Текст книги "Родная старина"

Булат

Клинок? Да, был булатный клинок.

А потом была танковая броня.

А потом была ракетная сталь.

А потом был ядерный щит.

Аносов. Королев. Курчатов.

Сначала клинок, потом коса. Сначала танк, потом трактор. Сначала боевая ракета, потом космический корабль.

Как ни обидно, но мир не вечен. Мир наступает после войны.

Как ни обидно, но лучшие умы служили богу войны, а не мира. Наверное, так надо. Наверное, нельзя иначе.

Итак, Златоуст, Павел Петрович Аносов. Великий русский металлург. Так обозначил Аносова не кто иной, как Сталин, подписавший в 1948 году постановление об увековечении его памяти.

Тогда было предписано соорудить в Златоусте памятник Аносову, учредить премии и стипендии его имени, издать его труды.

Когда мы говорим «Аносов», то подразумеваем «булат». Не булатом единым жив был Павел Петрович, но, однако, им преимущественно.

Булат был открыт более двух тысячелетий назад, но на земле, может быть, только сотни (если не десятки) людей знали его секрет. Кануло и, наверное, никогда более не будет произнесено имя мастера, который, скорее всего в Индии, впервые получил эту твердую, гибкую, острую, ковкую сталь, отмеченную причудливым узором на иссиня-черном фоне с золотистым отливом. Но и сегодня булат дается отнюдь не всякому металлургу. Даже и после Аносова.

У булата не одна загадка. В нем клубок загадок. И потому может показаться, что его выплавка зависит от случая, от везения, от совпадения неведомого с неведомым. Что создается он не технологией, а искусством и едва ли не колдовством.

Булат (а с ним и Аносов) не мог избежать легенды. Одна из них про коваля Назар-деда, который перед смертью дал ключ к разгадке своей тайны. Раскалив клинок докрасна, Назар отдал его юноше, а тот вскочил на коня и понесся в поле. Бешеный скакун вернулся только к вечеру. Юноша держал в руках поблескивающий синеватым отливом клинок.

Красиво: крепость булата – от ветра. Кстати, по свидетельству путешественника Гассена Фраца, в свое время посетившего фабрику белого оружия в Дамаске, фабрика стояла между двумя высокими горами, между двумя высокими стенами, которые сходились углом. Мастер нагревал клинки в ветреные дни и выставлял их в углу стен, где дул ураганный ветер, который охлаждал сталь.

1830 год – 17 опытов. 1831 год – 26 опытов.

Древние будто бы бросали в кипящую сталь цветы, травы, древесину. Аносов не отвергает и это. Клен. Береза. Травы. Ржаная мука. Рога. Слоновая кость. В том не было мистики. Органика, надеялся ученый, это малые дозы углерода. Он вообще приходит к выводу, что присадки[16]16
  Присадки – вещества, добавляемые в малых количествах для улучшения свойств получаемых материалов.


[Закрыть] не нужны. Только железо и углерод.

Но какой углерод? Хорошо бы алмаз, однако он дорог. Графит. Только бы чистый. На берегу озера Еланчик Аносов находит графитную гальку.

Опыт № 107. С графитом. «Получен был первый клинок настоящего булата». Очень похож на хорасан[17]17
  разновидность булата


[Закрыть]. Но технология ускользает. Взяли другой графит – и все пропало. Однако природа булата уже ясна. «Железо и углерод и ничего более. Все дело в чистоте исходных материалов, в методе охлаждения, в кристаллизации».

Со 146-го опыта плавки булата идут одна за другой, без сбоев. 178-й опыт дал кара-табан[18]18
  разновидность булата


[Закрыть] с прекрасными узорами. Две сабли и шашка отправлены царю. Царь доволен. С конца 1837 года Златоустовская фабрика выпускает булатное оружие.

Булат покорён. Аносов: если булатом перерезают на воздухе газовый платок, то «тут ничего нет преувеличенного: моими булатами я мог делать то же самое». Аносов: «если булатами перерубают кости, гвозди, не повреждая лезвия, то и в этом случае есть истина». Он надеялся, что у воинов будут булатные мечи, у земледельцев – булатные орудия, у ремесленников – булатные инструменты.

П. П. Аносов приехал на Урал в 1817 году, восемнадцатилетним юношей, сразу после окончания Петербургского горного кадетского корпуса, а покинул Златоуст через тридцать лет генералом.

Что нам теперь булатный клинок? Ничего. Музейный экспонат Украшение. Что нам теперь Аносов? Великий металлург. Основатель качественной металлургии, без которой Урал – не Урал.

