Текст книги "Превратности судьбы. Часть I"

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

В исправительно-трудовой колонии время шло своим чередом. Атаман с Тюленем провернули пару удачных операций и, что называется, спелись. Как-то раз Виктор заявил:

– У нас, Атаман, с тобой много общего, ты даже мысли мои читаешь.

– Забыл добавить, кореш, что я их прочитываю чуть раньше, чем ты подумаешь, – с ироничной улыбкой ответил Алексей, ему нравилось подтрунивать над Гущиным, а тот редко обижался.

– Как это, чуть раньше? – сморщил лоб Тюлень. – Объясни, раз ты такой умный.

– Ты тоже не дурак. Сначала выслушаешь прочитанные мной мысли, а потом начинаешь соображать.

– Не понял, – задумался Виктор над головоломкой.

– Не напрягай мозги и не старайся понять. Это аксиома, которую нужно просто запомнить и неукоснительно соблюдать. Кстати, для нашего дуэта лучшего правила не придумаешь.

– Да ну тебя, – махнул рукой Гущин. – С тобой невозможно говорить серьезно.

Почти каждую ночь во сне к Казакову приходила его любимая. Ему не очень хотелось расставаться с видением, но оно постепенно исчезало, и Алексей просыпался задолго до общего подъема. В такие минуты он вспоминал письмо, в котором девушка сообщала, что у них будет ребенок и которое Алексей выучил наизусть. Он строил дом для жены и сына в мыслях, почему-то был убежден, что у него родится именно сын, строил старинные замки из камня, представлял зеленую лужайку с высокой и сочной травой, на которой резвится его малыш, запуская бумажного змея. Но звучала команда «подъем» и мечты растворялись, наступало опустошение и мучила тоска. Только, отдаваясь занятиям спортом, он отвлекался. Тренировались ребята не менее пяти-шести часов ежедневно. Атаман делал акцент на атлетические упражнения, растяжки и отработку разнообразных ударов. Тс, которым его научил в свое время Диксон, у него уже дошли до автоматизма, но он сам придумывал новые удары из неудобного положения и, с завидным упорством, совершенствовал их. Тюлень же посвятил себя исключительно силовым упражнением.

После утренней сорокаминутной разминки они устроили пятнадцатиминутный перекур, когда и навестил их отрядный.

– Поддерживаем спортивную форму? – спросил он с порога.

– Поддерживаем, – откликнулся за двоих Тюлень.

– Не тяни резину, начальник. Излагай, зачем пожаловал? – вставил веское слово Алексей, который любил конкретные отношения с отрядным.

– Один мой бывший заключенный дал неплохую и прибыльную наводку, – начал офицер, ерзая на стуле, который скрипел и трещал под тяжестью его тела, но почему-то не разваливался. – Во втором вагоне поезда Челябинск – Алма-Ата, в третьем купе из поездки по Уралу возвращаются на родину денежные люди.

– Кто такие? – задал Атаман резонный вопрос.

– Двое крупных поставщиков анаши в города Урала, третий – телохранитель, шкаф такой, не меньше двух метров. Главное с ним расправиться.

– Сколько денег они везут? – последовал очередной вопрос Атамана.

– Точно не скажу, но пахнет несколькими сотнями тысяч рублей, – Мирошниченко развел руки в стороны, как бы показывая, какая это огромная сумма.

– Вроде солидные воротилы, а так безграмотно рискуют. Кто ж поставляет разом партию на такую сумму. Или они уже ментов в расчет не берут? – рассуждал Атаман.

– Товар развозят поставщики мелкими партиями. А за деньгами раз в три-четыре месяца не грех и самим прогуляться, – объяснил старший лейтенант.

– Если не секрет, их заложил один из заказчиков, который когда-то находился на нашем месте и также воплощал в жизнь твои хитроумные планы? – блеснул сообразительностью осужденный.

– Догадливый, – похвалил его отрядный. – Только этой информации для тебя достаточно и большего знать не положено, – он закурил и продолжил. – Теперь детали. Четверть требует наводчик, остальное между нами по старой схеме.

