Текст книги "Превратности судьбы. Часть I"

– Николай! Сынок! Где ты?

– Я в кладовке, мама, – слабо отозвался парень. Валентина Михайловна бросилась в кладовую.

– Господи! Кто это сделал?! – спросила она парня, освобождая ему руки.

– Грабители, мама! Грабители! Но их лиц я не видел. Мам, я видел в нашем дворе «трешку» зеленого цвета.

– Номер запомнил? – В ее словах теплилась слабая надежда выйти хоть на какой-нибудь след.

– Не обратил внимания, – покачал головой Николай. – Думал, гости к нам приехали. Чего мы сидим? Нужно звонить в милицию!

– И что я им скажу? Что нас ограбили на миллион?

– Не обязательно называть настоящую сумму. Главное, чтобы правоохранительные органы нашли преступников, а по горячим следам вместе это сделать легче. Николай направился к телефону и решительно снял трубку.

– Подожди! – остановила его Валентина Михайловна. – Пойми, нам не выгодно, чтобы грабителей поймали по горячим следам вместе с награбленным. Как бы потом самим не пришлось объяснять: откуда у нас такие деньги. Звони отцу, пусть сам решает, что делать. Сдастся мне, что он знает преступников. Николай позвонил Тарасу Поликарповичу на работу, но его до сих пор не было на месте. Его заместитель сказал, что начальник колонии вечером обещал заехать. Тогда они позвонили полковнику Сазонову, но и там никто не взял трубку.

– Что делать, мама? – и сын обреченно развел руками. Валентина Михайловна опустилась обессилен но в кресло, закрыла глаза.

– Ждать! Что нам еще остается? – сказала она устало, безразличная ко всему.

Сутулый и Тюлень уже более двух часов поджидали в условленном месте, на окраине, Жданова с Атаманом и Диксоном.

– Что-то слишком долго их нет, – выразил свои опасения Павел.

– Я вообще думал, что они управятся раньше нас, – согласился Виктор.

Они смотрели по сторонам, бросая частые взгляды на часы. Но вот из переулка вынырнула «Волга» и остановилась за полметра от их «жигуленка», нос к носу. Из машины вылезли трос: Вадим Борисович, Марат и Алексей. Павел и Виктор кинулись навстречу своим друзьям сломя голову.

– Надо же? И ты здесь? – удивился Казаков, обнимая Гущина. – Рад тебя видеть, пропащая душа.

Тюлень тоже не скрывал радости.

– Парни, мы должны поторопиться, время ограниченно, – вернул всех к действительности Жданов.

– Дело в том, что у нас возникла непредвиденная проблема, – обратился Герасимов к Жданову. – Мы не смогли открыть сейф и пришлось прихватить его с собой. Он в багажнике.

Вадим Борисович на некоторое время задумался, сдвинув ондатровую шапку на лоб и почесав затылок.

– Что ж, – заговорил он наконец. – Есть у меня один знакомый, у которого в гараже имеется все, что нужно для такого случая.

Он направился к своей машине, бросив на ходу:

– Следуйте за мной.

Все остальные сели в автомобиль к Сутулому: они давно не виделись и им было о чем поговорить.

Тюлень и Сутулый внесли сейф в гараж. Худенький, небольшого роста мужичок, с заостренным носом и круглыми, выпученным глазами, уже подготовился к работе. Густой, сизого цвета огонь с шумом, вырывался из жерла резака.

Парни положили сейф на цементный пол, и Павел открыл ключом первую дверцу, указав сварщику на внутреннее отделение. Тот молча кивнул и принялся за работу. Привычные и уверенные движения выдавали в нем профессионала.

– Поосторожнее, Виталий Евгеньевич, – предостерег работника Жданов. – Содержимое не должно пострадать.

– Там бумаги? – поинтересовался сварщик.

– Скорее всего, – ответил за всех Атаман.

Тогда Виталий Евгеньевич налил в ведро из канистры воды и попросил Алексея смачивать тряпки и накрывать ими раскаленный металл в том месте, где он уже прошел резаком.

