Текст книги "АБеВеГа русских суеверий, идолопоклоннических жертвоприношений, свадебных обрядов"

3) Куло-Шоче-Наба – живет вместе с богами, обитающими на небесах, а некоторые думают, что она есть матерь Пиамара. Черемисские женщины молят ее о детородии, а посему можно ее считать за богиню детородия.

4) Мушан Чен она есть последняя из богинь, и не всем черемисам известно ее имя.

Обряды при женских жертвах употребляемые, ничем не разнятся от мужских. Обычай их запрещает, чтобы во время жертв Погурше и другим богам не было ни одной женщины, но напротив того: при торжественных женских жертвоприношениях не бывает ни одного мужчины, кроме того, что по окончании надлежащих молитв могут мужья придти и совокупно с ними веселиться. Женщины имеют особенных ворожей, тогда как мужчины – ворожецов, благодаря которым познают они, какая жертва будет богам приятна.

В болезнях своих не призывают они на помощь ни Пугоршу, ни одного из тех богов, которых я описал, но для того имеют они особого бога болезней, которого называют Чук Киремет; ему приносят жертву по предсказанию ворожецов, какого рода и какой шерсти скотина потребна, дабы умилостивить Бога, а потому прежде принесения жертвы ворожец гадает, потом сказывает, что Чук Киреметю будет приятно. Сказание ворожеца имеет точно такую же силу, как бы сам Бог их говорил устами его, и требуемое им должно немедленно исполниться.

Ворожецы бывают из числа тех людей, которые лукавее и умнее своих одноземцев, а потому не трудно им ложными предсказаниями пленять простой и несмышленый народ, ибо когда один раз удается ему изречь истину (что он легко исполнить может, смотря по случаю нужды желающих принести жертву) то этим уже и заслуживает вечное почтение у своих земляков.

Во время скотских болезней, хотя сего бога умилостивляют, но больше еще других, которых они называют Киремет-Капка и Киремет-Пьим. Жертвы, им приносимые – суть утки, тетерева и рыбы ловимые в тех местах.

Когда надлежит делать всеобщее жертвоприношение, то старики, собравшись вместе, делают совет, какую скотину надлежит принести в жертву мнимому их богу. Но толпа людей разномысленных не скоро может согласиться и каждый, различаясь намерением своим от другого, желает, чтобы жертва была приносима из тех животных, которые ему нравятся. Когда число разномысленных будет умножаться, то тотчас же призывают ворожецов, дабы они сказали, какая жертва богу будет приятна. Ворожецы гадают разными способами: иные мечут бобы, другие смотрят в воду, налив ее в какой-нибудь сосуд, где по сказанию из и изображается в виде того бога, коего народ принести жертву назначил. Совершив гадание, предсказывают они, что богу будет приятна или белая лошадь или белая корова. По этому предсказанию каждый деревенский житель обязан дать некоторое число денег, на которые покупают угодную богу скотину. С вечера возвещает староста одноземцам своим, дабы поутру сходились они на место, избранное для моления, куда сходятся все на рассвете в самом лучшем своем убранстве, и одни женщины не могут быть участницами сего празднования. В присутствии собравшегося народа выводят назначенную в жертву скотину и тотчас ее закалывают, потом варят в нарочно приготовленных котлах. Сваренное мясо разделяют всем поровну, и тут уже каждый черемис разрезает свой удел пополам, и одну часть оставляют для себя, а другую складывают все в один котел, и как от множества кусков наполнится сей сосуд, то все это бросают в огонь и говорят следующие слова: огонь, отнеси нашу жертву к богу. Прочие их моления заключаются в трех вещах: первое, чтобы бог дал им хлеба, скота и пчел. По окончании этих обрядов обедают все на жертвенном месте, а после уходят по своим домам, оставив кожу с убитой скотины на том самом месте, развесив ее на дереве.

