршалу С.К. Тимошенко начальник Главного управления ВВС КА генерал-лейтенант П.С. Жигарев не первый раз отмечал активную разведывательную деятельность немцев, а также вновь просил принять ответные меры и начать разведку немецкой территории:

«За период с 01.01.1941 по 10.06.1941 имели место 122 случая нарушения западной государственной границы СССР иностранными самолётами… Изучение этих случаев показывает, что нарушения государственной границы, носившие до апреля 1941 года эпизодический характер, с апреля превращаются в массовое явление, носящее в отдельные дни вид целых разведывательных операций.

09.04.1941 в период с 14:24 до 16:08 государственную границу с Литовской ССР нарушили пять германских самолётов, 10.04.1941 в период с 11:21 до 14:28 государственную границу с Литовской ССР нарушили 14 германских самолётов… Наиболее интенсивные полёты самолётов, нарушающих государственную границу, производятся в следующих районах: Рига, Либава, Шавли, Каунас… Разведывательной характер этих полётов установлен наличием на принуждённом к посадке в районе Ровно 15.04.1941 самолёте Ю-86 фотоплёнки с заснятым ж/д перегоном от Малин до Стремигород…

Всё изложенное свидетельствует, что западное приграничное пространство СССР систематически разведывается и фотографируется германской авиацией. Наши истребители, вылетающие на перехват, не имеют права стрелять по германским самолётам, нарушившим государственную границу. В свою очередь, случаев обстрела наших самолётов, нарушавших государственную границу с Германией, также не было. В моём докладе, представленном Вам за № 159172 от 09.04.1941, анализировались все случаи нарушений нашей западной государственной границы германскими самолётами с 01.01.1941 по 25.03.1941, и ставился вопрос об организации фоторазведки германской территории.

Считаю необходимым вновь поставить вопрос о том, чтобы, пользуясь отсутствием огневого воздействия с германской стороны по нашим самолётам, нарушающим государственную границу, провести фоторазведку основных направлений и пунктов на германской приграничной территории. Аналогичный доклад представлен мною тов. Сталину И.В.»[133]133
  Тимин Михаил. Крылатые предвестники войны. https://warspot.ru/12211-krylatye-predvestniki-voyny


[Закрыть].

Однако ни технической возможности, ни времени на подобные действия против Германии уже не было. Во-первых, руководство ВВС КА ранее не озаботилось созданием нужных подразделений, во-вторых, вермахт и люфтваффе уже изготовились для удара по советской территории. Создавать части, подобные группе Ровеля, ВВС КА пришлось уже в ходе боевых действий, используя ценные кадры лётчиков-испытателей, преподавателей и инструкторов военных академий и различных курсов и потратив не один месяц, в то время как счёт шёл на часы и минуты[134]134
  Там же.


[Закрыть].

Ущерб, который был нанесен Красной армии практически беспрепятственными полетами немецких самолетов-разведчиков, был огромен. В результате, по ряду оценок, люфтваффе смогли осуществить сотни полетов, проводя авиафоторазведку над войсками приграничных военных округов РККА в предвоенные месяцы 1941 г. С октября 1939 г. по 22 июня 1941 г. немецкая авиация более 500 (!) раз вторгалась в советское воздушное пространство, углубляясь на 100–150 км[135]135
  Хорьков А.Г. Накануне грозных событий // Военно-исторический журнал. 1988. – № 5. – С. 45.


[Закрыть].

Как правило, эти полеты заканчивались тем, что по представлениям начальников соответствующих пограничных отрядов погранвойск НКВД германским (а также финским и румынским) пограничным властям раз за разом заявлялся протест. И эти протесты раз за разом игнорировались.

К.К. Рокоссовский, занимавший к началу Великой Отечественной войны пост командира 9-го механизированного корпуса в Киевском особом военном округе (КОВО), писал: «Нередки были случаи пролетов немецких самолетов. Стрелять по ним было категорически воспрещено. Характерным был случай, происшедший во время полевой поездки. В районе Ровно произвел вынужденную посадку немецкий самолет, который был задержан располагавшимися вблизи нашими солдатами. В самолете оказались четыре немецких офицера в кожаных пальто (без воинских знаков). Самолет был оборудован новейшей фотоаппаратурой, уничтожить которую немцам не удалось (не успели). На пленках были засняты мосты и железнодорожные узлы на киевском направлении… Обо всем этом было сообщено в Москву. Каким же было наше удивление, когда мы узнали, что распоряжением, последовавшим из Наркомата обороны, самолет с этим экипажем приказано было немедленно отпустить в сопровождении (до границы) двух наших истребителей. Вот так реагировал центр на явно враждебные действия немцев»[136]136
  Рокоссовский К.К. Солдатский долг. М., – 2002. – С. 29.


[Закрыть].