Работа спорилась и спустя четверть часа сварщик отложил резак в сторону, снял узкие очки с темно-синими стеклами, через которые можно было видеть только яркую вспышку огня и шов нагретого металла, вытер рукавом рабочей куртки пот со лба и сказал:

– Готово! Можно открывать.

Он откинул вырезанный замок и собирался открыть дверцу, но Вадим Борисович остановил его, предупредительно выставив руку ладонью вперед:

– Ты извини нас, Виталий Евгеньевич, но лучше будет, если содержимое сейфа мы исследуем сами, – и он положил руку ему на плечо.

– Не доверяешь! – сварщик обиженно поджал нижнюю губу.

– Дело не во мне, – ответил Вадим Борисович и дружелюбно посмотрел на своего старого знакомого. – Нас с тобой в прошлом многое связывает, поэтому я и обратился за помощью именно к тебе. Но ты должен понять, что это не моя личная тайна.

Хозяин гаража поднялся, хлопнул Жданова по плечу, давая тому знать, что он его понял и зла не держит, и пошел к выходу.

– Я покурю на улице, здесь душно, – сказал он напоследок, прикрывая дверь гаража.

После ухода Виталия Евгеньевича Диксон склонился над сейфом и открыл заветное отделение. Грабители не ошиблись, предполагая, что основные сбережения Мирошниченко Тарас Поликарпович хранил в сейфе. Все содержимое тянуло не меньше, чем на два миллиона.

– Вот это отрядный! – воскликнул в изумлении Тюлень.

– Всех перещеголял, – поддержал его Марат. – Он наверное с Сазоновым делился не всей добычей.

– Как бы там ни было, а филки наши, кровно заработанные, – вставил свое слово Атаман.

– Теперь о главном! – Вадим Борисович достал из внутреннего кармана целую пачку всевозможных документов – паспортов, свидетельств о рождении, трудовые книжки.

– Я все подготовил, как договаривались.

Атаман теперь становился Кожевниковым Алексеем Леонидовичем, а Диксон – Ахметзяновым Маратом Рафкатовичем. Оба, по документам, отработали по пять лет на севере и, заработав кругленькую сумму, отправлялись на вольные хлеба в Саратов.

Жданов также вручил им железнодорожные билеты до пункта назначения. По легенде, в родном городе они делали пересадку.

– Документы настоящие, – подчеркнул Вадим Борисович. – А имена прежними я оставил специально, чтоб вам не путаться и не привыкать к новым.

Беглецы искренне поблагодарили Жданова и отстегнули за услуги кругленькую сумму – пятьдесят тысяч рублей. Остальные деньги, за вычетом причитающихся двадцати процентов на общак и Мутанту они поделили на четверых. Не забыли отблагодарить и сварщика. Пяти тысяч хватило, чтобы тот забыл все обиды.

Вадим Борисович принес из своей машины два новых костюма, которые как нельзя лучше, подошли новоиспеченным Кожевникову и Ахметзянову.

– Нам необходимо поторопиться, поезд через полтора часа, – объявил он.

Разыскиваемые по всему Союзу, они не рискнули на встречу со своими родными и близкими. Издав пронзительный гудок и сорвав состав с места, поезд медленно набирал скорость. Впереди была полная неизвестность.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Светлана Казакова продала дом, официально развелась с мужем, на которого был объявлен всесоюзный розыск, и уже более двух лет жила со своими родителями на новой квартире.

Шанхай вымирал постепенно. Людям давали благоустроенные квартиры, а их лачуги сносили, равняя с землей. Вместо многих узких улочек теперь образовались пустыри, на которых даже спилили вековые деревья. О дубах напоминали лишь невысокие пни, некоторые до двух метров в диаметре.

Местные власти, в конце концов, намеревались переселить отсюда всех жителей, засыпать огромную яму и разбить на этом месте современный парк отдыха со всевозможными аттракционами. Некоторые пустыри уже были засыпаны и разровнены грейдерами. Время брало свое: вместо грязных закоулков вырастали современные микрорайоны с высотными домами и широкими улицами.

В одном из таких районов и получили квартиру Мухины, дочка и внучка жили с ними.

