Текст книги "Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича"

В связи с этим не совсем оправданна позиция тех исследователей, которые рассматривают Гурвича как марксиста[72]72
  См.: Swedberg R. Georges Gurvitch. A Study of the Relationship between Class Strategy and Social Thought. Boston, 1978; Idem. Georges Gurvitch: The Unhappy Positivist // The Journal of the History of Sociology. 1982. No. 4. Р. 66–93; Idem. Sociology of Disenchantment: The Evolution of the Works of Georges Gurvitch. N.Y., 1982. Но нельзя не учитывать того, что, говоря о заимствовании ряда концепций и категорий (концепция социальных классов, диалектическая модель социального развития), Гурвич рассматривает себя скорее как критика марксизма, чем как продолжателя линии Маркса (Gurvitch G. La sociologie de Karl Marx. P. 8 et suiv).


[Закрыть]. Однако для этой позиции есть определенные основания в работах самого Гурвича, который заявлял, что «Маркс намного глубже, чем его истолковывают марксисты»[73]73
  Gurvitch G. La sociologie de Karl Marx. Р. 3; Idem. La vocation actuelle de la sociologie. Vol. 2. P. 221.


[Закрыть] и что его (Гурвича) социология использует теорию Маркса как одну из главных отправных точек[74]74
  См.: Idem. La sociologie de Karl Marx. Р. 58. Нужно отметить, что Гурвич стал во Франции одним из основных исследователей социальной доктрины Маркса, и в немалой степени благодаря исследованиям Гурвича творческое наследие Маркса было интегрировано во французскую социологию, а самого Маркса стали рассматривать не только как экономиста и политического философа, но и как социального мыслителя (Simon P.-J. Georges Gurvitch et l’histoire de la sociologie // Anamnèse. 2005. No. 1. Р. 16–17).


[Закрыть]. Верно, что «идеи молодого Маркса признаются Гурвичем в качестве источника вдохновения»[75]75
  Saint-Louis F. Georges Gurvitch et la société autogestionnaire. Paris: LHarmattan, 2006. P. 75.


[Закрыть], но не более того: это вовсе не означало принятия всех принципов концепции Маркса[76]76
  См. критику марксизма, например: Gurvitch G. La vocation actuelle de la sociologie. Vol. 1. Р. 55 et suiv.; Idem. Tiefensoziologie // Wörterbuch der Soziologie / W. Bernsdorf (Hrsg.). Neuwied, 1969. S. 1163; Idem. Dialectique et sociologie. Р. 157 et suiv. Характерно, что Гурвич противопоставлял работы раннего Маркса работам позднего периода, критикуя их за экономический детерминизм. Так, первая работа Гурвича, которая послужила основой для его последующих разработок по марксизму, была посвящена именно социологии молодого Маркса: Gurvitch G. La sociologie du jeune Marx // Cahiers Internationaux de Sociologie. 1948. Vol. 4. P. 3–47.


[Закрыть]. Вместе с тем марксизм определял в школьные и университетские годы не только научную, но и практическую позицию формирующегося ученого – как в лицее, так и в университете молодой Гурвич состоял в социал-демократических кружках[77]77
  Об участии молодого Гурвича в деятельности социал-демократов до 1912 г. см. выше, а также: Duvignaud J. Entretien avec Georges Gurvitch… P. 24–25. В студенческие годы Гурвич входил в секцию меньшевиков в Юрьевском университете и даже передал в эту секцию свою первую работу 1915 г. о Прокоповиче (см. об этом: Исаков С. Г. Молодые годы знаменитого социолога. Запоздалая юбилейная статья // Радуга. 1995. № 8–9. С. 27). После переезда в Петроград Гурвич присоединяется к социал-революционерам, но официально в партийной жизни не участвует.


[Закрыть].

В плане академическом на тот момент Гурвич был прикреплен к кафедре истории русского права Юрьевского университета, возглавляемой Ф. В. Тарановским[78]78
  Активное участие молодого Гурвича в практических занятиях по истории русского права в 1913–1914 гг. отмечает Ф. В. Тарановский в своем рекомендательном письме от 1 октября 1915 г. (Личное дело Г. Д. Гурвича (1915–1917) в Фонде Петроградского университета // Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга (далее – ЦГИА СПб). Ф. 14. Оп. 3. Д. 68460).


[Закрыть], и поэтому свои студенческие работы должен был посвящать соответствующей проблематике. В эту проблематику отлично вписывался конкурс, объявленный в 1914 г. по предложению Ф. В. Тарановского сенатором Л. фон Брадке, на лучшую студенческую работу о творчестве Феофана Прокоповича. По признанию Тарановского, его надежды на хорошую студенческую работу оправдались сполна: работа Г. Д. Гурвича «“Правда воли монаршей” Феофана Прокоповича» далеко превосходила этот уровень и отвечала требованиям серьезного научного исследования. Хотя из-за начала военных действий и «непредвиденных обстоятельств»[79]79
  Рукопись студенческой работы Гурвича «“Правда воли монаршей” Феофана Прокоповича». 1914. Исторический архив Эстонии. Ф. 402. Картон 13. Д. 502. С. 1. В частности, молодой исследователь изначально предполагал осуществить сравнительный анализ представлений Прокоповича о монархии с концепцией легитимной монархии для того, чтобы продемонстрировать, что «монархия в России начала XIX в. не была монархией легитимной» (Там же. С. 2).


[Закрыть] молодой исследователь и не сумел полностью завершить свой труд, в декабре 1914 г. он был награжден медалью, а работа была опубликована в 1915 г. – сначала в Ученых записках Юрьевского университета, а потом и отдельным изданием под более широким названием «“Правда воли монаршей” Феофана Прокоповича и ее западноевропейские источники (Гроций, Гоббс, Пуфендорф)». Этот успех «предрешил выбор научной карьеры»[80]80
  Gurvitch G. Mon itinéraire intellectuel ou exclu de la horde… Р. 5.


[Закрыть] молодым исследователем и ознаменовал важное для понимания развития его научного мировоззрения влияние идей Ф. В. Тарановского. Через полгода Гурвич переезжает в Петроград и переводится на четвертый курс юридического факультета Петроградского университета.

Сочинение молодого Гурвича о политической доктрине Прокоповича состояло из двух основных частей: изложения сущности учения Прокоповича (которое, по мнению Гурвича, сводится к учению о престолонаследии) и анализа концепций престолонаследия в трудах таких европейских авторов, как Гоббс, Гроций и Пуфендорф. Этот анализ завершается изучением различий между позициями русского теоретика монархизма и западноевропейских авторов. Начинающий исследователь убедительно доказал, что данное сочинение Прокоповича представляет не столько самостоятельную политическую доктрину, сколько компиляцию взглядов вышеназванных европейских философов права. Однако Гурвич далек от того, чтобы считать труд Прокоповича простой калькой западноевропейских политико-правовых идей либо всего лишь научным обоснованием фактически существовавшего наследственного самодержавия. Прокопович вполне самостоятелен в основных выводах своей доктрины и обращается к трудам европейских мыслителей только в поисках аргументации, старательно отсеивая те идеи, которые не согласуются с его принципами[81]81
  См.: Гурвич Г. Д. «Правда воли монаршей» Феофана Прокоповича и ее европейские источники (Гроций, Гоббс, Пуфендорф). Юрьев: Типография Маттисена, 1915. С. 109–111.


[Закрыть].

Уже в этой ранней работе Гурвича прослеживается основной принцип его правовой доктрины – антииндивидуализм. Следуя данному принципу, молодой исследователь делает вывод в пользу влияния на формирование доктрины Прокоповича идей тех мыслителей, для которых был характерен холистский подход к изучению общества (Гроций, Пуфендорф), и оспаривает влияние индивидуалистской концепции Гоббса[82]82
  Говоря о доктрине Прокоповича, Гурвич отмечает, что она основана на идее общества как организма, как целостности и поэтому несовместима с индивидуалистическим учением об обществе Гоббса (Там же. С. 33–38).


[Закрыть]. Примечательно, что Ф. В. Тарановский критикует именно этот основной вывод ученика – утверждение о полной независимости творчества Прокоповича от идей Гоббса, основанное на предположении о внутреннем единстве работы Прокоповича (с чем Тарановский категорически не соглашается)[83]83
  Тарановский Ф. В. Предисловие // Гурвич Г. Д. «Правда воли монаршей» Феофана Прокоповича и ее европейские источники (Гроций, Гоббс, Пуфендорф). С. VIII–IX.


[Закрыть], но именитый русский ученый не накладывает «своей властной редакторской руки»[84]84
  Тарановский Ф. В. Предисловие // Гурвич Г. Д. «Правда воли монаршей» Феофана Прокоповича и ее европейские источники (Гроций, Гоббс, Пуфендорф). С. IX.


[Закрыть] на труд Гурвича.