– Годится, – кивнул Казаков. – Когда поезд? – деловые разговоры со старшим лейтенантом Мирошниченко он вел один. Тюлень не вмешивался, его вполне устраивала роль технического исполнителя, благо есть кому без него думать.

– Сегодня, – удивил всех офицер.

– А мы успеем? – еще больше удивился Гущин, в первый раз за все время задавший деловой вопрос.

– Успеете, – успокоил его Мирошниченко, затушив сигарету в стеклянной банке. – Действуем по разработанному плану, Вот-вот должны подойти конвойные, они уведут бригаду плотников на весь день грузить кирпич. Моя машина в десяти метрах отсюда, что делать знаете. Затем мы преодолеем расстояние в шестьдесят километров до вашего родного города. В областном центре сядете в поезд, билеты у меня в кармане, парики в машине, а то с такой прической от вас за версту зоной несет. Действуйте по обстоятельствам, ну а я жду на развилке шоссе, в десяти километрах от районного центра, после того, как пройдет поезд – в течение полутора часов, – выложил свой план Мирошниченко.

Поезд медленно тронулся с привокзальной платформы, опаздывающие молодчики запрыгивали на ходу: с бумажными свертками, с бутылками газированной воды, батонами хлеба, палками колбасы – со всем, что удаюсь раздобыть на вокзале и не скрывали своей радости, выставляя напоказ этикетки водки и вин.

Двое молодых людей сели в поезд заблаговременно и сразу закрылись в двухместном купе, подальше от посторонних и любопытных глаз. Они с ностальгией по прошлому смотрели в окно, как отдаляясь, исчезал железнодорожный вокзал родного города. Потянулись высотные дома, затем замелькали частные домики. Но вот их сменили дачные участки с крохотными постройками, больше напоминающими сарайчики, а не дачи. Когда и они скрылись за горизонтом паровоз, издав пронзительный и длинный гудок, вырвался на бескрайние просторы холмистой местности.

– Словно дома побывал, – мечтательно произнес Тюлень.

– Только в доме никого не оказалось, – с грустными нотками в голосе ответил Атаман.

– Ты никогда не задумывался о побеге? – неожиданно спросил Виктор. – Ведь у нас для этого бывает прекрасная возможность.

– Что я чокнутый? Оставить все, что заработал, отрядному, а самому всю оставшуюся жизнь прятаться и скрываться. А она у меня, между прочим, только начинается, а исправительно-трудовая колония – не самое худшее место, по крайней мере, для нас. Конечно приходится рисковать, но в перерывах между очередными операциями житуха сносная. Плюс удобряется почва для дальнейшей жизни на свободе.

– Если сегодняшняя операция завершится успешно и действительно в руки попадут огромные бабки, можно будет и плюнуть на те, что остались у отрядного. Его доля и доля наводчика покроют потери, – Виктор явно намекал на побег.

– Ты когда-нибудь слышал такие поговорки: «аппетит приходит во время еды», «сколько веревочке ни виться, все равно конец будет», «по приходу и расходы». Все вместе они как нельзя лучше подходят к задуманному тобой плану. Имея на руках большую кучу филок, ты сможешь тратить их, получать доступные положению богатого человека удовольствия, наслаждаться жизнью, вместо того, чтобы отсиживаться в какой-нибудь норе, находясь во всесоюзном розыске. И настанет такой час, когда попадешь в поле зрения правоохранительных органов, потому что в нашей стране и с нашими законами без паспорта и прописки, да еще без постоянного места работы долго незамеченным не пробегаешь. И еще неизвестно, успеешь или нет потратить бабки, из-за которых собрался пуститься в подобную авантюру. Мне же по норам скрываться вообще нет резона, потому что дома ждет, можно сказать, жена и скоро родится ребенок. Так что нам не по пути, – прочитал длинную проповедь Казаков. – Лучше объясни корешу, который желает тебе только добра, с чего это у тебя чемоданное настроение? Неужели так сильно подействовала обстановка родного города?

– Обстановка здесь не при чем, – с сожалением вздохнул подельник. – Просто мне уже семнадцать лет, а сидеть еще почти два года. Как пить дать переведут.

– Если дело только в этом, то можешь не волноваться. Держись за меня и никто тебя не переведет с малолетки.

