Текст книги "Тревоги и надежды старшего лейтенанта Берзалова"

– Не-а-а… – весело, как на свадьбе, ответил Гуча. – Бура вот вспоминаю. «Не ходил бы ты, Андрюша, на войну», – говорила мне мама, а я, дурак, не послушался.

– Ну-у-у, Буру, считай, уже повезло, – заметил Русаков.

Берзалов только заскрипел зубами: я, конечно, тоже очерствел, но не до такой же степени, решил он, а капитан не имеет морального права обсуждать кого-либо из экипажа. Не в том он положении, чтобы нас, бывалых разведчиков, сравнивать с аэродромными бездельниками и летунами.

Вдруг, когда они начали спускались по лестнице вниз, капитан Русаков завёл старую пластинку:

– Я не верю в Комолодун!

Какое мне дело, неприязненно подумал Берзалов. Надо вести разведку, а не трепаться.

– Это ты его выдумал!

– Чего?.. – с пренебрежением спросил Берзалов, невольно глядя снизу вверх, но не обнаруживая ничего, кроме подмёток капитана.

– Что, по-твоему, я фантазер?

– А то кто? Нет здесь ничего, – сказал Русаков. – Даже пыль мёртвая.

Должно быть, ему не терпится убраться отсюда подобру-поздорову, разозлился Берзалов. Даже стало интересно, как далеко зайдёт капитан в отрицании очевидного.

– А манкурты?.. – без всякой надежды напомнил он.

Лестница была старой и ржавой и нещадно скрипела.

– Это ты хотел, чтобы они так сказали, – поведал Русаков, даже не моргнув глазом.

– Капитан, у тебя с логикой всё в порядке?

– Вполне.

– Что-то незаметно.

– Осторожно! – напомнил Гуча, и Берзалов спрыгнул на землю рядом с туннелем.

Вокруг всё было покрыто «зелёной пылью». Для того чтобы расширить ущелье, стены взрывали, а площадку выравнивали, но так и не довели до ума, оставили ямы и канавы, которые за долгие годы поросли кустарником и деревьями. Напротив, чуть левее и позади торчал уже знакомый «главный» дот с узкими бойницами. Поперёк ущелья аккурат под ещё одним двухъярусным дотом лежал огромный, как динозавр, бензовоз. Рядом с ним – смятый в лепешку «уаз-хантер». Ещё дальше – здание, похоже, казарма, слившаяся со скалами – три окна без стёкол. Над ней ретранслянционная опора, то ли срубленная наискось, то ли теряющаяся во всё той же зеленоватой дымке. А перед казармой – железобетонные позиции, расположенные в шахматном порядке, с ржавой «колючкой», растянутой по периметру. Чуть правее – ещё один дот, над ним, в скалах, ещё один, а перед дотами – «маз», от которого осталась одна ржавая коробка. Цепочка уцелевших столбов с провисшими проводами убегала в зеленоватую горловину ущелья, где, должно быть, был перевал. Берзалов готов был руку отдать на отсечение, что это и есть Комолодун. Рядом, прямо перед носом, возвышалась турель с зенитной установкой ЗУ-23, слева – темнел вход с вывернутым люком. Гуча, не задумываясь, сунулся туда:

– Идёмте, я вам что-то покажу.

Берзалов не успел и слова молвить, как ему пришлось бежать след за Русаковым. В бледном свете фонариков плясали закопченные стены и всё та же «умная», то бишь «зелёная пыль», которая лежала под ногами. Пахло давней гарью и человеческими испражнениями.

– Вот… – сказал Гуча и отступил в сторону.

На повороте, там, где ход разветвлялся и уходил вверх, они и лежали. Тлен ещё не коснулся их тел.

– Я знаю его… – сказал Берзалов, светя на крайнего человека. – Это Сева Рваное Ухо.

– Почему «рваное»? – насмешливо спросил Русаков.

– Потому что Моряленко отстрелил, – злобно хохотнул Гуча.

Капитан Русаков рассерженно покрутил мордой, но ничего не сказал.

– Шустрый малый, – подтвердил Берзалов. – Он нам три раз попадался и столько же сбегал.

– Плохо сторожите, – назидательно заметил Русаков.