Другим знаковым направлением студенческой работы Гурвича становится попытка построения исследования на междисциплинарной основе. Молодой ученый, так же как и его наставник Ф. В. Тарановский, не считает себя связанным рамками одной дисциплины и конструирует свое исследование одновременно и как философско-правовое, и как историко-правовое, и как теоретико-правовое. Эта междисциплинарность исследований стала одним из основных методологических принципов в работах Гурвича зрелого периода (можно упомянуть диалектическую концепцию ученого, включающую такие принципы, как взаимодополняемость перспектив и т. п.) и во многом напоминает методологические установки исследований Тарановского в такой работе, как «Энциклопедия права» (1917).

Влияние идей именитого ученого, назначенного на профессорскую должность в Юрьевском университете в 1911 г., становится очевидным уже с первой страницы рукописи, которую молодой Гурвич начинает цитатой из диссертационного исследования Тарановского «Догма публичного права во Франции при Старом режиме»: «Даже если бы в прошлом мы не обнаружили развитой догмы публичного права, это бы не означало отсутствия идей для определения и легитимации фактических отношений в публичной сфере»[85]85
  Титульный лист рукописи студенческой работы Гурвича «“Правда воли монаршей” Феофана Прокоповича». Эта цитата была помещена только в рукописной версии работы Гурвича 1914 г., тогда как печатная версия (1915) этой студенческой работы посвящена наставнику Гурвича в Рижском николаевском лицее – «учителю и другу, многоуважаемому и дорогому Михаилу Андреевичу Шебуеву» (Там же).


[Закрыть]. Эта цитата дает ясное представление о методе реконструкции, который Тарановский применял в своих философско-исторических исследованиях и который впоследствии стал характерным для исследований его ученика по истории социального права. Речь идет об идее общества как целостности, о концепции права как социопсихической реалии. Параллелизм между правовыми учениями учителя и ученика наглядно прослеживается, например, в двух небольших работах, которые Гурвич посвятил творчеству учителя.

Речь идет об опубликованных в «Современных записках» рецензии на «Энциклопедию права» Тарановского и некрологе, подготовленном Гурвичем. Так, характеризуя вышедшую в 1917 г. и переизданную в 1923 г. в Праге работу Ф. В. Тарановского, Гурвич отмечает ее как лучшую в отечественной теории права, поскольку она дает цельный социоисторический образ права, вполне совместимый с представлениями о праве как о нормативном и социопсихическом явлении[86]86
  См.: Гурвич Г. Д. Рецензия на кн.: Проф. Ф. В. Тарановский. Энциклопедия права. 2-е изд., испр. и доп. 1923. Труды русских ученых за границей. Т 4. Издательство «Слово». 425 с. // Современные записки. 1923. № 16. С. 445–446.


[Закрыть]. Мыслитель отмечает как сильную сторону теории Тарановского попытку создания интегральной правовой теории, соединяющей идеалистический и позитивистский подходы, которую ученик все же частично критикует «с точки зрения чистоты философских принципов»[87]87
  См.: Гурвич Г. Д. Рецензия на кн.: Проф. Ф. В. Тарановский. Энциклопедия права. 2-е изд., испр. и доп. 1923. Труды русских ученых за границей. Т 4. Издательство «Слово». 425 с. // Современные записки. 1923. № 16. С. 447.


[Закрыть]. Вместе с тем нужно признать, что такая критика касалась вторичных элементов правовой концепции Тарановского, к мнению которого Гурвич склонялся при критике базисных положений психологической концепции права другого университетского наставника – Л. И. Петражицкого[88]88
  «Поскольку Петражицкий не рассматривал вопрос о ранжировании источников права соответственно создаваемым ими видам позитивного права, то понятной становится критика другого великого русского правоведа, Ф. В. Тарановского, который упрекал Петражицкого в претензиях на нахождение “новых источников” права в тех фактах, которые на самом деле являются трансформацией уже данных субъективных прав» (Gurvitch G. Le temps présent et l’idée du droit social. P. 287).


[Закрыть].

Для того чтобы убедиться в близости правовых концепций двух мыслителей, можно сравнить их определения права. Так, основными признаками права, по Тарановскому, являются: 1) двусторонний, императивно-атрибутивный характер регулирования; 2) установленность внешним авторитетом в социальной среде; 3) сочетаемость с возможностью принуждения; 4) цель – сочетание индивидуальных и общественных интересов[89]89
  См.: Гурвич Г. Д. Рецензия на кн.: Проф. Ф. В. Тарановский. Энциклопедия права… С. 445. Это определение дано в интерпретации Гурвича, чтобы продемонстрировать имевшуюся в 1923 г. общность представлений о праве учителя и ученика.


[Закрыть]. Если взять определение права, даваемое Гурвичем почти через 50 лет[90]90
  «Право представляет собой попытку осуществить в данных социальных условиях идею справедливости (как примирения противоречивых духовных ценностей…) путем многостороннего императивно-атрибутивного регулирования, основанного на неразрывной связи между правопритязаниями и обязанностями; это регулирование обретает действенность через нормативные факты, которые придают регулированию социальную гарантию эффективности, и может в некоторых случаях обеспечить выполнение своих требований посредством заранее установленного внешнего принуждения, которое не предполагается как обязательное» (Gurvitch G. Problèmes de la sociologie du droit // Traité de sociologie / G. Gurvitch (éd.). Vol. 2. Paris: PUF, 1960. Р. 175; цит. по: Антонов М. В. Мир права Г. Д. Гурвича // Гурвич Г. Д. Философия и социология права. Избр. соч. СПб.: Изд. дом СПбГУ, 2004. С. 33).


[Закрыть], то становится очевидным, что мыслитель сохранил все существенные признаки определения права, предложенные учителем. Из других примеров общности принципов можно указать на схожую аргументацию в критике позитивизма и слабых сторон индивидуализма психологической теории Петражицкого, в историко-социальном подходе к праву[91]91
  Гурвич Г. Д. Памяти проф. Ф. В. Тарановского // Современные записки. 1936. № 60. С. 458.


[Закрыть].

На страницах своих работ, написанных в период эмиграции, Гурвич не говорит о связи его правовой теории с работами учителя, чье творчество было практически неизвестно в западноевропейской правовой науке (за исключением сферы истории права славянских народов, где Ф. В. Тарановский был признанным научным авторитетом). Однако характеристика творчества учителя со стороны Гурвича, вкупе с иными случаями цитирования или упоминания им Тарановского[92]92
  Так, в выпускной работе 1917 г. Гурвич благодарит «глубокоуважаемого дорогого учителя» за «любезные личные указания», которые Тарановский дал своему ученику в ходе подготовки диссертации (Гурвич Г. Д. Руссо и Декларация прав. Идея неотчуждаемых прав личности в политической доктрине Руссо. Петроград: Изд-во Вольфа, 1918. С. 35).


[Закрыть], дает основания полагать, что влияние этого знаменитого ученого не ограничилось только годами обучения Гурвича в Юрьевском университете, но продолжилось и в последующие годы[93]93
  Характерно, что сразу после кончины своего наставника Гурвич стал одним из организаторов (вместе с П. Н. Милюковым и Д. М. Одинцом) конференции по творческому наследию Тарановского, состоявшейся в Париже в рамках Русского академического союза 8 апреля 1936 г.: «Ф. В. Тарановский как теоретик и историк права Восточной Европы» (см.: Русское зарубежье. Хроника научной, культурной и общественной жизни: 1920–1940 Франция: в 4 т. / под общ. ред. Л. А. Мнухина. Париж; М.: УМСА-Press; ЭКСМО, 1995–1997. Т. 3. С. 186).


[Закрыть]. Об этом мыслитель подспудно говорит и в некрологе, посвященном памяти учителя[94]94
  См.: Гурвич Г. Д. Памяти проф. Ф. В. Тарановского. С. 458–460.


[Закрыть]. После переезда в Петроград Гурвич не прекращал общение со своим наставником из Юрьевского университета и в годы гражданской войны принимал деятельное участие в судьбе Тарановского, о чем свидетельствует переписка с другим знаменитым представителем Юрьевского университета – В. Э. Грабарем.

Одно из возможных следствий этого влияния Ф. В. Тарановского[95]95
  В том же 1915 г. Тарановский также получает предложение о переводе на профессорскую должность в Петроградском университете, которое он отклоняет в качестве протеста против вмешательства властей в академическую свободу, требуя избрания, а не назначения на профессорскую должность. Это не помешало ему 1 октября 1915 г. дать своему ученику рекомендательное письмо для Петроградского университета (Личное дело Г. Д. Гурвича в Фонде Петроградского университета (1915–1917)). Только с учетом перемен в академической сфере после революции 1917 г. сам Тарановский принимает предложение о работе в Петроградском университете. См. об этом: Гурвич Г. Д. Памяти проф. Ф. В. Тарановского. С. 459–460; Дело об избрании Ф. В. Тарановского ординарным профессором на кафедре русского права. 8 апреля 1917 г. – 16 июня 1918 г. ЦГИА СПб, Фонд Петроградского университета. Ф. 14. Оп. 27. Д. 73; Михальчич Р. История сербского права в трудах Федора Тарановского // Русская эмиграция в Югославии. М., 1996. С. 223–224; Спекторски Е. Живот и личность професора Теодора Тарановско // Архив за правне и друштвене науке. 1936. № 22. С. 218.