Тюлень, который несколько лет добивался лидерства, но всегда находился тот единственный, который отодвигал его, теперь не горел желанием покидать теплое местечко. Слова напарника, что он не допустит подобного, мгновенно успокоили парня. Поразмыслив, он понял, что побег – не лучший выход. Со временем Атаман стал для него авторитетом, несмотря на то, что был младше на два года. И если существовал такой человек, которому Гущин был целиком предан, то им безусловно был Алексей.

– Может на разведку сгонять? – предложил Виктор, вспомнив, зачем они здесь.

– Лучше сходи к проводнику и попроси, чтоб принес чаю, – посоветовал Казаков.

– Нашел время чаи гонять, – возмутился здоровяк.

– Это нужно для дела, – коротко бросил Алексей. Тюлень вышел и через минуту вернулся.

– Заказал? – поинтересовался напарник.

– Сейчас принесет.

– Жди меня здесь и никуда не отлучайся, – и Атаман исчез.

Проводник принес чай и поставил на откидной столик, а следом за ним возвратился напарник, удовлетворенно потирая руки.

– Где ты был? – Виктор пытался уловить, что задумал Атаман.

Алексей молча извлек ключ от дверей купе из кармана брюк и кинул его между стаканами чая.

– Где ты его взял и зачем он нам? – спросил Тюлень, взглянув на ключ.

– У проводника позаимствовал, пока он тебя чаем угощал, – сделал глоток горячего чая Атаман. – Или ты считаешь, что они сидят с открытой в купе дверью и только дожидаются, когда мы их ограбим?

– Понял, – буркнул увалень. – Когда начнем действовать?

– Минут сорок, если судить по расписанию, у нас есть в запасе, – Алексей на мгновение задумался и продолжил. – Придется тебе с полчаса послоняться в тамбуре. Не исключен вариант, что телохранителю приспичит и он выйдет в туалет, тогда мы успеем управиться с делом в его отсутствие.

Атаман нервничал, прикуривая третью подряд сигарету, он то садился к окну и наблюдал, как мелькают молоденькие березки лесополос, то вдруг вскакивал и, стряхивая пепел прямо на пол, расхаживал по узкому купе, то ложился на нижнюю полку и вытягивал свои длинные ноги. Но в любом положении покоя не находил, на него навалилась тяжесть предстоящего. Алексей посмотрел на часы и дуги ровных, черных бровей поползли вверх от удивления, прошло всего восемь минут, как Тюлень занял наблюдательный пункт в конце тамбура. Казаков затушил очередную сигарету и изучающим взглядом окинул купе. Его внимание привлекла откидывающаяся железная ножка столика. Несколько минут он потратил на то, чтоб отломать ее. Крышка упала вниз и громко хлопнула о стену, на полу валялись разбитые стаканы и помятые подстаканники. Но удовлетворенный проделанной работой, юноша не обращал внимания на беспорядок. Он оторвал часть простыни и завернул в нее железный прут. Часы отсчитывали драгоценные секунды и беглый взгляд на циферблат показал, что Гущин отсутствует уже семнадцать минут. Алексей не знал, чем занять себя, от бездействия сдавали нервы.

«Только зря время теряем», – подумал он и решительно поднялся.

Но дверь купе отошла в сторону и вбежал Тюлень.

– Твой план сработал, – обрадовал он. Громила только что вошел в туалет.

– Действуем, – скомандовал Атаман. – Врываемся в купе. Твой слева, мой справа, – и уже, как бы самому себе, добавил. – Главное не суетиться.

Они вышли из своего купе и закрыли его на ключ. Дошли до третьего купе, уже спокойно посмотрели по сторонам. Когда начиналось дело, нервозность автоматически исчезала, на смену ей приходили сосредоточенность, собранность и хладнокровие. Алексей бесшумно вставил и повернул ключ в замке, затем резко откинул дверь в сторону и они ворвались внутрь. Неожидавшие нападения мужчины только успели вскинуть головы, с выпученными от изумления глазами – внезапность и наглость сыграли решающую роль. Алексей ударил своего ногой в височную кость и лот отключился, откинувшись на спину. Тюлень же специальных мест для нанесения удара не выбирал, а воткнул свою кувалду в лицо несчастного с такой силой, что тот проскользнул по полке, стукнулся затылком о стену и затих. Лицо его представляло сплошное кровяное месиво.

