Текст книги "Москва Поднебесная"

Вселенная

До отделения милицейский газик не доехал. Он резко остановился посреди дороги, задев блестящий серебристым корпусом «глазастый» Мерседес, закатившийся электронным плачем, и замер. Многие из тех, кто проходил мимо, увидели, как из машины выскочили сначала две странные хрюшки в облегающей жирные туши милицейской форме, а затем спокойно вышла странная компания, состоящая из молодого человека в красной кепочке, кого-то, наряжённого в чистые белые одежды, с удивительно правдоподобными крыльями за спиной, и неповоротливого холодильника, необъяснимым образом самостоятельно проследовавшего за двумя компаньонами до угла дома с вывеской «ОБУВЬ». Правда, никто не видел, что, завернув за угол, холодильник растаял в воздухе, словно мираж, вслед за провожатыми.

Никто в целом мире не догадывался о том, что исчезли они не навсегда. Не канули в небытие, не ушли в иное измерение, не материализовались на другой, неизведанной планете, а очутились в квартире одного ничем не примечательного двенадцатиэтажного дома, на кухне, где холодильник, включившись в розетку, тут же заурчал в дрёме, ангел, распахнув крылья, встал у окна, поглощая лучи, льющиеся с неба, а молодой человек, которого звали Василий, побрёл в ванную принимать душ.

Было это в субботу, сразу после инцидента на Пушкинской площади, где несколько тысяч разгневанных отсутствием телевидения в стране граждан устраивали демонстрацию протеста. С того самого момента, как выпала из рук Василия склянка, по всей стране сотни тысяч человек безмятежно уснули и видели загадочные сны. Тысячи очистили сознание от лишнего и напускного, изменившись духовно и потеряв цели, столь важные для них совсем недавно, взамен обретя совершенно новые. А ещё миллионы превратились в свиноподобных безмозглых тварей и стали бегать по улицам городов, пугая чудовищным видом прохожих.

Трое находящихся в квартире двенадцатиэтажного дома никак не проявляли себя до утра 27-го. За это время в Москве люди почти перестали пить водку и другой содержащий её производные алкоголь. Делали это только те, кто ничего не слышал о событиях на площади и не видел страшных превращений любителей сорокоградусной в отвратительных тварей. Без телевидения и алкоголя люди начали чувствовать себя как брошенные на необитаемом острове, потерпевшие крушение участники межатлантического круиза. Многие серьёзно занялись домашними заботами, семьёй, открыв для себя в этом массу интересного, что почему-то ускользало от их внимания раньше. Многие стали теснее общаться друг с другом на философские темы: о смысле бытия и разрушенной бесовским проявлением телебашне. Многие начали усиленно читать. Читать всё подряд и открывать для себя массу тайн, загадочных и таинственно-притягательных.

Правительством была в срочном порядке организована чрезвычайная комиссия по отлову свиномордых оборотней, среди которых, кстати сказать, оказалось крайне много известных и влиятельных людей. Со всего мира в Москву съезжались специалисты в области генетики, химии и психиатрии, призванные решить проблему. Президент лично выступил на Красной площади перед обеспокоенными гражданами с просьбой прекратить потребление продуктов на основе этилового спирта до выяснения причин мутации. И, что самое удивительное, многие просьбе вняли.

В понедельник утром из Германии прибыл известнейший генетик профессор Вольфштейн, который взял все мыслимые анализы у одного из превращённых. Превращённым, кстати сказать, оказался тот самый политик, что приказал задержать неизвестного профессора, разбившего склянку. Произошло это на квартире его любовницы, известной эстрадной певицы Катерины Лавандышевой. Политик, находясь в возбуждённом состоянии духа, чему причин было две: первая – чёртов профессор, и вторая – Лавандышева, – выпил рюмку столь любимого им напитка и почти моментально обернулся жирным хряком с налитыми кровью малюсенькими глазками. Его изловил милицейский патруль при попытке проникнуть в администрацию президента. Благо у политика с собой имелись все удостоверяющие личность документы.

