Текст книги "Слимпер"

Глава 13
Стандартный Лазерный Излучатель Максимального Поражения

В секторе охранников, выглядевшим почти как знакомый Семёну блок ремонтников – только был он раза в три пошире и подлиннее стандартного блока, и ещё в него выходило несколько коридоров – шло общее построение с капитальным разносом всех и вся.

Семён удачно материализовался позади строя и, не привлекая ничьего внимания, потихонечку втёрся в последнюю шеренгу охранников: если первая шеренга стояла по стойке смирно, то во второй охранники переминались с ноги на ногу; в третьей уже негромко беседовали громким шёпотом, а в четвёртой мало того, что болтали чуть ли не в полный голос, но ещё стоя играли в карты и украдкой курили, пуская дым в рукав. Разнос пережидали.

Семён, конечно, мог бы включить невидимость и постоять где в сторонке, послушать, о чём так усердно надрывается мордастый охранник-начальник, расхаживая перед строем туда-сюда, но Семёна больше интересовало, что говорят рядовые бойцы. Опять же, при случае можно было невзначай с кем-нибудь словечком перекинуться, то да сё, и заодно спросить о Кардинале. Узнать, где он содержится.

Слева от Семёна увлечённо играли на обеденную пайку масла и ни на кого и ни на что не обращали внимания; справа по очереди курили подозрительного вида сигаретку и вступать в разговор с Семёном не торопились: судя по сладковатому запаху, это был не табак; ничего больше не оставалось, как стоять и терпеливо слушать выступление мордастого начальника. Что Семён и делал.

Монолог начальника охраны был горячим и крайне эмоциональным. Настолько эмоциональным, что Семён порой с трудом понимал, о чём вообще идёт речь: очень мешали всякие «Пля!», «Твою мать!», «Козломорды в беретах» и прочие красочные эпитеты, на которые мордастый начальник не скупился. Но постепенно Семён разобрался, что к чему: поводом к разносу явился побег трёх ремонтников из первого блока. Коих до сих пор не нашли, о чём пришлось доложить в управление наказателей. Что, само собой, в ближайшее время повлечёт за собой штрафные меры и тогда кому-то из присутствующих очень и очень не поздоровится! Как верно понял Семён, в первую очередь должно было не поздоровиться самому начальнику, вот потому-то он и исходил надрывным криком, срывая свою злость и испуг на подчинённых. Разряжался, стало быть. Релаксировал.

Довольно скоро отвыкший от построений Семён заскучал: слева уже проигрывали третью суточную порцию масла и назревал конфликт, справа докуривали общую сигаретку и оттуда то и дело доносился тихий пьяненький смех; делать здесь определённо было нечего. Семён собирался уже включить невидимость, отойти в сторону и поискать в последней шеренге более разговорчивых соседей, когда в торце сектора с шумом открылись дверцы кабины перемещений и оттуда выскочил чем-то явно взволнованный охранник: лицо у него было красное, испуганное; берет не по уставному торчал из кармана брюк.

Не обращая внимания на построение, охранник рысью припустил к начальнику, делая на бегу странные движения рукой. Словно знак Зорро в воздухе чертил. Или молнию. Увидев, что начальник заметил его таинственные знаки, охранник подбегать к нему не стал, а нырнул в строй и там затерялся.

Мордастый на секунду поперхнулся очередным «пля!» и тут же быстренько закруглил свою речь:

– Короче, уроды, если сегодня не найдёте беглецов, я всех вас отправлю в Инкубатор! Мне, пля, такие работники не нужны! А теперь всем стоять и делать внимательные рожи! Я сказал внимательные, а не умные! Эй, козломорды в четвёртой шеренге! Это вас тоже касается! Я, пля, когда построение закончится… – что там должно было произойти после, Семён не услышал: дверцы кабины снова хлопнули, выпустив наружу ещё одного охранника, рослого, седого… Охранника ли?

Семён пригляделся: всё же это был не охранник. Форма, несомненно, похожа, – такой же стиль, такой же покрой и цвет, – но в отличии от той, что была на Семёне и остальных, у этой имелся отличительный знак: острая серебряная молния на груди. Для усиления эффекта не хватало лишь оскаленного черепа и надписи: «Не влезай! Убьёт!»