Различие между жертвами, приносимыми богу болезней есть то, что в числе других на жертву убиваемых животных, есть и заяц, и то, что голову и ноги убитой скотины бросают в огонь; что они уносят домой во время жертв Пугорше и Пиамбару. Бросая эти части в огонь, говорят они: огонь, отнеси к Киреметю нашу жертву и скажи, чтобы он более не просил. Гадания при жертвах, приносимых Чук Киреметю бывают также отменны, ибо тогда они рассматривают внутренности животного и если печенка, вынутая из него, не тонка и не пестра, то это предзнаменование служит в их пользу, а когда случится тому противное, то это знак неблагополучия семье, жертву приносящей.

Первейший праздник бывает у них в июне месяце, который только по прошествии трех лет торжествуют. В это время приносят они жертву богу, живущему на небесах, которого они называют Тинзябр Юма, и убивают для него по одной из всех родов домашних скотин.

Другой день празднуют они перед тем, как наступит время пашни. В этот день нет никакой жертвы, кроме того, что все собираются на избранное поле и, ставши на восток, с великим благоговением падают на колена свои и вопиют: Боже, роди нам хлеб! Потом целый день препровождают в пьянстве, в борьбе, в скакании на лошадях и в других веселых упражнениях. Этот праздник есть один, в который имеют право и женщины и девицы быть участницами сего моления и вообще со всеми веселиться.

Черемисы, оставшиеся при древнем своем идолопоклонстве, слепо повинуются собственным своим духовным, которых называют мушанами и машанами, а первосвященник нарицается у них югтит, и эти толкователи снов, предсказатели, волшебники и развратители в великой у них чести. Число такого духовенства стало теперь уже очень не велико, но вместо того избирают себе всякого места миряне пожилого, умного и беспорочного поведения человека, которого переименовывают карном, дают ему и помощника под именем удше.

Бог называется вообще на их языке Юма и Коююма (высочайший Бог), а чтобы присвоить ему умственно всякие благости, то под именем Юмон Ава (мать божков) воздают супруге его первое и самое большое по боге почтение. Прочие доброго качества божки суть, по их рассуждению, детки или родственники оных двух первенствующих божественных лиц, и между ними разделено правление мира и расположение судеб. Некоторых почитают женатыми, а иных холостыми и называют их вообще Божьею семьею (Юмон Шукча), что же касается до имен их богов и до умоначертания о исправляемых ими делах, то они в том между собой не согласны, потому что один мушан представляет оных много, а другой меньше; при том же и в случае испрошения милости по одним и тем же самым делам обращаются к разным божкам. Наибольше же прилепляются они к следующим богам, а именно: к Пурикше и Пугурше Юме, к Кудорч Юме, под коим разумеют они грозу, к Пуембар Юме, который, по-видимому, есть почитаемый татарами пророк, потому что они называют своего прорицателя Магометом Пуембером, сиречь пророчествующим. Есть у них немало и богинь, в числе которых почитают также Кичебу, мать Солнца, Кабу и многих других. Грешники обращаются к богам, а грешницы – к богиням.

Прародителем богов злых качеств почитают сатану (Шайтан), коего не собственным его называют именем, но словом Ио. Он живет, по мнению их, в воде м бывает особенно лих в самый полдень. Леших называют ведатами и присваивают им повелительную власть над лесами, зверями и птицами; причем думают также, что они могут звериные промыслы делать и удачными и несчастливыми. У них есть и злые богини, но случается, что под одним и тем же именем они причисляются одними к добрым, а другими – к злым божествам.

Идолы – не в великом у них почтении. По поскольку они громового бога (Кудорча) наибольше страшатся, и притом верят, что плодородие земли от него зависит, то многие ставят его в виде одетой в мужское платье куклы, которую кладут в сделанный из бересты ящик, в избранный из жилища своего угол и, не воздавая ему, впрочем, никакого особенного почтения, кладут ему только через некоторое время по нескольку кусков блина. В лесах их видны привешенные к неким почтенным деревьям четвероугольные в ширину и в длину на пядь дощечки, вырезанные из бересты, без всякого в рассуждении лиц или знаков изображения, которые называются у них Куда Вадат. Впрочем, иные называют их идолами, а другие – приносимыми лешим жертвами; однако они у всех в почтении, как будто представляют жертвенники фавнов.

