Текст книги "ГРУ. Поединок с «черными полковниками»"

22 июня 1943 года в городском театре проходила торжественная церемония – «Праздник освобождения», ожидали самого Кубе. В театре достойно встретили «гостей»: вечером взорвалась мина, были убиты свыше тридцати и ранены более ста офицеров, но Кубе там не оказалось. Выполняя поставленные боевые задачи, Кеймах продолжал поиски подходов к Кубе, тщательно изучал все места, где бывал гауляйтер, систему его охраны, прислугу. Осипова также получила задание Димы по поиску путей подхода к фашистскому палачу. Одной из горничных, работающих в резиденции Кубе, была Елена Мазаник. Ее и посчитали самой подходящей кандидатурой, и не ошиблись.

Деревенская девчонка, сирота, Елена Мазаник не боялась никакой работы. Война застала ее в Минске. Она работала уборщицей, затем официанткой в офицерском казино. По рекомендации хозяйки казино, а затем и адъютанта Кубе (где он бывал и неоднократно видел ее) была принята горничной в особняк Кубе. Она единственная из прислуги имела право выхода из особняка домой на ночь.

Осипова, вернувшись в Минск, встретилась с вырвавшимся с помощью подпольщиков из плена командиром Красной Армии Николаем Похлебаевым. Ему удалось войти в доверие к оккупантам – он стал директором кинотеатра, был знаком с сестрой Елены Мазаник Валей Щуцкой. По просьбе Осиповой он обещал устроить им встречу.

На следующий день, преодолев пятьдесят километров, Осипова уже докладывала Диме и прилетевшему в июне 1943 года из Москвы его заместителю Николаю Федорову (Колоколу) о том, что нашла нужного человека, имеющего связи среди приближенных Кубе и его прислуги. Этот человек выражал желание встретиться с командиром отряда.

Дима поручил Федорову и Хатагову принять Похлебаева, и тот организовал встречу Осиповой с Мазаник. При встрече Елена Мазаник высказала сомнение. К ней приходили и другие люди, просили помощи в организации покушения на Кубе. Боясь провокаций, она им отказывала, считая, что это может быть проверкой гестапо. Мазаник хотела увидеться с командиром отряда. На встречу должна была пойти сестра Мазаник Валя Щуцкая, так как Елена не могла надолго отлучаться из особняка Кубе.

27 августа Мария Осипова и Валя Щуцкая встретились с Кеймахом и Федоровым. Валя сидела в их землянке и рассказывала о сестре, о себе, о людях, которые их окружают. Кеймах поинтересовался распорядком дня в семье Кубе. Двое суток провела Валя в бригаде Димы, слушала Москву, читала советские газеты и убедилась, что Осипова действует от имени партизанского командования и минского подполья. И только после этого Мазаник полностью доверилась Осиповой.

Кеймахом был тщательно разработан детальный план проведения операции, начиная от средств выбора казни, исполнения и до отхода участников, которых надо было вывезти в партизанскую зону. Изучен распорядок дня Кубе и принято решение уничтожить палача с помощью мины. По плану мина должна была быть поставлена на боевой взвод, с тем чтобы взрывное устройство сработало ровно через сутки. Мина была доставлена самолетом из Москвы, проверена подрывниками. Осипову обучили обращению с ней. Все было согласовано и уточнено с Кеймахом и Федоровым. Осипова с большим трудом пронесла мину из отряда в Минск и проинструктировала Мазаник, как ее устанавливать. Та сумела доставить ее в особняк и поместить под матрац кровати в спальне Кубе.

В ночь с 21 на 22 сентября 1943 года произошел взрыв в особняке, и палача Вильгельма Кубе не стало. Приговор народа был приведен в исполнение, а в Германии объявлен трехдневный траур по случаю гибели Кубе.

Давид Ильич всего за неделю до завершающего этапа операции был вызван в Центр на совещание с группой партизанских командиров. Еще 12 сентября, накануне вылета, Давид Ильич и Николай Федоров встретятся с Николаем Похлебаевым, долго будут обсуждать детали предстоящей операции. При отлете Федорову, два месяца назад прибывшему в отряд, было поручено действовать по уже разработанному плану и довести задуманное до конца.