– Закрой дверь, – крикнул Атаман, укладывая бесчувственное тело на полке, лицом вниз и заламывая ему руки за спину.

Гущин хлопнул дверью и щелкнул задвижкой, затем последовал примеру напарника. Но пока он разворачивал тело, из бокового кармана пиджака выскользнул и упал на пол с глухим звуком тяжелый металлический предмет.

– Ого, – воскликнул Алексей, повернувшись на звук. – Пистолет Макарова, – он поднял его и сунул сзади за пояс.

Кто-то постучал в дверь условным сигналом.

– Открой, только медленно, – сказал Атаман и легко забрался на верхнюю полку, вытянувшись лицом к выходу.

Тюлень повернул защелку и сел на нижнюю полку, лицом к окну. В купе ввалился человек невероятных размеров, как ввысь, так и вширь. Заметив незнакомца, спокойно наблюдавшего за дорожной панорамой в окно, он рассвирепел.

– Ах ты, сволочь, – он бросился на Виктора. Но Алексей с замаха от потолка тюкнул его по макушке железным прутом, завернутым в кусок простыни. Ноги у громилы подкосились и он рухнул, задев лбом угол откидного столика, отчего алюминиевый ободок погнулся. Теперь двое лежали на полках со связанными за спиной руками, один распластался на полу.

– Ищем филки и сматываемся, – продолжал Атаман руководить операцией.

– Может сначала этого свяжем? – с опаской покосился Тюлень на недвижимого гиганта.

– Некогда, времени в обрез осталось, – обронил Казаков.

Кроме небольшого чемодана и средних размеров кожаной хозяйственной сумки, вещей они не обнаружили. Они вытряхнули содержимое наружу, но денег не оказалось.

– Вот это номер, – присвистнул Виктор. – Полный облом.

Один за другим застонали мужики на полках.

– Заткни их, – с раздражением потребовал Алексей.

Тюлень разорвал пополам остатки простыни, которую они уже использовали, спутывая руки, и заткнули рты нарушителям тишины.

– Тут что-то не так, – задумался Атаман. – Не станут же они пустые таскать по всей стране с собой ствол.

Теперь его прервал телохранитель, который закряхтел и встал на корточки. Но Гущину новой команды не понадобилось, он поднял прут, брошенный Казаковым, и приложил его к затылку очухавшегося так, что казалось, тот уже никогда не сможет подняться.

Атаман прощупывал стенки чемодана, проверяя мелькнувшую догадку.

– Дай нож, – попросил он у подельника. Виктор щелкнул выкидным лезвием и протянул нож напарнику. Тот надрезал шов в углу чемодана и тотчас воскликнул:

– Есть, – чем привел Гущина в неописуемый восторг. Тот даже в ладоши захлопал от счастья.

Они снаружи закрыли дверь ключом на защелку и направились в конец вагона. Тюлень в руке держал чемодан, а Алексей выпустил рубашку поверх брюк, спрятав таким образом пистолет от посторонних глаз.

– Разве вы выходите на ближайшей станции? – покосился на чемодан встретившийся в проходе проводник. Он помнил, что билеты у них до конечного пункта.

– Нет, – отозвался за обоих Казаков. – Надумали навестить товарища в соседнем вагоне и устроить там небольшой пикничок, – он кивнул на чемодан, намекая, что в нем продукты, захваченные с собой в дорогу.

– Не припомню, я стаканчики у вас забирал? – приклеился проводник.

– Послушай, дядя, – вмешался Виктор. – Нам и так некогда, ты еще прилип со своими стаканами, как репьи, – он наградил его таким выразительным взглядом, что щупленького мужичка затрясло от страха.

– Что с ним? – искал он защиты у Алексея.

– Не обращайте внимания, он всегда такой невыдержанный, – вежливо успокоил проводника Атаман, с доброжелательной улыбкой похлопав его по плечу. – Мы ненадолго, а стаканы чуть позже я сам занесу. Хорошо?