Службу отправляют они богам своим не в храмах, но на чистых священных местах (Кереметь) которые бывают или мирские (Кога Кереметь) или частные, то есть одному семейству особо принадлежащие (Шке Кереметь). Они имеют положение свое в священных рощах или лесах, а где таких мест нет, там должно завести по крайней мере одно либо и несколько дерев; причем дуб всякому другому лесу предпочитается. Самое знатное дерево посвящается Юме, другое, похуже него – Юмон Аве, а прочие – кое-каким другим божествам. Кереметь – есть окруженное деревьями или другим каким-нибудь забором обнесенное место; в размере оно бывает от десяти до двадцати сажен и имеет три входа: один к западу для прихода и выхода, другой к востоку – в который вводят обреченную на жертву скотину, а третий к югу – для ношения воды. Под священным деревом стоит вместо жертвенника стол… (далее пропущено 2 страницы в связи с низким качеством микрофильма)

…Всякий удше приходит сюда с жертвенной своей животиною и стоит перед ним. Служащий Юме держит жеребца, а стоящий перед огнем Юмон Авы – корову, прочие же имеют при себе мелкий скот или птиц. Миряне стоят позади них простоволосы. Жрец Юмы, подняв кверху пирог и сосуд с напитком, творит вслух молитву коротенькую, во время коей предстоящий народ часто кладет поклоны и говорит: аминь! После этого молится жрец Юмон Авы, а за ним следуют и все прочие… По окончании мольбы обливает каждый удше скотину свою холодной водой; если она вздрогнет, то почитается это добрым знаком, а если нет никакой приметы, то поливает ее еще несколько раз, и если она и после седьмого поливания не вздрогнет, то думают, что эта жертва богам не угодна. В прочем, убивают они жертвенную скотину так, чтобы кровь брызнула в огонь и потом, очистив вне кереметы мясо и внутренности, варят под крышкой или наметом.

Из сваренного жертвенного мяса, приподнимает жрец на блюде вверх божеству своему сердце, легкое, печенку и голову и молится, а когда возношение это везде уже кончится, то приносят к жрецу Юмы, который, как и надлежит первосвященнику все блюда делит на части и подает каждому, в вере своей усердствующему по особенной доле, которую тут же всякий и съедает с почтением. После этого жрец опять творит молитву. Таким же порядком раздает он пироги по кускам, а напитки – по мерке, в огонь же ничего не бросают. Кости сжигаются, шкуру с жеребца вешают у кереметя на дерево, а прочие кожи делят жрецы между собой. Остатки жертв берут с собой домой и доедают их со своими домочадцами и при беспутных иногда увеселениях.

Во всякой деревне бывает еще один великий праздник, называемы Анга Соарен. Как только наступит время к распахиванию земли, то деревенские жители выходят в поле и всякий несет с собой по желанию своему что ни есть из пищи и питья в жертву. Карт при творении молитве и вышеописанном поклонении приносит богам несколько из крестьянских даров в жертву, после чего едят сообща остатки с сугубой радостью, потому что жены их и дети также принимают участие в этом пировании. Напоследок, вспахав каждый на пашне своей по одной полосе, возвращается в деревню.

У каждого хозяина бывает свой праздник (Уткинде Байран). После омовения ставит он всякого рода снятой в том году с полей хлеб с небольшим количеством солоду, напитков и испеченных из самой свежей муки пирогов на блюдах в избе своей на стол. Потом выносит он одну чарку вина за другой на двор, держит жертву напротив солнца и с покорностью благодарит богов за их благословение, после чего угощает своих приятелей.