Вольфштейн, проанализировав кровь и ткани несчастного, был изумлён крайне. Оказалось, что никаких генетических изменений у пациента не наблюдается, но зато присутствует лёгкий малиновый аромат в каждой взятой на пробу испытуемой частице. Этому феномену Вольфштейн объяснений не нашёл. Он вдруг почувствовал себя обескураженным и подавленным и не учёным вовсе, а полным профаном, занимающимся всю жизнь не наукой, а её иллюзорной частностью.

Тогда, то ли с горя, то ли эксперимента для, в присутствии лаборантов он сам выпил 70 грамм водки из лабораторной мензурки, и с чувством учёного, привившего себе неизлечимый смертельный вирус, начал ждать.

Спустя три минуты с Вольфштейном случилось совершенно необъяснимое с научной точки зрения действо. Глаза его, будто подпитанные изнутри, загорелись неведомым огнём, черты лица стали по-юношески прекрасны, морщины разгладились, словно смятую простынь отутюжили. И он, осмотрев присутствующих, скептически изрёк на безупречном русском языке, который до этого знал весьма посредственно:

– Вселенная – лишь слепок электроэнцефалограммы мозга Афрония Мартиросяна, известного несколько тысяч лет назад как Будда, и содержащегося сейчас в восемнадцатой палате отделения интенсивной терапии психиатрической лечебницы имени Кащенко!

После чего вышел из лаборатории и исчез неизвестно куда. Лаборанты-очевидцы утверждали, что при этом от немецкого профессора исходило голубоватое сияние и двигался он так плавно, словно ступал не по тверди кафельной, а по водной глади.

Примерно в то же самое время, когда немецкий профессор Вольфштейн покинул лабораторию института генетики, в одной из квартир обыкновенного двенадцатиэтажного дома, в Москве, проснулся молодой человек Василий. Он встал, сладко потянулся и вошёл в кухню, где, также проснувшись, вздрогнул холодильник марки «Samsung», оживший несколько дней назад по неизвестной причине. Сам Василий абсолютно не понимал, почему его самые невероятные фантазии обретают жизнь, отчего в серости его бытия появился ангел-хранитель, охотно выполняющий любые его прихоти, и зачем всё это происходит. Принял он всё как само собой разумеющееся. Может быть, потому, что всегда был мечтателем, а может, потому, что чувствовал в себе ещё что-то, кардинально отличающее его от миллионов простых людей. Он даже, честно говоря, не помнил, с чего всё началось. Когда он впервые увидел ангела во плоти, когда разговорился с холодильником, пожелав, чтобы тот стал его другом? По большому счёту, Василию это не казалось необычным, скорее забавным.

– Ну, что нового в мире? – спросил молодой человек, облокотившись лбом о гладь стекла. Окно кухни выходило во двор, где шумела лишённая телевизионных шоу Москва. Теперь людей на улицах было крайне много. Дома делать было нечего, и большинство, ощущая нехватку общения, проводили свободное время на улице.

Холодильник, звякнув бутылками на полке, прокатился по линолеуму и ответил надменно и гулко:

– Новостей-то не передают. Ни радио, ни телевидение не работают.

– Да-а… – Василий задумался, глядя в окно. – А газеты? Пресса ведь осталась.

– Ну, пресса в основном занимается слухами и домыслами, – важно заметил «Samsung», – тоже пудрит мозги людям.

– Интересно бы почитать…

Спустя пару минут Василий, нацепив неизменную кепочку, вышел из квартиры. Он дошёл до печатного киоска и увидел, что ажиотаж вокруг ларька колоссальный, примерно такой же, какой был возле грузовика с бесплатным алкоголем на Пушкинской площади в субботу. Только на этот раз люди были трезвыми, а потому вели себя сдержанней и даже интеллигентнее по отношению друг к другу. Василий протиснулся в толпу, и далеко не сразу ему удалось купить какую-то газетёнку. Называлась она «Время и Мы». На первой же странице Василий увидел заголовок, который не мог его не заинтересовать. Он вернулся домой.