Кучер, шофер, летчик

Этот занимательный сюжет берет свое начало с татарского села Азеево на Рязанщине, где в 1856 году родился Сайфулла Хабибулович Бурнашев. И вот, через 146 лет, передо мной в собственной квартире в Челябинске сидит его внук Рустем Халилович Бурнашев, которого я внимательно слушаю.

– Да, мы татары из Рязанской области. Еще при Василии Темном, великом князе Московском, возникло Касимское ханство. Золотая Орда уже разваливалась, и один их ханов, Касим, отделился от Орды и примкнул к Московскому княжеству, за что получил земли приокской поймы. Это Мещерская низменность. Город Касимов есть и поныне.

Наше село Азеево было большое. Достаточно сказать, что в нем было семь мечетей. Случилось так, что мой прадед отдал своего сына Сайфуллу в рекруты вместо сына муллы за 25 целковых. Тогда это были большие деньги.

Сайфулла попал в гусарский полк. Мужик он был могучий, красивый, черноволосый, но с голубыми глазами. Однажды на смотре, а над полком шефствовала августейшая чета, дед показал блестящую джигитовку, и его взял в столицу кучером сам великий князь Алексей Александрович. Сайфуллу великий князь называл на русский манер Степаном и очень привязался к нему. Вельможа жил все больше в Париже, и в его отсутствии Сайфулла поссорился с управляющим. Поссорился, снялся и уехал со своим выводком на родину, в Азеево. Приезжает великий князь из Парижа: «Где Степан?» – «Уехал». – «Куда?» – «На родину». Немедленно телеграмма генерал-губернатору: найти Степана. Нашли. Дед вернулся обратно. Великий князь его пожурил: «Ну, Степан, как тебе не стыдно, не успел я уехать, и ты пропал».

После смерти Алексея Александровича Сайфулла стал кучером императора Николая II.

– Рустем Халилович, а как все это стало известно?

– Что касается службы у императора, на этот счет есть архивные документы, фотографии и даже кинохроника тех лет – редкие кадры, на которых запечатлен кучер Сайфулла, ловко управляющий цугом рысаков, а в роскошной карете – император Николай II и императрица Александра Федоровна.

Надо думать, что работа кучером при царском дворе хорошо оплачивалась. У деда была большая семья, и он у какого-то генерала купил квартиру на Английском проспекте – пять комнат занимали весь этаж. Кроме того, дед купил в Азеево землю, построил большой дом в два этажа, имел свою мельницу. На той мельнице-то я и родился.

Мой дед был почетным гражданином Российской империи, имел не одну медаль.

Забегая вперед, скажу, что когда началась коллективизация, мой дед первым вступил в колхоз. Все отдал – лошадей, землю, имущество. Он умер в 1933 году, 77 лет от роду, и похоронен в родном селе.

У деда было восемь сыновей, и всем он дал хорошее образование. Мой отец, например, окончил реальное училище. Он, как и четверо его братьев, стал шофером. Служил в царском гараже, на «Мерседесе» возил дочерей императора, которые очень любили кататься на автомобиле.

Нет, сюжет не заканчивается кучером императора. Он имеет продолжение. Сын Сайфуллы Вали, оказывается, был личным шофером В. И. Ленина. Сохранилась фотография: за рулем открытой машины сидит Вали, за ним Крупская, а на заднем сиденье – Ленин. В семейном архиве хранится и копия удостоверения № 459 от 29 июня 1918 года, свидетельствующего о том, что «В. С. Бурнашев состоит на службе в гараже № 2 ВЦИК Совета рабочих и солдатских депутатов». Потом, на пенсии, на встречах с молодежью, Вали вспоминал, как Владимир Ильич, бывало, говорил своему шоферу: «Валеич, давай пить чай».

Однако и этим сюжет не исчерпан. Он имеет и третье звено. Внук императорского кучера Джавдат стал летчиком лайнера ИЛ-62, «кремлевским летчиком». Он брал на борт таких пассажиров, как Н. С. Хрущев и Л. И. Брежнев. Подробности своей службы Джавдат Инаятуллович пока держит при себе. Теперь он на пенсии, живет в Москве.

– А ваша судьба, Рустем Халилович, как она сложилась?

– Я закончил военное училище закрытого типа. По военной специальности – химик. Воевал. Сначала была финская война. После перерыва – Отечественная. Первый бой принял под Ригой 26 июня 1941 года. Отступали до Москвы. В тех боях мы приняли на себя страшный удар противника. Особой славы в том нет, но мы сделали все, что могли.