Первенствующий вотятский бог есть так называемый Илмер, жилище коего кладут на небесах и веруют, что все видимое их глазам есть его творение. День празднества установлен ему во время весны, и моление бывает посреди поля, куда сходятся женщины и мужчины, прося его, дабы он умножил плодородие в их землях. Поскольку этот Илмер есть могущественнейший из всех других богов, то жертва, ему посвященная, согласна с его величеством, потому что все закалываемые животные должны быть белой шерсти, каковые суть: лошадь, корова, овца и теленок.

После Илмера занимает первое место богиня, называемая Калдыни Мумас, о которой вотяки сказывают, что она есть мать Илмера. Вотятские женщины молят ее о рождении детей, а девицы – о благополучном замужестве и в жертву ей приносят белую овцу. Этой богине установлены два празднества: одно публичное, где совокупно все женское общество приносит ей обыкновенную жертву, а другое частное или домашнее, в котором хозяйка каждого дома может ей жертвовать во время нужды своей.

Вторая богиня, называемая Шунду Мумы, и есть матерь солнца. Ее молят во время оспы и других болезней на детях их случающихся. Всеобщее празднество установлено для нее в день святой пасхи, а жертва, ей приносимая, есть пшеничный хлеб и сваренная из ячменных круп каша. Вотяки, живущие в деревнях, отправляют это празднество таким образом: избрав в поле или в лесу какое-нибудь чистое место, сходятся на рассвете дня все, как мужской, так и женский пол, а старший из их общества приемлет хлеб и чашу, наполненную кашей в свои руки: потом все падают на колени и, смотря на солнце, вопиют: мати солнца. спаси от болезней детей наших! Выговорив эти молитвы, преклоняются лицами к земле, а после, восстав, едят все вместе жертвенную пищу. Конец празднества язычников есть пьянство и другие веселые упражнения, являющие знаки торжества.

Вотятское суеверие простирается так далеко, что самые неодушевленные вещи приемлют от них почтение богов. Их числа обожаемых ими вещей есть знатнейший, так называемый Модор, который есть ни что иное, как ветви пихтового дерева. Сколь благоговейно чтут они эти священные ветви, тому послужит доказательством то, что они говорят о нем: «Сие есть одна из первенствующих вещей, нами обожаемых, и то самое, которые называем мы Модором или богом-хранителем домов наших, и если коснется их рука не только инозаконных, но и тех самых, которые их обожают, то непременно покой семейства моего и самое благополучие наше разрушится каким-нибудь несчастливым случаем».

Должность снимать его с места имеет один престарелый вотяк, живущий в деревне. Когда же он умрет, то место его заступает сын его, а будет нет кровного наследника, то ближайший из родственников его может брать священные ветви. По прошествии каждого года пред ветвями, служащими им за образ домашнего их бога, убивают на жертву молодого теленка, уши которого кладут на ту доску, где лежат пихтовые ветви, а та храмина, где эти ветви пребывают, служат вместо храма, посвященного Модору, ибо жертвенного тельца убивают посреди этого места.

Если какому-либо вотятскому дому понадобятся другие ветви, то он может их получить не прежде, как по смерти того старика, который перед ветвями отправлял должность священника. Молодой его наследник имеет право удовольствовать желание просящего, но все это он должен сделать без корысти.

Черемисы, живущие близ реки Таньша, также чтут такие ветви, которые они называют Лудоводот, то есть «домашний бог». Жертвоприношение отличается только в том, что черемисы посвятили ему черного барана. Этот бог не есть общественный бог для всего черемисского и вотятского народов, ибо между ними есть такие, которые не делают ему ни жертвы, ни почтения.

Как ни почитают вотяки пихтовые ветви, однако древесина эта не изъята из употребления на строительство домов. Они хранят только одно дерево, стоящее в дремучем лесу, которое, избрав, их прародители, назвали Модором, и потомки их довольствуются ветвями, на них вырастаемыми.