– Пля, старший наказатель припёрся, – обречённо всхлипнули слева от Семёна. – Вот же скотина! Плакала моя пайка масла… – и стало тихо.

Наказатель подошёл к начальнику охраны, косо глянул на него: начальник поспешно козырнул, неловко развернулся и отступил за спину старшему наказателю. Откуда немедленно принялся грозить кулаком всему строю и делать страшное лицо. Видимо, вдохновлял подчинённых на внимательность и послушание.

– Бойцы! – не напрягаясь, ровным голосом сказал наказатель: голос у седого был глубокий, громкий, как у преподавателя со стажем. – Я не буду ходить вокруг да около, а скажу прямо, как солдат – солдатам: в ваших рядах был предатель! Побег ремонтников первого блока организовал охранник номер девяносто четыре, которого обнаружил патруль дежурной прыгалки рядом с одной из камер перемещений, на внешнем оборонном рубеже. Будучи обнаруженным, охранник номер девяносто четыре предпочёл тут же покончить жизнь самоубийством, нежели сдаться патрулю. – Выдержав эффектную паузу и переждав лёгкий ропот, пробежавший по шеренгам, старший наказатель добавил:

– Должен заметить, что обстоятельства происшедшего весьма подозрительны: номер девяносто четвёртый вошёл в кабину и задушил сам себя. Заодно сломав себе шею.

Начальник охраны, услышав такую поразительную новость, замер позади седого наказателя, забыв опустить кулак и убрать с лица зверское выражение: так и застыл с перекошенной физиономией. Только побледнел сильно.

– Потому в Мире Равновесия повсеместно вводится чрезвычайное положение, – всё так же ровно и спокойно продолжал старший наказатель. – По личному распоряжению Главного Хозяина! Есть подозрение, что сознание охранника было насильно изменено кем-то посторонним, тайно проникшим в Мир Равновесия для шпионажа и проведения диверсий. И, скорее всего, пришелец в данное время укрывается в Старых Секторах – все ныне действующие помещения проверены, подозрительных не обнаружено. Туда же, в Сектора, по-видимому, ушли трое ремонтников из первого блока. Тоже насильственно переделанные…

Потому слушайте приказ Главного Хозяина – незанятые в несении службы сейчас же отправляются в Старые Сектора на зачистку: приказано ликвидировать всех, кого там обнаружите!

– Пля, опять недоделков мочить будем, – обрадовался кто-то справа от Семёна. – Весело! Хоть постреляю от души… Мурз, у тебя травка ещё осталась? Под травку и охотиться веселей! – Что ответил неведомый Мурз, Семён не расслышал, но спрашивающий, похоже, остался доволен:

– Согласен! У меня ещё два зуба от последней плановой зачистки припрятаны. Золотые. Один – твой… Может, и сейчас повезёт? Надо щипцы взять, не забыть, – Семёна передёрнуло.

Старший наказатель обернулся, что-то тихо сказал начальнику охраны – тот насупился, хотел было возразить, но потом махнул рукой, мол, делайте, что хотите. Ваша власть.

Наказатель медленно пошёл вдоль рядов охранников, пристально вглядываясь им в лица, не пропуская ни одного – многие из охранников опускали глаза, настолько пронзительным был взгляд седого наказателя. И цепким.

Семён тоже отвёл глаза в сторону и постарался изобразить на лице тупое служебное выражение: видимо, получилось это у Семёна недостаточно хорошо, потому что старший наказатель задержал свой взгляд на нём несколько дольше, чем на остальных. Задержал и пошёл дальше.

– Бр-р, – сказал Мар. – Ну и тип! Посмотрел, как сверлом насквозь продырявил… Не нравится он мне, Семён! И то, что здесь происходит, тоже не нравится. Регулярная охота на беззащитных умственных калек, надо же… Достойное развлечение для крепких вооружённых мужиков, пля! Вот что я тебе, Семён, скажу – я и раньше не любил охранников. А сейчас тем более не люблю! Зубы они, понимаешь, щипцами выламывают… Сволочи! Эх, если б не серьёзный заказ, я бы настоятельно рекомендовал тебе сваливать отсюда к едрене фене, причём немедленно, и заняться чем-нибудь не настолько мерзким, как вооружённые прогулки в компании с этими мародёрами… Общественный нужник вручную почистить, и то меньше замараешься, ей-ей! Тьфу.