Ксюша оказалась способной девочкой и закончила пятый класс без троек. Если бы ее не одолевала природная лень к учебе, то она могла бы быть отличницей. Она знала, что ее отца ищет милиция и сильно переживала, хотя мать и объяснила ей, что он ни в чем не виноват.

Саму Светлану заметно тяготила вынужденная разлука с Алексеем, от которого она, после его побега еще не получала ни единой весточки. Первый год часто наведывалась милиция, устраивала засады. И тогда Светлана думала об одном, чтобы ее муж не приходил как можно дольше. Сейчас уже все как будто забыли о его существовании. А отец даже предлагал познакомиться с другим мужчиной: не вечно же сохнуть по тюремщику. У него была своя логика в отношении случившегося и он пытался навязать ее дочери.

Ольга Никитична вообще ни во что не вмешивалась, предоставив дочке самой распоряжаться своей судьбой. И лишь Ирина Анатольевна жила ожиданием.

– Мой Алеша не способен бросить жену и дочку на произвол судьбы, – заверяла она невестку, и та верила ей, потому что всем своим существом любила мужа, не представляя на его месте другого мужчину.

В субботу, ближе к обеду, прибежала Любашка, младшая сестра Алексея, которая была старше Ксюши всего на один год, и передала Светлане просьбу матери, чтобы та немедленно зашла к ним.

– Зачем? – полюбопытствовала Света. – И к чему такая срочность?

– Мама сказала, чтобы я ничего тебе не говорила, – стояла на своем Люба.

Света сначала хотела взять с собой дочку, но передумала, и предупредив Ольгу Никитичну, что ненадолго отлучится навестить свекровь, вышла следом за Любашей. Ирину Анатольевну они встретили около ее подъезда. Она поцеловала невестку в щеку и сказала:

– Ты поднимайся, а мы с Любой сходим в магазин.

– Может, я сбегаю? – предложила Света свои услуги.

– Ни в коем случае, – возразила Ирина Анатольевна.

– С тобой хочет поговорить один наш общий знакомый. Он отдыхает у меня в квартире, – и она протянула родственнице ключи от входной двери.

По тому, как загадочно улыбалась Любаша, Света поняла, что здесь что-то не так: не договаривают самого главного и почувствовала, как учащенно забилось сердце.

Мужские полуботинки в прихожей еще сильнее разожгли надежду. Она молниеносно сбросила босоножки и прошла в гостиную, а оттуда в спальню. На кровати, лицом к стене, лежал молодой мужчина. Но этого человека Светлана узнала бы из тысячи, и ей совсем не обязательно было видеть его лицо.

До боли знакомый, родной облик, вызывал смешанные чувства. Она все еще злилась на мужа, что столько времени не давал о себе знать и в то же время хотелось прижаться к нему всем телом, ощутить на себе его сильные руки, почувствовать жар его дыхания. Она села на край кровати и пригладила Алексею волосы на затылке. Тот повернулся на спину и чему-то улыбнулся во сне. Светлана склонилась над мужем и нежно прикоснулась своими губами к его губам. Эта близость и исходящий от любимого человека запах пробуждали давно забытое желание, и мелкая дрожь пробежала по всему ее телу.

Она почувствовала, как сильные руки крепко обняли ее. Света с радостью откликнулась на ласки мужа, не в силах сдерживать нахлынувшие чувства.

В течении двух часов они не могли насытиться друг другом, и только звонок в дверь прервал их. Алексей нехотя поднялся, надев спортивный костюм.

– Наверное, мать вернулась, – с сожалением произнес он. – Не вовремя как всегда.

Света заразительно засмеялась, обнажив ровные, ослепительной белизны зубы, и сказала:

– После такой разлуки для нас еще долго все будут не вовремя! Ее хорошее настроение передаюсь и мужу. Он счастливо улыбнулся, подмигнул жене и отправился открывать дверь.

– Почему так долго не открываете? – задала Люба наивный вопрос.

– Извини сестренка, – развел Алексеи руками. – Спали крепко.

– И Света тоже? – бросила девочка на брата недоверчивый взгляд. Несмотря на разницу в возрасте, его жену она называла по имени. – На нее не похоже, она будильник раньше всех слышит.