Берзалова аж передёрнуло, потому что не дело капитана, которого сбили по его же глупости, читать мораль мотопехоте. Не разбираешься, молчи в тряпочку. Тех, кто не перековался, конечно, отпускают на все четыре стороны: иди голодай дальше, а союзники остаются, союзники всем нужны. Союзники нынче на вес золота, потому что вся сила только в союзе единомышленников.

– Погоди… а этот студент, – Берзалов едва не добавил: «От которого пахло маргаритками», но вовремя прикусил язык. – Если есть студент, то должен быть и бородатый… Фомин… Ну-ка… – ему стало интересно.

Следующие трое были незнакомы, и Фомина среди них, конечно же, не оказалось. Дуба дал, подумал Берзалов, и не поверил даже самому себе. Такие дуба не дают, такие за жизнь и руками зубами цепляются.

– Отпустили их… – догадался он. – Стоило Гаврилову стараться?

Да нет, стоило, подумал он, хотя бы из тех соображений, что мы нашли карты, сообразили, что великоновгородцы не простые заморыши, а тоже ходят в глубокую разведку.

– Значит, великоновгородцы добрались сюда раньше нас, – констатировал Гуча.

– Выходит так, – нехотя согласился Берзалов. – Пока мы крутили зигзаги, да хоронились, они дунули прямиком. Может, даже на вертолёте прилетели?

– Ну и кто их так? – иронично спросил Русаков.

– Комолодун, кто ещё? – назло ему ответил Берзалов.

– Ой… ой… – покривился Русаков. – Нет никакого Комолодуна!

– А это?.. – показал Берзалов на мертвецов.

– Мало «дубов» бродит по окрестностям?

– Ты сам недавно был «дубом», – напомнил Берзалов.

– Сравнил палец с этим самым…

– Знаешь, что, капитан?!

– Знаю!

Они едва не сцепились. Шипели на друг друга, как мартовские коты. И Берзалов от злости и расстройства прибавил шаг, чтобы первым выскочить из туннеля, а когда выскочил, то обомлел: на площадке стоял мальчишка в какой-то непонятной одежде и ковырялся в носу. Был он чём-то похож на Кеца, но, разумеется, не Кец, потому что выглядел так, как выглядит зверёк – маленький, хитрый и ловкий. А ещё он ничем знакомым не пах – прямо привидение какое-то, а не человек, успел подумать Берзалов и спросил:

– Ты кто? – Рука сама собой потянулась к автомату.

На вопрос мальчишка не среагировал, а вот жест понял прекрасно и, издав странный свист, быстро, как зверь, бросился под скалу и ловко, словно паук, побежал по ней к доту. Берзалов вскинул автомат, но от изумления стрелять, разумеется, не стал. Он и глазом не успел моргнуть, как мальчишка нырнул в одну из амбразур и пропал. В этот момент из туннеля выскочили капитан Русаков и старший сержант Гуча.

– Что-то случилось? – спросил Русаков, хищно поводя стволом пулемёта и оглядываясь вокруг.

«Если бы что-то случилось, – хотел сказать Берзалов, – то мы бы уже здесь лежали покойниками», но не сказал, а подумал, что не может обычный мальчишка так быстро одичать и так ловко бегать по скалам.

Гуча, ни о чём не спрашивая, уже сидел за турелью и держал под прицелом горловину долины, хотя там ничего не было видно, кроме зеленоватой мглы.

– Ничего не произошло, – ответил Берзалов, но автомат не опустил.

– Странный ты, лейтенант, – заметил Русаков. – Попал бы ты мне в подчинение…

– Э-э-э… – стал заводиться Берзалов и, чеканя каждое слово, произнес, – вспомнила бабка, как девкой была…

Должно быть, он очень сильно оскорбил капитана, потому что он побелел, как полотно:

– Что ты сказал?! Что?! – и направил на Берзалова ствол пулемёта.

Зря он это сделал. Реакция Берзалова была мгновенной. Одной рукой он дёрнул ствол верх, хотя понимал, что если Русаков начнёт стрелять, то ствол не удержать, а второй ударом в челюсть справа и отправил капитана в глубокий нокаут.

– Помогай!

Вдвоём с Гучей они связали Русакову руки, а потом сунули в туннель.

– Я уже давно хотел вам сказать, что капитан в вашем отсутствии вёл странные разговоры, – сообщил Гуча.

– Пусть полежит! – сказал Берзалов в страшной спешке, потому что Спас чётко и ясно, без своего обычного фиглярства сказал: «А теперь бегите!»