Вотяки, будучи издревле охотниками до бортевых пчел, вздумали, что надлежит обожать и дятла, как такое животное, которое, живучи в лесах, причиняет вред бортевым деревьям. Они, поймав плетеницами дикую утку, режут ее в своих лесах и это есть жертва, дятлу посвященная; внутренности ее оставляют в лесу в пищу дятлу, а прочее варят и едят сами.

Киреметь имеет также почтение от вотяков и день празднества установлен ему в день начала пашни. Тогда убивают они в жертву черного барана, которого покупают на общие деньги; во время случающихся с ними болезней ищут они спасения у Киреметя, а гадание лукавых ворожецов объявляет им, какая жертва будет ему приятна. Все действие этих отгадчиков, которых вотяки называют тунами, состоит в следующем. Взяв деревянную ложку, они наполняют ее водой, потом кладут в нее серебряную копейку, но почему узнают они желание богов, то как таинство им одним известное, не объявляют простому народу. Довольно того: люди не просвещенные и не понимающие их коварного действия исполняют повеление их так священно, что если прореченная им жертва стоила ему лишиться большей части своего богатства, однако страждущий болезнью человек все исполнит.

Остяки с давних времен почитали некую богиню, которая с сыном своим нагая сидит на стуле; ей приносят многую жертву и дары, и просят, чтобы даровала она им счастье в охоте, в рыбной ловле и в прочих их промыслах. Кто обещался принесть ей нечто в жертву и не исполнил своего обета, такой мучим и терзаем был до тех пор, пока не освободился от своего обещания, и ежели кто приносил жертву не от доброго сердца, так что он о том несколько сожалел, тот умирал скоропостижной смертью.

Чуваши и мордва, хотя и просвещены святым крещением, однако между ними попадаются семьи, которые живут по старой вере, и редкую можно найти деревню, при которой не были бы видны остатки прежнего их богомолия. Они избирают на такой конец место несколько отдаленное от своего жилища в лесу, куда для тишины, а может быть и для возбуждения потомков своих к люблению лесов, дабы тем удовлетворить их сохранению, удаляются, а не для сокрытия себя от иноверцев, как некоторые пишут, ибо кому неизвестно, что уже в самую глубокую древность язычники через такой набожности предмет сохраняли свои леса, посвящая их в покровительство разным ими обожаемым идолам. Место богомолия чуваши называют Ирзям, а мордва – Кереметь, и которое есть не что иное, как четвероугольная площадь, тыном или пряслами огороженная, и имеет трое ворот: с востока, с запада и с севера. С восточной стороны вводят они жертвенный свой скот, в западные ворота входят люди, а через северные приносят воду. Неподалеку от восточных ворот вкапывают они три столба, из которых к одному привязывают жертвенную лошадь, к другому быка или корову, а к третьему овец и называют они эти столбы Тиржигат. При западных воротах врывают они еще три столба, Оба на их языке. По введении жертвенного скота привязывают они прежде к восточным трем столбам, притом закалывают при западных. По заклании жертвы, кожи животных развешивают на восточных столбах, на которых кожи мелких животных исчезают, а крупных, как то: лошадей и рогатого скота – продают, и покупают на вырученные деньги соль для будущего богомолия. В сторону от западных ворот поставляют калду или повет, посредине которой врывают два столбика с поперечником, дабы удобно было навешивать котлы для варения закладных животных; и это место называется у них Харай Жигат, т. е. кухня. У северных ворот сделан полок или широкая лавка, на которой они разрезают сваренное мясо на столько кусков, сколько богомольцев, и лавку эту называют Хума.