[Закрыть] можно видеть в решении Гурвича о переводе после столь успешной защиты в 1915 г. из Юрьевского университета на юридический факультет Петроградского университета для продолжения учебы. Официальной причиной стали военные действия, которые в 1915 г. шли уже совсем рядом с Юрьевым, что заставило Д. Н. Гурвича перевести свои дела в Петроград. Его сын с отличием окончил уже три курса университета, и только переезд отца по делам службы заставил молодого Гурвича 10 августа 1915 г. подать прошение о переводе[96]96
  Личное дело Г. Д. Гурвича в Фонде Юрьевского университета (1912–1915)… Ед. хр. 1.27.


[Закрыть], подкрепленное официальным письмом отца от имени возглавляемого им Русско-Азиатского банка[97]97
  Письмо директора Русско-Азиатского банка Д. Н. Гурвича министру народного образования от 8 августа 1915 г. Личное дело Г. Д. Гурвича в Фонде Петроградского университета (1915–1917).


[Закрыть]. Тем не менее первичное прошение было отклонено за недостатком мест в Петроградском университете, и только по второму прошению[98]98
  Прошение Г. Д. Гурвича на имя ректора Петроградского университета от 10 сентября 1915 г. Личное дело Г. Д. Гурвича в Фонде Петроградского университета (1915–1917)… Ед. хр. 5.


[Закрыть], с учетом «экстраординарной ситуации» и, видимо, не без вмешательства отца, Георгий Гурвич был принят в число студентов юридического факультета[99]99
  Письмо Министерства народного просвещения от 24 августа 1915 г., направленное одновременно в Петроградский университет и в Русско-Азиатский банк. Личное дело Г. Д. Гурвича в Фонде Петроградского университета (1915–1917).


[Закрыть].

К сожалению, осталось очень мало свидетельств интеллектуального общения между Гурвичем и другим выдающимся представителем Юрьевского университета и наставником молодого ученого – А. С. Ященко, которые позволили бы говорить об определенном влиянии идей последнего на интеллектуальное формирование первого. Можно констатировать лишь следующее: Гурвич слушал лекции Ященко в Юрьевском университете[100]100
  Помимо лекций А. С. Ященко, Гурвич слушал также лекции Ф. В. Тарановского, М. Е. Красножена, ЛА. Шалланда, М. И. Догеля, П. П. Пусторослева, АИ. Фрейтаг-Лоринговена, А. С. Невзорова (Зачетная книжка Г. Д. Гурвича. Личное дело Г. Д. Гурвича в Фонде Юрьевского университета (1912–1915)… Ед. хр. 1.18–1.24).


[Закрыть], оба переехали из Тарту в Петроград в 1915 г.[101]101
  Ященко, Грабарь и другие видные профессора Юрьевского университета также были вынуждены решить вопрос о переходе в Петроградской университет в связи с опасностью, которую несли приближающиеся военные действия (см.: Исаков С. Г. Молодые годы знаменитого социолога. Запоздалая юбилейная статья… С. 28–29).


[Закрыть] и поддерживали контакты не только в России, но и после эмиграции в Германию[102]102
  Ср. переписку Г. Д. Гурвича и А. С. Ященко (Гуверовский институт при Стэнфордском университете. Коллекция Б. Н. Николаевского. Картон 24).


[Закрыть]. Возможно, эти обстоятельства, наряду с общностью принципов русской философско-правовой традиции, идущей от В. С. Соловьева, отчасти объясняют определенное сходство синтетической теории права Ященко и социально-правового учения Гурвича.

По поступлении на юридический факультет Петроградского университета Гурвич слушает лекции таких видных специалистов, как М. М. Ковалевский, А. А. Пиленко, П. И. Люблинский, И. А. Покровский, В. Ю. Тутрюмов и др., продолжает с отличием проходить экзаменационные испытания[103]103
  Зачетная книжка Г. Д. Гурвича. Личное дело Г. Д. Гурвича в Фонде Петроградского университета (1915–1917)… Ед. хр. 23–31.


[Закрыть] и весной 1917 г. подходит к защите своей дипломной работы[104]104
  В поздних досье времен эмиграции Гурвич указывает на «10 октября 1917 г., накануне Революции» как на дату защиты своей дипломной работы о Руссо (Автобиография Г. Гурвича. Личное дело Г. Гурвича в Фонде Академии Парижа // Национальный архив Франции. Фонд AJ 16 6015). Однако эта датировка вступает в противоречие с архивными данными, из которых следует, что диплом об окончании обучения в Петроградском университете Гурвич получил уже 13 апреля 1917 г. (Зачетная книжка Г. Д. Гурвича. Личное дело Г. Д. Гурвича в Фонде Петроградского университета (1915–1917)… Ед. хр. 25) и тем самым окончил обучение на юридическом факультете. Нужно также отметить, что научный руководитель исследования Гурвича Л. И. Петражицкий покинул Россию в сентябре 1917 г. и поэтому не мог бы участвовать в защите в октябре. С учетом этих противоречий можно предположить, что много лет спустя Гурвич перепутал дату своей защиты, поставив 10 октября вместо 10 февраля. Подобные ошибки часто встречаются в автобиографиях, которые Гурвич представлял в официальные учреждения Франции.


[Закрыть]. Эта работа была посвящена общему анализу политической доктрины Ж.-Ж. Руссо и в своем первоначальном виде не представляла особого научного интереса[105]105
  В ЦГИА хранится анонимная работа, объемом 112 страниц, озаглавленная «Политическая доктрина Ж.-Ж. Руссо» (рукопись анонимной студенческой работы «Политическая доктрина Ж.-Ж. Руссо» в Фонде Петроградского университета (1915–1917) // ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 25. Д. 155). Она была подготовлена и представлена в период 1900–1918 гг. (предельные даты работ, хранящихся в данном фонде), научным руководителем работы был Л. И. Петражицкий. Принимая во внимание такие совпадения, как общность тематики и названия работы, приблизительные даты защиты, научное руководство Петражицкого, можно сделать вывод о том, что эта анонимная работа принадлежит перу Гурвича.


[Закрыть], хотя в ней и ставилась задача «как можно глубже проникнуть в воззрения Руссо, освещая их если не новым светом, то, во всяком случае, таким, при котором не бросались бы в глаза его софизмы и парадоксы»[106]106
  Гурвич Г. Д. Политическая доктрина Ж.-Ж. Руссо. С. 1.


[Закрыть]. Студенческое сочинение Гурвича давало общий очерк политических взглядов Руссо, оценку их идеологической и методологической основ и имело скорее дескриптивный, чем аналитический характер[107]107
  Автор рукописи так характеризует основные черты своей работы: «сосредоточенность на отдельных принципах доктрины Руссо и поэтому отсутствие цели составить общий взгляд на политическую теорию женевского мыслителя» (Политическая доктрина Ж.-Ж. Руссо. С. 4). В работе предлагалось «простое повторение правильных выводов других авторов… из-за нежелания повторять справделивые чужие мысли, воображая их своими собственными» (Там же. С. 23) и даже произвольный выбор из идей Руссо того, «что совпадало с общими воззрениями Руссо… сглаживание или додумывание противоречий ради достижения задуманного» (Политическая доктрина Ж.-Ж. Руссо. С. 108–109). Отметим, что критики опубликованной в 1918 г. работы Гурвича о Руссо упрекали автора в тех же недостатках (см. ниже).


[Закрыть]. Вместе с тем автором был выдвинут ряд ключевых идей, которые позднее будут развиты в других работах: идея свободы как отказ от естественной свободы в пользу свободы правовой[108]108
  См.: Там же. С. 55–56.


[Закрыть], предположение необходимости нравственного совершенствования для достижения совершенства правового[109]109
  См.: Там же. С. 112.


[Закрыть] – идеи, которые нуждались в более глубокой теоретической разработке и доказательстве.

Эта задача была успешно выполнена молодым Гурвичем в опубликованной спустя год (1918) дополненной версии своей выпускной работы[110]110
  Гурвич Г. Д. Руссо и Декларация прав. Идея неотчуждаемых прав личности в политической доктрине Руссо.


[Закрыть] – «Руссо и Декларация прав. Политическая доктрина Ж.-Ж. Руссо», где автор предпринимает анализ доктрины Руссо в связи с принципами Декларации прав и свобод 1789 г. Однако эту печатную версию автор рассматривал как промежуточный этап[111]111
  «Только неожиданно появившаяся возможность публикации заставила автора опубликовать эту работу» (Там же. С. 1).


[Закрыть], как «статью», предваряющую последующую более полную работу о политической доктрине Руссо[112]112
  «Только неожиданно появившаяся возможность публикации заставила автора опубликовать эту работу» (Там же. С. 1).