В тот же момент, как сороки, затрещали АКМы. Берзалов инстинктивно оглянулся и увидел, как прямо на него летит череп, изрыгая из беззубого рта пламя.

* * *

После этого он только и помнил, что пригибался, прыгал, куда-то бежал, понимая, что в подобной ситуации это бессмысленно, что он сгорит в следующее мгновение, но его не убило, не обожгло и не покалечило. К стрекотанию АКМов прибавился грохот пушки, и Берзалов стал кое-что соображать.

Оказывается, они с Гучей, сами не зная как, оказались в маленьком доте, который прилепился к подножию скалы, и из него можно было держать под огнём правый фланг ущелья.

Дот, однако, был занят: у задней стены сидел механоид – точно такой, как его представляли в многочисленных видеоиграх, только гораздо меньше, не такой зловещий и безо рта, а ещё он был мёртвым, потому что Гуча с такой силой звезданул его прикладом по голове, что механоид упал на бок, но даже не пошевельнулся.

Кроме механоида, в доте лежали мёртвые америкосы. Их просто сгребли в угол, как мусор, и даже, наверное, присаживались сверху, потому что сидеть в доте больше было не на чем.

Гуча малость ещё потоптался на механоиде, даже попрыгал со всеми своими девяноста килограммами и со зла выдернул из него какую-то деталь. Если это инвазивный захватчик, то я Папа Римский, подумал Русаков. На него механоид вообще не произвёл никакого впечатления. Слишком много в своё время Берзалов играл в электронные игрушки, чтобы удивляться чему-то подобному.

– Во!

– Оставь его, – сказал Берзалов.

Он вдруг вспомнил предостережение американцев, то бишь, манкуртов, о том, что их разбили живые механизмы, вспомнил слова подполковника Егорова что «район техногенный» и долго смотрел перед собой, не в силах сообразить, что в сумраке дота видит знакомый «предмет». Только этот «предмет» был почти что пустым, потому что голубоватая жидкость плавала на донышке. Впрочем, стоило его встряхнуть, как жидкость размазывалась по невидимой поверхности, и Берзалова ударило током.

– Вот чего ему не хватало, – уверенно сказал он, отдёргивая руку, – и лоферам в лесу тоже. Энергия у них кончилась, понимаешь, энергия. Только это надо ещё проверить.

– Что? – спросил Гуча, который сгоряча всё-таки доламывал врага.

– Я говорю, у механизмов кончилась энергия.

– Энергия? – удивился Гуча, однако внимание его отвлекло движение снаружи.

– Ну да. Батарейки! – сказал Берзалов недовольным тоном.

– Так это батарейки?

– Я думаю, – сказал Берзалов.

– Снова летит, – заметил Гуча, выглядывая в амбразуру.

И действительно, череп, изрыгая страшное пламя и таща за собой огненный хвост, уже ворвался в ущелье, чтобы разрушить всё и убить всё живое, но внезапно растаял, даже не коснувшись скал. Голограмма, сообразил Берзалов. А Гуча отпрянул, оскалившись:

– Призраки!

Призраков он не боялся, можно сказать, он их заобожал по одной единственной причине: «Вот о чём надо писать в армейскую газету, и тема нейтральная, и события неординарные!» – сообразил он и был как никогда счастлив. От него требовалось только запоминать, запоминать и ещё раз запоминать.

Они одновременно посмотрели на выход из дота и спросили друг друга:

– Бежим?

– Бежим!

АКМы и пушка лупили со всей дурацкой мочи.

– Отставить! – кричал Берзалов, подбегая в бронетранспортёру. – Отставить!

Из-за реки один за одним налетали черепа, а в их сторону тянулись нитки трассеров. Колюшка Рябцев продолжал лупить в белый свет, как в копеечку. Пришлось вскарабкаться броню и настучать ему по голове, только после этого он оторвался от прицела и ошалело выдал:

– Что, всех убили?

– Кончай воевать! – приказал Берзалов, и, как по мановению волшебной палочки, последний череп, не долетев дуба, под которым стоял бронетранспортёр, растаял в воздухе.

Продолжал стрелять только Сундуков Игорь, потому что окопался дальше всех – под завалившимся сараем. Гуча побежал и отобрал у него автомат.

– Так что это?! Что это было? – ошалело спрашивал Сундуков, идя следом за Гучей и косясь в сторону реки.