Когда они предпринимают свое богомолье, тогда все вообще омываются водою или в бане и надевают чистое платье; малолетние остаются в домах, а на богомолья ходят одни пожилые обоего пола. Обыкновенное их богомолие отправляется по пятницам. В тот день они уже никакой работы не отправляют, но в торжественности препровождают время. Богомольные их обряды состоят в следующем: со всей деревни собирают солод, сырой мед и прочие надобности к варению пива и меда и, наваров довольное количество, выносят на место богомолия; всяк со своей стороны смотря по достатку на это же место приводит лошадь, корову или овцу или гуся живых, но свиней никогда на мольбу не употребляют. Собравшись все вместе. Иомзя или старший из них, убивают приведенный скот на месте и, обрядив, раскладывают огонь и варят все в кашице. Сварив все, разливают по чашам кашицу и раскладывают говядину; распорядивши, начинают молиться на восток всем миром и просят того, что кому потребно: Вышний боже, дай бог хлеба, дай бог скотину, дай бог ребят за скотиную ходить; помилуй бог, чего прошу, того дай; скотины больше дай; дай бог детей; бог – великий государь, чего прошу, того дай; дай бог больше денег. Проговоря это, стоят долго в тишине, потом становятся на колени и, постояв на коленах, падают три раза ничком на землю. Уповательно, что такое поклонение взято у татар, которые такое же обыкновение имеют. Мольба их продолжается около четырех часов, а по кончании оной садятся они за стол и по лавкам, едят и пьют, что у них было уготовано. После обеда вторично начинают молиться, таким же образом через два часа; оставшееся после их стола, все разделив поровну между собою, берут домой и оделяют своих домашних.

Такое их общее богомолие бывает по недороду хлеба, прошением также в изобильные годы в знак своей благодарности, когда уберутся хлебом в ноябре месяце, который они Цюгуй называют, во время засухи, мокроты или поветрия.

Солнце и луну не только за божество почитают, но и приносили жертву солнцу в начале весны, когда хлеб сеют, а луне – в новомесячие, с тою только разницей, что этим свои божествам не самоважную свою жертву упитанного жеребца, приносили, но других животных, как то: овец, гусей и прочая с такой молитвою мордвы к солнцу: Вышнее солнце светит все царство, свети и нам на наш мир. Новомесячию, месяц светит во все царство, освещай нас и хлеб наш.

Кроме всеобщего богомолия, бывает у них и частное, которое отправляется у каждого в доме. Время богомолия избирают они за обедом, приготовив овцу или гуся, которые должны быть доморощенные, ибо на молитву покупать животных за грех вменяется; а бедные в случае недостатка на мольбу употребляют густую кашу; собрав на стол, ставят и зовут за него всех домашних, не исключая и женатых детей, а степенные или старик со старухой, став у дверей и отворив оные, молятся таким же образом, как выше упомянуто. Если в том доме старик не в состоянии отправлять этого богослужения, то просят постороннего человека, старику однолетнего или старше, а моложе брать не дозволяется. Такие частные богомолия велись у них в то время, когда они более стали быть знакомы с россиянами и переняли у них так называемые годовые праздники.

У чувашей Алаторского уезда бывает в середине Кереметя деревянная хижина с дверью на восток, в которой едят жертву стоя и для того поставлены там длинные и скатертями покрытые столы. В середине этой хижины воткнут в землю длинный, сквозь кровлю проходящий шест, на котором вверху утверждено с низу плоское, а к верху острое железное кольцо; этому значку не отдается никакого почтения, и в простых отверстых Кереметях никогда такого не бывает.