[Закрыть]. Несмотря на существенные стилистические различия, две работы – рукопись 1917 г. и издание 1918 г. – связывает общность исходных тезисов: общественный договор для Руссо был не способом подчинения индивида коллективу, а формой отказа от произвола с целью приобретения правовой свободы; естественное право, по Руссо, не существует в природе и появляется только с возникновением гражданского состояния после заключения общественного договора; инстинктивное право в доктрине Руссо не является собственно правом и обозначает естественные возможности «несоциализированного» человека.

Эти идеи давали молодому исследователю возможность объяснить происходящие на его глазах перемены в российском обществе и сконструировать принципы своей собственной научной теории, в основу которой в те годы были положены концепции Руссо и другого французского мыслителя – Прудона[113]113
  См.: Gurvitch G. Mon itinéraire intellectuel ou exclu de la horde… Р. 5.


[Закрыть]. Подтверждение своих интуитивных догадок об идеальном векторе общественной жизни и о существовании догосударственного правового общения на почве общих правовых ценностей Гурвич находит в руссоистской теории общей воли, составляющей основу правового и всякого социального общения. Мыслитель дополняет идеями Руссо свои представления об обществе как о тотальности, восприятие которой дано на уровне коллективной интуиции (ориентация Руссо на индивидуальное сознание как на основу права послужило главным мотивом критики Гурвичем теории французского мыслителя). И уже на этой почве формируется критический подход молодого ученого к идеям Прудона и Фихте, на которых он выстраивает впоследствии свою идеал-реалистическую концепцию общества и права.

Молодой мыслитель формулирует ту проблематику, которая становится центральной для его социально-правовой доктрины: нахождение баланса между целым и его частями, между обществом и индивидами. И поэтому именно учение французского мыслителя об общей воле привлекает особое внимание исследователя. «Концепция общей воли Руссо поразила меня, – пишет Гурвич в своем автобиографическом очерке, – тем, что она противопоставлялась не только воле большинства, но и воле всех, и оказывалась тождественной у всех индивидов постольку, поскольку они возрождались к новой жизни благодаря социальному договору»[114]114
  См.: Gurvitch G. Mon itinéraire intellectuel ou exclu de la horde… Р. 6.


[Закрыть]. Целью своего исследования Гурвич ставит «доказать, что Руссо не только не является проповедником абсолютизма и, следовательно, отрицателем неотъемлемых естественных прав индивида, но, наоборот, – горячим и последовательным их защитником»[115]115
  Гурвич Г. Д. Руссо и Декларация прав. Идея неотчуждаемых прав личности в политической доктрине Руссо. С. 21.


[Закрыть]. Эта работа, написанная в разгар революционных событий, была выполнена на высоком уровне и привлекла к себе внимание ведущих специалистов. Так, она удостоилась рецензий Н. И. Кареева и П. И. Новгородцева[116]116
  Кареев Н. И. Гурвич Г. Д. Руссо и Декларация прав (рецензия). Октябрь 1918 г. Рукопись // НИОР РГБ. Ф. 119. Картон 43. Д. 13; Новгородцев П. И. Новое истолкование политического учения Руссо // Русская книга. 1922. № 4. С. 5.


[Закрыть].

По мнению Гурвича, видимое противоречие снимается при более подробном анализе: по Руссо, до вступления индивидов в социальное состояние право как таковое не существует – существует только сила этих индивидов. Лишь общество делает возможным возникновение права, в том числе и индивидуальных прав. Поэтому при возникновении общества индивиды не отрекаются от своих прав, а, наоборот, утверждают их. Избежать противоречия позволяет разделение двух терминов, которые ввел Руссо: естественное инстинктивное право и естественное разумное право; только последнее может называться правом в собственном смысле. Общество и право возникают одновременно, и поэтому, повинуясь общей воле, индивиды повинуются в конечном счете себе самим – собственной разумной воле[117]117
  См.: Гурвич Г. Д. Руссо и Декларация прав. Идея неотчуждаемых прав личности в политической доктрине Руссо. С. 28 и след.


[Закрыть].

Не включаясь в дискуссию, которую инициировали рецензенты работы Гурвича по поводу того, принадлежали эти положения Руссо или же были сконструированы самим Гурвичем[118]118
  См. вышеназванные исследования Кареева и Новгородцева, а также критические ремарки в работе: Бицилли П. М. J.-J. Rousseau et la Démocratie // Годишник на Софийския университетъ. 1928. Кн. 24. С. 20–24. Если первые два автора более или менее сдержанны в своих комментариях, говоря о вышеуказанной тенденции работы Гурвича, то Бицилли прямо выражает недоумение по поводу метода исследования своего коллеги; искажения текста, случайные, вырванные из контекста фразы, опущенные слова при цитировании – все это, по мнению критика, свидетельствовало о том, что Гурвич стремился во что бы то ни стало выдать свои идеи за идеи Руссо (Ibid. С. 20). Поэтому вывод Бицилли категоричен: «Открытия г-на Гурвича доказывают как раз противное тому, что он пытался доказать» (Бицилли П. М. J.-J. Rousseau et la Démocratie. С. 22).


[Закрыть], необходимо отметить, что данные представления о правогенезе неоднократно повторяются в более поздних работах русского мыслителя. Речь идет о таких идеях, как констатация одновременного возникновения права и общества; спонтанное рождение права, независимое от наличия тех или иных социальных институтов и организаций; критика правового индивидуализма (в данном случае – у Руссо); независимость права от государства и т. д.[119]119
  Гурвич Г. Д. Руссо и Декларация прав. Идея неотчуждаемых прав личности в политической доктрине Руссо. С. 51 и след.


[Закрыть] Но в работе 1918 г. мы все же имеем дело с интерпретацией идей Руссо преимущественно в аспекте идеалистической философии права[120]120
  Это признает и сам Гурвич в 1922 г.: Gurwitsch G. Übersicht der neueren rechtsphilosophieschen Literaturin Russland // Philosophie und Recht. 1922. Bd. 2. S. 125.


[Закрыть].

Несмотря на заверения во вводной части этой вышедшей в 1918 г. работы в подготовке более обширного исследования о Руссо, Гурвич более не возвращался к данному научному проекту. Каковы же могли быть причины? Выше уже было показано, что Гурвич принимал самое деятельное участие в политической жизни, входил в партийные структуры большевиков, меньшевиков, эсеров[121]121
  Вряд ли можно рассматривать факт принадлежности молодого мыслителя к различным социал-демократическим партиям как свидетельство того, что основу его концепций составляла марксисткая идеология – эту точку зрения отстаивает в своих многочисленных работах американский исследователь Ричард Сведберг (см., например: Swedberg R. Georges Gurvitch. A Study of the Relationship between Class Strategy and Social Thought; Idem. Georges Gurvitch: The Unhappy Positivist; Idem. Sociology as Disenchantment: The Evolution of the Work of Georges Gurvitch. N.Y: Humanities Press, 1982). В этом плане скорее нужно согласиться с Жаном Дювиньо, который отмечал, что в те годы «Гурвич не был собственно ни меньшевиком, ни большевиком – просто его мировоззрение было воспламенено идеей социальной демократии» (Duvignaud J. L’oublie ou la chute des corps. Arles, 1995. P. 137).


[Закрыть], но после Октябрьской революции он практически полностью отстраняется от политики и посвящает себя исключительно научным исследованиям[122]122
  «Непосредственно перед революцией оставляет политическую деятельность и становится беспартийным социалистом», – так характеризует Б. Миркин-Гецевич политическую позицию Гурвича со слов последнего (анкета собеседования Б. Миркина-Гецевича с Г. Д. Гурвичем от 15 апреля 1928 г.).


[Закрыть]. С учетом логики развития мировоззрения молодого человека можно предположить, что именно первоначальный политический оптимизм подтолкнул Гурвича к выбору политической доктрины Руссо в качестве темы своей выпускной работы[123]123
  Вот какую характеристику он дает Руссо в своей дипломной работе: «Руссо – это народный трибун, Руссо – воплощенный протест угнетаемых, Руссо – зеркало, отражающее в своих противоречиях противоречия общества, в котором дела расходились со словами, Руссо – глашатай нравственного стремления к возрождению, Руссо – будильник, заведенный рукой усыпленной, но еще не уснувшей совести, словом, Руссо – все для жизни и ничто для теории» (см. рукопись анонимной студенческой работы «Политическое учение Ж.-Ж. Руссо», автором которой предположительно является Г. Д. Гурвич, в Фонде Петроградского университета (1915–1917). С. 110).


[Закрыть]. Непосредственное участие в революционных событиях 1917 г. не дало молодому ученому[124]124
  «Переодетый террорист», как позднее охарактеризует свою политическую позицию в те годы сам Гурвич (Duvignaud J. Georges Gurvitch: symbolisme social et sociologie dynamique. Paris: Seghers, 1969. P. 183; Idem. Mort du Professeur Georges Gurvitch // Le Monde. 14 décembre 1965). В своих выступлениях на конгрессе 1965 г. в Брюсселе (который состоялся за месяц до смерти мыслителя) Гурвич также говорит о своем непосредственном участии в революции – он был одним из организаторов заводских советов на Путиловском заводе в Петрограде (Gurvitch G. Proudhon et Marx // L’actualité de Proudhon. Colloque des 24 et 25 novembre 1965. Bruxelles, 1967. P. 96). Интересно отметить, что владелец завода А. И. Путилов был учредителем и владельцем Русско-Азиатского коммерческого банка, который возглавлял Д. Н. Гурвич.