– Посмотрите-ка, – он кинул газету на стол, – самолёт наш нашли…

– Не может быть! – обрадовался ангел. – Он подлетел к газете и, взяв тонкими пальцами издание, прочитал:

«Пассажиры пропавшего «Боинга» возвращаются домой и рассказывают невероятные вещи».

Дальше шла статья, в которой говорилось о том, что уже более тридцати человек из тех, кто летел в Адлер рейсом 1025, вернулись в семьи и рассказали родным, что никуда они не летали и ни о каком самолёте пропавшем ничего не знают. Но зато знают они много других интересных вещей, о которых им поведал случайно встреченный по дороге – кому с работы, кому просто во время прогулки – странный человек. Самым занимательным был тот факт, что все описали человека этого одинаково: высокий, с голубыми пронзительными глазами, длинной чёлкой и удивительной красоты перстнем на мизинце. А вот откровения от него каждый услышал различные.

Одному студенту он поведал, что тот станет президентом Америки, самым популярным за всю её историю, и погибнет в возрасте 57 лет от пули маньяка рок-звезды. Пассажирке со странной фамилией Леденец загадочный незнакомец рассказал о том, что она родит на свет мальчика с двумя головами, который откроет способ межгалактической передачи информации и будет обладать даром левитации. Ещё одна пассажирка рейса 1025 узнала от таинственного информатора, что она на самом деле – потомственная графиня, праправнучка графа Суворова, и что у неё есть родной брат, ей неизвестный. Что ей и её брату причитается огромное наследство, хранящееся сейчас во Франции, да ещё особняк в центре Санкт-Петербурга. Пассажирка теперь всерьёз собирается оспаривать на него права.

Все летевшие таинственным рейсом категорически отрицали, что совершали посадку на «Боинг» авиакомпании «Сибирь» 22 июля, и что вообще в этот день были в аэропорту Домодедово. На вопросы близких, где же тогда они пропадали почти всю неделю, вернувшиеся из небытия пассажиры отвечали невнятно и рассеяно, сами удивляясь, как это они несколько дней могли отсутствовать незнамо где, и все до одного винили во временной нестыковке таинственного высокого блондина с перстнем. Все они безоговорочно верили в то, что он рассказал, и ни у кого не возникло и капли сомнения, что предсказания могут быть обманом.

По заявлению директора авиакомпании «Сибирь», сам самолёт так и не был найден, как и его лётный состав. Учёные пытаются объяснить ещё один свалившийся на их голову феномен с научной точки зрения, выдвигая гипотезу о том, что самолёт попал в протуберанец пространственно-временного континуума, выкинув человеческих существ в будущее, а технику – в прошлое. В ключе этого они и усматривают изменения психики и галлюцинаторный эффект. Почему эффект этот выдал в сознание совершенно разных людей один и тот же образ блондина-предсказателя, учёные комментировать отказались, сославшись на то, что мировая история пестрит массой примеров коллективных галлюцинаций.

Но свою версию выдвигают и спецслужбы, подозревающие всех участников таинственного происшествия в сговоре и даче заведомо ложных показаний с целью умолчания факта продажи самолёта исламским экстремистам.

Всё это ангел прочитал с лёгкой улыбкой, и речь его текла спокойно и нежно, как весенний ручеёк.

– Но ведь мы просто спасли их от крушения! – удивился Василий.

– Да!.. – поддержал холодильник, слегка хлопнув дверцей от негодования.

– Всё правильно, – ответил ангел, – поэтому они ничего не помнят. Когда человек спасается от неминуемой смерти, память о предшествующих событиях стирается, потому что рвётся целеуказующая нить, и судьба нанизывается на новый жизнепровод.

– А о ком это они все говорят? – Василий указал на фотографию в газете, где был изображён фоторобот предсказателя, созданный по описаниям уцелевших от смерти.

– Это Архангел Михаил, он любит подшутить порой над смертными, пока они пребывают в его юрисдикции.

– То есть всё, что он им наговорил, неправда? – изумился холодильник.

– Кто знает… кто знает… – тихо ответил ангел, и крылья его в лучах солнца искрились перламутром.