После войны поступил в Казанский университет, получил диплом учителя географии. Сорок лет уже живу в Челябинске. Горжусь тем, что построил здесь две школы, № 135 и № 115. В каждой из них отработал директором десять лет. Рад, что в школах меня не забывают до сих пор.

Это все. Сюжет закончен. А Бурнашевы продолжаются.

Рамеевы, золотые короли

Эта фамилия – Рамеев (или Рамиев) – мне известна давно, с молодых лет. Тогда я жил в Бредах, и на слуху был разъезд Рамеевский, что к северу от Бредов.

Рамеевых было много. Очень много. Было много, а с годами – еще больше. С какого Рамеева начать?

Начну с Салима (1733–1819) и сразу же, минуя сыновей, перейду к его внуку Абдулкариму (1774–1851). А остановлюсь на сыне Абдулкарима Мухамедсадыке (1828–1892). О нем – подробнее.

Садык, собиратель приисков

Садык с 1862 года жил в деревне Юлук Орского уезда. Теперь это территория Башкирии, к западу, не так уж и далеко от «нашего» села Кизильского.

К 1869 году Садык на торговле накопил достаточно денежек, чтобы выкупить у статского советника Шипова свой первый золотой прииск – на восточных склонах Ирендыка, у деревни Ишбердиной. На золотое дело его настроил и благословил тесть Дашкин. И не зря. Угадал советом.

Садык с головой ушел в золотой промысел. Он один за другим искал, покупал, закрывал и снова покупал прииски. Их набралось уже десятка два. Какие-то он записывал на имя своей жены Ханифы Дашкиной, какие-то дарил сыновьям. В свои двенадцать лет Шакир уже имел собственный прииск.

Закир и Шакир, стихи и слитки

Садык успел подержать на своих ладонях самородки и почувствовать тяжесть золота, но еще не знал, что в золоте можно купаться. Это узнали его сыновья Шакир (1857–1912) и Закир (1859–1921), орские купцы первой гильдии.

Может быть, главное, что дал Садык сыновьям, было высокое – выше некуда – образование, европейское, с акцентом на татарское. В Европе они были своими людьми, тем более – в Турции. После смерти отца обширное золотое (и не только) хозяйство Рамеевых принял Шакир – по старшинству и по склонности к делу. В 1898 году он объездил Германию, Бельгию, Францию, Италию, Австро-Венгрию, Сербию, Болгарию, Турцию. Вникал в европейскую золотодобычу, познавал секреты технологии, закупал самое современное оборудование для своих шахт и заводов.

Что касается Закира, то в нем явственно проявлялась другая склонность – к гуманитарному знанию. Он два года провел в Турции, где изучал турецкий язык и особо – издательское дело. Позже он стал издавать газету «Вакыт» («Время») и журнал «Шура» («Совет»). Еще позже у него появилась своя типография. Более того, Закир увлекся поэзией, свои стихи подписывал псевдонимом Дэрменд, что в переводе «печальный».

Братьев почитали как известных благотворителей. На свои деньги они строили школы, мечети, медресе, больницы, помогали нуждающимся татарским семьям, оплачивали обучение одаренных мусульман в России и за рубежом. Шакир отдал 2000 рублей на строительство мечети в Петербурге. Закир в 1906 году был избран депутатом Государственной Думы.

Обобщу. Статистика, разумеется, не моя. Она взята из разных источников. К 1910 году – сто лет назад – Рамеевы владели 56 приисками в Орском, Верхнеуральском, Челябинском, Кустанайском уездах. На них работали 1092 работника. Крупнейшие рудники – Балканский, Гадельшинский, Искандаровский, Султановский. Конечно, хотелось бы знать, сколько золота досталось Рамеевым. Отвечу так: много.

Не золотом единым, однако. Рамеевы, попутно, продолжали торговать – мануфактурой, лесом, хлебом. Имели мельницу в поселке Балканы.

Дворцы деревни Балканы

О деревне Балканы – особо. Она и ее окрестности – одна их самых золотородных провинций Южного Урала. Деревня стоит на широте Магнитогорска, если напрямую, в тридцати километрах от него. Речка – Бегунка. Так, одно название. Правда, чуть южнее – крутая излука Гумбейки с поселком Требиятским на ней.

