Книга: Проблемы поэтики Достоевского - Михаил Бахтин

Множественность самостоятельных и неслиянных голосов и сознаний, подлинная полифония полноценных голосов действительно является основною особенностью романов Достоевского. Не множество характеров и судеб в едином объективном мире в свете единого авторского сознания развёртывается в его произведениях, но именно множественность равноправных сознаний с их мирами сочетается здесь, сохраняя свою неслиянность, в единство некоторого события. Главные герои Достоевского действительно в самом творческом замысле художника не только объекты авторского слова, но и субъекты собственного, непосредственно значащего слова. Слово героя поэтому вовсе не исчерпывается здесь обычными характеристическими и сюжетно-прагматическими функциями, но и не служит выражением собственной идеологической позиции автора (как у Байрона, например). Сознание героя дано как другое, чужое сознание, но в то же время оно не опредмечивается, не закрывается, не становится простым объектом авторского сознания.

Достоевский, говоря парадоксально, мыслил не мыслями, а точками зрения, сознаниями, голосами. Каждую мысль он стремился воспринять и сформулировать так, чтобы в ней выразился и зазвучал весь человек, тем самым в свёрнутом виде все его мировоззрение от альфы до омеги. Только такую мысль, сжимающую в себе цельную духовную установку, Достоевский делал элементом своего художественного мировоззрения; она была для него неделимою единицей; из таких единиц слагалась уже не предметно объединённая система, а конкретное событие организованных человеческих установок и голосов. Две мысли у Достоевского — уже два человека, ибо ничьих мыслей нет, а каждая мысль представляет всего человека.

Достоевский воспринимал все отношения в мире - между человеком и другим человеком или группой людей, между группами людей, между человеком и окружающим его миром и т.д. - как диалог, как взаимодействие. И с таким описанным в цитате выше восприятием мира, у Достоевского в романах встречаются не просто люди. У него сталкиваются целые сознания, целые идеи. Он ставит героев в такие условия, что весь их мир испытывается на прочность, образуются невероятные коллизии и конфликты. При этом нас все же не покидает острое чувство реальности происходящего, самой настоящей жизни.

М. М. Бахтин также является автором понятия "карнавализации" в литературе. Вкратце, это влияние "смеховой" литературы средневековья на культуру Нового времени, в частности Достоевского. Влияние карнавала на творчество Достоевского рассмотрено в книге очень подробно и приводит иногда к совсем неожиданным выводам, опять же открывая произведения великого писателя с новой стороны. Возникают новые глубокие толкования и подтексты. Эта часть книги Бахтина мне очень понравилась.

Мы говорили в своё время об особенностях структуры карнавального образа: он стремится охватить и объединить в себе оба полюса становления или оба члена антитезы: рождение — смерть, юность — старость, верх — низ, лицо — зад, хвала — брань, утверждение — отрицание, трагическое — комическое и т. д., причём верхний полюс двуединого образа отражается в нижнем по принципу фигур на игральных картах. Можно это выразить так: противоположности сходятся друг с другом, глядятся друг в друга, отражаются друг в друге, знают и понимают друг друга. Но ведь так можно определить и принцип творчества Достоевского. Все в его мире живёт на самой границе со своей противоположностью. Любовь живёт на самой границе с ненавистью, знает и понимает её, а ненависть живёт на границе с любовью и также её понимает (любовь-ненависть Версилова, любовь Катерины Ивановны к Дмитрию Карамазову; в какой-то мере такова и любовь Ивана к Катерине Ивановне и любовь Дмитрия к Грушеньке). Вера живёт на самой границе с атеизмом, смотрится в него и понимает его, а атеизм живёт на границе с верой и понимает её. Высота и благородство живёт на границе с падением и подлостью (Дмитрий Карамазов). Любовь к жизни соседит с жаждой самоуничтожения (Кириллов). Чистота и целомудрие понимают порок и сладострастие (Алёша Карамазов).

Несмотря на свою огромную пользу и местами увлекательность, работа Бахтина оказалась очень сложной для восприятия. Она написана чисто научным языком, совершенно не упрощена для простого читателя. Это в первую очередь научная работа, а не развлекательно-познавательное чтиво. Кроме того, очень многие особенности поэтики Достоевского рассматривались на произведениях, которые я еще не читала. Поэтому и понять в полной мере многое не удалось. Будет гораздо удобнее (и я планирую так делать) обращаться к Бахтину по мере прочтения этих произведений Достоевского, чтобы углубить их понимание.

…Достоевский умел именно изображать чужую идею, сохраняя всю ее полнозначность как идеи, но в то же время сохраняя и дистанцию, не утверждая и не сливая ее с собственной выраженной идеологией. Идея в его творчестве становится предметом художественного изображения, а сам Достоевский стал великим художником идеи.

Во-вторых: нелепые и иногда совершенно нелогичные ситуации встречи героев, их столкновения, нужны Достоевскому для испытания идей каждого из них. В диалогах героев автор представляет диалоги их идей. Автор, как ювелир, показывает нам игру бриллиантов при разном свете и с разных сторон и только в диалоге, в споре, наиболее ярко и выпукло мы видим мысли каждого из них. Заметьте, не автора, а каждого из героев! Вот тут и возникает полифонизм. Вообще, полифонизм - термин музыкальный. В полифонии нет деления на мелодию и аккомпанемент, все голоса равноправно ведут свои партии, от наложения которых образуется полифонический стиль. Бахтин распространил этот термин и на литературу. Полифонический роман – новое слово в художественной прозе. Его новизна в том, что, как и в музыке, нет основной мелодии, лейтмотива и нет аккомпанемента. Все голоса (идеи, мысли) в романе - полноправны и за счет их одновременного звучания возникает новый по своей сути тип романа.