– На любого человека бывает нахлынет такая усталость, что его из пушки не разбудишь, – словно школьник оправдывался Алексей, чем вызвал дружный хохот женщин. – Вам хорошо смеяться, – деланно надулся он, – попробуйте сами ответить на вопросы слишком любознательного подрастающего поколения.

– Иди, дочка, в свою комнату, – разрядила мать обстановку.

– Вот липучка, – шутливо сказал он после того, как сестра ушла.

Вечером пришли Мухины. Собрались все, не было только Сережи, который вместе с классом находился в трудовом лагере.

После того, как Любе взрослые изрядно надоели и она покинула скучную, на ее взгляд, компанию, предпочитая возиться с куклами, Олег Пантелеевич завел тот разговор, которого все ждали.

– Поведай, дорогой зятек, своим родственникам, надолго ли заявился в родные края и как дальше жить думаешь? – саркастически спросил он.

– Долго мне обитать тут смысла нет. Мусора пронюхают и поминай как звали. Так что сегодня же вечером и отчаливаю от родных берегов.

– А жена, дочка? Им что прикажешь делать? Вновь несколько лет дожидаться короткого свидания с отцом и мужем? – вопросы пока задавал один Олег Пантелеевич.

– Кстати, – Алексей бросил недобрый взгляд на тестя. – Почему дочку не привели?

– Не надо ребенка травмировать, – мягко, но убедительно сказала Ольга Никитична. – Сначала взрослые должны разобраться между собой.

– Представляю, какая она стала! – Алексей даже закрыл глаза, чтобы увидеть ее облик.

– А где она?

– У соседей осталась, – ответила мать Светланы.

– Планы у меня простые: хочу забрать Ксюшу и жену с собой, – поделился Алексей своими мыслями.

– Вместе по свету мыкаться да от властей скрываться? – в очередной раз уколол тесть.

– Я почему долго не приезжал? – задал вопрос Атаман и сам же на него ответил: – Потому что необходимо было устроиться на новом месте.

– Ну и как? – не удержалась Ирина Анатольевна.

– Нормально! У меня теперь свой дом лучше прежнего, другая фамилия, работа не пыльная, одним словом – жить можно.

– Ксюшу я с вами не отпущу, – заявил Олег Пантелеевич, догадавшись, что Алексей вновь собирается лишить его внучки, причем, увезти в другой город.

– Успокойся, папа! – вмешалась в беседу молчавшая до сих пор Света. – До конца лета Ксюша останется у вас, а к началу учебного года я сама приеду за ней.

Ирина Анатольевна с благодарностью посмотрела на невестку, ей понравилось, что та без колебаний решила следовать за мужем и поддержала ее:

– Не нам решать, Олег Пантелеевич. Думаю, что молодые сами знают, что делают.

– Твой сын во всесоюзном розыске и если его поймают… – не сдавался Мухин.

Но его перебила жена:

– Уж не с твоей ли помощью? Вечно скандалы устраиваешь! Тебе же сказали русским языком, что у Алексея другая фамилия и прежде чем приехать за женой и дочкой, он подготовил фундамент для совместной жизни.

– Не ожидал от тебя, Ольга! – обиделся Олег Пантелеевич и демонстративно отвернулся от жены.

– Неужели ты не желаешь счастья своей дочери?

– упрекнула, в свою очередь, мужа Ольга Никитична.

– Она ведь безумно любит Алешу и готова идти за ним на край света.

– Не в этом дело, – уже без упреков заговорил Мухин. – Слишком уж у нас мрачная перспектива: остаться на старости лет в одиночестве.

– Ты не прав, папа. – Светлана подошла к отцу и положила руки ему на плечи.

– Вы сможете с мамой приезжать к нам в любое время, а Ксюша на каникулах будет гостить у вас. Правда, Алеша? – она ласково посмотрела на мужа и тот утвердительно кивнул головой.

Отношений больше не выясняли.

Света уехала с Алексеем в другой город. В конце августа она вернулась за дочерью, выписалась и забрала трудовую книжку на работе. Перед отъездом с мужем она предупредила начальника, что передаст с родителями заявление об увольнении, и добродушный руководитель пошел ей навстречу.