Мужик попятился назад, утвердительно кивая головой, а парни продолжили путь. Они без приключений прошли весь поезд и в конце последнего вагона открыли дверь тамбура.

– Прыгай, – сказал Алексей напарнику.

Тюлень спустился на нижнюю ступеньку, оттолкнулся и несколько раз кувыркнувшись на насыпи, удачно встал на ноги. Атаман, бросив чемодан, прыгнул следом. Они не заметили, как на противоположном конце поезда, из второго вагона одновременно с ними, выпрыгнул здоровенный мужчина.

Алексей подобрал чемодан и пошел навстречу напарнику. Они, весело переговариваясь, двинулись в сторону шоссе. Им казалось, что самое страшное уже позади.

– Ты в следующий раз не пыли без причины, так можно все дело завалить, – давал Атаман наставления Виктору. – Мне самому этот проводник в печенку въелся, но я сдерживал свои эмоции и разговаривал с ним вежливо.

– А что он не вовремя под ногами путается? – буркнул Тюлень. – Нужно было тюкнуть его разочек по башке и времени бы столько не потеряли.

– Соображать надо, – продолжал Атаман читать нотацию. – Вдруг кто-нибудь бы высунулся из купе и поднял переполох.

– И охота тебе вспоминать этого заморыша, – Виктор хотел сказать еще что-то, но его прервал крик постороннего.

– Стоять, стрелять буду.

Они обернулись и увидели метрах в тридцати амбала, у которого заплетались ноги, но он все равно бежал с пистолетом в вытянутой руке. Прозвучало два подряд выстрела.

– Бежим к оврагу, – уже на ходу предложил Алексей и напарники изменили направление.

Раздался очередной выстрел, Атаман выронил чемодан и схватился за плечо.

– Ты ранен? – остановился Виктор.

– Пустяки, – ответил Казаков. – Бери чемодан и бежим дальше.

Они прыгнули вниз, скатились по лопухам на дно оврага и скрылись в гуще зарослей. Ребята успели лечь и затаиться, когда наверху показался преследователь.

– Я вас вижу, – соврал громила. – Выходите с поднятыми руками, иначе стреляю.

Не дождавшись ответа, он выстрелил несколько раз, но безрезультатно. В ответ Атаман осторожно раздвинул ветки, достал оружие, прицелился и плавно нажал спусковой крючок. Стрелял он впервые в жизни, поэтому от неожиданного грохота чуть не выронил пистолет. Но почин оказался удачным. Раненный в ногу преследователь, видимо, не ожидал, что соперник вооружен. Правая нога у него резко подкосилась и он кубарем полетел в овраг. Беглецы выскочили из укрытия. Телохранитель-амбал вскинул руку, но нажать спусковой крючок Атаман ему не дал, выбив ногой оружие. Громила поднялся, с трудом сдерживая стон от боли в бедре и все же, надеясь на свои неисчерпаемые физические силы, рассчитывая на победу в рукопашной схватке. Он расправил широченные плечи и презрительно посмотрел было на противников, но наткнулся взглядом на пистолет в руке Казакова.

– Брось оружие, мальчик, – телохранитель решил пойти на компромисс. – Я тебе только добра желаю.

Ты и представить себе не можешь, с кем связался. Но обещаю, если добровольно вернешь деньги, никто тебя не тронет, – и он сделал шаг вперед.

– Не шали, дядя, продырявлю, – серьезно предупредил Атаман.

Мужик заметил, как у юноши на спусковом крючке побелел палец от напряжения и решил не делать опрометчивых, роковых шагов, а вернуться к уговорам. – Тебя все равно найдут, весь район перевернут, всю область, но… – договорить в этот раз ему не удалось.

Тюлень, про которого соперник совсем забыл, не уделив ему должного внимания, потихоньку обошел противника сзади, подобрал увесистую корягу и в третий раз ударил по голове слишком большого человека.

– Как ты мне надоел, – сказал Виктор, отбрасывая корягу. – Не голова, а чугунный котел, – он подозрительно посмотрел на поверженного, не доверяя своей работе. – Может свяжем его, а то опять увяжется? – спросил он Казакова.