– Сказано тебе, призраки, – назидательно говорил Гуча, – значит, призраки, и нечего палить!

– Боязно, – согласился Сундуков. – Если не убьёт, то заставит умереть.

– Архипов! – крикнул Берзалов.

– Я здесь!

– Слушай меня внимательно. Мы обнаружили укрепрайон Комолодун. Нас пугают, как и в случае с луной-черепом.

– Так точно, – согласился Архипов. – Мы с Филатовым тоже к этому мнению пришли.

– Больше на подобные штучки не реагировать!

Архипов глянул на него с укором, мол, легче командовать, чем исполнять, руки, мол, сами невольно тянутся к оружию, но ответил:

– Есть не реагировать.

– Беречь патроны!

– Есть беречь!

– БТР отогнать в лес, замаскировать. Филатов остаётся на связи. Остальным разобрать боеприпасы, идём обследовать укрепрайон. Работаем в режиме «мираж».

– Есть «мираж», – даже немного обрадованно отозвался Архипов, потому что «миражом», то бишь забралом пользовались редко – неудобным он был, то ли не доработанным, то ли не умели пользоваться.

Напоследок Берзалов заскочил в кабину и послушал эфир. Связи, конечно же, не было, зато гул космоса как будто бы уменьшился ещё больше и стал не громче шума ветра в дождливый день. Это было хорошим знаком.

– Товарищ старший лейтенант, – спросил Гуча, сунув морду в кабину, – а что делать с капитаном?

– Ах, да… – отозвался Берзалов. – Развяжем и простим. Кец, как твоего друга звали?

– Ванька, – ответил Кец. – Ванька Габелый.

Сэр от радости и нетерпения вывалил язык и перебирал лапами. Кец держал его за поводок.

– Кажется, я начал понимать, куда он делся.

– Куда, дядя Роман? – Кец так внимательно посмотрел на Берзалова, что ему стало не по себе.

Не выходили у него из головы слова генерала Грибакина и намёки Русакова о детях, которые бесцельно бродят и не умеют говорить, а лишь свистят. Кец другое дело, соображал Берзалов. Сгодится для переговоров. Кец свой в доску, будущий десантник, а как же иначе? А ещё он чувствует радиацию лучше всяких приборов. Опять же где-то здесь друг его Ванька Габелый. В общем, Берзалов сам не знал, зачем взял парня. Взял, и всё тут, явно вопреки мнению Спаса, который заявил: «Пацану не место в Комолодуне».

– Правда, Кец? – спросил Берзалов.

– Правда, – поднял на него глаза Кец, и глянув в них, Берзалов на одно-единственное мгновение засомневался. Отвык он от детских глаз, перестал их понимать, забыл, каким сам был в детстве, но Кец от этого не вызывал у него меньше симпатии. Помнил он себя точно таким же – белобрысым и стойким, как оловянный солдатик.

– А куда Ванька делся?

– Сюда и делся, – уверенно ответил Кец. – Правда, непонятно, зачем.

– А великоновгородцы?.. – стал догадываться Гуча и посмотрел на Берзалов восторженными глазами.

– Через квантор, – объяснил Берзалов, – больше никак. Скрипей заманивает. Точно заманивает!

– Во-о-т гады! – изумился Гуча. – Выходит, великоновгородцы нас перещеголяли?

– Выходит, – согласился Берзалов.

– Кто же их убил?

При этих словах все невольно поежились и даже оглянулись в сторону реки, а Сэр на всякий пожарный спрятал язык и зарычал.

– Пойдём, развяжем капитана и разгадаем все тайны, – оптимистически сказал Берзалов.

– А то он, наверное, от страха в штаны наложил, – ехидно хохотнул Гуча.

Но капитана они не обнаружили. Валялась лишь знакомая куртка реглан.

– А кто его освободил? – удивился Гуча, поднимая с земли обрывки верёвки, и посмотрел в чёрную пасть туннеля.

Оттуда несло нехорошим духом, и второй раз лезть туда не хотелось.

– Кто бы это ни был, он сообразительней нас, – сказал Берзалов и сообщил бойцам: – Здесь какие-то странные дети, мне говорил о них генерал Грибакин и намекал капитан.

– А что именно? – Архипов глядел на него так серьёзно, что Берзалов едва не рассмеялся.