[Закрыть] возможности подготовить глубокое научное исследование и заставило ограничиться работой собственно студенческого уровня[125]125
  Об этом свидетельствуют и признания Гурвича в том, что он оставил университетские занятия, бросившись в революционные события (Durry M. Nécrologie: Georges Gurvitch (1894–1965) // Annales de l’Université de Paris. 1966. No. 66/2. P. 184; Roux Y. Lechoix de Gurvitch… P. 49). Об отношении молодого человека к происходящим событиям можно судить и по его более позднему письму: как пишет Гурвич своему ученику Ж. Дювиньо, узнав о падении царизма, в чем, будучи молодым, «принял самое деятельное участие», он «плакал от радости» (письмо Г. Гурвича Ж. Дювиньо от 4 ноября 1961 г. // Фонд Ж. Дювиньо (Дело Г. Гурвича). DVG. Cote 03. Institut Mémoires de l’Edition Contemporaine (Арденнское аббатство. Нижняя Нормандия. Франция)).


[Закрыть], которая, тем не менее, была успешно защищена, о чем свидетельствует отметка «весьма удовлетворительно», поставленная на титульном листе этой работы Л. И. Петражицким. В дипломной работе интерес молодого ученого, принимавшего непосредственное участие в Революции 1917 г., был сосредоточен на практической и политической сторонах творчества Руссо, тогда как в опубликованной год спустя работе он кардинально меняет акцент своего исследования и ставит своей целью изучить творчество Руссо, намеренно абстрагируясь от политических выводов из теории французского мыслителя[126]126
  Гурвич Г. Д. Руссо и Декларация прав. Идея неотчуждаемых прав личности в политической доктрине Руссо. С. 4 и след.


[Закрыть]. Именно невозможность вычленить мысли Руссо из того политического контекста, в котором они были сформулированы и находили свое применение, составляла, по мнению Гурвича, недостаток предшествующих исследований[127]127
  Гурвич Г. Д. Руссо и Декларация прав. Идея неотчуждаемых прав личности в политической доктрине Руссо. С. 4 и след.


[Закрыть], к числу которых он относил и свою студенческую работу 1917 г. Резкая смена практической установки на установку сугубо теоретическую демонстрирует глубину эмоционального кризиса молодого ученого, пережившего разочарование в идеалах революции.

Крах этих идеалов, ставший очевидным после большевистского переворота[128]128
  Gurvitch G. L’effondrement d’un mythe politique: Joseph Staline // Cahiers Internationaux de Sociologie. 1962. Vol. 33. P. 6–7.


[Закрыть], привел молодого Гурвича к устранению от политики. Одновременно пропадает и интерес к политическим построениям Руссо – этого «приверженца демократического синтеза в политике»[129]129
  Gurvitch G. Le principe démocratique et la démocratie future // Revue de Méthaphysique et de Morale. 1929. No. 36. P. 417. Основными ошибками политической доктрины французского мыслителя Гурвич считал механицизм и атомизм, характерные для учения об общей воле и сформулированные вполне в духе рационалистической философии Просвещения (Гурвич Г. Д. Руссо и Декларация прав. Идея неотчуждаемых прав личности в политической доктрине Руссо. С. 100).


[Закрыть], – которые отныне занимают Гурвича не с точки зрения их практической применимости, а исключительно в ракурсе их теоретического значения для развития представлений о праве. Поэтому показательно, что в заключение работы о Руссо Гурвич формулирует проблему, которая становится центральной для его политико-правовых изысканий в последующие годы – вопрос о «нахождении синтеза между государством и индивидом… для описания формулы которого необходимы новые философские понятия, которых еще не знал век XVIII»[130]130
  Gurvitch G. Le principe démocratique et la démocratie future // Revue de Méthaphysique et de Morale. 1929. No. 36. P. 417. Основными ошибками политической доктрины французского мыслителя Гурвич считал механицизм и атомизм, характерные для учения об общей воле и сформулированные вполне в духе рационалистической философии Просвещения (Гурвич Г. Д. Руссо и Декларация прав. Идея неотчуждаемых прав личности в политической доктрине Руссо. С. 100).


[Закрыть]. Задачей философии права XX в., по мнению молодого ученого, как раз и было формулирование такого демократического синтеза[131]131
  Gurvitch G. Le principe démocratique et la démocratie future // Revue de Méthaphysique et de Morale. 1929. No. 36. P. 417. Основными ошибками политической доктрины французского мыслителя Гурвич считал механицизм и атомизм, характерные для учения об общей воле и сформулированные вполне в духе рационалистической философии Просвещения (Гурвич Г. Д. Руссо и Декларация прав. Идея неотчуждаемых прав личности в политической доктрине Руссо. С. 100).


[Закрыть]. Этой задаче он впоследствии посвятил свои работы философско-правового цикла. Политическую философию Руссо в данном аспекте мыслитель считал «первым выражением настоящей идеологии демократии… синтезом свободы и равенства на началах народовластия, гарантия которого – в суверенитете права»[132]132
  Gurvitch G. Democracy as a Sociological Problem // Journal of Legal and Political Sociology. 1942. No. 1. P. 47–48.


[Закрыть].

В годы революции политическая доктрина Руссо и вообще построения французских мыслителей эпохи Революции 1789 г. привлекали внимание многих русских исследователей, вчастности, молодых философов, группировавшихся вокруг Л. И. Петражицкого (П. И. Сорокин, Н. С. Тимашев, М. Я. Лазерсон, СИ. Гессен и др.). Несомненно, что участие Георгия Гурвича в деятельности этого кружка стало значимым фактом в его интеллектуальной «биографии»[133]133
  См., например: Laserson M. La sociologie russe // G. Gurvitch, W Moore (eds). La Sociologie au XXéme siècle. Paris, 1947. T. 2. P. 678.


[Закрыть]. Не поднимая вопрос о существовании школы Петражицкого как институционального единства[134]134
  Вопрос о Петербургской школе философии права был поставлен исследователями новой эпохи (Поляков А. В. Петербургская школа философии права и задачи современного правоведения // Правоведение. 2000. № 2. С. 4–23; Пяткина С. А. Л. И. Петражицкий и его эмоционалистская школа в системе правовых идей отечественной юриспруденции. М., 2000).


[Закрыть], все же можно констатировать, что молодые ученые, участвовавшие в деятельности кружка философии права этого великого ученого, усвоили ряд общих принципов, которые впоследствии были развиты каждым из них.

Так, Н. С. Тимашев пишет о принципах и значении школы Петражицкого, общих для него, Гурвича и Сорокина, хотя и понятых каждым по-своему: 1) изучение права должно основываться на исследовании социальных фактов, но не абстрактных идей; 2) для того, чтобы понять сущность права, необходимо обратиться к изучению внутренней мотивации человеческого поведения; 3) право и мораль являются высшими этическими явлениями[135]135
  Timasheff N. S. Growth and Scope of Sociology of Law // Modern Sociological Theory in Continuity and Change / H. Becker, A. Boskoff (eds). N.Y, 1957. Р. 432. Здесь используется оригинальный вариант данной работы. Ср. пер. на рус. яз.: Беккер Г., Босков А. Современная социологическая теория в ее преемственности и изменении. М., 1961. С. 487–488.


[Закрыть]. Эти принципы в той или иной форме действительно присутствовали в правовом учении Гурвича, который не отрицал факта их заимствования у Петражицкого[136]136
  Более подробно об использовании Гурвичем идей и принципов Петражицкого см.: Гурвич Г. Д. Идея социального права… С. 134–140; Он же. Юридический опыт и плюралистическая философия права… С. 339–352.


[Закрыть]. Сам Тимашев называет три основных пункта, где он, Гурвич и Сорокин следуют идеям Петражицкого: признание императивно-атрибутивного характера правовых норм; использование теории нормативных фактов; идея независимости права от возможности внешнего принуждения[137]137
  Timasheff N. S. Growth and Scope of Sociology of Law… Р. 431. См. аналогичную точку зрения другого воспитанника школы Петражицкого Максима Лазерсона: Лазерсон М. Петражицкий как творец науки права // Сегодня (Рига). 1931. № 139; Он же. Die Russische Rechtsphilosophie // Archiv für Rechts– und Wirtschaftsphilosophie. 1932/1933. Bd. 26. S. 317–318.


[Закрыть].

Что же касается параллелей между взглядами Гурвича и Петражицкого, то мыслитель отнюдь не скрывал родства принципов своего правового учения с принципами правовой доктрины основателя психологической теории права, на что неоднократно обращали внимание критики[138]138
  Например, М. Лазерсон указывает на то, что «Гурвич не избежал существенного влияния со стороны позитивистской теории права Петражицкого. Это ясно можно видеть на примере разграничения морали и права, которое Гурвич изложил в своей объемной работе на французском языке» (Laserson M. Die Russische Rechtsphilosophie… S. 317).