– Придется, – согласился напарник. – У другого от такой дубины черепок бы на две половины раскололся, – он кивнул на корягу. – А этому хоть бы хны, через пять минут очухается.

Подельники вынули ремень из брюк несчастного и скрутили тому руки за спиной. Затем разорвали его пиджак и связали ноги.

– Как твое плечо? – поинтересовался Тюлень у кореша.

– Да ерунда, ранение касательное, только крови много потерял, голова кружится и слабость в ногах. Но ты не волнуйся, я дойду, – Алексею было приятно, что напарник проявляет о нем заботу. Виктор оторвал еще кусок от подкладки пиджака противника и перевязал рану другу, остановив кровотечение.

– Так лучше, – одарил он подельника своей неповторимой, но искренней улыбкой, которая приводила людей, если не считать Алексея, в ужас. – Благодарю.

Они вытащили из зарослей и отряхнули чемодан, сложили в него пистолеты, привели себя в порядок и полезли наверх. Не выходя на трассу, прочитали табличку, которая указывала, что до районного города пятнадцать километров.

– До развилки, где нас поджидает отрядный, пять километров, – вслух подсчитал Казаков и посмотрел на часы. – Нет смысла светиться на трассе, без этого наследили. Если поторопиться, должны успеть.

Они пошли ускоренным шагом между деревьев лесополосы, прислушиваясь к щебетанию птиц и вдыхая полной грудь аромат, который смешался в воздухе от цветения различных растений.

К назначенному месту напарники опоздали на пятнадцать минут, но отрядный, изрядно понервничав, дождался их.

Последняя операция оказалась самой сложной и трудной, но и самой прибыльной. Когда вскрыли второе дно, там обнаружили ровно четыреста тысяч рублей. Сто пятьдесят тысяч принадлежали исполнителям – по семьдесят пять на брата. Старший лейтенант Мирошниченко обещал какое-то время осужденных не беспокоить, а трофейное оружие сохранить до их освобождения.

Вечером Алексей получил письмо от матери, в котором она сообщала, что ей выдали ордер на квартиру и что на следующей неделе собирается переезжать. Писала, что его друг, Сайфутдинов Марат, обещал организовать рабочую силу и грузовую машину. Мать также передавала привет от Мухиных. Мать с братом и сестренкой Атаман недавно видел на очередном свидании и, как обычно, передал через отрядного деньги. Света не приехала из-за беременности. Юноша отложил письмо в сторону, закрыл глаза и представил себе образ любимой. Почему-то она всегда являлась к нему в нарядном, ярко-оранжевом платье, с желтыми разводами, в котором он видел ее последний раз. После этой встречи девушка под сердцем унесла его ребенка. Но вот желанный образ сменился образом ее матери, доброй Ольги Никитичны, затем Алексей увидел хмурого Олега Пантелеевича. Хоть мать об этом не писала, но Алексей догадывался, что отец Светланы затаил на него обиду, по-отцовски приревновав к нему дочь.

– Атаман, просыпайся, – тормошил его Тюлень. – Вечерняя поверка.

– Надо же, не заметил, как уснул, – вскочил Казаков, словно ошпаренный…

Сны теперь посещали Алексея частенько. Он жил каким-то ожиданием, как ему казалось, чего-то хорошего, неизведанного, грандиозного и очень значимого. И такой день наступил. Четырнадцатое июля 1964 года – дата, которая теперь для него будет самой важной, потому что в этот день он получил телеграмму с сообщением о рождении его дочери. До последнего момента Атаман даже представить себя не мог в роли отца, но теперь находился в невесомости и в порыве непередаваемой благодарности к матери своего ребенка, написал свои первые стихи:

 
Что-то новое открылось
Перед взором у меня,
На свет белый появилось
Малое мое дитя.
Как она глазки закрывает,
Безмятежно спит,
Улыбается, зевает
И во сне сопит.
Образ жизни изменился,
Раскрылся обновленный мир,
Ведь на моей дороге объявился
Милый, маленький кумир.
 