Новый дом Светлане понравился: широкая прихожая, большая кухня, три просторные комнаты, во дворе баня и гараж. На участке в девять соток был настоящий сад: яблони двух сортов, вишня, малина, смородина, крыжовник, слива.

В глубине его Алексей поставил три улья. Пчелы становились его увлечением.

На одной улице с их домом находились и школа и Дом пионеров, в который устроилась работать Света. Работа с детьми у нее много времени не занимала, к обеду она уже была дома и занималась своими делами по хозяйству.

Алексей трудился на заводе в литейном цехе по графику: две смены – в день, две смены – в ночь, затем, четверо суток отдыхал.

Светлана второй раз вышла замуж за одного и того же человека, только теперь она стала Кожевниковой. Торжеств особенных не было. На свадьбу собрались самые близкие. Приехали родители и Сутулый с Тюленем и конечно же был Диксон. Несколько человек Алексей пригласил с завода.

Ксюшу Алексей официально удочерил, теперь можно было сказать, что семья полностью восстановилась…

У Марата отношения с Мариной складывались намного сложнее, чем у Казаковых-Кожевниковых. В мае семьдесят третьего года Марина родила мальчика и постоянно мечтала о встрече с его отцом.

Но время шло, а Марат не объявлялся. Когда мальчику исполнился год, за Смугловой стал ухаживать главврач железнодорожной больницы, где она работала, Дмитрий Сергеевич Рощин. Марина долго не обращала на его ухаживания внимания. Но Дмитрий Сергеевич был терпелив и настойчив и в конце концов завоевал признание маленького Василия. Он тянул к Рощину свои ручонки и радостно лепетал, вставая на цыпочки: – Папа, папа!

Марининой маме главврач понравился и она встала на его сторону.

– Еще не известно объявится ли Марат вообще, – говорила она дочери. – Ты уже не молоденькая девочка, чтобы его ждать. Нужно как-то определяться в жизни, а Дмитрий Сергеевич человек положительный, в обществе уважаемый. Посмотри, какими глазами он на тебя смотрит, и Василек, к нему прикипел. Пойми, наконец, дуреха, что лучшего мужика тебе уже не найти.

– Я люблю Марата, мама, – отмахивалась дочь. Но Смуглова Инна Валентиновна не сдавалась:

– Что толку от такой любви? Ребенку отец нужен настоящий, а не тот, который бегает от милиции по всей стране и даже ни разу не поинтересовался, как вы тут без него.

– Во-первых, он передал нам деньги через Герасимова Павла Игнатьевича, причем немалые, а это значит, что помнит о нас. Во-вторых, он мужчина, который отомстил за мою поруганную честь и твою, между прочим, тоже. Прошу тебя не забывать, что именно из-за нас он заработал восемь лет и теперь находится в таком положении, что пока не может жить со своей семьей.

– Какой семьей? Вы же не расписывались. К тому же, его никто не просил защищать нашу честь. – Инна Валентиновна была уверена в своей правоте и искренне желала счастья дочери.

– Для меня, мама, отметка в паспорте ничего не значит. У нас еще все впереди и регистрация тоже.

Подобные беседы у них проходили почти каждый вечер, и Марина понемногу начала сдаваться.

Рощина она каждый день видела на работе, а выходные он проводил в кругу их семьи. Уделял большое внимание малышу: приносил ему игрушки, гулял с ним, иногда даже забирал его с собой на выходные.

К двум годам Василек уже не представлял своего существования без Дмитрия Сергеевича и был уверен, что он и есть его папа.

Рощин предложил Марине отпраздновать день рождения ее сына у него дома, но та категорически отказалась. Зато Инна Валентиновна горячо поддержала:

– Человек для нее старается, из кожи лезет, – высказала она дочке. – Могла бы и уважить.

Марине уже порядком надоели споры с матерью и она уступила, посчитав, что в этом нет ничего особенного, тем более, сын к мужчине тянется.

Гостей собралось не очень много: Инна Валентиновна, две Маринины подруги из больницы но и конечно же Казакова Светлана. Сам хозяин всех приятно удивил своими кулинарными способностями: стол ломился от всевозможных блюд.