Но Кеймах уже не мог знать, что его планы сбудутся. 13 сентября 1943 года, на самолете пересекая линию фронта с большой группой партизанских командиров, он погиб. Фашисты засекли самолет, пытались его посадить, им это не удалось, и тогда машину сбили.

Семье Давида Ильича было сообщено о скором его прилете. Жена с дочерью долго ждали этой встречи, но только в марте 1944 года, почти через полгода, они узнали о гибели отца и мужа. 26 марта 1944 года семья получила извещение:

«Ваш муж: капитан КЕЙМАХ Давид Ильич, уроженец гор. Москва (?), в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит 13 сентября 1943 г. и похоронен в районе Великие Луки».

Имя Давида Ильича Кеймаха выбито на плите военного мемориального братского кладбища в городе Великие Луки.

29 октября 1943 года Е. Мазаник, М. Осипова и Н. Троян были удостоены звания Героя Советского Союза, Н. Федоров и В. Щуцкая награждены орденом Ленина.

Николай Похлебаев, шофер Коля Фурц, вывозивший исполнителей акции, и другие участники были схвачены и замучены гестапо.

Майор Н. Федоров погиб в Польше в 1944 году. Ему посмертно присвоили звание Героя Советского Союза за партизанскую боевую деятельность.

Г. Линьков, А. Бринский, В. Щербина удостоены звания Героя Советского Союза.

Д. Кеймах посмертно был награжден орденом Отечественной войны I степени.

«Не нужен мне берег турецкий…»

Осенью 1939 года в полк связи, дислоцированный на окраине города Куйбышева, прибыл командующий Приволжским военным округом. В полку к приезду высокого начальства готовились тщательно – драили, мыли, красили. Еще бы, командующий приезжает нечасто, опростоволосишься – запомнит надолго.

В день прибытия командующего во внутренний наряд по ротам и дивизионам назначили лучших, самых бойких, грамотных красноармейцев. По радиодивизиону дежурил красноармеец Виктор Бочкарев. Он и встречал делегацию из штаба округа.

Когда командующий, начальник штаба, командир полка вошли в казарму дивизиона, Бочкарев, как положено по уставу, подал команду, рубанул навстречу строевым шагом и четко, без запинки доложил. Он вел себя настолько естественно и уверенно, что командующий удивленно хмыкнул. Обычно красноармейцы тушевались, терялись, с трудом выдавливали из себя слова доклада, а тут этакий удалец. Ему прямо-таки и море по колено.

– Силен, – командующий округом улыбнулся, оглянулся на командира полка. Ему явно нравился красноармеец. – Бравый парень!

Комполка словно того и ждал. С гордостью доложил:

– Он у нас еще и полиглот, товарищ командующий.

– Да? И сколько языков у вашего полиглота в запасе?

Красноармеец, взяв под козырек, принялся перечислять:

– Английский, немецкий, французский…

Брови командующего подскочили вверх. А Бочкарев тем временем продолжал:

– Румынский, испанский и… эсперанто.

– Даже эсперанто?

Командующий был явно удивлен. Он пожал руку полиглоту и вышел из казармы. На крыльце кивнул начальнику штаба:

– Ты бы пригляделся к парню, Александр Иванович. Толковый хлопец.

Что ж, приказ есть приказ. Начштаба пригляделся. Через неделю в полк пришла телеграмма. Было велено откомандировать красноармейца Бочкарева в распоряжение разведотделения штаба Приволжского военного округа. Командир полка только развел руками: называется, похвалился. Так Виктор Бочкарев попал в разведку.

Повинуясь приказу, прибыл в разведотделение штаба округа. Его проверили на знание языков и, вполне удовлетворившись уровнем подготовки, посадили за перевод немецкой прессы. Он делал обзоры германских газет и журналов для доклада командованию округа, помогал составлять таблицы тактико-технических данных техники и вооружения вермахта, вел карту дислокации вооруженных сил Германии на территории страны и в Европе.

Однако и в округе Бочкарев задержался недолго. Видимо, кто-то из его начальников, подобно командиру полка, похвалился полиглотом перед московским шефом. И уже в начале 1940 года его переводят в Москву, в 5-е управление РККА – так в ту пору именовалась военная разведка.