Эти строки – порыв и состояние души молодого отца не только усилили ответные чувства его любимой, но и растопили до этого черствое сердце ее отца. Олег Пантелеевич перекинул свою любовь на внучку, как бы по наследству. К будущему зятю он теперь относился с должным уважением, но ревновал к внучке. Правда, это уже не была ревность к постороннему.

Последующие два года в колонии пролетели незаметно. Похожие серые дни, недели, месяцы сменяли друг друга. Серьезных и крупных дел у подельников не было, но мелкие и периодичные приносили постоянный доход, укрепляя уже приличное финансовое положение заключенных.

В апреле 1966 года закончился срок у Тюленя. Алексей привык к хмурому увальню с редкой улыбкой на лице и тяжело переживал разлуку. Но как бы там ни было, они поклялись в вечной дружбе, и Атаман вновь остался один. Ему ужасно не хотелось заводить нового компаньона и все начинать сначала, но уже через две недели после освобождения Тюленя отрядный начал требовать, чтоб он подыскал компаньона и подготовил себе замену. Один раз Атаман даже поругался с ним. Тогда Мирошниченко пригрозил, что последние полгода он проведет в другом месте. Казакову оставалось еще год: в декабре ему исполнялось восемнадцать лет, а срок заканчивался только в июне следующего года.

– Плевать, – думал Алексей. – Ничего со мной за полгода не случится, везде люди живут. Статья у меня серьезная, не первый год отматываю – в шестерках ходить не стану, Но в третий раз пройти по одной и той же дороге – выше моих сил, – он вспомнил Диксона, Тюленя и не представлял себе кого-то другого на их месте.

По правде говоря, рисковать уже добытым ему не хотелось. В общем, парень принял решение и уступать отрядному не собирался. Так бы оно наверно и было, если бы опять в его судьбу не вмешался случай.

Урюк уже давно был с Атаманом в хороших отношениях с той самой памятной драки, когда Алексей заработал карцер. Алексей не раз приглашал Урюка к столу разделить трапезу, как при Диксоне, так и при Тюлене. Конечно он угощал не только Урюка, но его чаще других. Чувствуя расположение к себе Виктора Нечаева, Атаман также испытывал к нему сознательную симпатию. Впрочем он никогда серьезно об этом не задумывался. Настоящей дружбой их отношения назвать было трудно, однако за последнее время они заметно сблизились.

Безветренной погодой и страшной жарой отличалось это лето. Духота стояла невыносимая. Алексей раскрыл окно и лег на койку. Настроение у Атамана было неважное, он лежал с кислым выражением лица и думал о чем-то своем, время от времени вытирая рукавом робы пот со лба. Никто не решался нарушить уединение лидера. Но один смельчак все-таки нашелся, он взял табуретку, поставил ее в изголовье Казакова, уселся сам.

Алексей бросил на него ленивый, но раздражительный взгляд:

– Что надо?

– Разговор имеется, – ответил Виктор и в волнении заерзал на табуретке.

– Не до тебя, Урюк, – буркнул Атаман явно недовольным голосом. – Потом.

Нечаев поднялся и с унылым видом двинулся к общему проходу, извинившись на ходу за то, что нарушил покой бугра.

– Ладно, – передумал лидер. – Не твоя вина, что у меня паршивое настроение. Выкладывай, что у тебя?

– Мы с тобой примерно ровесники, – начал Виктор, вернувшись на прежнее место. – Но я всегда считал тебя старше. Ты для меня являешься авторитетом…

– Ну заладил, – перебил его Алексей. – Об этом ты хотел со мной поговорить? – даже разочаровался он. – Подхалимов в бараке и без тебя хватает.

– Я совсем о другом хотел сказать, но не знаю, как к этому подступиться.

– Говори напрямую, в лоб, – посоветовал Атаман.

– Тогда слушай, – он собрался с духом и выпалил.

– Возьми меня к себе в напарники, не подведу.

– В напарники чего? – хитро прищурился авторитет.

– Всех твоих дел, – с готовностью ответил собеседник.

– Каких еще дел? – поинтересовался Казаков, он почувствовал неладное и насторожился.

– Сам знаешь, – развел руками Урюк.