– Золотой мужик кому-то достанется, – отпустила комплимент одна из подруг Смугловой.

– Смотри, Марина Михайловна, отобьем у тебя Дмитрия Сергеевича, – пошутила вторая подружка.

– Да он, кроме нее, никого перед собой не видит, – с каким-то сожалением возразила первая. – Будь на то моя воля, давно бы увела Рощина.

Светлана в разговор женщин не вмешивалась. Ее муж находился в том же положении, что и Марат и она не одобряла решения Марины отмечать день рождения сына у главврача, который явно ухаживал за ней.

Виновнику торжества надарили множество подарков, и он, не обращая внимания на взрослых, разбирался с ними на паласе в соседней комнате.

А взрослые, тем временем, поднимали бокалы, провозглашая тост поочередно как положено – первый тост, за именинника, второй за маму, третий за бабушку. Дальше гостям уже было все равно, за кого пить, лишь бы наливали. Дмитрий Сергеевич сам пил мало, но следил за тем, чтобы у Марины рюмка всегда была полной.

Он ухаживал за гостями, подавал горячие блюда и успевал присматривать за малышом. Когда дошло дело до танцев, единственный мужчина был на расхват, но он старался больше танцевать с Мариной.

Сорокалетний холостяк, высокий и стройный, доктор медицинских наук и далеко не последний человек в городе – главврач, он привык к вниманию со стороны женщин. Однако с Мариной было не просто.

Но Рощин был не из тех, кто отступает перед трудностями, и он усердно продолжал ухаживать за женщиной. Будучи человеком умным, он не мог не заметить, что отношение к нему со стороны Марины улучшается день ото дня. Сказалось и то, что Василек называл Дмитрия Сергеевича папой, и то, что Инна Валентиновна всецело была на его стороне.

Рощин во время танца притянул Марину себе, поцеловав при этом ее в мочку уха. Алкоголь уже вскружил голову, к тому же, она думала о чем-то своем, поэтому оставила без внимания дерзость Рощина. Дмитрий Сергеевич сначала испугался, что Марина оттолкнет его, но убедившись в обратном, осмелел и принялся целовать ее шею, подбородок и только когда прикоснулся желанных губ, женщина отстранила его.

– Товарищ Рощин, вам не кажется, что вы позволяете себе лишнее в отношениях с подчиненными? – кокетливо пошутила она.

– Мариночка! Неужели за столько лет совместной работы начальник не заслужил единственного поцелуя от самой красивой заведующей отделением, какую только встречал среди персонала? – ответил Рощин в той же манере, что и Марина.

Смуглова не собиралась обострять ситуацию тем более, с человеком, который устроил превосходный праздник в честь ее сына.

– Если начальник получит все поцелуи от женской половины медицинских работников, которые он, без сомнений заслужил, то его бедное сердце не выдержит. А потерю столь ценного руководителя не перенесут женские сердца, – улыбнулась Марина.

Рощин расхохотался:

– Выходит, ты заботишься о здоровье тружеников здравоохранения, – и он вновь засмеялся, привлекая к себе окружающих. – Ну лисица! Ну хитрющая!

– По какому поводу так веселимся? – Поинтересовалась Света, одарив подругу осуждающим взглядом. – Может, поделитесь с остальными?

Марина моментально спустилась на грешную землю, ей было неудобно перед Светланой. Она выскользнула из объятий хозяина квартиры, подошла к проигрывателю, выключила музыку и, бросив виноватый взгляд на Свету, пригласила гостей к столу.

Праздник удался на славу: гости засиделись допоздна и расходились нехотя. Марина собрала сына и предупредив Рощина, что за подарками зайдет в другой раз, намеревалась уйти вместе с матерью.

– Некрасиво поступаешь, дочка, – сказала Инна Валентиновна уже на пороге гостеприимной квартиры. – Я бы на твоем месте осталась и помогла Дмитрию Сергеевичу убрать со стола и перемыть посуду. Он ведь для нас старался.

– Не нужно, я сам все уберу, – возразил было Рощин. Но Марина, согласившись с матерью, вернулась.