Тем временем старший наказатель вернулся к начальнику охраны, перебросился с ним парой коротких фраз и ткнул рукой в сторону напрягшегося Семёна. Указал на него как Вий на Хому.

– Эй, ты! – рявкнул начальник Семёну, – да, ты, козломорд в четвёртой шеренге! Стоять на месте, пля! Остальным – получить оружие, разбиться на тройки и отправляться по маршрутам самостоятельно! По окончанию зачистки старшие групп – ко мне. Вольно, разойдись.

– Влипли, – убеждённо сказал медальон. – Как есть влипли. Но почему? Не понимаю… Если возникнут проблемы, я тебя на следующий адрес перекину, согласен?

– Через адрес, – шепнул Семён. – Что мне теперь у наказателей делать? Вон, самый главный уже и так здесь. Сейчас беседовать со мной будет. Любезничать… Может, и я у него смогу что-нибудь полезное вызнать?

– Ну-ну, – пробурчал Мар. – Шпион-вызнаватель, ага. – И замолчал.

– Ко мне! – громко приказал Семёну начальник охраны. – Бегом! – Семён вздохнул и побежал, а куда было деваться? Помня армейские правила, Семён остановился за пару шагов от грозного начальника и приложил ладонь к берету: сейчас надо было немедленно отрапортовать, и отрапортовать именно так, как здесь принято – мол, товарищ-господин как-вас-там, рядовой номер такой-то по вашему приказанию прибыл… Но ни звания товарища-господина, ни своего возможного номера Семён, разумеется, не знал; положение складывалось критическое. Хреновое, как сказал бы Мар.

Ситуацию разрядил сам начальник – не дожидаясь рапорта, он, брызжа слюной, сходу заорал на Семёна, топоча ногами:

– Что, пля, за дела? Почему твоей рожи в портретной картотеке до сих пор нету? У старшего наказателя глаз – алмаз, он всех в лицо помнит! Что ты, пля, себе позволяешь, кретин безмозглый?! Молчать, не думать, стоять смирно! Даже если ты из восстановленых, даже если тебе в больничке новую козлиную морду пришили, ты всё одно должен был вовремя по новой зарегистрироваться! Ты, пля, не номер сорок пять, ты, пля, нуль-нуль сортирный! Объявляю тебе выговор с лишением карточек на пиво в течение месяца! – начальник охраны, более не обращая внимания на Семёна, в изумлении так и застывшего по стойке смирно, повернулся к старшему наказателю.

– Это сорок пятый, – спокойным голосом пояснил начальник седому, – из новичков. Я в ваш отдел ещё неделю тому назад доложил: так и так, сорок пятый пострадал на вечернем патрулировании. В восьмой блок его случайно занесло, в одиночку, он же дурак ещё, ни фига не знает… Ничего, отмахался. Только морду на лоскуты порезали. И нос сломали. И один глаз выбили. А, пустяки! Вот, починили, в строй вернули, как новенький стал. Правда, на себя теперь малость не похож, потому накладочка и вышла!

– Действительно, как новенький, – задумчиво согласился наказатель, бесцеремонно уставясь Семёну в лицо. – Чересчур новенький… Ну, ладно. Сорок пятый, так сорок пятый. Я не против, – старший наказатель, не прощаясь, резко повернулся и зашагал к камере перемещений.

– Ты ещё здесь? – наконец заметив остолбеневшего Семёна, вне себя заорал начальник охраны. – Кр-ругом! Бегом марш! Два месяца без талонов!

Семён уставно развернулся на месте и бросился прочь. Куда глаза глядят.

– Три! – донеслось в спину убегающему сорок пятому с малость изменённой в больничке физиономией, – нет, четыре! Я вас, пля, всех научу, как вовремя регистрироваться! – Семён нырнул в ближайший коридор. Пробежал немного и перешёл на шаг: угроза миновала и надо было обдумать, что делать дальше.