Метатрон

То, что показал Елисею Метатрон, повергло сознание исследователя кургана в шок. Он видел реальный облик божества лишь несколько секунд, но и их стало достаточно для того, чтобы понять, насколько величественен и могуществен стоящий перед ним. У Нистратова вдруг возникла шальная мысль, и он опьянённо спросил:

– И что же получается, я тоже был таким?..

Метатрон, снова принявший облик лысого в пиджаке, удивлённо уставился на бывшего служителя небес.

– Метатрон велик!.. – с гордостью произнёс он о себе в третьем лице. – Он стоит вторым после бога, и все ангелы должны подчиняться ему! Другого такого нет!..

Елисей покраснел и виновато потупился.

– Но… – продолжил Метатрон совсем с иной интонацией, – это всё легенды для смертных, я, конечно, велик и стою над всеми ангелами, но вот подчиняются ли они мне? Не очень-то… – Он задумчиво замолчал, перебирая внутри какие-то мысли.

– А каким ангелом был я?

– Вот очень правильный и своевременный вопрос! Ты, Носфературс, ангелом был особенным. Участок тобой, прямо скажем, охвачен был сложный и неоднозначный…

Елисей мечтательно воззрился на собеседника, и в душе у него разлилось чувство, какое бывает у человека, когда слышит он рассказ о своём далёком забытом детстве.

– …ты курировал непосредственно самую непростую и опасную прослойку человечества – людей творческих и мечтательных!

– Я? Да ведь я же…

– Да, именно ты! Ты был ангелом-мечтателеконтроллером. И факт того, что сейчас ты от этого крайне далёк, говорит лишь о том, что при отчуждении естество твоё пожелало как можно дальше отстраниться от вдохновенческих порывов и фантазий. И потом, это было бы чревато возможными рецидивами памяти. Что бы ты, например, предпринял, если бы в жизни был человеком творческим и вдруг додумался до того, что раньше существовал, как ангел?

– С ума бы, наверное, сошёл? – предположил Нистратов.

– Как один из вариантов. А ещё хуже, возомнил бы себя посланником бога, мессией, и начал бы проповедовать свои религиозные догадки, засоряя тем самым эфир, и без того катастрофически грязный.

Елисей нахмурился, пытаясь представить себя новоявленным Иисусом Христом, стоящим перед толпой людей и пропагандирующим заповеди.

– Вот тебе пример, – продолжал Метатрон оживлённо, – совсем недавно один из отчужденцев, бывший демон обжорства, к слову сказать, так себе, мелкая сошка… делов натворил таких, что до сих пор противно вспоминать. Так вот, он, будучи уже человеком, случайно в библиотеке Токийского университета в одной энциклопедии увидел своё демоническое изображение, под которым была написана мантра пробуждения. И он возьми да и вспомни что-то – не всё, конечно, а так, случайный эпизод своего прошлого существования. Так он возомнил себя чёрт-те кем, организовал секту, запудрив мозги нескольким тысячам легко внушаемых людей, и душ безгрешных газом в метро потравил уйму! В общем, ничего хорошего…

– А мне сны часто снятся странные, я так понимаю теперь, связанные с моим прошлым существованием…

– Всё правильно, сны ты видишь неспроста. А последние сновидения тебе специально Фэб транслировал, чтобы подготовить. Но сны – это материя нереального мира, а потому вызвать рецидив памяти не могут. Они несут лишь обрывочные намёки. Впрочем, я думаю, даже если бы ты и вспомнил что-то, то секту создавать не стал бы. Но, с другой стороны, мог, чего доброго, замахнуться и на большее.

Елисей задумался, и вспомнил, что когда-то давно видел репортаж по телевизору о некоей секте, название которой чётко не вспомнилось, а вертелось в уме каким-то пошлым фрагментом. Те сектанты и впрямь совершили ужасное: распылили в метро газ зарин. В том, что Метатрон говорил именно об этой секте, он не сомневался.

А ещё Елисей вспомнил, что хотел выяснить один крайне интересующий его вопрос. Виденное им в зале огромное количество существ, многие из которых были до жути странные и страшные, будоражили его воображение нестерпимо. Особенно двухметровые инопланетяне и обезьяна в президиуме.