Для своих неполных 24 лет Бочкарев был удивительно разносторонне подготовленным: владел шестью иностранными языками, знал радиодело, имел опыт журналистской работы. Был отменно развит физически – альпинист, велогонщик, лыжник, пловец. Имел жизненный опыт – после школы работал котельщиком на машиностроительном заводе, транспортировщиком в литейном цехе на вагоностроительном, бетонщиком на строительстве жилых домов, ходил матросом на речных судах Днепровского пароходства.

Жизнь заставляла тогда рано взрослеть. Отец Виктора – фронтовой хирург, начальник госпиталя, умер от тифа еще в 1921 году, когда ему не исполнилось и шести лет.

С тех пор они жили с мамой. Жили тяжело, голодно. Так что подрабатывать пошел рано. Еще мальчишкой чистил снег на железнодорожной станции, разгружал вагоны, продавал книги на толкучке, подряжался на тачке подвозить продукты на рынок. Кстати, трудовая закалка, обретенная еще в детстве, юности, не раз его потом выручала на долгой жизненной стезе.

Вот таким, молодым и в то же время достаточно опытным для своих лет, предстал Бочкарев перед взором Героя Советского Союза, начальника военной разведки генерал-лейтенанта Ивана Проскурова.

Виктор знал: генерал – летчик-ас, храбро воевал в Испании, за что и был удостоен Золотой Звезды Героя.

Проскуров встретил молодого сотрудника приветливо, рассказал, как участвовал в боях с фашистами, поинтересовался, приходилось ли Бочкареву попадать в сложные, опасные ситуации. Виктор понимал: все, что случалось с ним, ни в какое сравнение не идет с боевыми подвигами Проскурова, но, как говорится, что было, то было. Об этом он и поведал генералу – как тушил пожар ночью, на Днепре, когда загорелся пассажирский пароход, как во время дальнего лыжного перехода с группой комсомольцев попали в снежный буран и едва не погибли, но Виктору удалось спасти ребят. А еще было сложное восхождение на одну из горных вершин Кавказа.

Проскуров все это время внимательно слушал Бочкарева. Когда Виктор замолчал, генерал еще раз уточнил:

– Так сколько, говорите, у вас языков?

– С эсперанто шесть… Естественно, я не считаю украинский. Он мой родной, как и русский.

– А зря не считаете украинский. Он нам очень может пригодиться, – в задумчивости произнес генерал. – Значит, у вас, Бочкарев, еще и румынский? Хорошо.

Видимо, начальник военной разведки строил свои далеко идущие планы.

– А радиодело где вы изучили?

– Проходил службу в полку связи.

Их беседа длилась более двух часов. В конце Проскуров предложил Бочкареву с учетом знания немецкого и румынского языков, радиодела поработать в качестве разведчика-нелегала на территории Румынии. Попросил не торопиться с ответом. Но Виктор долго не думал. Через несколько дней он дал свое согласие. Началась подготовка к работе за рубежом.

С ним немало работали опытные военные разведчики полковники И. Большаков и А. Коновалов.

Весной 1940 года он уже во Львове, в распоряжении начальника оперативной группы, выполняет особое задание Центра.

Обстановка на западной границе меняется быстро. В сентябре наши войска переходят советско-румынскую границу и занимают территорию Северной Буковины и Бессарабии. И Виктор Бочкарев, уже в форме офицера погранвойск, движется в составе танковой части. У него теперь другие задачи.

В конце 1940-го его отзывают в Москву, а в январе нового, 41-го он уже оперативный офицер пограничного разведпункта в Каунасе.

В зону ответственности разведпункта входил участок советско-германской границы, проходивший по территории Литвы. Его охраняли три погранотряда войск НКВД СССР.

Офицеры пограничного разведпункта непосредственно взаимодействовали с разведотделом 12-й армии.

К сожалению, сделать удалось немного. В распоряжении разведчиков было всего полгода. Начинать пришлось, по существу, с нуля, на пустом месте. Было завербовано несколько курьеров, которых готовили к нелегальной работе в случае осложнения отношений с Германией. Их перебросили через границу, потом вывели обратно. Хотя сделать это было крайне сложно. У немцев на той стороне хорошо работали осведомители, да и население приграничной зоны зорко следило за появлением новых людей.