Была у Архипова такая черта – беспрекословно верить начальству. А верить нельзя, подумал Берзалов. Подчиняться можно, но верить нельзя, по крайней мере, не всем. Мне можно, я как отец родной, а остальным нельзя.

– Ничего не сказали конкретно. Только я видел мальчишку, который, как паук, бегал по скалам.

– И я… – признался Сундуков, – и я видел… только мне показалось, что мне показалось.

Все засмеялись, но не так чтобы очень весело, а с оглядкой на обстоятельства, включающие в себя черепа, изрыгающие пламя. Пойди пойми, что там впереди?

– По детям зря не стрелять, – сказал Берзалов. – Мало ли что… дети всё-таки, наше будущее. Правда, Кец?

– Правда, – как-то странно согласился Кец, и Берзалов внимательно посмотрел на него, но ничего не понял.

Они двинули в горловину ущелья. Гуча, кроме личного оружия, тащил ещё и два огнемёта «шмель-м», как он выразился: «На всякий случай».

– Кец, а ты от меня ни на шаг не отходи, – приказал Берзалов. – И беспрекословно слушайся старшего сержанта Гучу.

– Есть слушать, Гучу, – ответил Кец и дёрнул Сэра за поводок: – Слышал?

Сэр посмотрел на него и улыбнулся так, как умеют улыбаться только собаки, то есть оскалив передние зубы. Уши у него стояли торчком, пушистый хвост кренделем лежал на спине, а агатовые глаза были смышлёными-смышлёными, и снова Берзалову показалось, что он видит, но не понимает какой-то тайный смысл.

Эпилог. Цитадель

Нехорошо было оставлять «главный» дот в тылу, но выбирать не приходилось: или исследовать его досконально, чтобы понять, куда спрятался мальчишка-паук, или топать вперёд. Мальчик-паук – это второстепенное, от отчаяния решил Берзалов, точно так же, как и туннель, в котором пропал капитан Русаков. Бог с ним. Баба с возу – кобыле легче. Только я думаю, что с капитаном мы ещё встретимся, обязательно встретимся. Чувство у меня такое.

Он приказал установить на входе «сигналку».

– Может, настоящую?.. – кисло уточнил Архипов в том смысле, что если уж рванёт, так рванёт со всеми вытекающими последствиями.

Задача с двенадцатью неизвестными. Поди узнай, кто притаился в туннеле. Даже если великоновгородцы, то не убивать же их? Обычная «сигналка» для звукового и визуального контроля. В конце концов мы ищем не великоновгородцев, а инвазивных захватчиков. Точнее, поправил себя Берзалов, ведём разведку. Пока нас никто не убивает, а только пугают. Вдруг удастся договориться? Иметь таких союзников – большущий плюс. Но судя по всему, все здесь давно передохли, хотя чем чёрт не шутит.

– А вдруг капитан захочет выйти? – спросил он у Архипова. – Убьём, на фиг. Жалеть будем. Ты хочешь убить капитана?

Берзалов поймал себя на мысли, что давно не думал о Варе, о его вечно прекрасной Варе. Это было нехорошо, это было маленьким предательством.

– Нет, – ответил, Архипов и прилепил мину сбоку к штырю, торчащему из земли, а проволоку натянул поперёк туннеля.

Двинули вперёд по всем правилам разведки в горах, то есть двумя группами: Берзалов с Гучей, Кецом и Сэром по правому флангу, а все остальные во главе с Архиповым – по левому. Правые страхуют левых, левые – правых. Обычная тактика.

– Перед колючкой могут быть мины, – предупредил Берзалов.

– Нашли одну разряженную, – ответил Архипов.

Берзалов опустил бинокль, в который разглядывал «главный» дот, и сказал:

– Может, здесь уже кто-то побывал?

Не нравился ему «главный» дот, ох, как не нравился, но дот был скромен и тих, как целомудренная девушка на первом свидании. Почему в него залез мальчишка-паук, одному богу известно. Однако любопытство придётся оставить про запас, решил Берзалов. Он добежал до «уаз-хантера» и подал знак. Архипов выскочил из-за камней и в три прыжка преодолел расстояние до сгоревшего «маза».

В наушнике прозвучал голос Архипова:

– Всё нормально.

– У нас пока тоже, – ответил Берзалов, разглядывая бензовоз.