– Я много кое-чего знаю, – тон, которым Атаман произнес последнюю фразу, ничего хорошего не сулил. – А вот с тобой мы поговорим в другом месте, тут слишком много любопытных, – и он встал с койки.

Закрывшись в каптерке, они продолжили прерванную беседу.

– Ну? – бугор в упор посмотрел на Виктора.

– Видишь ли, ни Сутулого, ни Диксона, ни Тюленя с малолетки не перевели, хотя восемнадцать лет им исполнялось раньше срока отбывания наказания, – начал издалека Урюк. – Других же, не успеет стукнуть совершеннолетие, тут же переводят.

– Дальше что? – коротко бросил Атаман.

– Уверен, что тебя тоже не переведут.

– И что из этого следует, – постоянно подгонял бугор, ему не терпелось узнать, известно Урюку что-нибудь серьезное или нет.

– Из этого следует, что кто-то заинтересован, чтобы определенные люди до конца тянули свой срок под их покровительством.

– Кто именно? Не тяни резину, – прикрикнул Алексей, не сдержавшись.

– Например, – Виктор замолк на долю секунды, – Мирошниченко. – А возможно и начальник колонии Сазонов.

– Короче, – перешел Атаман на угрожающий тон.

– выкладывай все, что знаешь.

– Ты сам частенько приглашал меня раздавить флакон-другой. По пьянке вы иногда произносили неосторожные реплики, которые меня наводили на определенные размышления, – заметив, как у Атамана грозно поползли вверх суровые дуги бровей, Урюк понял его недовольство по-своему и пояснил. – Это относилось ко всем: и к тебе, и к Диксону, и к Тюленю. Кстати, Тюлень самый неосторожный из вас.

– Ты преподал мне хороший урок, – перешел Алексей на дружелюбный тон. – С удовольствием послушаю, к каким выводам привели тебя твои размышления, а затем вместе подумаем, как нам быть дальше. Но уже такой факт, что ты давно о чем-то догадывался, но не трепался, безусловно говорит в твою пользу.

Комплимент, отпущенный в адрес Виктора, ободрил его и он продолжал:

– Как-то Диксон сказал тебе: «Поговорим завтра, когда всех отправят на погрузку кирпича». Я решил проверить, чтобы это значило и специально забыл в столярке рабочие рукавицы. Чуть позже отпросился у конвойного и вернулся в столярку. Я увидел, как вы оба вышли на улицу и спрятался за утлом. Затем вы влезли в автомобиль отрядного и накрылись каким-то пледом или покрывалом.

– Это неважно, – перебил Атаман, внимательно впитывая каждое слово.

– Из-за охватившего меня любопытства, решил проследить, что будет дальше и увидел, как отрядный сел за руль и вывез вас с территории. Еще подумал, что вы совершили побег. Но вернувшись с погрузки и обнаружив нас на месте, да еще празднующими какое-то событие, я сделал совсем другой вывод. В дальнейшем, когда кто-то из вас ронял неосторожное слово, я понимал намного больше, чем другие. Естественно, что многого мне знать не дано, но техническая сторона вопроса отчетливо вырисовывается: отрядный вывозит вас на волю, вы обстряпываете свои делишки и он же возвращает вас обратно. Кому придет в голову искать преступников в исправительно-трудовой колонии для несовершеннолетних? – закончил Урюк вопросом свое умозаключение, – Не стану отрицать очевидное, – серьезно сказал бугор. – Из всей этой истории следует, что у меня два пути: или избавляться от нежелательного свидетеля, или приглашать его к себе в подельники, – он заметил, как напряглись жилы на шее Нечаева и решил припугнуть парня. – Известно тебе, по какой статье я здесь парюсь? – зловещая ухмылка зависла на его лице.

– За убийство, – пролепетал собеседник обескровленными губами.

До Урюка докатились слухи, как Атаман разделался с отцом, выпустив ему кишки наружу. Кровь отхлынула от его лица и сковал страх. Он молча ожидал приговора. Иллюзий тоже не строил, прекрасно понимая, что при желании авторитет расправится с ним как с первоклассником. Собственными глазами видел, как он разделывал под орех соперников намного сильнее его физически, того же, к примеру, Тюленя.