[Закрыть]. Достоин внимания тот факт, что Гурвич подготовил несколько статей и разделов в книгах, посвященных анализу взглядов Петражицкого[139]139
  См., например: Gurvitch G. Une philosophie intuitionniste du droit: Léon Petrasizky // Archives de Philosophie du Droit et de Sociologie Juridique. 1931. No. 1. Р. 403–420; Idem. La théorie du «droit positif» et de la multiplicité infinie des sources du droit positif du savant russe Léon Petrazitsky // Gurvitch G. Le temps présent et l’idée du droit social. Paris, 1931. Р. 279–294; Гурвич ГД. Л. И. Петражицкий как философ права // Современные записки. 1931. № 47; Gurvitch G. Petrazitsky, Lev Iosifovich (1867–1931) // Encyclopaedia of the Social Sciences / E. R. A. Seligman, A. Johnson (eds). Vol. XII. N.Y., 1934. Р. 188; Гурвич ГД. Интуитивистская философия права: Лев Иосифович Петражицкий // Гурвич ГД. Юридический опыт и плюралистическая философия права… С. 339–352. О значимости идей учителя говорит то, чтов марте 1932 г. в Париже Гурвич прочитал французским студентам лекцию «Правовая теория Л. И. Петражицкого» (см.: Русское зарубежье… Т. 2. С. 287), стремясь тем самым популяризировать взгляды Петражицкого во Франции.


[Закрыть]. Здесь мыслитель прямо говорит о сделанных им заимствованиях, об общности исходных позиций и принципов, хотя и не оставляет без критики взгляды своего наставника (упрекая последнего за психологизм, индивидуалистический подход к изучению социопсихической действительности и пренебрежение нормативным характером права)[140]140
  Гурвич ГД. Л. И. Петражицкий как философ права…


[Закрыть].

Так, в статье, посвященной памяти Петражицкого, Гурвич прямо говорит о том, что его докторская диссертация об идее социального права (к тому времени уже подготовленная и защищенная через год, в 1932 г.) представляет собой не что иное, как «попытку включения идей Петражицкого в более широкую систему»[141]141
  Гурвич Г. Д. Л. И. Петражицкий как философ права… С. 487.


[Закрыть]. СИ. Гессен согласился с такой оценкой работы своего друга, но отметил, что эта «попытка» осталась незавершенной[142]142
  «Жаль, что Гурвич не исследовал более детально взаимосвязь между своими идеями и идеями своих предшественников (О. фон Гирке, Л. И. Петражицкого, М. Ориу), с одной стороны, и немецких феноменологов – с другой» (Hessen S. Zur Geschichte und Theorie des Sozialrechts // Zeitschrift far Rechtsphilosophie. 1932/1934. Bd. 6. S. 73).


[Закрыть]. Однако именно идеи Петражицкого послужили почвой для правовой теории Гурвича, дополнившего эти идеи элементами концепций Бергсона, Прудона и феноменологов – «смесью, которая оказалась не по душе коллегам Гурвича»[143]143
  Laserson M. Die Russische Rechtsphilosophie… S. 318. См. также: Walicki A. Legal Philosophies of Russian Liberalism. Oxford, 1987. P. 283.


[Закрыть].

Гурвич настаивает на том, что в теории Петражицкого уже были заложены основы, которые делали необходимым преодоление «узости психологического подхода к праву» за счет анализа социальных аспектов правового феномена[144]144
  Gurvitch G. La théorie du «droit positif» et de la multiplicité infinie des sources du droit positif du savant russe Léon Petrazitsky… Р. 293. А. Печеник также обратил внимание на этот аспект теории Гурвича (и Тимашева), который пытался преодолеть индивидуально-психологическую основу теории своего наставника за счет «переформулировки взглядов Петражицкого в социопсихологическом ракурсе» (Peczenik A. Leon Petrazycki and the Post-Realistic Jurisprudence // Sociology and Jurisprudence of Leon Petrazycki / J. Gorecki (ed.). Chicago, 1975. P. 87).


[Закрыть]. В качестве таких основ мыслитель называет стремление к преодолению противоположности между эмпиризмом и идеализмом в идее «экспериментальной, опытной метафизики»[145]145
  Гурвич Г. Д. Л. И. Петражицкий как философ права… С. 481, 490–492.


[Закрыть] права, основанного на императивно-атрибутивных эмоциях[146]146
  Гурвич Г. Д. Л. И. Петражицкий как философ права… С. 486–487.


[Закрыть]; отказ от противопоставления права и морали; преодоление юснатурализма и юридического позитивизма в учении об интуитивном праве[147]147
  Гурвич Г. Д. Л. И. Петражицкий как философ права… С. 482.


[Закрыть], которое одновременно является и позитивным, поскольку основано на конкретных социопсихических отношениях[148]148
  Гурвич Г. Д. Л. И. Петражицкий как философ права… С. 489.


[Закрыть].

Влияние Петражицкого сказывается в уже упомянутой выпускной работе Гурвича, в которой учение о праве Руссо получает трактовку, близкую к пониманию права основателем психологической школы[149]149
  Гурвич Г. Д. Руссо и Декларация прав. Идея неотчуждаемых прав личности в политической доктрине Руссо. С. 87 и след.


[Закрыть]. Особенно это заметно на примере учения об интуитивном праве, зачатки которого молодой Гурвич находит в некоторых туманных фразах Руссо, реконструируя это учение на свой страх и риск[150]150
  К вопросу о критике попытки Гурвича придать политическому учению Руссо контекст современных Гурвичу дебатов о сущности права и государства см.: Кареев Н. И. Гурвич Г. Д. Руссо и Декларация прав [рец.]…; Новгородцев П. И. Новое истолкование политического учения Руссо… С. 5; Bizzilli P. J.-J. Rousseau et la Démocratie // Годишникъ на Софийския университетъ. Книга XXIV. С. 20–23.


[Закрыть]. Гурвич развил положения своей выпускной работы о Руссо в опубликованной в 1922 г. статье «Идея неотчуждаемых прав личности в политических доктринах XVII–XVIII вв.»[151]151
  Гурвич Г. Д. Идея неотчуждаемых прав личности в политических доктринах XVII–XVIII вв. // Труды русских ученых за границей. Берлин, 1922. Т. 2. Вероятно, данная статья представляет собой письменную версию прочитанного Гурвичем в 1921 г. в Берлине доклада на русском языке «Идея неотчуждаемых прав личности» (Отчет о деятельности Русской академической группы в Берлине // Там же. С. 273). Вполне возможно, что первоосновой этой работы является пробная лекция Гурвича на тему «Идея неотчуждаемых прав человека в политических доктринах XVII–XVIII вв.», прочитанная им в июле 1920 г. на политико-юридическом отделении факультета общественных наук (в то время так назывался юридический факультет) Петроградского университета (Протокол заседания политико-юридического отделения факультета общественных наук Петроградского университета от 26 июля 1920 г. Фонд Петроградского университета. 1918–1924 // Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (далее – ЦГАСПб) (Ф. 7240. Оп. 14. Д. 85).


[Закрыть]. Здесь мыслитель разбирает вопрос о происхождении идеи неотчуждаемых прав. Отвергая варианты ее происхождения из мировоззренческих установок протестантизма, из философии Просвещения или из политических представлений английских индепендентов, Гурвич приходит к выводу о том, что основоположником этого учения был Руссо[152]152
  См. критические замечания И. В. Делевского, видевшего недостаток работы Гурвича в сосредоточении поиска первоисточника неотъемлемых прав личности исключительно в западноевропейской правовой традиции: Дел-ски. Труды русских ученых за границей. Берлин, 1922. Т. 2 // Современные записки. 1922. № 11. С. 390–391.


[Закрыть]. По мнению Гурвича, только учение о неразрывной связи неотъемлемых прав личности с идеалистической концепцией нравственности могло позволить теоретическое обоснование первых[153]153
  Гурвич Г. Д. Идея неотчуждаемых прав личности в политических доктринах XVII–XVIII вв.… С. 74. В данном аспекте Гурвич считал Канта и Фихте всего лишь продолжателями Руссо, развившими его учение о совести как идеальной основе права (Там же. С. 73–74; Gurwitsch G. Kant und Fichte als Rousseau-Interpreten // Kantstudien. 1922. Bd. 27. S. 138–164).


[Закрыть]. Мыслитель отвечает и на критику, прозвучавшую в его адрес со стороны Новгородцева, отмечая, что абстрактный подход Руссо к идее права совсем не исключает идеалистического обоснования этой идеи[154]154
  Гурвич Г. Д. Идея неотчуждаемых прав личности в политических доктринах XVII–XVIII вв. … С. 74. Критические замечания Новгородцева о невозможности синтеза позитивного и естественного права (Новгородцев П. И. Новое истолкование политического учения Руссо… С. 5), к сожалению, были оставлены Гурвичем без комментариев. Но эти замечания еще раз указывают на то, что главная идея правового учения Гурвича направлена на интеграцию знания о праве.