– А кто же все эти, – кивнул Нистратов на проход, ведущий в зал, – тоже ангелы? Или демоны?

– Видишь ли, у людей представления о мире слишком уж примитивные. Например, большинство считает, что ангелы и демоны враждуют, что это олицетворения сил добра и зла, борющихся за власть над их душами, над вселенной. Другие полагают, что никакого бога нет, и религия вымысел, а произошли люди от внеземных цивилизаций путём хирургического вмешательства в мозг приматов, третьи уверены, что истинными творцами мира являются древнейшие божества, да и само многобожие кажется им более совершенной моделью. А есть и такие, кто полагает, что мир создали они сами… солипсисты хреновы… Но в итоге неправы ни те, ни другие, ни третьи!..

– Но?..

– Но Бог есть! Он един и всемогущ. Гораздо сильнее кого-либо из множества высших! Он присутствует во всём, везде и всегда! Он гармония и хаос. Смысл и суть!

– Ну хорошо хоть что не от приматов… А кто же эта обезьяна в короне? – не выдержал Елисей, вспомнив коронованное животное с наглой физиономией.

– Это Хануман, что ли? Ну, так он в своё время исполнял роль бога обезьян, и его, кстати сказать, чтили весьма высоко. Потом, правда, с пантеона он сошёл, других дел много было, но сейчас планирует снова вернуться, с новой программой. Это, кстати, по его вине на Земле распространилось мнение о внеземном вмешательстве и создании человека из обезьяны, прооперированной пришельцами, да ещё и леганионцы поспособствовали своими авариями…

– Леганионцы?

– Люди их инопланетянами называют.

– Это которые двухметровые глазастые?

– Они. Только они вовсе не инопланетяне. Это ангелоиды расы дельфинов. У них в последние годы участились поломки ретрансляторов, при помощи которых дельфины выстраивают гармонический звукоряд звёзд, вот они и светятся где не надо, будоражат фантазию человечества. Тут смешная штука получается, ретрансляторы их находятся в необъективном измерении и потому никому не мешают, людям не видны, но из-за сбоев центральной подстанции, то тут, то там антенны проявляются в человеческой реальности. Люди их сразу окрестили летающими тарелками из-за внешнего сходства, а ремонтников-леганионцев – пришельцами, ну а ремонтники тоже ребята с юмором, выпить не дураки, вот и пудрят мозги кому ни попадя.

Нистратов слушал, непроизвольно открыв рот. Картина мира в его голове размывалась, подобно кубику сахара в воде. Уже одно то, что сам он когда-то был ангелом, вызывало в душе и гордость, и чувство небывалого подъёма духа, и страх. Он сам не знал, что ему думать.

– Но что же тогда истинно верно? – встревожился Елисей. – Кто сотворил мир, зачем? В чём смысл жизни, наконец?

Метатрон улыбнулся и понимающе закивал.

– Да, Носфературс, – с ноткой зависти произнёс он, – хотел бы я на какое-то время тоже стать человеком и интересоваться этим, простым по существу, вопросом.

– Простым? – Ангел-отчужденец запорхал ресницами, словно беспомощная бабочка в объятой пламенем комнате.

– Нет, конечно, не совсем простым, не в том смысле, который вы, люди, – тут он улыбнулся, весело посмотрев на собеседника, – придаёте этому слову. Впрочем, всё потом. Потом! Сейчас есть более важные и насущные проблемы, из-за которых, собственно, ты здесь!

Елисей открыл рот в надежде спросить ещё о чём-то, что тревожило его сейчас, но Метатрон жестом остановил попытку, и Нистратов замолчал, успев издать лишь тихий вступительный звук.