– Сорок пять – морда ягодка опять, – флегматично изрёк Мар. – Поздравляю вас, номер сорок пятый, с успешно проведённой пластической операцией! По изменению внешности. Нда-а… Этот седой ведь не успокоится! Я таких гадов знаю – он всё перероет, но проверит, кто ты такой есть на самом деле. И в больничку сходит, не сомневайся. Или пошлёт туда кого из своих шестёрок. Так что на всё про всё у тебя около часа, пока настоящего сорок пятого не найдут. Управишься?

– Постараюсь, – упрямо сказал Семён. – Час – это нормально. За час много чего успеть сделать можно!

– Тогда делай, – разрешил Мар. – Пока не началось. – И тихонечко засвистел что-то бравурное. Военный марш, наверное. Для поднятия бодрости духа.

Семён шёл по коридору, оказавшемуся на самом деле жилым блоком, заглядывая в ячейки через прозрачные двери: в комнатах никого не было, все ушли на зачистку. Согласно приказу.

В торце блока находились дверцы очередной кабины перемещений – видимо, в секторе охранников этих кабин хватало, для большей оперативности; Семён дошёл до самых дверец, так никого по пути и не обнаружив.

– Давай в другом коридоре-блоке поищем, – предложил медальон. – Должен ведь у них быть какой-нибудь дежурный охранник… тумбочный какой-нибудь. Вот у него в лоб и спросишь: где тут камера с задержанными? Мне, типа, приказано одного из них по кличке Кардинал лично сопроводить, расстрелять и допросить. Если тумбочный ответит, что, мол, да, есть у нас такой, день и ночь ложкой по решётке стучит и адвоката требует, надоел уже, тогда всё ясно – идём, забираем наш заказ и сматываемся отсюда с Кардиналом под мышкой. А если тумбочный делает квадратные глаза и начинает тебя переспрашивать: какая такая камера, какой такой задержанный? И при этом требует предъявить документы, одновременно стараясь тебя застрелить, тогда можно смело уходить по очередному адресу: Кардинала здесь нет… Вернее, уходить по следующему после очередного – к наказателям нам никак не можно, нас там не любят и не ценят. Как тебе мой план?

– Нормальный план, – одобрил Семён. – Так я, пожалуй, и сделаю. – Но реализовать авантюрную задумку медальона он не успел – дверцы кабины перемещений внезапно открылись, явив Семёну двух вооружённых охранников: один лениво подпиливал ногти пилочкой, небрежно сунув свою трубку-лучемёт в нагрудный карман; второй, слегка присев, целился из лучемёта Семёну в голову.

– Бах! – крикнул целившийся охранник, – ты убит! Поминки за твой счёт, – и радостно заржал над собственной шуткой.

– Заходи, – приглашающе кивнул охранник с пилочкой. – Некомплект у нас. Приказали взять с собой первого попавшего, кто с дежурства сменился. Кого в секторе найдём. Вот ты первым и попался… Из наряда в наряд – это ли не счастье, правда? – и усмехнулся с издёвкой.

– Э… Да у меня и оружия нету, – честно предупредил Семён, надеясь, что такой, безоружный, он этим бравым ребятам и даром не нужен. – Не положено мне. Я…

– Не беда, – мягко прервал Семёна охранник с пилочкой. – Ты нам просто компанию составишь… Погуляешь, пля, ножки разомнёшь. Проветришься. Не всё же бумажками заниматься… Ты же, небось, писарчук, да? В штабном блоке сидишь? Бумажечки всякие кропаешь, приказики-указики… Я тебя что-то раньше не видел: вы, писарчуки, всегда от службы ловко откручиваетесь!

– А оружие в бою добудешь, – жизнерадостно пообещал второй охранник, целясь Семёну теперь в живот. – И погибнешь славной смертью, перепутав ствол с рукоятью, – и снова захохотал: с чувством солдатского юмора у второго всё было в норме.

– Заходи, писарчук, – жёстко сказал первый охранник, роняя пилочку в брючный карман. – Или в морду получишь. Мне с тобой цацкаться некогда! Приказ есть приказ.

Семён скорчил недовольную мину и вошёл в кабину. Скорчил, потому что по роли положено было, а так всё складывалось весьма удачно: бравые ребята приняли его за штабного писаря, службы не нюхавшего. А, значит, можно было задавать нелепые вопросы… аккуратно задавать, невзначай… дурацкие вопросы, ответы на которые знает каждый опытный боец. Который регулярно бывает на зачистках. И который хоть раз конвоировал заключённых. Например, вопрос о местонахождении Кардинала…

– Гарк, – вскользь представился первый охранник, набирая на пульте сложный код. И многозначительно добавил:

– Кликуха – Мордобоец. Сообразил?