[Закрыть].

После защиты выпускной работы о политической доктрине Руссо Гурвич остается при Петроградском университете, кроме того, он преподает во втором Педагогическом институте и работает ассистентом при кабинете государственных наук юридического[155]155
  С 24 января 1919 г. юридический факультет реорганизован большевиками в политико-юридическое отделение факультета общественных наук. См. по этому вопросу переписку между Петроградским университетом и Наркомпросом, а также решения этих органов (ЦГАСПб. Ф. 7240. Оп. 14. Д. 111).


[Закрыть] факультета университета[156]156
  Данные взяты из письма Г. Д. Гурвича А. С. Ященко от 7 марта 1921 г. (Коллекция Б. Н. Николаевского). Подтверждение зачисления молодого ученого в преподавательский состав кабинета государственных наук юридического факультета Петроградского университета можно найти в архивах университета (Список лиц, прикрепленных к юридическому факультету Петроградского университета в 1917 г. Без даты // ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 27. Д. 660) и в последующих автобиографических справках Гурвича (анкета от 4 апреля 1944 г. // Фонд Г. Гурвича в Архивах Высшей школы социальных наук; анкета от 12 февраля 1932 г. Дело Г. Гурвича в Фонде Университета Парижа (1932–1965) // Национальный архив Франции. Cote F17 28495). На должность ассистента указанного кабинета Гурвич избран 6 октября 1919 г. (Протокол заседания политико-юридического отделения факультета общественных наук по вопросу избрания ассистенов кабинета государственных наук Г. Д. Гурвича и СБ. Крылова от 6 октября 1919 г. // ЦГА СПб. Ф. 7240. Оп. 14. Д. 85). Для подготовки к научному званию Гурвичу была предоставлена университетская стипендия со 2 октября 1917 г. по 1 января 1919 г. (Список лиц, прикрепленных к юридическому факультету Петроградского университета в 1917 г. Без даты. Фонд Петроградского университета // ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 27. Д. 660; письмо декана историко-филологического факультета в Правление Петроградского университета от 30 мая 1918 г. // ЦГА СПб. Ф. 7240. Оп. 14. Д. 14).


[Закрыть]. Летом 1918 г. он временно покидает Петроград и почти год находится на подконтрольной белому движению территории – преподает энциклопедию права в университете Екатеринослава (Днепропетровска)[157]157
  Анкета собеседования Б. Миркина-Гецевича с Г. Д. Гурвичем от 15 апреля 1928 г. Но увидев положение дел в белогвардейском движении, мыслитель «вновь становится левым» и по возвращении в Петроград больше не участвует в политике (Там же).


[Закрыть]. После возвращения в Петроград летом 1919 г. молодой ученый готовится к сдаче магистерских экзаменов. Отметим, что официально такие экзамены, равно как и другие «буржуазные атрибуты» науки – научные звания и степени, были отменены декретами от 1 октября 1918 г. и 1 января 1919 г. Поэтому сдача экзаменов и защита диссертаций проходила полуофициально, под названием «коллоквиумов» (здесь молодой Гурвич мог найти превосходный пример независимости права научного сообщества по отношению к официальному праву государства). После успешной защиты или сдачи экзаменов приемная комиссия, не имея возможности присудить соискателю научную степень, констатировала, что «коллоквиум прошел успешно»[158]158
  Протокол заседаний политико-юридического отделения факультета общественных наук от 5 июля 1920 г. // ЦГА СПб. Фонд Петроградского университета. Ф. 7240. Оп. 14. Д. 85. Детальное описание сложной процедуры сдачи магистерских экзаменов в Петрограде после прихода к власти большевиков можно найти в автобиографическом очерке ПА. Сорокина: Сорокин П. А. Мой долгий путь. Сыктывкар, 1991. С. 69–70.


[Закрыть]. Процесс сдачи магистерских экзаменов носил длительный характер; для Гурвича процесс сдачи экзаменов по государственному и международному праву растянулся с 8 марта по 5 июля 1920 г. После сдачи экзаменов молодой ученый прочел две пробных лекции: о пересмотре конституционных законов и о неотчуждаемых правах личности в политических доктринах XVII и XVIII вв., и 21 сентября 1920 г. был «окончательно закреплен за Петроградским университетом»[159]159
  Протокол заседаний политико-юридического отделения от 21 сентября 1920 г. // ЦГА СПб. Фонд Петроградского университета. Ф. 7240. Оп. 14. Д. 85.


[Закрыть].

После сдачи экзаменов и принятия осенью 1920 г. решения об оставлении Гурвича на преподавательской работе в университете[160]160
  Вместе с тем нужно отметить, что Гурвич в отличие от своих коллег Н. С. Тимашева и П. А. Сорокина еще не был включен в списки профессорско-преподавательского состава университета. См., например: План преподавания по политико-юридическому отделению на 1919/1920 гг. // ЦГАСПб. Ф. 7240. Оп. 14. Д. 85.


[Закрыть] он получает неожиданное назначение в Томский университет[161]161
  Имеющиеся данные не позволяют с точностью ответить на вопрос о том, приступал ли Гурвич к преподаванию в Томском университете и выезжал ли он в этот сибирский город в 1920 г. График подготовки к магистерским экзаменам и к тому, чтобы остаться в Петроградском университе (вплоть до 21 сентября 1920 г. – даты принятия решения об оставлении на юридическом факультете Петроградского университета; см.: Протокол заседаний политико-юридического отделения от 21 сентября 1920 г.) с трудом позволил бы молодому ученому такую дальнюю и длительную командировку с учетом того, что уже в октябре 1920 г. он эмигрирует из России (анкета собеседования Б. Миркина-Гецевича с Г. Д. Гурвичем от 15 апреля 1928 г.). В одной из своих французских автобиографий Гурвич подтверждает, что был назначен на профессорскую должность в Томском университете, но «не приступал к осуществлению своих профессорских функций в связи с отъездом из России» (Автобиография Г. Гурвича. Без даты. Примерно начало 1932 г. Дело Г. Гурвичав Фонде Университета Парижа (1932–1965) // Национальный архив Франции. Cote F17 28495).


[Закрыть]. Со стороны большевиков такие назначения в отдаленные города преследовали цель устранения «неблагонадежного» профессорско-преподавательского состава из двух столиц. Вследствие этого многим ученым приходилось временно преподавать в провинции. Так, ближайший друг Гурвича СИ. Гессен с 1919 г. работал в Томском университете, хотя в конце концов вынужден был оставить преподавание и возвратиться в Москву в силу «тяжелейших условий работы и жизни» в Томске[162]162
  Рогачевский А. И. Curriculum vitae профессора СИ. Гессена // Русское еврейство за рубежом. М.; Иерусалим, 1994. Т. 3. С. 132.


[Закрыть].

При таких обстоятельствах у молодого Гурвича не могло быть особого желания переезжать холодной зимой 1920 г. в далекий сибирский город, и, возможно, это назначение стало «последней каплей» в принятии молодым человеком окончательного решения об эмиграции (ранее он уже подавал прошение о командировке за границу с 15 августа 1920 г.[163]163
  Это предложение было поддержано профессурой и руководством отделения, где преподавал Гурвич: ему дозволена научная командировка до августа 1922 г. (Протокол заседаний политико-юридического отделения от 26 июля 1920 г. // ЦГА СПб. Ф. 7240. Оп. 14. Д. 85). Но воспользоваться этой официальной возможностью покинуть Советскую Россию молодой ученый не захотел или не смог.


[Закрыть]). Ряд источников, базирующихся на воспоминаниях мыслителя, упоминают о политической позиции Гурвича[164]164
  Гурвич впоследствии объяснял эмиграцию несогласием с политикой большевиков, в частности с заключением Брест-Литовского мира. См., например: Durry M. Nécrologie: Georges Gurvitch (1894–1965). Р. 184; Balandier G. Evocation de Georges Gurvitch // Cahiers Internationaux de Sociologie. 1993. No. 95. Р. 229; Bosserman Ph. Dialectical Sociology: An Analysis of the Sociology of Georges Gurvitch. Boston: Extending Horizons, 1968. P. 13.


[Закрыть], выступавшего против заключения Брест-Литовского мира, как о причине его вынужденной эмиграции[165]165
  Roux Y. Le choix de Gurvitch… P. 50; Tiryakian E. A. Georges Gurvitch (1894–1965) // The Social Science Encyclopedia. L., 1985. P. 348. В личной беседе с учеником ПА. Сорокина ЭА. Тириакяном Гурвич утверждал, что эмигрировал под угрозой расстрела, которым ему грозил Ленин. Данную информацию, полученную от Гурвича в период его краткосрочного пребывания в США в начале 1960-х годов, ЭА. Тириакян подтвердил в личной беседе с автором этих строк на Конгрессе франкоязычных социологов 7 июля 2004 г. в Туре (Франция).