Предсказание

Выйдя из метро, майор Загробулько повертелся из стороны в сторону, увидел улицу, полную людей, и заметил в глазах этих людей какую-то тоскливую обречённость, словно все они были провалившимися на экзаменах в институт воинами-новобранцами. Отсутствие телевидения и возможности напиться, уйдя от проблем, что-то сделали с ними. Но сказать, что сделали плохое, Вифа Агнесович не решился бы: глаза многих приобрели какую-то глубину, вовлеченность в процесс жизни. Люди не просто летели навстречу друг другу, не замечая никого вокруг, а шли, вглядываясь в лица внимательно, с каким-то тайным чувственным интересом. Впрочем, не все.

Загробулько заметил, что к нему засеменила размалёванная косметикой цыганка в цветастом платке, и сходу заверещала, акцентируя слова согласно национальной принадлежности:

– Дай, милок, погадаю, всю правду тебе скажу, касатик. Всю судьбу твою расскажу! Вижу на тебе слова нехорошие, плохие слова на тебе, как грязь, как сажа! Сглазили тебя, касатик!

Загробулько сначала не усёк, что обращается тётка именно к нему. Он опустил глаза и сразу понял, в чём дело. Форму, помятую после двухдневного сна, сестра Вифлеема забрала стирать, подшивать и гладить, и он, будучи в неестественном нервном возбуждении, оделся наскоро, совершенно по-простому, как самый обыкновенный гражданин. Жёлтенькая лёгкая рубашка, брюки чёрные и туфли. Милицейский китель никогда бы не привлёк внимание цыганки к майору.

– Всю судьбу расскажу, все тайны открою тебе, родной. Сглаз твой сниму, касатик. – Цыганка лыбилась, блестя драгоценным металлом вместо зубов.

– Вы, гражданка, прекратите вашу терминологию антинаучную распространять! – буркнул враз покрасневший Загробулько.

– Да что ты, касатик, как же не научная я, когда с детства учёная! Мать цыганка, сёстры… гадаю с пяти лет, ещё ни разу неправды никому не сказала, – продолжала верещать гадалка, подойдя вплотную к облачённому в штатское стражу закона. – Я с тебя много не возьму! Дашь на хлебушек детям моим, и на том спасибо…

«А может, и правда?» – дерзко подумал про себя не верующий в сверхъестественное майор, и увидел, как цыганка без его разрешения, но и сопротивления не ощутив, схватила руку с маленькими, будто детскими, пальчиками и, пристально разглядывая ладонь, запела:

– Будет у тебя жена-красавица, детишек трое, и в доме всё будет, сто лет проживёте вместе в любви и счастье…

От таких дифирамбов Вифа Агнесович ощутил тепло, разлившееся в груди нектаром, и тут же представил практикантку Верочку на пороге их загородного домика, о котором мечталось давно, и трёх детишек: одного светленького, другого рыженького, а третьего лысого совсем и, как и сам Загробулько, трёхлитровоголового. Майор встрепенулся от странного видения, словно раненый зверь, и услышал продолжение цыганкиных слов:

– …но случится с тобой небывалое, и выбором своим ты сам определишь свою судьбу! То ли жить тебе в здравии и счастье, то ли в горе и хвори! А то и смерть твоя придёт! – Цыганка сверкнула чёрными глазами, так что Вифе Агнесовичу стало прямо нехорошо.

– Да что ты! – закричал он, вырываясь. – Что ты несёшь! Чёртова дура!

– Истину говорю!

– Тьфу! – плюнул майор, зверея.

– А ты не злись, касатик, дай детишкам моим на леденцы, на хлебушек, я тебе подскажу, как счастье своё привлечь, а горе обмануть!

Что-то ёкнуло в сердце майора, и он, околдованный огнём цыганских глаз, сам того не желая, полез за портмоне.

«Вдруг не врёт, ведьма?» – думал он, пытаясь сообразить, сколько стоит подсказка, ведущая к счастью, а цыганка, видя в руках сглаженного раскрывшийся кожаный бутон с лепестками купюр, влезла в него плавно, словно интимный доктор, и зазвенела бубенчиком:

– Ты, мил человек, помяни моё слово, век меня не забудешь, скажу тебе всё как на духу, сделаешь по-моему – твоё счастье. – При этом гадалка извлекала нежно из кожаной пасти майоров бюджет. – Нарекли тебя необычно! Знаю. Всё знаю! Так вот, имя твоё, касатик, тебе и поможет, слушай цыганку, как придёт час, имя твоё оберегом тебе станет! Имя и любовь твоя!