Семён молча кивнул.

– А я – Зур-Башка, – сообщил второй, убирая лучемёт в рукав: в рукаве у него имелось что-то вроде наглухо вшитой кобуры. – Башка не потому что шибко сообразительный, а потому что бутылки об голову бью. Как нажрусь, так и бью! Если думаешь, что об свою, то ошибаешься, – и подмигнул Семёну. – А тебя как зовут?

– Симеон, – чётко доложил Семён. – Из нового пополнения.

– А-а, – равнодушно протянул Гарк. – Новенький…

– Слышь, Симеон, а погоняло у тебя какое? – поинтересовался Зур. – Кликуха-то какая есть? А то не принято у нас ни по именам, ни по номерам. Мы же не штабные крысы, как-никак!

– Есть, – согласился Семён, – как же без клички, нельзя без неё, ни-ни… У каждого порядочного человека должна быть кличка! Он же без неё абсолютно никто, так ведь? Считай, недочеловек… Слимпер я! Симеон-Слимпер.

– Умный он, – недовольно буркнул Гарк-Мордобоец. – Ишь как завернул… Философ, пля. Мы, Слимпер, умных не любим. Их вообще никто не любит! Делай, парень, выводы.

– Уже сделал, – поспешно заверил его Семён. – Это я так, шутку пошутил. Юмор для знакомства делал.

– То-то же, – успокоился Гарк. – Можешь ведь как человек говорить… Всё, приехали.

Дверцы кабины раздвинулись.

Старый Сектор выглядел действительно старым, у него и планировка оказалась другой: невероятно высокий для этого Мира потолок был угольно-чёрным то ли от застарелой грязи, то ли от пожарной копоти; на потолке вразнобой оранжево светили редкие уцелевшие плафоны, ничего толком не освещая и только усиливая тяжёлое впечатление, создаваемое мёртвым залом; далёкие железные стены зияли тусклыми отверстиями ещё более тёмных ячеек и коридоров.

Центральное помещение Сектора походило на трюм космического корабля, который штурмом брали пираты. Тоже космические.

– Здесь что, бой шёл? – тихо спросил Семён, – и кто с кем воевал?

– А чёрт его знает, давно это было, – отозвался Гарк, доставая из нагрудного кармана трубку-лучемёт. – Хозяева решили эти катакомбы не восстанавливать, дешевле оказалось новые сектора надстроить… Иди за нами и контролируй тыл. Больше от тебя ничего не требуется. Увидишь что подозрительное – ори! Орать-то умеешь?

– Умею, – Семён настороженно глянул по сторонам. – А что именно – подозрительное? Беглых техников, что ли?

– Техники – ерунда, – процедил сквозь зубы Гарк, что-то делая со своим лучемётом – из трубки ударил ровный яркий луч, не жаркий и неопасный: сейчас оружие работало как фонарь, сильный, дальнобойный; Гарк повёл лучом вокруг, проверяя работу лучемётного фонарика, подрегулировал фокус, чтобы луч был пошире, и закончил свою мысль:

– Что техники! Это же люди – бах, и нету… Тут, пля, недоделки разные водятся. Вот те по настоящему опасные: живучие, сволочи, и нападают внезапно… И клыки у них металлические, у самых крупных недоделков. Лохматых.

– Неужели золотые? – Семён вспомнил разговор о зубах и щипцах. – В самом деле?

– Соображаешь, – хмыкнул Зур. – Бывает, что и золотые. Но редко. А так, в основном, медные…

– Пошли, – скомандовал Гарк, – чего трепаться, работать надо! – и, безостановочно поводя фонариком из стороны в сторону, медленно направился в глубь зала.

– Башка, а кто они, недоделки? – шёпотом спросил Семён, – мутанты, что ли? Генетические уроды?