В Балканах все связано с золотом. Здесь и вокруг, начиная с 1895 года, Рамеевы брали золото не чайными ложками, а гребли лопатами. В Мидхадской россыпи – это северная окраина Балкан – были выворочены три самородка, как уверяли, в голову теленка размером. Искандеровская россыпь дала 44 пуда золота. В Балканах было все необходимое, чтобы руду дробить и молотить, промывать и извлекать из нее желтый металл.

В начале прошлого века Шакир и Закир, вместе или порознь, летние месяцы проводили в Балканах. Здесь они построили дом правления под зеленой крышей, а также гостевой дом с двумя башенками. Эти здания проектировали иранские и немецкие архитекторы – будто бы в мавританском стиле. В отделке использовался мрамор. Вокруг дворцов был разбит парк с аллеями. Рядом, в овраге, журчал ручей.

На зиму Рамеевы переезжали в свои дома в Оренбурге.

Сарай на пустыре

Нынче в июле я ездил в Балканы. Нашел экскурсовода – учительницу истории Зою Владимировну Зайнигабдинову.

– Это – Красная горка, – показала Зоя Владимировна, – была шахта, но пошла сильная вода, шахту затопило.

– Это, за Заставой, – Хибинка, тоже разрез.

– Это Бегунок, место, где дробили руду. По кругу ходили большие колеса.

Так мы, с остановками, ходили-ездили по поселку, а я держал про себя главный вопрос:

– Зоя Владимировна, а где дворец?

Учительница молча привела меня к пустырю:

– Дворец стоял здесь. Он сгорел еще в 1943 году.

Что искать на пустыре? Рядом на старых тополях шумно галдели грачи и галки. А в овраге поблескивала вода.

– Значит, от Рамеевых в Балканах ничего не осталось?

– Осталось.

Еще один пустырь, а на нем – длинный сарай или склад, сложенный из плитняка. Не стоило труда поверить, что это строение – из далеких времен.

Что ж, когда ничего не осталось от роскоши, и такому сараю обрадуешься. Все-таки он – «оттуда», из невозвратного прошлого. А что еще? Подстегнуть бы воображение, чтобы оно «нарисовало» здание под зеленой крышей, ухоженный парк, беседки… Увидеть, как подъезжает экипаж, и Шакир или Закир встречают гостей, приехавших из Оренбурга или даже из самого Петербурга… А перед глазами – только одинокий сарай из плитняка…

Садри, новая ветвь

Летом 1910 года в Балканы приезжал Садри Максуди Арсал (1878–1957). Юрист, общественный деятель. За его спиной – медресе в Казани, бахчисарайское медресе, русская школа, пять лет учебы во Франции. Знаток русской, европейской и, разумеется, татарской культуры. Визит в Ясную Поляну, три часа бесед с Толстым. Наконец, депутат Государственной Думы. Сорбонна. Потом – Турция, советник Кемаля Ататюрка. Умер он в Стамбуле.

А в Балканы Садри приезжал, чтобы увидеть 17-летнюю Камилю, дочь Шакира. И не только увидеть, но и покориться ее красотой. И сосватать. Это было весной. Невеста сидела у самовара и наливала чай – отцу, матери и блистательному кавалеру. В тот день все было решено. А свадьбу сыграли в Оренбурге, в роскошном дворце Шакира. Вскоре Садри увез молодую жену в столицу. А через два года у них родилась дочь Адиля.

Через годы Адиля Айда станет известной как первая женщина-дипломат Турции, как посол в Белграде и Риме, как сенатор. И как автор книги об отце и о Рамеевых, которых сама же и называла золотыми королями России.

Внучка Садри (и правнучка Шакира), Гонуль Пултар, – доктор филологии в Турции, глава Всемирной лиги татар.

Искандар, Башир и другие

Еще о потомках. Их было много. Не сосчитать. Представьте: у Садыка было восемь жен, у Шакира – пять, не обходился одной женой и Закир. Сколько же у них родилось детей? А внуков? А правнуков?

Сохранились дома Рамеевых в Верхнеуральске. Два дома – Закира: один – деревянный на высоком кирпичном цоколе и второй – кирпичный, крыльцо с двумя колонками. Недалеко от брата имел свой дом и Шакир. В каждом доме братья держали жену.

Всех потомков и не упомянуть. Но нельзя не сказать об Искандаре (1886–1943), сыне Закира. Инженер-золотодобытчик с европейским образованием. Учился в Германии. В 1914 году с трудом сел в последний уходящий в Россию поезд. Продолжал работать на рамеевских приисках и после их национализации. В 1921 году возглавил трест «Башкирзолото». Но не избег репрессий и умер в Сибири, в лагере.