Ведение воздушной разведки накануне войны ограничивалось только визуальным наблюдением за противником. Воздушное фотографирование (по современным взглядам, инструментальные средства разведки) было реализовано только в ходе «зимней войны» 1939–1940 годов, а передача по радио сведений о противнике с борта самолета-разведчика появилась позже только после вторжения Германии на территорию СССР.

А теперь о том, как проводилась накануне войны воздушная разведка, согласно воспоминаниям ее участников.

Вот как это выглядело в описании непосредственного исполнителя этого задания Сталина – Героя Советского Союза, генерал-майора авиации (с 4 июня 1940 г.) Георгия Нефедовича Захарова, командовавшего перед войной 43-й истребительной авиадивизией Западного Особого военного округа:

«…Где-то в середине последней предвоенной недели – это было либо семнадцатого, либо восемнадцатого июня сорок первого года – я получил приказ командующего авиацией Западного Особого военного округа пролететь над западной границей. Протяженность маршрута составляла километров четыреста, а лететь предстояло с юга на север – до Белостока.

Я вылетел на У-2 вместе со штурманом 43-й истребительной авиадивизии майором Румянцевым. Приграничные районы западнее государственной границы были забиты войсками. В деревнях, на хуторах, в рощах стояли плохо замаскированные, а то и совсем не замаскированные танки, бронемашины, орудия. По дорогам шныряли мотоциклы, легковые – судя по всему, штабные – автомобили. Где-то в глубине огромной территории зарождалось движение, которое здесь, у самой нашей границы, притормаживалось, упираясь в нее, как в невидимую преграду, и готовое вот-вот перехлестнуть через нее.

Количество войск, зафиксированное нами на глазок, вприглядку, не оставляло мне никаких иных вариантов для размышлений, кроме одного-единственного: близится война. Все, что я видел во время полета, наслаивалось на мой прежний военный опыт [Н. Захаров воевал в Испании и Китае, где сбил, соответственно, 6 самолетов лично и 4 в группе, и 3 самолета], и вывод, который я для себя сделал, можно было сформулировать в четырех словах – “со дня на день”…

Мы летали тогда немногим больше трех часов. Я часто сажал самолет на любой подходящей площадке, которая могла бы показаться случайной, если бы к самолету тут же не подходил пограничник. Пограничник возникал бесшумно, молча брал под козырек и несколько минут ждал, пока я писал на крыле донесение. Получив донесение, пограничник исчезал, а мы снова поднимались в воздух и, пройдя 30–50 километров, снова садились. И снова я писал донесение, а другой пограничник молча ждал и потом, козырнув, бесшумно исчезал. К вечеру таким образом мы долетели до Белостока и приземлились в расположении дивизии Сергея Черных.

В Белостоке заместитель командующего Западным Особым военным округом генерал И. В. Болдин проводил разбор недавно закончившихся учений. Я кратко доложил ему о результатах полета и в тот же вечер на истребителе, предоставленном мне Черных, перелетел в Минск.

Командующий ВВС округа генерал И. И. Копец выслушал мой доклад с тем вниманием, которое свидетельствовало о его давнем и полном ко мне доверии. Поэтому мы тут же отправились с ним на доклад к командующему округом (фронтом). Слушая, генерал армии Д. Г. Павлов поглядывал на меня так, словно видел впервые. У меня возникло чувство неудовлетворенности, когда в конце моего сообщения он, улыбнувшись, спросил, а не преувеличиваю ли я. Интонация командующего откровенно заменяла слово “преувеличивать” на “паниковать” – он явно не принял до конца всего того, что я говорил. Тогда Копец, опередив меня, заявил, что нет никаких оснований брать мой доклад под сомнение, и командующий округом, чтобы сгладить возникшую неловкую паузу, произнес несколько примирительных во тону фраз и поблагодарил за четко выполненное задание. С этим мы и ушли. Спокойствия в моей душе, однако, не было.

Позднее я узнал, что результатом нашей разведки и сообщения командующему был приказ одному из танковых корпусов срочно подтянуться к границе из района летних учений. Но и эта минимальная мера предосторожности запоздала: война застала танковый корпус на марше»[137]137
  Захаров Г. Н. Я – истребитель. М., 1985. С. 99–100.


[Закрыть].

Странно, что разведывательный полет состоялся 17–18 июня в нарушение приказа нарком обороны СССР С.К. Тимошенко от 12 июня, запрещавшего «полеты нашей авиации в приграничной полосе 10 км от госграницы».

Захаров летел со штурманом. При посадках он писал на крыле донесение, следовательно, пилотировал самолет штурман. Значит наблюдение, в основном, производил Захаров, а почему не штурман?

Вызывает недоумение следующее, чем была оправдана необходимость совершения посадок, тем более частых, на неподготовленные участки местности, результатом одной из которых могла явиться авария, если не катастрофа – гибель экипажа? Ведь все данные наблюдений мог записывать штурман, находившийся на борту самолета, а Захаров пилотировать самолет. Зачем такие сложности?