– Дурила ты, – беззлобно ответил Зур, доставая из рукава свой лучемёт. – Новичок. Слова мудрёные говоришь, а смысла в них нету. Недоделки – они и есть недоделки! Инкубаторский брак. Неудавшиеся варианты Хозяев, пля… У настоящего Хозяина зубы всегда стальные, от рождения! У его большей половины. Ну, и по мелочам всяким тоже кой-какие отличия имеются: то глаз лишний, то ухо… То голова.

Реальные Хозяева друг друга не убивают, закон у них такой, и по тому же закону выродков им тоже убивать нельзя. Вот их, недоделков, сюда и сбрасывают, с глаз подальше. На выживание… Старые Сектора – они огромные, друг с дружкой всякими переходами связаны. Так что этой погани здесь хватает, – Зур-Башка с отвращением сплюнул на пол и двинул следом за Гарком; Семён пошёл замыкающим.

– Всё понятненько, – сказал молчавший до сих пор медальон. – До чего же милые эти создания, чужие! Чистка расы сызмальства: дёшево, сердито и надёжно… Впрочем, неважно: в чужой Мир со своей моралью не ходят. Итак, Семён, что будем делать?

– Пусть всё идёт, как и шло, – Семён говорил тихо, чтобы его не услышали идущие впереди охранники. – Оружия у меня нет, так что на тебя одна надежда! На твоё прикрытие.

Я дождусь подходящего момента и спрошу о Кардинале, а после можно будет уходить. Да, Мар, вот что – если дела вдруг пойдут наперекосяк, мало ли что, то аварийной командой для переноса будет слово «Уход». Понял?

– Конечно, – Мар немного помолчал и с надеждой спросил:

– Семён, ежели на нас те недоделки нападут, можно мне хоть немного активной защитой попользоваться? Боевых заклинаний у меня валом, а применить толком всё никак не удаётся, повода не находится!

– Можно, – разрешил Семён. – Сколько угодно! Даже нужно.

– Ох и повеселюсь я, – в предвкушении развлечения обрадовался медальон, – ох и поразвлекаюсь!

Группа без приключений неторопливо прошла через весь зал: обломки жести, пластика и битого стекла неприятно хрустели под ногами Семёна и охранников. Возможно, этот звук отпугивал недоделков, о которых говорил Зур: во всяком случае никто на группу пока что не нападал. Пока что.

Гарк, не обращая внимания на коридоры, где почему-то гуляли пронзительные сквозняки, задерживался то у одного, то у другого входа в ячейки: внимательно прислушиваясь и старательно принюхиваясь он, наконец, остановился возле очередного провала. Остановился, махнул рукой:

– Давай! – и, отступив в сторону, направил луч фонаря в темноту комнаты; почему Гарка-Мордобойца заинтересовала именно эта ячейка, Семён не знал: никакой определённой системы в поиске технарей-беглецов у охранника не наблюдалось – скорее, Гарк вёл себя как охотник, выслеживающий дичь. Зверя, а не человека.

Всё произошло слишком быстро: едва в луче света мелькнуло что-то массивное, лохматое, – Семён не успел понять, нападало существо на них или наоборот, убегало, – как Зур выстрелил, и, крича от возбуждения, продолжал стрелять и стрелять, ослепляя Семёна сварочными вспышками разрядов. Из глубины ячейки донёсся надсадный рёв, резко завоняло палёной шерстью и горелым мясом: рёв оборвался стоном и вновь стало тихо.

– Один есть, – удовлетворённо сообщил Гарк, – завалили-таки недоделка! Молодец, Башка, с меня пиво, – и, сузив луч, вошёл в тёмную комнату. – Слышь, голова два уха, чего застрял! Иди сюда, щипцы готовь… Э, да тут и лысенький есть! Жареный. Зажарил ты его, напарничек, не пожалел маленького, ай-ай… Вот из-за чего зверюга суетилась-то, – свою половину спасала!… Щипцы давай, кому говорю!

– Стой здесь, – приказал Семёну Зур-Башка, нетерпеливо поглядывая в ячейку, полную дыма. – Не трусь, если что не так – зови, – и нырнул в дым.

– Хрена они техников ищут, – угрюмо прокомментировал Мар очевидное. – Охотятся они. Случаем пользуются… Жутковатая, Семён, картина получается: чужие используют людей, а люди охотятся на чужих… Всё, блин, в этом Мире с ног на голову и боком поперёк! Взорвать бы его к чертям собачьим, не жалко, чесслово, – медальон зло выругался; Семён не ответил. Да и что можно было сказать!