Лопари, будучи язычниками, веровали (да и теперь веруют) в Юмбела, общего бога, и думают при том, что кроме него есть еще добрые и злые мужского и женского пола божки и богини меньшего достоинства. Живут и правительствуют они, по мнению их, либо в небе, как Юмбел и Редиан, приемлющий к себе всех тех, кои жили благочестиво, либо на воздухе, как Беиве (солнце), Горангелис, называемы также Ая Итор и означающий грозу, Буаг, Олмаи, располагающий бурями и порывистыми ветрами, либо на земле на святых горах, как Леиб Олмаи, бог звероловства Мадеракко с тремя своими дочерьми, богинями, женские дела устрояющими и судящими; Саиво Олгнак, нагорные волшебников боги и проч. Под земною же поверхностью обитают, по их рассуждению, и владычествуют Ямбе Акко, мать смерти, у которой разлучившиеся с телом души пребывают до самого решения их судьбины, а в средоточии земли или ада, где Пескал, глава злых духов, господствует над беззаконниками, Роша и другие боги. Они веруют также, что и в воде есть злые боги и богини, впрочем боятся они и кобольда, ведьм, леших, русалок и проч. Разные лопари имеют не редко совсем отменную о всех вообще или о некоторых богах веру, и при этом не только между собою не согласны в рассуждении количества оных, но исповедуют еще и чуждых богов и духов.

Святые горы служат им вместо капищ, и заимствуют всегда название свое от оленей, как например Стирен Алда, олень горы Стира. Не меньше почитают они святые озера (Аилека Яувра) и реки (Пассе Иок); во всех таковых местах стоят освященные деревья, на коих видны разные, лопарями начертанные виды, а поблизости от них стоят сделанные от трех до пяти футов в высоту жертвенники. Места эти кажутся и принявшим уже христианский закон лопарям так страшны, что они не смеют к ним без жертвы приблизиться, и потому они в окрестностях тех мест ни зверей не ловят, ни сами не живут, наиболее же женщинам следуют, по их мнению убегать от таких мест. Там стоят у них деревянные, безобразные, из корня вырезанные или из камней устроенные идолы. Первых называют они пажами, а последних, которые видны больше при озерах и реках и состоят из целых груд странно нагроможденных камней, нарицают сеатами. Когда ловят они в таких озерах рыбу, то должно им соблюдать безмолвие, не водить за собою собак, не брать себе в подмогу жен и проч.

Жертвы приносят они по случаю болезней, падежа оленей, бесплодных женитьб и других временных угнетений. Волшебник должен им сказывать, к какому божеству надобно им обратиться, также какую и где надо принести жертву и проч. На такой случай употребляет он иногда волшебный свой барабан, который есть не что иное, как продолговатый, круглый, с одной стороны кожей обтянутый ящик, около коего бывает великое множество веревочек и всяких мелочей. На барабанной коже представлены изображения небесных светил, а также зверей, птиц, заручительных знаков и тому подобного. Волшебник, положив на оную кольцо и ударяя колотушкою, которую составляет мохнатый олений рог, может, по мнению лопарей, узнать по тому изображению, на коем ляжет подпрыгивающее кольцо, какой ему давать ответ на все прошедшего и будущего касающиеся вопросы. Он призывает также барабаном своим и духов. Причем тело его обмирает, а душа переселяется на сборное духов место и там с ними переговаривает.

Держащиеся таких мнений люди, которые при том и по сложению своему пугливы, должны изобиловать сновидениями, страшилищами, суевериями и сказками: да у них и подлинно всего этого довольно. Медведя, например, называют они не этим именем, но «подшубным стариком». Они верят, что их чародеи могут производить и прерывать ветры и дождь, также призывать и прогонять насекомых, разговаривать с духами и проч., но при том говорят, что если бы не было грому, то волшебством уничтожилась бы вся вселенная. Некоторым речениям и образованиям присваивают они особенные силы и придерживаются других, подобных этим, нелепостей.

Народы, обитающие на Курильских островах за Камчаткой, в юртах имеют вместо идолов кудрявые стружки, которые они весьма хитро делают. Эти стружки называют они Ингул или Иннаху и содержат их в великом почтении. В жертву им приносят первого промышленного зверя, причем мясо съедают сами, а кожу при них вешают, и когда юрты за ветхостью оставляют, что не берут с собой их них ни жертвенных кож, ни стружек. В остальном они носят с собою эти стружки на всякие опасные путина море и бросают в случае бедствия в воду, а наипаче в Сувои, что между первым Курильским островом и Лопашкою, который тем умилостивить надеются.