Идея – это живое событие, разыгрывающееся в точке диалогической встречи двух или нескольких сознаний. Идея в этом отношении подобна слову, с которым она диалектически едина. Как и слово, идея хочет быть услышанной, понятой и «отвеченной» другими голосами с других позиций. Как и слово, идея по природе диалогична, монолог же является лишь условной композиционной формой ее выражения...

Даже монологи у Достоевского – это диалог человека с представляемым оппонентом. Он говорит за него, отвечает ему и оправдывается перед воображаемыми обвинителями. В-третьих: в романах Достоевского и авантюрных романах много общего. И в тех и в других нет твердых социально-типических качеств. И это совершенно логично вырисовывается из первой, высказанной ранее, мысли. Если автор хочет показать идею, то идея эта должна быть более глубокой, чем, например, идея типичного купца, как купца, или типичного разночинца – именно как разночинца. Она должна лежать не в социальной плоскости.

Необходимо еще раз подчеркнуть, что герой Достоевского – человек идеи; это не характер, не темперамент, не социальный или психологический тип: с такими овнешненными и завершенными образами людей образ полноценной идеи, конечно, не может сочетаться. Нелепой была бы самая попытка сочетать, например, идею Раскольникова, которую мы понимаем и чувствуем (по Достоевскому, идею можно и должно не только понимать, но и «чувствовать»), с его завершенным характером или с его социальной типичностью как разночинца 60-х годов: идея Раскольникова тотчас же утратила бы свою прямую значимость как полноценная идея и вышла бы из того спора, в котором идея эта живет в непрерывном диалогическом взаимодействии с другими полноценными идеями – идеями Сони, Порфирия, Свидригайлова и других. Носителем полноценной идеи может быть только «человек в человеке» с его свободной незавершенностью и нерешенностью.

В-четвертых: в романах Достоевского многое взято из карнавала. Карнавальность – это еще одна традиция в литературе, берущая свое начало несколько веков назад. Давайте вспомним, как часто мы видим в его произведениях «коронованного шута», который в конце романа низвергнут с трона! Как все герои у него переплетены, несмотря на чины и титулы, как бывало на карнавалах. Сколько в них героев «комичных» и смешных. И, главное, постоянно сталкиваются противоположности: любовь-ненависть, добро-зло, вера-неверие. Причем полярные понятия перемешиваются и меняются местами постоянно.

Я остановилась только на некоторых аспектах, раскрытых в труде Бахтина. Поверьте, это лишь капля в море, но, надеюсь, эта капля поможет вам получить общее представление об исследовании, и, самое главное, решить, нужно ли вам его читать. Некоторые моменты исследования помогли мне сформулировать более четко те ощущения, которые возникали у меня при чтении Достоевского, а некоторые (связь с авантюрным романом и карнавалом) стали полным откровением. Мне кажется, что каждый, решивший прочитать эту книгу, найдет что-то интересное для себя. Что-то, что поможет понять или, может быть, взглянуть с другой стороны на романы любимого автора. Кому бы я порекомендовала книгу? Безусловно, всем почитателям Федора Михайловича. Если вы не любите книги Достоевского – вряд ли Бахтин подтолкнет вас в его сторону, хотя, это только мое мнение. Тем же, кто зачитывается «Бесами», задыхается, читая «Братьев Карамазовых» и улыбается, склонившись над «Романом в девяти письмах» - ЧИТАТЬ ОБЯЗАТЕЛЬНО!

То, что литературоведческие работы могут быть не менее увлекательны, чем самые лучшие романы, я знаю уже давно. И все равно не устаю удивляться и восхищаться, когда в очередной раз читаю замечательные, интереснейшие и так любимые мной книги по литературоведению.

Бахтин, наверное, один из лучших и интереснейших исследователей литературы. Я пока еще очень мало его читала, но надеюсь в скорейшем же времени наверстать упущенное.

Достоевский - один из самых любимых, и один из самых сложных для меня писателей. Даже когда кажется, что вот я вроде бы поняла и приняла его героев, все равно мне невероятно трудно сформулировать мои ощущения и мои впечатления. Я ни разу не написала отзыва ни на один роман Достоевского, даже на так любимых "Бесов", которые читала 3 раза, или на "Братьев Карамазовых", которые перечитывала аж четырежды.

Мне кажется, что Бахтину удалось понять Достоевского настолько полно, насколько это вообще возможно, и изложить это понимание в замечательной работе, написанной четким, умным и понятным стилем. Так и хотелось несколько раз воскликнуть - "О, я тоже так думаю, только сформулировать не сумела!"

Огромное спасибо Medulla за рекомендацию. Юля, я в восторге от этой книги.

Герой интересует Достоевского не как явление действительности, обладающее определёнными и твёрдыми социально-типическими и индивидуально-характерологическими признаками, не как определённый облик, слагающийся из черт односмысленных и объективных, в своей совокупности отвечающих на вопрос «кто он?». Нет, герой интересует Достоевского как особая точка зрения на мир и на себя самого, как смысловая и оценивающая позиция человека по отношению к себе самому и по отношению к окружающей действительности. Достоевскому важно не то, чем его герой является в мире, а прежде всего то, чем является для героя мир и чем является он сам для себя самого.