А сын Искандара Башир (1918–1994) стоял у истоков нашей компьютерной техники. В 1948 году было зарегистрировано изобретение № 10475 – цифровая электронная вычислительная машина И. С. Брука и Б. И. Рамеева. А в 1954 году Башир – главный конструктор ЭВМ «Урал-1». Его изобретения использовались на земле и в космосе. Свою карьеру Башир закончил доктором технических наук, заслуженным изобретателем России, лауреатом Государственной премии.

О ком еще сказать? О Равиле, внуке Закира? Равиль закончил МГУ, работал в Уфе, в нефтяном проектном институте. Дожил до наших дней.

Еще? Дочь Закира Зайнаб (1891–1977) – деятельница мусульманского женского движения, жена писателя Я. Вали. И так далее…

Агаповский историограф

Краевед Юрий Козлов издал книгу «В верховьях Урала».

Верховья Урала в данном случае – дистанция от станицы Нижнеозерной, что в ста верстах от Оренбурга, до Верхнеуральска. На этой дистанции автор выделяет еще два пункта – ныне здравствующую Агаповку и ушедшую под воды Магнитогорского пруда станицу Магнитную.

Станица Нижнеозерная интересует Козлова по очень простой причине: поселок Агаповка, где он живет, берет свое начало от жителей Нижнеозерной, в начале ХХ века переселившихся сюда, на берег Урала, на территорию станицы Магнитной. Там, на юге, было тесно и густо, а здесь, на севере, – просторно и пусто. И здесь земля не чужая, казацкая, но все-таки очень далекая… Сам переезд занял 38 дней.

Историческое исследование не всегда, а лучше сказать – редко из прошлого поднимается к современности. Что касается факта переселения из станицы в станицу, неизвестного или забытого, то он привел к тому, что в один прекрасный день потомки нижнеозерских казаков приехали в Агаповку. Как ни странно, встреча через сто лет была очень трогательной: люди находили не только однофамильцев, но и родственников.

Книга Козлова наталкивает на некоторые исторические сопоставления: Агаповка – Магнитная, Магнитная – Магнитогорск – Верхнеуральск. Судьба Агаповки, скажем так, счастливее судьбы Магнитной, хотя в свое время первая была всего лишь поселочком (118 домов), а вторая – станицей (435 домов). А сопоставление Верхнеуральска с его южными соседями дает ему выбор: или судьба Магнитной, или судьба Магнитогорска. Или своя собственная судьба.

Интересно, что в книге «В верховьях Урала» предпринимается попытка показать, как «велик» был Верхнеуральск в пору своего расцвета, на протяжении почти всего ХIХ века, что трудно представить нашему современнику. Верхнеуральский уезд был самым крупным в губернии, он занимал почти треть ее территории. До конца столетия он рос и набирал вес. Если в 1875 году в уезде проживало 130 тысяч человек, то в 1903 году – 240 тысяч. Это был крупный промышленный уезд. На его территории располагались такие «чугунные» заводы, как Белорецкий, Тирлянский, Авзяно-Петровский (верхний), Узянский, и такие «железные» заводы, как Авзяно-Петровский (нижний) и Кигинский. В самом Верхнеуральске действовал такой объект «тяжелой» промышленности, как завод Чупина и Бокка, чугун которого выплавлялся в американской печи. А руда была своя, с горы Магнитной.

Нельзя забывать и того, что Верхнеуральский уезд был видным добытчиком золота. Пробовал он себя и в других горных промыслах. Издавна освоил извоз. Из года в год набирал поголовье скота. Ну, а по части легкой промышленности – мельниц, ремесел, переработки всякого сырья – уезд был признанным лидером. И оставался им долгие годы.

Конечно, столицу губернии Верхнеуральск затмить не мог, но к северу от Оренбурга он признавался как главный притягательный центр.

Одну из своих задач Юрий Козлов видел в том, чтобы найти того Агапова, который дал имя Агаповке. Он был склонен к тому, чтобы отнять эту «заслугу» у некоего землеустроителя Агапова, которого поселок якобы и увековечил. У землеустроителя явно не хватало заслуг для такой чести. И вообще, причем тут какой-то землемер Агапов, если был казачий генерал Агапов. И не один, не два, а три. Два из них – братья: Петр Осипович и Павел Осипович. Автор ближе всех к Агаповке ставит генерала Павла Агапова, но документально это пока подтвердить не смог.

Книга «В верховьях Урала» подробно исследует быт, службу, судьбы казаков и казачек, «казачьи» войны – от пугачевской до первой мировой. Это – сугубо казачья книга.