При словах прорицательницы Вифлеем похолодел.

«Откуда она про имя знает?» – думал он, ошарашено глядя, как его кровные перекочёвывают из портмоне под цветастые тряпки, опутавшие коконом обильное тело гадалки. Тут Загробулько опомнился, вырвал последние уплывающие от него денежные знаки и спрятал судорожно в карман.

– А когда? Когда случится-то? И что случится? – тревожно потея, зашептал Загробулько. – Говори, цыганка! А то вон сколько денег вытащила!..

– Скоро случится, скоро, родной! А деньги что, деньги дым. – Тут она на глазах майора смяла одну купюру, не успевшую скрыться в потайных складках, зажала в кулаке и дунула.

Из увешанной дешёвыми огромными перстнями цыганской ручонки выпорхнуло белое облако, и, пока Вифа Агнесович стоял, разинув рот, как ребёнок, увидевший в цирке медведя, катящегося на шаре, цыганка, сказав что-то на неизвестном майору диалекте, скрылась в толпе.

«Вот облапошили дурака!», – думал Загробулько спустя пять минут, шагая по улице, словно на ходулях, с рассеянным взглядом. Он направлялся в офис строительного треста «Латунь», сжимая в руках листок с адресом. Теперь ему было мучительно жалко пропавших в бездне цыганских платков денег. Взяла с него цыганка столько, что детишкам её с лихвой хватило бы не то что на хлебушек, а ещё вдобавок и на колбаску с лососёвой икоркой к нему.

«Но ведь имя-то, имя она откуда знала? Откуда известно ей, что необычное?» – задумался майор, и вдруг вспомнил, осознав себя кретином исключительным, что в портмоне, под полиэтиленовым окошком, вставлена у него визитка, где жирненьким сиреневым шрифтом написано полное его майорово название.

– Болван! – отругал он сам себя и тут же уткнулся носом в дверь с массивной ручкой и табличкой «ООО «Латунь» – строительный трест».

Загробулько открыл её и появился в проёме, где и был замечен секретаршей Зиной, выскочившей из-за конторки, как внезапный прыщ.

– Вы к кому? – пропищала она решительно.

– К начальнику вашему. У себя? – Майор уверенной и несколько хамской походкой направился вглубь офиса, к двери, которую безошибочно определил как начальственную.

– Нельзя! Там совещание! – взвизгнула секретарша, но милицейский чин, проигнорировав запрет, в два шага преодолел расстояние и вошёл в кабинет. За столом у окна сидел усатый толстяк в смятой шапке-папахе и, дымя коричневой сигарой, пожирал взглядом стоящего в стороне бледного субтильного человечка в сером костюмчике, который явно был тому мал. Человечек стоял под невозможным углом, словно покосившийся высоковольтный столб, и, казалось, вот-вот упадёт без чувств. Когда майор вошёл, толстяк заканчивал фразу, прогремевшую чугунной чуркой, упавшей в ведро.

– …все вы тунеядцы, сволочи и хамы! – Он обернулся на вошедшего и пронзительно впился в него взглядом, как изголодавшийся вампир. Загробулько вдруг увидел, что на голове толстяка вовсе не папаха, а собственные фантастически густые кудри, блеснувшие в солнечном свете серебром. Майору стало и завидно, и обидно от несправедливости жизни. Сам он полысел очень рано, в восемнадцать лет.

«Бывает же с некоторыми природа щедра», – подумал он, ощутив себя вдруг неловко из-за того, что лыс.

– Вы… – начал майор, но его перебил гаечный ключ, ударивший в ведро.

– Так, так, так! – троекратно шарахнул металл. – Чмерзяев! Ну что ж, вовремя!..

Загробулько непонимающе моргнул и огляделся, надеясь обнаружить за спиной некоего гражданина с фамилией, произнесённой усатым вампиром в папахе.