Сердце колотилось где-то в горле, страшно хотелось пить. Бензовоз не дополз всего-то метров пяти до цели – двухъярусного дота, его передние колеса попали в канаву, и из-за этого кабину свернуло набок, почти на девяносто градусов. Хороший хук он получил, подумал Берзалов.

Он перекатился под бензовоз и по глухому звуку обнаружил, что цистерна полна бензина. Лужицы под колёсами источали соответствующий запах. По спине у Берзалова пробежал холодок. Значит, здесь боя не было, понял он. А «маз» сгорел раньше, может, ещё до войны. А потом уже кто-то с помощью бензовоза пытался взорвать дот, но по какой-то причине у него ничего не вышло.

Он обогнул кабину, дверь которой была распахнута, и увидел высохшего мертвеца. Его руки сжимали руль, а голова в каске покоилась на клаксоне. Слабый запах тлена ударил в ноздри. Форма на трупе сгнила, и только по звездно-полосатой эмблеме на рукаве можно было понять, что это американский десантник. Однако времени разбираться не было. Подбежали Гуча, Кец и Сэр. Сэр тащил Кеца так, что тот летел, как стрела, но поводка не отпускал.

– За мной! – скомандовал Берзалов.

И вопреки всем правилам вывел всех троих на открытую позицию перед казармой с одной стороны и двухъярусным дотом с другой. И всё из-за страха, что бензовоз может взорваться именно сейчас.

– Живых никого, – доложил Архипов.

– У нас тоже, – ответил Берзалов.

Оказывается, пока он разглядывал водителя в машине, Архипов беспрепятственно успел проскочить позицию через центр и нырнуть в казарму. На своём забрале Берзалов увидел сплошь трупы на койках в два яруса и уже знакомые звездно-полосатые эмблемы. Должно быть, внутри казармы стояла ужасная вонь, потому что Сундуков и Колюшка Рябцев ходили, заткнув себе нос.

– А противогазы, противогазы зачем?! – зло напомнил Берзалов.

– Манкурты-ы… – с удовлетворением произнёс Архипов, словно ему нравилось вдыхать трупные запахи.

– Отлично, – среагировал Берзалов. – Но противогазы надеть!

– Есть надеть, – ответил Архипов, и Берзалов увидел, как Колюшка Рябцев полез в подсумок.

Сами не могли догадаться, разозлился Берзалов, геройствуют. Вашу-у-у Машу-у-у!.. Любят они с русским шиком утвердиться на могиле врага.

– Манкурты, – подтвердил Архипов. – Да, это им не у себя в Америке бананасами питаться и виски жрать. Шлёпнули в одночасье.

– Чему радуешься? – спросил Берзалов и подумал, что убила-то, наверное, их всё та же «умная» то бишь «зелёная пыль». Как бы самим не влипнуть. – Ты там поаккуратнее, – напомнил он, – помни о «пыли».

– Есть помнить, – отозвался Архипов, – только она как песок. Да я и так слежу, Роман Георгиевич. Нет здесь никого.

– Ну и молодец, дойдём до перевала и домой. Нечего здесь делать, – и едва не добавил: «Глаза мозолить непонятно кому».

Берзалов в казарму не пошёл, а вбежал в двухъярусный дот и на первом ярусе увидел уже знакомую картину: «уснувшего» механоида, кучу костей вперемешку с остатками формы и гору пустых «предметов», то бишь батареек. Пока он рассматривал всё это, Гуча проскочил на второй ярус и сообщил:

– Здесь тоже мертвецы.

Берзалов между тем выглянул в амбразуру и понял, что американцы отчаялись вконец и пытались взорвать дот. Должно быть, они направили в ущелье бензовоз, он у них ничего не вышло: водилу каким-то образом убили, а машина застряла. На этом война и закончилась.

– Товарищ старший лейтенант… – тихо позвал Гуча.

– Слушай… – наконец удивился Берзалов, – а из чего они стреляли?

– Как из чего? – переспросил Гуча.

– Вот я и спрашиваю, из чего? Оружие при них есть?

– Нет… – неуверенно ответил Гуча.

– Слышь, Архипов, ты оружие механоидов нашёл?

– Не было никакого оружия.

– Странно… – сказал Берзалов.

В этот момент сработала сигналка в туннеле: раздался громкий свист. Сэр зарычал, Кец дёрнул его за поводок, а Берзалов подскочил к амбразурам и посмотрел вниз. Сигналка ещё немного посвистела, а потом стала выстреливать «звёздки» зелёного и красного цвета. Однако рядом со входом с туннель никого видно не было.

В центре помещения второго яруса стоял стол с остатками трапезы. Кто-то совсем недавно пил чай из большего закопченного чайника и ел американские галеты. По углам всё та же картина: механоиды, кости и пустые «предметы», припорошенный всё той же «умной пылью». Затем Берзалова ещё раз выглянул в амбразуру и сообразил, что тот, кто здесь чаевничал, видел его их ссору с капитаном, а потом спустился по туннелю в горе и развязал его. Быстро капитан нашёл союзника. Неужели Фомин? – гадал Берзалов. А почему не стрелял? Может, боялся привлечь к себе внимание? Или… Точно! Бензовоз! Конечно же, бензовоз. Потому что взорвись он его, никто не уцелел бы. Как будто в подтверждение его мыслей Гуча сообщил, что из дота есть выход в туннель. Берзалов связался с Архиповым и предупредил:

– Слушай, наш капитан и ещё один тип по фамилии Фомин надумали партизанить. Будьте осторожны.

– Так точно, – беспечно продублировал Архипов. – Будем осторожны. Мы здесь механоидов нашли целую роту.

– У нас такого добра тоже полно, – ответил Берзалов, хотя роты у них, конечно, не было, да и Архипов приврал для красного словца.

– А ещё пещеру…

– В пещеру не ходите! – предупредил Берзалов. – Мало ли что.

Собственно, думал он, меня не очень волнует Фомин и капитан Русаков. Фомин, конечно, бывалый, ему с нами воевать не с руки. Не полезет он в драку, потому что укрепрайон Комолодун – это совсем не то, что он хотел обнаружить. Значит, он, как и мы, влип по уши. Может, он охотник за иноземным оружием? Куда-то же оно делось? А вот «умная пыль» может ожить на последнем дыхании, и тогда мало не покажется. Что касается механоидов, то без батареек они всего лишь куски железа. Правда, есть ещё лоферы, изрыгающие пучковую энергию, но пока мы их не видели. А надо бы, потому что, раз американцы с их «абрамсами» и «бредли», не сладили с ними, то у нас шансов вообще никаких.

– Карта не совпадает, – пожаловался Архипов.

– И не только в этом месте, – согласился Берзалов, вспомнив город теневых людей.

– Как же ориентироваться?

– На местности, на местности, – посоветовал Берзалов. – Не впервой. Да, и поищи иноземное оружие. Сдается мне, что мы что-то пропустили.

И тут, в тот самый момент, когда Берзалов решил было, что Комолодун мёртв окончательно и бесповоротно, в тот самый момент, когда подумал, что им повезло и пора возвращаться в бригаду, чтобы доложить о результатах глубокой разведки, раздался тот самый зловещий удар барабанных палочек, а затем запел Скрипей. Только самого пения Берзалов не услышал, просто воздух в доте стал упругим, как вода в водопаде, и ударил по барабанным перепонкам с такой силой, что Берзалов потерял ориентацию, куда-то пополз, лишь бы подальше от Скрипея, и очнулся словно после глубокого обморока. Он обнаружил себя сидящим рядом с бензовозом и мало чего соображал, пока на него не налетел очумевший Гуча. Скрипей давно замолчал, но его свист всё ещё стоял в ушах. На этот раз Скрипей превзошел самого себя.

– Где Кец? – с трудом ворочая языком, спросил Берзалов.

Он услышал собственный голос словно со стороны, как будто с задержкой, как будто в очень плохой игре, когда кричишь, а тебя не слышат. Гуча что-то промычал и пропал: его рвало. Звуки долетали, как сквозь вату. Выходит, не зря я боялся туннеля, отстраненно подумал Берзалов и пополз искать Кеца. Руки у него дрожали и подгибались. Голова казалась налита свинцом.

Кеца он нашёл во всё том же доте. Он сидел в обнимку с мальчишкой-пауком, с тем самым, которого видел Берзалов.

– Товарищ старший лейтенант, – сказал Кец, – дядя Рома, это Ванька Габелый!

Сэр радостно лизал лицо Ваньке Габелому.

– А-а-а… – беспомощно выдавил из себя Берзалов и даже не услышал своего голоса. Он только удивился тому, что свист Скрипея ни на Кеца, ни на Габелого не подействовал.

– Мы теперь не расстанемся, – поведал Кец.

– Ага… – многозначительно среагировал Берзалов с трудом доставая фляжку со спиртом.

Он стал приходить в себя после второго глотка. Всё это время он слушал разговор Кеца с Ванькой Габелым. Только вначале Кец говорил, а уже потом до Берзалова доходил смысл его слов. А вот Ванька Габелый вообще ничего не говорил, а лишь тихонько посвистывал горлом. Да и пахло от него не человеком, а непонятно кем, но не механизмом. В голове у Берзалова почему-то возникло слово «аттрактант», а в связи с ним появилось стойкое ощущение раздавленного клопа. Однако не было сил анализировать. Клоп, так клоп, может здесь где-то заросли малины? – подумал Берзалов и вдруг понял, что неприятный запах направлен исключительно против него. Прогонял его Ванька Габелый чисто инстинктивно, а Кеца привечал посвистыванием. Посмотрел Берзалов на Ваньку Габелого, но ничего не понял, потом что глаза у него были, как у дикого зверя – бессмысленные и пустые.

– Мы с ним, как братья! – заявил Кец, обнимая Ваньку.

Прежде чем до Берзалова дошёл смысл фразы, его внимание отвлекло совсем другое. Он подумал, что неважно то, о чём говорят пацаны, а важно совсем другое. В забрале он наблюдал за тем, что происходит с группой Архипова. Высыпали они на свежий воздух, беспомощные, как рыбы на берегу, посрывали с себя противогазы и валялись на виду у вероятного противника.

– Архипов, ты слышишь меня? – спросил Берзалов, всё ещё туго соображая.

Нужно было время, чтобы привыкнуть к этому самому новому своему состоянию.

– Так точно, – словно пьяный, ответил Архипов.

– Слушай, дай всем глотнуть спирта и убирайтесь оттуда к бэтээру. Уходим!

Ему показалось, что он только ещё подумал о спирте, но ничего не произнёс, а Архипов уже ползал от одного бойца к другому и давал им приложиться к фляжке. После этого Берзалов закрыл глаза и посидел некоторое время, прислушиваясь к своему организму. Если так дело дальше пойдёт, то мы отсюда не выберемся. Он почему-то вспомнил мёртвых великоновгородцев в туннеле и решил, что их убил Скрипей.

– Гуча! – позвал он, не слыша собственного голоса.

– Я здесь… – простонал Гуча, его всё ещё выворачивало.

– Уходим!

– Почему? – стонал Гуча.

– Второй арии мы не переживём.

– А как же Комолодун?

– Вот это и есть Комолодун, – объяснил Берзалов. – Мёртвый он. Только пугать может.

– Ну его на фиг такой испуг, – согласился Гуча, вползая в дот и тряся головой, словно паралитик.

– Глотни, – Берзалов протянул ему фляжку.

На радостях Гуча приложился так, что всосал в себя больше, чем положено, но зато его перестало трясти, он сел, осмысленно уставившись на Берзалова:

– А где Кец?

– Кец?! Как где? – казалось, прошла целая вечность прежде чем Берзалов осмыслил вопрос. На одно единственно мгновение он потерял контроль над ситуацией. – Здесь был. Кец! С Ванькой разговаривал.

Берзалов вспомнил, что от Ваньки Габелого страшно пахло клопиком-вонючкой. Запах этот всё ещё стоял в доте.

– Я вполз, а его уже нет…

Значит, не я один такой плохой, подумал Берзалов и спросил:

– А я?

– А вы сидели и с кем-то разговаривали.

– Кец! – позвал Берзалов, с трудом поворачивая голову. – Кец! – Берзалов поднялся. Его качало. Желудок прыгнул к горлу, но замер на полпути.

– Товарищ старший лейтенант… – упёрто мямлил Гуча, – я с вами…

– Вашу-у-у Машу-у-у!.. Марш в БТР! – приказал Берзалов, покоряя первые две ступени, но ему пришлось схватиться за скобу в стене и он потянулся к фляжке.

Спирт, вопреки физиологии, действовал отрезвляюще.

– Не-е-е… не могу, – поведал Гуча, – не могу вас бросить.

– Старший сержант Гуча… – начал сквозь зубы выдавливать слова Берзалов, – Болгарин… пошёл бы ты туда, куда я тебя послал. Хватит мне смертей.