В середине июня 1941 года Бочкарева срочно вызвали в Москву. По прибытии он явился к начальнику отдела полковнику Кузнецову, доложил об обстановке на литовском участке советско-германской границы. Рассказал, что знал, прямо и без утайки: отмечается крупное сосредоточение немецких войск, готовых к началу боевых действий. Добавил, что, по разведданным агентуры их пункта, местное население, да и солдаты вермахта, только и говорят о скором начале войны против Советского Союза.

Судя по всему, Бочкарев своим докладом озадачил полковника. Тот приказал об обстановке на границе не распространяться и попытался успокоить Виктора, мол, скорее всего сосредоточение немецких войск в Восточной Пруссии связано с выводом их на отдых после завершения военных действий в Европе. А разговоры о войне распространяются противниками советско-германского пакта о ненападении конечно же в провокационных целях.

Больше полковник не стал говорить о положении на границе, а перешел к делу. А дело было таково – лейтенанту Бочкареву приказали получить у начфина Разведуправления крупную сумму немецких марок, польских злотых и советских рублей и доставить их начальникам трех разведпунктов – во Львове, Бресте и Каунасе.

Бочкарев попросил выделить в помощь ему сопровождающего, однако вместо этого лейтенанту вручили два пистолета «Вальтер» и заказали отдельное купе в международном вагоне поезда, следующего во Львов.

20 июня он прибыл во Львов и вручил деньги начальнику разведпункта. Тот под большим секретом сообщил: не исключено в ближайшие дни начнется война, в Брест не заезжай, сразу следуй в Каунас. Бочкарев так и поступил.

В 3 часа утра 22 июня 1941 года он прибыл в Каунас. Через час окраину города, где находились воинские склады, уже бомбили немецкие самолеты.

В тот же день началась срочная эвакуация разведпункта. Удалось погрузить личный состав, семьи офицеров, двух агентов, которых не успели отправить на германскую территорию, материально-техническое имущество. Полностью был вывезен склад гражданской одежды немецкого производства, который специально создавали по заданию Центра. Кстати, эта одежда очень пригодилась Разведуправлению в первые годы войны. Именно в эту одежду экипировали наших разведчиков, засылаемых в Германию.

В ходе следования начальник поезда принял единственно верное решение – следовать в Москву не через Минск, а через Даугавпилс – Великие Луки. Это спасло эшелон.

Через две недели каунасский пограничный разведпункт прибыл в Москву. Чего только не нагляделись они в дороге, но самым большим потрясением для молодого лейтенанта было то, как тысячи людей из-за неорганизованности местной власти, нерасторопности военкоматов без обмундирования, оружия выдвигались навстречу фашистским войскам, гибли, попадали в плен, разбегались.

На следующий день после прибытия офицеры пункта в том же вагоне были направлены в распоряжение штаба Юго-Западного фронта. Бочкарева за час до отправки эшелона неожиданно вызвали в Разведуправление и приказали написать все, что он знал о подготовке немцев к войне, а также все виденное в дороге.

Этот вызов спас ему жизнь. Его сослуживцы по каунасскому разведпункту погибнут осенью 1941 года в окружении восточнее Киева. Чудом выживет только один радист – лейтенант Передера.

«Прошу доложить: завтра война!»

Холодным ноябрьским вечером 1989 года в Берлине, в своей квартире, скончался старик. Ему было 82 года. Он умер от сердечного приступа, сидя в кресле у телевизора.

Старик смотрел репортаж о том, как разбушевавшаяся толпа громила здание госбезопасности ГДР. На экране люди с перекошенными от злобы лицами били окна, ломали мебель в кабинетах, рылись в шкафах и сейфах. Поджигали, топтали, крушили…

Хоронили старика тихо, по-семейному. На кладбище социалистов в Берлине. Государство, которому он служил всю жизнь, исчезало с карты Европы, а новому не нужна была память о нем. В одной из германских газет появился небольшой некролог, в котором говорилось, что скончавшийся был журналистом, партийным работником, дипломатом.

В Советском Союзе, которому вскоре тоже была уготована горькая судьба ГДР, в прессе о старике не появилось ни строчки. Только в одной из московских квартир раздался телефонный звонок. На том конце провода говорили по-немецки. Звонил сын старика из Берлина. Взявший трубку москвич слушал, отвечая при этом по-немецки. Когда в комнату вошла жена, он уже закончил разговор и, отвернувшись, глядел в темное окно.