Неизвестно, на какой высоте летел самолет У-2.

Невооруженный оптическим прибором глаз летчика-наблюдателя может видеть на земной поверхности объекты, размеры которых не ниже 0,002 высоты полета; резко выделяющиеся на общем фоне (контрастные) предметы видны и в тех случаях, когда их размеры равны 0,001 высоты полета. В условиях ясной погоды днем при наблюдении под углом обзора в 45° глаз лётчика-наблюдателя может различать наземные объекты военного значения с различной высоты в зависимости oт их размеров и формы[138]138
  «Высота Полета, с которой видны невооруженным глазом различные военные объекты на поверхности земли
  Что видно Высота полета (в м)
  Группа всадников и стрелков…………………………………………………………………….800 -1000
  Орудия, зарядные ящики, обозные повозки…………………………………………………1000
  Отдельные роды войск в колонне…………………………………………………………………….…1500
  Линии индивидуальных окопов……………………………………………………………………. ………..1500
  Войсковые колонны величиной до роты, эскадрона, батареи
  на открытых дорогах……………………………………………………………………………………………………….. 2000
  Количество и тип вагонов в поезде. . . . . ……………………………………………………… 2500
  Крупные колонны войск и их обозы………………………………………………………………………. 3000
  Стреляющие батареи……………………………………………………… ……………………………………….. 3500
  Скопление железнодорожных составов………………………….. ……………………………….4000
  Сплошные линии окопов………………………………………………………………………………………….. 4000
  Поезда в пути……………………………………………………………………………………………………………………………..5000
  Конечно, приведенные в табл. 5 цифры являются средними и зависят от многих факторов: остроты зрения летчика, скорости его восприятия, цвета и характера земной поверхности, скорости и направления самолета, метеорологических условий и т. д.».
  Проф. К.X. Кекчеев. Психофизиология маскировки и разведки. – М., 1942. – С.13


[Закрыть].

Разведка с самолета требует от наблюдателя также очень быстрого восприятия в условиях, связанных с быстрым движением и необходимостью распределить внимание на ряд объектов. Существует значительная разница между разведкой с большой и с малой высоты. В первом случае глаз видит значительно больше объектов на большом пространстве, но эти объекты видны издалека, труднее различимы и узнаваемы, поэтому разведчик всегда старается вести разведку с малых высот. В этом случае число наблюдаемых объектов меньше, они крупнее и их легче распознать, но зато они «проносятся» под самолетом с огромной быстротой.

Время, имевшееся в распоряжении летчика, во время разведки для восприятия наземных объектов зависело от высоты полета и от скорости самолета. Так, исследования, проведенные накануне войны и в ее начале, дали основание прийти к следующим выводам.

При высоте полета – 3000 м, скорости самолета 360 км/час (100 м /сек) зона изучения (ясное различение предметов и их деталей) имеет в этом случае длину в 2Н, т. е. 6000 м и самолет находится над ней в течение – 60 сек. Каждый километр в длину (при ширине обзора 6 км) просматривается в движении в течение 10 секунд. За этот небольшой промежуток времени летчику надо успеть увидеть и узнать объекты, представляющие военный интерес, и различить их детали (Если позволяет обстановка, наблюдение ведут на минимальных технически допустимых скоростях, иногда летят по кругу вокруг объекта). Скорость восприятия объектов в движении здесь очень высока и возможны недосмотры, пропуски важных объектов и неправильное их узнавание[139]139
  С высоты 1000 м линию горизонта видно до 120 км, а с 3000 м – до 200 км. Невооруженным глазом разглядеть неподвижный танк на расстоянии 3 километра с самолета, летящего на высоте 1000 м, достаточно сложная задача. Танк типа Т-IY в этом случае будет представлять собой объект размером 17 мм, на который наблюдатель смотрит с расстояния 5 метров. К тому же, это не контрастная цель. В движении танковая колонна будет лучше видна из-за шлейфов пыли. В этом случае технику в колонне на расстоянии можно спутать с другими типами военной техники, включая и с автомобильной. Захаров не упоминает об использовании бинокля. В случае его применения дальность обнаружения танка типа Т-IY может составлять до 10 км. Подъем на высоту 2500–3000 метров приведет к падению дальности обнаружения техники до 6–7 км. https://topwar.ru/123513-povtorenie-proydennogo.html


[Закрыть].