– Вдвоем мы быстрее управимся. – И она сбросила босоножки.

Инна Валентиновна все же добилась своего: забрала с собой внука, оставив дочь наедине с главврачом. Они перенесли посуду на кухню и сложили раздвижной стол.

– В этом фартуке ты выглядишь прелестной хозяйкой, – сказал Дмитрий Сергеевич. Они вместе мыли посуду, и он залюбовался ее работой.

– Не напрашивайся на комплимент, все равно не дождешься, – предупредила Смуглова.

– Я и не напрашиваюсь. – В его голосе прозвучало столько грусти, что ей стало его жалко.

– Дмитрий Сергеевич, оглянись, посмотри вокруг и ты заметишь: сколько симпатичных и молоденьких женщин бросают на тебя неравнодушные взоры. У них нет детей и они кинутся в объятия по первому твоему зову, – попыталась она образумить уже далеко не молодого мужчину.

– Не нужны они мне, не лежит сердце ни к одной из них, – горько отозвался Рощин. – Только ты стоишь перед глазами, сна лишился.

Марина уже и сама была не рада, что завязали разговор на опасную тему.

– Забудь меня, я другого люблю, – прямо, но как можно мягче произнесла она.

– Кто этот счастливчик? Отец Василия?

– Да, он, – сухо ответила женщина.

– Но Инна Валентиновна сказала, что он бросил вас.

– Она не знает всех обстоятельств, – уклонилась Смуглова от разъяснений. – Я же матери все не рассказываю.

– Ты даже не вышла за него замуж, – не отставал Рощин.

– Мне бы не хотелось грубить, но это не твое дело.

– Извини! Но ты должна знать, что я люблю тебя, и двери моей квартиры всегда открыты для тебя и твоего сына.

В кухне надолго воцарилось молчание, каждый молча продолжал заниматься своим делом.

– Прости, если ненароком обидела тебя? – заговорила Марина первой.

– Чего уж! – махнул рукой Дмитрий Сергеевич. – Все понимаю. Он надеялся, что, оставшись с Мариной вдвоем, ему удастся вызвать ее на откровенность, но она, наоборот, отгородилась от него глухой стеной, стоило только затронуть тему об отце Василия. Больше Рощин не возвращался к злополучной теме и не задерживал Марину. Он решил последний раз проводить ее домой и постараться забыть. Несколько дней он избегал на работе встреч со Смугловой, а потом вообще куда-то исчез. До Марины дошли слухи, что главврач в отпуске. Но хуже всего было то, что по нему скучал Василий и даже плакал.

– Почему не приходит папа? – пищал он тоненьким, детским голоском. – К папе хочу!

– Между собой разобраться не могут, а страдает ребенок, – зудела Инна Валентиновна, считая, что во всем виновата ее дочь. – Так недолго и травмировать у малыша психику. Душевные раны, между прочим, неизлечимы.

В конце концов Марина не выдержала и отправилась к Дмитрию Сергеевичу домой. Но его дома не оказалось. Тогда она написала записку, в которой просила навестить их и вставила ее в проем между дверью и косяком. Но и после этого Рощин не объявился.

– Наверно, он уехал из города, – отчиталась она перед матерью. Сыну же постаралась объяснить, что Дмитрий Сергеевич не его папа и что его настоящий папа скоро за ними должен приехать и увезти в другой город.

– Не хочу нового папу, – стоял на своем ребенок. – Не хочу! – он устраивал настоящие истерики и никто не мог его успокоить.

Марина поделилась проблемами со своей самой близкой подругой Светланой, и та предложила выехать отдохнуть за город, чтобы мальчик как-то развеялся.

Они приобрели двухдневные путевки, на субботу и воскресенье, и отправились на турбазу «Радуга».

Оставив сумки в деревянном домике, который им выделили, подруги с детьми вышли прогуляться. За малышом следила Ксюша, а женщины беззаботно болтали между собой.

– От твоего так ничего и не слышно? – поинтересовалась Марина у подруги.

– Нет, к сожалению, – Света тяжело вздохнула. – Но я в него верю.