– А знаете ли вы, многоуважаемый мой Чмерзяев, – продолжал колотить по перепонкам звенящий металл, – что я вас уже три дня как уволил! Вы же подлец! Подлец, тунеядец и вор! – Тут толстяк вскочил из-за стола, и Вифа Агнесович машинально отпрянул. Усатый демон моментально отрыл в кипе макулатуры, разбросанной на столе, заранее заготовленную бумагу, и зачитал: – Десять бобин алюминиевой проволоки, гипсокартон – триста квадратных, арматура, и трактор!

– Что? – не понял Загробулько, совершенно оглушённый.

– Трактор геодезический где?!.. – проорал Берг и ударил в стол, будто хотел его убить.

– Я не…

– Ну уж нет! Ты мне ответишь за всё! – при этих словах справа от майора упал на стул и затрясся лицом субтильный человечек.

– Я из милиции! – как можно жёстче ответил Загробулько, собравшись.

– Что-о!!!??? – взревел толстяк, расправив воинственно усы. – Так они тебя отпустили? Да есть ли справедливость на земле? – возопил он в потолок. – Тебя же сажать надо! Одна морда на пять лет с конфискацией тянет! – И, осмотрев критически череп совершенно растерявшегося майора, добавил: – Такой битой, я думаю, в Сибири сподручно будет сваи заколачивать!

Так майора ещё не оскорбляли. Он, словно выведенный из комы, сквозь звон в ушах нечеловеческим голосом прорычал:

– Молчать!.. – И, вытащив из брюк удостоверение, шагнул к столу, впечатав корку прямо в крупнокалиберный нос опешившего от такого поворота событий начальника треста. Глаза его пробежали по строчкам, скосились на двухголового орла, на государственную печать, и тело, ещё секунду назад напоминающее винную бочку, готовую лопнуть от переспелой браги, сдулось проколотой шиной, рухнув в кресло молча.

– Молчать!.. – снова заорал Вифлеем и ударил по столу, добивая беднягу.

– Так вы не Чмерзяев, – проговорил Берг сипло и опустошённо, уже не громыхая, а слабо шелестя тоненькой веточкой в алюминиевой кружке.

Майор посмотрел на того с превосходством Чингисхана над крестьянином.

– Вы Берг? – спросил Загробулько, кипя в бешенстве.

– Я, – согласился толстяк.

– Ваш трест является субподрядчиком фирм «Бьюти Стоун» и «Stels-77»?

В глазах поверженного милицейской властью замерцал испуг.

– Мо… Наш, – ответил он, перекладывая вину с личных плеч на общие.

– Я надеюсь, вы слышали о происшествии с Останкинской телебашней? – иронично и жестоко спросил безжалостный майор.

Берг опустил глаза в пол.

– Какие именно работы велись в башне?

– Ремонтные… – проскулил начальник треста, пытаясь съехать под стол. – Но я ни при чём! Это всё они! – Глаза его оживились, в них будто чиркнул кремень. – Эти дармоеды и воры! – Берг быстро зыркнул на человечка у стены, который от взгляда трестоуправителя почти скончался. – Я же не могу…. за всеми… у меня двадцать объектов. – Он жалобно посмотрел на майора.

– Так какие конкретно работы велись в башне?

– Сейчас, сейчас. – Берг заёрзал на столе, отыскивая что-то в ворохе бумаг. – Вот! Вот вся документация. Тут договор, план ремонта, расчёты, материалы, затраты…

– Дайте! – потребовал Загробулько и незамедлительно получил в руки папку. – Имейте в виду, это наша с вами не последняя встреча!

Загробулько с видом победителя осмотрел территорию разгромленного врага, будто собираясь прихватить с собой трофей. Увидел смертельно бледного субтильного человечка, вжавшегося в стул, словно космонавт на центрифуге. Посмотрел на того с подозрением, от чего на человечке выступил капельками пот, и, развернувшись, шагнул к выходу.

– Из Москвы не уезжать! Вас вызовут повесткой в ближайшие дни, – не оборачиваясь, предрёк Бергу майор и хлопнул дверью.