За стеклом ледяной ветер трепал голые ветви деревьев. Жена, чувствуя настроение мужа, спросила:

– Что случилось? Кто звонил?

– Умер Герхард Кегель.

Виктор Викторович Бочкарев (а это был он) опустился на диван.

– Не выдержало сердце. Увидел по телевизору, как громят разведку.

Бочкарев с горечью подумал, как несправедливо устроена жизнь. Этот берлинский старик, тихо умерший в кресле, столько сделал для его страны, что, пожалуй, было бы вполне заслуженным выражение соболезнования от советского правительства. А сейчас вот только они с женой и знают о его смерти. Он, конечно, обзвонит ветеранов разведки, сообщит в ГРУ. Вот, пожалуй, и все, что в его силах.

Герхард Кегель был одним из ценнейших агентов советской военной разведки перед войной и в войну. Он входил в берлинскую резидентуру легендарной «Красной капеллы».

Широко известен факт, как Рихард Зорге предупреждал Центр о фашистском нападении. Но мало кто знает, что именно сообщение Герхарда Кегеля за два дня до начала войны, хоть и с опозданием и проволочками, было доложено начальником военной разведки Голиковым самому Сталину. Голиков, вернувшись из Кремля, с досадой бросил лишь одну фразу ожидавшим его сотрудникам разведуправления Леонтьеву и Поляковой: «Он не поверил!»

А ведь это было не единственное агентурное сообщение Кегеля. Да и не только его.

Герхард, Герхард… Они дружили и после войны, когда Кегель работал в газете «Нойес Дойчланд», потом в ЦК СЕПГ. Виктор бывал у него в гостях в Германии.

В одну из таких встреч вспоминали тревожный 1941-й. В мае в германское посольство в Москве по личному заданию Гитлера приехал сам Вальтер Шелленберг. Разумеется, под чужой фамилией, под личиной простого инженера-химика. В узком кругу, крепко выпив, эмиссар фюрера поделился некоторыми сведениями зловещего плана «Барбаросса». Кегель тут же доложил о встрече с Шелленбергом оперативному офицеру ГРУ. Центр заинтересовался сообщением и организовал обстоятельную беседу с Кегелем.

Позже в своей книге «В бурях нашего века» Герхард Кегель посвятит той встрече целую главу. Она будет называться «Серьезный разговор с Центром».

Бочкарев достал папку с бумагами, нашел перевод главы, который сделал несколько лет назад из немецкого издания книги. Книгу ему подарил сам Кегель – с автографом.

«Однажды мой друг Павел Иванович (оперативный псевдоним сотрудника ГРУ Константина Борисовича Леонтьева) сказал мне, что Центр хочет провести со мной обстоятельную беседу», – писал Кегель. Бочкарев знал, чем закончилась эта встреча. Кегелю не поверили. Ведь он говорил, что скоро война.

Однако, несмотря на неудачу, Кегель продолжает делать все возможное, чтобы предупредить руководство военной разведки о готовящемся нападении фашистской Германии на Советский Союз.

20 июня 1941 года Кегель докладывает Центру, что знакомый дипкурьер, прибывший из Берлина, доверительно сообщил: война против СССР начнется 21 или 22 июня.

Наконец 21 июня Кегелю с трудом удалось вырваться из немецкого посольства и, рискуя жизнью, позвонить по телефону с Центрального телеграфа, попросить о срочной встрече с сотрудником ГРУ. Вышедшему на встречу офицеру Герхард сообщил: во дворе посольства сжигают секретную документацию, уничтожают шифры. Он просил доложить: завтра война. Как опытный агент, спросил у представителя Центра, каковы указания в отношении его дальнейшей работы. Офицер посоветовал не проявлять горячности и заявил, что будет еще достаточно времени решить этот вопрос.

Как показала история, времени у нашей страны не оставалось совсем. Кегель оказался прав.

…Всю жизнь он посвятил борьбе с фашизмом. И представить себе не мог, что умрет, как кричали по телевизору, «в счастливый миг объединения немецкой нации». Для него тот миг стал последним. Ему не досталось счастья. А может, агент легендарной «Красной капеллы» представлял свое счастье совсем иным?