При высоте полета 100 м и скорости самолета 360 км/час (100 м /сек) зона изучения имеет в данном случае длину всего в 200 м. Самолет находится над ней в течение 2 сек. Несмотря на то, что с высоты 100 м предметы на земле видны хорошо, все же в течение двух секунд увидеть и узнать эти предметы при огромной угловой скорости очень трудно. В этих примерах к глазу и к центральной нервной системе человека предъявляются столь высокие требования, что они оказываются не в состоянии их удовлетворить. Поэтому разведка с высоты в 100 м и ниже ведется лишь в особых случаях, когда надо уточнить сведения об объектах, наблюденных уже ранее с большей высоты. При этом летчик прибегает к приему, позволяющему ему удлинить время наблюдения объекта. Дело в том, что при полете на высоте 100 м и ниже можно видеть предметы только в зоне предварительного наблюдения (различаются контуры предметов) и в зоне контроля (позади самолета), т. е. под углом не меньшим 45°. Огромная угловая скорость перемещения самолета относительно земной поверхности не позволяет наблюдателю видеть предметы, находящиеся непосредственно под самолетом, так как они сплошь сливаются один с другим. Чтобы избежать этого перерыва в наблюдении и удлинить время последнего, летчик ведет машину, несколько в стороне (в 150–200 м) от интересующего его объекта[140]140
  Там же. – С. 40 – 41.


[Закрыть].

Именно поэтому в Великой Отечественной войне получила развитие аэрофотосъемка с ее мощной оптикой и серией моментальных снимков, подробно затем изучаемых в штабах в более спокойной обстановке и в течение более продолжительного времени.

Отдельные танковые и моторизованные дивизии, находившиеся в исходных районах на расстоянии 25–80 км от границы, начинали с «середины последней предвоенной недели» только выдвижение для занятия исходных позиций у границы, поэтому обнаружить их было весьма проблематично, так как у границы подвижных соединений еще не было (возможно, появились их отдельные части). К этому следует добавить и маскировку техники с целью затруднить ее обнаружение с воздуха.

На цитируемый фрагмент книги Г. Н. Захарова могло наложиться и наложилось послезнание автора.

О результатах воздушной разведки 21-го июня вспоминал и лейтенант С.Ф. Долгушин, служивший в 122-м истребительном авиаполку 11-й смешанной авиадивизии:

«Полк базировался на полевом аэродроме Новый Двор километрах в 20 от границы. В 12–15 километрах по другую сторону от нее, на аэродроме Сувалки базировалась немецкая истребительная авиагруппа. Пилоты нашего полка регулярно вели разведку немецкого аэродрома. Делалось это так: летчики взлетали парой и летели вдоль границы, стараясь не пересекать ее. Один следил за воздухом и ориентирами на земле, чтоб не залететь к немцам, а второй в бинокль рассматривал немецкий аэродром (в ясную погоду с высоты он хорошо был виден) и считал немецкие самолеты. Обычно в Сувалках было около 30 истребителей. Но в последние дни перед войной число самолетов там стало резко расти. Поэтому командир полка приказал летать на разведку дважды в день. И к 21 июня пилоты насчитали около двухсот немецких самолетов. Причем кроме истребителей Ме-109 и Ме-110 там появились бомбардировщики Ю-87, Ю-88 и Хе-111.

После полета пилоты составляли отчет об увиденном и отправляли его дальше по команде. В конечном итоге они попадали на стол Копеца [командующий ВВС ЗапОВО]. Видимо, Копец с Павловым решили убедиться в этом своими глазами, для чего совершили вылазку к самой границе»[141]141
  Газета «Своими Именами» № 11 от 11.03.2014. С. 19–20.


[Закрыть].

Из рассказа С. Долгушина историку-любителю из Гродно Василию Бардову:

«И вот в субботу [21 июня] прилетел Павлов на Ли-2 и с ним Копец. Командир дивизии Ганичев прилетел на своём И-16…

Когда прилетели они (Павлов с Копцом) – мы только вернулись со свежими разведданными. Обрабатываем всё это дело. Подходит машина эмка и нам говорят: “Садитесь, ребята”… Привезли нас в штаб полка – в это имение Бобра-Велька: аэродром, за ним липы стоят, а за ними имение. Вот туда нас привезли, и мы доложили свежую информацию о том, что там творится.

В.Б. А докладывали кому?

С.Д. Павлов, Копец, Ганичев, Николаев тут. Мы доложили всё как было. Причём у нас с Серёжкой расхождение получилось всего в 2 самолета. Мы насчитали около 200.

В.Б. Т. е. каждый в бинокль пересчитал самолёты?!

С.Д. Да. Я насчитал около 200. И какие самолеты были: Ме-109, Ме-110, Ю-87, Ю-88 и Хейнкель-111… Когда мы доложили Павлову всё это, нас отпустили.

Видимо, тут Павлов вновь, как и три дня назад, прикинулся дурачком и сделал вид, что не поверил рядовым пилотам. Потому что вслед за ними на разведку взлетели уже три старших офицера – генерал-майор Копец, командир 11-й сад полковник Ганичев и командир полка майор Николаев. …