[Закрыть]. Другие биографические источники, равно как и признания самого мыслителя на страницах его работ, указывают на разочарование Гурвича в идеалах революции и несогласие с политикой большевиков по подчинению советов централизованной власти и их постепенной трансформации в органы государственной власти[166]166
  Gurvitch G. Libéralisme et Communisme – une réponse a M. Ramon Fernandez // Esprit. 1934. No. 2. P. 448; Idem. Proudhon et Marx… P. 96–97. См. также: Faye J.-P. Socialismes décentralisés et totalitaires // Les Lettres nouvelles. 1959. No. 7. P. 25. Именно в советах Гурвич видел осуществление своих политических идеалов, основанных на теории Прудона, и решительно возражал против превращения в Советском Союзе «профсоюзов и заводских советов в маскарад… в прикрытие для работы агентов власти». (Рукописный вариант ответов Г. Д. Гурвича на возможные ответы при защите его докторской диссертации в январе 1932 г. // Фонд Г. Гурвича в Архивах Школы высших социальных наук.)


[Закрыть]. Однако молодой ученый не играл сколь-либо значимой роли в научной и политической жизни послереволюционной России, поэтому разногласия с политикой большевиков могли служить скорее мотивом, чем причиной эмиграции.

Общими же для большинства русских интеллектуалов причинами эмиграции были, с одной стороны, труднейшие условия жизни, а с другой – нестабильность, неуверенность в будущем и понимание того, что советская власть устанавливается «всерьез и надолго». Представляется, что скорее по этим причинам молодой Гурвич не принимает назначение на профессорскую должность в далекий Томский университет[167]167
  См. выше: об отказе принять назначение, которое он считал «ниже своего достоинства» (Durry M. Nécrologie: Georges Gurvitch (1894–1965). P. 184), Гурвич говорил в ряде интервью. В частности, он подтверждает это обстоятельство в письме к М. Коренбаум, своей ученице и переводчице на английский его работ. См. отрывок из письма Гурвича к М. Коренбаум (октябрь 1963 г.), приведенный в ее предисловии к выходящему в свет в 1964 г. английскому переводу работы Гурвича: Korenbaum M. Translator’s Preface // Gurvitch G. The Spectrum of Social Time. Dordrecht: D. Reidel Publishing, 1964. Р. IX.


[Закрыть] и осенью 1920 г. «под видом латвийского беженца»[168]168
  Анкета собеседования Б. Миркина-Гецевича с Г. Д. Гурвичем от 15 апреля 1928 г.


[Закрыть] эмигрирует в Латвию, а затем в Германию. Эти события знаменуют поворотный пункт в эволюции ученого, который вынужден отныне искать научное признание не только и не столько в кругах русской научной интеллигенции.

Для понимания философско-правовой концепции Гурвича необходимо учитывать, что базовые принципы своих правового и социального учений он сформулировал еще в России, до 1920 г.[169]169
  Gurvitch G. Mon itinéraire intellectuel ou exclu de la horde… Р. 6.


[Закрыть] Основы правового учения Гурвича формировались в рамках русской академической культуры, предложившей молодому мыслителю несколько научных систем, элементы которых образовали интересный синтез уже в первых работах Гурвича, предоставляя ему возможность давать вполне зрелую оценку концепциям и идеям западноевропейских мыслителей. В первую очередь здесь нужно указать на метафизические основы права, которые ученый констатирует в факте связи права и ценностей. Но метафизика права Гурвича была только относительной (и в этом смысле нельзя согласиться с Р. Сведбергом, считавшим правовую теорию молодого Гурвича полностью идеалистической)[170]170
  Swedberg R. Sociology as Disenchantment: The Evolution oftheWork of Georges Gurvitch. Р. 45.


[Закрыть] и корректировалась теми принципами эмпирического подхода к праву, которые он находил в теориях университетских наставников – Л. И. Петражицкого и Ф. В. Тарановского. У первого Гурвич заимствует видение права как психологического феномена, как формы общения, отвечающей определенным (наличие императивно-атрибутивной структуры) требованиям. Это воззрение становится одним из доминирующих в системе учения Гурвича о праве, однако он корректирует психологическую теорию Л. И. Петражицкого, опираясь на принципы правового учения Ф. В. Тарановского – видение права как коллективной социопсихической реалии.

Среди исторических факторов, оказавших влияние на формирование правовой концепции Гурвича, можно выделить два основных – возникновение новых форм общения (советы и т. п.) и свободное, интуитивное создание права в рамках отдельных социальных общностей[171]171
  На что указывает А. Хант: Hunt A. The Sociology of Law of Gurvitch and Timasheff: A Critique of Theories of Normative Integration // Research in Law and Sociology / S. Spitzer (ed.). Greenwich: Jai Press, 1979. Vol. 2. Р. 171.


[Закрыть] – отношение к которым получило развитие в последующих работах мыслителя в аспекте соответственно концепций форм социабельности и социального права[172]172
  См. постановку этих проблем соответственно в двух основных работах Гурвича: Gurvitch G. La vocation actuelle de la sociologie. Vol. 1. Paris, 1950; Idem. Lidée du droit social. Paris: Recuei Sirey 1931.


[Закрыть]. Еще одним результатом влияния революционных событий является концепция социальной мобильности, которую Гурвич, как и многие его соотечественники (например П. А. Сорокин или Н. С. Тимашев), вынес из опыта событий 1917 г. Коллеги и ученики Гурвича не могли не заметить важности революционных событий в России для формирования научного мировоззрения мыслителя[173]173
  В этом смысле А. Мендрас называет Гурвича «жертвой революции»: Interview de F. Farrugia avec H. Mendras // Farrugia F. La reconstruction de la sociologie française (1945–1965). Р. 95. Ж. Дювиньо, ученик Гурвича, отмечает, что Гурвич позиционировал себя во французской социологии как единственного свидетеля революции 1917 г. в России, и именно отсюда происходила основная линия его социологии (Duvignaud J. Le prix des choses sans prix // Unitam. 1993. No. 6. Р. 17). Об огромном значении революции 1917 г. для Гурвича говорят многие современники мыслителя. См., например: Ansart Р. Les sociologies contemporaines. Paris, 1990. Р. 11; Interview de F. Farrugia avec J. Duvignaud // Farrugia F. La reconstruction de la sociologie française (1945–1965). Paris, 2000. Р. 236; Balandier G. Evocation de Georges Gurvitch… Р. 229. В другой работе Ж. Баландье отмечает, что «русская революция была основой первого проекта социологии Гурвича; проекта, который мыслитель конструировал и реконструировал в течении всей жизни» (Balandier G. Georges Gurvitch: sa vie, son ceuvre. Р. 6).


[Закрыть]. Так, Ф. Боссерман указывает, что «социологическая программа Гурвича была рождена из того опыта, который он получил в годы революции»[174]174
  Bosserman Ph. Georges Gurvitch et les durkheimiens en France, avant et après la Seconde Guerre mondiale // Cahiers Internationaux de Sociologie. 1981. No. 70. Р. 125. См. также: Bosserman Ph. Dialectical Sociology: An Analysis of the Sociology of Georges Gurvitch. Р. 2–3.


[Закрыть]. Тот факт, что ученый не смог полностью интегрироваться в структуру французской социологии[175]175
  Clark T. N. Prophets and Patrons. The French University and the Emergence of the Social Science. N.Y, 1973. Р. 230. Ален Турен в связи с этим справедливо говорит, что «проблема Гурвича – это проблема российского общества. И мог ли он избежать этого влияния, наблюдая, как обрушались социальные системы, давая рождение авторитарной власти?» (Interview de F. Farrugia avec A. Touraine // Farrugia F. La reconstruction de la sociologie française (1945–1965). Paris, 2000. Р. 273).


[Закрыть] и оставался в этом отношении «изгнанным из стада»[176]176
  Gurvitch G. Mon itinéraire intellectuel ou exclu de la horde… Р. 12.


[Закрыть], в немалой степени объяснялся тем опытом, который он пережил в Революцию 1917 г. Как признает сам Гурвич, ключевые концепты его социологической теории – гиперэмпиризм и сверхрелятивизм, – встретившие столь широкое непонимание среди его французских коллег, были укоренены в опыте русской революции, в «участвующем наблюдении»[177]177
  Термин, который Гурвич использует для характеристики своей позиции в годы революции (письмо Г. Гурвича Р. Кёнигу от 4 ноября 1963 г.).


[Закрыть] молодого ученого за этими событиями 1917–1920 гг. В этом смысле показательно признание, сделанное им через 45 лет. Критикуя альтернативные социологические теории, Гурвич подчеркивает значение именно экзистенциальных предпосылок их формирования и, в частности, намекая на свой жизненный опыт, говорит о том, что «непосредственное участие таких теоретиков в социальных потрясениях (революциях, войнах, политических движениях, профсоюзной деятельности) должно привести к состыковке социологической теории и социального опыта»[178]178
  Gurvitch G. La vocation de la sociologie française est de produire une jonction entre la sociologie théorique et la recherche empirique… P. 67.


[Закрыть].