– Медные, – огорчённо сообщил Зур Семёну, выныривая из оседающего дыма. – Зря старались, пля. Обидно! Гарк, теперь ты стреляешь, а я на подсветке, – Зур принялся регулировать лучемёт, переделывая его в фонарь. – Слышишь, Мордобоец?

– Не глухой, – Гарк вышел из темноты, довольно улыбаясь. – Проглядел ты один правильный клык, Башка! Очки тебе пора заводить, вот что. А кто проглядел, тот ни фига не получил. Уговор дороже зуба! – И похлопал себя по карману; Зур-Башка вяло чертыхнулся.

– Что, писарчук, в штаны с испугу не наложил? – снисходительно обратился Гарк к Семёну. – Зачистка она и есть зачистка, глупо с неё ничего не поиметь. Бросай свою штабную писанину и переходи в действующую охрану, не пожалеешь! Золотишком разживёшься, богатым со временем станешь. Крутым. Если, конечно, недоделки тебя раньше не сожрут. Или Хозяева в Инкубатор не отправят.

– А зачем? – непритворно удивился Семён. – Для чего мне это золото? Что мне с ним делать? Его же здесь никуда не денешь…

Охранники переглянулись и дружно расхохотались.

– Вот же д-дурак, – заикаясь от смеха выдавил из себя Гарк и хлопнул Зура по плечу. – Башка, ну ведь совсем парень зелёный! Ты, помню, тоже был таким поначалу, всё меня спрашивал: а это зачем, а это почему?… Объясни салаге, пусть учится, а то как был дураком, так им и останется. Писарчук, пля! Чернильные мозги.

– Всё просто, – отсмеявшись, пояснил Семёну Зур, – половину из добытых в Старых Секторах зубов отдаёшь майору Каппе… если хоть изредка бываешь на общих построениях, то должен его знать – он как раз и руководит всеми построениями: сегодня, пля, разорялся как убогий, пока старший наказатель его не заткнул, – так вот, Каппа оставляет долю себе, а остальное передаёт начальнику штаба; тот, отстегнув свой процент, отдаёт золото старшему наказателю, который себя тоже не обижает. А у старшего наказателя есть выход на кого-то из регулярно прилетающих сюда Хозяев…

Будешь дружить с Каппой – будет у тебя всё: и травка, и колёса, и ладурида сможешь прикупить, если уж совсем невмоготу. Дошло, парень?

– Дошло, – подтвердил Семён. – А я-то думал, что Мир Равновесия полностью закрыт! Для всех и вся. На железный замок.

– Был бы он настолько закрыт, как этого хочется Главному Хозяину, не было бы у нас никогда ни травки, ни других развлечений, – ухмыльнулся Гарк. – Шпионов-диверсантов, правда, тоже не было бы, но нет худа без добра – вот, неплановым зубом разжился! А железные замки, Слимпер, очень легко открываются золотой отмычкой. Крайне легко! Ладно, хватит трепаться. Пошли дальше, охота продолжается, – Гарк-Мордобоец повернулся было идти к следующему провалу в стене, когда Семён окликнул его:

– Мордобоец! Самый последний вопрос, насчёт шпионов: а где вы их содержите? Ну, арестованных куда помещаете? Если я диверсанта поймаю, к кому мне его вести?

– Дурацкий вопрос, – буркнул Мордобоец. – Ни фига ты никого не поймаешь, нету здесь никаких диверсантов… Я девяносто четвёртого хорошо знал, мы с ним в одном блоке жили: он колёса беспрерывно глотал, даже на службе, вот и доглотался! Пристрелил технарей где-нибудь и весь сказ, мало ли какой с ним глюк случился… А что сам себя задушил – может быть. Глюк он и есть глюк.

– Но всё же, – настаивал Семён. – На будущее.

– Какое, пля, у нас может быть будущее, – с тоской вздохнул Гарк. Но на вопрос ответил:

– Никаких специальных помещений для долговременного содержания арестованных у нас нет. Разборки проводим на месте, в блоке, или в дежурке… Если уж очень кто-то провинился, до предела, то передаём такого кретина наказателям, а те быстренько спихивают его дежурным Хозяевам. Что там дальше происходит, не знаю, но догадываюсь: Инкубатор всегда на ходу. Кстати, у наказателей тоже никаких особых помещений для задержанных не имеется! Это я тебе заодно сообщаю, чтобы ты отстал со своими расспросами. Теперь доволен?