Открытая, зеленая лужайка на берегу реки, как бы приглашала путников остановиться, опуститься на непримятую, сочную траву, отбросить все тяготы повседневной жизни и любоваться первозданной природой. Стрекотали кузнечики, летали разноцветные бабочки, завораживая своей красотой, где-то жужжала труженица-пчела, собирая нектар полевых цветов, а легкий ветерок колыхал природный ковер.

Женщины расположились на траве. Светлана вытянула стройные ноги, легла на спину, потянулась всем телом и, прищурившись, посмотрела на светло-голубое, безоблачное небо.

– Хорошо! – произнесла она, закрывая глаза. Марина улыбнулась и последовала ее примеру, а дети резвились по-своему. Перед лицом Василия пролетела большая желто-белая бабочка, задела его по носу, оставив на нем пыльцу с крыльев.

– Ах ты! – воскликнул мальчик и побежал за ней. Бабочка полетела в сторону реки, а двухлетний сорванец несся за ней и не смотрел под ноги.

– Стой, Василек, стой! – закричала Ксюша и кинулась вслед за мальчиком, но слишком поздно. Женщины вскочили на крик, но они увидели уже пустой обрыв и услышали всплеск.

– Сы-но-чек!!! – завопила не своим голосом Марина и бросилась к обрыву и, хотя совсем не умела плавать, не раздумывая ни секунды, прыгнула в реку.

– Ксюша, беги на турбазу и зови кого-нибудь на помощь, – отдала Светлана команду дочери и тоже прыгнула с обрыва.

Девочка бежала со всех ног, задыхаясь и то и дело падая.

– Господи, помоги им! Господи! – шептала она.

Рощин Дмитрий Сергеевич взял месячную путевку на турбазу «Радуга». Здесь он намеревался залечить свои душевные раны. Ни с кем из отдыхающих он не общался, проводил отпуск в полном одиночестве. Каждое утро после завтрака, он переплывал реку и по берегу поднимался далеко вверх по течению. Среди труднодоступных мест он отыскал небольшой песчаный пляж и целые дни проводил там, наедине со своими грустными мыслями. Но иногда он забывался и дремал, вытянувшись на песке.

Так было и в этот раз. Сквозь сон до слуха Дмитрия Сергеевича долетел всплеск, но он не придал ему особого значения. Крика Ксюши, еще до всплеска, он, вероятно, не расслышал. Но когда закричала Марина, Рощин окончательно проснулся и вскинул голову. На противоположном берегу, на краю обрыва, он увидел любимую женщину, которая, не раздумывая, прыгнула вниз. Река в этом месте была не широкая, но глубокая. Рощин знал, что Марина не умеет плавать.

Он мгновенно вскочил и с разбега прыгнул в воду. Дмитрий Сергеевич видел, как исчезла под водой и вновь появлялась голова Марины и греб изо всех сил.

Пока он плыл, с обрыва спрыгнула еще одна женщина, которую он сразу не узнал. Она первой подоспела на помощь Марине и закричала Рощину, не узнав его:

– Мужчина, ищите мальчика!

Дмитрий Сергеевич сразу сообразил, что случилось несчастье с Василием. Он осмотрелся вокруг, но мальчика на поверхности не было видно. Недалеко он заметил огромную корягу и подумал, что если тело малыша не унесло течением, его могла задержать только эта коряга. Не доплыв до нее несколько метров, он нырнул и тут же наткнулся на сына Марины: он застрял между двух крупных веток. Рощин схватил его, вынырнул и поплыл к песчаному берегу. Положив мальчика на спину, он принялся поспешно разводить и сводить ему руки, надавливая на грудь.

Изо рта Василия фонтанчиками выплескивалась вода. Вскоре мальчуган чихнул и открыл глаза. Ничего не понимая, он уставился на Дмитрия Сергеевича и наконец узнал его.

– Папа! – Он улыбнулся, протянул ручонки и обвил их вокруг шеи спасителя. – Где ты был?

Дмитрий Сергеевич взял его на руки и встал на ноги. В это же время на берег выбрались усталые женщины и без сил упали на песок. Марина с улыбкой посмотрела на сына, потом перевела взгляд на Рощина и сказала: