Текст книги "Черные ангелы"

– Тьфу ты! – воскликнул я и развернулся, чтобы разобраться с Лехой, но его и Забирковичуса уже дух простыл. То-то они, наверное, хихикают за углом, не успел подумать я, как она уже висела у меня на шее и что-то шептала в ухо. Ее глаза чуть не вызвали у меня рвотный рефлекс. К тому же от нее пахло чем-то, что я физически не переносил, а дивная талия богини уже не вызывала во мне соответствующей реакции.

– Ладно… – сказал я, отцепляя ее руки от моей шеи. – Пойдем к тебе, что ли?..

– Я сейчас не могу… – затараторила она. – Мне еще надо проверить статью Лидии Павловны. А потом – совещание у главного, я должна обобщить материалы по теме «кальпа», и…

– Какой «кальпы»? – спросил я.

– Так… э-э-э… у нас будет обсуждение стратегии…

– Что такое «кальпа»? – я начал терять терпение.

Если бы она меня лучше знала, то не тянула бы резину.

– Вообще-то, в переводе с индуистского это «порядок», «закон»… Лука чего-то там раскопал… Но я тебе ничего не говорила… – испугалась она.

– Дай почитать, – попросил я.

– Лука меня убьет… – голосом покойника произнесла она.

– Не убьет, – заверил я. – Он не узнает.

– Лука не узнает?! – удивилась она.

Конечно, она знала, что Лука все равно узнает, потому что иначе бы Лука не был бы Лукой. Но все это относилось к издержкам нашей профессии, и она все понимала.

– На пять минут… – попросил я, рассматривая ее так пристально, что она как всегда растерялась.

– А Лука?.. – спросила она.

– Ну что Лука?! – взорвался я. – Лука умоется!

– Ты меня используешь? – спросила она с наивностью дурочки.

У нее была одна замечательная привычка разгуливать у себя дома голышом, что могло быть оправдано лишь жарким климатом. Признаюсь, что когда я с ней жил, мне это страшно нравилось.

– А ты? – спросил я. – Думаешь, мне легко с тобой? – Единственное, что я сделал, жалея ее, не добавил слово «спать». Что в общем-то было правдой.

– Ну ты и фрукт! – изумилась она.

– Не хочешь, – сказал я безразличным тоном, – не надо, – и сделал шаг, чтобы уйти.

То ли я медленно отступал, то ли потерял сноровку. Она загородила мне дорогу и крепко схватила за руку.

– Хорошо, – решилась она. – Но только на пять минут, потом пойдешь ко мне и будешь ждать, а я приду в три.

– Ладно, – согласился я, потирая следы от ее ногтей, – буду ждать.

Оглядываясь, как шпион, она вынесла мне папку со злополучными документами. Я пошел в общественный туалет, нашел пустую кабинку и оккупировал стульчак. В папке оказался отчет о катастрофе самолета в Севастополе, из которого следовало, что при заходе на посадку из облачности на высоте двухсот метров вынырнул пресловутый «стержень», то бишь «шнек» и пересек траекторию самолета. Летчик испугался и потянул ручку на себя. Возник эффект вибрации крыльев – фластер. В результате перегрузки машина не выдержала. Погибли все члены штаба черноморского флота. Я еще подумал, что такие катастрофы просто так не случаются, и посмотрел на дату вылета. В ней значился вчерашний день. Единственный летчик Севостьянов, который чудом остался живым, несмотря на то, что находился в состоянии транса, сообщил спасателям, что город был захвачен инопланетянами. Дальше прилагалась писулька мелким подчерком, несомненно, принадлежащая кому-то из правительства, и, очевидно, выкраденная Лукой из какого-нибудь высокого кабинета: «Ввиду стратегической важности города, в него срочно направлены группы спецназа, в том числе и подразделение группы «кальпа» – для координации действий военных и оценки ситуации». Черт, подумал я, это сообщение мне ни о чем не говорило. Если это просто очередные «чистильщики», то ничего нового я не узнал. Кажется, человек из мэрии говорил о группе внесудебного исполнения. А у Луки об этом ни строчки. Однако на втором листе бумаги я прочитал следующие наброски: «Группа «кальпа» работает по проекту «черные люди». Прикрытие – легенда о людях в черном. Узнать с какого времени? Кто командир? Состав? И какие задачи ставятся перед группой?» Выходило, что проект «черные люди» не досужие вымыслы полиции. Кое-какой информацией они все-таки располагали. Но блондинка меньше всего походила на черного человека. Может быть, она была посредником? – подумал я. И что такое проект «черные люди»? Не много накопал Лука. Не больше, чем мы с Лехой. Но у него не было планшетника. Это нам зачтется, если мы с Лехой провалим дело, обрадовался я.

– Сператов, где ты? – услышал я взволнованный голос Тани Малыш.

Она ворвалась в кабинку, демонстративно сунула мне в руку ключи от квартиры, забрала папку и ушла, вильнув на прощание мальчишечьим задом. Я посидел еще немного, обдумывая ситуацию, но ни к чему путному не пришел. Слишком мало у меня было информации. Я просидел бы и дольше, но услышав в левом ухе хихиканье Лехи: «Ку-ку… ку-ку… раз, два, три, четыре, пять, я иду искать», спустил воду в унитазе и покинул кабинку. Наверное, он решил, что мы с ней занимались любовью прямо в туалете, потому что столкнувшись со мной лоб в лоб, демонстративно заглянул в кабинку и изобразил на лице недоумение.

– Ты что, стал моралистом? – ехидно спросил я.

– Дежавю, – поджал он губы.

– И у меня тоже.

– А мне интересно, как это делается в таких условиях, – заявил он, покрутив своим маленьким носом.

– И ты ревнуешь?! – догадался я, намекая на презервативы, которые он сунул мне в руку.

– Ну вот еще! – проворчал он.

Правый, чуть косивший глаз с камерой смешно уставился на меня. Несомненно, Леха записывал и эту сцену. Мазохист несчастный.

– Мы идем в Смольный или нет? – спросил я.

– Зачем? – удивился он, еще больше выпучивая глаза, которые светились неискоренимым весельем.

– Чтобы узнать, что такое группа «кальпа».

– А что ты делал здесь? – удивился он.

– Думал! – ответил я.

– А… – ерничал он дальше, – а я думал…

– Я тоже вначале думал, а потом бросил…

В этот момент в туалет вошел Алфен, на ходу расстегивая ширинку. Увидев нас, он так же рефлекторно ее застегнул.

– Вот они, мои орлы! – бодро воскликнул он. – Какие у нас планы?

Год назад он решил отделиться от народа, построив в своем кабинете туалетную кабинку. Это было актом нарушения демократии. Кто-то донес на него. Власти понимали все буквально. Какой-то там пункт борьбы за чистоту нравов. Он самолично разнес апартаменты вдребезги, а унитаз выбросил во двор. Он до сих про лежит там с прошлого сезона дождей. Месяца три главный с подозрением смотрел на каждого входящего в его кабинет. Доносчика так и не нашли. Зато в общественном туалете стало чище и появился дезодоратор воздуха. Мы с Лехой долго ломали голову и пришли к выводу, что доносчиком мог быть только Лука – наш правдолюб и борец за идею. Недаром он пил одно молоко. Но если мы догадались, то Алфену сам Бог велел, однако их взаимоотношения не перетерпели заметных изменений.

– Мы идем в Смольный, – чистосердечно заявил Леха, и я ткнул кулаком его в бок, – чтобы найти… – он засмеялся, довольный произведенным эффектом, – чтобы найти блондинку…

– Ага… – сказал Алфен, несомненно заметивший мой маневр с кулаком, но не придавший ему большого значения. – Вы на правильном пути. У вас еще полтора дня.

– Алфен Васильевич, – попросил я, – у нас большие расходы… Нельзя ли выписать нам денег?..

Видать, Лука действительно накопал не больше нашего, потому что Алфен тут же на подоконнике черканул записку в бухгалтерию, где мы с Лехой и получили требуемую сумму марсианскими тугриками, как с презрением мы их называли и не потому что чтили больше наших земных рублей, а потому что вдруг стали относиться к старушке Земле с уважением. Правда, большую часть денег Леха забрал себе под предлогом того, что я беспросветный мот. Но я не обиделся – надо же кому-то из нас быть плохим парнем. А потом заглянули под лестницу к Арону Самуиловичу.

– А что вы хотите, молодые люди?! – удивился Арон Самуилович на наш теоретический вопрос по поводу планшетника. – Какой дурак будет раскидывать свои радиоприемники на наших полях? – Он посмотрел на нас с хитринкой. – Конечно, не земляне. Если это американцы, то значит, они стали нашими благодетелями… Китайцы до такого просто не додумали бы… А о заблудших европейцах и разговаривать нечего.

– Да, точно… – неохотно согласился я.

Надо было самому догадаться, а не ждать, когда мне раскроют глаза на очевидные вещи. Хотя, наверное, Арон Самуилович пользовался своими источниками информации.

– Завтра появится еще что-нибудь. И я буду только рад быть свидетелем этих явлений. Кофе хотите?

– Вы думаете, это специально? – не унимался я.

– Ну конечно, какие доказательства еще нужны?

Он священнодействовал с нагретым песком, туркой и пахучими зернами. Наверняка контрабандными, потому что в разряженном воздухе Марса кофе с недавних пор произрастал гораздо лучше, чем на Земле. Честно говоря, мы не знали, что делается в Псковской области, не то что в Бразилии, и существует ли она вообще. Последняя информация об этой стране была полугодовой давности, а говорилось в ней о том, что к власти там пришла очередная хунта.

– Вот давеча вы сами сказали…

– Что я сказал? – испугался я.

– Насчет планшетника…

– У нас нет его, – заверил я Арона Самуиловича, что в общем-то было правдой, и выразительно посмотрел на Леху. Леха сделал глубокомысленное лицо, но промолчал.

– Зачем воевать-то? – не унимался Арон Самуилович, поднимая турку и не давая пахучей пене перелиться через край.

Запахло божественным напитком.

– Ну да… – поддакнул я.

– А никто и не воевал! – удивил он нас. – Мы вообразили, что с нами воевали. Передрались из-за старого телевизора…

– Вы серьезно? – удивился я.

– Напротив, призываю вас не делать глупости. Я смотрю на вещи реально и вижу мир таким, какой он есть. Помните, как у Стругацких? – Он кивнул на книжные полки. – Посидели на обочине и забыли кто карту, кто приемник, кто старое ружье без патронов. Надо отдать должное человечеству, оно доросло до того, что стало понимать, с чем и с кем имеет дело. И не рваться в драку. А правда заключается в том, что нам эти технологии специально подбрасывают.

– Как это так? – мы с Лехой от удивления переглянулись, уж казалось, чем нас еще можно удивить.

– А очень просто. Таким образом оккупируется наш мир. Нам показывают свое превосходство и говорят: «Ребята, смотрите, что у нас есть, что еще может быть и что мы умеем». Своеобразная промывка мозгов. Люди быстро привыкают к хорошему.

– Но это же нам выгодно?! – снова удивился Леха.

– Конечно. Каждый год появляется что-то новенькое. В последний раз подкинули новый планшетник.

– Да, мы его использовали, – признался Леха.

Я, правда, не понял, в каком смысле. И внимательно посмотрел на него. Он и ухом не повел.

– Я не уверен, что мы умеем делать хорошие копии, – согласился Арон Самуилович. – А глушители мыслей, то есть нейтрализаторы? Вы не могли знать, но первые глушители вообще делали человека невидимым, и предназначались для тайных операций.

– Нет, – сознались мы.

А Леха, не подумав, ляпнул:

– Ваша теория попахивает старыми газетами. Об этом уже сотни раз говорилось.

– Тогда мне с вами не о чем разговаривать. Идите и остановите прогресс! – воскликнул Арон Самуилович раздраженно.

– Пойдем напьемся?! – предложил Леха, поднимаясь из единственного кресла, которое было засунуто между столом, полками с книгами и окном.

– Идите, идите… наберитесь ума-разума! – не скрывая раздражения, произнес Арон Самуилович. – Только я вам ничего не говорил…

Арон Самуилович был потомственным санкт-петербуржцем. Мало того, всего его предки по мужской линии были корректорами, писателями и другими литературными деятелями, а его дед – главным редактором журнала «Нева», все они были тонкой души люди и любили литературу. Арон Самуилович не достиг их вершин и остановился на должности книжного торговца. Наверное, он от этого и страдал. На стенах его коморки висели портреты всех писателей, которых он любил: и Миши Веллера, и Константина Веревкина, и В. О. Белоброва-Попова, и Макса Дубровина, и даже Михаила Леонтьева, хотя последний ничего не написал, но зато выказался по поводу и без повода на всю страну – во время незабвенных событий двадцать восьмого года, мол, «вот, и настал наш исторический час», и тому подобное. Потрет же Владимира Пелевина я обнаружил в туалете, стыдливо прикрытый календарями. Наверное, Арон Самуилович на него молился, когда у него случался запор. А запор у него случался часто, потому что Арон Самуилович боялся дневного света и все время проводил в своем магазинчике, из которого мы с Лехой вышли.

Было душно. Сверкали зарницы. Над городом неслись тучи – низкие, рваные – жутко было смотреть. Ангел на Петропавловке беззвучно трубил в рог.

Глава 4
Смерть летчика

– Вот, что я думаю, – многозначительно сказал Леха, когда мы вышли от Арона Самуиловича, – лет семьдесят тому назад на США напал неизвестно кто.

– Почему, неизвестно? – удивился я.

Во-первых, у меня была своя точка зрения. Я считал, что это сделал Китай. Так писали в марсианских учебниках. Недаром США воевали с Китаем. По крайней мере, это была каноническая точка зрения. А во-вторых, в фразе крылось превосходство землянина, с чем я уже сталкивался в редакции. Некоторые снобы, например Лука, вообще считали себя небожителями и не опускались до профессионального общения с выходцами с Марса. Поэтому на Земле я старался ничем не выделяться. Святая простота – если Алфен говорил мне, что инопланетяне – это маленькие зеленые человечки, – я простодушно верил, потому что положение обязывало. Вот и все! Правда, это еще не значило, что я должен был точно так же верить огульным утверждения Лехи.

– Эх ты… – осуждающе произнес Леха. – Какой Китай?! Это инопланетяне до нельзя ослабили одного из противников, чтобы не было третьей мировой…

– Так ты считаешь, что и комета… как ее там – их рук дело?

– Насчет моей любимой кометы «Урсула» ничего сказать не могу. А вот то, что «они» американцам по морде дали – это точно.

– Да… и откуда у тебя такие сведения?

– Котелком иногда варить надо, – не без превосходства заявил он.

Я посмотрел на него и только хмыкнул. Старые земные байки. Дело в том, что Леха не обладал талантом аналитика. Сделать фоторепортаж, отснять какое-либо действо в любой горячей точке – вот в чем он был классным специалистом. Может быть, он чего-то не договаривал? Такой вариант тоже не исключался – все-таки он был коренным землянином, а нам марсианам было и невдомек. В общем, он заставил меня призадуматься. Даже если он прав, это мало что меняло, потому что у нас была своя история с блондинкой. И надо было в ней разобраться. А в истории семидесятилетней давности разбираться было сложно. Если инопланетяне действительно грохнули США, чтобы не было третьей мировой войны, да еще наслали на нее комету, то так тому и быть. Значит, земляне действительно докатились до ручки в том смысле, что в их дела вмешиваются неизвестно кто или божественное проведение. Может быть, поэтому Земля и пришла в упадок? В этой истории было рациональное зерно, но явно чего-то не хватало – понимания на уровне логики, потому что исторический опыт говорил всем нам, что таких явлений, как внеземное вмешательство, еще не было осознано человечеством и не было сделано соответствующих выводов. Поэтому, в общем-то, было над чем подумать.

По дороге в «Крылья советов», я воспользовался таксофоном, с которого позвонил в редакцию. Таня Малыш подняла трубку и недовольным голосом произнесла:

– Да!!!

– Это я…

Голос сразу же изменился, словно она увидела у себя в сумочке пачку кредиток.

– Привет, я еще не освободилась!..

У Тани Малыш на уме всегда было одно и то же, а мысль о презервативах с пупырышками ее возбуждала. Наверное, она уже взмокла, подумал я.

– Ты так быстро убежала, что я забыл у тебя попросить, узнай о Севостьянове: где родился, женился, болел ли в последнее время. Чего мне тебя учить. Но главное, что произошло в Севастополе?

– Даже не знаю, что тебе пообещать…

Я едва не выругался в трубку и не погрыз ее от злости. Меня всегда бесили долгодумы и растяпы.

– Ключи у меня. Я буду у тебя в три, – напомнил я ей.

– Возможно, я задержусь…

В таком состоянии она способна была еще ехидничать. Смелой она бывала только по телефону.

– И адрес, – потребовал я.

Кажется, она впала в истерику. С ней иногда такое случалось, поэтому Алфен ее побаивался, а Леха забыл жениться. В трубке послышалось всхлипывание.

– Дорогая, ты плачешь? – спросил я, испытывая собственное терпение.

– Я не плачу-чу-чу… – ответила она. – Я-я-я…

– Ну?.. – спросил я тоном, которым обычно прерывал подобное развитие событий.

– Я переживаю…

– О чем?

– О нашей любви…

– Боже!.. – прошептал я, отстраняясь от трубки.

Она брала меня измором. Жалость – не лучшее чувство. Вот в таком вредном для здоровья климате я и жил последнее время. Недаром меня тянуло на Марс. Лехе надоело разглядывать витрину напротив и он стал бросать на меня красноречивые взгляды – действительно, мы безбожно опаздывали.

– Перезвонишь мне, – произнесла она, всхлипывая, – я попробую…

– Ну и молодец, – искренне обрадовался я и повесил трубку. – Заскочим в Смольный на пять минут, – напомнил я Лехе, когда мы уже пробегали по Садовому мостику. Под нами вспенил воду затаившийся крокодил. Справа переливалась всеми цветами радуги громадина Инженерного замка, и его золоченые шпили, словно плыли в дождевых облаках. Доносилась музыка. На фоне неба верхушки пальм застыли, как символ перемены климата. Я так и не привык к этому пейзажу, потому что любил открытые марсианские пространства, где глазу ничего не мешает. Таврический «сад» представлял собой непролазные джунгли, откуда слышались гортанные крики попугаев и еще каких-то тварей. Накануне в нем пропал стажер нашей газеты – Люда Ляшова, забредшая сюда в поисках материала о современной фауне. Может быть, виной всему был старина саблезубый? Она была абонафмом – специалистом, изучающим жизнь на верхушках деревьев, носила с собой веревочную лестницу и альпинистский арбалет. Даже бесстрашный Лука боялся сюда сунуться. Я подумал, что, может быть, такая же участь постигла Мирона Павличко? Кто знает? Мы обошли «сад» стороной и вышли на Тверскую.

Леха взмолился:

– Давай отдохнем?!

Мы купили пива и прятались за реснитчатыми листьями таксигалиты. На зеленом пне сидел зеленый василиск. У были большое оранжевые глаза и острый гребень на спине, и я знал, что он умеет бегать по воде.

Пиво было холодным, а небо в разрывал серых туч – голубым. Где-то там в звездах водород превращался в гелий, а здесь было тихо и спокойно. Вдруг Леха решил исповедаться. Оказывается, совсем недавно они с Лукой были на южных границах, где происходили бесконечные конфликты со слабым, но хитрым противником. Где же я был в тот момент? Дайте вспомнить… не помню… помню лишь Полину Кутепову, которая теперь планировала свою жизнь отдельно от меня.

– Во время боя ты лежишь в какой-нибудь канаве и мечтаешь, чтобы тебя не заметили. А потом возвращаешься домой и тебе снятся кошмары, потому что тебя не убили.

Может быть, Леха из-за этого до сих пор не и женился? Почему-то я его на эту тему никогда не расспрашивал.

– Когда камера снимает через инфракрасный объектив, мир становится зеленым. Я снимал в опорных пунктах – вокруг километры проволоки, датчики движения и сигнальные мины. Федаи нас сразу зауважали, потому что у нас вооружение мощное, но своих тоже не жалели. Старосту изрезали. Аккуратно изрезали так, чтобы он не сразу умер, как шахматное поле: кусочек за кусочком. И когда мы его увидели, походил он на свежеванного барана. И тут они пошли со всех сторон волна за волной из-за дуванов и хижин. Лично я бросил «мамию» в рюкзак и расстрелял свои боезапас так быстро, что и не заметил, когда боек стукнул вхолостую. Мы куда-то побежали и наткнулись на боевика, который почему-то не убил нас, а просто стоял и смотрел, как мы задыхаемся в пыли. Потом сам не помню, как мы с Лукой очутились в каком-то сарае, прилепленном к скале. Оказывается, они хранили в нем свой урожай. Мы побежали в глубину и столкнулись с дехканином в очках, который вместе с нами прижался к единственной гранате, которая у нас осталась и которую Лука почему-то сунул мне. Так мы и стояли все трое, сжавшись в комок. И в этот момент мною владело два чувства: неприятное чувство холодных чужих рук и ощущение под пальцами ребристой поверхности гранаты. Помню, что человек в очках странно улыбаясь, достал из складок одежды пузырек с жидкостью, выпил ее, лег на пол, блаженно улыбаясь, снял очки и, дернувшись несколько раз, умер. Это был конец, потому что крики с улицы раздавались все ближе и ближе. Теперь я хоть не вскакиваю по ночам, – признался Леха и зевнул.

Вряд ли он меня удивил. Я знал одного военного разведчика, который попал к янки в руки, и они захотели, чтобы он работал на них. Вначале они отрезали ему одну ступню, и он плюнул им в лицо. Потом им стало интересно. Они резали ему ноги выше и выше, и не давали умереть. Резали, пока резать стало нечего, а потом передали врачам, чтобы они выяснили, что в нем такого, что он не боится боли. Он жил в доме инвалидов на Васильевском и так и не признался в том, что жалел о своем упрямстве. Наверное, он был не так развращен, как наше поколение. Я не понимал, в чем его сила, и есть ли вообще в нем какая-то сила, потому что для меня, как марсианина, не существовало понятия родины. Я забыл, чем закончится Лехина история, и спросил:

– А что случилось дальше?

У меня с Лукой никогда не было столь доверительных взаимоотношений, как у него с Лехой. И понятно, что меня придерживали в редакции не без корысти, потому что считали выскочкой с Марса и старались усложнить жизнь. И еще потому что, как все провинциалы, я испытывали чувство неполноценности.

– Дальше? – деловито спросил Леха. – Дальше ничего не случилось. Дальше прилетели «вертушки» и разнесли деревню в клочья. Вот так я и остался жив. Пришли наши во главе с начальником разведки майором Сотниковым по кличке Деревянный, собрали убитых и раненых, а на следующий день мы улетели на материк, потому что нам сказали, что должно произойти обострение ситуации. Только вот, что я тебе скажу, когда я понял, что боевик не выстрелит, началась моя вторая жизнь. Не тогда с гранатой, а тогда – с боевиком. У меня словно поменялась кожа, и я стал по-иному чувствовать мир. Я так часто летал, что изучил все свои страхи, – продолжил Леха. – Их три: ночь перед отъездом, прощание с близкими и момент, когда шасси отрывается от взлетной полосы. Ты думаешь: «Зачем я куда-то лечу?.. Сидел бы себе в редакции, нет потащился…» Потом, когда прилетаешь, все забывается, и вперед, и с песнями. Собственно, ты как кассовый аппарат: возишь с собой много блестящего оборудования и денег, и тебя часто пытаются ограбить.

Перед Смольным вдоль аллеи росли высокие агавы, в вазонах – трехметровые гладиолусы, а трава между деревьями была тщательно подстрижена. Пропустили без проблем. Подействовало служебное удостоверение, а моя фамилия еще не была занесена в черный список неблагонадежных. И слава богу.

Минут десять я бродил по сводчатыми коридорам, коря себя за то, что не удосужился узнать хотя бы имя человека, который был у меня дома вчера на рассвете. Наконец набрел на комнату с номером 0101 и открыл дверь. Карельская береза и кавказский дуб сочетались с признаками упадка: протертой дорожкой, голыми стенами и пыльной мебелью.

Он сидел за блестящим столом, и вентилятор раздувал его жидкую шевелюру. Окна были нараспашку, но это не спасало от духоты. Сам человек был в майке и больших ситцевых трусах в горошек, которые были модны в этом сезоне, а ноги охлаждал в тазу с холодной водой.

– Чаю хотите? – спросил он так, словно давно ждал меня.

– С кусочком льда, – согласился я и закрыл за собой дверь.

– Я знал, что вы придете, – поведал он, наливая заварку.

– А куда мне деваться? – подыграл я ему.

– Деньги принесли? – спросил он и отрезал кусок лимона.

– Конечно, – ответил я.

– Давайте.

Я положил перед ним сотню. Он смахнул ее в ящик стола и пододвинул мне стакан. Бедный Леха мок на лужайке перед Смольным. Единственное, я надеялся на то, что он записывает наш разговор.

– Что вас интересует? – спросил человек, ни имени, ни фамилии которого я не знал.

– Прежде всего, что произошло в Севастополе? И последствия для нас.

– У вас и информаторы! – удивленно покачал он головой. – Эти данные строго засекречены.

– Профессия обязывает, – похвалился я скромно.

– Значит так… – произнес он бесцветным голосом, – но ровно на эту сумму… – он красноречиво постучал пальцами по крышке стола.

Если бы он знал, что у меня лежит еще пара таких же кредиток, то не вел бы себя так самоуверенно.

– События из ряда вон. Фактически город блокирован нами, но в нем происходят странные явления. Начнем с того, что население сократилось наполовину…

– Разбежались, что ли? – спросил я, сделал глоток и поставил стакана на стол, кусок льда несколько раз мелодично ударился о стенки.

– Похищены!!!

– Не может быть?! – удивился я.

– Вот именно. Двести тысяч!

– Каким образом?

– Не знаю, – ответил он. – Этим уже занимаются.

– А насчет группы «кальпа»? – спросил я.

– Э-э-э… – протянул он, и глаза его сделались сонными.

– Только не сочиняйте ничего лишнего, – предупредил я его. – И в кредит.

– Вы пользуетесь моим тяжелым финансовым положением, – пожаловался он.

– Не более чем вы моим, – парировал я.

– Ну да… – вздохнув, согласился он. – Ну да… Спецгруппа работает по проекту «черные люди».

– Почему «черные»? – спросил я.

– Я работаю в рамках принятой терминологии.

– А кто определяет терминологию?

– Военные, – уныло ответил он. – У них своя информационная система, из которой нам выдают только информацию, необходимую для управления. Насколько можно догадаться, «черные люди» – это инопланетяне.

– Военные кого-нибудь захватывали?

Он развел руками, и я поверил ему, глядя на его вялое лицо с бесцветными глазами.

– Одно я знаю, кто-то из землян работает на них…

– Вот как? – удивился я.

– Но не просто земляне, а генетически измененные. Проходила соответствующая информация. И ваша блондинка тоже… не забудьте о Берёзине…

– И он тоже? – удивился я, потому что никак не ожидал, что бармен имеет какое-то отношение к «черным людям».

– Разумеется, – подтвердил он.

– Значит, эти двести тысяч их потенциальные солдаты? – догадался я.

– Мы считаем, что все похищения связаны с «черными людьми». Группа «кальпа» занимается ими…

– Это что, серийные убийства?..

– Частично, только частично… – пояснил он. – Иногда бывают ошибки…

– Кто такие «черные люди»? – спросил я.

– Их никто никогда не видел, но они существуют, – сказал он.

– Откуда вы знаете? – спросил я.

– Они похоже на больших жуков и приходят ночью.

– Откуда вы знаете? – еще раз спросил я.

– Хотите еще чаю? – уклонился он прямого ответа.

– Нет, – ответил я. – Я задал вам вопрос.

– Ответ скорее в метафизике, чем в реальности, – пояснил он.

– Я дам вам сотню и повторю вопрос, – сказал я.

– Хорошо, – легко согласился он. – Давайте.

Я положил на стол купюру. Он ловко смахнул ее в ящик стола.

– Все дело в мифологии, – сказал он. – Рисунки «жуков» древнего человека обнаружены по всему миру. Это самые крупные из жуков – крупнее человека. Их изображения нашли в египетских пирамидах. Египтяне называли их «златка», потому что у них золотая пыльца на лапах. Европейцы – «черными ангелами», потому что они олицетворяли противоположное понятие рая – ад. Они существовали всегда. Черные ангелы приходят ночью и оставляют следы. Если идти по этим следам, то можно попасть в «зазор» мира. В китайской мифологии это называется «найти дракона». Кстати, эти жуки, похоже, не могут жить в нашей атмосфере. Вот все, что я знаю.

– Такова теория? – спросил я.

– Нет. Иногда нам попадались люди без памяти.

– Люди, пришедшие ниоткуда?

– Да! – обрадовался он моей проницательности. – По косвенным признакам мы судим о наличие «зазора». «Зазор» – это что-то вроде двери. Но теперь люди без памяти появляются чаще и чаще, и мы сделали вывод, что… – он сделал жест, словно пересчитывал деньги.

Я положил на стол еще двадцадку.

– …что появились искусственные двери…

– И что?.. – спросил я.

– Аннексия Земли… – постным голосом сообщил он, видно, желая произвести на меня впечатление. – У меня нет других объяснений.

– Но если они не могут здесь жить, зачем им Земля?

– Наверное, дома им чего-то не хватает, – поразмыслив, сказал он.

– Например, продажного правительства, – пошутил я.

Он беззлобно засмеялся, но очень вяло, в нем даже не всколыхнулась его рыбья кровь.

– Они могут создать цивилизацию рабов, которые, положим так, будет кормить их куколок или как-нибудь ублажает. Кстати, они появились и на Марсе… Вы удивлены? Но это за отдельную плату…

Я знал, что исчерпал денежный лимит, но рискнул. Еще одна двадцатка исчезла в столе. Человек улыбнулся и замолчал.

– Это стоит дороже? – догадался я.

Он кивнул.

– Хорошо, – сказал я. – Вот вам еще.

Он обрадовался и забубнил:

– Многого я, конечно, не знаю, вам бы с военными пообщаться, могу устроить… А вот на Марсе найдены странные крылья, как у обычных земных златка, только очень большие. Мы полагаем, что на Марсе очень давно разбился корабль. Возможна, причина в том, что у Марса нет железного ядра и навигация на нем затруднена, по крайней мере для тех, кто использует метод девиации. Это косвенно говорит о том, что «черные люди» примерно с такой же планеты, как и Земля.

Выходя из Смольного я так и не мог понять, придумал ли этот человек о «черных людях», чтобы заработать денег, или говорит правду. Мой журналистский опыт подсказывал мне, что так складно сочинять может только сумасшедший. А значит: все, что он наговорил, очень похоже на правду. Ну и что из этого? Не хватало какой-то детали, чтобы картинка приняла целостный вид. А вот этой детали у нас и не было. Собственно, что мы знали: откуда-то и непонятно почему приходят «черные люди», они же подкидывают нам образцы новых технологий, они же похищают людей и генетически их изменяют. В качестве противодействия существует группа внесудебного воздействия «кальпа», которая случайно или не случайно участвует в серийных убийствах. Все, больше у нас ничего нет, кроме планшетника.

При моем появлении Леха вылез из-под ближайшей сосны и, потягиваясь, спросил:

– Ну что там? Обработал клиента?

В его пегих волосах торчали сосновые иголки.

– Ты хоть записал что-нибудь?! – возмутился было я.

Но он вальяжно ответил:

– А то… Техника не подведет… – и похлопал себя по уху.

Иногда на него «нападала» лексика Андрюхи Краснова из очень старого фильма «Агент национальной безопасности», который лично я смотрел раз сто двадцать. Еще Леха имел привычку к месту и не к месту раскрывать рот и придавать лицу глупое выражение, поэтому я ему все прощал. Я почесал ухо, в котором все еще зудел микрофон, подмигнул Лехе, и мы направились в единственный дворец спорта, где проходила международная встреча по боксу. В сандалиях привычно хлюпала вода. По дороге я рассказал Лехе все, что узнал о группе «кальпа». Но, похоже, эта новость его не очень удивила.