– Вполне, – коротко ответил Семён. – Больше никаких дурацких вопросов задавать не буду. Я узнал всё, что хотел.

– Вот и молодец, – Гарк-Мордобоец шагнул к провалу. – Проходим мимо, это коридор. Там они, как правило, не водя… – Гарк внезапно притормозил, резко поднял руку, останавливая спутников, и, замерев, прислушался; Семён затаил дыхание.

В мёртвой тишине раздавался приближающийся мягкий топот и дробное металлическое постукивание, как у механической швейной машинки на холостом ходу; Зур, не дожидаясь команды, направил в коридор из-за плеча Гарка луч своего фонаря.

– Назад! – крикнул Гарк, отшатываясь от коридорного проёма, – к кабине! Там их слишком много! На запах прут, – и опрометью бросился прочь. Зур сломя голову кинулся следом за ним, на бегу меняя настройки лучемёта. Переделывая его из фонаря в боевое оружие.

Семён тоже помчался к кабине перемещений, но, не пробежав и половины зала, остановился.

– Мар, я всё необходимое узнал и, в общем, мне тут уже делать нечего! Ты как, ещё настроен попрактиковаться в боевой магии? А то можем и убраться.

– Настроен! – с азартом ответил медальон, – ещё как настроен! Сейчас я их… – впереди, у кабины, что-то полыхнуло: рядом с Семёном, чуть не задев его, на миг возникла тонкая, яростно-голубая нить луча и вонзилась в темноту коридора; жуткий рёв потряс зал.

– В сторону! – испуганно воскликнул Мар. – Эти вояки сейчас порешат тебя в горячке, с них станется! – Семён пригнулся и побежал, то и дело спотыкаясь о всяческий хлам; отбежав на безопасное расстояние, Семён остановился, обернулся.

В ослепительно белом сиянии вспышек, до боли резавших глаза, Семён увидел, как из коридора вывалилась плотная тёмная масса, сразу рассыпавшаяся на десятки высоких сгорбленных фигур; с каждой вспышкой существа оказывались всё ближе и ближе.

– Давай! – Семён в нетерпении топнул ногой. – Мар, давай!

И Мар дал.

Словно огненный шквал пронёсся по залу: вспышки лучемётов по сравнению с ним были тусклыми и неубедительными. Слабенькими.

Никакого звука Семён не услышал, не смог услышать – на миг он оглох и ослеп; упав от взрывной волны на колени и судорожно закрыв глаза ладонями, Семён с трудом глотал раскалённый воздух, проклиная и чужих, и бравых охотников, и Мара с его боевыми заклинаниями.

– Уже всё, – еле слышный голос медальона был полон восторга. Как у мальчишки, впервые стрелявшего из боевого оружия. – Я всего-то чуть-чуть использовал одно из заклинаний… Ух ты, чего получилось! Обалдеть можно. – Семён встал на ноги, огляделся сквозь муть и застилающие глаза слёзы: да, обалдеть было с чего!

Там, где прошёл огненный шквал, мусор на полу спёкся в ровную корку; потолок и плафоны странным образом очистились от копоти – в зале стало гораздо ярче.

На дымящейся корке пола то тут, то там лежали громоздкие скелеты, некоторые – целые, а некоторые – рассыпанными в длину костями: видимо, пламя застало зверей в прыжке. Не зверей, поправил сам себя Семён, а чужих-бета. Недоделанных одичавших Хозяев.

– Пля, что это было? – изумлённо раздалось у Семёна за спиной. – Я такое впервые в жизни видел! А ты, Башка? – Семён обернулся.

Гарк и Зур стояли поодаль, то и дело протирая слезящиеся глаза, и с удивлением рассматривали место огненного побоища.

– Они, наверное, больные были, – предположил Зур, тыча в сторону обугленных скелетов трубкой лучемёта, как указкой. – Взрывозаразные! Один рванул, а за ним все остальные погорели, лишь кости остались. Ну и дела…